1.2 Владелец удельных крестьян и удельной земельной собственности
Начало закрепления в российском законодательстве правового статуса императорской семьи совпало с проведением реформы управления дворцовыми имениями и образованием категории удельных крестьян. Эти меры стали составной частью законодательных преобразований Павла I, напрямую затронувших основы верховной власти, прежде всего — порядок престолонаследия. В системе монархического государственного права, как подчеркивали дореволюционные государствоведы, престол — «институт публичный, а не частное достояние монарха: идея частной собственности, мотивирующая свободную передачу частного имущества, не может иметь к нему применения. Преемство престола должно определяться законом, а не завещанием»66. Такой принцип утвердился в российском праве только на исходе XVIII в. и был призван покончить с эпохой дворцовых переворотов, обеспечить стабильность в стране при смене монарха и легитимность передачи высшей государственной власти в Российской империи.
Акт о престолонаследии и Учреждение об императорской фамилии, обнародованные Павлом I в день своей коронации в Москве 5 апреля 1797 г., закрепили порядок наследования монаршего престола по мужской линии прямыми потомками царствующего императора по праву первородства67. Источниками этих основных законов империи стали правовые нормы ряда европейских монархий (в первую очередь, Австрии, Баварии и Пруссии)68 и российская правовая традиция (указная практика Петра I и Екатерины I в части определения преемника).
Историко-юридическое значение Акта о престолонаследии и Учреждения об императорской фамилии, которые следует рассматривать в их неразрывной связи, шире, чем было принято считать в советской историографии, не разделявшей многие выводы правоведов дооктябрьского периода69. Как отмечал в 1913 г. автор исследования, оказавшегося в известном смысле итоговым для дореволюционного монархического государствоведения, профессор П. Е. Казанский, Акт и Учреждение предоставили монарху «такие полномочия, которые вовсе неизвестны гражданскому семейственному праву. Это, — власть публичная; принадлежит она Государю как Императору, покоится на Основных Государственных Законах и имеет своей задачей обеспечить один из важнейших государственных интересов, именно, замещение Престола Всероссийского лицом, к тому всесторонне приуготовленным»70. Эти нормативные акты стали важнейшими (прецептивными, по выражению И. М. Коркунова) источниками государственного права Российской империи, а их нормы вошли в число фундаментальных законов государства и просуществовали практически в неизменном виде вплоть до краха самодержавия. В. О. Ключевский отмечал, что с выходом этих законов был ликвидирован «главный пробел, который оставался в основном законодательстве XVIII в.», и оценивал Акт как «первый положительный основной закон в нашем законодательстве»71. Акт о престолонаследии, хотя и был составлен в форме соглашения будущего императора с супругой, действительно обладал всеми, признанными в конце XVIII в. признаками закона: был подписан и утвержден императором, опубликован Сенатом (14 апреля 1797 г.), помещен на хранение в Успенский собор в Москве — «депозитарий» важнейших государственных актов Российской империи72.
Содержание другого закона — Учреждения об императорской фамилии — выходит далеко за рамки определения порядка престолонаследия. Цель принятия данного нормативного правового акта, как это было прописано в его преамбуле, состояла в том, чтобы «...учредить все то, что до фамилии нашей принадлежит, постановя на сей конец таковые правила, каковы бы и с положением империи, и с правом естества непременно согласовали»73. Каков предмет регулирования этих правил?
Во-первых, Учреждение, основываясь на Акте о престолонаследии, содержит подробное описание правовых возможностей членов императорской семьи занять царский престол в порядке очередности, определявшемся степенью их кровного родства с императором74. Счет родства в любом поколении императорского дома производился по отношению к царствующему или царствовавшему императору, от которого то или иное потомство происходило по прямой линии. Учет только прямого родства с любым императором не допускал смешения родства между поколениями императорского Дома. Поэтому официальное наименование в законе получили только дети, внуки и правнуки императора, но не его сестры, братья, дяди, племянники и т. п., т. е. боковые линии. Закон препятствовал расширению круга полноправных членов императорской семьи и путем отсечения боковых ветвей династии, происходящих от женщин, кроме случае пресечения последнего мужского поколения и перехода права вступления на престол к женскому поколению. При этом сохранялся принцип предпочтения мужского лица женскому, а при пресечении и женского поколения предусматривался переход наследства в женское поколение мужских и женских боковых линий последнего царствующего императора. Если дочери императора, его младших сыновей и внуков сохраняли статус членов императорской фамилии, то их потомство (как сыновья, так и дочери) могло претендовать на какие-либо привилегии уже только в соответствии с положением своих отцов, а не матерей75.
