Российская внешняя торговля XIX - начала XX в. Организация и финансирование

Наиболее известной фигурой в российской торговле первой половины XIX в. был, несомненно, Людвиг Штиглиц (Ludwig Stieglitz, 1779—1843), выходец из еврейской семьи г. Арольсен в германском княжестве Вальдек (земля Гессен). В конце XVIII в. вместе с братьями Николасом и Бернгардом он отправился в Петербург с целью сделать карьеру коммерсанта. Старший из братьев, Николас, основал в Петербурге торговый дом, средний, Бернгард (1774—1846), приобрел известность как винный откупщик на Юге России (Кременчуг Полтавской губ.), а младший, Людвиг, получивший в 1826 г. титул барона, в 1803 г. в компании с Петером Ароном Клейном (Peter Aaron Klein)⁹⁰⁷ создал знаменитый торговый и банкирский дом «Л. Н. Штиглиц и Ко» (L. N. Stieglitz & Сo)⁹⁰⁸. В связи с резкой критикой в адрес его сына во второй половине XIX в.⁹⁰⁹ уместно будет привести оценку Людвига Штиглица, данную современниками в конце его карьеры: «Центр движения на Петербургской бирже, солнце, вокруг которого все вращается, термометр, за показаниями которого внимательно следят, источник распространения всеобщей жизни и активности, — он является представителем той замечательной расы, которая на протяжении веков порождала самых состоятельных людей своего времени. Барон Штиглиц — российский Ротшильд, без содействия которого любое крупное предприятие едва ли можно поставить на ноги. Его состояние оценивается в пределах от 40 до 50 млн. руб. Только в морскую торговлю им ежегодно вкладывается капитал от 30 до 35 млн. руб. Он инвестировал громадные капиталы в сельские имения во всех частях России, в том числе и в Причерноморье. Его проницательный искрящийся взор, невысокую фигуру Наполеона в старом простом сюртуке зеленого цвета каждый день можно было заметить в гуще биржевого собрания»⁹¹⁰.

Сын Бернгарда Штиглица продолжил семейное дело после смерти отца, как и сын Людвига Александр (1814—1884), руководивший семейной фирмой до ее ликвидации в 1860 г. Сын Александра Штиглица Людвиг, родившийся в 1842 г., умер во младенчестве, и потому состояние, накопленное Людвигом и Александром Штиглицами, размер которого достигал 38 млн. руб., перешло отчасти к детям его сестры (14 млн. руб.), львиная же доля (16—17 млн. руб.) досталась воспитаннице Александра Штиглица Надежде Михайловне Июневой, в 1861 г. вышедшей замуж за будущего государственного секретаря Александра Александровича Половцова⁹¹¹.

Коммерческая эволюция фирмы Штиглицев и расширение сферы ее деловых интересов следовали образцам бизнеса других процветавших торговцев, с которыми Штиглицы сотрудничали или соперничали. Внешнеторговые операции дополнялись банкирскими и промышленными, и хотя явной гиперболой является утверждение В. Кирхнера, что Штиглицам принадлежала монополия российской импортной торговли⁹¹², но позиции их в этом секторе экономики действительно были весьма прочны. В 1816 г., например, торговый дом занял третье место в списке ведущих коммерческих фирм Петербурга после фирм П. Хаймбургера (P. Heimburger) и Мейера и Брюкснера (Meyer & Bruxner), на его долю приходилось около 4,6% всего портового товарооборота. Позднее фирма стала наиболее известным торговым домом Российской империи, далеко опередив своих ближайших конкурентов (см. табл. 38 выше) и только в 1850-е гг. утратив лидирующие позиции.

Согласно сложившейся торговой практике, «Л. Н. Штиглиц и Ко» стремился минимизировать риски путем диверсификации своих интересов. Хозяин фирмы стал крупным землевладельцем, а торговый дом участвовал в салотопенной, сахарной и хлопчатобумажной промышленности, а также в строительстве железных дорог. Штиглиц являлся и фактическим инициатором учреждения пароходной компании, осуществлявшей рейсы по маршруту Любек—Петербург. Его фирма стояла также у истоков страхового бизнеса в России. Но своей громадной известности Штиглиц достиг благодаря банковской деятельности.

