Н. П. Салохин. Осуществление единицы социального в государственной онтологии общества России
Российская империя и наследовавший ей Советский Союз были многонациональными государствами, объединившими державными усилиями русского народа в рамках единой политической организации более ста шестидесяти иных народов. Русские люди — великороссы, малороссы, белорусы и русины — составляли около трех четвертей (72 %) населения государства. Российская Федерация — государство моноэтническое и фактически, и с точки зрения норм международного права1: определяющее большинство (83 %) населения государства образует народ великороссов — русский народ. Более чем в двух третях субъектов федерации — областях, краях и автономиях — русское население составляет доминирующее большинство (90 % и более) жителей территории.
Русский народ и его государство Россия были, есть и будут фактором геополитики, и дальнейший естественный прогресс мировой цивилизации немыслим без восстановления исторической и социальной справедливости по отношению к русскому народу. Русское государство, как выражение концентрированной политической воли, национальной онтологии и державных усилий восточных славян, возникло более тысячи лет назад. Но этот акт не был одноразовым и ему предшествовали иные национальные государственные образования, чей след уходит вглубь веков. Многочисленные находки археологов свидетельствуют, что около четырех тысяч лет назад земледелие стало основным занятием населения Восточно-Европейской равнины, которое, как утверждают антропологи, не менялось на указанной территории более двадцати тысяч лет. Многолетняя дискуссия об этнической принадлежности скифов завершается раскрытием сущностного сходства так называемых северных иранцев и жителей современного Русского Черноземья, обрядность и бытовая атрибутика которых, а также фенотипические и генетические особенности позволяют утверждать славянское происхождение и первых и вторых.
Нашим предкам досталась чрезвычайно неудобная с геополитической точки зрения территория на границе Великого Леса и Великой Степи. Указанный объективный фактор нам представляется определяющим в державострои-тельных процессах, ибо незащищенность границ от постоянных нашествий кочевников Великой Степи требовала, во-первых, наличия объединяющего политико организационного центра, способного управлять не только сферой обороны, но и концентрировать экономический потенциал. Зона рискованного земледелия, которую избрали для жизни наши предки, во-вторых, не могла обеспечить высокий прибавочный продукт, достаточный для автономного существования обособленных общин, что также объективно предопределяло складывание единого государственного координирующего центра. Необходимость поддерживания социально-экономического и социокультурного единства этноса и равноправных отношений с ближними и дальними соседями выступила, в-третьих, не менее важным объективным державообразующим фактором.
Главное отличие процесса державного строительства России, как мы полагаем, выражено в том, что русская самодержавная государственность выросла из самоуправления территорий и городов, занимающих обширнейшее территориальное пространство. Западная Европа, большинство наций-государств которой сформировалось в процессе завоевания провинций Римской империи, имела иной путь: от самодержавия к самоуправлению.
Геополитический и пространственно-климатический факторы, как нам представляется, стали определяющими в процессе государственного строительства России. Непосредственным фактором начал Русского мира мы рассматриваем соседскую земледельческую общину — мир, которая на протяжении многих столетий выполняла функции единицы социального в системе экономических, политических, социокультурных, этнополитических и этно-конфессиональных отношений.
Умение строить теплые деревянные избы, добывать металл из болотной руды, применять удобный хомут для использования лошади в землепашестве и иные гениальные открытия наших предков позволили не только освоить и закрепить обширную, но неудобную для проживания и хозяйствования территорию, но и накопить экономический потенциал, достаточный для расцвета национальной культуры и государственности.
Факт создания восточными славянами государственных структур задолго до появления Рюрика подтвержден обширными находками археологов, выводами антропологов и этноархеологов, а также важными письменными свидетельствами западных и восточных соседей славян.
По утвердившейся традиции формальным актом учреждения Русской государственности принято считать призвание Рюрика в 862 г. на княжение в Новгород. Норманистский миф не только отрицает государственную самобытность наших предков, но и ставит под сомнение славянские корни приглашенного князя.
