Н. Стогов. Парагвай и русские офицеры296-297
Естественно, что меня, помимо специальной задачи, крайне интересовал вопрос о только что бывшей войне и главным образом о том, каково же в действительности было участие в ней наших офицеров и отражается ли — и как именно — это участие на судьбе русских в Парагвае?
Должен оговориться, что, несмотря на все старания получить в этом отношении исчерпывающий материал, мне это не удалось, так как непосредственные участники делились своими воспоминаниями и вообще-то очень скупо, но особо старательно избегали всего, что могло хотя бы в малой степени задеть самолюбие хозяев. Тем не менее я полагаю, что и собранный материал, в связи с личными наблюдениями, представляет некоторый интерес, и притом особенно, конечно, для военной части нашей эмиграции.
Не углубляясь в дебри политики, приведшей Парагвай к защите своих интересов от посягательства боливийцев, необходимо упомянуть, что наиболее правдоподобной и простой целью войны, начатой последними, было вполне естественное их желание получить выход на реку Парагвай, открывающую им удобный водный путь к Атлантическому океану.
Как Боливия, так и Парагвай расположены в центральной части Южной Америки, вдали от океанских берегов, но, в то время как Парагвай владеет, хотя и частично, одним из берегов таких могучих рек, как Парагвай или Парана, дающих ему выход в океан, Боливия лишена этого преимущества, а между тем ее ископаемые богатства велики и найти им дешевый и удобный выход к океану является со стороны Боливии весьма естественным желанием.
Так или иначе, но Боливия начала войну вторжением на парагвайскую территорию, в так называемое «Чако», весьма обширную и почти не населенную область, исключительно равнинного характера, частью покрытую девственным лесом, частью же представляющую собой безводную солончаковую степь или, наоборот, сплошное болото.
К началу войны Парагвай, в сущности, имел не армию, а лишь вооруженный отряд численностью всего в несколько тысяч человек, и, как мне говорили, годный больше для внутренней охраны, чем для отражения внешнего врага, а к концу 3-летней войны Парагвай создал 50-тысячную армию, сравнительно хорошо вооруженную и снабженную (передавали, что и вооружение, и снабжение в большей своей части произведено за счет военной добычи), и 22 августа минувшего года жители столичного города Асунсиона с понятной гордостью любовались вернувшимися с фронта и дефилировавшими по улицам стройными войсковыми частями с артиллерией, пулеметами, бомбометами и даже сравнительно большим автомобильным парком.
Что же дало возможность Парагваю воевать так успешно с более многочисленным и неизмеримо более богатым соседом? Прежде всего людской материал. Парагваец в массе не только патриот своего отечества, но и храбрый природный воин, и притом воин замечательно смышленый, обладающий инициативой, неприхотливый и выносливый. О парагвайском патриотизме свидетельствует вся история этой страны, мои же личные наблюдения сводятся к следующему: парагвайцы до самозабвения любят свою страну и народ и, по их мнению, нет на свете страны лучшей и народа, более наделенного мужеством и любовью к своему отечеству, чем парагвайцы.
Бедность парагвайца может быть возведена в поговорку, но тем не менее вы не увидите и тени низкопоклонства, каждый парагваец и парагвайка ходят с гордо поднятой головой и никого не считают выше себя, а если к этому прибавить открытое, за исключением столицы, ношение всеми гражданами оружия (револьверы в открытых, очень удобных кобурах или в крайнем случае хорошие ножи за голенищем), то станет понятным, что парагваец морально хорошо подготовлен к защите своих национальных интересов. Будучи в Энкарнасионе, мне часто приходилось ходить мимо школы, и, к крайнему удивлению, я всегда слышал музыку и хоровое пение, и на мой недоуменный вопрос: «Когда же дети учатся?» — мне ответили: «Да ведь это поют национальный гимн и патриотические песни!» — и этим, по мнению мною спрошенных, было все сказано.
