Глава 9. Будни Севастополя
По-прежнему обороной Севастополя занимались Нахимов и Тотлебен, Милютин помнил об этом, адмирал Иван Истомин трагически погиб от разрыва бомбы над головой.
Милютин знал и о том, что, готовясь принять известное решение о Меншикове, Николай Первый получил письмо от Михаила Петровича Погодина: «Восстань, русский царь! – так необычно писал Погодин, ничего подобного за свое тридцатилетнее правление Россией царь не получал. – Верный народ твой тебя призывает! Терпение его истощается! Он не привык к такому унижению, бесчестью, сраму! Ему стыдно своих предков, ему стыдно своей истории… Ложь тлетворную отгони далече от своего престола и призови суровую, грубую истину. От безбожной лести отврати твое ухо и выслушай горькую правду… Мы думали, что Луи Бонапарт не может и двадцати тысяч войска выслать из Франции, а он выслал сто, приготовляет еще сто, а слух прошел уже о полумиллионе. Мы не воображали, чтобы в Крым могло когда-нибудь попасть иностранное войско, которое всегда-де, можем закидать шапками, потому оставили сухопутную сторону Севастополя без внимания, а там явилось сто тысяч, которых мы не можем выжить из лагерей, укрепленных ими в короткое время до неприступности. Мы не могли представить себе высадки без величайших затруднений, а их семьдесят тысяч сошло на берег, как один человек через лужу по дощечке переходит. Кто мог прежде поверить, чтоб легче было подвозить запасы в Крым из Лондона, чем нам из-под боку, или чтоб можно было строить в Париже казармы для Балаклавского лагеря?.. Иноплеменники тебя обманывают! Какое им дело до нашей чести?.. Ведь они не знают нашего языка, с которым соединена наша жизнь, наша слава, наша радость… Так могут ли они, без веры, без языка, без истории, судить о русских делах, как бы они ни были умны, честны, благородны и лично преданы тебе или твоему жалованью?» (Т. 4. С. 285).
Недавно, в августе 1852 года, книгохранилище Погодина было приобретено Николаем Первым за 150 тысяч рублей серебром для императорской публичной библиотеки, Эрмитажа и Московской оружейной палаты, а затем Михаил Петрович Погодин получил звание действительного статского советника, стал генералом, а потому так смело мог обратиться к императору. Сначала Погодин и его единомышленники оптимистически смотрели на начавшуюся войну с Турцией, поверили императору, что война началась за освобождение славянского православия от турецкого владычества, писали восторженные статьи и складывали воинственные лозунги, но потом с печалью узнавали о поражениях при Альме, Инкермане, Балаклаве, об угрозе сдачи Севастополя, отсюда и появились звучные слова к императору всерьез заняться Крымом и Черным морем, распутать клубок невежества, похожего скорее на предательство русских интересов. Иностранцы действительно окружили императорский трон…
Погодин был интереснейшей фигурой в литературном мире, издавна он занимается исторической наукой, написал множество статей, выпустил немало книг, он был близок к министру Уварову, он впервые заговорил об общности всех славянских культур и о поддержке друг друга, о славянских братских образованиях в Австрии и о поддержке их Россией, а уж о владычестве славянскими странами Турцией и разговора не было – освободить эти страны и взять их под свое владычество. После всего этого Погодин основал журнал «Москвитянин», Гоголь и Жуковский поддержали его, но многие из его прежних единомышленников от него отошли, завязалась полемика, споры о славянах, о России, о Петре Великом… Затем в журнал «Москвитянин» вошли Островский, Мей, Колошин, Алмазов, Тертий Филиппов, Аполлон Григорьев, стали называться молодой редакцией журнала… Печатали пьесы Островского, романы и повести Писемского, стихи и статьи Аполлона Григорьева, привлекли Стасюлевича, Буслаева, Гильфердинга, печатали и «стариков» Сергея Аксакова и Михаила Дмитриева… А сам Михаил Петрович, начиная с письма графине Антонине Дмитриевне Блудовой, близкой по своим литературно-политическим склонностям к славянофилам, очень внимательно следил за Крымской войной и написал много историко-политических писем и записок о Крымской войне. «Взгляд на русскую политику в нынешнем столетии» – эта книга полностью отражает мнение целого ряда значительных лиц того времени… В этой книге выражается точка зрения, что цели политики Запада и России чуть ли не прямо противоположные; Россия представляет русско-славянскую позицию, Запад, напротив, выступает за подавление славянских народов; Россия за то, чтобы объединить славянские народы в конфедерацию со столицей в Константинополе, а Запад возражает… Но эти идеи Николай Первый не поддержал… Погодин в этих письмах резко критикует нынешнее правление за то, что оно не понимает особенностей России, не видит возможность национального возрождения и национальных особенностей России, ее национального характера, а потому требует полной гласности вопреки строгой цензуре, которая подавляет общественно-политическую мысль, не дает ей развиваться и просто не знает о больших спорах и разноречиях по поводу существующего положения…
А Крым по-прежнему воевал, союзники привозили солдат в качестве пополнения полков, продукты, военное снаряжение, а вместо убывшего Меншикова прибыл князь Горчаков, но ни продуктов, ни снаряжения он так и не привез… Наступившая зима деморализовала, как союзников, так и русские войска, оставшиеся без зимней одежды, но сопротивление союзникам русские войска оказывали серьезное. Тотлебен был по-прежнему в центре оборонительных работ, он не только производил ремонтные работы, разрушенные неприятелем, но, чувствуя ослабление союзников, построил три батареи, вышедшие за оборонительную линию, обеспечил 4-й бастион контрминами. Нахимов заметил, что зимние ветры ослабили значение затопленных кораблей, неприятельские корабли уже пытались прорваться в бухту, возможно, и прорвутся. Тотлебен тут же начал строить три батареи против Артиллерийской бухты, куда могли войти неприятельские корабли. «Служба войск на батареях – по колено в грязи и в воде, без укрытия от непогод, была весьма тягостна… Притом же в продолжение целой зимы наши войска не имели вовсе теплой одежды», – вспоминал Тотлебен в книге «Описание обороны Севастополя» (Ч. 1. С. 596).
Тотлебен много раз делал встречное движение неприятельским минерам, иной раз удавалось взрывать встречными минами мины союзников, о чем писал Николаю Первому сын Михаил, находившийся в Севастополе. А главное – Тотлебен создал оградительные сооружения вокруг Малахова кургана, который совершенно нельзя было отдавать, это был ключевой бастион для защиты всего города.
<< Назад Вперёд>>