Целый ряд западноевропейских и, особенно, византийских документов позволяет нам говорить о более древней государственности России. Одной из таких важнейших дат следует рассматривать 860 г., события которого буквально всколыхнули всю Христианскую Ойкумену того времени: мощная армия русов совершила экспедицию под Константинополь и едва не взяла столицу блистательной Византии. Ромеи вынуждены были заключить с нападавшей стороной договор, признав таковую равной себе в политическом и военном отношении силой. Этому факту посвящены многочисленные монографии и статьи А. Н. Сахарова2, В. В. Фомина3, С. В. Цветкова4 и многих иных объективных исследователей, последовательно раскрывающих несостоятельность норманизма.
События 860 г. являются основаниями для выводов не только о наличии активного централизованного государства на Руси, но и позволяют утверждение о складывании единицы социального нового типа, олицетворяемой наличием системы государственного управления, призванного заменить самоуправление сельских общин и городов. Договор, кроме того, в новых формах раскрыл потенциал православного христианства как вероятной и желаемой государственной религии и внутри страны, и во внешних контактах народа и державы.
С принятием православного благочестия Русь стала полноправным субъектом системы мировых политических отношений христианского суперэтноса. Но наша общность и наше различие с Западом коренятся именно в единых христианских началах цивилизации. Православие диаметрально иначе, чем католицизм или протестантизм, относится к сущности учения Иисуса Христа. Это отличие определило разное наполнение почти всех категорий, раскрывающих отношения между человеком и Богом, отношения между людьми в обществе, человека к человеку, к власти, к государственной идее, различия в содержании единицы социального. Православие иначе понимает содержание свободы личности, прав человека, собственности, создает иную мотивацию индивидуального и общественного труда, формирует иное отношение к индивидуальному и общественному богатству. Указанные различия не могли не найти отражения как в практике государственного строительства на Руси, так и в формах самобытия единицы социального. В каждодневной обыденной практике единица социального, представленная соседской земледельческой общиной и сообществом свободных горожан, формировала собственную онтологию экономического, политического, религиозного и социокультурного поведения, воплотившуюся в элементах Русской национальной идеи.
Мы вправе говорить о двух не совпадающих содержательно и историко-генетически онтологических источниках, различающих Западную Европу и Россию. Для первой таковой выражен в деятельности по аккумуляции природно-космической энергии, связанной с природно преобразующей активностью человека. Для Русского мира преимущества имеют внутренние основания бытия и самобытия, выраженные в эффективном использовании духовной энергии человека, генерируемой в момент высшего ценностного патриотического или религиозного воодушевления, связанного с чувством любви к Родине или Богоизбранностью. Источники первого типа представлены в практике западной цивилизации и связаны с формированием особого характера рефлексии — натурфилософским органицизмом, открытым в эпоху Ренессанса и Реформации. В русской культуре, онтологическим центром которой выступает идея живой, циклически воскресающей природы, в том числе и природы человека, бытие наполнено потенциями живого, восходящего к вечному космосу начала. Спонтанный, сопричастный с вечностью живого космоса, православный способ бытия противостоит регламентированному бдительностью перед лицом мертвой материи западному образу жизни, который онтологически связан с ощущением конечности бытия. Мертвая материя, представленная как лишенное смысла и жизни «ничто», объективирует тупиковую сущность западной культуры. Искусственный порядок, создаваемый рационально организованной технической средой, постоянно воспроизводит хаос. Указанная онтологическая парадигма вызывала протест и у европейских мыслителей: Э. Фромм позволил себе говорить о некрофильской цивилизации Запада5.
В католико-протестантском мироощущении, присущем большинству европейцев и сформировавшемся на базе римского христианства, превозносится абстрактная личность, индивидуальность и добродетель, без указания нравственной значимости использования человеком свободной, дарованной Богом, воли. Мы — русские и православные — ценим, прежде всего, нравственный поиск человека. Из первого вытекает неизбежное и постепенное размывание критериев добра и зла, порока и добродетели, т. е. крайний индивидуализм, массовое отчуждение любых проявлений индивидуальности, если они только не мешают другим. Мы — русские люди — стараемся жить не столько по Праву, сколько по Правде. На таком философском фундаменте возникли начала Русского мира и выросли политическая организация, политическая культура и политические институты русского народа.
