Порт-Артур, 1904

Оба отряда — порт-артурский и владивостокский — вернулись из похода 13 ноября 1903 года и находились в 12-часовой готовности (в боевом резерве). Службу несла только часть эскадренных миноносцев, миноносцев и вспомогательных судов, а также портовые суда⁴². 31 декабря в состав Тихоокеанской эскадры вошли перебазированные с Балтики броненосец «Цесаревич» и броненосный крейсер «Баян», однако последний из-за тактико-технических характеристик, существенно уступавших владивостокским крейсерам, был оставлен в Порт-Артуре. На рубеже ноября и декабря начали нести службу эскадренный миноносец «Сильный» и спущенный на воду эскадренный миноносец того же типа «Статный»⁴³. 31 декабря из Владивостока срочно вышел броненосный крейсер «Громобой», который провел боевое патрулирование в водах юго-восточной Кореи (район Вонсана), назад он вернулся 3 января 1904 года. 11 января в Чемульпо прибыл легкий крейсер «Варяг», доставивший специальный отряд дли охраны российского посольства в Сеуле. Он сменил находившиеся там в качестве стационеров корабли — легкий крейсер «Боярин» и канонерку «Гиляк», через неделю к нему присоединилась канонерка «Кореец».

Обострение дипломатических отношений с Японией послужило поводом для обращения к царю вице-адмирала Алексеева (наместника) с предложением начать мобилизацию на территории Дальнего Востока, однако в ответ он получил лишь согласие на объявление с 25 января 1904 года военного положения в крепостях Порт-Артур и Владивосток⁴⁴. Николай II хотел, чтобы ответственность за развязывание войны лежала на японцах, поэтому российской стороне было предписано ничем не провоцировать противника. Когда же наместник, обеспокоенный сообщением российского атташе в Токио (капитана второго ранга А. Русина) о стоящих в порту Сасебо 60 транспортных судах, готовых к перевозке войск, вновь обратился 29 января к царю, тот порекомендовал ему не препятствовать возможной высадке японского десанта в Корее, если не будет нарушена линия 38-й параллели. Тогда Алексеев решил действовать на собственный страх и риск и принять меры по предупреждению неожиданного нападения со стороны моря, особенно на корабли, базирующиеся в Порт-Артуре, так как залив Петра Великого, у которого расположен Владивосток, был уже покрыт льдом.

31 января оба отряда начали приготовления, приступив к опробованию механизмов и пополнению запасов. 1 февраля «боевая эскадра» вышла на внешний рейд Порт-Артура, где провела учебное плавание по Желтому морю. После возвращения вечером 4 февраля броненосцы и крейсеры бросили якорь на внешнем рейде, а эскадренные миноносцы и канонерки вошли в порт. Большие корабли остались перед базой, так как наместник опасался, что узкий вход будет загорожен брандерами и эскадра окажется в ловушке. Так как открытый внешний рейд не обеспечивал безопасной стоянки, в ночное время были предприняты меры предосторожности: сообщение с берегом прекратилось, были заряжены орудия и торпедные аппараты (при них находилась одна вахта), погашена часть корабельных огней, а два эскадренных миноносца дежурили на расстоянии 37 км (20 морских миль) от якорной стоянки. В установленное время они подходили к рейду, где их отличали по опознавательным знакам. В случае обнаружения чужих кораблей они должны были, вместо того чтобы подать определенный световой сигнал⁴⁵(что кажется странным), быстро добраться до флагманского корабля и доложить об этом командующему эскадрой. Огни на эскадренных миноносцах, кроме отличительных, были погашены. В 18,5 км от рейда на дежурстве находилась и канонерка, главной задачей которой была артиллерийская поддержка эскадренных миноносцев, хотя без специального приказа она не могла использовать свою артиллерию. Кроме того, на рейде дежурили готовые тотчас же сняться с якоря («были под парами») два крейсера, а подходы к рейду с востока и юга освещались прожекторами с двух других дежурных кораблей. Стоявшим кораблям было запрещено использовать противоторпедные сети, так как это могло «затруднить движение эскадры в случае внезапного снятия с якоря» и «привести к более опасным случаям наматывания сетей на вращающиеся винты»⁴⁶, перед рейдом не были установлены и боковые заграждения. Корабли стояли лишь частично затемненными, ибо командующий эскадрой опасался, как бы в темноте «не дошло до столкновений» (расстояние между стоявшими на якоре кораблями было порядка 370 м). Флагманский корабль не имел связи с береговыми батареями, не был определён сигнал тревоги для крепости и флота. Таким образом, средства защиты рейда не были совершенными, а нависшую над эскадрой угрозу увеличивали отсутствие наблюдения за передвижением флота противника и то, что корабли находились на стоянке с полностью погашенными котлами⁴⁷.

