Глава четвертая. Новое предложение Роберта Кеннеди
Оценивая заключительный этап Карибского кризиса, аналитик Национального разведывательного колледжа Министерства обороны США Дэвид Т. Мур в своей монографии «Критическое мышление и разведывательный анализ» писал «Критический взгляд на проблему показывает, что Советский Союз с 1957 года терпел присутствие в Турции американских ракет средней дальности, радиус действия которых был больше, чем у советских ракет, размещенных на Кубе. Если США требовали от Советского Союза, чтобы он убрал с Кубы свои ракеты, разве не было бы логичным убрать американские ракеты из Турции? В конечном итоге в процессе переговоров данная аналогия привела к решению, при котором обе стороны сумели сохранить лицо. В соответствии с «секретной » частью договора американские ракеты были вывезены из Турции спустя пять месяцев после демонтажа пусковых установок на Кубе247.
Утверждение, несомненно, правильное. В нем и причина кризиса, и пути его разрешения. Однако в выводе Дэвида Мура есть одна неточность. Сохранить лицо смогли не все. 5 ноября 1962 года в Вашингтоне была опубликована статья, в которой было сказано, что советский дипломат, встречаясь с представителем американского правительства, якобы дезинформировал его, сообщив, что на Кубе отсутствуют советские ракеты среднего радиуса действия.
Как выяснилось, статья была подготовлена по рекомендации Госдепартамента США. Удар был нанесен по Георгию Большакову, который оказался крайним в сложившейся ситуации, на него и обрушилось негодование американской прессы.
У американской и мировой общественности намеренно формировалось мнение о том, что в возникновении Карибского кризиса виновны сотрудники советского посольства и, в частности, советник Георгий Большаков, который сообщал ложные сведения, скрывая наличие на Кубе советских ракет. Анализ содержания этой статьи, а также других сходных по содержанию материалов свидетельствует о том, что это была тщательно продуманная и красиво разыгранная пропагандистская акция, которая позволила переключить внимание общественности с реальных причин Карибского кризиса на частный эпизод в деятельности сотрудника советского посольства. Надо сказать, что эта манипуляция прошла успешно.
Вечером 5 ноября 1962 года Фрэнк Хоулмен встретился с Георгием Большаковым и передал ему извинения Роберта Кеннеди за публикацию статьи в американской прессе. Хоулмен высказал мнение министра юстиции о том, что дальнейшее использование конфиденциального канала зависит от советской стороны и «друзей» Большакова.
Георгий Большаков попросил Хоулмена передать Роберту Кеннеди свой совет: по всем вопросам советско-американских отношений в дальнейшем обращаться к послу Анатолию Добрынину.
9 ноября Роберт Кеннеди неожиданно пригласил Георгия Большакова на встречу, в ходе которой лично извинился за опубликованную статью. Он сказал, что в первоначальном варианте статьи упоминалось имя Большакова и что самое большее, что смог сделать Белый дом за оставшийся до публикации короткий срок, — это удалить его из статьи.
Далее Кеннеди сказал, что его брат высказал мысль о необходимости самым срочным образом решить вопрос о вывозе советских бомбардировщиков ИЛ-28 с территории Кубы. Было предложено два варианта действий. Первый — СССР обязуется вывести бомбардировщики не немедленно, а «в возможно короткий срок». Второй — СССР дает заверение, что эти бомбардировщики будут пилотироваться советскими летчиками248.
В ноябре 1962 года вокруг Кубы все еще сохранялась напряженная обстановка. В средствах массовой информации США публиковались статьи, авторы которых требовали вывода советских бомбардировщиков с Кубы и подчеркивали, что обещание Кеннеди об отказе от интервенции может быть выполнено только в том случае, если США будут располагать данными международной инспекции о том, что советское оружие действительно демонтировано.
В конце ноября советские бомбардировщики были вывезены с Кубы, но обстановка все еще оставалась напряженной.
8 декабря Роберт Кеннеди пригласил Георгия Большакова на ленч. В ходе встречи министр юстиции сообщил, что остался доволен беседой с А. И. Микояном, посетившим Вашингтон.
Брат президента спросил, правду ли пишет корреспондент газеты « Вашингтон пост» Робертс о том, что Георгий Большаков вскоре покинет США.
Выслушав Кеннеди, Георгий Большаков уклонился от прямого ответа и сказал:
— Звонила из Москвы моя жена и сказала, что она прилетит в Вашингтон дней через десять.
Вечером 14 декабря Роберт Кеннеди пригласил Большакова в ресторан. Беседа шла о футболе, обстановке на Кубе, затем Роберт спросил, не опасается ли Большаков, что после возвращения в Москву ему может повредить опубликование статьи, раскрывающей его роль в кубинских событиях.
Большаков спокойно ответил:
— Безработным не останусь. — И задал свой вопрос:
— Почему Бартлетт в своей статье упоминает только мою фамилию, а других участников конфиденциального канала связи не называет?