Много слышал я почти чудесного об умении парагвайца ориентироваться в девственном лесу и о его удивительной физической выносливости, и в этом отношении, как мне передавали наши офицеры — участники войны, все преимущества были на стороне парагвайцев, так как война, кроме ее конечного периода, велась в местности исключительно лесистой и равнинной, и только в последний период, когда военные действия подошли к горам, средней высоты до 800 метров и с отдельными вершинами до 2 верст, преимущества перешли отчасти к боливийцам, которые будто бы лазят по горам как обезьяны.
Итак, в смысле людского материала парагвайцы дали армии лучший состав. Состав офицерский в массе, конечно, был слабее из-за отсутствия образования, и притом не только специально военного, но и общего, но... сравнительно скоро первое было восполнено как природными качествами, так и военным опытом, и младший, а отчасти и средний офицерский состав парагвайской армии был на должной высоте.
Что касается дисциплины и отношений между солдатами и офицерами, то, на наш взгляд, они более чем просты и в обыкновенное время — будь то на улице, в вагоне железной дороги, в ресторане или в любом другом общественном месте, вы только с некоторым трудом отличите офицера от солдата, чему отчасти способствует и малое различие в форме одежды.
Что касается материальной части армии, то оно улучшалось лишь постепенно с течением войны, и главным образом за счет противника. Как довольно характерную подробность о том, что правительство, видимо, не жалело средств на должное оборудование армии, приведу свидетельство нашего доктора А.Ф. Вейса298, сказавшего мне, что за время войны медикаментов и перевязочного материала для парагвайской армии было закуплено столько, сколько по нашим нормам причиталось бы на 10 примерно корпусов. Если принять во внимание, что парагвайская армия только к концу войны достигла 50-тысячного состава, увидим, что норма снабжения медикаментами была даже чрезмерной.
На вооружении армии были горные гаубицы Шнейдера, крупповские 75-мм пушки и мортиры Стокс-Брандта, и все в один голос говорили, что парагвайскую армию вооружали, собственно говоря, боливийцы. Отношение к казенному имуществу было довольно, на наш взгляд, оригинальное, что объясняется, думается мне, большой примитивностью парагвайцев, совмещавших понятие о настоящем патриотизме с безразличным отношением к казенному добру.
Что же дали Парагваю наши офицеры? Прежде всего они дали свой военный опыт Великой и Гражданской войны, и не только участием в самой войне, но и подготовкой офицерского состава еще задолго до войны, но, конечно, сравнительно небольшого их числа, чем и объясняется известная неподготовленность офицерского состава в массе.
Наши офицеры были, следовательно, преподавателями в Парагвайской военной школе; были знающими и даже учеными артиллеристами; были знающими и опытнейшими инструкторами по пулеметному делу; были знающими и даже учеными артиллерийскими техниками, наладившими работу в единственном в Парагвае Асунсьонском арсенале, особенно в его отделе взрывчатых веществ, в лаборатории и в починочных мастерских, где за время войны производили не только починку орудий, ружей и пулеметов, но занимались и выделкой авиационный бомб, ручных гранат и т. п.
Наши моряки дали свой многосторонний опыт личному составу парагвайских речных канонерок, а наши врачи и ветеринары поставили на должную высоту санитарную и ветеринарную службы в армии. Наши топографы и частью офицеры Генштаба значительно подвинули вперед дело снабжения войск картами и планами, а наши инженеры, а таюке офицеры Генштаба научили и фортификационному, и дорожному строительству. Одним словом, нет, кажется, ни одной области военного дела, к которой наши русские офицеры-эмигранты в Парагвае не приложили бы своих рук и не внесли бы своих знаний и опыта.
Затем нельзя не отметить, что из эмигрантов только русские, проживающие в Парагвае, немедленно по объявлении войны Боливией предложили свои услуги парагвайскому правительству, и притом уже не только в качестве тыловых специалистов разной категории, но и как воины на поле сражения.