Несомненно, он был весьма одаренным предпринимателем, но важной причиной его успеха стал доступ к западноевропейским источникам кредита. Штиглиц установил тесный контакт с банкирскими домами Гопе (Hopes) в Амстердаме и «Братья Бэринг» (Baring Bros.) в Лондоне, причем с последним он сотрудничал самым близким образом. В 1820 г. Штиглиц разместил огромный государственный заем России на сумму 40 млн. руб. у лондонских и амстердамских банкиров.

К середине 1820-х гг. «Л. Н. Штиглиц и Ко» являлся крупным покупателем векселей на Лондон, и корреспонденция фирмы с банкирским домом Бэрингов свидетельствует, что торговый дом имел деловые контакты более чем с 40 британскими торговыми фирмами, включая такие известные, как «Джон Митчелл» (John Mitchell), «Джон Губбард и Ко» (John Hubbard & Co), «Томас Уилсон и Ко» (Thomas Wilson & Сo), «Э. Г. Брандт и Ко» (Е. Н. Brandt & Co), «Джон Томас» (John Thomas), «Г. и Т. Эрл» (G. & Т. Earl)⁹¹³, «Братья Торнтон» (Thornton Bros.), «Сэмюэл Торнтон и Ко» (Samuel Thornton & Co) и «Джеймс Гилл и сыновья» (James Hill & Sons)⁹¹⁴.

В области потребительских товаров Л. Штиглиц являлся ведущим импортером в Россию хлопка, будучи также агентом Бэрингов по продаже сахара. В экспортной торговле Штиглиц тесно сотрудничал с Бэрингами в поставках в Британию русской шерсти и сала, причем объем продаж последнего продукта в 1830-х гг. превышал 100 тыс. ф. ст. ежегодно. В этом бизнесе Штиглиц тесно взаимодействовал с обосновавшейся в Таганроге фирмой «Имс и Ко» (Yeames & Co), выступая комиссионером по их закупкам сала⁹¹⁵. «Л. Н. Штиглиц и Ко» помимо прочего импортировали в Россию красители, а коммерческая корреспонденция фирмы 1830-х гг. по поводу экспорта железа обнаруживает готовность торгового дома расширить арсенал выгодных экспортных операций⁹¹⁶.

В конце 1833 г. торговый дом «Л. Н. Штиглиц и Ко» получил разрешение на строительство хлопчатобумажной прядильни в Петербурге. В заявлении по этому поводу хозяин фирмы пояснял, что предполагаемое предприятие будет оснащено 20—30 тыс. прядильных веретен, а объем его продукции составит 18—20 тыс. пудов пряжи в год. Фабрику планировалось разместить в 5-этажном кирпичном здании с паровым отоплением и газовым освещением, станки должны были приводиться в действие паровыми машинами. Предприятие, начавшее функционировать в середине 1830-х гг., было названо Невской мануфактурой. Вместе с оборотным капиталом стоимость фабрики оценивалась в 1,5 млн. руб., что дает представление о размахе промышленных инвестиций Штиглица. Штиглиц владел также пакетом акций Русской бумагопрядильной мануфактуры (в размере 256,5 тыс. руб. из общего основного капитала 3,5 млн. руб.), которая была основана главой Александровской мануфактуры А. Я. Уилсоном (A. Y. Wilson) совместно с петербургским торговым домом «Мейсснер и Клейн» (Meissner & Klein) и внешнеторговой фирмой «Лодер и Буск» (Loder & Busk)⁹¹⁷. Сахарная промышленность также являлась некоторое время серьезным источником доходов семьи Штиглиц. А. А. Половцов, зять барона А. Л. Штиглица, замечал по этому поводу, что сахароочистительный завод Штиглицев, расположенный на земельном участке Екатерингофской мануфактуры, приносил в год до 500 тыс. руб. и обеспечил Штиглицам финансовые ресурсы для строительства железнодорожной ветки до Петергофа⁹¹⁸. Бароны Людвиг и Александр Штиглицы, впрочем, сохранили о себе большую память как банковские деятели. Александр Штиглиц, с позволения императора и при финансовой поддержке банкирских домов «Гопе и Ко» (Норе & Co), Амстердам, и «Братья Бэринг», Лондон, сыграл решающую роль в создании в 1857 г. особой организации для осуществления займа на строительство железных дорог — Главного общества российских железных дорог⁹¹⁹. Он был назначен также управляющим созданного в 1860 г. Государственного банка России и, хотя ликвидировал в связи с этим родительскую фирму «Л. Штиглиц и Ко», не оставил начатое отцом банковское поприще. Своим преемником в сфере частнобанковского бизнеса Александр Штиглиц избрал торговый дом «Винекен и Ко» (Wyneken & Co), который, очевидно, возглавлял один из его родственников⁹²⁰. Хотя эта фирма располагала ограниченным собственным капиталом, но, по мнению финансовых кругов Петербурга, поддержка, которую мог оказать ей Штиглиц в случае затруднений, обеспечивала ей прекрасные перспективы⁹²¹. «Винекен и Ко» в 1860-х гг. вели дела с Ротшильдами, а также с комиссионерской лондонской фирмой «Бахмейстер и Остен» (Bachmeister & Osten), петербургским торговым домом «Уилкинс и Нэбо» (Wilkins & Naeboe) и фирмой «Рашен и Ко» (Raschen & Co) в Лондоне⁹²². Один из служащих-прокуристов дома «Винекен и Ко» Керр (Kerr), по оценке агента Бэрингов в Петербурге, являлся «одним из лучших клерков в фирме Штиглицев» и «прекрасным бизнесменом»⁹²³. «Винекен и Ко» успешно продолжали банковскую деятельность, а управляющим фирмой был назначен ставленник барона Штиглица, который стал и акционером Русского Торгово-промышленного банка⁹²⁴.

