Центральный штаб
К началу 1942 года распалась система контроля, осуществлявшегося территориальными партийными организациями, и сильно возросло влияние Красной армии. Как отмечалось выше, различные командные структуры Красной армии взяли на себя руководство значительной частью сформированных по территориальному принципу партизанских отрядов. В то же время группы парашютистов, хотя их часто возглавляли призванные партией люди, были переданы Красной армии для выполнения заданий и использования в качестве организаторов партизанских отрядов. Существенно возросло влияние руководителей таких групп в результате обретенного ими статуса офицеров Красной армии. Кроме того, увеличивающееся количество отрезанных от своих частей офицеров Красной армии, которые занимали командные посты в отрядах, стремилось отождествлять себя с армией в партизанском движении. Даже среди партизанских отрядов, непосредственно не связанных с Красной армией, ряд важных факторов обусловливал зависимость от нее. Партия и НКВД в последние месяцы 1941 года быстро теряли свой авторитет в результате поспешного отступления и беспорядочной эвакуации, свидетельствовавших о неподготовленности, а во многих случаях и о моральном упадке в политических структурах режима. Если престиж Красной армии тоже в определенной степени оказался подорванным, то ее впечатляющие победы в зимние месяцы быстро восстановили его. Кроме того, существовал еще один важный фактор, побуждавший партизанские отряды искать связи с Красной армией. После того как наступление немцев было остановлено, Красная армия посылала в глубокий тыл противника разведывательные группы, состоявшие из кадровых военных и, как правило, имевшие радиста. Встречи с такими группами часто являлись первым контактом, который партизанским отрядам удавалось установить с советской стороной. Такие контакты были важны не только для получения информации и поднятия боевого духа, но часто еще и давали возможность получить материальную поддержку от командования Красной армии, имевшего в своем распоряжении авиацию.
Совокупность приведенных выше факторов позволяла Красной армии оказывать существенное влияние на действовавшие в начале 1942 года партизанские отряды. Кроме того, контроль со стороны военных был более строгим. Командование Красной армии различных уровней — фронтов, армий, корпусов, дивизий — напрямую направляло приказы партизанам. Когда партизанский отряд был способен поддерживать связь с армейскими частями по воздуху, радио или с помощью курьеров, он мог рассчитывать на получение от них оперативной информации, а также необходимых поставок, взамен от него требовали выполнения задач, желательных для армейской части. Поскольку поддерживать такие контакты было трудно, а возможности партизанского отряда по выполнению военных задач в то время были ограниченны, управление партизанскими отрядами в большинстве случаев осуществлялось нерегулярно и беспорядочно. Для партизанских отрядов, действовавших в непосредственной близости к часто менявшейся линии фронта, через которую сравнительно легко можно было поддерживать связь, управление играло определенную роль; для отдаленных партизанских отрядов, даже тех, которые были созданы посланцами Красной армии, управление практически не имело никакого значения или, в лучшем случае, было крайне затруднено. Например, в конце весны 1942 года одному из видных командиров парашютистов, Г. Линькову, не позволили перебазироваться со своим штабом в западную часть Белоруссии, поскольку большое расстояние не позволяло поддерживать радиосвязь с вышестоящим штабом на советской стороне1.
Немецкие донесения и послевоенные советские мемуары предоставляют скудные сведения о механизме управления партизанами в период с конца 1941 и в начале 1942 года. Видимо, управление осуществлялось временно предназначенными для этой цели органами. Политические отделы на разных уровнях командной структуры Красной армии продолжали принимать меры по контролю, но партизанское движение слишком разрослось и стало слишком сложным для управления лишь одними этими органами. Особые отделы НКВД также играли определенную роль, но их участие в управлении было косвенным. Главную роль, во всяком случае в принятии наиболее важных решений, играли военные советы, в частности военные советы фронтов. Возросшая важность военных советов отчасти объяснялась тем, что они, как органы, куда входили представители как политического, так и чисто военного крыла Красной армии, собирали в своем составе руководителей, которых интересовали многие аспекты партизанских действий. Очень важным в этой связи было то, что военные советы фронтов имели в своем составе высших партийных чиновников, игравших ключевые роли на территориях, где теперь действовали партизаны. Например, А.А. Жданов, первый секретарь Ленинградского обкома партии, был членом военного совета Северо-Западного фронта, а также военных советов Волховского и Ленинградского фронтов после их создания; Н.С. Хрущев, первый секретарь Компартии Украины, был членом военного совета Южного фронта, а позднее и Воронежского фронта; П.А. Калинин, секретарь Компартии Белоруссии, являлся членом военного совета Западного фронта. Мало что известно о деятельности этих партийных руководителей на фронтах, но о том, что их участие в работе военных советов не было простой формальностью, свидетельствует их длительное личное присутствие в штабах фронтов.
Поскольку имеется очень мало информации о деятельности управленческих структур в рассматриваемый период, трудно объяснить, почему через несколько месяцев им на смену пришли другие. Но ряд гипотез по этому-поводу можно выдвинуть.