Вечером 6 февраля (или утром 7 февраля) наместник получил из Министерства иностранных дел известие о разрыве дипломатических отношений с Японией. При этом ему рекомендовали начать военные приготовления и в то же время заверяли, что войны не будет. Алексеев, чьи действия по приведению армии и флота в состояние готовности описаны выше, совершенно растерялся. Он не только не сообщил о полученном известии коменданту крепости и командующему войсками Квантунского укрепрайона генералу Анатолию Стесселю, но и не поставил в известность вице-адмирала Старка. Он запретил публиковать в порт-артурской газете «Новый край» какие-либо заметки об обострившейся политической ситуации, хотя знал, что проживающие на Квантунском полуострове японцы спешно готовятся к отъезду (на британских судах). Кроме того, Алексеев не позволил Старку отозвать легкий крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец» из Чемульпо, а также держать все корабли на рейде «под парами» и послать четыре крейсера на одновременную разведку в район у мыса полуострова Шаньдун и островов Клиффорда⁴⁸. Более того, он заявил, что «никогда мы не были от войны так далеки, как сейчас», что целиком и полностью успокоило неконфликтного Старка.

А между тем война, которую несли корабли японского Соединенного флота, уже неумолимо приближалась к акватории Порт-Артура. Известие о выходе 3 февраля в море российских кораблей обеспокоило японское правительство и командные круги, а когда стало известно, что после возвращения корабли встали на внешнем рейде, это было признано удобным моментом для начала военных действий. На совещании у императора с участием правительства и членов Гэнро, которое состоялось 4 февраля, было принято решение о начале войны с Россией. На следующий день была объявлена мобилизация, а посол Японии в Петербурге получил указание объявить о разрыве дипломатических отношений с Россией. Одновременно командующему Соединенным флотом был дан приказ о начале боевых действий против России и высадке десанта на западном побережье Кореи. На совещании, состоявшемся после полуночи б февраля на борту флагманского корабля «Mikasa», вице-адмирал Того отдал командирам кораблей и отрядов свой первый боевой приказ: «Я намереваюсь сейчас же со всем (Соединенным) флотом направиться в Желтое море и атаковать корабли неприятеля, стоящие в Порт-Артуре и Чемульпо. Командиру 4-го дивизиона крейсеров контр-адмиралу Уриу со своим отрядом (с присоединенным крейсером «Asama»), 9-му и 14-му дивизионам миноносцев приказываю идти в Чемульпо и атаковать там корабли неприятеля, а также прикрыть высадку войск. 1-й, 2-й и 3-й дивизионы вместе с дивизионами эскадренных миноносцев пойдут прямо к Порт-Артуру. Дивизионы эскадренных миноносцев первыми атакуют ночью неприятельские корабли. На следующий день главные силы флота повторят атаку. От выполнения этого плана зависит благополучие нашего народа, и пусть каждый вооружится тем, что имеет, чтобы добиться успеха. С 9 часов утра⁴⁹флот находится в состоянии войны и с этого момента начинает боевые действия»⁵⁰.

