Сборники документов по управлению таможнями в городах Устюжской четверти
Первый сборник2 облачен в переплет, изготовленный в ходе реставрационных работ 1963 г., и насчитывает 342 листа (I—II, 1—340). Нал. I почерком XIX в. сделана запись: «№ 1. 7121/1613. Устюга Великого копии с грамот, посланных к устюжанам посадским людям о сборе таможенных и с судов проезжих пошлин, кабацких и оброчных денег. На 340 листах. 1916 г. августа 25. К. Волшенский».
На л. II имеется карандашная помета XX в.: «Устюга Великого. № 1. 1613».
На последнем, 340, листе почерком XVIII в. написано: «121 году. Устюга Великаго города и других копии з грамот посыланных устюжаном посацким людем о зборе таможенных кабацких и других таможенных и оброчных денег. № 8».
Сборник представляет собой конволют, образованный из шести отдельных частей. На л. II, 1—53 написаны документы, относящиеся к Устюгу и Соли Вычегодской, на л. 54—127 документы Устюжны Железопольской, л. 128—252 отведены документам Можайска, а на л. 253—292 об. и 293—339 расположены тексты, посвященные соответственно Вязьме и Лукам Великим. При этом группа листов с документами Можайска представляет собой две части — л. 128—229 и 230—252.
Содержание сборника-конволюта и перечень городов указывают на то, что данный сборник является собранием документов Устюжской четверти по управлению таможнями нескольких ведавшихся в ней уездов3.
Весьма интересным представляется вопрос о времени образования конволюта. Как можно заключить из указания записи на л. I на количество листов в рукописи, сборник в своем нынешнем виде существовал уже в августе 1916 г. Сделанная в XVIII в. запись на л. 340 позволяет утверждать, что такой же вид он имел уже и в то время. Если не считать, что сборник был сформирован из отдельных частей служиртелями архива в век Просвещения (для чего нет достаточных оснований или даже какого-либо намека), то можно признать, что составляющие его части были объединены еще делопроизводителями Устюжской четверти. Правда, при этом необходимо учесть, что конволют не имеет каких-либо сквозных на всем его протяжении помет, сделанных чиновниками приказа. Более точное определение времени и цели создания конволюта возможно путем анализа каждой из образующих его частей.
Прежде всего, необходимо отметить, что все они включают в себя только исходящие из центральных приказов (преимущественно, из Устюжской чети) документы. Ни одна бумага, составленная в местных таможенных учреждениях, ни в одну из частей конволюта не попала.
Комплекс материалов нал. II, 1—53, относящихся к Устюгу и Соли Вычегодской, писан одним аккуратным почерком с небольшим числом исправлений, сделанных другой рукой. Тексты Устюга и Соли разделены оставленной незаполненной чистой страницей — л. 16. По лицевым сторонам листов на правом поле нанесена скрепа «Без-со-нь-Ака-кь-евь», выполненная теми же чернилами, что и поправки и дополнения в основном тексте. Схожесть почерка, которым сделаны исправления, с почерком читающейся скрепы дает основания относить их к действию одного лица — таможенного и кабацкого головы Бессона Акакиева.
Скрепа прерывается между л. 2 и 3: «Ака-Без», что на первый взгляд свидетельствует об утрате двух листов. На самом деле утрата более значительна. Утраченные тексты оказались скопированы в другом сборнике, ныне хранящемся в той же коллекции в фондах РГАДА — Сольвычегодск № 1 л. 1—5 об., 19—26 об.4 Общий их объем составляет в современной транскрипции немногим менее 11 тыс. знаков, что позволяет говорить об утрате в рукописи Устюг № 1 восьми листов, так как текст одного листа этого сборника в интересующей нас части составляет, опять же в транскрибированном виде, около 1200 знаков. Последний вывод дает возможность предполагать утрату целой тетради, что косвенным образом подтверждается реконструкцией скрепы на отсутствующих листах: «кь-евь Без-со-нь-Ака-кь-евь».
Не сохранившаяся часть кодекса содержала фрагменты текстов двух документов — уставных грамот Устюга 1590 г.5 и Соли Вычегодской 1619 г.6 При публикации эти тексты даются более мелким шрифтом.
Таким образом, наиболее ранний документ этой части — уставная грамота Великого Устюга 1590 г., а позднейший — грамота таможенному и кабацкому голове Соли Вычегодской Б. Акакиеву за приписью дьяка Михаила Смывалова от 20 января 1626 г.