Нормы законов от 5 апреля 1797 г. имели конкретно-описательный характер, но, по заключению Н. М. Коркунова, давали «точное основание для совершенно полного и исчерпывающего все возможные случаи определения порядка наследования во всех прямых и боковых линиях»76. Позднее при составлении второго издания Свода законов Российской империи (1842 г.) указанные нормы подверглись некоторой обработке для придания им большей ясности. Последующие редакции Основных законов в 1857 и 1892 гг. сохранили трактовку 1842 г., свободную от персоналий. Таким образом, закон четко и последовательно определил правовые возможности наследования престола: преимущественное наследование первородных детей царствующего в настоящий момент императора; наследование агнатов (всех вообще императорских сыновей); наследование женского поколения последнего царствовавшего императора (агната); наследование женских поколений (когнатов) в боковых линиях (сначала мужских, а после их пресечения — женских)77.
Отныне исчисление прямого родства становилось делом государственной важности, и по приказу Павла I была заведена особая родословная о Российском императорском доме. Ее составление стало одной из главных задач нового государственного органа управления — департамента уделов, созданного в 1797 г., а с 1826 г. — кабинета его императорского величества в составе министерства императорского двора78.
Во-вторых, законодательное закрепление порядка престолонаследия привело к уточнению правового положения царствующей семьи (дома). Впервые в юридический язык было введено понятие «императорская фамилия» (употреблялось наряду с термином «царствующий дом»), ограничен законом круг ее членов по признаку прямого родства с императором и наличия «крови императорской», установлена внутренняя иерархия императорской семьи и определены права ее членов на престол, их титулы, привилегии, денежное и иное материальное содержание. Согласно Учреждению 1797 г. император Павел I считался «начальником фамилии», его старший сын Александр и старшие сыновья всех будущих императоров должны были отныне именоваться «наследниками» («цесаревичами»), остальные сыновья и дочери, как Павла I, так и всех его наследников — «детьми императора», дети последних — «внуками императора». Последней степенью родства с любым царствующим императором, дающей право на принадлежность к императорской фамилии, а по достижении совершеннолетия — и на владение собственным уделом, был правнук императора. Их потомство уже не относилось к императорской семье и не считалось официально состоящим в родстве с императором, хотя и могло по общепринятому порядку наследования владеть уделом, выделенным по закону предку, вплоть до пресечения рода последнего79. Таким образом, императорская семья, основной функцией которой в монархическом государстве стало воспроизводство носителя высшей государственной власти, стала самостоятельным субъектом права, наделенным особыми правами-привилегиями. До 1797 г. положение членов императорской семьи определялось обычаем, но с принятием Учреждения они стали рассматриваться государственным правом как подданные монарха, в силу кровного родства с «начальником фамилии», приобретавшие особые публично-правовые и гражданско-правовые привилегии. К первым относились права на титулы, гербы, ордена, почести, а также на содержание за счет государственных средств. Ко вторым — особые семейные, имущественные, наследственные права и право на особую подсудность80.
В-третьих, Учреждение 1797 г. впервые в законодательной практике систематизировало правовые основы материального положения всех членов императорского дома в зависимости от степени их кровного родства с царствующим императором и вытекающей из этого возможностью по закону занять российский престол. Ранее денежное содержание членов императорской семьи определялось отдельными указами по усмотрению монарха. Отныне закон определил достаточно узкий круг лиц, имевших право получать денежные выплаты из государственной казны: царствующий император (до 286 тыс, руб. сер. в год), императрица (171 тыс. руб. сер.), наследник престола и его супруга (по 85 тыс. руб. сер.), сыновья и дочери императора до совершеннолетия (от 14 до 28 тыс. руб. сер.). По достижению 20 лет сыновья и дочери императора, а также младшие члены императорской семьи (внуки, внучки, правнуки, правнучки и т. д.), подлежали денежному обеспечению (от 2,8 до 142 тыс. руб. сер. в год) только из удельной казны81.
