Налоги на предпринимательскую деятельность
После реформы промыслового обложения 1863—1865 гг. система промыслового налога изменилась незначительно. Как и прежде, налог уплачивался путем ежегодной покупки патента, который выдавался под наблюдением Казенных палат казначействами либо органами местной власти — городскими управами, думами, волостными правлениями или заменяющими их учреждениями. Общее по империи заведование промысловым налогом было возложено на Департамент торговли и мануфактур Министерства финансов. Число гильдий было сокращено до двух: к первой были отнесены оптовая торговля русскими и иностранными товарами (патенты этой гильдии выбирали не только единоличные предприниматели, но и коллективные собственники, заведения которых отличались высокой степенью доходности — банкирские, комиссионерские, страховые, транспортные предприятия); плата за свидетельство первой гильдии была одинаковой для всех местностей империи — 565 руб.; ко второй гильдии относились липа, получающие право на розничную торговлю и владельцы фабрик с числом рабочих более 16 (плата за свидетельство этой гильдии варьировалось по пяти классам местностей от 40 до 120 рублей).
Другая форма промысловых пошлин выражалась в необходимости покупки, помимо патента, билета на каждое отдельное торговое или промышленное заведение, который стоил в зависимости от гильдии и класса местности от 10 до 55 рублей. При этом по одному свидетельству первой гильдии можно было взять не более 10 билетов, второй гильдии — не более пяти (в случае превышения нужно было выкупать еще один патент). И, наконец, при покупке патентов и билетов необходимо было в местах их приобретения заплатить два сбора: один в пользу государства, другой — в пользу земств и городов. Величина их была незначительна и несмотря на неоднократные повышения ставок составляла не более 15% от стоимости патентов и билетов.
В условиях бурного развития торгово-промышленной жизни второй половины XIX в. несовершенство патентной системы, выражавшееся прежде всего в неравномерности обложения, было очевидно. Крупные предприятия пользовались преимуществами, не оправдываемыми ни фискальными, ни экономическими соображениями. Так, все кредитные учреждения, акционерные банки, кредитные общества с капиталом свыше 50 000 тыс. руб. обязаны были выкупать свидетельство первой гильдии. В результате одинаковую сумму налога платили как единоличные предприниматели (физические лица) или общества взаимного кредита с капиталом 50—60 тыс. рублей, так и акционерные банки с капиталом в десятки миллионов рублей. Показателен и другой пример. Вся фабрично-заводская промышленность, подведенная под гильдейское обложение (т.е. предприятия с числом рабочих более 16) была отнесена ко второй гильдии (исключение составляли только те фабриканты, которые вели оптовую торговлю из отдельно содержащихся контор и складов — эти оптовики числились по первой гильдии). В результате к одной категории налогоплательщиков были отнесены как небольшой заводик с 17 работниками, так и промышленный гигант с многотысячным персоналом394.
Еще предшественник Витте на посту министра финансов Бунге, отдавая себе отчет в отсталости подобной формы обложения, предполагал ввести специальный налог на предпринимательскую деятельность в размере 3% с прибыли, однако в 1885 г. осуществилось лишь частичное изменение механизма сбора. С одной стороны, сохранялся основной сбор, размер которого был фиксированным и для наиболее крупных предприятий (с капиталом свыше 50 тыс. руб.) составлял 1200 рублей. По-прежнему одинаковую сумму налога выплачивали неравноценные по масштабам деятельности предприятия: одинаковое податное бремя лежало как на акционерных банках с капиталом в десятки миллионов рублей, так и на обществах взаимного кредита с капиталом в 50—60 тыс. рублей. С другой стороны, теперь предприятия, обязанные публичной отчетностью (акционерные общества, банки, паевые товарищества), в добавление к патентному сбору, привлекались к оплате дополнительного трехпроцентного сбора с чистой прибыли, показываемой ими в отчетах. Дополнительный сбор взимался не со всех доходов, а только с «чистой» прибыли, превышавшей 3% на основной (акционерный) капитал. Впервые в российской истории над коммерческой тайной российских фирм была приоткрыта завеса: после издания законодательных правил от 15 января 1885 г. акционерные общества обязаны были ежегодно публиковать в правительственном органе «Вестник финансов, промышленности и торговли» годовые отчеты о своем положении с указанием величины прибыли, ее распределения, размера дивиденда и заключительный баланс предприятия. Проверка сведений о доходности была возложена на контрольные органы казенных палат. Все остальные (неотчетные) торгово-промышленные предприятия, за исключением фабрик и заводов, уплачивающих акцизы, подвергались примерно равному ему по размеру так называемому раскладочному сбору.