Следующая часть конволюта с документами Устюжны Железопольской, объединяющая л. 54—127, писана четырьмя почерками: I — л. 55—65 об.; II — л. 66—83, 94—103; III — л. 89—93; IV — л. 104—127. Последний писец снабдил переписываемые им тексты особым заголовком. Листы устюженского комплекса текстов остались без скрепы.
Самый ранний документ этой части — уставная таможенная грамота Устюжны Железопольской 1599 г., а самый поздний — грамота из Устюжской чети таможенному и кабацкому голове Милюте Шиловцеву от 2 марта 1626 г.
Обе группы текстов документов Можайска (л. 128—229 и 230—252) писаны одним и тем же почерком, и первая из них снабжена двусторонней скрепой двух видов: «Го-ло-ва-Мат-вей-Ме-рь-ку-ль-евъ», «Голо-ва-Мат-вей-Мер-куль-евъ-ру-ку-при-ложил». Вторая группа листов скрепы не имеет.
В первой группе можайских документов древнейшим является уставная таможенная грамота Можайска 1613 г., а позднейшим — грамота на имя головы Матвея Меркурьева от 12 февраля 1626 г. Вторая группа листов содержит единственный документ — наказную память тому же Матвею Меркурьеву от 24 июля 1625 г.
Комплекс, относящийся к Вязьме (л. 254—292 об.), состоит лишь из двух документов — наказной памяти голове Ивану Владимирову 4 июля 1625 г. и грамоты из приказа ему же от 20 октября того же года. Оба они писаны одним почерком, причем на л. 267 наблюдается смена чернил. По лицевым сторонам листов читается скрепа: «К сему-спи-ску-томо-женой-голова-Ивашко-руку-при-ложил», «К сему-спи-ску-тамо-же-ной-голо-ва-Ивашко-руку приложил».
Документы Лук Великих переписаны двумя почерками: 1 — л. 294—332; II — л. 333—339). Скрепы нет7.
Наиболее ранний документ этой части датирован 14 июля 1623 г. (наказная память кабацкому голове Семену Нагаеву), а самый поздний — 8 марта 1626 г. (грамота из Устюжской чети таможенному и кабацкому голове Павлу Познякову).
Проведенный обзор показывает, что ни один из включенных в состав сборника документов не датирован позднее 8 марта 1626 г. Почти по всем городам (за исключением Вязьмы) самые поздние документы относятся к началу 1626 г. Данное обстоятельство позволяет предположить, что отдельные части конволюта были созданы в связи с утратой документации Устюжской четверти в результате пожара 3 мая этого года.
Последнее заключение возможно проверить. В начале каждого комплекса документов имеется помета, сделанная в приказе, о доставке соответствующих частей в четь. По текстам помет можно видеть, что документы привозились непосредственно из тех городов, деятельности таможенных учреждений в которых они были посвящены. Если высказанное предположение о создании списков этих документов в связи со стихийным бедствием верно, то все даты, значащиеся в пометах, должны оказаться позднейшими по сравнению с временем московского пожара.
Интересующие нас пометы выглядят следующим образом:
1) Соль Вычегодская — «135 сентября в I день с сыном боярским з Богданом Есиповым» (л. II).
2) Устюжна Железопольская — «134-го августа в 16 день подал москвитин Иван Елизаров сын Щевелев суконново ряду торговой человек» (л. 54).
3) Можайск (первая партия) — «134 июля в 21 день подал Матвеев человек Меркурьева Мишка Иванов» (л. 128).
4) Можайск (2 партия) — «134-го августа 14 подал можайсково головы Матвеев человек Меркурьева Мишка Иванов» (л. 230).
5) Вязьма — «134-го июля в 14 день с вяземским пушкарем з Зеновком Григорьевым» (л. 253).
6) Луки Великие — «134-го августа в 10 день с лутцким помещиком с Ываном Лавровым» (л. 293).
Таким образом, анализ этих помет подтверждает справедливость высказанного выше предположения: ранее других в приказ были доставлены материалы из Вязьмы — 14 июля 1626 г., то есть уже после гибели в огне московского пожара архива Устюжской чети, а позднее всего — уставная грамота Устюга Великого, привезенная в Москву 1 сентября 1626 г.
