6.8. Русские чаеторговцы: предпринимательский успех
Для России чаеторговля стала, по сути, феноменом XIX столетия. Ввоз китайского чая в Россию в 1760—1790-х гг. колебался на скромном уровне примерно 12 тыс. пуд. в год листового чая и 16—17 тыс. пуд. чая в брикетах, но с конца 1790-х гг. наметился быстрый его рост — до 21 тыс. пуд. листового и 26 тыс. пуд. брикетного чая в 1798 г. В 1820-х гг. импорт листового чая достиг отметки 100 тыс. пуд. в год, а брикетного — 35 тыс. пуд. (последний пользовался особым спросом у населения Сибири и калмыков и татар в Европейской России). Поскольку традиция чаепития распространялась во все более широких слоях общества, импорт «китайской травы» развивался по нарастающей, достигнув в середине XIX в. 300 тыс. пуд. К тому времени более 95% стоимости товаров, поступавших в Россию через Кяхту, приходилось на чай817. Повышательная тенденция между тем продолжалась. К 1901 г. объем импорта листового чая исчислялся в 1,7 млн. пуд., а брикетного — в 1,5 млн. пуд. С точки зрения правительства, важным последствием этого являлся прирост акцизных поступлений в казну. В конце XIX в. таможенные пошлины с ввозимого в страну чая приносили около четверти всего таможенного дохода государства (см. табл. 34). Чайные налоги при этом покрывали только около 3% расходов правительства по государственному бюджету, но в интересах фиска правительство сохраняло высокую норму обложения этого весьма доходного для казны товара.
Таблица 34
Поступления в государственный бюджет от таможенных пошлин на ввозимый в Россию чай, 1890—1913 гг. (тыс. руб.)
Источник: Обзор внешней торговли России по европейским и азиатским границам за 1900 год. СПб., 1901. Табл. 9; то же за 1913 год. СПб., 1914. С. 68-69.
Для части чаеторговцев расширение торговых оборотов означало процветание фирмы. Хотя слухи о баснословных состояниях, накопленных кяхтинскими торговцами к середине XIX в., во многих случаях явно преувеличены, чаеторговцы из Кяхты действительно представляли собой богатейшую группу, однако их экономическое процветание не было гарантировано. Когда в середине XIX в. этот город посетил Александер Мичи, он иронично заметил: «Мы были приятно удивлены найти такую утонченность на этой окраине Сибири. Дома по большей части просторные и комфортабельные... Портные и модистки Кяхты получают известия о последних парижских модах столь же быстро, как их коллеги в самых модных городах Европы или даже Америки. Утренний визит к кяхтинскому коммерсанту в охотничьем костюме потряс бы его своей неуместностью, и если бы такая диковинная одежда попала на глаза его сверхизысканной жене, последствия сего курьеза для ее деликатной нервной системы были бы слишком тяжелы для описания»818.
Открытие в середине XIX в. морской торговли между Россией и Китаем поставило правительство перед дилеммой. Чай, доставляемый в Европейскую Россию морским путем, из-за низких транспортных издержек обходился дешевле, чем привозимый по сухопутному тракту через Сибирь, и потому мог облагаться более высокой пошлиной. С узкофискальной точки зрения, чем выше была доля чая, прибывавшего в Россию через порты на Черном море, тем больше должен был быть и объем взимаемых таможенных сборов. С другой стороны, сокращение ввоза чая сухопутным путем могло не только подорвать позиции русских коммерсантов в русско-китайской торговле, но и замедлить процесс установления русской гегемонии в Китае и тем самым повредить не только экономике Сибири, но отчасти и всей России.
Перевозка чая служила важным источником дохода населения по Сибирскому торговому тракту и способствовала колонизации края. Доход от транспортировки чая от Кяхты до Европейской России в середине XIX в. составлял 1,5 млн. руб., а к 1885 г. вырос до 3 млн. руб. В 1913 г. транспортные расходы по перевозке чая по Транссибирской железной дороге исчислялись в 17 млн. руб.819
Правительство также должно было считаться с вероятным эффектом резкого падения экспорта российских промышленных товаров по сухопутной границе с Китаем. По договору 1817 г. с Пруссией позволялся транзит через Россию силезских тканей, которые скупались русскими для бартерной торговли в Кяхте, но, согласно Гакстгаузену, введенный в 1822 г. Россией протекционистский тариф устранил иностранный текстильный импорт из этой торговли. По имеющимся оценкам, в 1857 г. около 100 русских текстильных фабрик поставляли свои ткани на китайский рынок820. В случае, если бы чайная торговля стала по преимуществу морской, оказался бы разрушен механизм текстильного экспорта и чайного импорта, и ввоз российских тканей в Китай, вероятно, должен был резко сократиться.
В данном случае правительство выбрало средний курс и обеспечило дополнительную поддержку с помощью системы дифференцированных тарифов, согласно которой на азиатской границе России взимались более низкие таможенные сборы, чем на других участках границы, с тем, чтобы компенсировать более высокие расходы на транспортировку товаров по суше. Например, в 1858 г. таможенный сбор с чая был зафиксирован на уровне 6 руб. с пуда черного чая, ввозимого через морские порты Европейской России821. Но даже эти меры кяхтинские торговцы воспринимали как недостаточные для защиты их интересов. По наблюдению упомянутого выше А. Мичи, кяхтинские торговцы рассматривали сухопутную торговлю с ее высокой нормой прибыли «как часть родового наследия», и повсюду слышались «горькие жалобы на это произвольное вмешательство в их прерогативы. Они воспринимали себя как обладателей неотъемлемого права снабжать русский народ дорогим чаем»822.
В 1862 г. было удовлетворено ходатайство кяхтинских торговцев об увеличении разрыва между таможенными сборами по европейской и азиатской границам империи. В результате налог на чай, импортируемый по европейской границе, вырос на 1,2 руб. с пуда, тогда как по азиатской — всего на 30 коп. Дальнейшая поддержка Кяхте была оказана в 1865 г., когда сборы с чая, ввозимого по европейской сухопутной границе и через морские порты европейской части страны, были уравнены на уровне 15,4 руб. с пуда. Затем в 1877 г. последовало решение взимать таможенные пошлины не в бумажных кредитных рублях, а в золотой валюте823. Это было равносильно увеличению пошлин примерно на 80%, и в итоге разница в пользу коммерсантов Кяхты выросла до 9,1 руб. золотом, или до 11 руб. кредитных. Следующее повышение пошлин в 1881 г. увеличило эту разницу до 10 руб. золотом, или до 13—14 руб. кредитных. В 1885 г. пошлины на чай, ввозимый по европейской границе, были увеличены до 21 руб. золотом с пуда, а по азиатской — до 11 руб.; таким образом, сохранился разрыв в 10 руб. золотом. После этого разрыв налогообложения чая, импортированного по европейской и по азиатской границам, стал сокращаться, хотя в абсолютном выражении таможенные пошлины продолжали расти.
