3.2. Права и обязанности удельных крестьян в податных отношениях с землевладельцем и сельским обществом
Основное отличие оброчного обложения частновладельческих крестьян, с одной стороны, и коронных (в частности, казенных и удельных), с другой, было связано с порядком установления нормы обложения. Если в помещичьей деревне размер оброка всецело зависел от усмотрения помещика60, то для крестьян коронного управления он всегда устанавливался законом. После образования удельных имений указом Павла I от 10 декабря 1797 г. оброк казенных и удельных крестьян был дифференцирован по губерниям «по свойству земли, изобилию в ней и способам для обитателей к работам и промыслам их», что положило начало учету в поземельном налогообложении хозяйственных различий российских регионов61. Размер оброчной подати государственных и удельных крестьян рос быстрее размера подушной подати, что свидетельствует скорее о постоянном повышении нормы феодальной эксплуатации крестьян самим государством, чем о росте стоимости земли в первой половине XIX в.62 Субъектами оброчных (рентных) отношений в удельной деревне выступали, с одной стороны, землевладелец в лице удельного ведомства, а с другой — удельный крестьянин как член сельского общества. Юридическая ответственность крестьян по неплатежам в пользу удела, как и в пользу казны, основывалась на принципе круговой поруки, ставшем составной частью механизма правового регулирования податных отношений в удельной деревне.
Удельное ведомство, как уполномоченный представитель интересов земельного собственника, было обязано обеспечить регулярное поступление удельных доходов, источником которых являлись земля и труд крестьян. Из этой обязанности у ведомства возникали властные полномочия в отношении крестьян, которые в феодальном праве принято обозначать как «владельческие». В отличие от прав помещика, «владельческие» права удельного ведомства имели не прямой, а опосредованный характер, поскольку само ведомство выступало лишь представителем собственника. Кроме того, другим важнейшим отличием было то, что помещик, осуществляя свое владельческое право в отношении крепостных, выступал перед государством как частное лицо, а удельное ведомство, как было показано во второй главе, являлось' составной частью государственного аппарата управления. Эти отличия и обусловили содержание и границы «владельческих» прав и обязанностей удельного ведомства по отношению к крестьянам - прав и обязанностей, ставших по закону административными полномочиями (в то время как источником владельческих прав помещиков выступал не столько закон, сколько обычай и личное усмотрение). Но эти полномочия осуществлялись в сословно организованном обществе, живущем по законам феодальной экономики, где преобладающим укладом являлось аграрное производство традиционного типа, высшей материальной ценностью - земля, а источником дохода __ «обязанный» труд землепользователя-крестьянина. Указанный характер «владельческих» прав коронного ведомства и порождал в праве позднефеодальной эпохи особую административную правосубъектность удельных крестьян (см. Главу 2).
Удельное ведомство, в первую очередь, было обязано предоставить крестьянам установленную законом норму земельного надела63, соблюдать определенную законом норму оброчного обложения, осуществлять контроль за сбором податей и оброка, пресекать произвол и нарушения в податном процессе. Тем не менее, приобретая в большом количестве земли в собственность императорской семьи, ведомство не спешило предоставлять их крестьянам в качестве надельных земель (облагаемых фиксированными рентными платежами), предпочитая увеличивать собственный фонд так называемых «оброчных статей» для последующей передачи их в аренду за дополнительную плату64. В результате, несмотря, на значительное увеличение общей площади удельных земель путем покупок имений у частных лиц, обменов с казной и размежевания общих владений, малоземелье крестьян оставалось главной хозяйственной проблемой во многих удельных имениях.
Удельное ведомство, не являясь прямым получателем феодальной ренты, существовало только на средства удельного бюджета, а потому было «соучастником» процесса феодальной эксплуатации, приобретая «владельческое» право на труд крестьян лишь частично. Это право ограничивалось, как было отмечено, статусом ведомства и его обязательствами перед землевладельцем. Сочетание этих двух факторов в обстановке второй трети XIX в., когда усилия власти и общества были направлены на поиск решения крестьянского вопроса, не могли не привести удельное ведомство к пересмотру подходов к налогообложению и его хозяйственной политики в целом.
Владельческое право помещика на изъятие части дохода крестьянина при господстве феодальных производственных отношений предполагало ненормированное присвоение его труда и рабочего времени. Первой попыткой ограничить право помещиков на труд крестьян стал указ Павла I «О трехдневной барщине», подписанный императором в день своей коронации наряду с Актом о престолонаследии и Учреждением об императорской фамилии65. Но, допуская крепостное право и даже пытаясь придать ему систематизированный вид в сводном законодательстве, государство не могло устанавливать для помещиков норму эксплуатации его крепостных. Иное дело — коронный сектор землевладения. Удельное ведомство стало первым опробовать новые приемы и способы земельного обложения своих подведомственных крестьян.
До конца 1820-х гг. в удельной деревне ревизская душа как единица расчета оброчной подати не была связана ни с количеством и качеством земли, ни с получаемым крестьянином доходом. Крестьянская община, производившая раскладку податей «по тяглам» и производительным возможностям семьи, была единственным регулятором нормы обложения отдельного домохозяина. Это регулирование заключалось, в первую очередь, в уравнительных переделах земли, производившихся в дворцовой и удельной деревне с XVIII в.66 Очевидно, что подобная практика не позволяли связать личные податные (налоговые) обязательства крестьянина с получаемым им доходом. Постоянный рост недоимок по уплате феодальной ренты («оброчной подати») и в государственной, и в удельной деревне свидетельствовал о том, что резервы налоговой эксплуатации феодального типа, когда объектом обложения выступает юридическая фикция — ревизская душа - были исчерпаны. В этих условиях под угрозу ставилась сама возможность реализации владельческого права феодального земельного собственника на получение ренты. Удельное ведомство первым отреагировало на эту угрозу, приступив с конца 20-х гг. XIX в. к изменению правил уплаты государственных податей и удельного оброка. Результатом крупнейшей налоговой реформы стало введение в удельной деревне «поземельного сбора» и полей «общественной запашки».
