К. И. Афанасьев. Витрувий и архитектурно-строительные традиции Древней Руси
Нет нужды объяснять взаимовлияниями или заимствованиями повсеместное появление типологических форм жилища — таких, как шатер, землянка, клеть-изба. Человек вышел из пещеры и в зависимости от имеющихся под рукой строительных материалов останавливается на той или иной форме сооружения и его размерах, определяемых конструктивными возможностями и функциональными требованиями.
Геометрическая форма сооружений появляется очень рано. Ее возникновение не может быть отнесено к какому-либо району страны или народу, она возникла сама собой повсеместно, где человек начал что-либо сооружать. Это прежде всего круглая в плане землянка, перекрытая шатром, или землянка прямоугольная, перекрытая настилом из жердей и бревен. Геометрическая форма обусловлена: удобством строить, строительным материалом и прежде всего деревом.
Прямоугольная форма имеет большое преимущество, заключающееся в удобстве членить пространство, его измерять и использовать. Значение материала-дерева для рождения прямоугольных форм строительства как нельзя лучше иллюстрируется деревянными строениями на сваях на воде, например на озере Федерзее в Германии или на Бискутинском озере в Польше, относящимися к середине I тысячелетия до н. э.1
Прямоугольная форма сооружений восторжествовала над всякой другой. Мы теперь живем в искусственной среде прямоугольной формы. Циркульные формы распространены в предметах быта (керамика), но в строительстве используются в весьма ограниченных пределах.
Рождаются практические навыки геометрических построений, а затем и классическая геометрия построения с помощью циркуля и линейки, т. е. натянутого шнура и того же шнура с закрепленным одним концом.
Проблема возникновения и использования в архитектуре первичных типологических форм и их геометрии заслуживает детального рассмотрения, мы же в данном случае затрагиваем ату проблему, имея в виду установить лишь последовательность в построении формы сооружения.
Реализация той или иной установленной опытом типологической формы начинается прежде всего с определения размера сооружения, обусловленного потребностями и реальными возможностями. На этом этапе зодчий нуждается в мерах длины, будь то рост человека, размах рук, шаг, стопа... а впоследствии их «узаконенные» размеры.
На следующем этане своей проектной и строительной практики зодчий исходит из этого первичного, установленного им самим или заказчиком, размера. Так, сооружая шатер над круглой землянкой, строитель заготавливает жерди, исходя из ее диаметра, причем обращаться к мерам длины ему уже необязательно, а даже подчас и невозможно, поскольку вынужденное измерение малой мерой приводит к сложным вычислениям (мы же это делаем, опираясь именно на сложные арифметические расчеты с помощью сантиметра, а иногда и миллиметра и многозначных цифр). Например, соотношение стороны и диагонали квадрата — это простейшая форма для геометрических измерений, и в то же время она выражается иррациональными величинами, соотношения же, выраженные целыми однозначными цифрами, в принципе ничем не отличаются от геометрических.
Таким образом, зодчий работает последовательно над соизмерением всех элементов сооружения. Он измеряет каждый последующий предыдущим, опираясь на практическую геометрию и самые простейшие однозначные числа.
Такой последовательный процесс строительства стоит в непосредственной связи с замыслом-проектом и его реализацией. Его можно наблюдать повсюду в любой стране, у любого народа,— он рождается сам собой и обусловлен прямой необходимостью. Он действен вплоть до освоения зодчим относительно сложной техники нормирования и вычисления каждого отдельного элемента сооружения.
Анализ формы памятников архитектуры древнейших цивилизаций дает богатый материал в подтверждение сказанному. Простейшие геометрические и отнюдь не противоречащие им целочисленные соразмерности мы встречаем при анализе памятников архитектуры Древнего Египта, культура которого граничит с эпохой неолита и уровень которой характерен для Двуречья, Сирии и Финикии, страны Мари и Хеттов, т. е. древнейшего района мира на стыке материков Африки, Азии и Европы.
Последующая стадия развития государственности, культуры и искусства — это средиземноморский мир античности, Греция, эллинизм, Рим. Но «архитектурная наука» оставалась хотя и в утонченных формах, по все же той же геометрией построения и отношений в пределах простейших, преимущественно однозначных, цифр.
10 книг об архитектуре Витрувия, римского архитектора, жившего в I в. п. э.2, содержат указания по всем вопросам архитектурной науки. Это не открытия или изобретения самого Витрувия, он излагает итоги богатейшего опыта многих поколений зодчих античного мира, прежде всего греков, которые, в свою очередь, освоили опыт Древнего Египта.
В данном случае мы сосредоточим внимание лишь на теоретических указаниях Витрувия, относящихся к интересующим нас закономерностям построения архитектурной формы, содержащихся главным образом в первой книге его труда.
Витрувий говорит, что, установив типологическую форму сооружения, необходимо исходить в построении его элементов из ключевого, главного его размера. «...Соразмерность есть стройная гармония отдельных членов самого сооружения и соответствие отдельных частей и всего целого одной определенной части, принятой за исходную... Так, прежде всего в храмах соразмерность вычисляют или по толщине колонны, или по триглифу, или еще по эмбату, в баллисте — по отверстию в ее капители... в кораблях — по промежутку между уключинами... а в других сооружениях — также по их членам»3.
