Е. Сергеев. Начало Чеченской кампании поражало своей неразберихой
Ни сна, ни отдыха измученной душе
После развала Союза я перевелся из Белоруссии в Чучково. Здесь принял батальон, который раньше стоял в Лашкаргахе. Батальон был отличным. Проблем — никаких. Правда, в академию не попал. Сначала не пускали, а потом уже и я сам перегорел. Бригадой командовал Саша Фомин, который был начальником штаба нашего Шарджойского отряда. Знал я его еще с училища.
И вот как-то однажды вызывает он меня к себе. Оказывается, что в Асбесте на базе 12 бригады, которую не так давно вывели из Грузии, формируется отряд, опять же для Грузии. Он в составе Российских миротворческих сил должен был стоять прямо в Тбилиси. Фомин сказал, что звонили из ГРУ и очень внятно намекнули на то, что этот отряд должен возглавить я. У меня от обиды даже ком к горлу подкатил. Даже вырвалось: «Ну почему опять я? Что в спецназе больше комбатов нет? Батальон миротворческий, дислоцироваться будет в соседнем государстве. Здесь и статус у комбата должен быть повыше — образование академическое требуется. А мы академиев не кончали!».
Фомин снял трубку и связался с ГРУ. Уже не помню, с кем я разговаривал. Но по всему выходит, что ехать мне. Обидно. Как в академию — так не я, как на должность выше — тоже мимо, а как в какую-нибудь горячую точку — так только Сергеев. Одним словом, уперся я. И было из-за чего. Батальон у меня уже два года отличный. Только-только спокойная жизнь началась. Слышу, в трубке меня спрашивают, что я хочу взамен того, что соглашусь в Грузию ехать. Ну я, не будь дурак, да и скажи: «Хочу в Псков на должность заместителя командира бригады по ВДП». В трубке сначала помолчали, потом началось: «Да вот понимаешь...».
Что же здесь непонятного? Предложили мне подумать. Ну что ж, подумать можно. А у самого даже слеза потекла. Сорвался...
В конце концов, наверное, я все-таки поехал бы, хотя начинать о все сначала не хотелось. Что за уровень бойцов и офицеров в формируемом батальоне, было ясно. Кто из части хорошего военного служащего отпустит? Мы сами туда недавно всех самых отъявленных сплавили.
Предложение, от которого нельзя отказаться
Трудно сказать, чем бы все закончилось, но тут началась Чечня. И снова вызвал меня Фомин: «Принято решение. Твой отряд едет в Чечню».
Тут уже деться некуда. Что же это за командир, который со своим батальоном отказывается выполнять боевые задачи?
Поскольку отряд был сводным, хоть и на основе моего, я принялся за разработку временного штата. За основу, конечно, взял штат афганского отряда. Но только за основу. Для того чтобы разведчики не занимались охраной своего ппд и несением службы, я создал взвод охраны и комендантский взвод. Начальниками служб шли, помимо моих штатных, начальники служб бригады. У командиров рот появились заместители. Ими были командиры соседних рот. Всего в отряде насчитывалось двести пятьдесят человек. Начальником штаба у меня был Эльдар Ахметшин. В штаб отряда вошли офицеры штаба бригады. Сразу нужно отметить, что штаб получился очень сильный.
Укомплектовав штат отряда, мы приступили к тренировкам. Но к выполнению каких задач нужно готовить наших бойцов, никто не знал. Одно дело, если мы будем выполнять свои, разведывательные задачи, другое дело, если на нас повесят выполнение несвойственных спецназу задач. На всякий случай отрабатывали все. Даже учились дома штурмовать. Для повышения физической выносливости все бойцы от подъема до отбоя ходили в бронежилетах. Постоянно проводились стрельбы. Примерно через месяц мы вылетели в Моздок. Садились на самолеты в Дягилево.
Подогнали нам для посадки «Русланы». С нами вылетел и начальник разведки округа.
Моздок
Когда прибыли в Осетию было уже темно. Я решил дождаться остальные борта, вытянуть технику и уже после этого выдвигаться к месту временного расположения. В Моздоке мы должны были получить и боевую технику, которую нам передали из пехоты. По опыту знаю, сколько требуется времени для того, чтобы принять технику. Поэтому я просто не мог поверить своим ушам, когда в 8-00 мне поставили задачу в 13.00 быть готовым к началу марша.