Новая система поземельного обложения крестьян учитывала традиционные принципы (ревизская душа как основа расчета тягла; круговая порука и разверстка земли самой общиной), но впервые в отечественной истории землепользования вносила в расчет величины земельной ренты стоимость самой земли.
Методика такого расчета была, разумеется, весьма примитивной. Каждому удельному селению отводился участок земли по числу имеющихся в нем тягол. За норму оброка принимался усредненный годовой доход в размере 21,5 руб. сер., который могла получить «тягловая пара» с отведенного ей земельного участка. За основу в этом расчете выбирался архаичный принцип трудозатрат крестьянской «тягловой пары» для обработки единицы земельной площади (1 десятины) за определенное время, но с учетом природно-климатических условий и существовавшего уровня агротехники67. Реальный валовой доход земельного надела определялся произведением средних за 10 лет цен на хлеб в данной местности и средней величины урожая зерновых (за исключением семян) за тот же период. Но принцип исчисления земельного налога по доходности земли действовал только в том случае, когда позволял реально увеличивать удельные доходы. Если же предварительные расчеты показывали, что после вычета из поземельного сбора казенных податей сумма выплат крестьян в пользу удела оказывалась меньше существующего удельного оброка (как правило, в силу низкой доходности земли в данной местности и невозможности компенсировать этот недостаток существенным увеличением тяглового надела из-за физической невозможности крестьянской семьи обработать больший участок или ограниченности земельных ресурсов удела), крестьяне оставались на удельном оброке68.
Для тех крестьян, которые переводились ведомством на поземельный сбор, абсолютные величины душевого налога (подушная подать) и земельного налога (удельный оброк) заменялись на относительные, которые теперь зависели от доходности земли. Законодательно был зафиксирован не только нормативный годовой доход тяглового надела — 21,5 руб., но и его распределение: 60% дохода оставались в распоряжении крестьянина (из них: 1/3 — «как процент с капитала, затраченного на обзаведение хозяйством, покупку рабочего скота и уплату общественных сборов и повинностей») и 2/3 — как плата за крестьянский труд), оставшиеся 40% (или 8 руб. 60 коп. сер. в нормативном исчислении) составляли собственно поземельный сбор или налог с крестьян за пользование удельной землей69. Селения, где выведенный по указанной формуле размер сбора был ниже норматива в 8 руб. 60 коп. сер., считались «малоземельными», платили налоги по прежней системе и получали право «просить переселения на другие земли», те же селения, где имелась «запасная» земля и расчетный размер налога был выше норматива, рассматривались как «многоземельные».
Важнейшим материальным условием перехода на «поземельный сбор» стало проведение масштабных работ по межеванию и землеустройству крестьянских и в целом удельных земель, В ходе кадастровых работ отведенная крестьянскому селению тягловая земля определялась как «коренная», а земля, остававшаяся после наделения крестьян тягловыми участками доходностью 21,5 руб. сер. — как излишняя («запасная»), «Запасные» земли отмежевывались от «коренных» («отрезались» от селения) и переводились в общую массу свободных (незаселенных) удельных земель. Коренная земля распределялась в наделы самим крестьянским обществом между домохозяевами по производительным возможностям их семей. Как отмечалось выше, крестьяне признавали более справедливым порядок взимания податей не по принципу «чистой» раскладки по ревизским душам, а по производительной способности домохозяйств (дворов). Таким образом, в процессе осуществления налоговой реформы проявились два подхода — административный и общественный (крестьянский), которые находились, во всяком случае, потенциально, в «едином русле», поскольку принимали в расчет реальные хозяйственные факторы: для удельного ведомства основной целью изменений являлся более точный учет реальной доходности земли при налогообложении крестьян, а для крестьян основу выделения общиной надельных земель и разверстки податей составляли имущественная обеспеченность (скот, инвентарь) и трудоспособность конкретной крестьянской семьи и обусловленная этими факторами возможная доходность крестьянского хозяйства. Таким образом, «поземельный сбор» представлял собой компромисс между традиционными схемами податного обложения крестьян и новыми для феодально-крепостнической экономики механизмами исчисления поземельного налога.
Поземельный (подоходный) принцип исчисления удельного оброка, заменивший, хотя и не повсеместно, его расчет по ревизским душам, был более прогрессивным, но методика его исчисления вводилась впервые и нуждалась в существенной доработке. Реальная высокая доходность земли, приведенная к абстрактной средней расчетной величине (21,5 руб. сер.) стала причиной сокращения душевых земельных наделов крестьян, что ограничивало дальнейший рост доходности традиционного крестьянского хозяйства, который можно было обеспечить только введением новых приемов земледелия и более совершенной агротехникой (на что, очевидно, и рассчитывали реформаторы). Для большей части крестьян перевод на поземельный сбор обернулся увеличением нормы оклада. Тем не менее, введение поземельного сбора позволило увеличить общие доходы удела и соединить в единый сбор государственные подати и удельный оброк. Новая методика обложения и концентрация платежей позволила быстрее производить расчеты с казной (теперь они общей суммой напрямую перечислялись в казначейство удельными конторами из общих сумм поземельного сбора) и добиться к началу 1840-х гг. «бездоимочного» сбора налогов70<.sup>.
Важным нововведением в сфере налогообложения удельных крестьян стало введение в 1827-1828 гг. «общественной запашки» полей, которую некоторые историки, исследовавшие эту проблему, называли барщиной71. Подобная оценка представляется слишком упрощенной. Введение в удельной деревне новой общественной повинности по обработке, содержанию и охране общественных полей («общественной запашки») явилось, во-первых, новым способом решения традиционной для любого феодального (и не только!) хозяйства проблемы, связанной с объективными рисками (голод, неурожай, стихийные бедствия и проч.), а во-вторых, средством формирования и пополнения специального фонда социального назначения («хлебного капитала»), который использовался не только в страховых целях.