Но мы уже выше говорили о необходимости архитектору всегда при всех условиях знать заранее задание — указание на размеры сооружения. Витрувий в этом случае не сказал нам ничего нового.
Далее Витрувий говорит о соразмерностях элементов сооружения, установленных с помощью геометрии построения. Прежде всего устанавливается во всех деталях план сооружения. И в этом указания Витрувия находятся в полном соответствии с последовательностью строительного процесса, начало которого заключается в «разбивке» плана сооружения на месте. Такой процесс назван Витрувием «ихнографией»: «Ихнография есть надлежащее и последовательное применение циркуля и линейки для получения очертаний плана на поверхности земли»4.
Последующий этап в суждениях Витрувия заключается в указании на закономерности в определении высотных размеров сооружения. Он указывает на прямую связь высоты здания с его размерами в плане. И в этом он следует естественной логике и процессу нроизводства работ. По терминологии Витрувия, определение высотных размеров именуется «орфографией»: «Орфография же есть вертикальное изображение фасада и картины внешнего вида будущего здания, сделанная с надлежащим соблюдением его пропорций»5.
И последующее, конечное, суждение Витрувия относится к «благообразию» внешнего вида сооружения — «эвритмии» и «скенографии». Но в этом случае его указания носят не очень определенный характер. Это и понятно, так как речь идет уже о художественной стороне дела — творчестве художника, совершенстве целого, процессе и итогах восприятия. «Эвритмия состоит в красивой внешности и подобающем виде сочетаемых воедино членов. Она достигается, когда высота членов сооружения находится в соответствии с их шириной, ширина с длиной и когда, одним словом, все соответствует должной соразмерности»6. «Скенография есть рисунок фасада и уходящих вглубь сторон путем сведения всех линий к центру, намеченному циркулем»7.
Как мы видим, здесь идет речь уже о конечной форме сооружения и о процессе восприятия, проверяемом с помощью перспективы. Витрувий предложил очень стройную теорию построения архитектурной формы, он в своем классическом труде обобщил, подвел итог строительного опыта древнейших цивилизаций и античности. Его десять книг об архитектуре являются руководством или своего рода справочником для архитекторов императорского Рима.
Труд Витрувия рожден опытом, именно поэтому получил такую популярность и оказывал реальное влияние на последующее развитие архитектурной науки. Он не дошел до нас в античном, римском «издании», списки с его труда нам оставили средневековые монастырские скриптории, что прямо указывает на внимание к нему со стороны западного средневековья. Комментарий к Витрувию, изданный Чезариано8, иллюстрируется готической архитектурой (!). Это свидетельствует о том, что значение его труда было вне стилистических закономерностей и устанавливает общекомпозиционные закономерности, рождающиеся из созидательной архитектурной деятельности. «Ихнография» Витрувия — это не только технический прием начертания архитектурной формы, но и источник ее гармонизации.
Внимание к труду Витрувия в эпоху Возрождения в Италии можно видеть в изданиях подобных же исследований Альберти в XV в. и Палладио в XVI в., которым труд Витрувия был известен.
Мы плохо осведомлены о распространении труда Витрувия на Востоке, в византийском мире и тем но менее можем видеть на примере анализа буквально всех византийских храмов значение тех самых приемов построения архитектурной формы, которые были указаны в труде Витрувия9, хотя его труд, может быть, не был «на вооружении» византийских зодчих.
Приведем для примера анализ структурных форм храма Софии Константинопольской10.
Во времена Владимира Святославича, еще до принятия христианства, Русь называлась страной городов, однако это были города деревянные, дерево было основным строительным материалом. Киев в те далекие времена — большой город и имел даже «преждевременно», до принятия христианства, деревянные церкви. Иначе говоря, ко временам строительства на Руси первых каменных храмов в стране уже была вполне развитая вековая строительная культура. Десятинная церковь, Софийские соборы в Киеве и Новгороде сооружались не в диких пустынных местах, а в центрах цветущих обширных городов, со своими традициями и кадрами строителей.
Очевидно, первыми зодчими, специалистами каменного христианского храмостроительства, были византийцы, но работы проводились по заказу и под контролем князей-ктиторов и руками местных мастеров-строителей. И действительно, например, храм Софии Киевской, сооруженный в строительных конструкциях константинопольской школы, по своей архитектуре не имеет в константинопольских храмах подобных ему образцов. У Софии Киевской обширнейшие хоры с прекрасной открытой обходной галереей и верхним светом, с которых практически нельзя было следить за богослужением. На хоры вела парадная широкая лестница, украшенная фресками с гражданской тематикой. Это был храм-дворец. Кстати сказать, аналогом его ячеистой структуры был в Константинополе Большой дворец византийских императоров11.
На своеобразие архитектуры древнего Киева в отличие от византийской архитектуры указывал еще Н. И. Врунов, отмечая их пирамидообразный силуэт, многоглавие, ячеистую структуру, поста плетшую им в связь с деревянной клетью-срубом. Отметим также свободу в достройках и пристройках к храму притворов, папертей, переходов и т. п.— традиции, идущие от практики деревянного строительства.
