Провинциальное дворянство России в XVII веке

После Смуты земельные владения большинства «городов» были разорены, поместья и вотчины запустели, крестьяне «разбрелись». При этом существовала группа наиболее пострадавших от Смуты «разоренных» «городов», к которой принадлежали и «города» Тверского края. Особенно ярко это заметно при чтении опубликованных десятен, в которых при описании службы разбираемых часто встречаем упоминание о том, что прежде «служивал на добром коне в пансыре, простой конь и служилой человек за ним бывали». Это означало, что ранее состояние земельных владений, поместий и вотчин, обеспеченность их рабочими руками позволяли располагать как деньгами, так и натуральными запасами. При разборе же 1622 г. дворяне и дети боярские в сказках сообщали о «пустоте» своих поместий и вотчин, при этом не забывая указать причину такого положения. В основном такой причиной была «литовская война», однако некоторые указывали также на «казаков», опричнину, мор, неурожай и голод начала XVII в. В. Н. Сторожев полагал, что помещики стремились подчеркнуть, что запустение произошло не по их вине, так как за «запустошение» поместья следовало наказание¹. По данным тверской десятни 1622 г., абсолютное большинство тверичей, как выборных, так и дворовых, и даже городовых имели поместья в Тверском уезде, при этом поместные дачи их составляли от трети до половины оклада. Кроме того, большинство из них также имело и вотчины в том же уезде: родовые, купленные, а также выслуженные, полученные за «московское осадное сиденье» 1608 («при царе Василье») и 1618 («приход королевича») гг. и за «Троецкое осадное сиденье», т. е. оборону Троице-Сергиева монастыря в 1609—1610 гг. Родственные или приданые вотчины многие дворяне и дети боярские имели также в соседних уездах. Отсутствие поместья или вотчины составляло исключение. Однако большинство этих владений лежали «впусте», часть из них «лесом поросла». А количество крестьян и бобылей в поместьях и вотчинах не превышало 10 чел., в большинстве случаев 1—3 чел. В самом лучшем положении находился выбор, который уже начал предпринимать усилия по возрождению собственных хозяйств. Из 14 чел. выбора всего один не имел земельных владений и четверо вовсе не имели в поместьях и вотчинах крестьян и бобылей. В поместьях и вотчинах остальных крестьяне и бобыли были, хотя количество их не превышало 10 чел. (лишь в одном случае указано 15 бобылей). Двое выборных свозили крестьян в свои поместья из Нижнего Новгорода и Арзамаса. Четверо выборных имели также купленные вотчины и вотчинные пустоши. 6 выборных имели вотчины, данные за «московское осадное сиденье», однако эти вотчины были пусты, лишь в одном случае в такой вотчине жили 2 крестьянина и 4 бобыля. 2 чел. получили поместья в Галицком и Вологодском уезде с небольшим количеством крестьян и бобылей. Четверо имели также родственные и купленные вотчины в других уездах: Старицком, Кашинском, Костромском, Рузском, Московском, как правило, также пустые². Из 36 чел. дворовых тверичей почти половина также либо имела пустые земли (8 чел.), либо на этих землях жили от 1 до 3 бобылей (9 чел.). Из дворовых только один чел., А. О. Хрипунов, свозил крестьян из Арзамаса в свою купленную вотчину в Тверском уезде. Среди дворовых по Твери только двух человек можно назвать вполне обеспеченными рабочими руками. Это Никифор Михайлов сын Греков, «из ключников» (скопивший, вероятно, на прежней службе достаточную денежную сумму). Он имел в поместье и выслуженной «за московское осадное сиденье» вотчине 20 чел. крестьян и бобылей, а кроме того, в купленной в Тверском же уезде вотчине 15 бобылей, а также вотчину, купленную под Москвой по Гжельской дороге. Все эти владения позволяли ему выставить на службу двух даточных (сам он был «скорбен ногами»). Другой дворовый, Борис Бахтеяров сын Изъединов, имел две выслуженные вотчины в Вологодском и Тверском уездах (210 четвертей), а также купленную вотчину в Тверском же уезде (337 четвертей), в них было 8 крестьян и 14 бобылей³. Те же, кто получал от государства поместья или выслуженные вотчины, иногда не могли воспользоваться этими пожалованиями. Дворовый Федор Гаврилов сын Павсеев, получил, например, поместье «из черных волостей» в Галиче (42 четверти), в нем было 5 крестьян и бобыль), однако 4-х крестьян «вывезли из-за нево соседи, остался с ним один крестьянин да бобыль». Выслуженную вотчину отца, данную за «московское осадное сиденье» (25 четвертей, 4 крестьянина и 2 бобыля) он заложил Иеву Изъединову за 24 рубля, а на деньги купил коня и мерина, «и те лошади у нево пали»⁴. Таким образом, стоимость небольшой вотчины тогда примерно была равна стоимости однократного «подъема» на службу. Вотчинные же пустоши покупались за 2—3 рубля. Городовые же дети боярские в Твери (всего 75 чел.) уже почти не имели крестьян (3 чел. имели 1—2 крестьян), в их поместьях были в основном бобыли (1—3 бобыля, которые, как правило, ходят «меж двор» или «бродят по дворам»). Упоминавшийся выше Захар Бобарыкин сообщил о закладе своей вотчинной деревни в 10 четвертей (без крестьян) в 118 (1619/20) г. А. Дурасову. Бобарыкин продолжал жить в этой деревне, «пашню пашет, наймуя». Он просил «снять» с него поместье «за старость и за увечье», а сына поверстать «в отвод»⁵. В закладе вотчинная пустошь была и у Кирилла Семенского. Основная же часть городовых детей боярских в Твери либо имела пустые поместья и вотчины (38 чел.), либо вовсе не имела земельных владений (16 чел.)⁶. Из городовых лишь 1 чел. имел отцовскую вотчину, полученную за «московское осадное сиденье».