Так, до войны русские служили: 1) Генерал Н.Ф. Эрн299 преподавателем в военной школе. Помимо преподавания, всегда, по просьбе начальника школы, участвовал в учениях и маневрах, и к советам генерала Эрна, видимо, очень и очень прислушивались. Подобающее его чину и возрасту положение пришлось генералу Эрну завоевывать лишь постепенно, с большой настойчивостью и тактом. 2) Генерал Н.Т. Беляев занимался главным образом исследованием «Чако», то есть как раз будущего театра военных действий. Составил карту, изучал племенной состав и быт тамошних индейских племен. Между прочим, благодаря отчасти и его стараниям, в Асунсьоне имеется в настоящее время «индейский» музей, многие экспонаты коего — дар того же генерала Беляева. Невольно хочется здесь отметить, что, по словам Беляева, в свое время в Петрограде было куда больше сведений об индейцах Парагвая, чем в самом Парагвае в то время, когда туда прибыл Беляев. Беляев и до сих пор сохранил связь с индейцами, и редкое посещение его квартиры в Асунсьоне обходилось без того, чтобы не наблюдать около нее парагвайских индейцев в их живописных костюмах. Индейцы шли к нему и за материальной помощью, и за советом, а знание Беляевым их языка еще с того же Петрограда в значительной степени содействовало такому дружескому, чтобы не сказать больше, отношению тамошних индейцев к русскому генералу, заброшенному судьбой в эти края. 3) Генерал Бобровский, как большой инженер и специалист по дорожной части, разрабатывал и руководил дорожным строительством Парагвая, занимая весьма значительное место в чиновном мире столичного города. 4) Артиллерист-химик Зимовский300 работал в Асунсьонском арсенале, единственном на всю страну. Общее ведение арсеналом находилось в руках итальянца Басарно, Зимовский же заведовал отделом взрывчатых веществ; у него работали и два русских же помощника. При этом отделе находились: лаборатория, литейная мастерская и починочные мастерские, сыгравшие такую значительную роль во время войны. В этом же арсенале работали и братья Оранжереевы — сибирские артиллеристы. Они же служили и преподавателями в военной школе по артиллерии. 5) Князь Туманов301 служил во флоте, ведал личным составом в тамошнем подобии морского министерства и, кроме того, занимался преподаванием наук у морских кадет. Другой русский моряк, лейтенант Сахаров302, преподавал радиотелеграфное дело. 6) Наш военный врач А.Ф. Вейс служил по врачебной части и, безусловно, именно он наладил санитарно-врачебную часть парагвайской армии. Это, конечно, отмечены лишь наиболее видные русские военные, служившие в Парагвае до войны, и притом по военной же специальности.
На войне приняли то или иное участие: 1) Генерал Эрн, произведенный в генерал-лейтенанты парагвайской армии со всеми правами и преимуществами этого чина, почти всю войну провел в должности полевого инженера, укрепляя все оборонительные позиции. Оставался на войне до декабря 1934 года. 2) Генерал Беляев, также произведенный в генерал-лейтенанты, состоял в распоряжении начальника всей парагвайской артиллерии.
Вышли на войну капитанами парагвайской службы и произведены в майоры: 3) Леш303, командовал полком. 4) Касьянов, псковский драгун, убит. 5) Салазкин, Текинского конного полка, командовал полком, убит. 6) Серебряков-Арефьев, Донского казачьего войска, убит. 7) Корсаков, смоленский улан, командовал полком. 8) Ширков, архангелогородский улан, командовал полком. 9) Ходолей, л.-гв. Литовского полка, командовал полком. 10) Бутлеров304, л.-гв. 1-й артбригады, командовал полком. 11) И. Оранжереев, начштаба 4-й дивизии. Капитаны: 12) Н. Блинов, Донского казачьего войска. 13) Б. Дедов. 14) Г. Чиркин305. 15) Б. Жураковский. 16) Б. Фрей306, топограф; сперва командовал эскадроном, затем работал топографом. После войны стал начальником топографической группы по съемке Парагвая. 17) И. Пушкаревич. 18) Г. Озоль, топограф. 19) Керн307, служит и ныне в Генштабе. 20) Высоколян, тоже. 21) Бауер. 22) Брывалин, московский драгун, командовал саперной батареей и теперь работает по инженерной части, состоя окружным инженером в городе Виллерике. 23) Корнилович, погиб на войне (будто бы застрелился). 24) Емельянов, псковский драгун, ранен. 25) Барон Унгерн-Штерберг308, Дроздовской конно-горной батареи, ранен. 26) Гольдшмит, Марковского пехотного полка, убит. 27) Малютин, Кубанского казачьего войска, убит. Поручики: 28) Эрн309, сын генерала Эрна. 29) А. Таранченко, наш гусарский унтер-офицер. 30) Л. Оранжереев. Лейтенанты: 31) Капитан 1-го ранга князь Туманов. 33) Лейтенант Сахаров. 34) Де Гире. В Арсенале продолжал работать: 35) Арт. Зимовский и с ним несколько русских. Врачебная часть: 36) Доктор Вейс. 37) Садов-Ретивов. 38) Тимченко. 39) Грамматчиков. 40) Гайдуков. 41) Горкин, работал на одной из двух речных канонерок. 42) Женщина-врач Попова. Ветеринарная часть: 43) Буткевич. (Возможно, что я кого-нибудь пропустил.)