В 1892 г, С.Ю. Витте представил Александру III Доклад, в котором «в видах достижения большего единства и равномерности в обложении торговли и промышленности» и более правильного соотношения доходов казны с развитием предпринимательской деятельности испросил разрешение на подготовку общей реформы торгово-промышленного обложения. Вместе с тем, не дожидаясь начала коренных преобразований, министр финансов провел 21 декабря 1892 г. закон о повышении торгово-промышленных сборов, что дало увеличение дохода казны на 5 млн. рублей395. Считая нормы обложения, утвержденные в 1885 г. недостаточными, Витте настоял на увеличении с 1893 г. размера процентного (с 3 до 5%) и раскладочного дополнительного сборов (на 25%) и на привлечении к платежу раскладочного сбора фабрик и заводов, уплачивающих акцизные сборы. Общая сумма раскладочного сбора должна была устанавливаться на трехлетия в законодательном порядке, а затем разверстываться по губерниям с учетом доходности последних. Закон не устанавливал никаких способов определения оборотов и прибылей, разверстка между предприятиями должна была проводиться «сообразно предполагаемым прибылям», вследствие чего исчисление доходности предприятий ставилось в полную зависимость от местных податных учреждений. Губернские податные присутствия могли не только понижать эти предполагаемые прибыли для предприятий, находившихся в затруднительном Финансовом положении, но и совсем освобождать от раскладочного сбора при условии распределения общей суммы поступлений между другими плательщиками.
Определение суммы раскладочного сбора в условиях господства коммерческой тайны не могло существенно затронуть обложением действительную прибыль, к тому же правительство сознательно не поднимало налоги с промышленности и торговли до уровня, опасного для их развития. По данным Министерства финансов, после введения дополнительного сбора торговцы и промышленники в среднем должны были уплачивать не более 4% с чистого дохода, в то время как земельные собственники платили от 4 до 5,5%, а владельцы другого недвижимого имущества — до 6,5%396.
В 1894 г. по инициативе Витте Министерством финансов был подготовлен новый проект промыслового обложения, в котором на принципах прогрессивности предусматривалось общее увеличение ставок как основного (патентного), так и дополнительного сборов. Проект положения о государственном промысловом налоге был направлен Министерством финансов на отзыв в представительные организации — биржевые комитеты, купеческие общества, отраслевые предпринимательские объединения.
Подавляющее большинство принявших участие в обсуждении проекта промышленников, коммерсантов и банкиров решительно выступило против увеличения обложения предпринимательской деятельности. Несмотря на это в 1898 г правительство приняло новое «Положение о Государственном промысловом налоге», в котором обложение торгово-промышленной деятельности строилось на сочетании традиционной «патентной системы» с элементами подоходно-прогрессивного налога.
