3.1. Права и обязанности удельных крестьян в податных отношениях с государством
Субъектом подушного обложения при этом являлась крестьянская община, наделенная в коронном аграрном секторе дееспособностью (включая и деликтоспособность). Размер и сроки уплаты подушной подати устанавливались императорскими указами. Общая сумма налога, приходившаяся на каждое сельское общество, рассчитывалась удельной конторой по числу ревизских душ и доводилась удельным приказом подведомственным селениям. Дальнейшая раскладка налоговых сумм между отдельными крестьянскими семьями (домовладениями) происходила на сельском сходе общины; удельной администрации запрещалось вмешиваться в этот процесс4. При раскладке на местах за основу, как правило, принимался уже не подушный, а «тягловый» принцип5, который позволял учитывать хозяйственные возможности крестьянских семей (состояние хозяйства, земельного надела, число взрослых трудоспособных работников и т. п.), иногда освобождая малоимущие неполные семьи от обложения за' счет более состоятельных крестьян6. Поэтому на практике размер подати, приходившийся на реального плательщика, как правило, был намного выше, чем данные об обложении одной ревизской души, приводившиеся в отчетах. Итоги раскладки закреплялись в мирском приговоре, который фиксировал налоговые обязательства каждого домохозяина перед общиной и коллективные обязательства последней перед государством по уплате всей положенной суммы, несмотря на неплатежеспособность отдельных хозяйств или убыль окладных душ в семействах. Община несла первичную ответственность по уплате казенных податей перед государством и удельным ведомством, которого, как и иных землевладельцев, закон обязывал контролировать сроки и объем уплаты казенных податей крестьянами. Ответственность отдельного крестьянина перед общиной была вторичной7.
Сбор подати в селениях проводился сельскими старостами, доставлявшими собранные деньги в приказ. Казенный староста (заседатель) приказа вместе с писарем вносил деньги под расписку непосредственно в уездное казначейство. В финансовой отчетности приказов и удельных контор казенные подати учитывались в отдельных табелях, не смешиваясь с прочими видами платежей. Таким образом, не удельные чиновники, а крестьянские выборные несли ответственность за сдачу денежных сумм, тогда как внесение казенных податей за частновладельческих крестьян было обязанностью помещика8.
Размер подушной подати в первой половине XIX в. изменялся незначительно, но, в совокупности с ростом прочих налогов, тем не менее, был довольно существенным для крестьян9. К середине 1820-х гг. в удельной деревне накопились значительные размеры неплатежей («недоимок»), что заставило удельное ведомство, с одной стороны, усилить карательные санкции, а с другой — начать разработку реформы податного обложения, связанной с изменением объекта налогообложения10.
Второй вид обязательств удельных крестьян как подданных российского монарха был связан с исполнением наиболее тяжелой для крестьян рекрутской повинности11. Ее размер зависел от состояния армии и флота, и для каждого рекрутского набора, объявлявшегося высочайшим манифестом, устанавливалась определенная «ставка» этой натуральной повинности. За единицу обложения в данном случае принималась 1000 ревизских душ призывного возраста (от 18 до 60 лет) экстерриториально, для чего вся территория государства была разбита на «тысячные» рекрутские участки, в которых проходил набор и отбор рекрут под контролем губернаторов и губернских правлений.
С 1803 г. подобные правила перестали распространяться на удельных крестьян. Для них в губерниях стали составлять особые «пятисотенные» участки, в которых удельные крестьяне не смешивались с рекрутскими очередям других категорий, подлежащих рекрутской повинности12. Сенатским указом от 28 октября 1807 г. местным губернским властям было предписано не вмешиваться в порядок определения рекрутских очередей и поставки рекрутов удельными крестьянами, а в необходимых случаях для корректировки действий мирских обществ — действовать только через удельные экспедиции13.
Положением департамента уделов от 15 мая 1808 г. контроль процесса составления рекрутских очередей был полностью изъят из ведения губернских органов. Рассмотрение семейных рекрутских очередей по участкам удельных крестьян было передано в ведение
удельных контор, а на управляющих была возложена персональная ответственность за правильное составление рекрутских очередей, полную и своевременную поставку рекрутов из удельных крестьян и назначение необходимых денежных сборов на их доставку. Общии контроль составления и учетам рекрутских очередей в удельных имениях осуществлялся только департаментом уделов14.
Порядок отбора рекрутов регулировала сама община по довольно сложной системе очередности. Рекрутские очереди должны были регулярно проверяться на мирских сходах15. Сельские общества исполняли все обязанности по доставке и. снабжению рекрутов до зачисления их в войско. Эти расходы составляли одну из разновидностей общественных (мирских) повинностей крестьян, но, в то же время, были неотъемлемой частью общего порядка исполнения государственной рекрутской повинности. Для каждого очередного рекрута общество обязано было определить также «подставных» (запасных) крестьян, которые вместе с основным очередником после объявления в государстве очередного набора рекрутов доставлялись рекрутскими старостами в городское рекрутское присутствие, где окончательно производился отбор лиц, годных к воинской службе. За сданных рекрутов удельная контора получала квитанции, копии которых передавались в соответствующие удельные приказы. Итоги рекрутского набора сообщались в департамент уделов16.
Местная удельная администрация могла наложить денежное взыскание на сельское общество за неправильное составление рекрутских очередей и несправедливую отдачу в рекруты17. В 1840 г. была усилена и личная ответственность управляющих удельных контор: за каждого неправильно отданного рекрута по причине «неумышленного упущения» с чиновника взыскивался штраф в размере 50 руб. сер. в пользу семьи, из которой был неправомерно взят рекрут. Если же причиной являлось злоупотребление, и крестьянин попадал в рекруты по чьему-либо произволу, виновный чиновник, не исключая и управляющего удельной конторой, мог понести «строжайшую ответственность». Конкретизация данной санкции была прерогативой вышестоящего удельного начальства18.
