3.3. Борьба дворян за судебные права и установление системы отсрочек
Свою неподсудность воеводам провозглашали и дети боярские, записавшиеся в полки нового строя. Ряжский воевода кн. Ф. Коркодинов жаловался в Разряд на то, что «бьют челом тебе, государю, ряшеня дети боярские... на свою братью на ряшен детей боярских, каторые в ройтарской и в солдацкой службе и в драганех, а сказывают, государь, что де их бьют и грабят. И я, холоп твой, как в Ряской уезд ни пошлю по тех детей боярских, на ково бьют челом, и оне, государь, непослушны, чинятца сильны, а сказываютца, что де в Ряском мне, холопу твоему не судимы»1. Как видим, противоречия возникали и внутри самих «городов».
В феврале 1637 г. правительством рассматривалась челобитная дворян и детей боярских «розных городов», в которой помимо жалоб на бегство и вывоз их крестьян, речь шла и об изменении порядка судопроизводства. Провинциальные дворяне жаловались на «обиды и продажи» в «больших поклепных исках», «на московскую волокиту». Они указывали, что суд им дают в Москве на три срока: Троицын день, Семен день и Рождество, но в это время они бывают на службе, на Рождество же приехать не успевают, поскольку «путь не ставитца». Ответчики по их искам «чинятца сильны, на поруки не даютца, волочат их московскою волокитою» лет по 5, 6, 10 и больше. Они же подвергаются обвинениям в нарушении сроков явки к суду. Крестьян их «мимо судных дел и писцовых книг и выписей» отдают тем, кто «на сроки ставитца успевают». На местах же, в городах, им на церковные «власти», на монастыри и на московских чинов суда не дают. Они просили пожаловать их за «кровь», пролитую в Смоленской войне, за их бедность и разорение и «для нынешних беспрестанных служб» и разрешить давать суд в городах, в то время, когда они не на службе. Суды предлагалось сделать выборными: «выбрав из дворян и из земских людей по своему государеву указу и по Судебной книге»2. В том же месяце дворяне и дети боярские получили отсрочку в судебных делах до Рождества, то есть они уже не должны были приезжать в Москву на Троицу и Семен день, при этом замечалось, что «хто к тому к указному сроку к Москве не приедет и в приказех не объявитца и челобитья своево не запишет, и тех людей в исцовых искех указал государь тем винити»3. Этот указ и положил начало череде почти ежегодных отсрочек на протяжении века. П. П. Смирнов считал, что «проект дворян в сущности воскрешал губные учреждения Грозного, которые за десять лет перед тем в 1627 году хотели, но неудачно, ввести по всем городам». Историк также полагал, что выступление дворян 1637 г. «имело значительный успех»4. Это мнение расходится с мнением Е. Д. Сташевского, считавшего что челобитная была безуспешной. Исследователь писал, что «ни одно из пожеланий челобитчиков не было уважено, судебные непорядки... совсем не были затронуты указом... указ касался только урочных лет...»5. В качестве примера он приводил дело Ивана Арцыбашева (чин не указан, видимо, новгородец) с боярином Б. М. Лыковым, начатое 31 января 1637 г. в бежавшем от Арцыбашева и поджегшем его двор крестьянине А. Загуде, который затем поселился у Лыкова. Дело слушалось в Московском судном приказе. Дьяки в приказе, радея истцу, пометили память о вызове в суд задним числом, 22 апреля, в то время как на самом деле память была составлена в мае, когда Арцыбашев должен был стать на службе в Дедилове. Дело по его челобитной было принесено в другой приказ, новый разбор начался 7 января 1638 г., но и там Арцыбашев был обвинен, но вновь подал челобитную о переносе дела. Было указано по делу доложить государю думному дьяку Ивану Гавреневу, но тот, по словам Арцыбашева, сказал ему: «бей де челом на меня государю, чтоб государь указал доложить себя, государя, мимо меня, а я де не стану из-за тебя остужатца с боярином с князем Борисом Михайловичем, что де мне боярина обвинить, а тебя оправить»6. «Таковы порядки московского суда и таково соответствие приказной действительности государевым указам» — заключает Сташевский. Здесь исследователь имеет в виду указы 11 января 1625 г. о сроках явки к суду, не располагая, видимо, сведениями об указах 1637 и 1638 г. об отсрочке в судных делах. Однако, как видно из документов, помимо указа 20 февраля 1637 г. об увеличении срока сыска беглых крестьян, в этом месяце был издан и указ, касавшийся судебных отсрочек. Вместе с тем дело Арцыбашева свидетельствует об имевшемся у провинциальных дворян праве переносить судные дела из приказа в приказ, ссылаясь на пристрастное отношение судей и дьяков, а также подавать его на рассмотрение в высшую инстанцию — самому государю. Можно согласиться со Сташевским, что