На этот раз в трудном положении оказался Роберт Кеннеди. Немного поразмыслив, он сказал:
— Надеюсь, Вы понимаете нашу страну и воспринимаете ее без чувства неприязни и вражды лично ко мне. Будем поддерживать связь. Хотя бы для того, чтобы знать, что мы живы и здоровы.
Прощаясь, Роберт Кеннеди сказал:
— Мы пережили трудные времена...
Большаков понял, что его собеседник немного лукавит. Он не мог не знать о готовящихся публикациях, в которых искажалась роль Большакова в Карибском кризисе. И все, что произошло, произошло не случайно. Но 14 декабря 1962 года Роберт Кеннеди был не готов сказать своему русскому другу хотя бы часть правды. Тем не менее Кеннеди произнес добрые слова, которые Георгий Большаков запомнил:
— Теперь нам нужно поскорее забыть все происшедшее в эти дни и начать, как предлагает президент, «с чистого листа, по-новому, не оглядываясь на прошлое. Из совершившегося обе стороны должны извлечь уроки, сделать надлежащие выводы. Президент считает, что прежде всего нам не следует сваливать вину за кризис друг на друга. Не нужно выставлять себя победителем, а другого — побежденным».
17 декабря в советском посольстве был устроен небольшой прием. Он проводился по случаю завершения служебной командировки советника Георгия Никитовича Большакова, были приглашены американские журналисты — его друзья. Все много шутили.
Изменение служебного положения никак не повлияло на Георгия. Прощаясь с друзьями, он сказал: «Я счастлив вернуться на Родину. Там много дел». И добавил: «Мой девиз — никогда не сожалеть о том, что уже сделано».
21 декабря Большаков вылетел в Москву.
24 декабря журнал «Ньюсвик» опубликовал статью, которая называлась «Русский — человек “новых рубежей”»249. Эта статья никогда не упоминалась в советских средствах массовой информации. Однако ее содержание представляет значительный интерес, так как позволяет получить дополнительные сведения о самом Большакове, о методах американской журналистики и, конечно, о событиях, в которых Большакову довелось принимать участие в 1962 году. В статье говорилось следующее:
«Под образом золотого серпа и молота, окаймленного таким же золотым венком, на пригласительном билете было написано: «Посол Союза Советских Социалистических Республик господин Добрынин и его супруга имеют удовольствие пригласить Вас на прием в понедельник 17 декабря. На верхней кромке от руки написано: “Сказать до свидания советнику Георгию Большакову”».
Далее в статье говорилось: «Это был необычный для посольства прощальный прием, ибо Большаков являлся необычным дипломатом. Но теперь, видимо потому, что советское правительство негативно отнеслось к упоминанию в печати его руководителей, Большаков отзывается в Москву для нового назначения. Вероятно, ему приказали вернуться домой, потому что его имя было упомянуто в той же статье Стюарта Олсопа и Чарльза Бартлетта, опубликованной в журнале «Сэтэдэй Ивнинг Пост», в которой критиковался Эдлай Стивенсон. Большаков был назван человеком, передавшим господину Кеннеди послание Хрущева о том, что на Кубу направляется только оборонительное оружие.
В своей двойной должности, как советник по вопросам информации и редактор журнала « Soviet Life », Большаков упоминался в списке дипломатов советского посольства сороковым из шестидесяти семи. Но остроумный, симпатичный дипломат имел лучшие контакты на вершине американской пирамиды, чем большинство послов и некоторых членов правительства США. Он был на короткой ноге с такими звездами «новых рубежей », как Теодор Соренсен и Кеннет О’ Доннелл. Его частыми собеседниками за ленчем были такие друзья президента США, как журналист Бартлетт и художник Уильям Уолтон.
Что более важно, так это то, что Большаков был неофициальным каналом связи между администрацией Кеннеди и Кремлем и во время Берлинского и Лаосского кризисов выполнял роль посредника между Хрущевым и президентом США. Даже Госдепартамент, предпочитающий официальные дипломатические переговоры, в конце концов смирился с этим.
Незадолго до речи президента по Кубинскому кризису Большаков встретился с Робертом Кеннеди и передал ему сообщение Хрущева о вооруженных силах на Кубе. Роберт отказался передать его в Белый дом. Тогда, хотя мир уже знал о советских ракетах, Большаков настоял, чтобы это послание было получено президентом, и Бартлетт доставил его в Белый дом. Вскоре после этого министр юстиции показал Большакову ныне широко известные фото советских ракет на Кубе, сделанные с самолета U-2.
Большаков, кажется, был расстроен этими фото и позднее объяснил, что послание было передано ему в России 10 сентября, и ракет на Кубе в это время могло еще не быть. Как же получилось, что этот бывший рабочий, солдат, корреспондент и дипломат стал столь популярным в Вашингтоне? На это один человек сказал: «Если бы он был американцем, он был бы человеком “новых рубежей”».