Защитная разница в пользу азиатской торговли была в 1887 г. снижена до 8 руб. золотом в результате повышения пошлин на Иркутской таможне до 13 руб. золотом. Мотив, которым руководствовалось Министерство финансов в данном случае, заключался в том, что снижение обменного курса рубля уменьшало транспортные расходы по крайней мере на 2 руб. с пуда чая824. Дальнейшее повышение пошлин на кяхтинский чай уравнивалось сокращением транспортных издержек с открытием движения на Транссибирской железнодорожной магистрали. К 1902 г. разрыв опустился до 6 руб. с пуда и оставался на этом уровне до конца существования Российской империи825.
Те русские коммерсанты, которые продолжали вести торг по азиатской границе, сохранили некоторые преимущества в дополнение к протекционистской защите, предоставляемой правительственной тарифной политикой. В частности, они удержали за собой рынок так называемого кирпичного чая и успешно участвовали в соперничестве за растущий рынок Западной Сибири826. Однако со снижением в конце XIX в. транспортных расходов на доставку чая по суше правительство предусмотрело, чтобы выгодами от этого воспользовалась прежде всего казна путем повышения таможенных пошлин. Правительственная политика с 1880-х гг. учитывала также интересы полугосударственного торгового Добровольного флота, а также тех русских чаеторговых компаний, которые торговали через китайские порты827.
На протяжении всего XVIII в. развитие торговли с Китаем тормозилось стойким нежеланием русских коммерсантов изучать китайский язык. Тем не менее со времени стабилизации торговли с Китаем в начале XIX в. эта сфера торговли фактически безраздельно оставалась в руках русских, поскольку здесь они не подвергались опасности оказаться вытесненными лучше организованными и финансово более мощными иностранными коммерсантами. Это преимущество было закреплено запретом, наложенным китайским правительством на заграничные поездки китайских торговцев. В результате российско-китайская торговля прочно оставалась в русских руках828.
Имеющиеся источники свидетельствуют, что русские купцы в это время все же нуждались в защите своих коммерческих интересов. Иркутский купец Федор Щегорин в конце XVIII в. писал, что китайские торговцы оценивали русских как людей небрежных и мало сведущих в коммерции829. Имеются, впрочем, свидетельства того, что, как только в XIX в. российско-китайская торговля стабилизировалась, русские купцы не только сами занялись овладением китайским языком, но и содействовали его изучению в России. Щегорин, например, был в этом отношении первопроходцем. Он написал несколько меморандумов на китайском для Государственного совета Поднебесной империи, а также перевел на русский «Правила китайской торговли»830.
С быстрым развитием товарооборота между Россией и Китаем во второй четверти XIX в. процесс приобщения к китайскому языку углубился. В 1831 г. управляющий Кяхтинской таможней докладывал в Азиатский департамент Министерства иностранных дел, что в Кяхте, главном центре русско-китайской торговли, открылась школа по обучению языкам. За 36 лет своего существования эта школа сыграла важную роль в развитии китайских исследований в России. Здесь предлагался 4-годичный курс изучения китайского языка с особым акцентом на овладение коммерческой лексикой. Обучение было бесплатным, в школу принимались мальчики, способные читать и писать и знающие основные правила арифметики831. В 1867 г. на деньги кяхтинских купцов был издан первый русско-китайский разговорник, благосклонно принятый тамошним коммерческим сообществом832.
Изучая российско-китайскую торговлю середины XIX в., можно на первый взгляд заключить, что занятые в ней русские купцы были более образованны, чем их коллеги в других отраслях внешней торговли. Русские чаеторговцы должны были или сами владеть китайским языком, или иметь в фирме особого служащего, знающего китайский. Они приглашали с этой целью не только бывших учеников китайских школ в Кяхте и Урге, но и специалистов с университетским образованием. С. М. Георгиевский (1851 — 1893), который до своей безвременной кончины сумел зарекомендовать себя ведущим российским синологом, в 1880-х гг. некоторое время проработал в русской чаеторговой фирме в Китае833. Природа чаеторговли была столь сложна, что занятые в ней коммерсанты осознали ценность образования на поколение раньше, чем их коллеги в других отраслях коммерции. Несомненно, выдающейся в этом отношении была семья Боткиных.
Фирма Боткиных являлась одной из наиболее известных чаеторговых компаний в России XIX в. Она была основана Петром Кононовичем Боткиным (1781 — 1853), который обосновался в Москве, вероятно, в конце XVIII в. Учрежденная им здесь фирма стала одной из первых компаний по торговле чаем. В первой половине XIX в. фирма Петра Боткина входила в десятку кяхтинских чайных компаний, лидирующих по величине товарооборота. В 1848 г. с оборотом в 300,6 тыс. руб. она занимала в Кяхте 6-е место834.
Боткин продавал в Китае ткани и закупал там чай для российского рынка. Форма организации компании, как и у многих чаеторговых фирм, была чисто семейной. От двух браков Петр Боткин имел 9 сыновей и 5 дочерей, и после его кончины по одному сыну от каждого брака возглавили семейное дело. По замыслу Петра Боткина, фирму должен был возглавить его старший сын Василий Петрович (1810—1869), который вследствие этого не получил формального образования. Однако Василий проявил недюжинный талант и склонность к наукам и, вместо того чтобы возглавить торговый дом, посвятил свою жизнь обучению. Он стал специалистом по философии Гегеля и получил известность как один из самых крупных русских мыслителей 1840-х гг.835 Всего пятеро братьев Боткиных приняли участие в продолжении семейного дела, но контроль за деятельностью торгового дома находился в руках одного из них — Петра Петровича Боткина (1830—1906). Он свернул торговлю тканями, поскольку потребность в прямом товарообмене с Китаем к тому времени исчезла, но весьма расширил чаеторговую операцию и завел связанное с ней сахарорафинадное предприятие, на котором в разгар сезона трудилось до 10 тыс. чел. Современники описывали П. П. Боткина как «кудесника коммерческого искусства», который «мог приводить по памяти сложнейшие цифровые данные из торговых книг, не упуская ни одного ноля»836.
Как и следовало ожидать, состав чаеторгового сообщества был весьма пестрым. По имеющимся сведениям, в 1853 г. в Кяхте насчитывалось 58 торговцев, большей частью занятых в торговле чаем. 37 фирм с общим товарооборотом в 5,8 млн. руб. принадлежали сибирским купцам, а 21 — уроженцам Европейской России и имели оборот в 4,5 млн. руб.837
Три года спустя, вероятно в связи с блокадой европейских портов России во время Крымской войны, число этих фирм возросло до 68 с оборотом почти в 12 млн. руб. Затем, вследствие открытия в 1869 г. Суэцкого канала, эти фирмы столкнулись с дилеммой. Они могли либо продолжать торговлю в Кяхте или других пунктах на сухопутной границе, либо переключить свою активность на китайские порты. Кроме того, рост потребления чая в России открывал возможность сконцентрироваться на розничной или оптовой продаже этого продукта внутри Российской империи или на поставках чая из открытых китайских портов и других мест за границей, или же на комбинировании всех этих видов бизнеса838.