Местами хранения страховых зерновых резервов в России были специальные склады - «запасные хлебные магазины». При низком уровне развития путей сообщения, хлебной торговли и рынка в целом эти местные зерновые склады поначалу представлялись весьма выгодными для казны в случае стихийных бедствий и неурожаев. Западноевропейским странам подобная практика была известна с XIV в., в России эти склады стали создаваться в XVIII в. сначала в городах (при Петре I и Екатерине II), а с 1799 г. — и в сельской местности (как в коронном, так и в частном секторе). «Обеспечение народного продовольствия» (так официально именовалось законодателем это направление деятельности государства) составляло важнейшую часть полицейского права, поскольку было непосредственно связано с безопасностью государства и поддержанием в нем «благочиния»72. Но организация страховых запасов хлеба на гражданские нужды была крайне слабой и всецело зависела от особенностей управления теми или иными категориями сельского населения России. Основными недостатками данного способа страхования экономических рисков крестьянства были: высокая стоимость постройки и содержания хлебных складов, значительные расходы по управлению ими, сложные меры по обеспечению сохранности хлеба и его постоянного обновления и проч. Но при существующей системе хозяйства, слабости рыночной экономики отказаться от этой рутинной системы страхования основных производителей хлеба было невозможно.
Согласно законодательству Павла I «запасные хлебные магазины» должны были заполняться за счет натуральных и денежных сборов (позднее они были объединены «хлебный сбор») с крестьян до «страховой» нормы (2 четверти зерна на рев. душу). Ни один такой «магазин» в удельной деревне не имел требуемой законом нормы запаса хлеба. По расчетам чиновников, необходимый запас зерна мог быть накоплен в течение 32 лет ежегодного бездоимочного сбора хлеба с крестьян, но неурожаи повторялись значительно чаще73. Удельный крестьянин должен был отдать в запасной магазин 2/3 своего прожиточного минимума, что было равносильно голодной смерти74. При подобном подходе удельное ведомство было обречено на вечные недоимки по «хлебному сбору».
Во второй четверти XIX в. механизм формирования страхового хлебного фонда изменился. 26 сентября 1827 г. вместо разнообразных страховых подушных сборов (деньгами или зерном) в удельных селениях была введена «общественная запашка полей». Ее введение совпало с подготовкой к переходу на поземельный сбор и проведением кадастровых и землеустроительных работ в удельной деревне. Для создания «общественных» полей от каждого крестьянского душевого надела отрезались, как правило, лучшие земли (по 1/16 десятины в многоземельных селениях и по 1/32 — в малоземельных). Крестьяне обрабатывали эти поля коллективно по нарядам под непосредственным руководством выборного смотрителя, подчиненного администрации сельского приказа (при этом крестьяне использовали свои орудия труда и скот). Помимо обработки полей крестьяне строили и ремонтировали хлебные склады, охраняли их, отвозили хлеб, проданный с общественной запашки, купцам на расстояние до 30 верст от своей деревни. Распределение этих работ между крестьянами осуществляла община, закрепляя наряды в мирских приговорах, которые затем утверждались в удельных конторах. Крестьяне могли с согласия общины нанимать вместо себя для работы на общественных полях третьих лиц. Собранный урожай использовался для заполнения складов и для продажи75. Полученные от продажи средства пополняли специальный фонд, которым удельное ведомство пользовалось как для страховых целей, но, в основном - для материального поощрения своих сотрудников и для финансирования социальных мероприятий для крестьян, проводившихся в рамках политики «попечительства».
Новизна данной общественной повинности крестьян коронного управления заключалась в том, что она базировалась не на норме дохода, не на «ревизской душе», а на норме труда крестьян, но труда не индивидуального, а коллективного, который нельзя было нормировать иначе как уравнительно (неизбежна аналогия с советским крестьянским «трудоднем»). Если раньше платежи по хлебному сбору, падая на тягловый участок крестьянина, с трудом вычленялись из общей совокупности тягловых повинностей, то теперь они приобрели форму обязательных общественных работ (удельное ведомство ввело даже обязательные нормы урожаев для полей общественной запашки76). Результаты этого общественного обязательного труда присваивались не частным лицом (как это было на помещичьей барщине), а коронным ведомством и перераспределялись практически без участия самих работников. Так удельное ведомство решило вопрос продовольственного страхования подведомственных крестьян собственными силами, что позволило ему не принимать участия в общегубернских мероприятиях по созданию страховых продовольственных резервов.
Вслед за удельным ведомством опыт централизованного решения проблемы продовольственного страхования крестьян за счет их собственных труда и средств стал распространяться и на государственную деревню, а также учитываться в общегубернской практике77. С 1834 Г. все хлебные запасные магазины городов и селений (за исключением удельных) перешли в ведении специальных комиссий продовольствия, создававшихся в каждой губернии. В состав каждой из них, подчинявшейся непосредственно министру внутренних дел, входили: губернатор (председатель), губернский предводитель дворянства, председатель казенной палаты, управляющий палатой госимуществ (с 1838 г.), губернский прокурор, уездный предводитель дворянства (того уезда, где находился губернский город). К компетенции комиссии продовольствия, собиравшейся не реже 2-х раз в год, относились: разработка чрезвычайных мер в случае общего неурожая, контроль за состоянием запасных магазинов и продовольственных капиталов, мониторинг хлебных цен и урожайности в губернии и за ее пределами (в местах закупки хлеба для губернских нужд), назначение пособий нуждающимся (для помещичьих крестьян — по ходатайствам уездных предводителей дворянства). Общий контроль соблюдения законодательства о «народном продовольствии» возлагался на губернаторов.