Еще одно подтверждение в пользу гипотезы о создании сборников копий таможенных документов в связи с утратой ведомственного архива находится при обращении к тексту грамоты из чети в Устюжну Железопольскую 25 октября 1624 г., в которой таможенному и кабацкому голове Ивану Фролихину предписывается взять у прежних голов и целовальников полученные ими в свое время из четверти грамоты и при этом содержится угроза наказания для них в случае утайки документов, что станет явным, если таковые обнаружатся в виде отпусков в архиве четверти: «А сколько наших указных грамот и о каких делех у прежних кабацких голов возьмете и у ково имяны, и вы б о том отписали и тем нашим указным грамотам роспись под отпискою прислали к нам к Москве, и велели отдати в Устюжской четверти дияку нашему Михаилу Смывалову. А только которые прежние головы или целовальники наших указных грамот о каких наших делех вам не отдадут, а учнут у себя те наши грамоты таить, а опосле про то в Устюжской четверти сыщетца по отпуском, и тем устюженцом посаднким людем за то непослушанье быти в наказанье без пощады, да на них же велим доправити на нас пени»8. Следовательно, в момент написания грамоты отпуски исходящих документов, то есть тексты, необходимые для справок в работе приказа, существовали и были доступны для приказных служителей. Поэтому никакой потребности в изготовлении копий тех же самых документов в местах их получения и присылки отправителю не было. Оправдать проведенное копирование можно, лишь допустив, что оно стало необходимым вследствие утраты отпусков.
Все сказанное позволяет утверждать, что сборники входящих документов были созданы в резиденциях таможенных голов из-за утраты черновых отпусков тех же материалов в центральных учреждениях при московском пожаре 1626 г. и само их создание было инициировано из приказа.
Копирование исключительно исходящих из Москвы документов указывает на то, что после произошедшего пожара приказные руководители были озабочены восстановлением нормативной базы деятельности таможенных и кабацких голов на местах. К отпискам голов в чети интереса не проявляли, на что имелись достаточные основания: во-первых, они не содержали дополнительных сведений относительно правил работы подведомственных головам учреждений, а, во-вторых, существовавшая при составлении документов практика подробного объяснения причин его появления и пересказа содержания полученных составителем материалов позволяла с достаточной полнотой реконструировать ход событий, основываясь лишь на сведениях исходящих документов.
Вторая из названных выше рукописей из коллекции «Боярские и городовые книги»9 имеет переплет, изготовленный в процессе реставрационных работ 1959 г. и насчитывает 108 л. (I—II, 1—106).
На л. I почерками XIX написано: «Тотьма № 1В». «7131/1623 — 7134/1626 г. Списки с царских грамот, присланных тотемскому таможенному и кабацкому голове (на 75 листах)», «Здесь же отрывок Книги записной государевым уставным грамотам и наказам тотемскому таможенному и кабацкому голове (на 17 листах) (7131/1622 г.)».
Л. II имеет помету почерком XIX в.: «Тотьма. К № 1В». «Отрывок книги записной государевым уставным грамотам и наказам тотемскому таможенному и кабацкому голове (на 17 листах; начала и конца нет)».
Рукопись писана тремя почерками: I — л. 1—24, II — л. 25—78, III — л. 78 об. — 106 об. По лицевой стороне листов читаются две параллельные скрепы: «Федо-рко-Печя-цын-руку-при-ло-жи-л», «та-мо-жен-ной-и-ка-ба-цкой-це-ло-валь-ник-Сав-ка-Ва-силь-ев-ру-ку-при-ло-жил».
Рукопись не имеет начала и конца, внутри блока утрат листов нет.
Возможно определить с большей или меньшей долей вероятности количество листов, утраченных в начале рукописи. Скрепа целовальника начинается нал. 1 со слога «валь». Если предположить, что размещение букв по листам при написании скрепы этим целовальником на утраченных предшествующих листах было таким же, то можно допустить утрату 9 листов, на которых должен был читаться фрагмент скрепы «та-мо-жен-ной-и-ка-ба-цкой-це-ло». В пользу такого вывода говорит и способ написания скрепы головы Федора Печацына, которая, если ориентироваться на ее вид на л. 1—9, занимала то же количество листов.
Сколько-нибудь точно судить об объеме утраты в конце рукописи не представляется возможным, по меньшей мере, кодикологический анализ не дает для этого достаточных данных.
Скрепа Федора Печацына, читающаяся по всей книге, позволяет решить вопрос о хронологии создания рукописи. Ф. Печацын был таможенным головой Тотьмы в 1625/26 г., о чем свидетельствуют документы, находящиеся в книге. Следовательно, можно утверждать, что книга в ее полном составе была создана в этом году. Поскольку же книги копий таможенных документов по другим городам, как отмечено выше, появились вследствие пожара мая 1626 г., то находится основание и создание книги документов Тотьмы связывать с этим печальным событием.
