В наши дни в силу различных причин, включая и окончание холодной войны, многое из того, что долгое время было тайным, становится предметом публичных дискуссий. В числе подобных тем — история создания ядерного оружия в Советском Союзе. Профессор Стэнфордского университета (США) Д. Холлуэй справедливо отметил, что «эти дебаты касаются не только России, так как советская ядерная программа была важнейшим звеном в истории холодной войны, и эта тема имеет сегодня общемировое значение».
Наиболее острая дискуссия развернулась, пожалуй, по вопросу о том, какое реальное значение для советских физиков-атомщиков имели добытые разведкой материалы за рубежом. Накал дискуссий связан с тем, что вдруг «заговорившие» некоторые представители советской разведки, участвовавшие в сороковые годы в получении материалов по атомной тематике, но далекие, однако, от технических тонкостей и действительного положения вещей в наших ядерных центрах, дали, к сожалению, субъективную и сильно искаженную картину. К тому же за рубежом, и, прежде всего, в США, еще в 50-е годы получила широкое хождение легенда о том, что советские ядерщики «украли секреты или в лучшем случае скопировали то, что уже осуществили Соединенные Штаты» .
Возможное значение шпионажа для советского атомного проекта стали обсуждать в Соединенных Штатах задолго до того, как выявились конкретные факты утечки американских атомных секретов. После взрыва в Аламогордо в 1945 году даже высказывались суждения, что публикации по атомной тематике в открытой печати и шпионаж не будут иметь для России решающего значения, поскольку объем работ фантастически велик и слишком изощренны научно-технические методы, необходимые для создания атомной бомбы. Американцы понимали, что решающее значение на этом этапе приобретала не столько информация, сколько профессиональное мастерство и создание совершенно нового гигантского научно-промышленного потенциала. Быть может, именно вследствие недооценки возможностей России в США уже в 1945 году появилась примечательная и довольно информативная книга Г.Смита «Атомная энергия для военных целей». Она тут же была переведена и издана в нашей стране.
После ареста в Великобритании в 1950 году Клауса Фукса, помогавшего Советскому Союзу на добровольной идейной основе, и суда над ним значение шпионажа для советской атомной программы сразу подверглось в США кардинальной переоценке. В этом смысле показательны слова бывшего заместителя директора ЦРУ Р. Клайна: «Я убежден в том, что... проникновение разведки в американские атомные секреты было всеобъемлющим. Все делалось с высочайшим профессионализмом. Подавляющее большинство американцев сначала даже не догадывалось о том, что происходит. Только в 50-е годы люди начали узнавать правду». И, явно впадая в крайность, Р. Клайн добавил: «...Я думаю, что Советский Союз благодаря материалам, которые добыли в Лос-Аламосе шпионы, выиграл около 5 лет. Я говорю о сроках создания атомного оружия».
Бывшие резиденты советской разведки, получившие возможность рассказать о своей работе, стали, к сожалению, утверждать, что для первой советской атомной бомбы, как и для первой водородной, ими была получена такая документация, по которой нашим ученым якобы прямо можно было делать эти бомбы. В действительности разведчики формально правы лишь в отношении схемы первой испытанной советской атомной бомбы, однако в отношении водородной — такое мнение является абсолютно ошибочным.
В печати появились и сбивающие с толку публикации, в которых, в частности, приводятся неверно интерпретируемые слова выдающегося участника советского атомного проекта И.К. Кикоина о том, что материалы разведки по разрабатывавшейся в 40-е годы в США водородной бомбе (оказавшиеся технически несостоятельными!) «представляют большой интерес». Следует иметь в виду, что И.К. Кикоин непосредственно с разработкой и конструированием ядерного оружия связан не был.
Наши физики — создатели ядерного оружия долгое время были вынуждены хранить молчание и в дискуссию не вступали. И только год назад ситуация изменилась.
Обсуждая роль разведки, мы, естественно, должны учитывать два важнейших обстоятельства. С одной стороны, профессиональные задачи разведки, ее способность добывать информацию. С этой точки зрения советские разведчики, опасную работу которых мы высоко ценим и уважаем, охотясь за атомными секретами, добились блестящего результата. Более того, успехом явилось и то, что в 40-е годы разведка завладела материалами, показавшими, как в тот период американские ученые представляли себе реализацию идеи по созданию водородной бомбы. Хотя те первые результаты американских физиков оказались ошибочными, успех разведки был бесспорен.
С другой стороны, очень важно понимать, какую роль в действительности сыграли разведданные для решения конкретных задач советского атомного проекта. Здесь решающее слово может принадлежать только специалистам. С этой точки зрения полученные разведкой материалы по водородной бомбе для советских ученых оказались абсолютно бесполезными.