Впервые этот вопрос был рассмотрен Ф. М. Достоевским, поднявшим русскую национальную идею до уровня нормоэтического выражения устремлений народа великороссов и всей России в политике, экономике, культуре, социальной сфере и духовной жизни. Великий русский романист писал: «Да, мы веруем, что русская нация — необыкновенное явление в истории всего человечества. Характер русского народа до того не похож на характеры всех современных европейских народов, что европейцы до сих пор не понимают его и понимают в нем все обратно... В русском характере замечается резкое отличие от европейского, резкая особенность, что в нем по преимуществу выступает способность высокосинтетическая, способность всепримиримости, всечеловечности»6. Европейская общественная мысль встретила манифест русского писателя в штыки, превратно и без достойного анализа фактов, объявив русскую идею опасной для человечества. Подобный догматизм в трактовках чаяний великороссов ощущается и поныне, но это не только рецидив мышления времен «холодной войны», а в большей степени нежелание признать самобытность цивилизации России, и ее роль в становлении мировой культуры.
Русский народ, отличавшийся от сотворения мира высокой национальной и религиозной терпимостью, стал инициатором смягчения международной напряженности, нового политического мышления и творцом всечеловечности на планете.
Многовековая история нашего народа дает миру немало примеров доброй воли и добропорядочности в межгосударственных и межнациональных отношениях. Гносеологическое расширение, выразившееся в процессе обретения русским народом государственного пространства, сопровождалось как актами добровольного вхождения народов и земель в состав России, так и актами завоевания, но последние не играли значительной роли.
Победа Москвы над Тверью в точке бифуркации XIV в. определило на многие века содержание и характер государственной онтологии, полиэтнический характер и направленность внешней политики державы. В результате победы Твери, ориентированной на связи с Западной Европой, Россия могла бы избрать типично европейскую гносеологическую схему государства-нации с границами на Каме, Оке и Припяти. Победа Москвы в многолетнем споре удельных княжеств за гегемонию на Руси определила великодержавный имперский характер онтологии складывающегося национального государства.
Правнук Дмитрия Донского Великий князь Московский и Всея Руси Иван III, используя энергетику и инструментарий народной самоорганизации, превратил раздробленную Русь в Россию. Дети и внуки бойцов Куликова поля стали зачинателями многовековой работы по собранию народов и земель под высокую руку Государей Московских. Ни набеги воинственных чужеземцев, ни внутренние смуты не загасали свечу Дела московского. Благодаря следованию заветам митрополита Алексия и Сергия Радонежского во внешней и внутренней политике Великое княжество Московское в конце XV в. стало Россией.
Петр Великий, отрицая изоляционистский фундаментализм, практиковал эффективную гносеологию избирательных заимствований. Адаптация к национальным потребностям европейских промышленных и организационно-управленческих технологий не только позволила осуществить строительство России как сверхдержавы и утвердить ее как субъект геополитики. Мобилизованное западничество, продемонстрировав имидж адепта «передовой цивилизации», позволило сохранить национальную самобытность, укрепить державные амбиции и сформировать готовность к соперничеству с Европой7.
Русский народ, многие века выстраивая онтологию национального государства, объединил под скипетром единой династии общим кровом более ста шестидесяти больших и малых народов, представители которых были едины в правах и обязанностях, являясь подданными Императора Всероссийского. Многонациональное единое государство было политическим выражением торжества русской национальной онтологии и гносеологии, сочетавшей в себе единство многообразия надежд и чаяний народов России, объединенных державной волей русского народа.
Русская идея многофункциональна и содержит в себе великое множество оттенков. Она имеет в основе мощный нравственно-духовный стержень, воплотившийся в феноменах национальной культуры. Высокий морально-этический потенциал был заложен уже в первых произведениях русской литературы. Идеи, высказанные в XI в. митрополитом Киевским и Всея Руси Илларионом в произведении «Слово о Законе и Благодати», нашли развитие у авторов «Слова о полку Игореве», в проповедях митрополита Алексия, в «Задонщине» и многочисленных агиографических произведениях.