Во второй четверти XIX в. усиливается общегосударственное и ведомственное регулирование исполнения рекрутской повинности, больше внимания стало уделяться соблюдению уравнительного принципа при организации наборов. С 1828 г. к личному исполнению рекрутской повинности стали привлекать и крестьянские семьи,
не имевшие годных к службе лиц, и по этой причине ранее освобождавшихся от несения рекрутской повинности. Речь, правда, шла только о «большесемейных» крестьянах. Новые правила на этот предмет были доложены 11 марта 1828 г. Николаю I министром императорского двора П. М. Волконским и высочайше утверждены. Инициатива их принятия исходила от управляющего дворцовой вотчиной Царское Село генерал-майора Захаржевского, который усмотрел несправедливость в порядке привлечения крестьянских семей к исполнению рекрутской повинности, когда, с одной стороны, большие семьи (4 и более работников), часто не имея ни одного годного в рекруты члена по причине «телесных недостатков, недугов или увечья», не участвовали вообще в рекрутской очереди, между тем, «избыточествуют наилучшим состоянием, имея всегда достаточное число работников для всех крестьянских работ». Тогда как, с другой стороны, крестьянская семья меньшей численности, но где налицо годные к воинской службе сыновья, должна выставлять рекрута «прежде очереди, через что и приходит ... в крайнее расстройство по крестьянскому быту»19.
По новому закону общества удельных и дворцовых крестьян получили право принуждать большие семьи, освобождавшиеся от исполнения рекрутской повинности «натурой» по причине физических недостатков их членов, принимать участие в исполнении общей рекрутской очереди в иной (денежной) форме. Такими альтернативными формами могли быть: наем на собственные средства добровольца из числа крестьян своего приказа; покупка «зачетной рекрутской квитанции» у удельной конторы; внесение денежных сумм на отправку рекрутов к месту службы20. Была установлена ответственность зажиточных семей за уклонение от назначенных мирским приговором платежей. Общество в этом случае (после утверждения удельного начальства) получало право принудительно направить одного из членов такой семьи на работы на тот срок, какой требовался для получения назначенной суммы21. Очевидно, что борьба удельного ведомства с «несправедливостью» в данном случае выражалась в дополнительном финансовом обременении зажиточных крестьян, однако, насильственное введение принципа уравнительности вполне соответствовало общекрестьянским представлениям о праве и справедливости.
Рекрутский устав, принятый в 1831 г., закрепил права и ответственность удельных контор по организации набора в армию удельных крестьян22, однако, вернул крайне неудобный для удельного ведомства порядок образования «тясячных» рекрутских участков. Общая позиция департамента уделов в вопросах исполнения удельными крестьянами обязанностей перед государством сводилась к тому, чтобы этот процесс как можно лучше сочетался с действовавшим в удельном секторе механизмом управления. Возвращение к «тысячным» участкам означало создание в удельных селениях новых искусственных единиц, не совпадавших с административно-территориальным делением, сложившимся в удельных имениях.
Во второй половине 1830-х гг. началась реформа управления государственными крестьянами, местная организация которых также строилась по волостному принципу и также не соответствовала территориальному делению рекрутских участков, которые создавались «числительное (по числу проживавших в данной местности крестьян), а не по ведомственному принципу, не соединяясь «никакой мирской связью» (т. е. не будучи связаны с сельскими административно-территориальными единицами - селами, приказами, волостями). Редкое совпадение в данном вопросе интересов двух ведомств - департамента уделов и министерства государственных имуществ, в ведении которых находилась к этому времени половина крестьян империи, привело к изменению 16 ноября 1839 г. соответствующих статей Рекрутского устава. В селениях государственных, удельных крестьян и вольных хлебопашцев вместо тысячных участков, рекрутские очереди теперь должны были составляться по волостным (приказным) участкам, соответствовавшим административно-территориальным единицам сельского управления. Удельные приказы и отделения, расположенные в границах одной губернии, объединялись в единый рекрутский участок, хотя отдельные участки могли составлять и крестьяне, подведомственные одной удельной конторе, но проживавшие в разных губерниях. Рекрутские участки удельных крестьян стали именоваться не «тысячными», а приказными или волостными23. Ответственность за правильность составления очередей несла по-прежнему крестьянская община. При таком корпоративном порядке организации воинских наборов коронные ведомства своей властью могли обеспечивать более действенный контроль проведения рекрутских кампаний. Данный пример наглядно демонстрирует глубокую укорененность в управлении коронным сектором российской аграрной экономики принципов ведомственной разобщенности сельского населения и консервации его общинной организации.
Другое важное изменение касалось принципа раскладки рекрутской повинности внутри крестьянского общества. В удельной и в государственной деревне стало действовать правило так называемой долговой раскладки, применявшееся ранее только в мещанских обществах и в селениях помещичьих крестьян. По этому правилу число ревизских душ приказа, подлежащих рекрутской повинности (в возрасте от 18 до 60 лет), умножалось на число рекрут, установленное очередным манифестом о рекрутском наборе с каждых 1000 душ (например, 2, 5 и т. д.), а затем полученное произведение делилось на 1000. Итоговое целое число означало, сколько рекрут должно быть поставлено в данный набор от данного приказа. Остаток (дробь) составлял долговую долю, ложившуюся на все общество, и присоединялся к аналогичному расчету при следующем наборе. Крестьянин, переходивший в мещанское звание или переселявшийся в другую местность, должен был прежде «очистить себя» (как правило, покупкой «зачетной рекрутской квитанции» или нанимая за себя добровольца) от приходящейся на него по расчету части долговой доли, лежавшей на всем приказе24. Эти нововведения означали дальнейшее укрепление роли приказа в системе удельного управления как его нижней административной единицы и еще крепче привязывали крестьянина к общине.