По новому закону промысловое обложение из платы за право торговли и промыслов превратилось в имущественный налог. Податное бремя было перенесено на предприятия: как говорилось в законе, «кому бы таковые ни принадлежали — отдельным частным лицам или же всякого рода торговым товариществам: чью бы собственность ни составляло предприятие, оно должно считаться податною единицею и нести соответственный налог»397. Такой подход при сохранении патентной системы даже с учетом понижения стоимости патента существенно увеличивал величину основного налога. Проиллюстрировать это можно таким примером. Раньше уплата «основного» налога проводилась при условии покупки двух документов — свидетельства «на право торговли и промыслов» и билетов на содержание торгово-промышленных предприятий, причем по свидетельству первой гильдии разрешалось содержать десять, второй — пять заведений. В цифрах это выражалось следующим образом. Предприниматель (физическое или юридическое лицо) первой гильдии, оперирующий в местности первого класса (Москва, Петербург) платил 565 руб. за свидетельство и по 55 рублей за каждое предприятие. В итоге владелец десяти предприятий платил около 110 руб. за заведение, а собственник одного — 620 рублей. Следовательно, тяжесть налога была обратно пропорциональна числу заведений, содержавшихся по налоговым документам. По новому закону основной налог на заведение первого разряда был установлен в 500 рублей, но он должен был уплачиваться за каждое предприятие. Таким образом, основной налог представлял собой пошлину лицензионного типа, стоимость которой зависела от класса местности (всего пять классов) и разряда предприятия (для торговых предприятий — пять разрядов, промышленных — восемь).
Дополнительный налог сохранял деление на акционерные и «неотчетные» предприятия. Первые платили налог с капитала, взимаемый в размере 15 коп. со 100 руб. основного капитала предприятия, т.е. 0,15%, и процентный сбор с прибыли, который устанавливался пропорционально чистой прибыли.
Новый закон освобождал от обложения первые 3% прибыли на капитал, на остальную часть прибыли устанавливались слабопрогрессивные ставки. Прогрессия обрывалась на 10% прибыли на основной капитал.
Для предприятий неакционерных дополнительный налог был установлен по новому положению в виде раскладочного сбора и процентного сбора с прибыли, превышающей определенный размер (именно с той суммы, которая превышала в 30 раз основной промысловый налог с данного предприятия). Размер процентного сбора с прибыли был определен в 1 руб. с каждых 30 руб. излишка, т.е. 3,33%. Сумма раскладочного сбора по-прежнему определялась каждые три года в законодательном порядке, а по губерниям и предприятиям распределялась ежегодно.
В целях повышения результативности сборов разработчики закона 1898 г. дали более четкое определение категории «чистой» прибыли, которая подвергалась налогообложению. В нее включался остаток суммы от валового дохода после вычетов расходов «на управление, содержание и эксплуатацию предприятия», куда входили все производственные издержки, платежи процентов на занятый (облигационный) капитал, а также всякого рода вознаграждения (жалование, наградные) членам правления, советов, комиссий, «комиссионные, куртажные и маклерские расходы». В § 98 Положения оговаривалось, что безналоговое отчисление вознаграждений в расходную часть баланса ограничивается суммой до 10 тыс. руб. в год на одно лицо, при этом общая сумма директорских тантьем не должна была превышать 3% годового расхода к основному капиталу компаний. Суммы директорских вознаграждений свыше 10 тыс. руб. подлежали налогу с прибыли подобно тому, как это было принято в большинстве стран Западной Европы. Новый закон впервые выделял подвергаемую обложению категорию так называемых личных промысловых занятий, к которой относились приказчики первого и второго класса, коммивояжеры, экспедиторы, биржевые маклеры и биржевые нотариусы, торговые посредники, а также «лица, входящие, по избранию, в состав правлений, советов, учетных и наблюдательных комитетов и ревизионных комиссий, как то: председатели, директора, управляющие, члены и т.п. в предприятиях акционерных и паевых, а равно управляющие означенными предприятиями. Их товарищи и уполномоченные»398.
Особенность нового «Положения» заключалась и в привлечении к обложению новых отраслей предпринимательской деятельности. Впервые платежу промыслового налога подлежали по категории торговых предприятий — лесопромышленность, скотопромышленность, хлеботорговля; промышленных предприятий — горная и металлообрабатывающая промышленность, механические заводы, занятые изготовлением машин и аппаратов для фабрик, свеклосахарные заводы.
Таким образом, представляя собой комбинацию нескольких систем, применявшихся и ранее — патентной, раскладочной и окладной, новый государственный промысловый налог привнес много новых элементов в обложение предпринимательства. «Положение» усилило прогрессивность обложения, увеличило оклады и привлекло к обложению новые отрасли экономики. В итоге уже в первый год действия нового закона был получен 61 млн. руб. против 48 в 1898 г., а в 1900г, доход повысился до 69,8 млн. рублей. Вместе с тем удельный вес доходов от промыслового налога по-прежнему колебался в пределах 3—4% доходной части бюджета.