В итоге чаеторговцы приспособились к изменившимся обстоятельствам и, хотя и с помощью правительства, сумели использовать в своих интересах новые коммерческие возможности.
В последние десятилетия Российской империи наиболее процветающими являлись московские чаеторговые фирмы. Большинство чаеторговцев, подписавших в 1885 г. ходатайство в Министерство финансов, были москвичами. Кроме того, в списке русских экспортных фирм, составленном, очевидно, в 1911 г. в Министерстве торговли и промышленности, значились 10 чаеторговых компаний, и все они были из Москвы839.
Во владениях России в Средней Азии русские чаеторговцы столкнулись в конце 1870-х гг. с некоторой конкуренцией со стороны английских коммерсантов. Доставить сюда чай из Индии обходилось намного дешевле, чем китайский чай из Кяхты. Тем не менее столица Семиреченской области г. Верный (Алма-Ата) являлась пунктом, через который сибирские купцы контролировали внутренний оптовый рынок чая. Здесь они продавали чай в кредит на срок от 6 до 9 месяцев. Ряд кяхтинских купцов, занятых в этой торговле, — Алексей Швецов, Иван Токмаков и Николай Молчанов, открывшие свои отделения в Верном, — также основали филиалы в открытых портах Китая840.
Ведущей розничной чаеторговой фирмой России в конце XIX в., имевшей собственные магазины во всех крупных городах Российской империи, был торговый дом братьев К. и С. Поповых. Они являлись поставщиками чая королевским домам Бельгии, Австро-Венгрии и Швеции. В 1884/85 финансовом году фирма получила чистую прибыль в размере 782317 руб., а в 1900 г. — 243034 руб., но понесла тяжелые убытки в 1905 и 1906 гг. Тем не менее она сумела оправиться от потерь и в 1911/12 и 1914/15 финансовых годах получить прибыль в размере 1031061 и 1339595 руб. соответственно. В 1883 г. фирма стала акционерной компанией, возможно, с целью получения финансовых средств, необходимых для реализации амбициозной программы расширения масштабов торговли. Братья К. и С. Поповы основали чайные плантации на Кавказе, и выращиваемый там чай «удовлетворял высоким требованиям высушивания, скручивания и других операций производства листового чая»841.
В 1888 г. фирма основала филиал в Ханькоу для закупок китайского чая. Крупномасштабные закупки чая компания вела также на Цейлоне, а в 1908 г. русский вице-консул в Триесте сообщал, что Поповы пытались торговать здесь как чаем, так и самоварами, но без особого успеха842. Одно из рекламных объявлений компании 1895 г. представляло ее как существующую с 1787 г. и имеющую чайные магазины в 44 городах Российской империи. У нее были также магазины за границей — в Праге, Софии, Вене, Париже и Берлине. В начале XX в. фирма Поповых имела уже более 100 магазинов, большинство которых размещалось в Харькове, Москве, Варшаве, Петербурге и окрестных губерниях843. Документы фирмы отражают ее тесные связи с текстильной компанией Рябушинских и оптовой и комиссионной чаеторговой фирмой «Д. и А. Расторгуевы»844.
Главным конкурентом Поповых в розничной чаеторговле был торговый дом «В. Высоцкий и Ко». Эта компания относилась к числу наиболее динамичных и удачливых чаеторговых фирм, на ее долю приходилось до 40% внутренней торговли чаем в 1912 г. Торговый дом был основан в 1888 г. (по другим данным, в 1876 г. как единоличное предприятие. — Прим. ред.) московскими купцами 1-й гильдии В. Я. Высоцким и Е. Ш. Цетлиным, а также женой симферопольского купца Л. B. Гавронской, по-видимому дочерью одного из партнеров845.
Прирост основного капитал фирмы отражает быстрое развитие ее операций. С 10 тыс. руб. в 1888 г. он вырос до 25 тыс. руб. в 1891 г. и до 61 тыс. руб. в 1892 г. Когда в 1897 г. фирма приняла форму акционерной компании, ее основной капитал составлял уже 1,5 млн руб. и вскоре после этого был еще удвоен. В 1901 г. акционерный капитал компании был повышен до 6 млн. руб. с целью финансового обеспечения ее коммерческой экспансии в Петербурге, Прибалтике и Финляндии846. В 1904 г. размер капитала снова возрос, на этот раз до 10 млн. руб., которые, по отзыву компании, были необходимы ей для открытия отделения в Самарканде и в целом для освоения рынка в Туркестане. Фирма развила также экспортную торговлю в Персии, Турции, в странах Западной Европы и США, где были открыты филиалы в Нью-Йорке и Филадельфии. Фирме принадлежало и важное торговое представительство на Цейлоне. В начале XX в. ежегодная прибыль компании быстро возрастала. С 414373 руб. в 1899/1900 г. она поднялась до 976829 руб. в 1908/09 г., затем до 1392801 руб. в 1910/11 г. и 4273299 руб. в 1913/14 г., возвращая хозяевам дела инвестиции в основной капитал (см. табл. 35)847.
В китайских портах первым из русских компаний обосновался торговый дом «С. В. Литвинов и Ко», который в 1863 г. устроил чаеразвесочные заведения в провинции Ханькоу для поставок чая на российский рынок. Судя по тому, что десять лет спустя Литвинов сосредоточил переработку чая в самом городе на фабрике с паровым двигателем, предприятие процветало. Согласно свидетельству Субботина, другая русская фабрика по переработке чая примерно того же масштаба, что и предприятие Литвинова, открылась в Ханькоу в 1886 г. и принадлежала торговому дому «Токмаков, Молотков и Ко»848 Обе фабрики являлись значительными предприятиями, каждое потребовало инвестиций капитала в размере от 1 до 2 млн. серебр. долларов849. Субботин далее замечает, что в 1872 г. в Китае действовали три русские компании. Третья почти наверняка была торговым домом «Н. А. Иванов и Ко» в Ханькоу, одним из учредителей Московского страхового общества850. Иванов, по всей видимости, сочетал коммерческую деятельность с должностью русского консула в Ханькоу. В 1869 г. его хвалили в русской финансовой прессе за «энергию и твердость», проявленную в отстаивании получения компенсации за разрушенную чаеразвесочную фабрику851. Фирма «Токмаков, Молотков и Ко», преемник торгового дома «Токмаков, Шевелев и Ко», была, по всей вероятности, одной из наиболее значительных русских чаеторговых компаний, действовавших в Китае в 1880-х гг. Торговый дом просуществовал под этой фирмой до 1904 г., когда его дела перешли к С. В. Литвинову, продолжившему дело под собственным именем852.