Одна причина — это его вызывающая симпатию простота, Другая — его способность умело и не столь навязчиво, как Другие дипломаты «железного занавеса», формулировать советскую идеологию.
Будучи корреспондентом ТАСС (1953-1955), Георгий завел много друзей в Конгрессе, а также среди корреспондентов и чиновников. Во время своего вторичного пребывания в Вашингтоне с 1959 года он встретился с президентом Кеннеди и вскоре стал фаворитом «новых рубежей».
Остроумие Большакова позволяло ему выходить из щекотливых ситуаций. На одном из приемов, когда он был поставлен в затруднительное положение при обсуждении советско-кубинских отношений, помощник президента США Банди сказал:
— Что будешь пить, Георгий?
— Конечно, коктейль «Куба либре»250, — невозмутимо ответил Большаков.
— Я присоединяюсь к тебе, — все, что мог сказать Банди, и выпил бурбон со льдом.
Большаков относился с искренним пониманием к Соединенным Штатам, он ставил президента Кеннеди в один ряд со своими двумя героями — Хрущевым и Добрыниным.
Отношения Большакова с Хрущевым начались в сентябре 1959 года, во время визита советского руководителя в США. В результате этого визита Большаков был направлен в группу специалистов по прессе США, в которую также входили М. А. Харламов и А. И. Аджубей, редактор «Известий».
Большаков считал Добрынина «лучшим послом, которого мы когда-либо имели». Он, пояснял Георгий, был общителен и умел слушать, и «не был похож на некоторых наших дипломатов, которые сидят за закрытыми дверями посольства и интервьюируют друг друга».
В Вашингтоне завершился трудный 1962 год.
Накануне рождественских праздников Хрущев направил Кеннеди послание, в котором кратко изложил свои предложения по нормализации советско-американских отношений. Эти предложения свидетельствовали о том, что Москва хотела бы юридически закрепить достигнутый компромисс и готова была, учитывая ошибки минувших дней, пойти на дальнейшее развитие взаимовыгодного сотрудничества с США.
Дружелюбный и уважительный тон послания, манера изложения однозначно свидетельствовали о том, что Хрущев значительно изменил свое отношение к сравнительно молодому американскому президенту, с которым он познакомился в Вене 3 июня 1961 года. Несостоявшийся тогда «венский вальс» СССР и США привел к Берлинскому, а затем и Карибскому кризису. События, развернувшиеся вокруг Кубы в октябре 1962 года, многому научили Хрущева.
«Казалось бы, мы с Вами подошли сейчас к завершающей стадии ликвидации напряженности вокруг Кубы, — писал Хрущев. — Наши отношения теперь входят уже в нормальную колею, так как все те средства, которые Вы считали наступательными, вывезены, и Вы в этом убедились, о чем вашей стороной уже было сделано заявление. Это хорошо»251.
Оценивая усилия правительств США и СССР по урегулированию кризиса, Хрущев писал: «Мы помним, что Вы, как и мы, не догматически подходили к решению вопроса о ликвидации возникшей напряженности, и это позволило нам в сложившихся условиях найти более гибкую форму проверки вывоза указанных средств. Понимание и гибкость, проявленные Вами в этом деле, высоко оцениваются нами, хотя наша критика американского империализма остается, конечно, в силе, потому что этот конфликт был действительно создан политикой Соединенных Штатов Америки в отношении Кубы»252.
«Сейчас надо было бы двинуться более решительными шагами к окончательному завершению ликвидации этой напряженности », — писал Хрущев. Что же предлагал советский премьер-министр предпринять в качестве первого шага?
Он просил американского президента «подтвердить в ООН обязательство о невторжении Соединенных Штатов и ваших союзников на Кубу, сняв оговорки, которые теперь вносятся в проект декларации США в Совете Безопасности», высказал пожелание, чтобы представители СССР и США в Нью-Йорке «договорились о согласованном изложении в декларациях обеих держав взятых ими на себя обязательств»253.
Начинался 1963 год. Не исключено, что Хрущев и Кеннеди, прошедшие через сложные испытания Карибского кризиса, смогли бы внести положительные изменения в советско-американские отношения, но они не успели этого сделать. В 1963 году в Далласе в результате террористического акта был убит Джон Кеннеди, а в 1964 году Никита Хрущев был отстранен от власти в результате политических интриг в Кремле.
247 Moor Т. David. Critical thinking and Intelligence Analysis. Washington D. C., 2009. P. 33-36.
248 ЦА МО РФ. Ф. 23. On. 28918. Д. 14. A. 227 — 228. Рассекречено по акту 31 июля 1992 г.
249 Ньюсвик, 1962. 24 декабря. С. 13.
250 Свободная Куба.
251 Международная жизнь. 1992. Специальный выпуск. С. 130
252 Там же.
253 Там же.
<< Назад Вперёд>>