Итак, русские не только приняли участие в войне, но некоторые были и ранены, а пятеро пало смертью храбрых.
Не говоря уже о таких лицах, как генералы Эрн и Беляев, занимавших во время войны большие сравнительно посты в административно-командном персонале, был период, когда четверть командиров полков и отдельных батальонов (саперных), а именно 7 из 28 были русские. К концу войны число отдельных войсковых частей дошло до 39 — 36 полков и 3 саперных батальонов. Это при численности армии всего в 50 тысяч человек показывает небольшой, на наш масштаб, штатный состав войсковых частей.
Как русские командовали вверенными им полками и батальонами, показывают неоднократные случаи, когда парагвайские солдаты умоляли свое высшее начальство назначить их в один из тех полков, коими командовали русские, выказавшие на этой войне не только особо присущую русскому доблесть, но и больше знания, умение и полученную в родной армии хорошую закваску, в смысле заботы о подчиненных.
О русской доблести и презрении к опасности рассказывали мне такой случай: дело было в глубоком сравнительно тылу — госпиталь, налет неприятельских аэропланов с бомбометанием, все и вся врассыпную, только русский доктор с неизменной трубкой во рту преспокойно продолжает работу, и вот один из зарывающихся в землю санитаров говорит другому: «Гляди, видно, сумасшедший», а другой отвечает: «Да что ты, не знаешь? Ведь это русский». Этим было все сказано.
Минувшая война велась в «Чако», весьма лесистой местности, и, как мне передавали, кавалерия ни разу не имела случая действовать на поле сражения в конном строю. Война велась обходами по лесам, для чего приходилось прорубать многоверстные просеки и обходящим колоннам далеко отрываться от своих баз, и вот тогда-то во весь рост и выявлялись те трудности, которые только при выносливости парагвайца и удавалось успешно преодолевать. Был период, что воду приходилось подвозить за 140 километров, да еще по каким дорогам, а вернее, и без дорог. Были случаи, что по нескольку дней обходились и совершенно без воды, и это при 40-градусной жаре в тени. Спасались сосанием «кактуса» и особого корня «каракути». Опытные люди говорили, что это сосание до 4 дней проходило сравнительно безболезненно, а затем отражалось на здоровье и даже прямо на возможности продолжать начатую операцию.
Как я имел случай упомянуть, в парагвайской армии к концу войны было до 39 отдельных войсковых частей. Интересны названия полков: например, полк «черной обезьяны» или еще лучше — полк «дохлого муравья». Говорили, что названия эти,3для нашего уха более чем странные, сохраняются в парагвайской армии исторически еще со времен так называемой отечественной войны 70-х годов прошлого[19-го - прим. ред.] столетия, когда, как известно, было перебито почти все мужское население.