При разборе в 1649 г. тверичей окладчики, как правило, утверждали, что свои поместья и вотчины каждый «ведает сам» или «ведомо в Помесном приказе». Однако в некоторых случаях они давали сведения о числе дворов, крестьян и бобылей. Про выборного Ивана Артемьева сына Чагина было сказано, например, что у него «крестьян и бобылей с пятьдесят», что позволяло, конечно, не только исправно нести службу и делать «валовое дело», но и выставлять несколько человек в полк и в кош⁷. Такую службу могли нести все 13 чел. выборных по Твери, что указывало на их зажиточность. 1 выборный был испомещен «на Кинешме». Поместные дачи (при их упоминании) были в два-три раза ниже окладов (182 четверти при окладе в 550, 212 четвертей при окладе в 450, 260 четвертей при окладе в 450). При описании дворовых в их поместьях и вотчинах, как правило, упоминаются 2—4 крестьянских двора, о пустых поместьях и бедности упомянуто всего два раза. Иным было положение, как и повсюду, городовых детей боярских (39 чел.) Земельных владений не имели 4 чел., о пустых поместьях упоминалось также 4 раза, однако у некоторых городовых в поместьях и вотчинах было уже по 3-4 крестьянских двора, а у некоторых (3 чел.) дворы были и в поместьях, и в вотчинах (всего 7—8 дворов)⁸. Поместные дачи были ниже, чем у выбора и дворовых, от 50 до 260 четвертей. Однако в одном случае дача (260 четвертей) даже превышала оклад (250 четвертей).

