Корм
В половине XVI века в истории корма происходит крупная реформа. В тех местностях, в которых разрешаются, по просьбам жителей, выборные судьи, корм переходит в денежный оброк и начинает поступать в государеву казну. Этот оброк включал в себе, однако, не один корм, но и "присуд" наместников и волостелей и "доход их пошлинных людей". Присудом назывался округ, предоставляемый суду и управлению наместника или волостеля, и те сборы, которые они получали со своих судебных действий, с выдачи правых грамот, докладных списков, полевые пошлины и пр.1 Эти пошлины собирались чрез посредство их людей, отсюда термин "их пошлинные люди". Эти пошлинные люди в качестве судебных приставов имели свой доход от вызова к суду и других процессуальных действий. С заменой приказных судей выборными все эти сборы были отменены; выборным судьям предписывалось "пошлин с судных дел не имати ни которых" (АЭ. I. № 243. 1555). Но с переводом корма на деньги в государев оброк стали переводить и "присуд, и доход пошлинных людей" тоже в оброк. Таким образом, то, что прежде выплачивали тяжущиеся, теперь стало тяглом всех плательщиков податей. Очень оригинальный способ обложения! Только корм мог быть точно вычислен и переведен в соответствующей цифре в оброк; присуд и доход пошлинных людей, конечно, из года в год менялись, а потому и не подлежали точному переводу в оброк. Цифра оброка определялась поэтому несколько произвольно. В грамотах, которыми установлялся этот оброк, приводится обыкновенно такой мотив: "что бы крестьянству продаж и убытку не было". А потому нет основания думать, чтобы замена наместничих поборов оброком ухудшала положение плательщиков. Возникавший таким образом оброк можно рассматривать как особый налог за право иметь своих выборных судей; это был откуп от приказных судей. Так именно и смотрели на это в XVI веке. В сотной из писцовых книг переяславским рыболовам читаем:
"Да рыболовы же дают царю и вел. князю откупу за волостелины и их пошлинных людей (доходы) — по откупным жаловалным грамотам" (АЭ. I. № 261. 1562).
Жалованная грамота переходит здесь в откупную.
Кроме корма судьям, выдавался еще корм людям всякого рода, которые отправлялись куда-либо по княжескому делу. Древнейшее указание на такой корм находим в грамоте Великого князя Андрея Александровича конца XIII века. По договору с Новгородом он имел право посылать три ватаги рыболовов на море. Новгородцы должны были давать им корм "по пошлине". В московское время право на такой корм имели все княжеские посыльные, которые носили наименование гонцов и "ездоков". Сюда относились всякого рода чины, куда-либо командируемые по княжескому делу, а в том числе и многолюдный штат княжеских охотников: псарей, бобровников, подлазчиков и проч. Княжеские охотничьи собаки также получали корм2. В отличие от корма судей, это не была постоянная повинность, а временная и случайная, обусловливаемая проездом княжеских гонцов, а потому и очень неравномерная для плательщиков: одни платили, другие нет"
К тому же виду повинностей надо относить и обязанность подданных кормить княжего коня. Льготные грамоты, освобождающие от этой повинности, очень кратки и не объясняют, в каких случаях она имела место. Можно думать, что это была обязанность местных жителей давать продовольствие княжеским лошадям во время княжеских поездок и при переводе княжеских конных табунов из одного места в другое3.