Ухищрения деловых людей в способах сокрытия барышей. Несмотря на то, что уровень обложения предпринимательства по сравнению с европейским уровнем был относительно невысок (в 2—3 раза ниже европейских показателей), русские деловые люди без энтузиазма отнеслись к его появлению. С момента введения в силу нового закона владельцы и руководители фирм приложили все усилия к тому, чтобы скрыть реальные доходы и минимизировать «чистую прибыль», с которой взимался налоговый сбор в казну. Облегчалось это тем, что контроль со стороны казенных палат, следивших за правильностью финансовой отчетности акционерных обществ и паевых товариществ, не был излишне строгим. Как писал крупнейший дореволюционный специалист по обложению торговли и промыслов в России И.И. Рудченко, «торговый надзор в лице податных инспекторов и в лице Казенных палат пользовался предоставленным ему правом слишком осторожно, стремясь как то и следовало — скорее, предупреждать нарушения, чем потом таковые преследовать и карать»399. В результате применения изощренных бухгалтерских приемов в конце XIX в., как отмечали представители финансового ведомства, из 1380 отчетных предприятий 25% являлись бездоходными. Выводимая по их балансам «чистая» прибыль нередко на протяжении многих лет не превышала 3% на основной капитал, в результате чего они не подлежали обложению процентным сбором с прибыли. Среди бездоходных предприятий числились крупные паевые компании, как, например, товарищество мануфактуры «Г. Разоренова и И. Кокорева» с основным капиталом в 2 млн. руб., которое в течение 15 лет, с середины 90-х годов XIX в., не выдавало дивиденда на паи, в то время как имущество и капитал «погашения» этого предприятия были увеличены вдвое, а «запасный капитал» вырос в пять раз400.
Ухищрения в способах сокрытия барышей были особенно распространены среди достаточно многочисленных в России акционерно-паевых товариществ «семейного типа» (т.е. контролировавшихся представителями одной предпринимательской династии). В них весьма распространенным явлением было уменьшение прибыли за счет увеличения суммы отчислений из валового дохода на вознаграждение директоров предприятий и членов правлений, которые одновременно являлись и самыми крупными пайщиками. В качестве примера можно привести паевое «Товарищество Федора Елагина сыновей» в г. Богородске Московской губернии — крупное предприятие по производству шерстяных тканей с основным капиталом в 2 млн. руб. и количеством рабочих 740 человек (в 1890 г.). Основной капитал был разделен на 400 паев стоимостью 5 тыс. рублей. Паи товарищества были распространены следующим образом: директор П.А. Елагин имел 93 пая и по доверенности жены распоряжался 40 паями, директор И.И. Елагин—64, а его брат С.И. Елагин — 61, кандидат-директор А.И. Елагин имел 52 пая и его жена — пять. Таким образом, у членов правления и членов их семей было 315 паев, т.е. более трех четвертей от общего количества. Остальные паи распределялись между семью пайщиками, которые тоже были родственниками. До 1891 г. дивиденд товарищества по его отчетам составлял 6—7% на основной капитал, но с этого года он понизился до 2,5 — 3%, хотя обороты товарищества увеличились. Это произошло потому, что в июне 1892 г. общее собрание постановило выдать в награду директорам правления и членам ревизионной комиссии (а ими являлись члены семей директоров) 40 тыс. руб. в «связи с их многочисленными обязанностями». В 1893 г. общее собрание решило увеличить вознаграждение директорам в пять раз, кроме того, было решено и членам ревизионной комиссии «за весьма сложное и трудное дело» установить вознаграждение в 12 тыс. рублей. Характерно, что размер жалования устанавливался соответственно количеству паев членов правления, а его увеличение произошло в то время, когда правительство повысило дополнительный сбор с чистой прибыли с 3 до 5%. В 1894 г. жалование директорам уже было положено в 80 тыс. руб., кроме того им было выписано 40 тыс. руб. в качестве награды401.