Названные компании действовали как поставщики и комиссионные агенты фирм, ведших оптовую и розничную торговлю на российском рынке, но наиболее крупные оптовики устраивали и собственные закупочные конторы за границей. Например, «Братья К. и С. Поповы» открыли отделение в Ханькоу в 1888 г., тогда как торговый дом «А. Губкина преемник А. Кузнецов и Ко» устроил конторы фирмы не только в Ханькоу, но и в Коломбо, Калькутте и Лондоне853.
Таблица 35
Прибыли и дивиденды ведущих чаеторговых фирм России, 1899—1913 гг. (в % к основному капиталу)
Источник: РГИА. Ф. 22. Оп. 4. Д. 24. Л. 94-101; Ф. 23. Оп. 24. Д. 783; Оп. 25. Д. 564; Оп. 27. Д. 937.
Действительно, в начале XX в. Индия и Цейлон стали основными поставщиками чая на российский рынок. В этой торговле доминировали дочерние фирмы ведущих русских компаний. В 1914 г. русский вице-консул в Коломбо сообщал в Министерство торговли и промышленности, что почти вся торговля чаем между Цейлоном и Россией находится в руках трех крупных фирм: торгового дома «А. Губкина преемник А. Кузнецов и Ко», «Вогау и Ко» и Англо-Азиатской компании (дочернее предприятие торгового дома «В. Высоцкий и Ко»)854.
Случаи успешной интеграции русских предпринимателей в международную чаеторговлю имели место и в Индии. Британская чаеторговая фирма «Шоу, Уоллес и Ко» (Shaw, Wallace & Co) отмечала, что ее клиенты «находили способ устроить отдельные конторы в Калькутте, как только их торговля принимала существенные масштабы; особенно это касалось русских с тех пор, как индийский чай получил широкое распространение в России»855.
В 1910 г. русский вице-консул в Коломбо сообщал, что рынок черного листового чая в России достигает 110 млн русских фунтов. Из них 37 млн. поступали из Калькутты, 23 млн. — из Коломбо, 30 млн. — из Ханькоу, а оставшиеся 20 млн доставлялись в Россию из Китая, Индии, с Цейлона и Явы через порты Лондона, Амстердама, Гамбурга и Батавии. Консул подчеркивал, что спрос в России на индийский и цейлонский чай очень быстро растет и по сравнению с 1909 г. вывоз из Калькутты увеличился на 8 млн фунтов, а из Коломбо — на 4 млн., так что, с его точки зрения, поставки чая из Китая будут продолжать снижаться. В августе 1912 г. тот же корреспондент сообщал, что за первое полугодие в Россию было экспортировано 7318414 английских фунтов чая, из которых 4913401 фунт был ввезен через Владивосток, а остальные — через порты на Черном море. За два года до того он информировал, что 4 млн. русских фунтов чая было отправлено с Цейлона в Китай для прессовки в плиточный чай для русского рынка. В результате значительная часть импортируемого из Индии чая значилась как поступившая из Китая, поскольку русская официальная статистика учитывала только последнюю страну-отправителя856.
Однако, хотя относительная значимость китайского чая для русского рынка в начале XX в. снижалась, это не противоречило тому, что Китай являлся колыбелью русской внешнеторговой деятельности. Более того, поскольку китайский чай был менее высокого качества, чем индийский и цейлонский, и в связи с тем, что доставляемый в Россию чай из Индии, Китая, с Цейлона часто проходил первичную обработку в Китае, в чаеторговле с этой страной было занято в несколько раз больше русских, чем в Индии и на Цейлоне857.
Число русских чаеторговых фирм, действующих в Китае, с трех в 1872 г. выросло до 16, которые имели в общей сложности 79 резидентов. В 1897 г. количество фирм снизилось до 12, но численность занятых в них служащих возросла до 116 чел.858
Значение русского коммерческого плацдарма в Китае, созданного чаеторговцами, состояло в том, что его удалось завоевать в то время, когда русские торговые фирмы за границей могли рассчитывать на очень ограниченную поддержку со стороны русских банков, судоходных и страховых компаний. В случае с русской чаеторговлей в Китае весьма важной представляется помощь, оказанная предпринимателям со стороны правительства. Торговля чаем являлась существенным элементом российской политики экономического проникновения в Китай, и деятельность частных предпринимателей очень удачно дополняла полуофициальные начинания правительства России в Китае.
В числе последних выделяются проекты создания банковских учреждений. В отличие от кяхтинской торговли, где товарообмен традиционно совершался на бартерной основе, торговые операции через китайские порты осуществлялись на наличные деньги или с помощью кредита в банках, принадлежавших западноевропейцам859. Первое время кредит русским фирмам предоставляли лондонские торговые банки «Братья Бэринг» (Baring Bros.), «Клейнворт и Ко» (Kleinwort & Co), «Уильям Брандт и сыновья» (William Brandt & Sons) и «Братья Ралли» (Ralli Bros.), а также Банковская корпорация Гонконга и Шанхая (Hong Kong and Shanghai Banking Corporation), Парижское Учетное общество (Comptoir d’Escompte de Paris), Коммерческий банк Индии (Chartered Mercantile Bank of India) и Банк Индии (Chartered Bank of India) в Лондоне и Китае. Но для урегулирования своих счетов русские торговцы должны были совершать обменные операции с валютой в Москве и Лондоне, что было сопряжено с выплатой значительных комиссионных. Кроме того, до своей стабилизации в 1893 г. русский рубль был весьма подвержен колебаниям валютного курса. Например, весной 1888 г. русские коммерсанты за 10 ф. ст. платили около 120 руб. При продаже чая осенью на Нижегородской ярмарке курс обмена упал до 96—100 руб. за 10 ф. ст. А. П. Субботин, наблюдения которого относятся к началу 1890-х гг., полагал, что для русских коммерсантов крайне важным подспорьем могло бы послужить открытие в Китае отделений русских банков, поскольку русские фирмы, страхующие свои товары в российских страховых компаниях, получали бы в этих банках кредит под залог страховых полисов и коносаментов на товары860.