Тогда же были впервые систематизированы обязанности помещиков по обеспечению продовольствия своих крестьян78. Они должны были участвовать в проведении общегубернских хлебных и денежных сборов, размеры которых определялись комиссиями продовольствия. Каждый помещик обязан был устроить в своих имениях хлебные склады (магазины) отдельно от собственных амбаров. Закон устанавливал ежегодную норму сдачи крестьянами собранного зерна (в равной мере для государственных и владельческих крестьян: 1 четверть ржи или пшеницы и получетверть овса или ячменя с каждой ревизской души), правила хранения зерна, управления складами, выдачи ссуд нуждающимся крестьянам по решению комиссии продовольствия79. Контроль состояния складов в помещичьих имениях возлагался на уездных предводителей дворянства.
После образования министерства государственных имуществ с 1838 г. продовольственное страхование государственных крестьян и выдача им пособий производились под контролем этого ведомства. 16 марта 1842 г. было утверждено Положение об обеспечении продовольствия государственных крестьян, по которому они, а также все прочие лица, занимавшиеся хлебопашеством на казенной и собственной земле, обязаны были участвовать в составлении хлебных запасов путем внесения дополнительных натуральных (хлебных) или денежных взносов в специальные фонды. Эти запасы делились на частные (для удовлетворения нужд самих крестьян) и общие (госрезервы, складировавшиеся в крупных морских и речных портах для скорейшего их перемещения в случае необходимости)80.
Частные хлебные запасы государственных крестьян для их собственного взаимного страхования формировались двумя способами: во-первых, ежегодной отсыпкой установленной нормы зерна, общей для всех сельских магазинов независимо от владельческой принадлежности; во-вторых, урожаем, полученным при коллективной обработке крестьянами общественных полей («общественной запашки»)81. Общественная запашка в селениях государственных крестьян частично была введена в 1842 г. по примеру удельных имений. Однако ее режим был менее жестким. Разрешалось вводить запашку административным порядком только в губерниях, состоящих «на хозяйственном положении» согласно правилам люстрации (в основном, губернии на западных границах Российской империи), а в губерниях «оброчных» — по собственному желанию сельских обществ. Администрация государственных крестьян могла здесь ввести общественную запашку полей только как меру наказания за уклонение крестьян от хлебных взносов или за неисполнение других повинностей. Весь хлеб, снятый на общественной запашке, за исключением семян, поступал в сельские страховые склады. Позднее сельским обществам государственных крестьян было разрешено средства, вырученные от продажи излишков этого хлеба, переводить в состав общественных фондов («мирских капиталов»)82.
Для создания общих хлебных резервов устанавливался особый денежный сбор с государственных крестьян (по 48 коп сер. с души первоначально и по б коп сер. с души ежегодно). Таким способом составлялся запасной продовольственный фонд («капитал»), частично находившийся в распоряжении Мингосимущества и использовавшийся казной для закупки страхового хлеба в больших количествах83. Законодатель подробно регламентировал размеры и порядок выдачи ссуд нуждающимся, правила отчетности, юридическую ответственность за нарушение установленных правил как самими крестьянами, так и выборными сельскими начальниками.
Таким образом, продовольственная помощь всем коронным крестьянам осуществлялась за счет создания общественных фондов (зерновых и денежных), которыми распоряжались соответствующие государственные органы. Основным источником их формирования выступали труд и денежные средства самих крестьян. Ссуды нуждающимся выдавались, как правило, на возмездной основе. Аккумулирование дополнительных крупных денежных средств коронными ведомствами позволяло частично использовать их для проведения различных социальных мероприятий в деревне, что, в свою очередь, явилось предпосылкой перехода к централизованному планированию и финансированию социально-экономических программ в аграрном секторе экономики. Методы, которые при этом использовало государство, оставались исключительно командно-административными, а регулирующие эти отношения правовые нормы, в основном, носили предписывающий и обязывающий характер.
Налоговая реформа в удельной деревне решала и ряд сопутствующих задач: создание «образцовых» общественных хозяйств с применением новейших приемов земледелия для получение высоких урожаев; обучение крестьян новым приемам агротехники с целью их внедрения на надельных участках крестьян; ограничение отхода крестьян из селений на побочные неземледельческие заработки, привлечение их к дополнительному общественному труду; развитие в удельных селениях системы мелкого кредитования; проведение за счет удельных и «мирских» средств серии мер в области медицинского и ветеринарного обслуживания крестьян и проч.
Эти мероприятия сопровождались повышением денежного содержания удельных чиновников и их материальной заинтересованности в результатах труда. Удельные чиновники всех уровней и выборное сельское начальство стали получать солидные прибавки к жалованью, поскольку излишки хлеба после заполнения складов продавались (80% вырученных денег распределялось между чиновниками, а 20% поступало в «хлебный капитал», который пополнялся также за счет средств, получаемых от ежегодной продажи хлеба из запасных магазинов при замене старого зерна на новое)84.
Общественную запашку в удельной деревне сближают с помещичьей барщиной такие черты, как обязательный (повинностный) характер, натуральная (отработочная) форма исполнения повинности, принудительный труд с использованием личного инвентаря и орудий на земле, не состоящей в личном пользовании крестьянина, присвоение большей части прибавочного продукта владельцем земли. Но существовали и серьезные отличия в регулировании труда (через фиксацию нормы урожая и нормы труда), в целях и порядке распределения полученного дохода (часть доходов шла на финансирование программы социальных мероприятий, оказание помощи крестьянам, часть - на дополнительное вознаграждение чиновников и сельской выборной администрации), в деперсонификации получателя результатов труда. Землевладелец (императорская семья), в отличие от обычного помещика, непосредственно не присваивал средства из этого источника: «хлебный капитал» не смешивался с прочими удельными доходами и расходовался, в основном, на управление (повышение жалованья всем уровням удельной администрации, включая крестьянских выборных). Если оказание помощи крепостным крестьянам входило в обязанности помещика, то удельное ведомство данную владельческую обязанность переложило на самих крестьян, разработав специальный механизм ее административного регулирования85. Общественная запашка сохранялась у удельных крестьян и после 1858 г., когда они были полностью уравнены в правах с государственными крестьянами и была отменена окончательно только в марте 1861 г.
