Давид Лееу
Давид Лееу не случайно занялся торговлей с Архангельском, начав буквально с нуля. Он был знаком с данным направлением, поскольку на нем некогда работали и продолжали работать его близкие родственники. Его отец и его старший брат (обоих звали Якобами Лееу) умерли в 1704 и 1711 гг., соответственно, и оба торговали с Россией. Его младший брат Ян в 1712 г. жил в Архангельске. Кроме того, его двоюродный брат Жан Тамес, которого в русских источниках называют либо Иваном, либо - реже -Яном, являлся одним из самых влиятельных предпринимателей России иностранного происхождения.
Весной 1712 г. Жан Тамес находился в Республике и провел некоторое время с Давидом Лееу. Возможно, именно в связи с этим Давид Лееу и решил начать торговлю с Архангельском, продолжив тем самым дело своего покойного брата. Вместе со своим дядей Мейнхардом Тройеном он послал с летним флотом 1712 г. в Архангельск брату Яну и двоюродному брату Жану Тамесу партию товара на комиссию, которая состояла из ванили,патоки, сахара и каламинки - шерстяной ткани, лощеной с одной стороны. Жан Тамес и Ян Лееу должны были вместе продать посланный товар.
В начале июля того же года Тамес отбыл из Голландии обратно в Архангельск и в августе уже объединился со своей семьей. Он энергично приступил к обязанностям представителя Лееу, стал вести дела от его имени. Уже в сентябре он купил на средства Лееу партию «серых зимних зайцев» и отправил ее на двух судах в Амстердам. Тем не менее сотрудничество, о котором они договорились с Яном Лееу, окончилось полным провалом. Последний отказался от выполнения заданий своего брата и своего дяди, объявив Тамесу, что не собирается ни поселяться на длительное время в Архангельске, ни объединяться с компаньонами. Кроме того, старый конфликт между ним и Тамесом вспыхнул с новой силой. Произошло это потому, что Ян Лееу вскрыл письмо, которое его брат Давид послал через него Тамесу. Ян разорвал письмо посередине, одну половину оставил себе, а другую отослал Тамесу. Впоследствии Тамес в письмах Давиду не раз давал волю гневу и горечи в связи с подобной наглостью. В одном из писем он напоминал Давиду Лееу, кроме всего прочего, о недавнем инциденте, о котором уже рассказывал ранее, будучи в Голландии: однажды Ян Лееу и Ян Твиск, оба «совершенно пьяные», постучали в половине одиннадцатого ночи в ворота дома Тамеса в Москве. Сам Тамес в тот момент отсутствовал, дома находилась его жена с несколькими близкими подругами. Оба мужчины стояли перед домом и кричали, колотя в ворота до тех пор, пока их, наконец, не впустили. Войдя внутрь, они через некоторое время начали бить стаканы и тарелки и оскорблять присутствующих. В конце концов госпоже Тамес удалось выставить их в половине четвертого утра на улицу. Ян Лееу повторял подобные выходки неоднократно, причем один раз в гостях у Яна Люпса.
Видимо, Давид Лееу уговаривал Тамеса во время пребывания того в Голландии дать брату Яну еще один шанс, однако после того, как Ян Лееу вскрыл адресованное Тамесу письмо и даже после этого продолжал досаждать и сплетничать за его спиной, Тамес окончательно потерял терпение. В ноябре 1712 г. Тамес написал Давиду Лееу, что не собирается долее сотрудничать с его братом и самостоятельно выполнит задание Лееу и Тройена. Действительно, он продолжал продавать товары Лееу, как и было договорено, но внезапно, еще до конца года, Давид Лееу прервал сотрудничество с Тамесом, приказав ему передать Яну Лееу либо его «приказчику», то есть его представителю, весь нераспроданный товар. В начале 1713 г. Ян Лееу распорядился, чтобы товары и счета от Тамеса принял бы Хендрик Свелленгребел. Непонятно, почему Давид Лееу прервал сотрудничество с Тамесом. Похоже, он надеялся, что его двоюродный брат окажет положительное влияние на поведение его брата. Когда же эти надежды оказались тщетными, он, возможно, попытался принудить брата к ответственности. По словам Тамеса, Ян Лееу заявил ему, что брат Давид считает себя его «педагогом», но он, Ян Лееу, докажет, что тот ошибается. Таким образом, надеждам Давида Лееу не суждено было осуществиться. Ян Лееу тем временем жаловался в Архангельске на одиночество и уже в 1713 г. вернулся из России в Голландию.