В конце концов эта потребность коммерческих кругов была частично удовлетворена с учреждением Русско-Китайского банка, который открыл действия в январе 1896 г. под лозунгом «мирного проникновения» на основе инвестирования в такие проекты, как строительство Китайско-Восточной железной дороги861. Русско-Китайский банк сыграл достаточно заметную роль в финансировании российско-китайской торговли на рубеже XIX—XX вв., а сеть его отделений в Китае и филиалов в России (Кяхта, Владивосток, Благовещенск, Петербург, Москва) и в европейских странах (например, в Париже) была неплохо приспособлена к потребностям чаеторговли между Китаем и Россией. Однако же после тяжелых убытков, понесенных вследствие русско-японской войны 1904—1905 гг., банк временно свернул финансирование торговых операций. В результате главные чаеторговые компании продолжали в нарастающем объеме вести дела с лондонскими акцептными домами, в которых их привлекали, вероятно, высокая скорость, гибкость форм и относительная дешевизна финансовых трансакций. Так, накануне мировой войны лондонское отделение торгового дома «В. Высоцкий и Ко» [с августа 1913 г. — Англо-Азиатская компания (Anglo-Asiatic Co Ltd.)] располагало кредитным лимитом на 30 тыс. ф. ст. по векселям, выписанным на филиал фирмы в Калькутте банком «Клейнворт и Ко» (Kleinwort & Co), а торговые дома Расторгуевых и «Вогау и Ко» в Лондоне — соответственно на 10 тыс. и 30—40 тыс. ф. ст. по векселям у «Братьев Ралли» (Ralli Bros.)862. Банкирский дом «Фредерик Хут и Ко» (Frederick Huth & Co) также предоставлял кредиты Вогау и Высоцким вплоть до Октябрьской революции, равно как и чаеторговым фирмам «Вдова Катуар и сыновья» (Widow A. Catoire & Sons), М. П. Медведева и С.В. Перлова. Кредиторские претензии банкирского дома Хута в отношении обеих последних компаний превышали в каждом случае 12 тыс. ф. ст. Помимо Хута, претензии по кредитам фирме Перлова после революции предъявили также фирма «Кениг и Ко» (Konig & Co), Лондонский и Ливерпульский коммерческий банк (London and Liverpool Bank of Commerce Ltd.), банкирские дома «Братья Лазар» (Lazard Bros.), «Гаррисон и Кроссфилд» (Harrisons and Crossfield Ltd.), немецкое Учетное общество (Disconto Gesellschaft) и «Теодор и Роулинс» (Theodor & Rawlins). Общая сумма долга фирмы Перлова этим компаниям превышала 100 тыс. ф. ст., что является красноречивым показателем значения лондонского Сити как источника кредита для русских торговых компаний. Кроме того, кредитный лимит, разрешенный русским чаеторговцам лондонскими торговыми банкирами в предвоенные годы, наводит на мысль, что не погашенный к моменту Октябрьской революции долг в 100 тыс. ф. ст. не особо пострадал от военной инфляции и, вероятно, был еще более крупным в довоенное время863.
Первый летописец деятельности русских чаеторговых компаний, А. П. Субботин, подчеркивал, что в русской чаеторговле было занято немало иностранных служащих864. Этому наблюдению отвечает и состав экспертов, приглашенных Министерством финансов для обсуждения вопроса о повышении таможенных пошлин на чай, так как все трое этих экспертов оказались иностранцами по происхождению865. Подтверждение тому находим и в путеводителе 1902 г. по петербургскому деловому миру: три из шести зарегистрированных в Петербурге чаеторговых компаний значились как иностранные фирмы, а именно «Ява», фирмы Роттермунда (Rottermund) и Шпайгеля (Speigel)866. Однако Петербург находился на периферии чаеторговли. Этот сектор коммерции, по сути, контролировался торговцами из Москвы и таких сибирских центров, как Иркутск и Томск. Оценка роли иностранцев в русских чаеторговых компаниях может быть осуществлена по их положению в ведущих чаеторговых фирмах. Материалы циркуляров 13 русских чаеторговых компаний, полученных банкирским домом Брандтов (Brandts) в Лондоне в 1872—1913 гг., свидетельствуют, что право подписи от имени этих компаний было доверено 57 персонам, совладельцам и служащим, из которых 51 носили русские имена867.
Самым ярким исключением из этого общего правила служила 14-я компания — торговый дом «Вогау и Ко» в Москве. Вместе с фирмой Роттермунда в Петербурге Вогау представляли выраженный иностранный элемент в русской чаеторговле. Вогау приступили к операциям с чаем примерно с 1840 г. Об учредителе торгового дома, уроженце Франкфурта-на-Майне Филиппе Максе фон Вогау (1807— 1880), в официальных документах писали как о человеке, «пришедшем в Россию без гроша за пазухой»868. В 1873 г. торговый дом открыл отделение в Лондоне в дополнение к штаб-квартире в Москве и филиалу в Петербурге. На всем протяжении истории фирмы в управлении ею преобладали представители немецких семейств, и единственным русским, занимавшим высокий пост в фирме, являлся Н. А. Калмыков869.
Торговый дом Вогау, о котором подробнее говорится в следующей главе, не был исключительно чаеторговым предприятием. Он вел также торговлю сахаром, содой и металлами, особенно медью, занимая накануне мировой войны в этой области положение монополиста. Чаеторговые операции фирмы сосредотачивались в особом Товариществе «Караван», учрежденном в 1893 г. для экспортной торговли чаем, и прибыль компании в 1916 г. превышала 1 млн. руб.870
Но даже если соотношение русских и иностранцев, занятых в чайных компаниях, от которых Брандт получал циркуляры, несколько уравновешивается активностью чаеторговой фирмы Вогау, основные позиции в российской чайной торговле были заняты коренными русскими или подданными Российской империи871.
Вероятнее всего, иностранцы, служившие в русских чаеторговых компаниях, были заметно представлены в зарубежных складских конторах этих фирм в Китае и особенно в Индии и на Цейлоне. Это было характерно для тех русских компаний, которые были вынуждены под давлением коммерческой конъюнктуры переместить центр своих операций из Кяхты, с сухопутной торговли по сибирским трактам на морскую торговлю от китайских портов до Черного моря и с этой целью приглашали на службу иностранных специалистов, знакомых с новой коммерческой практикой. Русские чаеторговцы в короткое время должны были совершить переход от сухопутной, караванной торговли, которая оставалась исключительно в русских руках, к морской торговле, где они столкнулись с конкуренцией западноевропейских торговых домов, действовавших на основе относительно отработанной системы кредитования, транспортировки и страхования, в которой тон задавали их европейские соотечественники. Русским торговцам недоставало такой коммерческой поддержки, которая придавала вес иностранным посредникам; однако, и это существенно, русские компании не только выдерживали конкуренцию с западноевропейскими соперниками, но и добивались процветания без сколько-нибудь заметного участия западноевропейцев. Действительно, циркуляры Брандтов подтверждают, что управление русскими фирмами как в китайских портах, так и в Индии и на Цейлоне оставалось в основном в русских руках872.
Как и большинство предпринимателей Российской империи, русские чаеторговцы вышли из низших социальных слоев. Поскольку общее происхождение их объединяло с основной массой русских коренных предпринимателей, неудивительно, что они были тесно вовлечены в московское торговое сообщество, и экономические контакты, которые русские чаеторговцы имели с другими сферами коммерции, отражались в их семейных и социальных связях. Разумеется, русские чаеторговцы были тесно связаны с русской коммерческой элитой873.