Наконец, на населении лежала обязанность кормить войска в военное время. Древнейшее указание на нее относится к XI веку. В 1018 г., после победы соединенных сил Болеслава Польского и Святополка Владимировича над Ярославом, победители заняли Киев, и польские войска были размещены по городам на покорм4. Эта практика живет и в XV веке. В 1451 г. Великий князь Московский, Василий Васильевич, заключил договор с Великим князем Тверским, Борисом. В договоре есть статья, устанавливающая оборонительный союз против татар, литвы, поляков и немцев. В случае войны московский князь обязывался лично выступить во главе вспомогательного войска, а там, где окажется нужным для ограждения границ, поставить "сторожу". Для этой "сторожи" он мог брать "корм", но не корыстоваться ничем лишним. Это различие "корма" и "корысти" указывает на то, что под кормом разумелось нечто определенное, хотя, может быть, только обыкновенными потребностями здорового человека. В 1478 г., во время похода Великого князя Московского на Новгород, войска его пользовались кормом во владениях союзника его, тверского князя. Михаил Тверской назначил для этой цели особого сына боярского "отдавати кормы по отчине своей"5.
С развитием в Москве числа постоянных войск, с возникновением пищальников, стрельцов, казаков, пушкарей, воротников и пр., население облагается повинностью доставлять корм этим войскам и их лошадям и в мирное время. Первоначально это натуральная повинность, состоящая в доставлении хлеба и овса; она одинаково падает как на уездных людей, так и на горожан. Но горожане могли вовсе не заниматься хлебопашеством, а потому у них эта повинность переходит в денежную; они вносят деньги, на которые правительство и закупает хлеб. Иногда правительство само переводит хлеб на деньги и требует сбора денег, а не хлеба. Это делается для отдаленных мест, откуда доставка хлеба обошлась бы дороже покупки его в месте назначения. В указах предписывается собирать хлеб и деньги то на жалованье одним стрельцам, то стрельцам, казакам, пушкарям, воротникам и иных чинов людям. Когда возникло такое обложение, этого с точностью сказать нельзя. Памятники же, в которых о нем идет речь, все относятся к XVII веку. В памятниках конца века это хлебное жалованье называется годовым. Одно из позднейших известий о нем относится к 1688 г. Этот корм, следовательно, собирался и после возникновения стрелецких денег6.
В памятниках XVI века разные виды корма, по способу сбора, назывались "посошным кормом" (АЭ. I. № 256. 1561).
Русская правда, кроме корма вирнику, знает еще корм городнику, к которому и переходим.
1"А оброк есмя за волостелины доходы сокольнича пути, и за присуд, и за всех волостелииых пошлинных людей пошлины... велели положити на год деньгами... А собирати им тот оброк со всего своего присуда..." (АЭ. 242. 1555). "А нашего оброку за наместничь корм и за присуд и их пошлинных людей доход сто девяносто пять рублей..." (АЭ. I. № 543. 1589).
2АЭ. I. № I. 96, 136; АИ. I. № 200. 1294—1578.
3Д. к АИ. I. № 193. 1451. Более древнее указание находим в завещании Великого князя Ивана Ивановича от 1356 г. Он предоставляет своим преемникам по городу Москве право "кони ставити по станом и по варям".
4Лавр. 1018. Тот же корм войскам разумелся иногда под термином "зажитье". В Новг. I под 1216 г. читаем:
"Мстислав же поиде Серегерем и вниде в свою волость и рече новогородцем: идете в зажитья, толико голов не емлете. Идоша, исполнишася корма и сами и кони".
В выражении "толико голов не емлете" можно видеть указание на размеры корма: воины не должны были ни уводить с собою скот, ни бить на месте. Это условие не всегда соблюдалось, и летопись сохранила жалобы на то, что убоина отсылалась иногда воинами в свои деревни.
5Рум. собр. I. № 76; Воскр. лет. 1478 г. В летописях встречаем и жалобы на превышение воинами всякой меры при кормлении. В Воскр. под 1438 г. читаем:
"Идущим же им к Белеву (воинам Великого князя Василия Васильевича) все пограбиша у своего же православнаго христианства и мучиху людей из добытка, и животину бьюще, назад себе отсылаху".
6АЭ. III. №№ 7, 43, 48, 72, 98, 121, 214; IV. №№ 133. 299; АИ. III. №№ 132, 200; АЮ. № 339.1 и VII. 1613—1688.
<< Назад Вперёд>>