Начинаю знакомится с экипажами. Спрашиваю механика:
— Сколько БТР водил?
Отвечает:
— Три километра в учебке.
Спрашиваю башенного пулеметчика:
— Из КПВТ стрелял?
— Нет.
— А из ПКТ?
— Один раз.
Уровень подготовки ясен. Все оружие в смазке, которую еще только предстоит снять. Оружие не снаряжено, машины не заправлены. Стали распределять машины. Идем вдоль техники и подряд считаем: «Раз, два, три — это твои машины. Следующие три — твои». Машины распределили, начали колонну вытягивать. Тут прапор, который вместе с БТРами на МТО прибыл, напился и начал артачиться, что не встанет в указанном месте. Наш зампотех ему за это морду начистил.
Начали маршрут изучать. По приказу мы должны были идти через всю Осетию на Беслан, а оттуда уже через Ингушетию на Грозный через Самашки. В головном дозоре пошел начальник штаба. Начался марш, и начались проблемы. Опыта вождения у водителей никакого, а скорость нужно держать высокую — семьдесят—восемьдесят километров в час. Машины то ломаются, то кипят. В ходе марша и прошло наше боевое слаживание. С грехом пополам ночью доехали до Беслана.
Марш на Грозный
Здесь днем дополучили пайки и продукты, а рано утром — начало движения на Грозный. О том, где ехать личному составу — на броне или внутри БТРов — у меня с начальником разведки вышел о жаркий спор. Очень трудно было объяснить прописные истины афганской войны человеку, который ее не прошел. Он никак не хотел понять, что достаточно одной гранаты РПГ, чтобы внутри весь десант превратился в покойников. В конце концов, пришлось поставить вопрос ребром: «Кто командует батальоном, Вы или я?».
Наконец тронулись. Предыдущий марш многому научил водителей. Было видно, что они почувствовали свои машины. У меня в отряде были бойцы, прослужившие по году и более, а водители — только что прибыли из учебного подразделения. Понимая, какая тяжесть на них ложится, я особо распорядился, чтобы водителей не обижали. Ингушетию мы проскочили утром.
По дороге поступила информация о том, что в районе Самашек о боевики постоянно устраивают засады. Я приказал развернуть стволы елочкой вправо и влево и на подъезде к Самашкам дал превентивный залп. Недалеко от села в стороне от дороги находился пост подразделения МВД.
Они чуть не плачут:
— Ребята, не стреляйте. У нас с чеченами договоренность.
— А я спрашиваю, ребята, а почему вы здесь стоите? Дорога то вон где проходит.
Согласно приказу, мы перед Самашками должны были уйти с трассы на север и добираться до Грозного по хребтам. До нас здесь прошел не один десяток боевых машин. Целина превратилась в кашу. Как мы доехали до Грозного, одному Господу известно. Шли опять с утра до позднего вечера. При том, что по трассе до чеченской столицы оставалось не больше шестидесяти километров. Мне до сих пор не понятно, неужели, обладая такой мощью, командование не могло взять под контроль всю трассу. Колонны можно было прикрыть с воздуха вертолетами. В засадоопасных местах можно было выставить наши посты, дорогу, если там были мины, разминировать. Не делалось это, скорее всего, из-за того, что обстановки в районе никто не знал.
В тыловом районе
Наконец, прибыли в тыловой район группировки, который располагался на окраине Заводского района. Бардак и неразбериха невообразимые. Никто нас не ждет и не встречает, а значит, место для расположения не назначает. Где смог, там и расположился. Нашел я место, где еще трава была. Здесь и встали. Тут же ночью поставили палатки, кухня начала готовить завтрак. Главное было создать людям максимально возможные удобства. Утром с начальником разведки округа нам выезжать в Грозный, для того чтобы представиться командованию и получить задачу. Еще вечером нам должны были дать проводника из 45 полка спецназа ВДВ. Когда утром я прибыл туда без знаков различия в нагруднике, меня попытался «построить» какой-то холеный полковник в фуражке и повседневной форме. Его не устраивал мой внешний вид. Меня же не устраивал его. Странно. После Афгана прошло всего шесть лет, а уже все забыто. Снова люди приезжают на войну, как на банкет.
