Сообщение о рабочем движении в Москве с осени 1898 г. до 1900 г.1
Ни одной из этих выгодных сторон нет в Москве. Пропаганде, начавшейся здесь около половины 90-х годов, пришлось иметь дело прямо с серой деревенской массой, к тому же постоянно отливающей назад в деревни и заменяющейся новым составом. Это постоянное тасование рабочих, введенное у нас почти в систему и облегчаемое центральным положением Москвы, а также характером ее промышленности (Москва по преимуществу центр текстильной промышленности, не требующей, как известно, обученных рабочих), является главной помехой делу организации и пробуждения сознания рабочих. На некоторых наших фабриках и заводах (кирпичных, цементных, требующих совсем необученную массу) существует прямо-таки система менять почти всех рабочих в течение года — оно и выгоднее тянуть соки из самого свежего живого материала, да и безопаснее иметь дело с робкими, неприхотливыми людьми.
Эти новые пришельцы почти не встречают здесь даже тех общедемократических условий развития, которые есть в других городах. У нас почти нет мужских воскресных школ (женские разрешаются легче); кое-где на фабриках влачат еще свое существование школы с платными учителями и строжайшим надзором, но в такие школы сами рабочие идут неохотно. Не так давно в Москве был случай бунта рабочих против учительницы, не удовлетворявшей их требованиям: они порвали тетради, поломали ручки и ушли. У нас не разрешаются библиотеки, читальни и полицейский гнет вообще гораздо сильнее, чем в других городах.
Чем же объясняется это? А тем, что мы живем не только в самодержавной России, но еще в вотчине князя Сергея2. Князь Сергей — хозяин в Москве, как было недавно разъяснено министерством по поводу одного несогласия с департаментом полиции, и все мы, московские жители, чувствуем эту хозяйскую лапу. Разрешают нам газету, журнал — «великий князь» говорит: «У меня в Москве газет довольно», и редакцию приходится перенести в другой город. Лицо, упорно высылаемое из Москвы, получает право жительства в Петербурге, так что получается курьезный случай высылки из Москвы в Петербург. Просят о разрешении Общества помощи в чтении, общества, функционирующего широко в Петербурге на фабриках и заводах,— «великий князь» говорит: «У меня в Москве общественных читален довольно». А между тем именно вследствие серого состава рабочих более широкое распространение школ, читален было бы особенно необходимо в Москве. У нас были случаи, когда при нелегальных занятиях с рабочими приходилось начинать чуть ли не с азов.
Конечно, роста сознания рабочих всем этим не задержать, и, несмотря ни на что, он происходит очень быстро: это констатируют все, кому приходится иметь дело с ними: фабричные инспектора, санитарные врачи, учителя и т. п.
Кроме общего поднятия уровня появляются и отдельные выдающиеся личности, и это, несмотря на массовые аресты и высылки, практикуемые начальником охранной полиции Зубатовым. Этому «бывшему» провокатору очень привольно действовать за ширмой бесконтрольной власти «высочайшего генерал-губернатора». Нахальство его доходит до того, что, не довольствуясь погромами в Москве, он начинает вмешиваться в дела других губерний. По его инициативе были погромы в западных губерниях, Твери, Тамбове, Саратове. Этой осенью он вышел даже окончательно из своих полномочий, настояв на возвращении в Тульское жандармское управление для дополнительного расследования дела, оконченного уже и переданного управлением в Московскую палату.
Таков фон, на котором приходится развиваться нашему рабочему движению. Так как отчеты о нем за прежние годы уже печатались, то ограничимся несколькими краткими замечаниями о минувшем годе. Они должны быть по необходимости кратки и общи, как по общим условиям революционной работы в России, так и потому, что работа текущего года составляет прямое продолжение прошлогодней, а также отчасти и по условиям настоящего момента.
Зимой 1898—99 г. в Москве образовался комитет рабочей социал-демократической партии, первоначальный состав которого был избран группой работающей интеллигенции. Комитет этот занялся восстановлением старых и образованием новых связей среди рабочих, распространением литературы, пропагандой и агитацией. Им были составлены вопросные пункты, на основании которых собирались сведения о положении на разных фабриках и заводах, были выпущены на некоторых заводах листки, следствием которых были уступки со стороны хозяев: в одном случае сокращение рабочего дня на 1/2 часа, в других отмена разных прижимок со стороны администрации.
Комитет имел при этом случай убедиться, что работа прежних лет не прошла бесследно для Москвы, что в ней образовались, несмотря на частые высылки, опытные и умелые агитаторы среди рабочих, которые часто сами, без всякой помощи интеллигентов организуют стачку и руководят ею, сами составляют листок, так что комитету приходится лишь несколько редактировать его; а порою даже написанным просто карандашом, но вовремя вывешенным листком рабочие добиваются исполнения своих требований. Есть между ними люди, составляющие такие вещи, как «Письмо к наборщикам», изданное редакцией «Рабочего дела», корреспонденции (см. корреспонденцию о заводе Бромлея во 2-м номере «Рабочего дела»), письмо к 1 Мая (см. там же). Кое-где теперь есть даже опытные агитаторы, которые просят лишь снабжать их литературой, с помощью которой они ведут и без интеллигентов пропаганду и агитацию среди товарищей.
Соответственно с этим более широкое распространение литературы, особенно мелкой, агитационной, было одной из главных задач комитета. Особенно шли такие вещи, как «Что нужно знать и помнить...», «Рабочий день», «О штрафах», «О фабричном законе», «Как бельгийские рабочие боролись...»; но требовались также и более серьезные теоретические вещи, как «Эрфуртская программа», «Манифест Коммунистической партии», и вообще материал по истории движения и его теперешнему положению на Западе. Потребность в чтении вообще сильно растет. Кроме Москвы приходится снабжать довольно широко литературой и окрестный промышленный район.
Вследствие некоторого застоя в промышленной жизни стачек или каких-нибудь внешних выражений протеста в истекшем году было немного, но крепнувшее сознание рабочих масс заставляет надеяться, что при первом крупном поводе всякая форма протеста будет еще гораздо дружнее и выдержаннее, чем прежде, и гораздо быстрее встретит сочувствие не только в Москве, но и в районе ее.
Со времени образования комитета были аресты: в феврале, апреле, мае, июне, октябре и декабре 1899 г. и в январе 1900 г.— 3-го и 17 января. Тюрьмы переполнены.
Рабочее дело, 1900, № 6; Рабочее движение в России в XIX веке, т. 4, ч. 2, с. 287—290.
1 Сообщение опубликовано в журнале «Рабочее дело» (1900, № 6) (см. о нем примеч. 67). Журнал сравнительно объективно освещал рабочее движение, хотя и проповедовал его стихийность, отрицая руководящую роль партии.— 139.
2 Романов Сергей Александрович (1857—1905) — великий князь, дядя Николая II, с 1891 г. московский генерал-губернатор и с 1896 г. одновременно командующий войсками Московского военного округа. Своей контрреволюционной деятельностью на этих постах, по выражению В. И. Ленина, «революционизировал Москву едва не лучше многих революционеров» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 11, с. 268). Убит в Кремле 4(17) февраля 1905 г. эсером И. П. Каляевым.— 140.
<< Назад Вперёд>>