Введение общественной запашки было ответом на новые потребности в обеспечении хозяйственных рисков и повышении, в связи с этим, качества управления. Однако способ реагирования на это удельного ведомства был традиционным: повышение нормы эксплуатации крестьянского труда и обезземеливание крестьян. Само удельное ведомство рассматривало работы крестьян на «запашке» как их общественную повинность страхового назначения, но реально в условиях экономики феодального типа они выступали своеобразной формой отработочной ренты.
Итак, обязанности удельных крестьян как плательщиков феодальной земельной ренты, в отличие от помещичьих крестьян, носили нормированный характер. Норма оброка утверждалась законом. С 1830-х гг. порядок расчета нормы удельного оброка предполагал учет доходности земли, т. е. стал более дифференцированным и гибким. Однако в сочетании с сохранившимися прежними принципами обложения (уравнительность, круговая порука, деление тягловых наделов по ревизским душам, земельные переделы и т. п.) и произведенной при введении поземельного сбора отрезке лучших участков крестьянских надельных земель новый порядок обложения не мог стимулировать повышение доходности удельного хозяйства. Кроме того, новый порядок обложения применялся не повсеместно и только тогда, когда позволял увеличить доходы удельного ведомства.
В. И. Даль, в 1850-е гг. работавший управляющим Нижегородской удельной конторой, называл поземельный сбор «залицованным обманом»86. Тем не менее, новые приемы податного обложения позволили удельному ведомству к концу 1830-х гг. справиться с проблемой крестьянских налоговых неплатежей, и с 1840 года в ежегодных отчетах министра уделов царю исчезает строка о недоимках87.
Удельные крестьяне помимо податей и повинностей в пользу государства и удела обязаны были уплачивать так называемые общественные (мирские) сборы и исполнять соответствующие натуральные повинности. Целевое назначение этих сборов и повинностей, в первую очередь, было связано с финансированием расходов на сельское управление, которое выступало составной частью системы удельного управления, но носило общественный, а не государственный характер. Удельное ведомство и приказы вели отдельный учет общественных сборов, они не использовались ни на содержание удельной администрации, ни на выплаты членам царской семьи.
Эти сборы могли рассчитываться по числу душ или иному, избранному обществом, принципу, взиматься как регулярные платежи или единовременно. Сборы на жалованье приказным головам, заседателям и писарям, на обмундирование («кафтаны») приказным головам, канцелярские расходы приказов, отопление и освещение приказных домов, наем лошадей для разъездов приказных старшин рассчитывались на 3 года, раскладывались по всем селениям каждого приказа в зависимости от числа душ и взимались ежегодно. Сборы на постройку и ремонт общественных зданий (удельных приказов, училищ, богаделен, церквей, общественных хлебных складов и амбаров, наем сельских писцов для безграмотных сборщиках податей) носили, как правило, единовременный характер. С 1818 г. общественные сборы, имеющие регулярный характер, стали раскладываться уравнительно на крестьян всего удельного имения и вноситься в ежегодные платежные табели вместе с казенными и удельными податями. Таким образом, этот вид «местного» налога стал своеобразным бюджетообразующим отчислением обязательного и постоянного характера.
С началом проведения в удельных селениях политики «попечительства» появилась новая группа сборов социального назначения: на содержание сельских школ, ремесленных («ланкастерских») училищ при приказах, фельдшерских пунктов и сельских больниц, жалованье сельским учителям, фельдшерам, ветеринарам, оспопрививателям. Эти сборы также могли назначаться как по всему имению, приказу, так и но отдельным группам удельных селений.
Важное место в структуре общественных сборов занимали крестьянские платежи, связанные с дополнительными расходами общества по исполнению рекрутской повинности: наем жилья для рекрута в уездном или губернском городе, обеспечение его одеждой и обувью, доставка рекрута в рекрутское присутствие и проч. Они проводились в границах рекрутских участков, которые с 1839 г. совпадали с территориальными границами приказов88.
Крестьяне должны были исполнять и натуральные мирские повинности, по своим целям сходные с губернскими земскими повинностями (например, строительство и ремонт волостных и приказных домов, церквей, училищ и приходских школ, выделение сторожей и караульных при приказных домах, волостных правлениях, запасных хлебных магазинах и проч.), но отличавшиеся по масштабам и территориальному принципу. По подсчетам отечественных историков, сборы на общественные потребности крестьянских обществ и сельской администрации были выше, чем на губернские нужды, особенно быстро они росли с началом реализации политики «попечительства»89 .
Во второй четверти XIX в. порядок назначения, проведения и учета общественных сборов неоднократно подвергался административному регулированию. По правилам, утвержденным министром уделов 27 ноября 1827 г., правовым основанием для введения любого общественного сбора или повинности являлся мирской приговор, который представлялся приказом в удельную контору и окончательно утверждался департаментом уделов90. Органы удельной администрации имели право отклонить приговор как безосновательный или изменить размер сбора91. Мирской приговор определял цель сбора, размер его (общий и в расчете на рев. душу) и сроки проведения.