В разоренных «городах» Тверского края владение населенным поместьем в 1620-е гг. было исключением. По данным старицкой разборной десятни 1622 г., среди 13 чел. выбора 8 чел. имели пустые поместья, хотя размеры их были достаточно велики, у 3-х чел. поместья насчитывали более 200 четвертей. Лишь двое выборных имели поместье в Старицком уезде, где жили 1 крестьянин и 1 бобыль. Большинство старицкого выбора имели также и пустые вотчины, 1 чел. имел вотчину с 12 крестьянами, 2 чел. с 2 крестьянами и 2 бобылями, 1 чел. с 2 крестьянами и 1 бобылем⁹. Из 10 чел. дворовых двое вовсе не имели поместий, у двоих поместья в Старицком у. были пусты, у остальных в поместьях оставалось от 1 до 2 крестьян и от 1 до 3 бобылей. 5 чел. имели вотчины, в том числе двое в Старицком уезде за «московское осадное сиденье» (110 и 120 четвертей), однако и в них находилось не более 4 крестьян, у 2-х чел. вотчины были пусты¹⁰. Из 38 городовых большинство вообще не имело поместий и вотчин (12 чел.), у 9 чел. поместья были пусты, 11 чел. имели поместья, где также было минимальное количество крестьян и бобылей (1—3 чел.). У 8 чел. были вотчины, в том числе полученные ими и их отцами за «московское осадное сиденье», однако населены крестьянами и бобылями (2 чел.) были только две из них¹¹. У большинства вновь поверстанных старичан также не было поместий и вотчин, а если и имелись родственные или выслуженные вотчины, то они были пусты. Несколько лучше было положение выбора в Бежецком Верхе. Из 5 чел. один вообще не имел земельных владений, у другого одни были пусты, 1 чел. имел 6 бобылей, 1 чел. двух крестьянин и 6 бобылей. Зато Елизарий Матвеев сын Нелединский имел 11 крестьян и 21 бобыля и поэтому мог выехать на службу на добром коне и в полном вооружении¹². Из 18 чел. дворовых пустые поместья имели только 3 чел., правда, остальные также не могли похвастаться наличием крестьян. Тем не менее количество крестьян и бобылей в поместьях дворовых Бежецкого Верха было больше — от 1 до 6 (крестьяне) и от 1 до 15 (бобыли)¹³. В десятнях Тверского края 1622 г. нередко встречаем записи о помещиках - однодворцах, или живущих «однодворкою», причем не только среди городовых, но и среди дворовых. Так, в десятне Бежецкого Верха в дворовых значится Иван Иванов сын Караулов, который имеет лишь одного бобыля, «и тот живет с ним в одной избе»¹⁴. Из 88 чел. городовых Бежецкого Верха почти половина не могли служить либо из-за отсутствия земельных владений (10 чел.) либо из-за их «пустоты» (35 чел.). 3 чел. имели всего по 1 бобылю, однако обеспеченность рабочими руками остальных была несколько выше, чем в Старице — от 1 до 6 крестьян и от 1 до 14 бобылей¹⁵. Большинство помещиков Бежецкого Верха имело в распоряжении только бобылей. Таким образом, выезд на службу без жалованья был возможен лишь для единиц.