Настойчивое проведение в удельной деревне принципа уравнительности при раскладке рекрутской повинности сопровождалось стремлением расширить практику замены ее исполнения в денежной, а не натуральной форме. Прямая продажа людей в рекруты была запрещена владельцам крестьян еще в XVIII веке. Однако помещики предпринимали всевозможные уловки, отдавая своих крестьян в рекруты вне очереди и продавая полученные таким путем зачетные квитанции. С целью пресечь злоупотребления, широко распространившиеся в помещичьей деревне, еще 7 сентября 1804 г. всем категориям крестьян было запрещено заключать договоры найма за себя рекрута25. Тем не менее, для удельных и казенных крестьян этот запрет действовал только 4 года. Именным указом от 31 августа 1808 г. об очередном наборе рекрутов им вновь было возвращено это право, поскольку «... во многих казенных, удельных и ямщичьих селениях по недостатку в очередных семействах способных в рекруты людей и по разным другим уважениям, воспрещение сие обращается селениям вообще и частно жителям в отягощение...». Наем «охотников» «за семейства свои в очередь рекрут» разрешался исключительно на добровольной основе и только из крестьян тех же волостей, где проживали наниматели, но с 1833 г. «охотниками» могли выступать вольноотпущенные помещичьи крестьяне и дворовые люди26.
Порядок исполнения рекрутской повинности путем найма «охотников» был подробно разработан удельным ведомством во второй четверти XIX в. Прежде всего, были определены обязательные условия заключения договора найма. Поскольку удельный крестьянин, поступая добровольно на военную службу, тем самым выходил из своего сословия, он должен был до совершения сделки с нанимателем получить от своего мирского общества увольнительный приговор, подтверждавший его свободу от обязательств перед обществом. Семья, из которой выходил «охотник», не должна была состоять на рекрутской очереди. Лицам, «дурного поведения, вредным для других примером развратной жизни, непокорным власти начальства и неплательщикам податей» строго запрещалось поступать на военную
службу по найму.
Был определен и формуляр договора найма. В первой статье фиксировалась базовая цена услуги, свободно определяемая сторонами договора. Указанная сумма выплачивалась нанимателем непосредственно наемнику. Далее оговаривалось, что сверх данной суммы семье наемника нанимателем должна быть выплачена 1/3 от уставленной сторонами цены27. Договором также предусматривалось обязательное правило передачи наемником удельному ведомству из полученных от нанимателя средств 10 рублей серебром, которые зачислялись в специальный фонд - «удельный пенсионный капитал отставным нижним воинским чинам, поступившим на службу из удельных крестьян» (пенсии из него стали выплачиваться с 1840 г.). В договор обязательно включался пункт, согласно которому наниматель нес расходы по сдаче «охотника» в рекруты (доставка, питание, обмундирование), но при этом семья нанимателя не освобождалась от участия в общественном сборе с крестьян своего приказа на те же цели. Таким образом, договор найма содержал не только обязательства сторон в отношении друг друга, но и обязательства в пользу третьих лиц. Договор найма, заключенный между удельными крестьянами, и мирской увольнительный приговор представлялись в приказ, затем в удельную контору, после чего утверждались департаментом уделов28.
Такой порядок исполнения рекрутской повинности получил название «личного зачета» (в отличие от коллективного зачета всей общине или приказу досрочно сданного рекрута), поскольку нанимателю после совершения сделки, т. е. приема наемника на службу, в рекрутском присутствии выдавалась зачетная рекрутская квитанция, которая поступала в его личную собственность. Крестьянское общество селения нанимателя не имело на нее никаких прав29. В свою очередь, возникшие у нанимателя права распоряжения зачетной квитанцией могли стать источником новой сделки, в результате которой любой крестьянин-очередник, купивший или получивший ее иным законным способом (меной, дарением, уступкой30), освобождался от рекрутской повинности, предъявляя полученную квитанцию в рекрутском присутствии. Удельное ведомство настаивало при этом, чтобы подобные сделки о переуступке права личного зачета совершались между крестьянами одного приказа, исполнявшего с 1839 г., как указывалось выше, функции рекрутского участка, т. е. не выходили за пределы ведомственной юрисдикции. Подобные сделки оформлялись простым порядком без совершения крепостной записи и регистрировалась в удельной конторе31.
Помимо найма «охотника» закон давал право семье очередника купить зачетную рекрутскую квитанцию у удельного ведомства. Эти квитанции (а их следует отличать от квитанций учетного характера, не предназначавшихся для продажи и выдававшихся ведомствам и помещикам за рекрутов, сданных в порядке общей очереди) удельные конторы получали в рекрутских присутствиях за каждого принудительно отданного на военную службу крестьянина «дурного поведения» в качестве меры наказания и продавали их по установленной государством «цене рекрута»32. Купить такую квитанцию могла крестьянская семья, проживавшая в любом удельном приказе данной удельной конторы, а если желающих не находилось, квитанция отсылалась в департамент уделов для продажи в другом удельном имении33. Вырученные от подобных сделок деньги поступали в общий вспомогательный крестьянский капитал. Крестьянин, купивший у удельного ведомства зачетную рекрутскую квитанцию, также имел право уступить ее другим удельным крестьянам по простому договор купли-продажи, не обремененному иными обязательствами34.