Как бы убедительно ни выглядела информация, полученная разведкой, она требовала тщательнейшей проверки. Естественно, наши специалисты затратили немало усилий и времени, прежде чем сделали заключение о степени технической достоверности и состоятельности материалов, пришедших из-за рубежа. Даже поэтому заявления некоторых «атомных» разведчиков о том, что советским ученым, занятым разработкой ядерного оружия, оставалось будто бы лишь «производить перерасчеты», очень далеки от действительности.
В реальной жизни не все так просто, и дезинформация может выглядеть очень правдоподобной. К примеру, многие помнят недавние драматические коллизии в связи с провозглашенной в 1983 году президентом США Р.Рейганом так называемой Стратегической оборонной инициативой (СОИ). Только теперь появились признания бывших высокопоставленных должностных лиц США, что это была сознательно запущенная грандиозная дезинформация. Целью ее было склонить нашу страну к бессмысленным затратам в десятки миллиардов долларов. Министр обороны США того периода К. Уайнбергер недавно заявил в связи с этим, что обман противника — вещь естественная, и добавил: «Вы всегда работаете на обман. Вы всегда стараетесь практиковать дезинформацию. Всегда стараетесь ввести противника в заблуждение, чтобы быть уверенным, что реальная информация ему неизвестна». Ясно, что атомный проект для своего времени был не менее дорогостоящим предприятием, чем, скажем, затраты в связи с СОИ.
Казалось бы, теперь существует очень простой и эффективный способ положить конец дискуссии о значении материалов, полученных разведкой, для советского атомного проекта: достаточно сопоставить добытые материалы с конкретными этапами воплощения нашего проекта и результаты сопоставления опубликовать. Но тогда пришлось бы сделать всеобщим достоянием деликатные технические подробности, относящиеся к ядерному оружию. А это запрещено международным Договором о его нераспространении.
Однако специалисты в области ядерного оружия даже при весьма ограниченной общедоступной информации в состоянии дать объективную оценку уровня самостоятельности тех или иных результатов, полученных советскими атомщиками. Исходным пунктом здесь являются отечественные предвоенные работы наших физиков. Задолго до получения какой-либо информации от разведчиков Я.Зельдович и Ю.Харитон провели расчеты по условиям осуществления разветвленной цепной реакции деления урана в реакторе. В качестве замедлителей нейтронов они предложили использовать тяжелую воду и углерод. В те же предвоенные годы Г.Флеров и Л.Русинов экспериментально получили важные результаты по определению ключевого параметра цепной реакции — числа вторичных нейтронов, возникающих при делении ядер урана. В ряду фундаментальных достижений того периода было и открытие Г.Флеровым и К.Петржаком самопроизвольного деления урана. Кроме того, Зельдович и Харитон выяснили условия возникновения ядерного взрыва и оценили его разрушительную мощь. Позднее, в 1941 году, они же совместно с И.Гуревичем получили приближенное значение критической массы урана-235.
Дело зашло так далеко, что уже в 1940 году директор Института химической физики академик Н.Н. Семенов направил в свой наркомат письмо о необходимости развития комплекса работ по созданию ядерного оружия. Эта инициатива осталась незамеченной. Тем не менее успехи советских физиков были настолько впечатляющими, что, несмотря на бушевавшую войну, летом 1944 года великий датский физик Нильс Бор в секретной записке президенту США Рузвельту отмечал:»... на основании предвоенных работ русских физиков естественно предположить, что ядерные проблемы окажутся в центре их интересов».
И в самом деле, решением Государственного комитета обороны советскому атомному проекту был дан старт уже в феврале 1943 года. Пройдет шесть с половиной лет, и, к изумлению научной и политической элиты США, надеявшейся на долголетие своей атомной монополии, истерзанный войной Советский Союз произведет первое испытание ядерного оружия. В 1984 году один из самых ярких участников нашего атомного проекта академик Я.Б. Зельдович напишет: «Известно удивление ученых США, когда пробы воздуха показали, что в августе 1949 года их ядерная монополия кончилась... Удивление в США было бы меньше, если бы они читали наши работы предвоенных лет, опубликованные на русском языке. Речь идет при этом не только о работах по цепному делению урана. Наука о взрыве и теория детонации также являются необходимой частью тех знаний, без которых нельзя решить проблему» .