Первым покинул Сасебо 3-й дивизион крейсеров, за ним двинулись пять дивизионов эскадренных миноносцев, 9-й и 14-й дивизионы миноносцев с тремя вспомогательными крейсерами («Kasuga Maru», «Nikko Maru», «Kinshiu Maru»), потом из порта ушли главные силы (1-й дивизион броненосцев и 2-й дивизион легких крейсеров с посыльными судами «Tatsuta» и «Chihaya»), а в конце формирования находился отряд Уриу (4-й дивизион крейсеров с крейсером «Asama» и тремя транспортными судами «Dairen Maru», «Otaru Maru» и «Heijo Maru», на которых находились 3 тысячи солдат десанта из 1-й армии генерала Куроки). Одновременно большая часть кораблей 3-й эскадры покинула Куре, чтобы начать патрулирование Корейского пролива, при этом некоторые корабли 7-го дивизиона с 10-м, 11-м, 16-м, 17-м и 18-м дивизионами миноносцев перешли на оперативную базу в заливе Озаки (архипелаг Цусима)⁵¹.

Вечером, чтобы сохранить в тайне начатую операцию, корабли Соединенного флота начали перехватывать встреченные российские корабли; одновременно японские власти арестовали корабли, находившиеся в портах Японии и Южной Кореи. Еще 6 февраля в Нагасаки были задержаны ремонтируемые там суда «Маньчжурия» и «Шилка», в Нагасаки и Иокогаме — три китобойных судна (в том числе «Котик»), в Сасебо — судно «Малайя», в Пусане — «Мукден». Из них освобождена была только «Шилка», которая 10 февраля счастливо добралась до Порт-Артура⁵². 7 февраля у входа в Желтое море был задержан корабль «Россия», это экипажи японской эскадры восприняли как добрый знак (корабль в сопровождении посыльного судна «Tatsuta» отправили в Сасебо). После полудня было захвачено судно «Аргун» (отослано в Сасебо вместе с посыльным судном «Chihaya»). В Корейском проливе в руки японцев попал шедший из Владивостока корабль «Екатеринослав», который был препровожден кораблем «Fuso» в Пусан⁵³.

Все отряды 1-й и 2-й эскадр встретились около 15.00 чуть севернее от пролива Мэмуль. Отсюда Того выслал 3-й дивизион крейсеров Дэвы на дальнюю разведку в район архипелага Джеймса Холла, а в 16.30 направил к Чемульпо отряд Уриу (с двумя дивизионами миноносцев); в 17.00 главные силы взяли курс на Порт-Артур. Из-за столкновений кораблей у японцев появились первые, хотя и незначительные, потери: вспомогательный крейсер «Nikko Maru» налетел на эскадренный миноносец «Akebono» и повредил его, после чего миноносец был взят на буксир, а идущий впереди отряда Уриу крейсер «Takachiho» столкнулся с китом. Так как крейсер получил лишь незначительные повреждения, японцы посчитали этот случай очередным добрым знаком: кит в представлении их экипажей олицетворял Россию.

Когда 8 февраля после полудня отряд Уриу подошел к Чемульпо, к нему присоединился японский крейсер-стационер «Chiyoda», который в полночь тайно покинул рейд порта. Его командир, капитан первого ранга Мураками, доложил адмиралу о положении в порту. Кроме двух российских кораблей-стационеров в Чемульпо находились иностранные крейсеры: британский «Talbot-», французский «Pascal» и итальянский «Etna», американская канонерка «Vicksburg», вооруженное корейское судно «obu» , американское судно «Zaffiro» и российское «Сунгари». Чемульпо был нейтральным портом, так как правительство Кореи еще 16 января сообщило о том, что в случае российско-японского конфликта Корея сохранит нейтралитет. Однако, невзирая на это заявление, Уриу направился в 14.15 к расположенному внутри глубокой бухты портовому рейду, чтобы высадить десантные отряды. Когда транспортные суда (их вел «Chiyoda», а прикрывали остальные крейсеры и 9-й дивизион эскадренных миноносцев), подошли к входу в бухту, они обнаружили (в 15.55) канонерку «Кореец», посланную в Порт-Артур с депешами российского посла, находившегося в Сеуле. «Кореец» приветствовал флагманский корабль «Naniwa». Неожиданно путь ему преградил «Niitaka», а миноносцы, зайдя с обоих бортов, вынудили канонерку повернуть назад. При этом в российское судно были выпущены три торпеды калибра 380 мм⁵⁴(в цель они не попали), на что «Кореец» ответил двумя выстрелами из орудий калибра 37 мм и ушел в Чемульпо.