Еще одна особенность. При описании сражений, происходивших в этой войне, часто можно было встретить название «форт»... что вот, мол, парагвайцы или боливийцы взяли такой-то форт. А что такое форт в «Чако»? Это в большинстве случаев заплывший окоп и две-три соломенные крыши, как прикрытие от солнца, да небольшой огород, для гарнизона и... это все. Говорили мне, что и в настоящее время всего один форт в «Чако» напоминает нам то, что мы привыкли понимать под этим названием, и этот форт носит имя одного из наших офицеров, убитых в эту войну. Это форт «Серебряков».
Кстати сказать, парагвайцы умеют чтить своих героев; помимо форта, коему присвоено помянутое выше имя, в Парагвае построена дорога, которой дано имя другого нашего офицера — Касьянова, его же именем назван и один из лучших парагвайских мостов и, наконец, в память третьего — Салазкина написана пьеса, носящая название «Майор Салазкин».
Здесь будет уместно отметить, что инициативой генерала Эрна и иждивением русской колонии Асунсьона в тамошнем русском храме во имя Покрова Пресвятой Богородицы установлено пять памятных мраморных досок, в честь пяти убитых русских офицеров в войне Парагвая с Боливией.
А как парагвайцы чтили своего главнокомандующего, победоносно закончившего тяжелую войну? Положительно во всех магазинах столицы продавались его бюсты или портреты, они красовались, кажется, во всех окнах. Сам генерал Эстигарибиа ездил по всем городам, и везде его чествовали как народного героя. Но судьба изменчива: после революции этот генерал не то был принужден бежать в Аргентину, не то сидит в тюрьме.
Да, Парагвай чтит военные подвиги: за все время моего там пребывания я не видел, кажется, ни одного номера местных газет без помещения в нем описания какого-либо подвига. Часто можно было видеть и фотографию того, кого в этот день можно было вспомнить и чью память почтить. Как хотите, а это трогательно, и мое солдатское сердце радовалось за Парагвай и парагвайскую армию.
Что же война дала русским, принявшим в ней такое видное участие? Часть офицеров была оставлена на военной же службе, часть была устроена на службу гражданскую, но... некоторые, по увольнении в запас, были предоставлены своей судьбе, и мне пришлось слышать довольно горькие жалобы на этот счет, что вот, мол, «не пришлось бы идти пионами (рабочими) к своим же бывшим подчиненным — сержантам». Хорошо и то, что жалобы эти были лишь единичными. Но вот довольно показательно, что когда в парламент был внесен проект закона о предоставлении русским врачам, принимавшим участие в войне, права практики наравне с врачами-парагвайцами, то... проект этот был провален, и русские врачи, так много сделавшие и так потрудившиеся на войне, не получили права свободной практики и вынуждены, как и прочие иностранцы, работать только в тех местах, которые отстоят не ближе как на несколько десятков километров от места практики врача-парагвайца. Говорят или, вернее, пишут из Парагвая, что теперь, с приходом к власти полковника Франко, бывшего начальника военной школы и, следовательно, бывшего непосредственного начальника нашего генерала Эрна, как преподавателя в этой школе, положение улучшилось, и многие наши офицеры снова приняты на военную службу. Дай бог!
Несколько слов о революционном движении в Парагвае. Сказать, что происшедшая в Парагвае революция, произведенная так называемой военной партией во главе с полковником Франко, случилась совершенно неожиданно, никак нельзя. Люди, следившие за парагвайской жизнью и особенно там побывавшие, не могли не почувствовать то глубокое недовольство, которое оставили в сердцах всех парагвайцев, сражавшихся с Боливией, результаты этой безусловно славной и вполне победоносной войны. И надо быть справедливым и сказать, что война, несмотря на полный успех на полях сражений, не дала Парагваю ничего, кроме славы, потери нескольких тысяч убитыми, тысячи-другой калек и значительного вздорожания жизни.
Приведу характерный в отношении недовольства случай. В одну из поездок по парагвайским дебрям пришлось встретить парагвайского лейтенанта запаса, который с горечью говорил: «Присмотритесь хорошенько и увидите, что каждый толстый — это пленный боливиец, а худощавый, в чем душа, это парагваец».