формально провинциальные дворяне и дети боярские имели право оспаривать судебные решения не в их пользу и выигрывать суды, однако на практике осуществить эти права было очень трудно. Сташевский также считал, что «далее челобитчики уже нигде не поднимаются до идеи выборного, областного суда», но оговаривался, что этот вывод пока не окончательный7. Однако непонятно, как должен был функционировать такой выборный областной суд. Ведь основные споры дворян и детей боярских в уездах возникали с московскими чинами и церковными властями, если бы суд давался на месте, это нарушало бы принципы юрисдикции в отношении этих чинов и властей и их сословные права. Это, видимо, и послужило причиной отказа от такого требования в дальнейшем. Между тем многие дворяне и дети боярские, как видно из документов, не восприняли данную отсрочку всерьез и поняли указ как общее ослабление судебной дисциплины. 28 января 1638 г. (146 г.) из Разряда в Московский Судный приказ была послана память с указом царя о новой отсрочке «для нынешние летние службы в судных во всяких делех» до Рождества Христова следующего 147 (1639) г. Однако указ, как видно из доклада окольничего кн. С. В. Прозоровского, не выполнялся. 9 января 1639 (147) г. князь доложил, что «в Московском в Судном приказе служилые и всяких чинов люди для государевы летние службы приносили отсрочные челобитные, и по тех людей иманы поручные записи, что им, исцом и ответчиком, во всяких искех стати на Москве в Судном Московском приказе на государев на отсрочной на указной срок, на Рожество Христово в нынешнем во 147-м году, а не станут оне на тот указной срок на Рожество Христово в нынешнем во 147-м году, и на них исцовы иски и государевы пошлины». Однако в приказ были поданы многочисленные жалобы на неисполнение обязательств по отсрочке: «...бьют челом государю всяких чинов люди и приносят статные челобитные, что они на государев указной срок стали и челобитье свое записывали, а исцы или ответчики, дав но себе поручные записи, на... Рожество Христово не стали и челобитья своево не записали». Царь, узнав об этом, подтвердил прежний указ: всех «править и винить своим государевым указным одним сроком Рожеством Христовым». Тех же, кто не станет к суду на этот срок, указывалось «винить, а иново им сроку николи не будет, чтоб в исцовых искех впредь большие волокиты не были, так же и силником и всяким обидчиком неповадно было воровать»8. Таким образом, правительство рассматривало этот указ как способ защиты провинциального дворянства от притеснений «сильных людей» и «обидчиков», то есть богатых московских чинов, приказных и бояр. Новое распоряжение учитывало также и формы уклонения от исполнения указа со ссылкой на физическую неспособность участвовать в судебном процессе: «А которые дворяне и дети боярские на службах ранены и от ран заскорбят, или которые будут больны и за тою своею скорбью на указной срок сами к Москве не приедут, и те бы люди для своих судных дел присылали к Москве в свое место детей своих и братью и племянников и людей своих...» Подчеркивалось, что указ о сроке был «сказан» давно, в прошлом 146-м году, поэтому не явившихся по болезни также необходимо «винить», «чтоб им впредь неповадно было ранами и болезньми отыматца»9. Эта оговорка уже была направлена не столько против «сильных» и москвичей, сколько против уклоняющихся дворян и детей боярских из уездов. П. П. Смирнов считал этот указ первой состоявшейся отсрочкой с отменой судных сроков на Троицу и Семен день, однако на самом деле эта отсрочка была уже третьей10.
В том же 1639 г. дворяне и дети боярские подали челобитную «на дворян же и детей боярских в смертном убивстве людей своих и крестьян». Между тем преступники, совершив убийство, «ныне живут на государевой службе, а в ыскех их по государеву указу для службы отсрочено». Челобитчики просили прислать обвиненных в убийствах с службы в Москву. После доклада этой челобитной Михаилу Федоровичу просьба была удовлетворена: отсрочка в «убивственных делах» отменялась, «службою отыматца» было запрещено, а «убойцов» повелевалось по государевым грамотам прислать в Московский Судный приказ11. Это уточнение и разъяснение указа было очень важным: впоследствии оно вошло во все указы об отсрочках. Неизвестно, почему составители указа 1638 г. не включили в его текст пункта об исключении уголовных дел из тех, по которым предоставлялась отсрочка, ведь в 1634 г. пункт об исключении этих дел был включен. Видимо, в 1638 г. время уже считалось более или менее мирным, и всплеска уголовной активности не ждали. Тем не менее эта оговорка отныне стала обязательным элементом отсрочных указов.