В сходном положении находилось и дворянство, служившее по Зубцову. Из 11 чел. выбора у 4-х чел. поместья были пусты, у 8 чел. в поместьях и вотчинах были крестьяне и бобыли, однако их количество обычно было 1—3 чел., лишь у Федора Демьянова в поместье, которым он владел вместе с двумя братьями, было 8 чел. крестьян и бобылей. Хотя 11 чел. из 12 выборных были испомещены в Зубцовском уезде, у них также были вотчины и в других уездах (выслуженные, родственные или приданые), чаще всего в соседних уездах. Ржевском и Старицком. У Агея Кривского были поместья в Осташкове и на Вологде, Григорий Нарматцкий владел поместьями также на Вологде (4 крестьянина и 5 бобылей) и в прожиточным поместьем жены в Арзамасе (6 крестьян и 6 бобылей). Василий Нарматцкий имел родственную вотчину в Старицком уезде (50 четвертей, 2 крестьянина и 2 бобыля), которую отдавал в приданое за дочерью. Андрей Пусторослев имел пустое поместье в Вяземском уезде, а также небольшие поместья в Арзамасе (50 четвертей, 3 крестьянина и 2 бобыля) и в Шуе (10 четвертей, 2 крестьянина, 1 бобыль). Юрий Поливанов не был испомещен в Зубцовском уезде, имел пустое поместье в Московском уезде, и там же родственную вотчину, 105 четвертей на его долю, но вотчиной завладели его двоюродные братья. Четверо выборных по Зубцову имели также вотчины, полученные за «московское осадное сиденье» (60, 90, 120 и 300 четвертей) в Зубцовском же уезде. Одна из этих вотчин была пуста, в остальных было несколько крестьян и бобылей (не более 4-х чел.)¹⁶. Среди дворовых (46 чел.) у 15 чел. были пустые поместья и вотчины, 3 чел. поместий не имели в поместьях и вотчинах остальных было от 1 до 4 чел. крестьян и бобылей. Двое дворовых получили «за полон» поместья в Галиче: Данила Федоров сын Цызарев — 100 четвертей (12 крестьян и 8 бобылей) и Юрий Рудаков сын Кудрявцев — такое же количество четвертей (10 крестьян, 9 бобылей). Братья Извековы получили поместья в Вологодском уезде, где один из них и жил, видимо, предполагая переписаться в службу по Вологде. Двое дворовых зубчан имели «здаточные» поместья: Павлу Лошакову сдали новгородцы Веревкины (75 четвертей, 5 крестьян и 4 бобыля) во Владимирском уезде за 50 руб., а Даниле Бутурлину в Белозерском уезде невестка, жена двоюродного брата, за 20 руб. (70 четвертей, 3 крестьянина и 2 бобыля). 9 чел. дворовых получили из своих поместий земли в вотчину «за московское осадное сиденье при царе Василье» в Зубцовском же уезде, от 70 до 130 четвертей. В этих вотчинах также было 1—3 крестьянина и до 6 бобылей. 5 чел. имели поместья в Ржевском уезде, в том числе приданое, 2 чел. — поместья в Белозерском уезде, 2 чел. — поместье в Старицком уезде, 1 чел. — родственную вотчину в Дмитровском уезде. У одного чел. (Иван Андреев сын Бернов) было поместье в Тверском уезде и вотчина в Новогоржском уезде¹⁷. Таким образом, земельные владения вне уезда были только у 11 чел. дворовых, а основная их часть находилась в близлежащих уездах. Из 79 чел. городовых зубчан 36 чел. вовсе не имели поместий и вотчин, поместья имелись у 21 чел., из них у 13 чел. они были пусты, 13 же чел. имели не более 1 крестьянина и от 1 до 4 бобылей. Трое городовых имели выслуженные вотчины, данные за «московское осадное сиденье при царе Василье», две из них были пусты (10 и 80 четвертей), а в вотчине братьев Карцовых (120 четвертей на четверых братьев) жил 1 крестьянин и 2 бобыля. В Ржевском уезде поместья были у 3 чел., поместье в Галиче имел Иван Лошаков, родственную вотчину в Старицком уезде (90 четвертей) Григорий Фофонов, приданую вотчину в том же уезде Алексей Басов (25 четвертей, 1 бобыль) и поместье в Старицком же уезде (97 четвертей) Смирной Селянинов. Один городовой имел поместье также в Пошехонье (в нем 2 крестьянина)¹⁸. Один городовой, Юрий Невзоров сын Челеев, взял на оброк пустоши у ржевитина Ивана Резанцева: «и на той пустоши живет у него с ним в одной избенке бобыль, а дала ему тово бобыля теща ево, Юрьева жена Молотеина Марья»¹⁹.

В уездах к западу от Москвы также наблюдалось запустение. В Рузе, например, большинство дворян и детей боярских в 1622 г. имели пустые «от войны» поместья, а в их вотчинах жили 1—3 крестьянина. Примерно половина ружан имела пустые поместья (см. гл. 1), 7 чел. из 43 вообще не имели их. 8 чел. в своих поместьях жили «однодворкою». Несколько улучшилось положение ружан, судя по десятне в 1631 г. (в первую и вторую статьи были записаны 2/3 «города»), однако в 1649 г. около половины городовых ружан служить были неспособны и жалованья не получили. По данным десятни 1649 г. у 13 чел. городовых поместья и вотчины в Рузском уезде были пусты, 8 чел. вообще не имело земельных владений. Лишь 1 чел. имел более 15 крестьянских дворов, в том числе в Белозерском уезде, 5 и более дворов имели 2 чел., 5 чел. — менее 5 дворов, из них трое — по одному крестьянскому двору. Про службу и поместья 12 чел. окладчики ничего не знали²⁰. В этом случае на примере Рузы мы видим признаки указанного Л. А. Новосельским процесса постепенного «распада» служилого «города». Это было связано с несколькими факторами: с последствиями Смуты, что выразилось в испомещении ружан на Белоозере, небольшой численностью «города», расположением его вблизи столицы, где шла острая борьба за землю и крестьянские рабочие руки, последствиями Смоленской войны, унесшей жизни многих дворян и детей боярских. Однако даже на примере этого «города» нельзя сказать, что такие тенденции должны были привести или уже привели к «распаду». Большинство городовых (к сожалению, сохранность десятни не позволяет судить о положении выбора и дворовых) имело владения в Рузском уезде, лишь 1 дворовый и 1 городовой имели поместья и вотчины «в розных городех», в одном Белозерском уезде имели поместья только 3 чел. более населенные, чем в Рузе (5,3 и 1 двор крестьянский), 2 чел. имели поместья в Рузе и на Белоозере (7 дворов крестьянских и бобыльских).