Хендрик Свелленгребел, представитель Яна Лееу, был вторым сыном Хендирка Свелленгребела и Элизабет Фадемрехт. Он родился в Москве в 1667 г., постоянно жил в России и, по его собственным словам, уже примерно с 1682 г. занимался торговлей. В 1698 г. он женился на Анне Гертруде Каннегитер, дочери голландского купца и владельца жалованой грамоты Кунрата Каннегитера, импортировавшего в 1710 г. через Архангельск большей частью металлы и шелковые ткани и вывозившего в основном юфть, а также конский волос, закупаемый им в российской глубинке. Некоторым лицам из придворной знати он поставлял предметы ежедневного обихода, дорогие ткани и вино. Тот факт, что Ян Лееу выбрал своим представителем именно Свелленгребела, возможно, объясняется тем, что он был старым другом их семьи. Свелленгребел сотрудничал еще с отцом и старшим братом Яна. Кроме того, около 1711 г. Ян Лееу, видимо, проживал в Москве в доме Свелленгребела57.
Свелленгребел был рад возможности восстановить связь с домом Лееу. В письме от февраля 1713 г., представив предварительный отчет о принятых от Тамеса товарах, он напоминал Давиду Лееу о деловых отношениях, которые когда-то поддерживал с его семейством, и предлагал возобновить прежние «знакомство, дружбу и сердечность». Свелленгребел предлагал Лееу свои услуги по продаже и закупке товаров в России, поясняя, что экспортировал российские товары на свои средства и готов поручать Лееу продавать их в Амстердаме. Лееу реагировал положительно. С 1713 до 1717 г. он отправлял различные ткани и красители, а также имбирь в патоке, соленые лимоны и сабли, которые Свелленгребел должен был продать для него в России. Кроме того, он послал в Россию сабельные клинки по заказу Свелленгребела. В 1714 г. Свелленгребел закупил для Лееу бобровую струю, которую отослал обратным грузом с судном, следовавшим в Амстердам58.
Довольно быстро Лееу и Свелленгребел начали раздражать друг друга. Свелленгребел считал неделовым подходом со стороны Лееу ограничивать цены на товары, о закупке которых Свелленгребелу приходилось договариваться в России, - из-за этого Свелленгребел был не в состоянии должным образом обеспечить интересы делового партнера. Напротив, Лееу был недоволен ценами и условиями кредита, которые использовал Свелленгребел. В 1718 г. Лееу прекратил свое сотрудничество с ним и просил передать свои товары и счета проживавшему в Архангельске голландскому купцу Тобиасу Пёйтелингу.
С Пёйтелингом Лееу начал сотрудничать еще в 1716 г. Видимо, их свел друг с другом некто Веркёйлен, также голландец. Возможно, это был амстердамец Якоб Веркёйлен, дядя невесты Пёйтелинга Марии Веркёйлен, дочери Яна Веркёйлена, купца, торговавшего в Москве и Архангельске. Лееу начал деловые отношения с Пёйтелингом, отправив ему партию древесины «святого Мартина» (краситель из Вест-Индии) и индиго из Санто-Доминго с письменной просьбой продать эти товары на его счет. В том же году Пёйтелинг отправил Лееу юфть отдельными партиями на семи судах с поручением застраховать груз на время перевозки и продать его надежным купцам. Лееу и Пёйтелинг несколько лет достаточно тесно сотрудничали. Лееу посылал Пёйтелингу для последующей продажи на его счет ткани и красящие вещества, а также бобровые шкуры, чернослив, имбирь в патоке, вино, нюхательный табак и камфару. Пёйтелинг, в свою очередь, посылал Лееу юфть, рогожи и льняное семя для продажи на его счет, а также холсты и юфть для продажи на счет Лееу и, наконец, юфть - на общий счет и пеньку - на счет Семена Кирилова.
В 1718 г. Лееу вновь обратился к услугам Пёйтелинга и, как уже говорилось, уполномочил его в том году принять от Свелленгребела счета и товары. Примерно тогда же Лееу передал Пёйтелингу свои счета и товары, бывшие до того времени в ведении другого голландца, Виллема ван дер Плуга, с которым Лееу поддерживал деловые отношения до его скоропостижной кончины в феврале 1718 г. Переписка Лееу с ван дер Плугом началась так же, как и с Пёйтелингом, лишь в 1716 г. По крайней мере, этим годом датируется первое письмо ван дер Плуга, адресованное Лееу. Во время этого непродолжительного сотрудничества Лееу посылал ван дер Плугу для продажи на его счет ткани,красящие вещества и имбирь в патоке, а ван дер Плуг отправлял Лееу говяжье сало для продажи на его счет.