Высокую самооценку этого сектора русского делового мира хорошо иллюстрирует фраза одного из директоров чаеторговой фирмы Поповых, А. И. Абрикосова, которым одновременно владели чувства гордости за свое сословие и презрения по отношению к дворянству: «На что годятся дворяне? Они не только не способны сохранить свои позиции, но утратили все, что получили, включая дома на Пречистенке, которые все перешли в руки купцов»874. Созвучные этим чувствам мысли отразились в сочинениях А. П. Субботина, который заявлял, что чаеторговцы достойны похвалы за освобождение России от засилья немецких и английских коммерсантов, «изгнанных наконец из русской чайной торговли». Тот же Субботин утверждал, что среди чаеторговцев «отсутствует тот меркантилистский дух и те ходатайства о финансовой защите правительства, которые столь характерны для других областей русской торговли»875.
Субботин был далеко не одинок в этом отношении. Российский вице-консул в Коломбо также был высокого мнения о заслугах своих соотечественников в торговле чаем. Он полагал, что русские дегустаторы чая превосходят английских конкурентов, поскольку «они прошли трудную школу китайской дегустации чая». Вице-консул упрекал англичан, пытавшихся возвести дегустацию чая на «пьедестал алхимии»876. Один английский современник, по существу, подкреплял это мнение, когда писал, что «долгое знакомство с английскими и русскими чаеторговцами убедило бы любого в превосходстве последних»877.
Некоторых западных исследователей успехи русских чаеторговцев попросту озадачили. Со значительной долей сомнения Аллен и Доннитхорн полагают все же, что «нельзя исключить возможность того, что русские оказывались более предприимчивыми торговцами, чем западные коммерсанты»878.
Имелось несколько причин успеха русских чаеторговцев, наиболее процветающей группы русских предпринимателей в области внешней торговли. Свою роль играли помощь со стороны правительства и высокие прибыли в этом секторе. Наметилась общность интересов чаеторговцев и правительства, и обе стороны использовали эти отношения к взаимной выгоде. Правительство заручилось поддержкой коммерческих кругов в политическом завоевании Дальнего Востока, равно как получило весомую долю поступлений в бюджет от чаеторговли, поскольку она приносила коммерсантам значительные прибыли879.
Знание китайского языка и местного рынка являлось существенным, но не решающим преимуществом, так как ряд западноевропейских фирм не уступал русским в этом отношении. Возможно, самыми важными причинами успеха русских являлись непревзойденное знание чайных пристрастий своих соотечественников и защищенность рынка плиточного (брикетного) чая, который им удалось сохранить в Сибири. Случайным, но немаловажным фактором явилось и то, что наиболее любимые русскими потребителями сорта чая произрастали в регионах, непосредственно примыкавших к китайским портам. Это позволяло русским относительно дешево приобретать чай у непосредственных производителей, чему британский консул в Фучоу призывал следовать и своих соотечественников880.
816 Субботин А.П. Чай и чайная торговля. СПб., 1892. С. 646.
817 Smith R.E.F., Christian R.F. Bread and Salt. Cambridge, 1984. P. 234-235.
818 Michie A. Siberian Overland Route from Pekin to St. Petersburg. London, 1864. P. 206.
819 Селиков М.Н. Материалы по чайной торговле. Пг., 1915. С. 97-101.
820 Субботин А.П. Указ. соч. С. 460, 647; Haxthausen A., von. Op. cit. Vol. 2. P. 36—37. Бартерная торговля тканями в обмен на чай в значительной степени объясняет, почему между чаеторговцами и текстильными фабрикантами были настолько близкие отношения.
821 Селиков М.Н. Указ. соч. С. 97—102. Таможенные пошлины на низшие сорта плиточного и кирпичного чая были намного ниже.
822 Michie A. Op. cit. Р. 210.
823 Неметаллические рубли, обычно неконвертируемые, часто назывались бумажными. В ходе денежной реформы 1839—1843 гг. Е.Ф. Канкрина они заменили в денежном обращении прежние бумажные ассигнации. Разница в курсе серебряных и бумажных рублей способствовала, в частности, росту таможенного обложения (см.: Crisp О. Russian Financial, Policy and the Gold Standard at the End of the 19th Century// Economic History Review. 1953. Vol. VI. P. 156—172).
824 Падение курса рубля на международном валютном рынке приводило к увеличению выручки в рублях на морских маршрутах. На решение Министерства финансов, возможно, повлияло намерение Добровольного флота после 1886 г. заняться перевозкой чая (см. главу 2, раздел 2.5).
825 Селиков М.Н. Указ. соч. С. 101.
826 Кирпичный чай представлял собой спрессованные брикеты чая грубых сортов. Из более высоких сортов изготавливался плиточный чай, для производства которого применялась спрессованная чайная крошка.
827 См. выше, главу 2, раздел 2.5.
828 Скачков П.Е. Очерки истории русского китаеведения. М., 1977. С. 28.
829 Там же. С. 309-310.
830 Приверженцам Русской Православной церкви по условиям Кяхтинского договора 1727 г. разрешалось посещать Пекин раз в десять лет (там же. С. 109—111).
831 Там же. С. 109—111, 242—245. Школа переводчиков и толмачей была открыта в Улан-Баторе в 1865 г., здесь обучали маньчжурскому, монгольскому и китайскому языкам, а в 1899 г. во Владивостоке был основан Восточный институт, студенты которого изучали китайский, японский, корейский и маньчжурский языки. Поданным П.Е. Скачкова, выпускники института устраивались как в торговые фирмы, так и в правительственные учреждения (Там же. С. 252—253).
832 Там же. С. 172. Другим случаем, рисующим торговое сообщество Кяхты в благоприятном свете, стала покупка в 1863 г. уникальной китайской коллекции известного русского историка и синолога К.А. Скачкова главой чаеторговой фирмы «А.Л. Родионов и Ко». Коллекция была передана в дар Румянцевскому музею и ныне находится в составе фондов Российской государственной библиотеки (см.: там же. С. 163—164; Gershevitch J. A Pioneer of Russian Sinology: K.A. Skachkov (1821 — 1883) // Asian Affairs. Vol. 60 (New series. Vol. IV). Part 1. 1973. February. P. 46—53).
833 Скачков П.Е. Указ. соч. С. 231.
834 Государственная внешняя торговля... за 1848 г. Табл. XLII.
835 Переписка В.П. Боткина с И.С. Тургеневым дает представление о деловой жизни семейства (см.: Бродский Н.А. В.П. Боткин и И.С. Тургенев: неизданная переписка, 1851 — 1869. М.; Л., 1930; Григорович Н.В. Литературные воспоминания. М., 1961. С. 119—120).
836 Князь В.А. Щетинин. Петр Петрович Боткин // Исторический вестник. Т. 109. СПб., 1907.