Русская архитектурно-строительная культура рождается одновременно с образованием племенных групп восточных славян, и ее истоки теряются в дорюриковских веках. Однако сведения, относящиеся к этой древней эпохе, крайне ограниченны. И это вполне понятно, так как строительным материалом были земля и дерево. Археология в этом случае бессильна.
Но все же мы не без основания можем предположить, что деревянная архитектура на Руси столь давних времен развивалась без всякого влияния строительной культуры античности или Византии. Если проследить из века в век эволюцию архитектуры из дерева на Руси, то мы встретимся с непрерывным путем независимого развития вплоть до нашего времени, и венцом этого развития являются, например, дошедшие до нас широко известные прекрасные храмы в Кондопоге и Кижах... Конечно, кое-какие стилистические влияния имели место,— это несомненно, но отнюдь не нарушающие последовательного развития традиций деревянной архитектуры. И в то же время очевидно влияние традиций деревянного жилища, например, на каменное строительство жилых зданий XVII в.
Христианизация Руси во времена Владимира не зачеркнула традиций местной русской художественной культуры, для формирования которой не прошли бесследно предшествующие века истории. Бесспорно, прикладное и орнаментальное искусство несло на себе следы влияния на славянскую художественную культуру потока племен в сложную эпоху переселения народов.
Говорить о культуре Киевской Руси как провинциальной культуре Константинополя — это было бы тенденциозно и противоречило бы историческим фактам. Равно как Византия не была провинцией Рима, Рим — Греции, а Греция — Египта, так и Киевская Русь — отнюдь не провинция Византии, История культуры свидетельствует не о механических культурных заимствованиях, а о творческой самостоятельности жизни народов, развивающих свои местные традиции. Что, конечно, не исключает взаимосвязей и влияний. Ярчайшим проявлением национального художественного идеала, национального художественного гения в русской архитектуре средних веков стал храм Покрова на рву (Василия Блаженного). В голову не приходит никаких аналогов и следов иноземных влияний. Разве что Наполеон назвал этот храм мечетью, усмотрев в нем следы искусства Востока!
У нас нет документальных данных о использовании труда Витрувия в Византии и тем более в Киевской Руси, но его теоретические обобщения, относящиеся к архитектурно-строительной культуре античности, оказались вполне и точно отражающими методы построения архитектурной формы не только в Византии, о чем у нас уже была речь, но и на Руси.
Античное и средневековое искусство, несмотря на разнообразие стилевых характеристик, остается на одном и том же уровне научно-технических знаний. Статика сооружений, сопротивление материалов остаются в границах опыта и интуиции. Геометрия построения и простейшие арифметические расчеты дают «форму» и обоснование принимаемым решениям. И нет нужды нам ставить практическую геометрию древнерусских зодчих в непосредственную связь со всей мудростью десяти книг Эвклида и Витрувия.
Возьмем для примера хотя бы один из деревянных храмов нашего Севера, в архитектуре которого исключаются всякие на нее иноземные влияния. Например, Дмитриевскую церковь села Верхняя Уфтюга Архангельской обл. Оказывается, его геометрия ничуть пе противоречит теории Витрувия.
Таким образом, мы должны констатировать, что русская архитектура развивалась в полном соответствии с теорией Витрувия, но без его непосредственного участия. Витрувий без Витрувия! Это говорит нам о стадийном развитии строительного искусства и о многовековом строительном опыте, породившем трактат Витрувия.
Витрувий устанавливает последовательность построения архитектурной формы методами практической геометрии, но пе обусловливает эти построения поисками того или иного художественного образа. Единственное его замечание, относящееся к этой проблеме, заключается в указапии на мужественность облика дорического ордера и женственность ионического.
Однако гармонические основы античной и средневековой архитектуры, очевидно, основываются на последовательном (нечто вроде цепной реакции) построении структурных геометрических архитектурных форм, что обусловливает их композиционную общность и пропорциональность. И вот в этом-то и заключаются возможности, которые открываются перед зодчим, стремящимся в своем творчестве отразить закономерность и красоту окружающего нас мира.
1 Всеобщая история архитектуры. М., 1944. Т.1. Табл. 4,5
2 Витрувий. Десять книг об архитектуре. М., 1936.
3 Там же. Кн. 1, гл. 2, 4.
4 Там же. Кн. 2, гл. 2, 2.
5 Там же. Кн. 1, гл. 2.
6 Там же. Кн. 1, гл. 2, 3.
7 Там же. Кн. 1, гл. 2, 2.
8 Cesariano С. Di Lucio Vitruvio Pollione. de Architecture libri decern traducti de Latino in Vulgare. Como, 1521.
9 См.: Афанасьев К. H. Пропорции в русской и византийской архитектуре: Автореф. дис. ... канд. архитектуры. М., 1943.
10 См.: Афанасьев К. Н. Геометрический анализ храма св. Софии в Константинополе//Византийский временник. М., 1952. № 5.
11 Всеобщая история архитектуры. M; Л, 1966. Т. 3. С. 32. Рис. 10.
Вперёд>>