Рекрутский устав 1831 г. допускал и иные возможности исполнения крестьянами рекрутской повинности так называемым «общим зачетом». Так, сельское общество могло освобождаться от поставки определенного расчетом числа рекрутов-очередников, если оно до объявления очередного рекрутского набора принимало мирской приговор о принятии в свои члены отставных солдат или солдатские семьи «для призрения» (подобная практика стала проводиться в удельных селениях с начала 1840-х гг.). Эта разновидность «общего зачета» также сопровождалась выдачей рекрутских квитанций учетного характера (не для продажи). Так государство перекладывало на плечи крестьянской общины обязанности по социальному обеспечению и поддержке лиц, состоявших на государственной службе,
и членов их семей.
В целом, в правовом регулировании исполнения удельными крестьянами рекрутской повинности во второй четверти XIX в. наблюдается тенденция расширения практики исполнения удельными крестьянами рекрутской повинности не в натуральной, а в денежной форме. Удельное ведомство стремилось сохранить на местах наиболее платежеспособных крестьян-налогоплательщиков, но, в то же время, поддерживало принцип уравнительности в отправлении этой тяжелейшей повинности альтернативными способами. Эта политика способствовала росту доходов удельного ведомства, а также консервации сельской общины - основной административной единицы в системе управления сельским населением России.
Данный вывод находит подтверждение и в практике освобождения от исполнения рекрутской повинности во второй четверти XIX в., когда законодатель значительно расширил круг «льготников». Если ранее освобождение от тяжелой повинности получали крестьяне, имевшие физические недостатки, увечья либо больные, то теперь основания получения льготы все бол!;е стали связывать с родом деятельности крестьян, точнее - их административным положением в общине и системе удельного управления. Так, если голова удельного приказа был освобожден от исполнения рекрутской повинности с момента создания удельного ведомства, то позднее эта льгота была распространена и на его неотделенных сыновей, а также на лесных сторожей и их сыновей (при условии поступления ими на ту же должность), сельских учителей и их помощников из числа воспитанников главных удельных училищ, поступавших на работу в сельские удельные школы и училища. Льгота действовала только на период «беспорочного» исполнения сельскими должностными лицами своих обязанностей35. Из рекрутских очередей также исключались воспитанники и выпускники удельного земледельческого училища, поступавшие по окончании учебы в хозяева «образцовых» усадеб или в смотрители полей «общественной запашки», а также дети, обучавшиеся у фельдшеров и ветеринаров на период успешной учебы36. Эти крестьяне непосредственно участвовали в проведении политики «попечительства», и удельное ведомство, значительно укрепившее к 1830-м годам свои позиции в системе высших органов государственного управления, руководствуясь собственными хозяйственными интересами и предоставленной ему юридической автономией, использовало любые средства для создания и сохранения в удельной деревне наиболее дееспособной и профессионально подготовленной части крестьянства.
Льготы для удельных крестьян имели также стимулирующий и поощрительный характер и были направлены на укрепление нижнего звена системы удельного управления и расширение участия крестьян в программе социально-экономических преобразований в удельной деревне. Однако предоставление льгот даже незначительной части крестьян дополнительным бременем ложилось на их общества (хотя и не всегда в прямой форме), обязанные компенсировать государству или ведомству потери, связанные с реализацией права на льготы37.
Третьей разновидностью государственного обложения удельных крестьян (после подушной подати и рекрутской повинности) были земские сборы и повинности. Они представляли собой вид государственных платежей и обязательных работ, выполнявшихся в губерниях лицами, принадлежавшими к податным сословиям. В государстве были установлены общие денежные земские сборы38, которые постоянно дополнялись более мелкими земскими налогами; в отдельных губерниях также могли вводиться специальные губернские земские сборы и повинности39.
Наиболее тяжелыми для крестьян были натуральные земские повинности: дорожная (расчистка леса вдоль дорог, мощение переправ-гатей, строительство и ремонт мостов, содержание в надлежащем состоянии перевозов и прочие дорожные работы)40; подводная (выделение подвод для разъездов по губернии чиновников, доставки арестантов, сопровождения воинских частей, обслуживания почтовых — «обывательских» — станций и лошадей на них41; выполнение обязанностей по охране общественного порядка или объектов недвижимости; обслуживание земских уездных судов (выделение «рассылыциков») и прочие работы.
Состав земских повинностей не был постоянен и зависел от нужд государства, губерний и уездов42. Только с 1805 г. государство приступило к активному регулированию земских повинностей, пытаясь противодействовать «регионализму» и многочисленным злоупотреблениям губернских чиновников. В 1810 г. в своем «Плане финансов» М. М. Сперанский отмечал, что земские повинности, в 10 раз превышая размер всех казенных податей, «доселе не подлежали никакому исчислению и почти оставались в производстве земской полиции», от чего казна теряла значительную долю собиравшегося с крестьян дохода43. В этих условиях становятся более понятны усилия удельного ведомства по ограждению удельных крестьян от произвола губернских органов в вопросах исполнения земских повинностей.