Отличительной чертой русской национальной философии было стремление к обоснованию социальных и национальных отношений в жизни единицы социального на базе нравственного закона, этических норм добровольности, справедливости и добра. В поисках общественного идеала и его воплощения на земле русские писатели и философы, следуя традиции предков, воспитывали народ, прививая ему благородные моральные ценности. Ф. М. Достоевский назвал совесть «определяющей национальной доминантой России». Возвышенная воспитательная миссия русской культуры, ее свободомыслие, гуманизм и стремление к справедливости нашли выражение в творчестве А. С. Пушкина и его современников.
Непримиримую борьбу за нравственное и духовное здоровье русского народа вел Л. Н. Толстой, выступавший против насилия, бюрократизма, деспотии и самодержавия. Писатель много сделал для утверждения высоких принципов человеческой морали и чести в сознании русского народа. Образ русского земледельца, всегда поступавшего по строгим законам чести и непоколебимой преданности Родине, стал эталоном для великого романиста.
В творчестве Л. Н. Толстого заключается неисчерпаемый и по-настоящему не оцененный духовный заряд обновления и совершенствования социальных и межнациональных отношений, призыв к единству всех народов, призыв к сохранению самобытности и уникальности России. В работах философов того времени гуманистическое и национальное тесно переплеталось с религиозным, с идеями православия. Некоторые мыслители стремились возвести основы православного канона в абсолют, как духовную основу русской идеи, народа и государства. В. С. Соловьев, сравнивая национальные идеи разных народов, отмечал, что француз говорит о прекрасной Франции, англичанин — о доброй старой Англии, русский же, желая выразить свою любовь к Родине, называет свою страну Святой Русью. Русская идея получила развитие в трудах В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева, В. В. Розанова, И. А. Ильина и других философов, посвятивших жизнь развитию национального самосознания русских людей.
«Русский народ — народ христианский, и, следовательно, чтобы познать истинную русскую идею, нельзя ставить себе вопроса, что сделает Россия чрез себя и для себя... Она должна, чтобы действительно выполнить свою миссию, всем сердцем и душой войти в общую жизнь христианского мира и положить все свои национальные силы на осуществление, в согласии с другими народами, того совершенного и вселенского единства человеческого рода...», — писал философ В. С. Соловьев8.
Но русская национальная идея всегда пропагандировалась в единстве общечеловеческих ценностей. В своей знаменитой речи о Пушкине Ф. М. Достоевский подчеркивал: «Мы поняли..., что русский идеал — всецелостность, всепримиримость, всечеловечность»9. Идеолог славянофильства А. С. Хомяков, выдвинувший идею всемирного братства народов, говорил о нерушимом единстве народов России. В. В. Розанов, развивая идею безгосударственного братства народов, призывал уважительно относиться к другим нациям и изучать обычаи, нравы и культуру иных народов.
Державное строительство в аграрной стране, расположенной в зоне рискованного земледелия, стало возможным благодаря сохранению в веках социальных отношений и практики крестьянской соседской общины-мира — самоорганизующейся и самоуправляемой единицы социального Русской цивилизации. Онтология русской идеи стала удачным сочетанием национально-самобытной и державно-интернациональной гносеологии, воплотившись в феноменах культуры и политического поседения великороссов и других народов России.
Российская империя и наследовавший ей Советский Союз не были тюрьмой народов. Общий дом — Россия — принял под свою надежную крышу многие десятки народов, сохранив их самобытность и жизненные силы. Во многом современный национальный ренессанс малых народов состоялся благодаря доброй воле великого русского народа. Многонациональное государство обречено на развитие межэтнических противоречий. Но мощь единой державы не давала перерасти им в столкновения и конфликты.