Деловые отношения между Лееу и Пёйтелингом ограничивались в основном обменом товарами; лишь однажды Пёйтелинг зафрахтовал места под товары на судне, отправленном Лееу в Архангельск. В марте 1719 г. Пёйтелинг обратился с просьбой к Лееу зафрахтовать места для партии рогож на двух-трех судах, первыми отправлявшихся в том году в Архангельск. Вероятно, именно в связи с этой просьбой Лееу зафрахтовал в мае 1719 г. судно для рейса из Амстердама в Архангельск и обратно для загрузки своих собственных и заказанных Пёйтелингом товаров. Судно шло в Архангельск с балластным грузом - 50 тыс. штук кирпичей, а по его прибытии Пёйтелинг занялся закупкой товаров для обратного рейса судна и сдачей мест на нем третьим лицам.
Лееу и Пёйтелинг сотрудничали друг с другом всего несколько лет. Мария Веркёйлен, вышедшая в 1716 г. замуж за Пёйтелинга, сообщила в письме от 17 марта 1720 г. Лееу, что ее муж скончался 12 марта. Немногим позже, в июне, она дала знать Лееу, что собирается продолжить дело своего мужа. Действительно, тем же летом Лееу послал ей индиго, перец и сицилийское оливковое масло для продажи на его счет. В свою очередь, вдова Пёйтелинг послала Лееу, как ранее делал ее покойный муж, говяжье сало, пеньку и юфть для продажи на ее счет, а также скатертное и салфеточное полотно на его счет. Лееу продолжал вести и иные деловые операции, начатые им еще с Тобиасом Пёйтелингом. Так, он отправил Марии Пёйтелинг судно для сдачи под фрахт его трюмового помещения. Несмотря на это, почти сразу возникли разногласия о том, как вдова Пёйтелинг обходилась со счетами Лееу. Лееу полагал, что она слишком медлит с переводом ему денег и неправомерно отказывается платить проценты на его капитал. Вероятно, уже в начале 1721 г. он уполномочил своих новых компаньонов Бодиско и ван Дорта прекратить отношения с вдовой и позаботиться о передаче им товаров и счетов Пёйтелинга. В 1724 г. деловые отношения Лееу с вдовой Пёйтелинг были окончательно разорваны.
С находившимися в Архангельске голландцами Якобом Бодиско и Франсом ван Дортом Лееу сотрудничал с 1720 г. Он сам сделал первый шаг навстречу, отправив в июне того же года этим купцам письменное предложение послать им партию индиго, перца и оливкового масла для продажи на его счет. Неизвестно, почему Лееу так поступил. Он предпринял этот шаг вскоре после того, как Мария Веркёйлен сообщила ему о кончине супруга, но еще до того, как изъявила желание продолжать сотрудничество в деле мужа. Возможно, Лееу хотел иметь гарантии того, что при любом повороте событий он сможет продолжать торговлю с Архангельском. Кроме того, когда вдова Пёйтелинг подтвердила, что она будет продолжать дело мужа, он, вероятно, решил, что не вполне разумно немедленно прерывать отношения с Бодиско и ван Дортом. Как бы то ни было, на протяжении нескольких последующих лет Лееу продолжал сотрудничать с новыми партнерами. В 1720 г. Бодиско и ван Дорт направили ему льняное семя на его счет, а в 1720 и 1723 гг. - рогожи, льняное семя и смолу для продажи на их счет. В 1720 г. они сдали в аренду помещения в трюмах судов, которые Лееу посылал в Архангельск, точно так же, как это делал сам Пёйтелинг и впоследствии его вдова.