Первые попытки установления особого порядка исполнения удельными крестьянами земских повинностей связаны с принятием в 1808 г. Положения департамента уделов и началом разграничения юрисдикции удельного ведомства и губернских властей в вопросах управления удельными крестьянами. Департамент уделов добился принятия закона от 3 июня 1809 г., отменявшего участие удельных крестьян в работе нижних земских судов (подробнее об этом см. в Главе 5). В октябре того же года собственным распоряжением департамент уделов освободил удельных крестьян и от поставки десятских и сотских (так называемых «рассылыциков») в нижние земские суды44. Однако это решение встретило столь явное недовольство со стороны министра полиции и губернаторов, что департаменту уделов пришлось отменить свое решение. В циркуляре департамента уделов, изданном по этому поводу, подчеркивалось, «что несправедливо было бы, устранив один класс поселян от земских повинностей, к собственной их безопасности и общему порядку относящихся, отягощать тем одних только помещичьих и казенных крестьян»45. 27 января 1811 г. были изданы фавила выбора из удельных крестьян десятских и сотских земской полиции46. Главной задачей управляющих удельными конторами как «главных начальников удельных крестьян в губернии» было добиваться справедливого, т. е. уравнительного, обложения земскими повинностями удельных крестьян по сравнению с другими податными категориями обывателей.
Раскладка земских повинностей между различными категориями податного населения производилась в губернских органах, создававшихся специально для этих целей: губернском комитете земских повинностей, губернских и уездных дорожных комиссиях, уездных комитетах, учрежденных для распределения военного постоя и некоторых других повинностей. В составе комиссий присутствовали «депутаты» от всех податных сословий, проживавших в губернии. Крестьян (в зависимости от их ведомственной принадлежности) в этих органах представляли их владельцы - губернское начальство, удельные чиновники, помещики (их представляли лица, избранные дворянскими обществами). От имени удельного ведомства в комиссиях, как правило, заседал управляющий удельной конторой, имевший равный с «депутатами» от дворянства голос47. После распределения объемов повинностей на уровне губернии, управляющий удельной конторой составлял раскладку повинностей (сметы) для сельских удельных приказов и сообщал эти сведения в департамент уделов48. Управляющий имел право не приступать к исполнению предписанных губернским правлением сборов, если они никак не были связаны с интересами удельного ведомства, например, назначались на содержание ряда местных органов управления (канцелярий уездных предводителей дворянства, губернских и уездных комиссий продовольствия) или, как это практиковалось во второй четверти XIX в., взимались на распространение оспопрививания и прочие социальные мероприятия, поскольку удельное ведомство проводило их самостоятельно, финансируя их из собственных источников49. Закон также ограничил возможности влияния на удельных крестьян земского (уездного) суда, в обязанности которого входил контроль исполнения земских повинностей. В случае каких-либо задержек или некачественной работы удельных крестьян, земскому начальству запрещалось напрямую обращаться к сельским приказам, минуя удельные конторы50.
Раскладку земских сборов и повинностей между крестьянами-домохозяевами также осуществляло сельское общество, а ее результаты утверждались мирским приговором. До введения поземельного сбора удельные крестьяне платили земские сборы, «разверстывая» их общий объем по ревизским душам вместе с подушной податью. Удельные крестьяне, владевшие домами в городах, обязаны были там же исполнять натуральные земские повинности, однако денежные земские сборы должны были уплачивать в удельных селениях по месту своей «приписки» (регистрации по ревизии)51.
Несмотря на введенное Павлом I требование невмешательства удельных чиновников в процесс внутриобщинной раскладки повинностей («в совещания и разборы» крестьян), которое регулярно подтверждалось законами и удельными распоряжениями, нормативно-правовое регулирование процесса организации налогообложения удельных крестьян развивалось очень активно. Принятые обществами мирские приговоры о раскладке обязательно должны были утверждаться управляющим удельной конторой. Удельное ведомство требовало строго соблюдать очередность, не привлекая одних и тех же крестьян одновременно к исполнению, например, дорожной и подводной повинности, караульной службе и прочим заданиям52. Запрещалось исполнять дорожную повинность группами крестьян в летнее «страдное» время. Ее исполняли только после завершения осенних полевых работ либо весной в перерыве между севом яровых и сенокосом (исключение могло быть сделано только для крестьян, «виновных в разных проступках»: их по мирскому приговору разрешалось направлять в чрезвычайные наряды на ремонт дорог в любое время года)53. От удельных чиновников и крестьянской выборной администрации требовалось хорошо знать состояние транспортных путей, расположенных на подведомственной территории (дорог, проездов, мостов, гатей и проч.), а для этого - чаще объезжать и осматривать имения. При этом управляющий, заметив неисправность дорог и мостов, должен был самостоятельно, не дожидаясь указаний земской полиции или начальства, принять меры к их ремонту54.
Удельным крестьянам было предоставлено право замены натуральной формы исполнения земских повинностей денежной (нанимая на собранные деньги подрядчиков), хотя отношение удельного ведомства к этому было, скорее, отрицательным. Если речь шла о таких видах натуральных повинностей, исполнение которых сопровождалось длительными отлучками удельного крестьянина и временно выводило его из-под юрисдикции удельного ведомства (например, работа десятскими и сотскими в земских судах), департамент уделов рекомендовал нанимать для «этого третьих лиц, но при условии обязательного утверждения мирского приговора об этом в удельной конторе. Нанимателем при этом выступало сельское общество55.