В феврале 1639 г. состоялся указ об ускорении разбора и «вершения» (производства) судных дел. «Города», расписанные ранее между Владимирским и Московским судными приказами, были изъяты из юрисдикции этих приказов и переданы боярам в другие приказы. Кострома, Галич, Арзамас переходили в ведение Челобитного приказа во главе с боярином Б. М. Салтыковым, Рязань с пригородами, Ряжск, Кашира — Ямского приказа во главе с боярином кн. А. В. Хилковым, Тулу, Мценск должен был судить окольничий кн. А. Ф. Литвинов-Масальский12. Это делалось для того, чтобы дворянам и детям боярским «в судных делех волокиты не было». Данные «города» были основным ядром, самыми крупными из служивших по Тульской засечной черте, и количество судных дел у них было наибольшим.
В связи со смертью в январе царевича Ивана Михайловича было запрещено ставить «на правеж» и давать крестное целованье, поэтому в судных делах по челобитной дворян и детей боярских уже в январе давалась отсрочка до Рождества. Откладывались только дела, связанные с этими судебными процедурами — «у которых с суда учинена вера, крестное целованье и у которых по судным делам довелось обыскать и которым довелось стоять в исцовых искех на правеже». Тех же, у кого судные дела «не вершены» или «хто к кому приставил», велено было судить, а если дойдет до крестного целования или стояния на правеже, то также отсрочить13. При этом провинициальным дворянам и детям боярским предписывалось прибыть к вершению судных дел в срок, записывать свои челобитья и «ходить за делы». Раненым или больным предлагалось присылать для решения этих дел своих детей, родственников или людей, поскольку после летней службы приехать «мочно... до тово указного сроку»14.
Отсрочка в судных делах дворянам и детям боярским обычно предоставлялась в феврале, когда они должны были на службу «поизготовитца», по зимнему пути отвезти свои запасы в Тулу и другие места расположения войск. Эта отсрочка действовала до Рождества (25 декабря), а иногда продлевалась и до 1 января. Таким образом, отсрочка стала беспрецедентно длительной. Тех же, кто не «стал» на срок, предписывалось «в судных делех... винить», поскольку срок давался «один». Зимой 1640/41 гг. «многие» дворяне и дети боярские к сроку в Москву не приехали и не записали своих челобитных в приказах, хотя, по мнению правительства, приехать им было «мочно, потому что ныне зимней путь учинился вовремя, до указново сроку задолго, а з государевы службы с Украины отпущены рано», можно было приехать и из дальних мест. Те же, кто приехал вовремя, подали челобитные о том, что они, «живучи на Москве, проедаютца». Поэтому для неявившихся объявлялось, что их обвинение произошло «от себе и от своей оплошки»15. В феврале вновь последовал указ об отсрочке в судебных делах по 1 января 1642 г., причем вновь подчеркивалось, что отсрочка предоставляется только по тем судебным делам, производство которых уже началось, дошло до крестного целования или до «правежа». Отсрочки касались только гражданских дел, уголовные дела, как уже говорилось, не откладывались. Переносить судебные дела из приказа в приказ запрещалось. Дворяне и дети боярские предупреждались, что новой отсрочки в судебных делах не будет. Памяти по этому указу были направлены во все приказы16.
1 Там же. Оп. 9. Столбцы Московского стола. № 107. Л. 187.
2 Законодательные акты... № 237. С. 176.
3 Записные книги Московского стола... // РИБ. Т. 10. С. 66.
4 Смирнов П. Челобитные дворян и детей боярских всех городов в первой половине XVII века. М., 1915. С. 11.
5 Сташевский Е. К истории дворянских челобитных. М., 1915. С. 19.
6 Там же. С. 14—17.
7 Там же.
8 Назаров В. Д. Указная книга Московского Судного приказа // АЕ за 1962 год. М., 1963. С. 476—477; Законодательные акты... № 259. С. 184—185.
9 Там же. С. 477, 185.
10 Смирнов П. Челобитные дворян и детей боярских... С. 11.
11 Назаров В. Д. Указ. соч. С. 479.
12 Записные книги Московского стола... // РИБ. Т. 10. С. 157. П. П. Смирнов по непонятным причинам относит этот указ к февралю 1638 г. Смирнов П. Челобитные... С. 10.
13 Записные книги... С. 158—159.
14 Там же. С. 160.
15 Там же. С. 236—238.
16 Там же. С. 247—249.
<< Назад Вперёд>>