Поступаем в распоряжение командующего
Въехали в Грозный. Снаряды рвутся. Где-то кто-то стреляет. Но добрались без приключений. Ресторан «Терек». Здесь располагался командующий. Мой отряд поступал в его непосредственное подчинение. Задачи мне хотели поставить сразу, но я выпросил сутки на обустройство и на то, чтобы привести в порядок личный состав, почистить оружие и немного отдохнуть перед предстоящей работой. Я по опыту понял, что ее будет много. Кстати людей имевших боевой опыт в отряде было шесть—семь человек, включая меня. Но, в целом, отряд был готов к выполнению задач. Люди были разбиты на группы и знали, с кем им предстоит работать. В сущности, можно было любой из них хоть сейчас ставить задачу.
Руководство разведкой
За разведку здесь отвечал бывший выпускник десантного училища, оканчивал он седьмую или восьмую роту. До этого работал в оперативном отделе. У него был план города. Когда я заглянул туда, то не увидел нанесенных разгранлиний. Какой дом кому принадлежал, было неясно. Даже свои войска на карте были отображены кое-как, не говоря уже о противнике. Когда он попытался поставить задачу моим разведчикам, я вообще загрустил. По его словам, мои разведчики ввиду отсутствия карт и планов города должны были пойти в указанном им направлении с чистым листком бумаги и по мере продвижения вперед записывать все, что увидят, а потом вернуться и доложить. То что обстановка может измениться, он как-то не думал. О том, что я могу вывести группы в город на несколько дней, где они смогут скрытно выдвинуться в тыл духов и вести наблюдение в течение этих дней, он даже не предполагал. Мысль о том, что нужно максимально сократить время от получения информации разведчиками до доведения ее старшему начальнику, а от него средствам поражения, его, видимо, не посещала. Через несколько дней он погиб. Организацией разведки, планированием применения имевшихся в его распоряжении сил и средств разведки занялся старший офицер по спецработе из штаба Московского военного округа. Умнейший был полковник и смог все организовать грамотно.
Делимся
Поскольку мой отряд располагался в тыловом районе, а задачу ставил лично командующий, возникала проблема. От расположения отряда до ресторана «Терек» было сорок пять минут езды. Это было крайне неудобно. Поэтому было принято решение о делении отряда на два расположения. В тыловом районе я оставил Эльдара Ахметшина за старшего. Часть узла связи развернул у командующего. Там постоянно находился мой полковник. В его распоряжении также был БТР «Чайка», радист и три человека для охраны. Я взял с собой заместителя, двух офицеров штаба и одну роту разведки. Дом, который мы решили занять, находился в восьми минутах езды от гостиницы «Терек». Недалеко стоял чей-то разведбат. Здание находилось на территории какого-то промышленного предприятия и поэтому было огорожено бетонным забором с проходной. Это было очень удобно. Также недалеко находился единственный источник, где из трубы текла вода. Вообще же воду привозили из Беслана. Дом мы заняли 15 или 16 января, используя те сутки, которые нам выделил командующий на обустройство. Когда подъезжали, начался обстрел, откуда-то духи долбили «градом». В результате у десантников, находившихся рядом, погибли офицер и прапорщик. Мы забрали их тела с собой и немного позже передали в их часть. Я сразу выставил на охрану одну группу. На крышу дома отправил прапорщика Шмакова с бойцами и АГС-17. С крыши был прекрасный обзор. Перед тем как расположить в доме бойцов, все было проверено — и здание, и двор на предмет возможного минирования духами. Кроме того, мы сами опасные подступы к нашему расположению заминировали для того, чтобы отвлекать минимум личного состава на охрану.
Снабжение воюющих подразделений было организовано по о, следующему принципу. От части выделяется колонна автомобилей и направляется в Беслан. Там получает все необходимое и возвращается обратно. Наверное, не стоит объяснять, насколько это неудобно. Нам удалось, хотя и частично, решить эту проблему иначе. Дело в том, что заместителем командующего группировки «Юг» был бывший заместитель по тылу командира забайкальской бригады спецназ, где раньше служил и я, поэтому многие вопросы тылового обеспечения моего батальона были решены.
Первый выход
На следующий день Командующий поставил задачу передать три группы в распоряжение 19-й мед. Первый выход отряда. Естественно, что я пошел с ними. В каждой группе шло по два офицера, чтобы они могли, возвратившись, поделиться опытом с остальными. Мои группы должны были действовать вместе еще с двумя группами разведбата. Согласно информации о противнике, духи отходили и оставляли группы прикрытия, которые минировали свои пути отхода и организовывали засады. Мы должны были выдвинуться вперед и проверить здания на наличие боевиков, а после того, как здания нами будут заняты, передать их пехотному батальону, с расположения которого мы действовали.