Исполнение наймом большинства натуральных земских повинностей означало для ведомства отток значительных денежных средств из удельного оборота. Регулирование этих отношений, в отличие от рекрутской повинности, в основном производилось ограничительными, обязывающими и запретительными нормами. Найм был возможен только тогда, когда «выполнение повинности натурой для крестьян стеснительно или сопряжено с затруднениями». Замена должна была производиться только по мирскому приговору, утвержденному в установленном порядке. «Для ограждения крестьян от убытков» договор подряда, который мирское общество заключало с третьими лицами, мог вступать в силу только после его утверждения департаментом уделов. Торги на наем лошадей для обслуживания сельских приказов и других «обывательских станций» рекомендовалось проводить не на один, а на три года, причем подрядчик должен был принять условие о значительном снижении цены такого трехлетнего контракта по сравнению с договором, заключавшимся на один год. Результаты торгов также утверждались департаментом уделов. Важным условием проведения торгов было обязательное присутствие нескольких «лучших» крестьян разных селений приказа с той целью, чтобы «в случае возвышения цен на торгах... предлагать крестьянам одних с ними селений, не изыщут ли они сами способов к отправлению сей повинности с меньшими издержками или не признают ли для себя более удобным выполнять оную натурой»56. Обязанностью управляющего удельной конторой было всемерно ограничивать при этом число нанимаемых лошадей и сбор с крестьян денег для найма, стараясь свести к минимуму, в первую очередь, затраты на обслуживание приказных старшин в их разъездах.
Такими же ограничениями сопровождалось заключение договоров на исполнение наймом дорожной повинности, входившей в группу наиболее тяжелых для крестьян. Департамент уделов запрещал сельским приказам, где хранились собранные крестьянами суммы для найма подрядчиков, производить предоплату по заключенным контрактам. Более того, после исполнения подрядчиком всех условий контракта по постройке и ремонту мостов и гатей он был обязан впрок «заготовить материалы в достаточном количестве и в безопасном от расхищения месте» (на случай экстренного ремонта того же объекта летом или осенью), предъявив их голове приказа или приказному заседателю.
В тех местностях, где наем был выгоден и удельному ведомству, и крестьянам (прежде всего, в промысловых селениях), департамент рекомендовал сельским обществам нанимать для выполнения дорожной повинности своих же крестьян, «которые неисправно вносят подати и оброк», назначая им оплату от крестьянского мира57. В этом случае наем уже приобретал принудительный характер, близкий к назначению на общественные работы, но эти юридические нюансы не имели значения, поскольку эта мера должна была способствовать сокращению недоимки, опять-таки, за счет средств самого общества.
Правовое регулирование удельным ведомством повинностно-податных отношений удельных крестьян с государством (казной) отличалось большой гибкостью, но, защищая крестьянина от злоупотреблений со стороны губернских властей, оно широко использовало собственные административные возможности и обычно-правовой институт круговой поруки для охраны собственных хозяйственных интересов.
Итак, удельные крестьяне являлись субъектами повинностно-податных отношений с государством. Однако эти отношения не носили строго индивидуализированный характер, поскольку были опосредованы активной регулирующей ролью сельской общины. Община, регулируя порядок раскладки и уплаты податей, исполнения повинностей, обеспечивала вступление удельного крестьянина в соответствующие правовые отношения с государством, сама несла юридическую ответственность и применяла к меры наказания к отдельному крестьянину. Порядок и норма налогообложения удельных крестьян регулировались законодательством, но закон, устанавливая коллективную податную ответственность и принципы солидарных выплат, компенсировавших неплатежеспособность некоторых членов общины, отражал уравнительные приоритеты крестьянского правосознания, которые учитывались коронной администрацией.
Удельное ведомство стремилось к максимальному регулированию исполнения удельными крестьянами обязательств перед государством и оказывало значительное влияние на положение удельных крестьян в этой сфере. В целом его регулирующая роль в формально-юридическом аспекте выступала определенным ограничителем обязанностей удельных крестьян в сфере государственного внеэкономического принуждения. Это, тем не менее, не приводило к ослаблению общего податного бремени, лежащего на крестьянах, поскольку само удельное ведомство широко пользовалось правом на труд и имущество подведомственных крестьян.
2ПСЗ-1. Т. XXIV. № 17906. Ст. 111.
3См.: Анисимов Е. В. Податная реформа Петра I. Введение подушной подати в России 1719 - 1728 гг. - Л., 1982. - С. 232-233, 280-281.
4ПСЗ-1. Т. XXIV. № 17906. Ст. 171. В помещичьей деревне раскладку осуществлял помещик через управляющего имением. — ПСЗ-1. Т. XXI. № 15724.
5Учреждение 1797 г. постановило считать тяглом «каждого женатого крестьянина, а холостого с 15 лет половинно-тягольным». — ПСЗ-1. Т. XXIV. № 17906. Ст. 171. Смоленский помещик В. С. Храповицкий в составленном им «Хозяйственном календаре» отметил: «Мужчины с 18, а девки с 17 лет записываются в тягловые работники и работницы и исправляют вообще всякие работы: мужчины до 55 лет, а женщины до 50 лет, и до того времени не должны быть освобождаемы от тягловых, исключая только тех, кои бывают одержимы неизлечимыми болезнями, делающими их к работе совершенно неспособными». Чем нормировалось «тягло» у помещика? Это могла быть, как отмечал в 1845 г. другой помещик, П. Эйсмонт, в статье для Земледельческой газеты, и «мера поземельной собственности или надела земли», и мера труда крепостных крестьян на барщине, и мера оброка фабричных, издельных или оброчных крестьян (так называемый «венец», т. е. мужчина и женщина как «тягловая пара»), — Цит. по: История крестьянства Западного региона РСФСР: Период феодализма / Отв. ред. А. А. Кондрашенков — Воронеж, 1991. — С. 204.