Кстати, о пленных. Последних в Парагвае было до 30 тысяч (парагвайцев же в Боливии не больше 2—3 тысяч). Пленные доставляли Парагваю много и хлопот, и забот, и едва ли их содержание окупалось той работой, которую эти пленные исполняли. Я не знаю, получил ли Парагвай денежное вознаграждение в возмещение затрат, произведенных им за содержание пленных, но работу, ими производимую, я видел, видел также и те мытарства, которые испытал Парагвай в связи с наличием у него пленных боливийцев. В конце, например, октября прошлого года по всем местам содержания пленных путешествовала особая комиссия с представителями не только Аргентины, куда ни шло — соседка, но и САСШ, в лице их военного агента в той же Аргентине (в Парагвае, конечно, Штаты своего агента не имеют), причем в состав комиссии входил ни мало ни много помощник начальника Генштаба парагвайской армии, и надо было видеть старания парагвайцев, чтобы убедить могущественных контролеров, что пленные содержатся не только хорошо, но и во всех отношениях гуманно.
Насколько же в Парагвае настроение тревожно-революционное в смысле коммунизма, что иногда как будто проскальзывает в нашей повременной печати? На этот вопрос приходится ответить так: местных коммунистов в Парагвае нет или почти нет, но нельзя поручиться, что из какой-либо соседней страны, и прежде всего из Аргентины, не появятся агенты III интернационала и не попробуют вызвать народное волнение.
До изгнания большевиков из Уругвая последний был рассадником коммунизма на всю Южную Америку; где теперь находится революционный центр — неизвестно, но трудно было бы поверить, что его не существует. Собственно же для Парагвая рассадником коммунизма всегда был аргентинский город Посадос, расположенный напротив парагвайского города Энкарнасьона, на противоположном берегу реки Альта-Парана. Говорили, что во время войны именно из этого города распространялись на Парагвайском фронте коммунистические прокламации с неизменным припевом, что «в то время как вы здесь сражаетесь с боливийцами, ваши земли захватываются русскими белогвардейцами». Во время же войны дошло дело до того, что Энкарнасьон на целые сутки был захвачен коммунистами, прибывшими из Посадоса, и только прибывшая парагвайская войсковая часть избавила город от всех прелестей этого захвата.
В заключение думаю, что не погрешу против истины, если скажу: жаль, конечно, что русская кровь пролилась на парагвайских полях за совершенно чуждое нам, русским, дело, но кровь эта и вообще добровольное участие русских в войне Парагвая с Боливией создали нашим соотечественникам в глазах парагвайского народа совершенно особое привилегированное положение, в сравнении с прочими иностранцами, и если, несмотря на это, русские и испытывают некоторые стеснения со стороны закона, то отношение к ним самого народа, безусловно, доброжелательное, и народ в русских видит людей, наиболее ему близких.
296 Стогов Николай Николаевич, р. 10 сентября 1872 г. Николаевский кадетский корпус (1891), Константиновское военное училище (1893), академия Генштаба (1900). Офицер л.-гв. Волынского полка. Генерал-лейтенант, командир 16-го армейского корпуса, начальник штаба и командующий Юго-Западным фронтом. Георгиевский кавалер. Служил в Красной армии (в мае—августе 1918 г. начальник Всеросглавштаба). В 1918—1919 гг. член «Национального Центра» в Москве, начальник его военной организации (в августе 1919 г. возглавлял штаб Добровольческой армии Московского района). Арестован, бежал через линию фронта. В Вооруженных силах Юга России с сентября 1919 г., начальник укрепленной позиции у Ростова, с 18 января 1920 г. начальник штаба Кубанской армии. В Русской Армии комендант Севастопольской крепости и командующий войсками тылового района до эвакуации Крыма. В эмиграции в Югославии (Земун), с 1924 г. в Париже, помощник начальника военной канцелярии РОВС, с 6 июля 1930 г. до 1934 г. начальник той же канцелярии, к 1 июля 1939 г. член объединения л.-гв. Волынского полка, в феврале 1941 г. заместитель начальника 1-го отдела РОВС. Председатель Общества офицеров Генерального штаба, Союза Георгиевских кавалеров, почетный председатель Союза российских кадетских корпусов, с 1949 г. председатель объединения 3-й гвардейской пехотной дивизии, на ноябрь 1951 г. заместитель председателя объединения л.-гв. Волынского полка, заместитель председателя Распорядительного комитета Гвардейского объединения и представитель в Гвардейском объединении от 3-й гвардейской пехотной дивизии. Умер 17 декабря 1959 г. в Сент-Женевьев-де-Буа (Франция).