Во время этого столкновения на миноносце «Tsubame» была повреждена машина, и он налетел на скалу. Уриу, решив, что российские корабли не смогут помешать высадке десанта, около 17.30 выслал на рейд три транспортных судна и, прикрывая их крейсерами «Naniwa», «Niitaka» и «Akashi», а также четырьмя миноносцами 14-го дивизиона, которые встали парами напротив российских кораблей, направив на них торпедные аппараты, начал выгрузку людей и снаряжения. Команды «Варяга» и «Корейца» находились в состоянии боевой тревоги, ожидая в любую минуту нападения японцев, не предпринимая, однако, попыток атаковать первыми. Командир отряда, капитан первого ранга Всеволод Руднев выразил старшему на рейде капитану первого ранга Льюису Бэйли (командир крейсера «Talbot») протест против «беззаконных действий японской эскадры на рейде нейтрального порта». Бэйли незамедлительно связался с контр-адмиралом Уриу, который заверил его, что японские силы не собираются никого атаковать.

В свою очередь, главные силы, к которым утром 8 февраля присоединился 3-й отряд Дэвы, подошли к полудню в район острова Роунд (81 км к юго-востоку от Порт-Артура). Здесь в 18.00 японский флот и начал операцию против российских кораблей. Для атаки на рейд Порт-Артура были посланы 1-й, 2-й и 3-й дивизионы эскадренных миноносцев (всего 10 кораблей, так как поврежденный «Akebono» не принимал участия в операции), а на рейд Дальнего — 4-й и 5-й дивизионы (8 кораблей). Броненосцы и крейсеры направились к островам Эллиота, откуда утром 9 февраля они должны были нанести удар по ослабленной российской эскадре. Эскадренные миноносцы ушли в район Чемульпо (во избежание возможных ошибок), поэтому о состоянии боеготовности российской эскадры Того мог узнать, только послав крейсеры Дэвы (на эскадренных миноносцах не было радиостанций) на разведку якорной стоянки⁵⁵.

Отданный восьми эскадренным миноносцам приказ идти на рейд Дальнего был серьезной ошибкой вице-адмирала. Этот приказ стал следствием неразумного стремления экономить силы (10 эскадренных миноносцев против 16 российских кораблей в Порт-Артуре и 8 против двух старых крейсеров в Дальнем) и плохой работы японской разведки, которая не заметила (либо не сумела поставить в известность Того), что русские корабли «Джигит» и «Разбойник» уже пришли 6-го или 7 февраля в Порт-Артур, где использовались в качестве брандвахты⁵⁶. Шансы добиться успеха уменьшились у японского флота ровно наполовину, но не нужно забывать, что было лишь начало войны и обе стороны совершали ошибки.