Однако выдачи денег членам императорской фамилии производились в точном соответствии с этими нормами лишь в 1798 и 1799 гг. Учреждение 1797 г. содержало норму, открывающую возможность получения членами императорской семьи дополнительных средств «сверх установленных норм по особым распоряжениям императора». Однако эти выплаты могли производиться не из казны, а только из удельного бюджета. Первым этим правом воспользовался сам Павел I, когда в 1800 г. санкционировал ежегодные денежные выдачи сверх расписания в сумме 37 тыс. руб. сер. на содержание дворов своих дочерей Марии и Екатерины. При императорах Александре I и Николае I продолжались дополнительные выдачи денег из удельных сумм «по особым указаниям императора» на пенсии и единовременные пособия великим князьям, сооружение и убранство их дворцов, поездки за границу, путешествия, охоту, приобретение драгоценностей, пожалования по случаю семейных торжеств и т. п. Они производились либо непосредственно департаментом уделов либо через перечисление удельных средств кабинету е. и. в. без соблюдения каких-либо правил и ограничений, ежегодно увеличиваясь и все больше превышая установленные законом нормы82. Возможность выплаты таких огромных сумм мог обеспечить только постоянно растущий удельный бюджет, что и стало главной задачей ведомства, специально созданного для управления удельной собственностью.
В-четвертых, закон определил источники формирования удельного бюджета: ежегодное выделение из государственного казначейства 1 млн. руб. до накопления в удельном бюджете капитала в размере 3 млн. рублей и доходы от хозяйственной эксплуатации удельных имений и крестьян, отделенных из «государственных владений» в особую форму собственности — удельную. Членам императорской семьи помимо денежного содержания могли выделяться отдельные участки удельного земельного имущества вместе с крестьянами. Таким образом было проведено юридическое и фактическое разделение государственного и удельного бюджетов, причем, использование удельных капиталов государственным казначейством строго запрещалось83.
Следует подчеркнуть, что в конце XVIII-XIX вв. монархическая форма правления была господствующей в Европе и законодательное определение размеров денежного содержания членов монархического дома практиковалось многими европейскими государствами. Особое материальное содержание монарха (полное обеспечение за счет государства) наряду с неприкосновенностью и безответственностью составляет важнейшие особенности этого государственно-правового института84. В европейских конституционных монархиях того времени источники и конкретные размеры содержания монарха и его семьи определялись основными законами. В одних государствах (Великобритания, Бельгия, Нидерланды) при вступлении монарха на престол сразу определялся размер денежного содержания, который действовал на протяжении всего царствования. В других (Пруссия, Бавария, Саксония, Виртемберг) — в распоряжение монарха выделялось имущество особого (коронного) статуса с правом полного распоряжения доходами от него или без такового (Баденское герцогство)85. Государственное право конституционных монархий Западной Европы, где государственные финансы были поставлены под контроль представительных органов власти, использовало специфический институт цивил-листа (liste civil, франц.) — специального закона, закреплявшего размер денежных средств, ежегодно выделяемых из государственной казны на содержание монарха и его семьи. Такие законы имели Великобритания (с 1660 г.), Франция (с 1791 г.), многие германские княжества. В последних на содержание монарха и его семьи направлялись доходы от использования домениальной собственности, которую можно рассматривать как немецкий аналог удельной собственности в России86. Несмотря на отсутствие института liste civil в российском праве, проведенная Павлом I законодательная регламентация статуса императорской семьи, порядка содержания ее членов, режима удельных имений и т. п. в целом находилась в русле европейской правовой традиции того времени и означала укрепление принципа законности в государственном механизме абсолютной монархии.
Юридическое оформление институтов престолонаследия и императорской семьи свидетельствует об очередном закономерном этапе эволюции монархической формы правления в России. Ее двойственная (публично-правовая и частноправовая, личная) природа впервые подверглась обширной законодательной проработке. Развернутое теоретическое объяснение столь слоясной правовой конструкции как власть российского императора появится в теории государственного права намного позднее — накануне Первой мировой войны, когда общим местом в теории государственного права станет выделение в правовом статусе монарха двух групп прав, обусловленных двойственной природой монархической власти. До принятия новой редакции Основных законов Российской империи 1906 г. в государственном праве выделялись такие важнейшие права монарха, как безответственность, неприкосновенность, священный характер власти, особое имущественное и материальное содержание, наличие собственного двора, титулование, монаршии регалии и проч. В комплексе прав монарха выделяли группы «реальных» и «почетных» прав (Н. М. Коркунов), «внешних» прав монарха, его «личных привилегий» и его подлинных («внутренних») прав (П. Е. Казанский). «Подлинные» права императора накануне крушения монархии в официальном российском государствоведении стали выражаться исключительно в публично-правовых категориях. Юридический институт монархии отражал сущность самодержавной верховной государственной власти, статус главы государства, выразителя фактического государственного суверенитета87.