Соединенные Штаты приступили к работе над атомной бомбой, опасаясь, что обладающая превосходным научным потенциалом фашистская Германия может первой овладеть атомным оружием. Объединив усилия лучших физиков Старого и Нового Света, Америка стала энергично создавать небывалые по масштабу атомные лаборатории и заводы-гиганты. Успех был достигнут благодаря совершенной координации усилий науки, промышленности, правительства и щедрому финансированию. Процветающие Соединенные Штаты Америки, к территории которых враг даже не прикоснулся, превратили свой атомный проект в интернациональное мероприятие. Наряду с американскими — физиками они сумели привлечь к его реализации знаменитостей из Германии, Италии, Венгрии, Великобритании и других стран, знаменитостей, по разным причинам оказавшихся за океаном.
Советский Союз, прервавший свои работы по атомной тематике из-за нападения гитлеровской Германии, был вынужден в середине войны вновь вернуться к ним. Причина заключалась не только в опасности появления атомной бомбы у противника. Мощным толчком явилось и сообщение разведки о глубоко засекреченных усилиях по созданию атомного оружия в Соединенных Штатах Америки, которые по союзническому договору должны были делиться с СССР информацией об этих исследованиях. Первый атомный взрыв и особенно демонстративное применение американцами атомного оружия в Японии советское правительство истолковало как атомный шантаж против СССР, как угрозу развязывания новой, еще более страшной и опустошительной войны.
Кстати, в последнее время обоснованность такого толкования приобрела дополнительную убедительность. Дело в том, что несколько месяцев назад Агентство по национальной безопасности США рассекретило разведывательные донесения, относящиеся к концу второй мировой войны. Среди них особый интерес вызвали материалы, согласно которым еще в мае 1945 года американская разведка пришла к выводу: Япония в отчаянном положении и, скорее всего, готова сдаться в ближайшее время. Как заключил — в связи с этим американский историк Г. Алперовиц, «атомная бомбардировка была излишней». Он добавил также, что, когда принималось решение об использовании атомной бомбы против Японии, политические соображения взяли верх над военными.
У нас к такому выводу пришли сразу, в 1945 году. Опасения за судьбу послевоенного мира и судьбу страны были понятны тогда даже простому человеку, далекому от политических премудростей. И многократно усиливались из-за непримиримого идеологического противостояния СССР и США, когда, казалось, мир бесповоротно раскололся на два враждебных лагеря и военных блока.
Советский Союз был истощен жестокой войной. Погибли десятки миллионов человек, оказались разрушенными более 30000 промышленных предприятий, около 1700 городов и 70 тысяч деревень. А страна должна была в кратчайшие сроки повторить тот же рывок и тот же гигантский объем работ, который был, по заключению экспертов США, «даже для американской промышленности сопряжен с большими трудностями».
В 1948 году, примерно за год до нашего испытания атомной бомбы, эти эксперты заявляли: за время войны «диспропорция между исследованиями по атомной энергии в США и СССР значительно увеличилась»; «советское промышленное строительство все еще находится в веке кирки и мотыги» и перегружено работами по восстановлению трети промышленности. Они понимали также, что некоторые немецкие физики, вывезенные после разгрома Германии в СССР, не окажут существенной помощи, поскольку, по словам американцев, немцы «достигли небольших успехов в секретных научных исследованиях по атомной физике в военные годы».
Американцы рассуждали так: «Россия могла бы попытаться получить «агитационную бомбу» при помощи строительства одного плутониевого завода... Это могло бы приблизить дату производства Россией «бомбы-образца», но отдалило бы срок, к которому Россия имела бы настоящее атомное оружие». Иными словами, обладание единственным экземпляром атомной бомбы, каким бы путем она ни появилась у России, — задачи не решало. Настоящее оружие страна приобретает, когда она в состоянии создать свой арсенал.
Но задача была решена! Выдающаяся квалификация советских ученых-физиков и других специалистов, приоритетное внимание к работам по атомному проекту как к государственной задаче наипервейшей важности, концентрация усилий огромной страны — все это в сочетании с патриотическим порывом сотен тысяч занятых в проекте людей позволило совершить чудо.
Участники невероятной гонки помнят, что все работали тогда с огромным напряжением. И единственной мыслью было — лишь бы успеть! Вряд ли широко известно, что осенью 1988 года, находясь в США, А.Д. Сахаров сказал, обращаясь к создателю американской водородной бомбы Э. Теллеру на приеме в честь этого замечательного американского физика: «Я и все, кто вместе со мной работал, были абсолютно убеждены в жизненной необходимости нашей работы, в ее исключительной важности... То, что мы делали, было на самом деле большой трагедией, отражающей трагичность всей ситуации в мире, где для того, чтобы сохранить мир, необходимо делать такие страшные, ужасные вещи».