297 Впервые опубликовано: Часовой. Сентябрь 1936. № 174.
298 Вейс Артур Ф. Тайный советник, начальник санитарной части Кавказского военного округа. В Добровольческой армии и ВСЮР; с 1 октября 1918 г. заведующий отдельным делопроизводством по санитарной части Военного и Морского отдела, с 4 января 1919 г. начальник санитарной части ВСЮР, весной 1919 г. врач Крымско-Азовского корпуса, на 15—29 октября 1919-го — начало 1920 г. начальник санчасти войск Новороссийской области. В эмиграции в Парагвае, с 1936 г. генерал медслужбы парагвайской армии.
299 Эрн Николай Францевич, р. в июне 1879 г. 2-я Тифлисская гимназия, Елисаветградское кавалерийское училище (1900), академия Генштаба (1906), Офицерская кавалерийская школа (1907). Офицер л.-гв. Казачьего полка, 1-го Кавказского казачьего полка. Полковник, командир 18-го драгунского полка. Генерал-майор, начальник штаба экспедиционного корпуса во Франции. Георгиевский кавалер. В Добровольческой армии; с 19 ноября 1918 г. помощник дежурного генерала штаба Добровольческой армии (с декабря 1918 г. врид дежурного генерала). В Русской Армии помощник дежурного генерала штаба армии. Эвакуирован до осени 1920 г. из Севастополя. В эмиграции в Югославии, с 6 ноября 1923 г. по 1 августа 1924 г. преподаватель Крымского кадетского корпуса. Участник составления истории л.-гв. Казачьего полка. С 1923 г. в Парагвае, с 1925 г. начальник Парагвайского отдела РОВС, член ВМС; с 1936 г. преподаватель военной школы в Парагвае, с 1936 г. генерал-инспектор парагвайской армии. Генерал-лейтенант, советник Генерального штаба и профессор военного училища и Академии Генштаба. Умер 19 июля 1972 г. в Асунсьоне.
300 Зимовский Николай Федорович, р. 19 мая 1890 г. в Харькове. Реальное училище, мореходное училище, офицерский экзамен (1917). Мичман военного времени тральщика «Т-5». В белых войсках Северного фронта с 27 ноября 1918 г. на той же должности; до 19 июля 1919 г. при штабе Главнокомандующего войсками Северной Области, с октября 1919-го по февраль 1920 г. в штабе флотилии Северного Ледовитого океана. Орд. Станислава 3-й ст. м. б. (17 ноября 1919 г.). Эвакуирован в декабре 1919-го — марте 1920 г. На май 1920 г. в Югославии. В эмиграции в Парагвае, с 1936 г. майор артиллерии в парагвайской армии, служил в арсенале и на флоте, к 1959 г. генерал-майор.
301 Князь Туманов Язон Константинович, р. в 1883 г. Морской корпус (1904). Капитан 2-го ранга. Капитан 1-го ранга. До августа 1918 г. в Закавказье. В конце 1918 г. начальник Волжско-Каспийской флотилии при Астраханской армии. Во ВСЮР и Русской Армии. Капитан 1-го ранга (28 марта 1920 г.). В эмиграции к 1933 г. в Парагвае, с 1936 г. капитан парагвайского флота, на 20 января 1949 г. в Асунсьоне, член Исторической комиссии Общества бывших русских морских офицеров в Америке, председатель Парагвайской группы РОВС. Умер в 1955 г.