Начал организовывать с комбатом взаимодействие. Оказалось, что у него на весь батальон одна единственная радиостанция. Стали уже определять зрительные сигналы ракетами.
Технику оставили и пошли вперед. Две группы стали перебегать через дорогу. Откуда стреляли и кто, в городе определить трудно. Но, под огнем, одного из моих бойцов уже ранили. Связываюсь с комбатом, чтобы забрали его. Отправляю двух своих, чтобы вынесли раненого. Они тащат его к пехоте снова под огнем, и возвращаются ко мне.
Достигли первой полосы зданий, начали зачистку. Слышим под землей какие-то звуки. Открыли — там дед сидит с бабкой. Зачистили дом, нашли гранатомет, выстрелы к нему. Видно духи, уходя, бросили. Нужно дом передавать пехоте. Нашли какого-то лейтенанта. Он без комбата вперед идти отказывается. Снова связались с комбатом, снова уточнили порядок взаимодействия. Сдали дом пехоте, двинулись дальше.
Чего стоят недочеты в боевой подготовке
Вышли к Сунже. Здесь к нам подошли две группы разведбата. Теперь нам поставили задачу выйти к цирку и «зачистить» его. Когда начали движение, по нам открыл огонь снайпер. Бил, по-моему, с цирка. Я, чтобы долго не мучаться, попросил арткорректировщика, которого нам придали, навести огонь артиллерии на здание цирка и подавить снайпера. И здесь мы на себе почувствовали последствия игнорирования боевой подготовки в мирное время. Первые же снаряды разорвались примерно в двадцати метрах от нас. Тут же я попросил корректировщика сообщить на огневые, что больше ничего не нужно.
Начали просачиваться группами потихоньку к цирку. Вышли скрытно к зданию и начали «зачистку». Но нужно понимать, что это не просто дом, а специальное здание, имеющее огромное количество коммуникаций, каких-то специальных технических помещений и коридоров. Работали пятью группами, осторожно, продвигаясь шаг за шагом. Не хотелось подставлять своих людей. Но все было тихо. Боевики ушли. Мы нашли места их расположения, огневые позиции, но здание само было пусто. Связались с пехотой, чтобы они выдвигались к нам и заняли здание цирка. Но оказалось, что мы продвигаемся вперед слишком быстро, и пехота не успевает за нами. Пришлось ждать часа полтора-два. В конце концов, подошла пехота. Сдали им цирк.
Не все чеченцы - боевики
Пока ждали, обнаружили возле здания, недалеко от цирка, БМП КШ, и без видимых следов повреждений. Выйдя из цирка двинулись к этой группе домов. Огневого воздействия противника не было, и мы беспрепятственно добрались до намеченных зданий. По дороге обнаружили трупы боевиков. Один из них, судя по документам, был иорданец. Заняли дома и приступили к очередной «зачистке». Как выяснилось, в подвалах этих домов прятались местные жители. Среди них был и заместитель командира печально известной майкопской бригады со своим водителем. Это их машину мы обнаружили. Мирные чеченцы прятали их в подвале от боевиков. Как они там оказались, я не уточнял. Разведчики дивизии забрали их и позже передали своим. Мы же заняли круговую оборону в этих домах и удерживали их до утра. У пехоты не хватало людей, для того чтобы занять их. Эти дома были рубежом конечной задачи, которую поставило нам командование. Выполнив ее, мы вызвали свои бронетранспортеры и двинулись в расположение.
Как применяли и как награждали спецназ
Уже по дороге мы вдруг натолкнулись на один из бронетранспортеров нашего отряда. Как оказалось, в мое отсутствие отряд начали растаскивать направо и налево. Одна из групп действовала с морской пехотой. Когда группа возвратилась в батальон, командир рассказал, что несмотря на то, что у морской пехоты была своя разведка, вперед посылали спецназ. Он выбивал духов из дома, потом подходила разведка морпехов, а потом уже и сами морские пехотинцы. Командир группы доложил, что в ходе боестолкновений его группой были уничтожены снайпер и два гранатометчика.