Да, действительно, благодаря разведке, из США в руки советских ученых-атомщиков попала схема атомной бомбы. Нашим специалистам пришлось немало потрудиться, прежде чем стало окончательно ясно, что схема не есть дезинформация. И, чтобы максимально исключить какие-либо неожиданности, для первого нашего испытания было решено применить именно ее. Это был самый быстрый и самый надежный способ показать, что у нас тоже есть атомное оружие. Таким образом, принятое решение являлось не столько техническим, сколько политическим. Более эффективные конструкции, которые уже тогда виделись советским физикам, могли подождать. Они и отрабатывались в последующие годы.
К примеру, уже следующая советская атомная бомба получилась более чем в два раза мощнее первой, сделанной наподобие американской. Ее диаметр был существенно меньше копии американской бомбы, и она была почти в два раза легче. Важно отметить, что проработки этого более совершенного варианта бомбы имели весьма ясные очертания уже к 1949 году. Ныне макеты этих двух атомных бомб, одна из которых была сделана по американской схеме, а другая создана на основе собственных разработок и исследований и испытана в 1951 году, стоят рядом в «Музее ядерного оружия» Арзамаса-16.
Но американскую схему заряда у нас предпочли использовать не только потому, что сокращалось время для подготовки первого нашего атомного взрыва. Не менее важно было, что успех первого нашего испытания снижал непомерный психологический пресс, в условиях которого работали физики. Ведь к 1949 году атомные исследования и, прежде всего, строительство гигантских атомных объектов широко развернулись у нас в стране. Были вовлечены колоссальные энергетические, технические и людские ресурсы. Сталин распорядился: «Предоставим Курчатову неограниченные кредиты, но будем контролировать».
Решение воспользоваться уже опробованной на опыте американской схемой было для той конкретной накаленной обстановки единственно правильным. Оно никоим образом не умаляет высокого престижа отечественных физиков. Приступив к работе по созданию атомного оружия в труднейший период войны, они в годы послевоенной разрухи ликвидировали атомную монополию США. А затем, когда создавалось еще более грозное водородное оружие, даже вышли вперед.
После испытания первого советского водородного заряда 12 августа 1953 года американцы сразу заключили по анализам проб воздуха из атмосферы, что «это был взрыв термоядерной бомбы, но изготовленной из материалов, отличных от тех, которые были применены американцами в 1952 году».
Действительно» США в ноябре 1952 года первыми произвели термоядерный взрыв. Но это был взрыв огромного, с двухэтажный дом, наземного лабораторного сооружения. В США этот эксперимент явился только промежуточным шагом на пути к созданию собственной водородной бомбы. Советские физики обошлись без такого промежуточного и очень дорогостоящего опыта.
А первым в мире реальным водородным зарядом, уже готовым к применению в качестве бомбы и содержавшим термоядерное горючее в виде твердого химического соединения, как раз и стал заряд, испытанный в СССР 12 августа 1953 года. Он имел габариты первой американской атомной бомбы, но в 20 раз превосходил ее по мощности.
Это стало выдающимся приоритетным достижением наших физиков и особенно А.Д. Сахарова и В.Л. Гинзбурга. Достижением, которое признается ныне и нашими коллегами в США. Ничего подобного в качестве термоядерного оружия в Соединенных Штатах на тот период времени не было. С советским достижением 1953 года не могут отождествляться ни американские опыты с малым количеством трития и дейтерия, относящиеся к 1951 году, ни уже упомянутый взрыв 1952 года, для которого использовалось термоядерное горючее в сжиженном состоянии при температуре, близкой к абсолютному нулю.
После столь знаменательного события в американских публикациях пятидесятых годов появилось признание: «Ситуация, которой так долго опасался Вашингтон, стала теперь очевидной. Первенство в состязании за «абсолютное оружие» уже принадлежало другой стороне». Успех советских физиков в создании водородной бомбы в 1953 году был настолько значительным, что Академия наук СССР осенью того же 1953 года вместе с А.Д. Сахаровым избрала в свои ряды целую плеяду ученых, усилиями которых этот успех был обеспечен. Как известно, подобного «отклика» после атомного взрыва в СССР в 1949 году со стороны Академии наук не последовало.
...Здесь мы дали некоторые представления о том, каковы были первые шаги при создании отечественного ядерного оружия. Но захватывающие события развернулись и в дальнейшем, когда ядерная гонка между США и СССР набрала максимальные обороты .
<< Назад
Вперёд>>