Если удельный оброк платили только члены крестьянской общины, пользовавшиеся надельной землей, то общественные сборы распространялись на всех лиц, проживающих в удельных селениях. Не освобождались от них и те крестьяне, которые пользовались льготами по уплате казенных податей и удельного оброка: «водворенные» в удельных селениях отставные военные чины, солдатские дети, переданные из военного ведомства «отцам и матерям их для успокоения старости и облегчения хозяйственных занятий», крестьяне, состоявшие во временном батальоне Екатерины Павловны, королевы Виртембергской, а также купцы и мещане, проживавшие на удельной земле в собственных домах. Исключение составляли вместе только с семьями голова приказа и (с 1836 г.) лесные сторожа, но ведомственное законодательство перекладывало обязанность уплаты за них налогов и несения повинностей на крестьянское общество92.
Размеры мирских сборов существенно колебались не только по губерниям, но даже по приказам и селениям, в зависимости от их расположения (что влияло на отработку дорожной, подводной и др. натуральных повинностей), а также от соотношения объемов повинностей, исполнявшихся крестьянами в натуральной или денежной формах93.
Распоряжения министра императорского двора и департамента уделов требовали от удельных контор строго контролировать все операции, связанные с соблюдением установленных правил проведения сбора. Управляющий должен был прекращать «все излишние издержки», действуя при этом с формального согласия мирского общества и ставя в известность департамент. Циркуляр департамента уделов от 27 ноября 1835 г. запрещал расходовать без его разрешения даже «остатки», получавшиеся при сборе «целыми копейками» по числу душ94. Сельским обществам разрешалось принимать частные пожертвования от почетных граждан, купцов, мещан других лиц, кроме раскольников. Строго запрещалось назначать мирские сборы в виде пожертвований от крестьян всем «начальствующим над ними», включая как удельных чиновников, так и представителей крестьянской выборной администрации95. Тем самым пресекалась легализация ими взяток и незаконных поборов с крестьян, избежать которых все равно не удавалось96. В тех же целях и для лучшего контроля за проведением сборов департамент уделов своим циркулярным предписанием от 16 октября 1833 г. признал единственно возможной денежную форму общественных сборов, запретив производить их «хлебом, маслом домашними птицами и проч.»97
Таким образом, общественные сборы, активно растущие в структуре платежей удельных крестьян во второй четверти XIX в., играли роль местных налогов (но только в рамках удельной ведомственной юрисдикции). Их инициирование сельским обществом было предельно формализовано и находилось под контролем удельной администрации. Нормативные правовые акты закрепляли социальное назначение сборов и необходимость их обоснования в мирском приговоре, порядок раскладки на принципах уравнительности, всеобщий характер (почти полное отсутствие льгот), отдельный учет (не смешивались с иными удельным доходом), контроль удельной администрации. Общественные сборы, с одной стороны, были вызваны насущной необходимостью, отражая приоритетные для сельского местного самоуправления статьи расходов (финансирование выборного аппарата, народное просвещение, врачебную, фельдшерскую и ветеринарную помощь, коммунальной сферы, противопожарной безопасности и проч.), а с другой стороны, их рост являлся проявлением кризиса податной системы феодального типа, неспособной обеспечить за счет всего общества финансирование растущих социальных расходов98.
Итак, удельные крестьяне выступали субъектами налогового (повинностно-податного) обложения в пользу государства, землевладельца и крестьянского общества. Эта сфера отношений регулировалась обязывающими, предписывающими и карающими нормами законов и ведомственных нормативных правовых актов. Главной особенностью податного обложения удельных крестьян был его нормированный характер, определявшийся, в отличие от помещичьего хозяйства, публично-правовым статусом землевладельца и уполномоченного им ведомства, осуществлявшего владельческие права и исполнявшего владельческие обязанности в отношении крестьян. Правовое регулирование податных отношений развивалось в интересах удельного ведомства, но по тем же основаниям учитывало и норму эксплуатации крестьян. Регулирующая роль администрации в организации исполнения крестьянами податных обязанностей перед государством проявилась в определении порядка сбора казенных податей, исполнения рекрутской повинности и земских сборов, предоставлении или ограничении права крестьян заменять их выполнение наймом.
Впервые в российском государстве удельное ведомство в начале 1830-х гг. перешло на более прогрессивный порядок исчисления нормы обложения, связав ее с доходностью земельного надела. Однако в условиях господства существовавшего способа производства эта реформа не могла быть проведена последовательно и стала завуалированной формой проявления владельческого права на труд крестьянина, поскольку за основу при расчете нормы обложения была взята единица труда, выраженная в средней, установленной ведомством, величине дохода, который мог получить крестьянин при обработке одной десятины с отведенного тяглового земельного участка в усредненных природно-климатических условиях и при существовавшем уровне агротехники. Следует учитывать, что в Российской империи рыночные механизмы в сфере землепользования работали слабо, опыта кадастровой и рыночной оценки стоимости земли практически не было, и удельные крестьяне стали первыми, кто испытал на себе все «плюсы» и «минусы» новой системы налогообложения.
Реальная высокая доходность земли, приведенная к абстрактной расчетной величине, стала причиной сокращения удельным ведомством душевых наделов крестьян путем отрезки лучших участков, что, естественно, ограничивало дальнейший рост доходности крестьянского хозяйства; другим ограничителем стало количественное увеличение нормы оклада для большей части крестьян, переведенных на поземельный сбор. Кроме того, новый принцип обложения сочетался с традиционной уравнительностью, круговой порукой и малоземельем крестьян. Хотя закон устанавливал для удельных и государственных крестьян одинаковую норму душевого земельного надела, удельное ведомство не выполняло своих обязанностей по обеспечению крестьян достаточным количеством земли, предпочитая предоставлять свободные земли крестьянам за дополнительную плату.
Осуществляя владельческое право на эксплуатацию крестьянского труда, удельное ведомство возлагало на крестьян не только издержки по оплате труда чиновников, получавших жалованье из удельного бюджета, но и дополнительные расходы по управлению, связанные с осуществлением в 1830-е гг. политики «попечительства». Установление новых разновидностей общественных сборов, имевших социальное назначение, также проводилось под жестким контролем администрации, перекладывавшей на крестьянские общества финансирование мероприятий по осуществлению ее собственных «владельческих» обязанностей (административных полномочий).