Последнее заключение не позволяет думать, что утрата листов в конце рукописи представляла значительный объем. Все документы, располагавшиеся в отсутствующем ныне фрагменте сборника, относились ко времени управления тотемской таможней Федором Печацыным, и нет повода считать, будто полученная им корреспонденция требовала особенно большого места при переписке. Адресованные ему грамоты в сборнике располагаются в строгом хронологическом порядке с декабря 1625 г. по март 1626 г. Таким образом, можно сделать вывод, что утраченной оказалась лишь переписка последних двух месяцев весны 1626 г.
Наиболее ранним документом тотемской книги является сохранившаяся в последней части наказная память приказа Устюжской четверти тотемскому таможенному голове Михаилу Лабазному, к сожалению, не датированная в наличном тексте. Следом за наказом в сборнике помешена уставная грамота тотемской таможни, нормирующая сбор пошлин, начиная с 1 сентября 1622 г., и называющая таможенным головой в Тотьме того же Михаила Лабазнова. Следовательно, наказ самому голове должен датироваться летом 1622 г.
Позднейшим документом тотемского сборника является грамота голове Ф. Печацыну, большая часть текста которой утрачена. Предшествующий адресованный ему же документ датирован 28 марта 1626 г., то есть последняя сохранившаяся в сборнике грамота, вероятно, написана не ранее этого дня.
Особого внимания заслуживает структура групп документов, относящихся к отдельным городам. Нельзя не заметить, что уставная грамота, если она вообще имеется, оказывается всегда первым текстом в конкретном сборнике документов. Так обстоит дело с комплексами Соли Вычегодской, Устюжны Железопольской, Можайска, а в комплексе Тотьмы уставная помещена после наказа голове. Остальные документы расположены без соблюдения какого-то единого принципа.
В строго хронологическом порядке размещены документы Вязьмы (два документа) и Великих Лук (они все адресованы одному голове — Павлу Познякову, и лишь наказ был в свое время дан Семену Нагаеву, но использовался и его преемниками). Внутри некоторых комплексов хронология расположения материалов нарушена. Это относится к Соли Вычегодской, Устюжне Железопольской, Можайску (к последнему — в пределах 1621 и 1625 гг.), Тотьме (в пределах декабря 1622 г., 1623—1624 гг.). На основании этих наблюдений можно предположить, что хронологические сбои в очередности документов в рамках копийных книг не случайны и, возможно, отражают систему хранения корреспонденции в местных таможенных избах.
По комплексу документов Соли Вычегодской после уставных грамот Устюга Великого и самой Соли Вычегодской переписана грамота 1621 г. о порядке взимания пошлин с соли, покупаемой Введенским монастырем, очевидно, служившая дополнением к уставной грамоте городской таможне для прояснения вопроса с конкретным товаровладельцем. Эта грамота была адресована в Устюг гостю Михаилу Смывалову, а использовалась в Соли Вычегодской, отсюда возможно, что и появление уставной грамоты Устюга в составе книги Соли вызвано стремлением таможенного головы Устюга выяснить для себя тот же вопрос с товаром Введенского монастыря, в отношении которого его коллега из Соли должен был поступать так же, как то было принято в Устюге, для чего, видимо, ему и была переслана копия грамоты из чети к голове устюжскому. Далее следуют грамоты 1624—1625 гг. Кузьме Лукьянову, после которых опять же грамота 1621 г. М. Смывалову в Устюг, касающаяся также и Соли Вычегодской, документы Бессона Акакиева 1625—1626 гг., среди которых оказались и две грамоты Михаилу Крылову 1624 г. Нельзя не заметить, что вклинившиеся среди документов Бессона Акакиева грамоты М. Крылову посвящены одному и тому же вопросу — о разрешении отдельным лицам винокурения для собственных нужд, а именно та же проблема решается и помещенной после них грамотой самому Бессону 20 января 1626 г. Можно заключить, что эти три документа представляют собой единый созданный Бессоном комплекс грамот по конкретному вопросу.
По Устюжне Железопольской: грамоты Ивану Григорьеву 1623 г. (2 документа), Ивану Фролихину 1624 г. (1 документ), Аксену Папышеву осени 1623 г. (3 документа), Милюте Шиловцеву 1625—1626 гг. (2 документа), Аксену Папышеву февраля 1624 г. и декабря 1623 г. (2 документа), Ивану Фролихину мая 1625 г. (1 документ), Милюте Шиловцеву с августа 1625 г. по март 1626 г. (8 документов), Аксену Папышеву марта 1624 г. (1 документ) и наказ Милюте Шиловцеву 6 июня 1625 г.
Чем вызвана такая чересполосица адресатов?