837 Энциклопедический словарь / Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. Т. 8. Стб. 500. Краткий очерк истории семьи Боткиных см. в: Thompstone S. Russian Tea Traders // The Journal of Renaissance and Modern Studies. Vol. XXIV. 1980. P. 131 — 163. 98% стоимости русского импорта из Китая, в 1880-х гг. поступавшего через Иркутскую таможню, связанную с Кяхтой, составляли чайные поставки (Crawford J. The Industries of Russia. St. P., 1893. Vol. 4. P. 214; Субботин А.П. Указ. соч. С. 43, 463).
838 Составлено на основе данных из: Государственная внешняя торговля... за 1855 г. СПб., 1856. Табл. XLII. По условиям договора, заключенного в 1851 г. в Кульдже, и Айгунского соглашения 1858 г. позволялось расширять торговлю и на другие пограничные пункты.
839 РГИА. Ф. 20. Оп. 5. Д. 554. Л. 12-15,41. В 1890 г. 1109700 пудов чая, или 54% всего объема, импортированного в Россию, было направлено в Москву (Crawford J. Op. cit. P. 220; РГИА. Ф. 23. On. 11. Д. 240). Конечно, это не означало, что все основатели и совладельцы таких компаний были родом из Москвы. Ряд крупных московских чаеторговых фирм был основан выходцами из других русских городов. Известным примером является торговый дом «А. Губкина преемник А. Кузнецов и Ко», который был основан в 1840 г. в г. Кунгуре Пермской губернии. Фирма вела операции за границей, а 35 ее отделений в России практически охватывали всю страну. В 1886 г. компания открыла торговое сообщение между Россией и Северо-Западным Китаем, отправив туда совместно с текстильной компанией С. Морозова караван из 185 верблюдов (Народная газета. Курган. 1914. 3 февр. № 6). В заслугу названной чаеторговой фирме ставилось упорядочение чаеторговли, в которой до того времени ощущался «сильный азиатский дух». Она устранила спекуляцию и сократила разрыв между оптовыми и розничными ценами (Субботин А.П. Указ. соч. С. 50—51; Скачков П.Е. Указ. соч. С. 509).
840 Туркестанские ведомости. 1880. 28 окт.
841 РГИА. Ф. 23. Оп. 24. Д. 783. Л. 45, 128, 138; Brandt Circulars. 1882-1884. P. 393-394; ВРР. 1903. Cd. LXXVI. P. 7. См. также: Федоров М.П. Соперничество торговых интересов на Востоке. СПб., 1903. С. 102.
842 Brandt Circulars. 1887—1888. P. 279; Сборник консульских донесений. 1908. № 2.
843 Вся Россия. 1895 год. СПб., 1895; РГИА. Ф. 23. Оп. 27. Д. 923; Ф. 22. Оп. 2. Д. 812. Это время было отмечено первой российской революцией 1905—1907 гг., но остается не вполне ясным, насколько социальные волнения сказывались на расширении сети розничной торговли.
844 РГИА. Ф. 23. Оп. 5. Д. 812; Оп. 27. Д. 937. Л. 117; Brandt Circulars. 1911-1912. P. 138.
845 РГИА. Ф. 23. Оп. 25. Д. 564. Имена главных акционеров компании наводят на мысль о ее семейном характере (Brandt Circulars. 1913. P. 385; РГИА. Ф. 23. Оп. 24. Д. 406. Л. 1, 20, 57).
846 РГИА. Ф. 23. Оп. 9. Д. 406. Л. 59. Однако в целом объем экспорта чая из России оставался невелик.
847 Там же. Л. 98, 111, 123, 167—168; Сладковский М.И. История торгово-экономических отношений народов России с Китаем (до 1917 года). М., 1974. С. 286. Родственники семейства Высоцких сумели проявить себя на другом поприще: Р. Гоц стал революционером, одним из основателей партии эсеров, а И.И. Фондаминский приобрел известность как революционер и поэт и был также издателем эмигрантского журнала «Современные записки» (см.: Yanovsky V.S. Elysian Fields. Illinois, 1987. P. 62-83).
848 Субботин, вероятно, имеет в виду торговый дом «Окулов, Токмаков и Ко», который был предшественником фирмы «Токмаков, Шевелев и Ко». Последний прекратил существование в 1883 г., а все его активы перешли к новой фирме «Токмаков, Молотков и Ко» (Brandt Circulars. 1882—1883). В 1875 г. британский консул в Ханькоу сообщал, что паровое оборудование, установленное русскими, «принесло полный успех» (British Consular Trade Reports. Hankow, 1875. P. 46).
849 Chu Т.Н. The Tea Trade in Central China. Shanghai, 1936. P. 210. Цит. no: Allen G.C., Donnithome A.G. Western Enterprise in Far Eastern Economic Development: China and Japan. London, 1954. P. 59.
850 Субботин А.П. Указ. соч. С. 479. Русские чаеразвесочные предприятия в Ханькоу по преимуществу занимались производством зеленого и черного плиточного чая. Они также выпускали высококачественный листовой чай, остатки от производства которого и использовались для прессования в плиточный чай. На российском рынке такой плиточный чай впервые появился в 1870-х гг. и был русским новшеством. Русские чаеторговцы устанавливали прессы для производства такого чая, который затем ввозился в Россию через Кяхту, очевидно, при поддержке российского правительства, которое уравняло ввозные пошлины на плиточный и более низкосортный кирпичный чай (см.: Селиков М.Н. Указ. соч. С. 105).
851 Биржевые ведомости. 1869. 16 февр. Цит. по: Лаверычев В.Я. Крупная буржуазия в пореформенной России, 1861 — 1900. М., 1974. С. 197.
852 В сезоне 1882/83 г. этот торговый дом по объемам закупок в Ханькоу занимал второе место. Торговый дом «Пятаков, Молчанов и Ко» закупил 107064 цибика чаю, «Токмаков, Шевелев и Ко» — 80274 цибика, «Пономарев и Ко» — 44889 цибиков, иркутский купец Родионов — 41280 цибиков (РГИА. Ф. 20. Оп. 5. Д. 407. Л. 70; Скачков П.Е. Указ. соч. С. 454—455). К тому времени в Китае вели операции 8 крупных русских фирм (Brandt Circulars. 1882—1884. P. 415; 1884—1886. P. 185; 1903-1904. P. 344, 346; 1882-1884. P. 625; Reemer C.F. Foreign Investments in China. New York, 1933. P. 565).