Тем временем главные силы российской Тихоокеанской эскадры стояли на внешнем рейде Порт-Артура, а отряд крейсеров находился в заливе Золотой Рог, отделенном от Японского моря замерзшими Амурским и Уссурийским заливами. В связи с распоряжением командующего эскадрой 8 февраля была изменена окраска крейсеров: мирные цвета (белые корпуса и надстройки, желтые с черными ободками трубы) уступили место цветам войны (зелено-оливковым). Примерно в это же время подобным образом были перекрашены броненосцы, крейсеры и канонерки порт-артурского отряда⁵⁷. Вечером 8 февраля 16 кораблей по-прежнему находились на внешнем рейде, к юго-востоку от входа в порт. Корабли стояли тремя линиями: линию, наиболее выдвинутую на юг, образовывали (с запада) крейсеры «Баян», «Диана», «Паллада» и «Аскольд». В центре находились броненосцы «Пересвет», «Ретвизан», «Победа», «Цесаревич», а чуть севернее стояли броненосцы «Петропавловск», «Полтава» и «Севастополь». Слева от флагманского корабля у входа на рейд находились крейсеры «Боярин» и «Новик» (левая сторона), с правой стороны от входа в качестве брандвахты стоял «Джигит». Место рядом с ним занимала канонерка «Гиляк», которая, закончив патрулирование десятимильной зоны вокруг рейда, ожидала, когда ее сменит канонерка «Бобр». У южной стороны якорной стоянки находился вспомогательный крейсер «Ангара» и, вероятно, слева от него (у основания полуострова Тигровый) стояло британское судно «Columbia», на борту которого находился японский консул из Чифу. На это судно в течение дня прибывали японцы, покидавшие Порт-Артур⁵⁸.

Для наблюдения за 20-мильной зоной вышли из порта эскадренные миноносцы «Бесстрашный» и «Расторопный». Канонерка «Бобр», которая должна была их поддерживать (сменив «Гиляка»), из-за неполадок в машинном отделении осталась в порту. Дежурными на рейде были «Аскольд» и «Диана», освещали рейд прожекторами броненосец «Ретвизан» (западную часть) и крейсер «Паллада» (восточную часть). Крейсер «Паллада» имел и дополнительное освещение, так как загружал уголь для предстоящего разведывательного выхода в море. Запасы угля пополнял и броненосец «Победа». На всех кораблях горели отличительные и якорные огни, не были погашены и огни у входа в порт.

То, что самые большие корабли эскадры стоят на рейде столь рискованным образом, вызывало больше беспокойства в Петербурге, нежели в Порт-Артуре. Комендант морской базы в Кронштадте вице-адмирал Степан Макаров, узнав о подобном положении дел, направил 8 февраля министру военного флота вице-адмиралу Федору Авелану специальное письмо, в котором предупреждал, что японцы могут использовать это, атакуя стоящие корабли миноносцами (и даже торпедными катерами). В конце письма он писал с горечью, что корабли порт-артурского отряда и так будут оттеснены на внутренний рейд после первой ночной торпедной атаки, «за которую придется дорого заплатить». Авелан отправил письмо в архив, посчитав, что Макаров поддался «ненужной панике»⁵⁹. О непростительном отсутствии разведки свидетельствует тот факт, что, заканчивая (около 23.00) совещание командиров отрядов и кораблей на флагманском корабле «Петропавловск», начальник морского штаба наместника контр-адмирал Вильгельм Витгефт успокаивал собравшихся, что японцы «не осмелятся напасть» на стоящие на рейде корабли, и даже заявлял, что «войны не будет». В те минуты, когда он произносил эти слова, японские эскадренные миноносцы уже находились на подходе к рейду.

⁴² В связи с напряженной политической ситуацией командиры и штабы отрядов остались на флагманских кораблях («Петропавловске» и «России»).

⁴³ Заканчивались работы по установке оборудования на «Страшном» и «Стройном» (в доке в Порт-Артуре).

⁴⁴ Также ему было поручено подготовить к высылке к Ялу специальный отряд, чтобы прикрыть со стороны Кореи концентрировавшиеся в южной Маньчжурии российские войска.

⁴⁵ Тем более что после выхода на позиции (20 морских миль от рейда) они освещали прожекторами небо, сообщая таким способом свои координаты.

⁴⁶ По некоторым сведениям, командира броненосца «Полтава», который уже успел поставить противоторпедные сети, вице-адмирал Старк обвинил в «распространении паники».