6См.: В. В. Простая община удельных крестьян // Русская мысль. — 1899. — № 7. — С. 102. В поземельных отношениях в сельской общине «душа» понималась самими крестьянами как единица не столько для исчисления податных лиц, проживающих в данном крестьянском хозяйстве (дворе), а для выделения общиной этому хозяйству (двору) «душевых наделов» мирской земли по «тягальному» принципу. — См.: Котов П. П. Удельные крестьяне Севера. 1797— 1863 гг. — Сыктывкар, 1991. — С. 21. Таким образом, число «ревизских душ» и число «тягол» в конкретной сельской общине, как правило, не совпадали. Потому государственные органы предпочитали не вмешиваться в раскладку налогов на конкретную «ревизскую душу», ограничиваясь лишь их общим подсчетом во время переписей населения («ревизий»).
7ПСЗ-I. Т. XXIV. № 17906. Ст. 169; Наставление сельским приказам. — РГИА. Ф. 515. Оп. 15. Д. 804. Л. 6; Свод удельных постановлений. В 4 т. — СПб., 1843. (далее — Свод удельн. пост.) — Т. 2. — Ч. II. Ст. 10.
8Свод законов Российской империи (далее — СЗРИ). — СПб., 1842. — Т. V. Уставы о податях, пошлинах, сборе и акцизе. Ст. 174.
9В конце XVIII — начале XIX вв. годовой размер подушной подати составлял (в переводе на серебро): в 1798 г. — 74 коп., в 1809 г. — 84 коп., в 1810 г. — 52 коп., в 1812 г. - 70 коп., в 1819 г. - 85 коп., в 1840 г. - 95 коп. (с 1818 г. к подушной подати был присоединен новый общегосударственный 30-копеечный сбор «на устройство водных и сухопутных сообщений», введенный в 1816 г.; с 1840 г. он составлял 9 коп. сер. и вошел в состав подушной подати). — См.: Котов П. П. Указ. соч. — С. 64-65.
10По подсчетам Л. Р. Горланова к концу первой четверти XIX в. недоимки в удельной деревне по всем видам платежей росли, достигнув в 1826 г. наиболее крупных размеров — 984 тыс. руб. сер., после этого начался процесс их сокращения. — Горланов Л. Р. Удельные крестьяне России. 1797-1865 гг. — Смоленск, 1986. — С. 79. Тем не менее по оценкам высших государственных чиновников положение со сбором податей в удельном секторе была намного лучше, чем в государственном. Это заставило министра финансов Е. Ф. Канкрина в 1825 г. выступить с предложением, преследовавшем в первую очередь, фискальные цели, о перенесении в казенную деревню модели финансового управления, созданной в удельном ведомстве. - Подробнее см.: Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф Киселев и его время. — СПб, 1882. — Т. 2. — С. 33-39.
11Продолжительность несения солдатской службы до 1793 г. не был установлен законодательно; с 1793 г. она составляла 25 лет, с 1834 г. — 20 лет на действительной службе и 5 — в запасе, в 1855 — 1872 гг. продолжался не более 12 лет. — См.: Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.). - СПб., 1999. - Т. 2. - С. 208-209.
12ПСЗ-1. Т. XXVII. № 20870.
13ПСЗ-1. Т. XXIX. № 22668.
14ПСЗ-1. Т. XXX. № 23020. Ст. 144, 145.
15Свод удельн. пост. — Т. 2. — Ч. II. Ст. 231.
16ПСЗ-1. Т. XXX. № 23020. Ст. 146-150.
17СЗРИ. - СПб., 1842. - Т. IV. Устав о рекрутах. Ст. 588-591.
18Свод удельн. пост. Т. 2. Ч. II. Ст. 243-245.
19ПСЗ-II. Т. III. № 1865.
20Свод удельн. пост. Т. 2. Ч. II. Ст. 226, 227, 228.
21Свод удельн. пост. Т. 2. Ч. II. Ст. 229.
22ПСЗ-II. Т. VI. № 4677. Ст. 35, 54, 31, 297, 331, 331.
23СЗРИ. - СПб., 1842. - Т. IV. Устав о рекрутах. Ст. 29, п. 1, 2.
24ПСЗ-II. Т. VI. № 4677. Ст. 17, 36, 66,67; Т. XIV № 12900; СЗРИ. - СПб., 1842. - Т. IV. Устав о рекр. Ст. 13, 29, 57-65, 67, 216.
25ПСЗ-1. Т. XXVIII. № 21442.
26ПСЗ-1. Т. XXX. № 23263; ПСЗ-П. Т. VIII. № 5983; Свод удельн. пост. - Т. 2. - Ч. II. Ст. 246.
27Если наемник оставлял после себя только малолетних родственников, указанная доля размещалась приказом в удельных сельских банках или, при отсутствии таковых — в городских «кредитных учреждениях», где эти средства находилась до совершеннолетия получателей. Если наемник вообще не имел родственников, эти деньги приобщались к общественным («мирским») суммам, хранящимся в приказе, и употреблялись на издержки но рекрутским наборам.
28Свод удельн. пост. - Т. 2. - Ч. II. Ст. 247, 248, 249, 251-253.
29ПСЗ-II. Т. VIII. № 5983.
30Приобретая «зачетную квитанцию» уступкой, крестьянин брат обязательство при очередном рекрутском наборе вернуть ее первоначальному владельцу или нанять за него рекрута.
31Свод удельн. пост. — Т. 2. — Ч. II. Ст. 254.
32Например, с 1840 г. «цена рекрута» составляла 600 руб. серебром.