Частно-правовые и публично-правовые характеристики монархических государственных институтов не существуют изолированно, они в одинаковой степени имманентны монархической власти, развиваются вместе с нею, хотя их соотношение, безусловно, исторически изменчиво. Подобная двойственность характерна и для новой разновидности феодальной земельной собственности, созданной императором Павлом I.
Идея введения в России своеобразного «апанажа» по примеру ряда европейских монархий, по-видимому, являлась составной частью общего плана реформ, задуманных Павлом I задолго до вступления на престол. Императрица Екатерина II, решая проблему покрытия огромного государственного долга, образовавшегося, в том числе, и из-за непомерных расходов двора, предполагала после проведения соответствующих кадастровых работ приступить к массовым раздачам в арендное пользование «заслуженным людям» значительной части дворцовых населенных земель88, находящихся со второй половины 1780-х гг. в ведении казенных палат губерний. За 10 лет единого казенного управления в дворцовых деревнях была уничтожена барщина, повинностное обложение и правовой статус коронных крестьян унифицированы. Но у императора Павла I относительно дворцовых земель и крестьян были иные намерения. По подсчетам В. И. Семевского, при Павле I значительная часть дворцовых населенных земель перешла в частное владение в награждение ближайших придворных императора, офицеров Гатчинского и Павловского батальонов. Всего из дворцовых имений Великорусских губерний им было пожаловано в частное владение не менее 157307 рев. душ, причем, только за 3 дня (4 декабря 1796 г, 5 и 16 апреля 1797 г.) было отдано более 150 тыс. рев. душ89. Остальные населенные дворцовые земли император планировал преобразовать в новый вид земельной собственности.
Согласно Учреждению об императорской фамилии, подписанному императором Павлом I в день своей коронации 5 апреля 1797 г., «из общей массы государственных владений» выделялись населенные (бывшие дворцовые) земли, которые, как и крестьяне, стали именоваться удельными90. К новой категории податного населения России общей численностью 463 792 д. м. п. были отнесены крестьяне, проживавшие в 38 губерниях Российской империи91. Общая площадь вновь учрежденной удельной земельной собственности составила более 8 млн. десятин, что составляло примерно 2% общих земельных угодий империи92. Для управления удельными имениями и крестьянами создавалось новое государственное ведомство — департамент уделов во главе с министром уделов и региональные подразделения департамента — 9 удельных экспедиций. Нижнее звено удельного управления представляли сельские удельные приказы, состав которых формировался на выборной основе из самих крестьян.
Одна их важнейших норм Учреждения 1797 г. заключалась в его 5-й статье, определявшей основы статуса удельных имений: «Имения, на уделы определенные, выходя из класса имений государственных, хотя в число помещичьих не поступят, и названия имеют удельных; но во всех случаях, где употребление помещичьих владений потребно, удельные наряду с ними употребляются, и одинаковым образом Нижним и Верхним Судам подсудимы»93. Некоторая неясность формулировки породила впоследствии возможность прямо противоположных толкований этой статьи и действий на ее основании. Для удельных крестьян, это означало то, что отныне они, как и помещичьи крестьяне, имели перед государством идентичные обязанности (своевременная и в полном размере уплата государственных податей, исполнение государственных натуральных и денежных повинностей) и аналогичную подсудность94. В то же время, закон обязывал губернские власти на местах организовать «одинаковое в рассуждении государственных и удельных крестьян распоряжение» (выделено нами. — Н. Д.)95. Таким образом, статья 5 Учреждения определяла статус удельных крестьян весьма противоречиво, что открывало возможность применения к удельным крестьянам норм «права помещичьего», но, с другой стороны — использования этого, достаточно обособленного, сектора коронной экономики для отработки новых приемов и механизмов управления огромной аграрной империей. Удельные крестьяне, как представляется, были изначально обречены на роль объекта управленческих экспериментов и экономических новаций.