Что касается промышленных интересов барона Александра Штиглица, то они в значительной мере перешли к его воспитаннице Н. М. Июневой. Когда в 1861 г. 17-летняя девушка вышла замуж за государственного чиновника А. А. Половцова, ее приданое составило несколько миллионов рублей, а после смерти в 1884 г. А. Штиглица она унаследовала, кроме того, 16—17 млн. руб. В 1883 г. А. А. Половцов купил на имя жены Богословские каменноугольные копи, а в 1894 г. построил один из крупнейших металлургических заводов на Урале, названный в честь Н. М. Половцовой Надеждинским. Половцовы являлись также акционерами Кренгольмской мануфактуры, им принадлежал контрольный пакет акций Невской бумагопрядильной мануфактуры, Невской ниточной мануфактуры (основана в 1888 г.) и Екатерингофской мануфактуры.

Невская бумагопрядильня развивалась весьма успешно. После смерти в 1843 г. отца Александр Штиглиц получил позволение преобразовать единоличное предприятие в акционерную компанию с основным капиталом в 1 млн. руб. Из 2 тыс. выпущенных акций Штиглиц приобрел 1190, Роберт Крэйг (Robert Craig) — 510, а три остальных пайщика, А. Евреинов, Р. Гамбургер (R. Hamburger) и А. Турнесен (A. Turneysen), — по 100 акций каждый. Число занятых на предприятии к 1861 г. превышало 2 тыс. чел. К тому времени Невская мануфактура являлась, безусловно, крупнейшей бумагопрядильной фабрикой России с капиталом свыше 7 млн. руб.

Половцовым принадлежало также множество спиртоочистительных и мукомольных заведений в Тамбовской и Воронежской губерниях. Однако же деятельность этих предприятий оказалась убыточной, и капитал Н. М. Половцовой значительно сократился⁹²⁵. В 1890-х гг. ниточное предприятие Половцовых столкнулось с жесткой конкуренцией со стороны шотландского концерна «Дж. и П. Коутс» (J. & P. Coats)⁹²⁶.

Под влиянием растущего в 1890-х гг. национализма в русских деловых кругах заслуги барона Александра Штиглица, равно как и Людвига Кнопа, начали ставиться под сомнение. В 1896 г. А. Хорн (A. Horn), позднее редактор-издатель «Journal de St. Petersburg», следующим образом отозвался о вкладе А. Штиглица в развитие Государственного банка России, который тот возглавлял в 1860—1866 гг.: «С тем, чтобы подчеркнуть обновленный характер учреждения, его главой был поставлен не общественный деятель, а старый банкир барон Александр Штиглиц, предприниматель, чье состояние обеспечивало ему независимость действий и который оставил свою банкирскую фирму ради поста управляющего Государственным банком России. Он полностью отдался работе, но, к сожалению, следует откровенно признать, что его личность не соответствовала поставленной задаче. Он не был настоящим бюрократом, и еще меньше он был финансистом. Он был честным парвеню, скромным и робким, пораженным важностью своего поста и выпавшей на его долю честью, но недостаточно осознающим ответственность своего нового положения; или, точнее говоря, он рассматривал свои обязанности только с одной точки зрения, а именно с позиции правительства, благодаря которому он занимал высокий пост. Мы можем оставить барона Штиглица в покое, заметив только, что ему пришлось покинуть свою должность в период кризиса 1866 г.»⁹²⁷.