⁴⁷ В силовых корабельных установках в то время применялись цилиндрические котлы. Эти котлы обладали большой тепловой инерцией, и поэтому время, необходимое кораблю на то, чтобы сняться с якоря (с начала разогрева первого котла), достигало 5–6 часов.

⁴⁸ Однако он дал согласие на то, чтобы выслать туда один крейсер, но только 9–10 февраля (скорее всего, «Палладу»).

⁴⁹ По токийскому (меридиан Киото) зимнему времени, которое от российского отличалось в тот период на Дальнем Востоке на час «плюс» (летнее токийское время — на 20 минут «плюс»).

⁵⁰ ADJA, т. I, с. 11.

⁵¹ В тот же день, но уже после выхода Соединенного флота из Сасебо, японский посол в Петербурге уведомил российское правительство о разрыве дипломатических отношений. Также б февраля 1904 года построенные в Италии броненосные крейсеры «Nisshin» и «Kasuga» покинули Сингапур и направились в Иокогаму.

⁵² По японским источникам, суда задерживались с 6-го по 10 февраля. «Маньчжурия» (судно Товарищества КВЖД) вошло в состав японского флота как вспомогательный крейсер «Manshu», «Мукден» стал транспортным судном «Hoten Maru», а «Котик» — спасательным судном «Hokuyo Maru».

⁵³ »Россия» («Saisho Maru») и «Екатеринослав» («Karasaki Maru») вошли в состав японского флота как вспомогательные суда (транспортные).

⁵⁴ ADJA (т. I, с. 11) не подтверждает данные об этих торпедных выстрелах, о них упоминается только в российских и британских источниках. По этим источникам, две первые торпеды выпустил миноносец «Kari» с расстояния 300 м, и они прошли в 10 метрах от кормы «Корейца»; третья торпеда, выпущенная другим миноносцем, затонула в 7 метрах перед бортом канонерки. Не попавшие в цель торпеды свидетельствовали о слабой подготовке японских торпедистов, так как трудно предположить, что выстреливанием торпед прямо у кормы «Корейца» намеревались «терроризовать его» и вынудить ускорить отход (экономические мотивы).

⁵⁵ Быть может, он рассчитывал и на агентурные донесения, так как в Порт-Артуре и Дальнем стояли готовые к отплытию британские суда с японскими беженцами.

⁵⁶ Дежурный корабль «водная вахта», несущий охранно-наблюдательную службу у входа в порт (раньше предназначался для уничтожения брандеров).

⁵⁷ В «Cuszima 1905» я пишу, опираясь на «The Me Cully Report» (Annapolis, 1977), что экспериментальную защитную окраску для кораблей 1-й Тихоокеанской эскадры начали применять только в период осады Порт-Артура, чтобы как можно лучше приспособить корабли к окружающей местности. Р. Мельников («Рюрик» был первым». Ленинград, 1989. С. 159) утверждает, что на большие корабли наносилась защитная окраска в период маневров уже с марта 1903 года. У эскадренных миноносцев порт-артурского отряда сначала были перекрашены в черный цвет корпуса и надстройки (из белых), трубы были оставлены желтыми, а у миноносцев владивостокского отряда белые корпуса и надстройки были покрыты темно-коричневыми несимметричными пятнами и полосами.

⁵⁸ Расположение кораблей на рейде дается по Сорокину, которое я считаю наиболее достоверным (судя по торпедным попаданиям). О стоявшем неподалеку корабле «Columbia» упоминается только в «The Me Cully Report» (с. 49), a ADJA (т. I, c. 33) сообщает, что отряд Того встретил это судно утром 9 февраля.

⁵⁹ Подобное донесение должен был сделать 7 февраля военному министру генералу Куропаткину начальник главного штаба генерал В. Сахаров (впоследствии — военный министр).

<< Назад   Вперёд>>