Социальные преобразования онтологически чреваты крайностями. Смена общественного строя в бифуркациях 1917 и 1991 гг. не прошла без потрясений и необдуманных социальных экспериментов. В стране были допущены серьезные ошибки в оценке роли русского народа, русской гуманистической культуры, традиции русской духовности и православной религии. В отличие от большинства народов Западной Европы, державная практика русского народа формировалась на собственных основаниях в собственной мононациональной среде. До Батыева нашествия средневековая Русь, за исключением Полоцкой земли, не знала местных княжеских династий: престолы представители правящей династии Рюриковичей занимали по принципу ротации — вслед за старшим в роде. Князья в большей степени выполняли в обособившихся землях функции верховного главнокомандующего и военного министра. В отсутствии князя управление землей осуществлял Совет господ, включавший местную аристократию, руководителей духовенства и купечества, и народное вече. Русское вече, как синкретичный носитель качеств законодательной и представительной демократии, мы видим в городах наследником самоуправления земледельческой соседской общины. Развитое самоуправление городов и сельских сообществ качественно отличало Древнюю Русь от Западной Европы. Высшего выражения самоуправления удельной Руси нашло в традиции Господина Великого Новгорода, Псковской феодальной республики и Вятской земли. Как определил историк Н. И. Костомаров, все самоуправление городов опиралось на вече — народное собрание: «По старым русским понятиям, вече, в обширном значении, не было чем-нибудь определенным, юридическим; под этим названием вообще разумелось народное сходбище, и поэтому вечем называлось и такое сходбище, которое с нашей точки зрения, может назваться законным, то есть правосознательное собрание народа, рассуждающего о своих делах...»10
Государственная онтология России формировалась на качественно иных основаниях, главными из которых мы видим складывание самодержавия на базе городского и сельского самоуправления и дифференциацию населения в соответствии с уровнем повинностей в пользу центральной власти. Западная Европа, получив самоуправление в результате длительной борьбы городских и сельских общин с самодержавием, формировала единицу социального на основании деления населения на сословия в соответствии с количеством привилегий.
Величайшую роль в развитии русского государства, общества и культуры выполнила онтология крестьянской общины, действующей на основаниях самоорганизации и самоуправления. Суровые природно-ландшафтные и климатические условия Русской земли предопределили возникновение земледельческой общины как естественного коллектива сотрудников, способного обеспечить жизненные силы индивида и социума. Небольшой по объему прибавочный продукт, производимый в земледелии, обеспечивая достаточными ресурсами работников, позволял удовлетворить главные потребности государства. Ресурсов не хватало для обеспечения роскоши политической элиты и содержания обширного бюрократического аппарата. Переход к товарно-денежным отношениям не смог существенно повлиять на характер управления.Земля — основной производственный ресурс общества, по-прежнему, была вне системы купли-продажи, находясь в собственности государства и распоряжении крестьян-общинников.
Верховную власть в России осуществлял государь-самодержец, но на местах власть действовала на основаниях самоуправления, гармонично сочетавшего самоорганизацию крестьянских общин и волостей, городов и уездов, самоуправление дворянского и мещанского сословий, казачье самоуправление и самоуправление инородцев. Самой совершенной формой русского самоуправления была самоорганизация крестьян-земледельцев. Жители одной или нескольких деревень составляли мир — сельское общество, обладающее демократическим собранием — сельским сходом и выборным управлением — старостой, сотским и десятскими. Община неформально осуществляла социальный и полицейский контроль и цензуру нравов. Крестьяне очень дорожили общиной, что позволило ей просуществовать до начала XX века.
В основаниях указанной парадигмы мы видим убеждение, что народ — это не просто масса, участь которой необходимо улучшить. Народ — обладатель и носитель онтологии высшей истины и мудрости, недоступной для понимания интеллектуальной элиты, выступающей на уровне гегелевского «бытия-для-иного».
Развитие мощного национального государства, которое выполняло функции военно-политической и социальной защиты, просвещения, поддержки национальной культуры и образования, и в современных условиях утверждает свободу и самоорганизацию социума и личности, защищая человека от произвола местного управления и бюрократии. Реализуя собственную онтологию, национальное государство финансирует науку, образование и культуру, создавая тем самым базу для растущей автономии гносеологических схем интеллектуальных элит общества. Демонтаж социального государства уничтожил «субкультуру пособий» и нанес удар по интеллектуальной элите, вынужденной теперь в собственном творчестве учитывать вкусовщину владельцев капитала. Экстенсивный принцип в сырьевой экономике России отразился в дезинтеграции науки, производства и творческой сферы в целом. Рассматриваемую некогда как панацею неолиберальную парадигму, Энтони Гидденс назвал откреплением социально-политических и властных структур: произошел отрыв онтологии верховного властного субъекта от национального локального контекста в пользу глобального11.