33Свод удельн. пост. — Т. 2. — Ч. II. Ст. 256, 257.
34Там же. Ст. 260.
35СЗРИ. - СПб., 1842. - Т. IV. Устав о рекр. Ст. 131, 132, 137; Свод удельн. пост. - Т. 2. - Ч. II. Ст. 40, 41, 261-265.
36Свод удельн. пост. - Т. 2. - Ч. II. Ст. 40, 41, 266, 267, 268, 270. Льготы по исполнению рекрутской повинности удельными крестьянами были закреплены в Рекрутском уставе. — См.: ПСЗ-II. Т. VI. № 4677, пар. 10, п. 6, 8, 10.
37Указанные категории крестьян имели льготы и по другим казенным и удельным податям и повинностям.
38В 1834 г. был веден налог на составление вспомогательного земского капитала для губерний, пострадавших от стихийных бедствий. Циркулярным предписанием Департамента уделов от 6 февраля 1835 г. этот налог был распространен и на удельных крестьян. Размер этого сбора постоянно возрастал, составляя вначале 4 коп. сер. с ревизской души, в 1838 г. — уже 6 коп., а в 1849 г. — 16 коп. сер. В 1835 г. Сенат учредил налог на содержание земской полиции, который также распространялся и на удельных крестьян. — См.: ПСЗ-П. Т. IX. № 7297; Т. XXIII. № 22818; Свод удельн. пост. - Т. 2. - Ч. II. Примеч. к ст. 272.
39ПСЗ-П. Т. II. № 1077.
40Например, на российском Севере стоимость работ по исполнению дорожной повинности при расчете на каждую ревизскую душу составляла не менее 1,5 руб. сер. — См.: Котов П. II. Указ соч. — С. 12.
41Эта повинность исполнялась крестьянами по очереди. На них возлагалась ответственность за нарушение очередности и правил провоза. Удельное ведомство требовало обязательной регистрации проезжающих сельскими старостами в специальных журналах. Крестьяне должны были знать, кто имел право внеочередного бесплатного проезда на их лошадях. Это были только чиновники удельных контор, проезжающие по делам службы: управляющий конторой (обеспечивался четверкой лошадей), его помощник (проезжал на тройке), иные служащие, секретари, канцелярские служители и рассыльные земской полиции, а также «больные и немощные» при прохождении через удельные селения арестантских партий и воинских частей. Прочие лица, даже имевшие казенную «подорожную», должны были уплачивать крестьянам выдававшиеся на служебные разъезды «прогонные деньги». Проезды по личным делам оплачивались по свободным ценам. Но с 1843 г. и удельные чиновники, наравне с казенными служащими, должны были платить «прогонные за проезд на крестьянских лошадях по служебным делам (за исключением тех селений, где крестьяне исполняли подводную повинность путем найма третьих лиц). — Свод удельн. пост. - Т. 2. - Ч. II. Ст. 293, 294.
42Общие размеры земских сборов, имея общую тенденцию к росту, существенно отличались по губерниям. Так, в 1831 г. они колебались от 11 коп. до 1,26 руб. асс. с души, а 1836 г. — от 75 коп. до 3,0 руб. асс. Правительство в течение всей первой половины XIX в. пыталось упорядочить эту часть налогово-повинностной системы государства. С 1824 по 1856 г. было опубликовано около 80 различных нормативных актов, касавшихся регулирования земских повинностей. Однако существенных результатов эти меры не принесли, рост земских повинностей, произвол и злоупотребления чиновников, сопровождавшие их исполнение крестьянами, продолжались. — См.: История уделов за столетие их существования. — Т. 2. — СПб., 1901. — С. 134; История крестьянства России до 1917 года. - Т. 3. - М., 1993. - С. 370-371.
43Цит. по: История крестьянства России до 1917 года. — Т. 3. — М., 1993. — С. 370.
44РГИА. Ф. 515. Оп. 7. Д. 730. Л. 2.
45Гнев Симбирского губернатора но поводу отказа удельного ведомства направлять «рассылыциков» из числа удельных крестьян объяснялся тем, что в двух районах этой губернии, Ардатовском и Алатырском, в то время проживало значительное число удельных крестьян (более 12,5 тыс. и более 9,3 тыс. д. м. п. соответственно). Освобождение их от обязанностей участвовать в работе земской полиции грозило подорвать ее работу. — См.: РГИА. Ф. 515. Оп. 7. Д. 732. Л. 1.
46РГИА. Ф. 515. Оп. 7. Д. 730. Л. 25; Д. 732. Лл. 8 - 20, 33 - 34об.
47ПСЗ-I. Т. XXX. № 23020. Ст. 160.
48Свод удельн. пост. - Т. 2. - Ч. II. Ст. 277.
49Там же. - Ст. 279.
50СЗРИ. - СПб., 1842. - Т. II. Учреждения губернские. Ст. 5236, 5251, п. 7.
51Свод удельн. пост. — Т. 2. — Ч. II. Ст. 296
52Свод удельн. пост. — Т. 2. — Ч. II. Ст. 278.
53Свод удельн. пост. - Т. 2. - Ч. И. Ст. 283-288.
54Свод удельн. пост. — Т. 2. — Ч. II. Ст. 291.
55Цена такого договора найма зависела от местных условий. Например, в Симбирской губернии сотского можно было нанять на службу за 50 руб. в год. - РГИА. Ф. 515. Оп. 7. Д. 730. Л. 2.
56Свод удельн. пост. - Т. 2. - Ч. II. Ст. 297-303.
57Там же. - Ст. 306, 307.
<< Назад Вперёд>>