Такие приемы, характерные для «семейных» предприятий, в «обычных» акционерных обществах использовались в менее широких масштабах, так как затрагивали интересы тех пайщиков, которые, не будучи связанными с членами правления, были недовольны уменьшением дивиденда. Вместе с тем и для них было свойственно уменьшение прибыли за счет списывания крупных сумм на содержание директоров и их семейств в состав расходных статей предприятий. По мнению авторитетного дореволюционного экономиста, после введения дополнительного процентного сбора с прибыли директорские жалования и вознаграждения возросли в 6—8 раз402. Согласно правилам устава компаний тантьемы и прочие вознаграждения в процентах к валовой прибыли являлись неизменными, но с ростом доходности предприятия они возрастали. Например, в товариществе ситценабивной мануфактуры «Эмиль Циндель» директорские наградные, не считая жалования, составляли 15% от валового дохода. В 1886 г. каждому из семи директоров правления было отчислено из прибыли 8,6 тыс. руб., в 1893 г. эта сумма возросла более, чем вдвое, достигнув 19,3 тыс. рублей403.
Отчеты акционерных компаний, которые по действовавшему законодательству должны были в обязательном порядке публиковаться в печати, в условиях оберегаемой государством коммерческой тайны, превращались в фикцию, помогая укрывать реальные доходы предприятий. Как писали о проблемах, связанных с исчислением дополнительного сбора с предприятий, чиновники московского податного присутствия, «затруднение заключается в излишней краткости представляемых правлениями отчетов, во многих случаях не дающих ничего, кроме сокращенного счета прибылей и убытков и заключительного баланса; в таковом виде отчеты не поддаются никакой проверке... В этих случаях присутствию приходится обращаться к правлениям с требованиями о доставлении дополнительных сведений, завязывается переписка, затягивающая утверждение исчисленной прибыли на целые месяцы, отягощая как канцелярию присутствия, так, вероятно, и правления, и дающая в результате несколько разрозненных цифр, которые могли бы быть вполне убедительными, лишь будучи сопоставлены и сбалансированы в одном обстоятельном отчете»404.
Подобную же оценку дал отчетам предприятий С.Ю. Витте, который в представлении в Государственный Совет писал: «Разнообразие форм... отчетов, без сомнения, вызывается до некоторой степени разнообразием технических условий деятельности промышленных предприятий, но едва ли может быть объяснено одним этим, так как даже в однородных предприятиях постоянно встречаются совершенно различные по форме отчеты. Некоторые из них поражают своей необыкновенной краткостью, другие, напротив, отличаются излишней полнотою, причем почти все они не отвечают главному требованию — ясности статей прихода и расхода. Отчетами в строгом смысле слова можно назвать только небольшое число их; большинство же так называемых отчетов представляют собою лишь краткие выдержки, по которым невозможно не только определить размер чистой прибыли, но даже сопоставить представление о доходах и расходах предприятия»405. В качестве примера Витте ссылался на тот факт, что в 1892 г. Московское губернское податное присутствие запросило дополнительные сведения по отчетам двух третей предприятий, в том числе самых крупных мануфактур, которые имели все возможности составлять вполне удовлетворительные отчеты и балансы.
С середины 80-х годов в большинстве акционерных обществ широкое распространение получила система «тройной бухгалтерии», при которой годовые финансовые отчеты составлялись в трех вариантах: для директоров правления, акционеров и казенной палаты. Руководители предприятий, утаивая часть реальной прибыли, делали ее невидимой в публикуемом балансе предприятия. В годовом балансе и финансовом отчете правления, утверждаемых на общем собрании акционеров и пайщиков, оглашалась видимая «чистая» прибыль, из которой удерживался промысловый налог в казну. Прибыль распределялась по двум основным назначениям: выплата дивидендов на акции и паи и увеличение резервных капиталов для расширения предприятия. Резервные капиталы формально предназначались на возмещение предполагаемых, «возможных» убытков и на «пополнение» дивидендной суммы в убыточные для предприятия годы. Однако, по существу, резервные капиталы, независимо от присваиваемых им названий, стали главной формой увеличения собственных капиталов за счет прибыли. Поэтому в большинстве российских акционерных обществ наряду с обязательным по уставу «запасным капиталом» в балансах значились «особо-запасной», «страховой», «вспомогательный», «капитал для улучшения и развития предприятия», «резервный для погашения сомнительных долгов».