Вскоре поступила задача двум моим группам и одной группе спецназа ВДВ выйти к Белому дому и захватить его. Спецназ снова выполнил всю черновую работу. Провел разминирование подходов и части здания, «зачистил» подвалы и этажи дудаевской резиденции, собрал трофейное оружие и в конце водрузил знамя над президентским дворцом. Для того, чтобы было понятно, кто это сделал, написали: «45 полк спецназа ВДВ и 370 ооСпН».
Однако на экранах телевизоров дикторы возвестили, что знамя над дудаевским дворцом водрузила морская пехота. Кажется, за это кто-то даже получил звание Героя России. А о разведке, о ^ спецназе, как всегда, забыли.
Когда левая рука не знает, что творит правая
Вскоре мне поставили задачу выслать одну разведгруппу для разведки аэродрома «Северный». Группа должна была выяснить группировку противника на аэродроме, порядок охраны и обороны. В качестве проводника взяли лейтенанта из комендатуры группировки «Юг». Он сам родом из Грозного, прекрасно ориентировался в городе. А недалеко от «Северного» у него жила мама, и он хотел ее проведать. Группа вышла бронетранспортерах. С ними выехал заместитель командира отряда. Достигнув переднего края обороны морских пехотинцев, броня с заместителем командира отряда осталась. Он поддерживал радиосвязь с группой и был в готовности выдвинуться для оказания помощи или ее эвакуации. Разведчики выдвинулись аэродрому. Вскоре группа вернулась обратно и доложила, что на аэродроме приземляются российские военно-транспортные самолеты, что на аэродроме базируется группировка «Север», и что духов там и близко нет. Данный факт свидетельствует о полном отсутствии взаимодействия между силами, штурмовавшими город, если командующий «Южных» не знал, где штаб «Северных».
Когда где-то добыли и выдали нам двадцать планов Грозного, мы смогли нанести на мою рабочую карту обстановку, которую сами и вскрывали. Не без гордости скажу, что на моей карте обстановка была нанесена достовернее, чем у командующего.
Чей волос дороже ценит командующий
Командующий приказал провести в Черноречье батальон морской пехоты. Задача не из простых. Черноречье один из наиболее сложных районов Грозного. Для разведки маршрута выделяю шесть групп. С первой группой идет заместитель командира отряда. В группе восемь бойцов и два офицера. Итого десять. Задача первой группе выйти к мосту через Сунжу, провести разведку и заняв позиции у моста, в последующем обеспечить безопасное продвижение батальона морской пехоты. Остальным группам О также были выделены участки маршрута, которые они должны О были разведать, а в последующем удерживать, обеспечивая безопасное продвижение морской пехоты. Но к этому времени мои группы работали и на других участках, поэтому людей катастрофически не хватало. Пришлось формировать остальные группы, выделяя в них офицеров управления и штаба. В остальных группах было по пять-шесть человек. 23 января группы вышли и взяли под контроль намеченные участки. Я доложил об этом командующему.
Рядом находился командир полка морской пехоты. Командующий приказал ночью провести один из его батальонов в Черноречье. Но я возразил. Зачем дожидаться ночи. Можно выйти в назначенный район прямо сейчас, когда противник не ждет. Кроме того, мои группы днем способны контролировать свои участки, что ночью сделать будет сложнее. Я предложил вывести мою броню на маршрут и поставить но одному БТР у позиций моих групп. Это усилит их огневую мощь. После этого можно пускать морпехов. Командующий выслушал меня и спросил: «А ты гарантируешь безопасность выдвижения батальона? Смотри, если хоть волос упадет с головы морского пехотинца, я с тебя голову сниму». Мне до сих пор не ясно, чем волос морского пехотинца дороже моей головы или даже головы любого из моих солдат, которые рисковали своей жизнью, обеспечивая продвижение обычной и морской пехоты. Тем не менее, я взял на себя такую ответственность и по-просил отдать распоряжение батальону о готовности к маршу.
«Я - пятьдесят второй! Веду бой!»
Прибыл к ним к 16.00, однако колонна не была готова к движению. Потеряли время. Пока суд да дело, слышу по радио: «Я пятьдесят второй, веду бой!». Я сразу даю команду тем, кто ближе, выдвинуться им на помощь и сам тоже мчусь туда. В горячке немного блуданули, свернув немного раньше. Попали под обстрел боевиков, сами тоже ответили им, развернулись и вскоре прибыли к мосту, где находилась группа. На лестнице, ведущей к мосту, я увидел трупы бойца и заместителя командира группы. В ходе боя радист с командиром группы отстреливались. Командира тяжело ранили, но радист успел со мной связаться. Забрали убитых и раненого и отправили на броне в расположение. Здесь я оставил для усиления три БТР-80.