853 Brandt Circulars. 1887-1888. P. 279; 1909-1910. P. 192; РГИА. Ф. 23. On. 11. Д. 391.
854 Там же. On. 8. Д. 32. Jl. 68. В 1907 г. вице-консул сообщал, что с Цейлона экспортируется русскими фирмами чая общей стоимостью 12010597 ф. ст., из них на сумму 4465048 ф. ст. — торговым домом «Щербачев, Чоков и Ко», на 4183298 ф. ст. — фирмой «А. Губкина преемник А. Кузнецов и Ко», на 2806706 ф. ст. — «В. Высоцким и Ко», на 538310 ф. ст. — фирмой «Молчанов, Печатное и Ко», на 17234 ф. ст. — «Братьями К. и С. Поповыми» (Сборник консульских донесений. 1908. № 2). По-видимому, торговый дом «Щербачев, Чоков и Ко» был впоследствии перекуплен фирмой «Вогау и Ко».
855 Sir Harry Townend et. al. A History of Shaw Wallace & C° and Shaw Wallace and C° Ltd. Calcutta, privately printed, 1965. P. 10.
856 РГИА. Ф. 23. On. 8. Д. 32. Л. 22—24, 52. С другой стороны, зеленый чай, ввозимый в российский Туркестан торговцами из Пешавара, оформлялся как индийский, хотя по большей части он был китайского происхождения. Русские коммерсанты в конечном счете вытеснили этих индийских торговцев (Селиков М.Н. Указ. соч. С. 106—107).
857 Российский вице-консул в Коломбо докладывал, что, поскольку чай в Индии и на Цейлоне выращивается на обширных плантациях, качество его намного выше и для закупочных контор требуется немного персонала (РГИА. Ф. 23. Оп. 8. Д. 32. Л. 68).
858 Субботин А.П. Указ. соч. С. 341; Остриков П.И. Империалистическая политика Англии в Китае в 1900—1914 гг. М., 1978. С. 94.
859 Субботин А.П. Указ. соч. С. 372.
860 Там же. С. 564.
861 Проводимая С.Ю. Витте политика мирного проникновения в Китай также предусматривала введение широкого консульского обслуживания российских коммерсантов и оставшееся нереализованным стремление сменить англичан на русских в таких областях взаимодействия с китайским правительством, как таможенная служба (Korff S.A. Russian Foreiqn relations During the Last Half Century. London, 1922. P. 58—61). Китайская таможенная служба, интернациональная по составу, была введена по Тяньцзинскому договору. При втором генерал-инспекторе сэре Роберте Харте (Hart) она превратилась в эффективный орган государственного управления. Таможенные пошлины, получаемые китайским императорским правительством, весьма способствовали примирению правительственных сфер с расширением внешней торговли Поднебесной империи (Allen G.C., Donnithorne A.G. Op. cit. P. 21).
862 Романова Г.Н. Экономические отношения России и Китая на Дальнем Востоке, XIX — начало XX в. М., 1987. С. 107. См. также: Хромов П.А. Очерки экономики периода монополистического капитализма. М., 1960. С. 230; Weigh Ken Shen. Op. cit. P. 55; A. Kleinwort & C°. Character Reference Book. Vol. 140. P. 114, 131; Vol. 143. P. 89.
863 University College Library, London. Huth & C°, Manuscripts. Box 3. File 504, Claims against Russia; Box 5. File 426; Chapman S.D. The Rise of Merchant Banking. London, 1984. P. 179.
864 Субботин А.П. Указ. соч. С. 541—542.
865 РГИА. Ф. 23. Оп. 5. Д. 554. Л. 151.
866 Справочная книга Санкт-Петербургской купеческой управы. СПб., 1902. С. 673, 699, 707, 718, 722.
867 Brandt Circulars. 1872-1874. P. 214; 1877-1878. P. 157, 279, 300; 1879-1881. P. 473; 1882-1884. P. 393, 394, 415, 625, 646; 1884-1886. P. 183, 185; 1887-1888. P. 329; 1889-1890, P. 68; 1891-1892. P. 37-39, 54-55, 431; 1895-1896. P. 314, 536; 1897-1898. P. 225, 380; 1901-1902. P. 508; 1903-1904. P. 344-346; 1909-1910. P. 192; 1913. P. 385, 416, 429. Наконец, из 363 членов вспомогательной кассы, устроенной С.В. Перловым для служащих фирмы, 348 носили русские имена (РГИА. Ф. 22. Оп. 5. Д. 812). Основатель фирмы Катуаров Жан Катуар (Catoire) умер молодым в 1831 г., после чего его энергичная вдова Анна Леве (Leve) взяла дело в свои руки и вела фирму вместе с двумя сыновьями Леоном и Константином (Amburger Е. Russland und Deutschland. S. 173).
868 РГИА. Ф. 23. On. 24. Д. 137. Л. 23; Д. 6. Л. 214.
869 Родственные связи клана Вогау отчетливо прослеживаются по материалам циркуляров Брандта (Brandt Circulars. 1875—1876. P. 106; 1879-1881. P. 53; 1882-1884. P. 335; 1895-1896. P. 37, 60, 320; 1899-1900; 1909-1910. P. 23; 1911-1912. P. 41).
870 См. ниже, главу 7, раздел 7.6. Бовыкин В.И., Шацилло К.Ф. Личные унии в тяжелой промышленности России накануне Первой мировой войны // Вестник Московского университета. Серия: История. 1962. № 1. С. 66; РГИА. Ф. 23. Оп. 24. Д. 137. Л. 46, 51, 80; Д. 6. Л. 205-206.
871 О позициях Вогау в чайной торговле подр. см. ниже, главу 7, раздел 7.6.
872 Субботин А.П. Указ. соч. С. 479. Исключением являлись Чарльз Хеслер (Heisler), работавший в фирме «Спешилов и Ко», Ханькоу, и Дж. Мелроуз (Melrose), служащий Калькуттской конторы торгового дома «А. Губкина преемник А. Кузнецов и Ко» (Brandt Circulars. 1891-1892. P. 431; 1909-1910. P. 192).
873 Найденов H.A. Воспоминания о виденном, слышанном и испытанном. М., 1905. С. 28; Бурышкин П.А. Указ. соч. С. 160, 178; Щукин П.И. Воспоминания. М., 1912 (цит. по: Rieber A. Op. cit. Р. 37).
874 См.: Достоевский Ф.М. Дневник писателя за 1873—1876 годы. М.; Л., 1929.
875 Лаверычев В.Я. Монополистический капитал в текстильной промышленности России, 1900—1917. М., 1963. С. 202; Субботин А.П. Указ. соч. С. 655—656.
876 РГИА. Ф. 23. Оп. 8. Д. 32. Л. 22.
877 Kelly’s Monthly Trade Review. July 1915.
878 Allen G.C., Donnithorne A.G. Op. cit. P. 60.
879 Прибыли, возросшие за годы Первой мировой войны, стали результатом расширения потребления чая в России вследствие введения в стране «сухого закона».
880 Британские торговцы приступили к серьезному изучению китайского языка только после 1914 г. (Allen G.C., Donnithorne A.G. Op. cit. P. 48, 56-57).
<< Назад Вперёд>>
