Через три океана

30 ноября. Здесь уже стоят «Олег», «Днепр» с двумя миноносцами, наш стационер — канонерская лодка «Храбрый», итальянские, французские суда.

Мне лучше; хожу, держась руками за стулья, начал правильное лечение.

Суда, по-видимому, порядочная «дыра»: высокие горы, бухта точно в глубокой котловине. Днем палит солнце, вечером густой туман, пронизывающая сырость и холод.

На берегу белеется кладбище — там похоронены два офицера и 26 нижних чинов с эскадренного броненосца «Сисой Великий», убитых при взрыве 12-дюймового снаряда в кормовой башне — известная Критская катастрофа²¹.

Мы страшно удручены тем, что и здесь нет ни одной весточки с родины, ни одного письма. Несколько офицеров с «Олега» получили корреспонденцию частным образом. Говорят, командир «Олега» Добротворский послал в Главный морской штаб телеграмму такого содержания: «Офицеры, поступившие незаконно, получили письма, остальные же нет. Прошу штаб о справедливости».

1 декабря. У нас произошла смена министерства. Консервы, танжерские фрукты по недосмотру загнили в провизионном погребе и отравили воздух в каютах. Мы и так ели невозможно, а теперь в заключение уже и перерасход появился. Пришлось выбрать нового заведующего кают-компанейским столом, более опытного.

3 декабря. Вечно неисправный «Изумруд» ранее двух недель отсюда тронуться не может. Все опреснители дают соленую воду, сколько их не чини. Хорош Невский завод с его или неумением или небрежностью. Возьмем, например, такие мелочи: иллюминаторы наши почти не открываются, потому что в их замок вставлены не медные, а железные болты, быстро ржавеющие — отвертеть их чрезвычайно трудно. Зовешь машиниста: после сложных манипуляций, поливания скипидаром, удается раскачать и до половины открыть; когда же через несколько минут понадобится закрыть иллюминатор, уже нельзя — надо повторять всю процедуру снова, а волна тем временем не ждет, знай себе, поддает да поддает и заливает каюту. Палуба, конечно, протекает по-прежнему. На грудь падает уже не одна, а три капли в минуту; в минуту три, сколько за ночь — решаю я арифметическую задачу в часы бессонницы. Законопатить почему-то не удается. И сколько подобных досадных мелочей на каждом шагу; они не так бы злили, если бы главное наше, существенное, было бы в должном порядке, но, увы, мы ничем похвастать не можем.

Остроумные французы наше официальное название «Догоняющий отряд» уже давно заменили в газетах другим: «Отстающий отряд». Стыд и срам! Общее настроение не из веселых. Давно уже завеса спала с глаз, и в успех нашей авантюры никто не верит. Но мы — маленькие чины, никто нас не спрашивает, наше дело не рассуждать, а исполнять то, что прикажут — не правда ли? С «Храброго» привезли несколько французских газет — известия о начавшемся расстреле наших судов в Артуре.

Проклятая «дыра»! Недаром мы, моряки, ее всегда так ненавидели. Нужно было выйти и прорываться в Чифу, Киао-Чау^*10, куда угодно, только не засесть в этой дыре под расстрел. Все-таки, быть может, сохранили бы хотя несколько корабликов. Конечно, всех обстоятельств мы не знаем, но, как это дико кажется со стороны, этот бессмысленный расстрел в мелководном к тому же бассейне²².

18 декабря. Мы все еще стоим в этой опостылевшей бухте, ежедневно получаем из Петербурга телеграммы: «Скорее, скорее, опоздаете на Мадагаскар». Мы бы и рады, да у нас что ни день, то к старым поломкам прибавляются новые; теперь пошли лопаться разные трубы в машинах не только у нас, но и на «Олеге». Здешний дрянной заводишко чинил их уже несколько раз, но неудачно; посылаем теперь... в Афины. Как ни худо в пути, все же лучше видеть себя подвигающимся к цели, идти вместе с другими и не испытывать этого состояния одиночества. Без писем публика разнервничалась страсть, ходим хмурые, злые — точно три года вместе проплавали. Я стараюсь заполнить весь свой день каким-нибудь занятием, но в свободное время тоже мрачен. Буду страшно рад, когда двинемся, хотя снова предстоят тяжелые переходы, в бурных водах, да еще при тропической жаре. Здоровье мое поправляется понемногу.

26 декабря. Собирались простоять в Суде не более четырнадцати дней, а застряли на 28. Кое-как починились, кое-чему подучились, помылись, почистились, отдохнули, хотя, повторяю, тяжело жить на судне типа миноносца, хотя и таком большом, как «Изумруд» — не жизнь, а прямо житие.

Проехаться на «Олег» и пообедать там является громадным удовольствием. Кают-компания этого судна, несмотря на первые месяцы плавания, очень сплочена и чрезвычайно гостеприимна. На «Олеге» я частый гость. Младший доктор «Олега» Ден медленно поправляется. Я удивляюсь его терпению и жизнерадостности.

Развлечением на «Изумруде» явилось устройство елки для команды. Ярко горела на юте освещенная разноцветными электрическими лампочками елка; взятые из лазарета гигроскопическая вата и борная кислота изображали родные снега. Матросы по очереди доставали билетики, получали каждый: чулки, платков полдюжину, кошель, гребень, мыло, бумагу, конверты, перья, карандаши, в отдельном узелке — орехи, яблоки, мандарины, апельсины, рахат-лукум, халву. Другие — бритву, мыльницу, зеркало и узелок. Были подарки — часы. Лучшим работникам, кроме того, — денежные награды. По палубе ходил, путался под елкой и блеял барашек — привезли его на судно совсем грудным младенцем, выкормили; теперь он покрылся шерсткой, стал ручным, никого не боится; за рулевым Камерлином бегает как собачонка; очень любит заглядывать в лазарет.

26 декабря. Всем отрядом снялись в три часа дня.

²¹ 3 марта 1897 г. во время учебной стрельбы в 10 милях от бухты Суда в кормовой башне броненосца «Сисой Великий» произошел взрыв, которым была сорвана крыша башни, убито 16 человек и тяжело ранено 15 человек (шестеро из них впоследствии скончались). Причиной трагедии стало производство выстрела при неполностью закрытом замке орудия.

²² После захвата 23 ноября 1904 г. горы Высокая японцы получали возможность корректировать огонь тяжелой осадной артиллерии по кораблям 1-й Тихоокеанской эскадры, стоящим в Западном и Восточном бассейнах Порт-Артура, боеспособность которых к этому времени была серьезно снижена передачей для нужд обороны крепости значительного количества орудий среднего и малого калибра, боезапаса и большими потерями моряков на сухопутном фронте. В течение последующих четырех дней почти все крупные корабли были потоплены в мелководных гаванях. Броненосец «Севастополь», по инициативе командира, капитана 1 ранга Н. О. Эссена, выведенный на внешний рейд в бухту Белый Волк для подготовки к прорыву, получил повреждения в результате атак японских миноносцев и был затоплен. В ночь на 20 декабря, накануне капитуляции, в Чифу и Циндао прорвались эскадренные миноносцы «Смелый», «Бойкий», «Скорый», «Властный», «Сердитый» и «Статный». На последнем были вывезены боевые знамена частей крепости и секретные документы.