Что касается последнего из перечисленных «капиталов», то еще в 1888 г. в особом податном присутствии при Министерстве финансов возник вопрос, облагать ли отчисления из валового дохода на покрытие сомнительных долгов дополнительным процентным сбором. В результате переписки между министром финансов и государственным контролером было признано, что эти суммы не могут подлежать обложению дополнительным налогом. В 1895 г. министерство еще раз циркуляром разъяснило податным присутствиям, что отчисления на сомнительные долги обложению пятипроцентным сбором не подлежат, и предписало банкам и обществам взаимного кредита списывать в убыток все долговые обязательства, подлежащие сомнению. О том, как можно было воспользоваться этим правом для укрывания прибыли, говорит пример компании Богородско-Глуховской мануфактуры, которая на образование «капитала на покрытие могущих быть потерь в долгах» по отчетам за семь лет (с 1887 по 1893 г.) отчислила 2,2 млн. руб. из вырученных 18,7 миллиона.
При этом в 1889/90 и 1890/91 годы в капитал покрытия сомнительных долгов отчислялась вся выведенная по отчету прибыль. Все это привело к тому, что это предприятие с основным капиталом в 6 млн руб. оказывалось по отчетам не приносящим прибыли. Когда в 1893 г. московское податное присутствие, обнаружив, что отчисления на покрытия сомнительных долгов не составляют убытка, обложило их пятипроцентным сбором, правление товарищество подало жалобу в Министерство финансов.
В ней фабриканты признавали, что «вывести по правилам бухгалтерии можно какую угодно чистую прибыль» и при этом настаивали на том, что «общее собрание пайщиков, как действительные хозяева, не только имеет право, но оно должно, когда интересы дела требуют, уменьшить чистую прибыль... или даже совсем ее уничтожить до тех пор, пока дело не консолидируется, т.е. пока не окрепнет до надлежащей степени»406. В конечном счете ходатайство компании Богородско-Глуховской мануфактуры Министерством финансов было удовлетворено.
Служившие на предприятиях профессионалы-финансисты не только умело использовали предоставляемые министерскими инструкциями лазейки, но и мастерски использовали чисто бухгалтерские приемы.
Распространенным способом умышленного занижения «чистой» прибыли служила завышенная амортизация основных капиталов, в результате которой искусственно увеличивалась себестоимость продукции, создавая огромные скрытые резервы барышей. Кроме того, в статьи расходов предприятий включались преувеличенные производственные издержки (непомерно высокие, до 20—40% чистой прибыли, арендные платы за помещения, арендуемые у самих же учредителей компаний), огромные издержки на заграничные командировки представителей администрации. куртажные (представительские) расходы на празднование различных юбилеев, оплата содержания роскошных особняков и вилл для руководящего персонала, за громадные проценты учитывались векселя главных пайщиков фирмы407.
Правительство не только не мирилось с уклонением от налогов, но рассматривало обложение предпринимательской деятельности как важнейший источник пополнения доходов государства. По «Положению» 1898 г. в целях предотвращения сокрытия прибылей в акционерных и паевых товариществах предусматривалось обложение налогом сумм, выплачиваемых директорам, управляющим, торговым агентам, коммивояжерам, кассирам, бухгалтерам.