58ПСЗ-I. Т. XXIV. № 18278; Семевский В. И. Крестьяне дворцового ведомства в XVIII в. // Вестник Европы. - 1878. - Т. 3. - С. 6-11.
59См.: История крестьянства России до 1917 года. — Т. 3. — М., 1993. — С. 363-364.
60В конце 1830-х гг. накануне введения серебряного рубля доход, приносимый крепостным крестьянином своему господину, составлял «в среднем до 10 рублей в год, а в некоторых местностях втрое и вчетверо больше». — См.: Кюстин А. Николаевская Россия. — Смоленск, 2003. — С. 97.
61ПСЗ-I. Т. XXIV. № 19278; Т. XXXI. № 24708. «Камеральная ведомость», торжественно поднесенная императору министром уделов, содержала сведения о территории и административном делении вновь созданных удельных имений. В соответствии с установленными во всем государстве правилами она делила удельные имения по размеру оброка, законодательно установленного для крестьян коронного управления: от 5 руб. 10 коп. асс. с рев. д. (для губерний I класса) до 3 руб. 57 коп. (для губерний IV класса). — См.: История уделов за столетие их существования. — Т. 3. — СПб., 1902. — С. 67-153.
62В исторической литературе утвердилось мнение о том, что в первой трети XIX в. происходит устойчивый рост удельного оброка. Так, Л. Р. Горланов считал, что его размер возрос почти в 2 раза, те же данные приводятся авторами коллективного труда «История крестьянства России до 1917 года». Однако, П. П. Котов опроверг это утверждение на примере двух северных губерний, базируясь в своих расчетах на курсе серебряного, а не ассигнационного рубля, т. е. с поправкой на инфляционные процессы. Его вывод сводится к тому, что в удельной деревне в этот период денежные выплаты крестьян в пользу удела не увеличивались, а, наоборот, в отдельные годы даже понижались. — См.: Горланов Л. Р. Размещение, численность и феодальные повинности удельных крестьян России // Основные категории крестьян в период позднего феодализма. XVII — первая половина XIX в. - Смоленск, 1895. - С. 34; История крестьянства России до 1917 года. - Т. 3. - M., 1993. - С. 364; Котов П. П. Указ. соч. - С. 68.
63Согласно Учреждению 1797 г. эта норма составляла «9 десятин в трех полях». - ПСЗ-1. Т. XXIV. № 17906. Ст. 116, п.1. По указу от И ноября 1797 г. о наделении землей казенных и удельных крестьян норма земельного надела на ревизскую душу составляла 8 десятин для малоземельных губерний и 15 — для многоземельных. Принцип наделения удельных крестьян землей по нормам, установленным для казенных крестьян, был подтвержден и Положением департамента уделов 1808 г., а позднее закреплен в Своде удельных постановлений. - ПСЗ-1. Т. XXX. № 23020; ПСЗ-II. Т. V. № 3576; Свод удельн. пост. - Т. 3. - Ч. III. Ст. 176; Котов П. П. Указ соч. - С. 23.
64См.: Голубев П. Удельные земли и их происхождение // Вестник Европы. - 1907. - Кн. 10. - С. 753.
65Данилова Л. В. Становление системы государственного феодализма в России: пути и следствия // Система государственного феодализма в России. Сб. статей. - М„ 1993. - С. 76.
66См.: В. В. Простая община удельных крестьян // Русская мысль, 1899. №7. С.118-122.
67Свод удельн. пост. - Т. 3. - Ч. III. Ст. 163; См.: РябинскийЛ. С. Некоторые вопросы историографии и источниковедения реформ 1863-1866 гг. в отношении удельных и государственных крестьян // Ученые записки Моск. области, недагогич. института. - Т. CXXXIII. - М., 1963. - С. 690.
68См.: Котов П. П. Указ. соч. - С. 69-70.
69Свод удельн. пост. — Т. 2. — Ч. II. Ст. 113, 115, 146, 138, 139.
70Горланов Л. Р. Удельные крестьяне России. — Смоленск, 1986. — С. 79; История крестьянства России до 1917 года. — Т. 3. — М., 1993. — С. 365.
71См., например: Седов А. В. Удельные крестьяне Нижегородской губернии (1797-1863 гг.): Автореф. дисс... канд. ист. наук. - Горький, 1954; Гриценко Н. П. Удельные крестьяне Среднего Поволжья. (Очерки) // Ученые записки / Чечено-Ингушский пед. ин-т. - Грозный, 1959. - № И; Фургин Ф. А. Удельные крестьяне накануне и в годы революционной ситуации // Революционная ситуация в России в 1859-1861 гг. - М., 1962. - С. 157-175 и др.
72См.: Андреевский И. Е. Полицейское право. — Т. I. — СПб., 1874. — С. 459- 462, 466-469.
73Котов П. П. Указ. соч. — С. 12-13; Его же. Общественная запашка удельных крестьян России. 1828-1861 // История и культура Архангельского Севера. (Досоветский период). — Вологда, 1986. — С. 86-87.
74Прожиточный минимум (минимальная среднестатистическая годовая норма зерновых, состоящая из продовольственная нормы и фуража), по расче- там П. П. Котова, составляла в тот период 3 четверти на человека: 1,5 четверти озимых (ржи) и столько же яровых (примерно по 0,75 четверти ячменя и овса), в целом, около 19,8 пудов зерновых в год. — Котов П. П. Удельные крестьяне Севера. — Сыктывкар, 1991. — С. 44.