В 1722 г. Лееу начал жаловаться на ведение дел Бодиско и ван Дортом. В январе 1723 г. они в письме Лееу выразили свое удивление тем, что ничто из сделанного ими для Лееу не было принято последним с удовлетворением. Когда они полгода спустя объявили, что «отныне отказываются от Архангельской негоции» и оставляют контору лишь в Санкт-Петербурге, Лееу распорядился, чтобы они отправили на судне в Амстердам имевшиеся у них его товары. Бодиско и ван Дорт предложили поддерживать «корреспонденцию», но Лееу ответил вежливым отказом. Он считал, что их сотрудничество связано со множеством издержек, а цены, по которым они продавали его товары, слишком низкие. При этом он не собирался хотя бы изучить возможности продолжения торговли через Санкт-Петербург; по крайней мере, его бухгалтерские книги не свидетельствуют о предпринятых в этом направлении попытках. Вероятно, он утратил веру в русский рынок. Разрыв с Бодиско и ван Дортом означал для Лееу одновременно и окончание его российского предприятия.
Очевидно, Давид Лееу не вполне преуспел в своей архангельской негоции. Это вызывает некоторое удивление, поскольку именно в тот период, когда на архангельском рынке появился Лееу, торговля там процветала. Вероятно, он делал что-то не так. Основной целью его торговли с Архангельском было продать товары, которые традиционно продавались в балтийском регионе и в России. Возможно, из-за трудностей в ведении торговли в период Северной войны и утраты балтийского рынка он стремился компенсировать потери торговлей с Архангельском. Основу ассортимента его товаров составляли дорогие ткани и сопутствующие товары, как, например, красящие вещества. Он не закупал в Архангельске большие партии товаров. Обстоятельства, сложившиеся на российском рынке, не были однозначно благоприятными. Расцвет архангельской торговли был частично вызван тем, что международный спрос на традиционные балтийские товары в результате Северной войны переместился в Архангельск. Значительно увеличился российский экспорт пеньки и в течение нескольких лет зерна. Поскольку эти продукты нельзя было в больших количествах закупить где-либо на других рынках, рост спроса привел к росту цен на архангельский экспорт, что, в свою очередь, сопровождалось ростом цен на амстердамской товарной бирже. Цены на рожь и пеньку были во время войны существенно выше, чем до и после войны. Рост российского экспорта шел параллельно с ростом импорта таких традиционных товаров, как вино, специи и дорогие сорта тканей, примерно то же самое продавал и сам Лееу. Предложение этих товаров в Архангельске должно было возрасти, поскольку Западной Европе необходимо было компенсировать утрату рынков в балтийском регионе и расплачиваться за дополнительные закупки в России. Таким образом, представляется весьма вероятным, что российский спрос на импортные товары отставал от роста их предложения и цены на них в России упали. Амстердамские же цены не снизились, вероятно, потому, что спрос на товары балтийского региона не был столь уж весомым фактором международного рынка. Таким образом, Лееу пришел на архангельский рынок в качестве импортера в момент, когда продажные цены на импортные товары в России упали по сравнению с закупочными ценами в Амстердаме. Прибыль не намного превышала вложения, что снижало шансы на торговый успех.
Конфликты, вновь и вновь возникавшие между Лееу и его корреспондентами и партнерами в Архангельске, создают впечатление, что он был не в состоянии приспособиться к манере ведения дел в России. Точнее, он был к ней, вероятно, не подготовлен. Для того чтобы гарантировать себе доход, Лееу вел дела в строгом финансовом режиме, проводя жесткую ценовую политику. Он устанавливал ценовые пороги, за пределы которых не имели права выходить его корреспонденты, и требовал проценты на свой текущий счет. Это постоянно ставило под вопрос прочность его отношений с архангельскими корреспондентами и заставляло его быстро и часто менять деловых партнеров: на протяжении 12 лет он сменил их шесть раз. И пусть даже в двух случаях из шести причиной являлась смерть партнера, четыре раза Лееу прервал отношения по собственной инициативе. Отсутствие преемственности в деловых отношениях, естественно, не приближало его к цели. Таким образом, неудивительно, что Давид Лееу отвернулся от российского рынка, когда центр торговли со странами Западной Европы переместился из Архангельска в Санкт-Петербург.
56 Veluwenkamp, 'The Arkhangelsk business venture' (1997) 93,95-97.
57 Veluwenkamp, 'The Arkhangelsk business venture' (1997) 97. Демкин, Западноевропейское купечество 1 (1994) 52-53. Захаров,'Торговля' (1985) 195,197,200,206.'Swellengrebel' (1923) 384-386. См. также примеч. 56.
58 Veluwenkamp, 'The Arkhangelsk business venture' (1997) 97-101.
<< Назад Вперёд>>