Грамоты Ивану Григорьеву, Ивану Фролихину (1-й блок) и Аксену Папышеву (1-й блок), Милюте Шиловцеву (1-й блок) посвящены проблемам взаимоотношений с местным населением по поводу частного винного производства, часто — конфискациям оборудования и выкуренного вина. Следующие за ними грамоты тем же лицам, составляющие вторые блоки, посвящены собственно делам таможни, сборам таможенных пошлин и выплаты из собранных таким образом средств жалования. Исключением в этом порядке являются две грамоты Милюте Шиловцеву (1 января и 3 февраля 1626 г.) и одна Аксену Папышеву (23 марта 1624 г.), также трактующие о кабацких делах. Общий порядок как бы говорит о копировании в первую очередь документов кабацкого делопроизводства, а затем — таможенного. Указанное исключение стало, видимо, следствием проявления «человеческого фактора», возможно, простой забывчивости или неаккуратности.
Документы головы Якова Лады по Можайску за 1621 г. скопированы по тематическому признаку: сначала грамота об итоговых сведениях по сбору доходов, затем документы по расходованию денежных средств, в последнюю очередь — грамоты, содержанием своим не предполагающие операции с наличными деньгами. В случае с грамотой 28 января 1625 г. можайскому голове Фролу Патулкову, поставленной ранее грамоты ему же от 26 января того же года, наблюдаем то же последовательное размещение сначала документов по кабацкому, а затем по таможенному делопроиз-водству, как и в примере с Устюжной Железопольской.
Нарушение хронологии в расположении документов Тотьмы в пределах декабря 1622 г. труднообъяснимо без ссылки на безразличие копировальщиков, а в среде грамот 1623—1624 гг. может быть оправдано стремлением сначала выписать документы головы Алексея Босого по таможенному, а потом — по кабацкому делу.
Таким образом, за некоторыми исключениями, прослеживается определенная система в копировании документов отдельных таможенных и кабацких голов, основанная именно на совмещении ими функций управления двумя разными учреждениями. Вероятно, материалы были скопированы в соответствии с условиями их хранения в виде отдельных комплексов.
Той же причиной — условиями хранения — видимо, объясняется отсутствие в материалах отдельных городов документов за целый ряд лет, то есть за целые периоды деятельности голов, чьи бумаги не оказались скопированы вместе с прочими. Возможно, что причина данного явления кроется в том, что головы не оставляли адресованных им из чети документов в избах, а держали их в личных архивах, вместе с которыми те в конце концов и пропали.
Отдельные присланные в четь комплексы документов все имеют пометы о доставке их в приказ, но пометы эти всегда сделаны разными почерками, принадлежащими разным лицам. Не исключено, что это отражает установленную в Устюжской чети систему приема входящих документов.
Описанные сборники документов Устюжской четверти не представляют собой всего объема сохранившейся документации по управлению таможенным делом в России первой четверти XVII в. Отдельные документы, касающиеся этой темы, содержатся в различных фондах многих архивохранилищ. Однако в виде составленных на местах с целью восстановления архивных комплексов центрального приказа сборников в настоящее время известны только рассматриваемые рукописи. Данное обстоятельство делает необходимой их публикацию в полном объеме и в том виде, как они возникли в результате деятельности приказных служителей Устюжской четверти.
1 Описание коллекции см.: Центральный государственный архив древних актов СССР. Путеводитель. Т. 1. М., 1991. С. 205—208; Книги московских приказов в фондах ЦГАДА. Опись. 1495-1718 гг. М., 1972.
2 РГАДА. Ф. 137. Oп. 1. Устюг № 1.
3 Перечень уездов, подведомственных Устюжской четверти см.: Градовский А.Д. История местного управления в России. Т. 1. СПб., 1868. Приложение А.
4 РГАДА. Ф. 137. Oп. 1. Сольвычегодск № 1.
5 Вторая половина текста, восстанавливаемая по рукописи РГАДА см.: Ф. 137. Oп. 1. Сольвычегодск № 1.Л. 19—26 об.
6 Начало документа, восстанавливаемое по рукописи РГАДА см.: Ф. 137. Oп. 1. Сольвычегодск № 1. Л. 1—5 об.
7 Обладатель почерка II великолуцкого комплекса документов, как и писец вяземских материалов, не отличался высокой грамотностью и при чтении своего оригинала часто путал выносные «л» и «т», отчего в его воспроизведении инфинитив глаголов сменялся прошедшим временем и наоборот (см. л. 272 об., 273 об., 329).
8 РГАДА. Ф. 137. Oп. 1. Устюг № 1. Л. 72-72 об.
9 РГАДА. Ф. 137. Oп. 1. Тотьма № 1в.
<< Назад Вперёд>>