302 Сахаров Вадим Николаевич, р. в 1887 г. Произведен в офицеры из юнкеров флота (1912). Лейтенант. В Вооруженных силах Юга России. Старший лейтенант (28 марта 1920 г.). Эвакуирован из Новороссийска. К лету 1921 г. в Константинополе. В эмиграции в Парагвае, в 1934—1937 гг. в Асунсьоне, служил во флоте, преподаватель телеграфного дела; затем в Бразилии, на 31 января 1944 г. член Общества бывших русских морских офицеров в Америке.
303 Леш Леонид Леонидович, р. в 1890 г. в Таврической губ. Одесский кадетский корпус (1907), Михайловское артиллерийское училище. Полковник 3-й гренадерской артиллерийской бригады. Георгиевский кавалер. В Добровольческой армии и ВСЮР с 1 августа 1918 г. в 1-м легком артиллерийском дивизионе. Во ВСЮР и Русской Армии в Марковской артиллерийской бригаде до эвакуации Крыма. Эвакуирован на о. Проти на корабле «Кизил Ермак». Галлиполиец. Осенью 1925 г. в составе Марковского артдивизиона в Болгарии. В эмиграции в Болгарии, с 1929 г. в Парагвае. Служил в парагвайской армии, с 1936 г. командир полка, майор. Умер в 1940 г.
304 Бутлеров Юрий (Георгий) Михайлович, р. в 1889 г. Из дворян, внук известного химика. Московская сельскохозяйственная академия. Офицер из вольноопределяющихся (1914). Поручик л.-гв. 1-й артиллерийской бригады. Георгиевский кавалер. В феврале 1918 г. член подпольной офицерской организации в Кисловодске, весной 1918 г. в Кисловодске со Шкуро, затем в Добровольческой армии. В Вооруженных силах Юга России в батарее своей бригады. Штабс-капитан. Ранен. Эвакуирован 8 марта 1920 г. из Новороссийска на корабле «Херсон». В Русской Армии командир дивизиона в 8-м кавалерийском полку до эвакуации Крыма. Есаул. Эвакуирован из Ялты на корабле «Корвин». В эмиграции в Константинополе, с 1932 г. во Франции (капитан), затем в Парагвае, с 1936 г. командир полка в парагвайской армии, майор, в 1959 г. подполковник, затем полковник. Умер 3 апреля 1962 г. в Асунсьоне.
305 Чиркин Георгий Михайлович. Штабс-капитан. Во ВСЮР и Русской Армии комендант штаба в Марковской дивизии до эвакуации Крыма. На 18 декабря 1920 г. в составе Марковского полка в Галлиполи. В эмиграции в Парагвае, к 1936 г. капитан в парагвайской армии, затем в Аргентине. Умер 14 августа 1960 г. в Буэнос-Айресе.
306 Фрей Борис. Суворовский кадетский корпус. В Добровольческой армии и ВСЮР в эскадроне 6-го уланского полка. В эмиграции в Парагвае, топограф, к 1936 г. капитан в парагвайской армии.
307 Керн Сергей Николаевич. О нем см. ранее в комментарии № 24.
308 Барон Унгерн фон Штернберг Константин Александрович, р. в 1900 г. Юнкер. В Добровольческой армии и ВСЮР; в начале 1919 г. в 1-й конно-горной (Дроздовской) батарее. Участник Бредовского похода. Подпоручик. Эвакуирован в Зеленик (Югославия). 8 сентября 1920 г. прибыл на пароходе «Владимир» в Крым. В эмиграции в Парагвае, к 1936 г. старший лейтенант (капитан) в парагвайской армии.
309 Эрн Борис Николаевич. Корнет 18-го драгунского полка. Во ВСЮР и Русской Армии. В эмиграции в Югославии, адъютант Общества Северских драгун в Белграде, затем в Парагвае, в 1936—1949 гг. старший лейтенант парагвайской армии; в 1930-х гг. начальник Парагвайского очага РФС. Позже в США. Умер после сентября 1967 г. в Нью-Йорке.
<< Назад Вперёд>>