Реформирование дворцового имущественного комплекса было обусловлено комплексом причин, наиболее очевидной из которых является фискальная. Доходы, поступавшие с дворцовых имений, не могли покрыть растущих расходов двора, превышавших только в начале екатерининского царствования 13% всех совокупных государственных доходов; до 80% этих расходов приходилось покрывать из государственной казны96. К концу XVIII в. общее финансовое положение государства резко ухудшилось. Впервые в истории России появился государственный долг, равный трем годовым бюджетам, в обращение были введены бумажные деньги, которые быстро обесценивались и не могли покрыть рост цен на все товары и услуги. Дворянское общественное мнение к концу XVIII в. склонялось к необходимости сократить и упорядочить расходы из государственной казны на содержание царской семьи и двора97.
Имелись и более глубокие причины реформы управления дворцовым комплексом, связанные с общим процессом развития российской государственности в период абсолютной монархии. Закономерности эволюции монархической формы правления в России должны были привести к необходимости законодательного разграничения двух имущественных объектов, находящихся в распоряжении единого субъекта собственности (монарха, «короны»), и закрепления статуса каждого из них — государственной собственности, которой монарх обладал по праву главы государства, и удельной (отличной от собственной дворцовой, т. е. лично принадлежавшей отдельным членам императорского дома), которой он владел, пользовался и распоряжался как глава императорской семьи. В силу публично-правовой специфики субъекта собственности, эти вопросы, как было отмечено выше, выходили за рамки традиционного гражданско-правового регулирования и были связаны с необходимостью более глубокой проработки в государственном праве Российской империи юридического статуса самого монарха и его семьи.
Отличительной особенностью правового режима новой разновидности феодальной собственности стала возможность ее дробления по указу императора на части (уделы) для передачи во владение и пользование совершеннолетнему члену императорского дома с последующей передачей по наследству до пресечения рода того члена императорской семьи, которому изначально был выделен удел98. Удел должен был составляться из деревень с доходом в 300 тыс. руб., расположенных в разных губерниях. Удельные наследуемые имения отличались от других видов земельной недвижимости, состоящих в собственности членов царской семьи: родовых имений, перешедших по наследству и сохранивших статус дворцовых, и имений, приобретенных ими самостоятельно99. Право на получение удела в натуре имели потомки императора только по мужской линии в четвертом поколении, т. е. правнуки и правнучки (в случае перехода наследства в боковые линии) после достижения ими совершеннолетия100. Процедура передачи прав на удел определенному указом императора владельцу должна была производиться департаментом уделов101. После вступления члена царской семьи во владение, удел исключался из сферы оперативного управления департамента и полностью переходил под новое (частное) управление. Владелец мог пользоваться выделенным ему удельным имуществом, однако не имел права продавать, закладывать, дарить, менять его. Правомочия по распоряжению этим имуществом сводились в данном случае только к возможности передачи удела по наследству прямыми потомками по мужской линии. Порядок наследования определялся законом, а не завещанием, и соответствовал общепринятым правилам наследования недвижимости в государстве. Департамент уделов должен был, составляя родословную императорской семьи, вести учет всех новых владельцев уделов. Местный контроль за соблюдением очередности наследования уделов в родах их владельцев возлагался на губернаторов. После пресечения поколения первоначального владельца удела удельное имущество должно было возвратиться в общий фонд удельных имений102. Таким образом, по замыслу законодателя, выделенный удел с точки зрения вещного права представлял собой пожизненное наследуемое владение члена императорской семьи без права распоряжения, что являлось близкой аналогией западноевропейскому appanage. Разумеется, правовое положение удельных крестьян при этом резко бы ухудшалось, поскольку они фактически из состояния «свободных сельских обывателей» переходили бы под управление частной администрации «по праву помещичьему».
Однако нормы Учреждения 1797 г. о выделении уделов не нашли широкого применения. Известен лишь один случай выделения удела из общей удельной собственности. По именному указу императора Александра I от 18 апреля 1809 г. его сестра, великая княгиня Екатерина Павловна как дочь императора, по закону 1797 г. имевшая право на собственный удел, получила его при вступлении в брак с принцем Георгом Ольденбургским, а после кончины последнего, получила в 1816 г. удел повторно после заключении брака с наследным принцем Виртембергским. Следует отметить, что в императорском указе подчеркивалась исключительность такого выделения и невозможность повторения подобной практики в отношении других членов императорской семьи103.