А получилось вот что. Командир группы — инженер отряда, заместитель командира группы — сержант, в группе также радист, разведчик и еще один майор. Вышли к мосту и, находясь внизу, командир группы стал ставить задачу. Вся группа в это время располагалась открыто. Духи, обнаружив их, скрытно вышли на насыпь моста и сверху, метров с десяти, отрыли огонь. Замкомгруппы и один из солдат успели среагировать и дать в ответ несколько очередей. Их магазины были пусты наполовину. Командир группы и радист укрылись за бетонной стенкой. А второй офицер сбежал. Но в тот момент я еще не знал этого. Обследовав мост, мы обнаружили взрывчатку и один автомат, а также следы крови. Видимо, духам, которые шли минировать мост, тоже досталось. Группа, которая находилась недалеко от места боя, наблюдала автомобиль, на котором уехали боевики. Доложил об обстановке командующему и предложил не откладывать выдвижение морской пехоты в Черноречье. Он дал добро. Пошли вперед, но скоро выяснилось, что максимальная скорость, с которой могут двигаться морпехи — 5 километров в час. Ни водители, ни личный состав к бою оказались абсолютно не готовы, однако, батальон, несмотря на то, что «черная смерть» постоянно отставала, терялась, мы доставили в Черноречье без потерь в указанную им точку. Недалеко находилась удобная высотка, где можно было занять позиции, но комбат, несмотря на мои советы, отказался это сделать. В приказе было указано, где стоять, поэтому думать не обязательно. Насколько мне известно, эту высоту позже заняли духи, и морская пехота вынуждена была ее штурмовать.
Взрыв
Выполнив задачу, мы возвратились на базу в Грозном. Здесь подтвердилось, что офицер, входивший в состав группы, которая вела бой, позорно бежал. Сделал он это якобы для того, чтобы привести помощь. Но в эту сказку никто не верил. Налицо был позорный факт трусости. Было уже довольно поздно. Я собрал офицеров штаба и управления на ужин. Чтобы снять напряжение, выпили по сто граммов. Теперь нужно было обсудить, как дальше поступить с офицером, запятнавшим свою честь. Вопрос предстояло решить важный. Как ни крути, а в наших руках была судьба человека, которую неосторожными действиями можно поломать. Я предложил вернуть его в бригаду, а там пусть с ним разбирается командование. Чтобы дать возможность офицерам обсудить мое предложение, я вышел на улицу по нужде. Когда проходил через расположение, где находились бойцы и офицеры, видел предмет наших раздумий лежащим на кровати лицом вниз.
Приблизившись к БТРам я почувствовал сильный толчок почвы под ногами. Упал, что-то упало на меня. Потерял сознание. Когда пришел в себя почувствовал, что кто-то ходит по мне. Подал голос. Кто-то спросил: «Кто это?». Отвечаю: «Комбат». Потом меня тащили из под обломков строительного мусора. Кроссовки, в которые был обут, остались под ним. Хожу босиком. Собрал людей, организовал разбор завала и поиск тех, кто остался под обломками. Ничего не понятно. Ясно только то, что часть трехэтажного здания, где мы располагались, разрушена взрывом. Потерял сознание. Очнулся только в госпитале. Здесь и узнал, что всего погибло сорок восемь человек.
Версии
На самом деле, до сих пор никто не может точно сказать, что взорвалось тогда. Многие высокие начальники и пресса попытались во всем обвинить лично меня и моих подчиненных. Якобы мы не проверили здание, а оно было заминировано. Якобы даже нашли провода, которые вели от развалин дома к забору. Однако это чушь. Во-первых, я, воюя не первый год, прекрасно понимал, что в зданиях в захваченном городе могут быть сюрпризы. На книгах и опыте И.Г.Старинова мы воспитывались. Поэтому я еще раз подтверждаю, что здание было проверено нами на предмет минирования. Но все-таки если предположить, что мы не смогли найти фугас, управляемый по проводам, которые якобы нашли позже, то на это могу возразить. Двор здания был асфальтирован и для того, чтобы проложить кабель, нужно было снять асфальт в том месте, где кабель проходил. А это уж обязательно бросилось бы в глаза. Если же допустить, что здание было заминировано заблаговременно и провод проложен давно, а место его залегания заасфальтировано в расчете на то, что Грозный займут войска, а в пригодном для расположения здании поселятся военные, то надо полагать, что дом бы заминировали так, что обрушился не только один его угол. Думаю, что в этом случае работали бы профи и сделали о бы закладку, которая обрушила бы все здание. Иначе и огород городить незачем. Поэтому данная версия не выдерживает критики.