Таким образом, как это можно увидеть из опубликованных десятен Тверского края, дворянство разоренных «городов» поддерживалось правительством, предоставлявшим как земельные владения из поместья в вотчину, так и поместья в других уездах, прежде всего северных (Вологда, Белоозеро, Галич, Пошехонье), где можно было получить и больше рабочих рук. Однако такая поддержка была недостаточной, и относилась прежде всего к выбору и дворовым, что и позволило этим чинам «городов» сушественно поправить свое положение к Смоленской войне и укрепить его к середине века.

Несколько иная картина наблюдалась к 1649 г. в Боровске, географическое положение которого позволило избежать полного разорения. Зажиточный слой здесь также был весьма тонким, однако выбор и дворовые были уже в целом обеспечены рабочими руками. Из 15 чел. выборных 6 крестьянских дворов имели 2 чел., 5 дворов также 2 чел., 4 двора 2 чел., 3 двора 1 чел., 2 двора 1 чел, у 1 выборного поместье было пусто. 3 чел. имели поместья в 15 и 16 дворов, 1 чел. вотчину в Шацком уезде (13 дв.)²¹. Среди 8 чел. дворовых вотчина в Костромском у. была у 1 чел., 1 чел. имел поместье в 9 дворов, 2 чел. 4 двора, 2 чел. 2 двора, у двоих поместья были пусты²². Положение городовых приближалось к положению городовых Рузы. Из 31 чел. 10 дворов имел 1 чел., 2 чел. — 5 дворов, 2 чел. — 3 двора, 1 чел. 2 двора, 1 чел. 1 двор. Поместья были пусты у 9 чел., земельных владений не было у 5 чел.²³ Все эти земельные владения были в Боровском уезде (за указанными исключениями). Таким образом, Боровск к 1649 г. также продолжал оставаться компактно испомещенным «городом».

---

¹ Сторожев В. Н. Тверское дворянство XVII века. Вып. 2. Тверь, 1893. С. 51—52.
² Там же. С. 16—27.
³ Там же. С. 30—31.
⁴ Там же. С. 33.
⁵ Там же. С. 52.
⁶ Там же. С. 49—87.
⁷ РГАДА. Ф. 210. Оп. 4. № 199. Л. 6. В двух случаях указывалось также о наличии у выборных 12 дворов. (Л. 43, 44).
⁸ Там же. Л. 52—70.
⁹ Сторожев В. Н. Тверское дворянство. Вып. 3. С. 75—83.
¹⁰ Там же. С. 84—91.
¹¹ Там же. С. 91—110.
¹² Там же. Вып. 4. С. 61—64.
¹³ Там же. С. 64—70.
¹⁴ Там же. С. 68.
¹⁵ Там же. С. 70—98.
¹⁶ Там же. Вып. 1. С. 34—44.
¹⁷ Там же. С. 44—71.
¹⁸ Там же. С. 72—102.
¹⁹ Там же. С. 90.
²⁰ РГАДА. Ф. 210. Оп. 4. № 234. Л. 2—45. Начало десятни утрачено, поэтому судить о положении выборных и дворовых в Рузе невозможно.
²¹ Там же. Л. 50—66.
²² Там же. Л. 67—75.
²³ Там же. Л. 75—96об.

<< Назад   Вперёд>>