Решающее качество национально-самобытного в практике России связано с онтологической активностью народа, утверждающего каждодневным трудом победу добра и правды, воплощающих просветленный космос. Отрицание европейского онтологического аскетизма, опирающегося на априорное недоверие к природно-материальным началам добра, формировало особый православный экзистенциализм. Православно-русская экзистенция, отрицая на практике греховность и покинутость человека в реальном мире, сребролюбие, властолюбие, зависть и гордыню, опирается на космическую твердь гносеологии светлого космизма. Русский человек не социоцентричен — он космоцен-тричен: он — воплощение всецелости, всепримиримости, всечеловечности.
Действительно, деятельностная парадигма европейской цивилизации выражается в иной онтологической схеме: социум — человек — космос. Первичен здесь социум, который как коллективный бизнес, объективирует собственное предназначение в эксплуатации природы.
Отечественная онтология совсем иная. Она черпает энергию в стихийно-природной воле человеческой самоорганизации и, одновременно, в мистической силе Божественного предначертания: на одном полюсе здесь — светлый космос православия, уводящий человека от греховности в высшую духовную сосредоточенность, на другом — стихийный космос природы и гносеологии народной самоорганизации.
Хаос выступил определяющим качеством современной российской государственности, бытия русского народа и его национально-государственной онтологии. Но современный хаос, выраженный в утрате народом, обществом и государством согласного понимания смысла социального существования национальной идеи, имеет качественные отличия от революционного хаоса начала XX в. или хаоса времен Великой смуты: общество столкнулось с отсутствием единого здравого мировоззрения и всенародного согласия по важнейшим вопросам бытия, что породило бездуховность государственной формы — отсутствие, как определил Владыко Иоанн (Снычев) — митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, «симфонии властей»12 — действенных механизмов согласования и агрегации интересов различных общественных групп.
Конвергенция русских национальных принципов с традициями обществ социально-ориентированной рыночной экономики, предусматривающая строгую государственность, порядок, экономическую и политическую дисциплину в сочетании с положительным опытом прошлого и со свободной инициативой человека станет основой выхода русского общества из затянувшегося кризиса и нового расцвета русского мира. Усилению цементирующей основы государства в условиях России нет альтернативы. События в нашей стране — следствия перелома истории нашего государства и народа, которые тесно связаны с переломом истории всего человека в эпоху перехода к постиндустриализму. От того, как скоро русское общество преодолеет кризис, зависит направление развития мировой цивилизации в XXI веке.
1 См.: Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 181 от 29 ноября 1947 года // Background Paper № 47(ST7 DPI/SERA/47. United Nations (20.04.1949).
2 См.: Сахаров А. Н. Дипломатия Древней Руси: IX — первая половина X в. М., 1980. С. 48—84.
3 См.: Фомин В. В. Начальная история Руси. М., 2008.
4 См.: Цветков С. В. Поход русов на Константинополь в 860 году и начала Руси. СПб., 2010.
5 См.: Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 229—243; См. также: Панарин А. С. Православная цивилизация в глобальном мире. М., 2003. С. 121—125; и др.
6 Достоевский Ф. М. Политическое завещание: Сб. статей за 1861—1881 гг. / Ф. М. Достоевский. Сост., предисл.: С. М. Сергеев. М., 2006. С. 37—38.
7 См.: Панарин А. С. Правда железного занавеса. М., 2006. С. 179.
8 Соловьев В. С. Русская идея // Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей / Сост. Е. А. Васильев; предисл. А. В. Гулыги. М., 2002. С. 238.
9 Достоевский Ф. М. Указ. соч. С. 60.
10 Костомаров Н. И. Русская республика (Северорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки). М., 1994. С. 283.
11 См.: Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. М., 2003. С. 320—325.
12 См.: Митрополит Иоанн (Снычев). Русская симфония: Очерки русской историософии. СПб., 2004.
<< Назад Вперёд>>