Этот приговор звучит, пожалуй, слишком резко. Более корректным нам представляется наблюдение Блэквелла, согласно которому Штиглиц, хотя и являлся искусным предпринимателем, «не был достаточно подготовлен как экономист и финансовый эксперт, способный преодолеть сложные проблемы русских государственных финансов. Барон Штиглиц осознавал свои недостатки и принял предложенный ему пост управляющего Государственным банком только будучи уверен, что реальную административную работу в банке будет вести его помощник Е. Ламанский»⁹²⁸.

---

⁹⁰⁷ Клейн вышел из торгового дома в 1827 г., а его сын — в 1838 г. (Merike C.F. Die Wirtschaftlichen und Politischen Beziehungen der Hansestadte zu Russland in 18 und Fruhen Jahrhundert. D. Phil. Gottingen, 1959. S. 348.
⁹⁰⁸ Maydell В., von. Die Stieglitz aus Arolsen, Ihre Vorfahren und Nachkoimien // Deutsches Familienarchiv. Vol. V (Neustadt an der Aisoh, Mittelfranken, 1956). S. 49—128. Об истории фирмы Штиглица в Росси см. также работы последних лет: Ананьич Б.В. Банкирские дома в России, 1860—1914 гг.: Очерки истории частного предпринимательства. Л., 1991. С. 14—19; Петербург. История банков / Ананьич Б.В. и др. СПб., 2001. С. 115-119.
⁹⁰⁹ См. ниже, С. 359 и прим. 47.
⁹¹⁰ Hunts Merchants Magazine. Vol. X. No. 3, March 1844. P. 211.
⁹¹¹ См.: Половцов А.А. Дневник государственного секретаря / Сост. П.А. Зайончковский. М., 1966. Т. 1. С. 251.
⁹¹² Kirchner W. Studies in Russian-American Commerce, 1820—1860. Leiden, 1975. P. 184.
⁹¹³ Компания из Гулля «Г. и Т. Эрл» (G. and Т. Earle), которая существует и сегодня как производитель цемента, торговала с Россией с начала XIX в.
⁹¹⁴ BBGH. НС. 10.1.1., Stieglitz to Baring Bros., 6/11/1825.
⁹¹⁵ BBGH. HC. 10.5.1., 1834; HC. 10.3.13., 1837; HG. Ю.З.5., 1835; HC. 10.1.2., 1830.
⁹¹⁶ BBGH. HC. 1.23., Stieglitz to Baring Bros., 1/5/1833; HC. 10.1.2., Stieglitz to Baring Bros. 19/5/1831.
⁹¹⁷ Яцунский В.К. Крупная промышленность России в 1790—1860 гг. // Очерки экономической истории России первой половины XIX века / Отв. ред. М.К. Рожкова. М., 1959. С. 175. О затратах на сооружение заводов см.: The Trade and Manufacture of Cotton in Russia. Report of Mr Lumley, St. Petersburg, British Sessional Papers (House of Commons, 1865). Vol. LIV. P. 447-448.
⁹¹⁸ Половцов A.A. Указ. соч. Т. 1. С. 304 (запись от 26 марта 1885 г.).
⁹¹⁹ Maydell В., von. Op. cit. S. 83.
⁹²⁰ BBGH. HC. 10.28.3., Jutting to Baring Bros., 11/1/1865.
⁹²¹ BBGH. HC. 10.28.1.
⁹²² Brandt Circulars. 1856-1862. P. 451; 1862-1866. P. 92; 1877-1878. P. 96.
⁹²³ BBGH. HC. 10.28.2., Jutting to Baring Bros., 11/6/1863; 24/3/1864.
⁹²⁴ Skinner T. The London Banks, 1911 — 1912. Entry for the Russian Commercial and Industrial Bank.
⁹²⁵ Половцов A.A. Указ. соч. Т. 1. С. 5—8, 287; The Trade and Manufacture of Cotton in Russia. P. 447—448.
⁹²⁶ Половцов A.A. Указ. соч. Т. 2. С. 264 (записи от 11 и 17 марта 1890 г.).
⁹²⁷ Horn A. A History of Banking in the Russian Empire // A History of Banking in All Nations. Vol. 2. New York, 1896. P. 355.
⁹²⁸ Blackwell W. The Beginnings of Russian Industrialization. Princeton, 1968. P. 256.

<< Назад   Вперёд>>