Мы уже отмечали, что осуществляемое структурами Красной армии руководство партизанским движением было временным. Видимо, ни одна из армейских структур не была полностью готова заниматься решением всего комплекса проблем, возникавших в партизанском движении, набиравшем силу зимой 1941/42 года. Вполне возможно, — хотя свидетельств этому практически нет, — между военным командованием, политическими и особыми отделами возникали трения. Вероятно, что увеличивавшееся количество вопросов приходилось передавать на рассмотрение военным советам, в состав которых входили высокопоставленные представители этих групп, но они не могли уделять значительную часть своего времени партизанскому движению. В результате становилось все более очевидным, что назрела необходимость создания нового органа управления — органа, который бы объединял специалистов, имеющих различные точки зрения на партизанское движение и способных уделять все свое время руководству партизанами, и вместе с тем в состав данного органа входили бы обладающие необходимыми полномочиями для принятия важнейших решений партийные и военные руководители. Кроме того, создание нового органа управления было обычным явлением в практике советского руководства, когда система сталкивалась с новыми проблемами.
Помимо указанных выше соображений чисто функционального порядка, по всей видимости, существовали и соображения политические, хотя при отсутствии прямых свидетельств трудно привести конкретные примеры этого. Как будет показано ниже, создание и рекламирование отдельной структуры командования партизанами мотивировалось необходимостью создать впечатление, что партизанское движение стало более мощной силой, чем это было на самом деле. Еще один политический мотив труднее сформулировать. Но представляется вполне вероятным, что многих высших советских руководителей, в особенности руководителей партии, тревожили быстро усиливавшиеся после зимних побед престиж и влияние Красной армии. Вполне возможно, что они опасались сосредоточения руководства всей мощью военных усилий в руках командования Красной армии. Отделение партизанского движения от Красной армии путем создания особой командной структуры в определенной мере позволяло лишить армейское командование этого важного элемента и создать еще один центр, которому бы принадлежала часть заслуг в вооруженной борьбе с захватчиками.
Хотя путем создания Центрального штаба партизанского движения советский режим, по всей видимости, намеревался уменьшить влияние Красной армии, открытого разрыва с предшествующей системой управления через армейские структуры не произошло. Формально Центральный штаб находился в составе Генерального штаба армии; командующим всем партизанским движением был назначен маршал К. Ворошилов. Вместе с тем П. Пономаренко, первый секретарь Компартии Белоруссии, принадлежавший одно время к узкому кругу руководителей режима, был назначен начальником штаба партизанского движения2. Пономаренко по существу являлся руководителем Центрального штаба: под приказами штаба стояла его подпись, он назначал и снимал партизанских командиров, и партизанские руководители считали его своим непосредственным начальником3. Влияние партии возобновлялось путем подчинения Центрального штаба Центральному комитету Всесоюзной коммунистической партии, хотя эта связь в приказах и пропагандистских заявлениях упоминалась не так часто, как связь с Генеральным штабом армии.
Мало что известно о внутренней организационной структуре Центрального штаба. Видимо, он всегда находился в Москве и был тесно связан с высшим руководством4. Несомненно, штаб имел сложную организационную Структуру и в нем работало много людей. В одном из немецких донесений перечислены следующие одиннадцать отделов штаба:
1. Оперативный отдел.
2. Разведывательный отдел.
3. Отдел связи.
4. Отдел кадров.
5. Административно-интендантский отдел.
6. Особый отдел.
7. Шифровальный отдел.
8. Картографический отдел.
9. Финансовый отдел.
10. Отдел транспорта.
11. Отдел печати и пропаганды.
1 Линьков Г. Указ. соч. С. 267.
2 Цанава Л. Указ. соч. Т. 2. С. 30; Вершигора П. Люди с чистой совестью. С. 74, 396
3 Это становится ясным из послевоенных советских мемуаров, где подробно описывается большое совещание партизанских командиров, состоявшееся в Москве в августе 1942 года (Вершигора П. Люди с чистой совестью. С. 42; Цанава Л. Указ. соч. Т. 2. С. 304; Линьков Г. Указ. соч. С. 518).
4 Согласно ряду источников, заместителем начальника штаба был некий Сергиенко, который, как указывается, был народным комиссаром внутренних дел Украинской ССР, а после начала войны стал заместителем Л.П. Берии (см.: Рузанов А. Правда о партизанском движении // Фронтовой листок. 1943. 30 октября. № 28). На самом деле народным комиссаром внутренних дел Украины был И.А. Серов. Трудно понять, как Рузанов, являвшийся личным адъютантом Т.А. Строкача, начальника Украинского штаба партизанского движения, мог перепутать фамилию такого хорошо известного руководителя, как Серов. Упомянутая выше статья основана на допросе Рузанова, захваченного в плен. В этой статье Рузанов также утверждает, что он работал у А.С. Щербакова в Центральном штабе, но подтверждений тому, что Щербаков находился в составе этой организации, нет. Но один из более поздних по времени немецких документов подтверждает, что Сергиенко занимал высокий пост в Центральном штабе, и в нем даже утверждается, что в 1944 году он сменил По'номаренко на посту начальника. Вероятно, Сергиенко — кем бы он ни был на самом деле — возглавлял еще более секретную организацию, осуществлявшую контроль за партизанским движением, после ликвидации Центрального штаба 13 января 1944 года.
<< Назад Вперёд>>