Вторая версия — это то, что у меня в комнате рядом со штабом хранилась взрывчатка, нужная нам для работы. Якобы офицер, судьбу которого мы решали, не выдержав позора, вошел туда и подорвал себя и всех гранатой. Но это не похоже на правду, поскольку за минуту до взрыва, я видел его лежащим на кровати лицом вниз.
Наиболее вероятная причина взрыва — попадание нашего же артиллерийского снаряда. То что в ту войну артиллерия била в белый свет и частенько попадала по своим, ни для кого не секрет. После я слышал об аналогичном случае с подразделением морской пехоты. Характер разрушений дома указывает на то, что это наиболее вероятная версия. Во всяком случае ее подтвердили артиллеристы, лежавшие со мной в госпитале. А кому, как не им, знать, что бывает при попадании их снарядов в здание.
Косвенно версию подтверждает то, как быстро ее поддержали высокие начальники. Выяснить, чей это был снаряд довольно трудно. Разбирательство будет свидетельствовать о бардаке, творящемся в Грозном. Пресса начнет голосить, что если армия без разбора бьет по своим, то что творится с населением, даже представить себе нельзя. Что, в сущности, было бы правдой, но очень не нужной командованию. А так, сами виноваты.
С.Козлов. Эпилог
Что же за взыскание было наложено на Сергеева? Наверное, он совершил что-то из ряда вон выходящее, что в последующем повлияло на всю его офицерскую судьбу. Так может думать читатель этих строк. Однако случилось вот что.
В самом начале афганской эпопеи решил Сергеев наладить контакты с советниками одной из афганских частей и пригласил их в гости. Помимо чисто человеческого фактора, здесь присутствовал профессиональный интерес. У афганцев можно было разжиться какой-то информацией о противнике. И вот, когда колонна афганской техники с флагами приблизилась к расположению отряда, ее остановили предупредительными выстрелами. Произошло недоразумение. Спецназовцы не разобрались, а афганцы не поняли и, обидевшись, уехали. Получалось, что вместо дружбы возник конфликт. Узнав об этом, Сергеев прыгнул в свой УАЗик и пустился вдогонку. Только немного позднее он понял, как рисковал тогда, пролетев на всех парах без охраны двадцать километров территории, где в любом месте его могла ждать засада моджахедов. Догнал колонну уже в их расположении, принес извинения. В конце концов, конфликт был исчерпан. Как водится, по- русски распили бутылку на всех за будущую дружбу. Вышло-то граммов по пятьдесят на брата. Водка в Афгане дефицит, а в горбачевском 1985 — особый. Когда он возвратился в отряд, здесь уже был начальник политотдела подполковник Таран:
— Почему от капитана идет запах спиртного? И это в период борьбы за трезвость!
Никакие объяснения ситуации не помогали. В сердцах хлопнул он дверью и ушел. С этого все и пошло. Взыскания по партийной линии, а, значит, ни тебе наград, ни должностей. От начала до конца два года пробыл замкомбатом. Другие, и не воюя, карьеру за этот срок сделали, а Сергеев и с войны не вылезал, а батальон так и не получил.
А когда вернулся в Союз, через некоторое время вызвали его в прокуратуру в Ташкент давать объяснения по поводу кляузы, которую настрочил ворюга-прапорщик. Был он в Афганистане уличен Сергеевым и уволен из армии и к моменту разбирательства спился. Но как в тридцать седьмом году, Сергееву предложили оправдываться. Делать этого он не стал, памятуя о презумпции невиновности. Посадить, конечно, не посадили, но дело было под контролем в ЦК. Поэтому и продвигался по службе с трудом, и в академию долго не пускали. Однако, когда требовался организаторский талант и воля командира, посылали вперед Сергеева.
В чучковской бригаде открыли памятник погибшим. Сергеев же уволился по состоянию здоровья. И сразу же стал никому не нужен. В системе нашего государства ничего не меняется.
<< Назад Вперёд>>