75СЗРИ. - СПб., 1842. - Т. XIII. - Ч. 1. Уст. обеспеч. нар. прод. Ст. 113- 124; Свод удельн. пост. — Т. 3. — Ч. III. Ст. 242-243. На Севере наемный труд для работ на общественной запашке почти не применялся, и в мирских приговорах обычно отмечалось, что «не должно и впредь никаких сделок на передачу сих работ другими лицами [заключать] и выполнять им самим». Здесь на обработку общественных полей крестьяне затрачивали примерно 3 дня в году, что в стоимостном выражении составляло 1 рз'б. сер. — Цит. по: Котов II. П. Указ. соч. - С. 13, 74.
76Например, нормы обязательных урожаев с общественных полей в удельных имениях Архангельской и Вологодской губерний составили: для озимых — «сам 3», яровых — «сам 2». — См.: Котов П. П. Общественная запашка удельных крестьян России. 1828-1861 // История и культура Архангельского Севе-ра. (Досоветский период). — Вологда, 1986. — С. 88-89.
77«Положение о запасах для пособия в продовольствии» было подготовлено правительственной комиссией в составе М. М. Сперанского, Е. Ф. Канкри- на, А. Д. Балашова и Д. Н. Блудова после неурожая 1832-1833 гг. Положение предусматривало введение целевого денежного сбора с каждой ревизской души в размере 10 коп. и ежегодный натуральный взнос зерном в хлебные «магазины» в размере 0,5 четверти ржи и 2 гарнца ярового хлеба с рев. души. Также устанавливался размер страхового минимума на каждую ревизскую душу, который должен был всегда в наличии на счетах и на хлебном складе: 1,6 рубля, 1 четверть ржи и 0,5 четверти ярового хлеба. — См.: Середошт С. М. Обзор деятельности Комитета министров. — СПб., 1902. — Т. 2. Ч. 1. — С. 170.
78ПСЗ-П. Т. IX. № 7253.
79СЗРИ. - СПб., 1842. - Т. XIII. - Ч. 1. Уст. обеспеч. нар. прод. Ст. 41, 131, 129-164, 182-218.
80СЗРИ. - СПб., 1842. - Т. XIII. - Ч. 1. Уст. обеспеч. нар. прод. Ст. 35-38.
81ПСЗ-П. Т. XVII. № 15386, ст. 10,13,16; Т. XVIII. № 17381; СЗРИ. - СПб., 1842. - Т. XIII. - Ч. 1. Уст. обеспеч. нар. прод. Ст. 41-52, 55.
82Целевые «общественные запашки полей» для заполнения страховым зерном хлебных «магазинов» водились и некоторыми помещиками взамен 10-ко- пеечного страхового сбора. Ссуда хлебом из таких запасов выдавалась под про-центы — 4 гарнца с четверика. Излишки хлеба продавались, доходы составляли «мирской капитал». Например, накануне отмены крепостного права в поме-щичьих имениях только 5 уездов Калужской губернии размер мирского капи-тала составил 25.550 рублей, а мирские хлебные запасы — 18.570 четвертей ржи, и 23.535 четвертей ярового хлеба. — См.: История крестьянства Западного региона РСФСР. - Воронеж, 1991. - С. 222.
83СЗРИ. - СПб., 1842. - Т. XIII. - Ч. 1. Уст. обеспеч. нар. прод. Ст. 91-98.
84Котов П. П. Указ. соч. - С. 13.
85В Своде удельных постановлений нормы, регулирующие эту деятельность крестьян, помещены в разделе «Меры обеспечения народного продовольствия». — См.: Свод удельн. пост. — Т. 3. — Ч. III. Ст. 184-356.
86См.: Котов П. П. Удельные крестьяне Севера. — Сыктывкар, 1991. — С. 69.
87Министерство императорского двора [Главное управление уделов]. Отчеты за 1832-1846; 1848; 1851; 1852; 1856-1860 гг. - [СПб., 1833-1861]: 24 т.; Горланов Л. Р. Удельные крестьяне России. 1797-1865 гг. — Смоленск, 1986. — С. 79.
88Свод удельн. пост. - Т. 2. - Ч. II. Ст.94, 97, 98, 99,100.
89См., например: Котов П. П. Удельные крестьяне Севера. — Сыктывкар, 1991.-С.
90СЗРИ. - СПб., 1842. - Т. II. Учреждения губернские. Ст. 5204; Свод удельн. пост. — Т. 2. — Ч. II. Ст. 95, 96,103, 104.
91Свод удельн. пост. - Т. 2. - Ч. II. Ст.103.
92Там же. - Ст. 36, 37, 108-110.
93Например, в 1828 г. денежные общественные сборы с крестьян колебались как по губерниям (от 19 коп. асс. на душу в Смоленской губернии до 11 руб. асс. в Красносельском удельном имении Санкт-Петербургской губернии), так и в пределах одной губернии (от 73 коп. асс. до 3,18 руб. асс. во Владимирской губернии). В целом, в 1830-е гг. общественные сборы составляли по ассигнационному курсу рубля около 2 руб., а в 1840-50-х гг. — около 4 руб. с души. — См.: История уделов за столетие их существования. — Т. 2. — СПб., 1901. — С. 133- 134; Котов П. П. Указ. соч. - С. 67.
94Цены и платежи в тот период измерялись не только в рублях и копейках, но и дробях копеек. — Свод удельн. пост. — Т. 2. — Ч. II. Ст. 101-103.
95Свод удельн. пост. - Т. 2. - Ч. II. Ст. 106, 107.
96См.: Котов П. П. Указ. соч. - С. 75.
97Свод удельн. пост. - Т. 2. - Ч. II. Ст. 105.
98См.: Котов П. П. Общественная запашка удельных крестьян России. // История и культура Архангельского Севера. — Вологда, 1986. — С. 95; Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII — начало XX в.). — СПб., 1999. - Т. 1. - С. 94-95.
<< Назад Вперёд>>
