21 ноября. Оставив влево Гибралтарский пролив, зашли в открытую, совсем не защищенную с моря Танжерскую бухту, находящуюся на северном берегу Африки, во владениях Мароккского султана. Здесь стоят французское судно «Gendarmes», «Рион», «Днепр», четыре миноносца, не заходившие в Понтевердо, и «Океан». Миноносцы выдержали высокую марку. Честь им и слава! Пятый, миноносец «Пронзительный», отстал по случаю повреждения в машине и должен был зайти в Брест.
Салютуем нации 21 выстрелом.
Судно окружили со всех сторон вороватые и назойливые арабы — продавцы ягод, апельсинов и (тайно) рома, джина: бутылки с этой целью на веревочках спускаются в воду и подводятся к борту, а матросы выуживают их как рыбку. Мы отгоняем шлюпки, окачивая их брандспойтами; арабы галдят.
Приехал русский министр-резидент г. Бакерахт.
Из штаба нет ни одного письмишка. Во французских газетах сбивчивые сведения об Артуре. Ясно одно: нашего прихода ему не дождаться. Местный немецкий консул предупредил нас: где-то между Азорскими и Канарскими островами обошла вокруг немецкого парохода подводная лодка — неизвестно чья. На другой день пришло сообщение из Петербурга о том же.
Здесь очень хорошо — тепло, бирюзовая вода, благорастворение воздухов. Война кажется еще такой далекой, несмотря на всякие тревоги, ночные освещения боевыми фонарями.
«Рион» и два миноносца ушли вперед.
С моря идет крупная зыбь. Погрузка угля продолжается и ночью на качке. Но вот конец ей: испортился якорь у динамо-машины — судно погрузилось во мрак.
В Танжере я уже второй раз и снова ни ногой на берег. Мой единственный помощник — фельдшер — пьян вдребезги. Его примеру последовал и старший санитар. Пришлось запретить им выдачу чарки.
Впоследствии я узнал, что для них это было не наказание, а одно удовольствие: за невыпитое вино, как полагается, получалось деньгами, а ежедневная порция, благодаря дружбе с баталером, продолжалась выдаваться по-прежнему — только тайком. На флоте до сих пор все еще существует обычай выдавать в плавании команде полчарки водки*9 два раза в день (чему, между прочим, ужасно завидуют солдаты). Несмотря на научно доказанный вред подобных ежедневных приемов алкоголя, с наступлением кампании команда начинает на судне систематически приучаться к нему. Молодые парни, только что пришедшие из деревни, первое время боязливо удерживаются от чарки, а потом впиваются и без нее уже страдают отсутствием аппетита; лишь очень немногие из них к концу службы бросают пить, чтобы скопить домой малую толику денег. Поплававши достаточно на своем веку и в мирное, и в военное время; я превратился, в конце концов, в заклятого врага чарки. Относительно выдачи чарки уже не раз поднимался вопрос; было много и комиссий и подкомиссий — все-таки чарка пока еще прочно держится в российском флоте. «Руси веселие есть пити».
* * *
По описанию тех, кто был на берегу, город Танжер сам по себе мало интересен, вполне восточного характера, грязный. Много евреев библейского типа, говорящих по-испански. Они зажиточнее туземцев; дома их отличаются более богатым видом и всегда выкрашены в голубой цвет; дома мусульман белого цвета. Немного домов с европейскими фасадами; самих европейцев несколько сот человек. Имеются почты английская, французская, германская. Город расположен на склоне горной местности; чем выше, тем более отдельных вилл, в которых преимущественно живут аккредитованные дипломаты европейских государств. Высоко на горе виднеется новенький частный французский госпиталь, всего на 15 коек. Туда был перевезен с «Авроры» раненный в Гулле священник-монах отец Анастасий20. С размозженной в плече рукой он был слишком слаб, чтобы подвергнуться операции вылущения плеча, и скончался через сутки. На улицах Танжера большое оживление: арабы, бедуины, суданцы, босоногие всадники, вооруженные разнокалиберными фузеями, погонщики мулов, ишаков — все это толкается, суетится по узким артериям города, кричит, ругается.
Марокко производит значительную торговлю живым скотом и хлебными злаками, направляя все через Танжер в Гибралтар, куда переезд около трех с половиной часов. Вечером европейцам на улицах небезопасно. Есть несколько полуевропейских ресторанов весьма непривлекательного вида.
Гиды, как всюду на востоке, показывают секретно в разных квартирках местных танцовщиц, молодых и очень красивых женщин, танцующих в костюме Евы, за что дерут высокую плату.
В окрестностях Танжера богатая охота, верхом и с пиками на громадных кабанов. Последнее время вся страна в мятеже, и поэтому выходить, хотя сколько-нибудь, за пределы города весьма опасно. Повстанцы — голытьба — стараются изловить какого-нибудь неосторожного европейца, за которого потом требуют громадный выкуп.
Климатические условия Танжера очень хвалят.
22 ноября. Командир «Олега» настаивает на уходе сегодня же вечером, а у нас недопринято 600 пудов провизии и почти весь запас пресной воды.
«Океан» из Танжера должен вернуться в матушку Россию. Сдал на него двух тяжелых тифозных, а третьего, уж больно необходимого минера — оставляю у себя. Он поправляется.
Сегодня пришла с моря английская миноноска, понюхала и ушла прочь. Вечером учился обращению с боевым фонарем и светил с час; на зыби это не так-то легко.
23 ноября. В девять часов утра, так и не дождавшись пресной воды, вышли из Танжера вдвоем — «Олег» и «Изумруд».
Перед входом в Гибралтарский пролив оставили влево мыс Трафальгар, где происходило известное морское сражение.
Вот справа Цеута, а слева высокая Гибралтарская скала; в глубине залива много английских военных судов. Мы с завистью насчитали шесть броненосцев-гигантов — все одного типа. Вот нам хотя бы одну такую парочку!
Пройдя далее, увидали под вице-адмиральским флагом английский броненосец, занимавшийся стрельбой. Обменялись салютом в 13 выстрелов.
У нас очень мало пресной воды; вдобавок что-то неладно в кормовой машине: откуда-то куда-то протекла вода. Из задней трубы вместо дыму вырывается белый пар.
В 7 ч 30 мин вечера: «Стоп машина!» — в двух котлах вода вытекла. «Олег» ушел далеко вперед. Сигналим в небо вспышками прожектора, просим позволения идти за водой в ближайший порт Малагу (на 50 миль назад).
«Олег», которому мы своими вечными неисправностями, что называется, «осточертели», сигналит: «Идите... куда...хотите...» и, немного погодя, смягчившись: «Купите... нам...вина...». Последние вспышки на горизонте едва можно разобрать.
До свидания.
20 В мируА. Рукин. В Танжерский госпиталь был помещен 16 октября 1905 г.