За несвоевременный платеж промыслового налога с неисправных плательщиков взималась пеня в размере 1% в месяц с состоящей в недоимке суммы. Однако по закону Казенные палаты могли разрешать рассрочку уплаты недоимок по государственному промысловому налогу на сумму свыше 1 тыс. руб. на срок не более одного года без начисления пени. При этом должникам было необходимо обеспечить уплату недоимки залогом или поручительством, а в «случае благонадежности недоимщика» допускалось освобождение от выполнения этих требований. Если уплата недоимки не была отсрочена, местная полиция предъявляла требование об ее уплате в месячный срок. В случае несоблюдения этого требования проводилась опись имущества и назначалась продажа предприятия с торгов.
Кроме того, законодательство предусматривало ряд других наказаний за нарушение налоговых правил. Так, за занятия предпринимательством без уплаты налога накладывались следующие взыскания: сверх обязанности взять надлежащее свидетельство необходимо было уплатить штраф в размере, не превышающем тройной размер неуплаченной или недоплаченной суммы (штраф взыскивался и за предыдущий срок, но не более, чем за три последних года). За остальные, менее значительные нарушения, штраф не должен был превышать двойного оклада невыплаченных казне налогов. Предусматривались и менее грозные санкции для предпринимателей, нарушавших требования податной инспекции: за непредоставление акционерными компаниями копий собраний пайщиков могли назначаться штрафы на сумму не более 300 рублей, за «неимение вывески» — не более 10 руб. и т.д.
Все нарушения налогового законодательства выявлялись в результате проверок (по официальной формулировке «поверок»), осуществлявшихся в течение всего года. Проверки должны были проводиться податными инспекторами и их помощниками «или единолично, или при участии прочих лиц местного торгового надзора», которые «в случае получения достоверных сведений о производстве торговли или других промыслов без надлежащего промыслового свидетельства», или наличии других нарушений имели право приступить к осмотру предприятий в присутствии торгового депутата, либо двух приглашенных свидетелей, а также одного из чинов местной полиции. О каждом обнаруженном нарушении должен был составляться протокол, «если возможно, на самом месте обнаружения нарушения». Случаи составления протокола более, чем через 12 часов, должны были сопровождаться специальными объяснениями. Особо оговаривалось, что «поверка и составление протокола о нарушениях не должны препятствовать производству торговли или других промыслов или работе в промышленных заведениях»408. Предприятие могло быть закрыто только в том случае, если занималось своей деятельностью без уплаты налога и в течение двух недель после выявления этого нарушения хозяевами не были уплачены соответствующие суммы штрафов. Как отмечалось в законе, «если будет доказано, по жалобе обиженной стороны, что закрытие заведения, обыск или выемка произведены были неправильно, то лица, сделавшие неправильное распоряжение, отвечают за всякий вред и убыток, причиненный их действиями»409.
394 Критический обзор нашей системы патентного обложения // Вестник финансов, промышленности и торговли. 1898. №23. С. 631.
395 Шепелев Л.Е. Царизм и буржуазия во второй половине XIX века. Л., 1981. С. 226-227.
396 Там же. С. 175.
397 Положение о Государственном промысловом налоге с изложением рассуждений, на коих оно основано. Издание государственной канцелярии. СПб., 1899. С. 23.
398 ПСЗ-11 1. Т. 18. № 15.601. Ст. 44.
399 Рудченко И.И. Исторический очерк обложения торговли и промыслов в России. СПб., 1893. С. 373.
400 Соловьева А.М. Прибыли крупной промышленной буржуазии в акционерных обществах России в конце XIX — начале XX века // История СССР. 1984. № 3. С. 36.
401 Семенюк Г.Ф. Московская текстильная буржуазия и вопрос о промысловом налоге в 90-х годах XIX века // Ученые записки МОПИ. Т, CXXV1I. История СССР Вып. 7. С. 152.
402 Озеров И.X. Основы финансовой науки. Вып. 1. М., 1917. С. 344.
403 Соловьева А.М. Указ. соч. С. 46.
404 Цит. по: Семенюк Г.Ф. Указ. соч. С. 156.
405 Там же.
406 Там же. С. 155.
407 Озеров И.Х. Указ. соч. С. 340.
408 ПСЗ-З. Т 18. № 15601, 08.06.1898. Ст. 87.
409 Там же. Ст. 90.
<< Назад Вперёд>>