Таким образом, реализация норм Учреждения 1797 г. царствовавшими сыновьями Павла I не привела к дроблению удельного земельного имущества между членами императорской семьи, и удельная собственность в структуре имущественных отношений «государственного феодализма» (термин академика Н. М. Дружинина) выступала как целостный хозяйственный объект. Его использование всегда подчинялось стратегическим целям имущественного процветания собственника, но, в силу специфического статуса последнего, не могло преследовать исключительно частный интерес.
Впоследствии законодатель разделил статусы удельных и дворцовых имуществ, принадлежащих владельцам по другим правам владения. В 1834 г. к дворцовым имуществам были отнесены на две категории владений: государевы имения (Царскосельское, Петергофское и три имения, состоящих в управлении московской дворцовой конторы) и собственно дворцовые (Ораниенбаумское, Павловское Стрельнинское, Гатчинское имения). Если первые принадлежали титулу царствующего императора и являлись неотчуждаемой собственностью главы государства, то имения второй категории могли быть завещаемы и делимы (по согласованию с императором)104. Однако полной свободой распоряжения обладали только земельные владения, «благоприобретенные» членами императорской семьи на собственные средства в соответствии с общими гражданско-правовыми нормами.
В первой половине XIX в. источниками приобретения права собственности на удельное имущество являлись: обмен с казной; покупка земли на средства удельного капитала у частных лиц; специальное размежевание земель, которые по итогам Генерального межевания состояли в общем владении удела с казною; безвозмездная передача, дар105. Основным источником роста размеров удельного имущества являлись обмены землями с казной. Таким путем в удельную собственность в течение XIX в. перешло примерно 2/3 общего прироста земель106. Во владение и пользование частным лицам удельная собственность не передавалась (в отличие от государственных ненаселенных земель, которые предоставлялись в долгосрочную аренду частным лицам на протяжении первой половины XIX в.107). К середине XIX в. размер удельных владений и численность удельных крестьян удвоились, в несколько раз возросли и денежные выплаты членам императорской семьи, составлявшие более 70% удельного бюджета. Через сто лет после возникновения удельной собственности ее первоначальные размеры увеличились на 7463 тыс. дес., т. е. почти в 2 раза108.
Тем не менее, юридическое обособление удельной собственности по отношению к казенной (государственной) было проведено, скорее, по формальным признакам, чем по существу, поскольку между государственной (казенной) и удельной формами феодальной собственности не существовало глубоких противоречий в условиях монархической формы правления, самодержавного политического режима и феодально-крепостнических экономических отношений, базировавшихся на однотипных способах извлечения дохода путем эксплуатации труда землепользователей (так называемого «обязательного труда»),
В имущественных отношениях периода абсолютизма государственная (казенная) и удельная собственность функционировали как институты феодального права, их аграрная компонента использовалась землевладельцем для получения феодальной ренты с зависимого в поземельном отношении крестьянства. Обе формы занимали в иерархии феодальной собственности высшие уровни по признаку субъекта, олицетворяющего высшую государственную власть. По той же причине обе разновидности феодальной собственности пользовались особым режимом защиты прав владения: в частности, закон жестко ограничивал волей монарха возможности распоряжения казенным и, особенно, удельным имуществом109.
Сословный принцип пронизывал всю сферу вещных прав, препятствуя образованию универсальных правовых категорий, например, юридического лица. В набросках к проекту Гражданского Уложения М. М. Сперанский оставил перечень субъектов имущественных прав, в который, помимо частных лиц, входили такие «сословия лиц» (группы лиц), как казна, уделы, дворцовые управления, дворянские, городские и сельские общества, церкви и монастыри, кредитные, благотворительные и прочие учреждения110. Теоретически, все эти частноправовые «лица» как субъекты вещных прав могли иметь в своем ведении определенные разряды крестьян. Еще в начале XX в. М. Ф. Владимирский-Буданов высказал мысль, что в XVIII в. «зависимость казенных крестьян [от казны] есть также крепостное состояние; разница между государственными и частными крестьянами, столь явная впоследствии, возникает не из права, а из фактического различия их владельцев»111. Монархическое государство не ч являлось в полном смысле публично-правовым субъектом, «казна», по замечанию историка права, функционировала как частноправовое лицо, а не «государственный союз», что характерно для государства буржуазного типа.
В еще большей степени это относится и к удельной собственности. Особенно ярко партикулярный статус удельной собственности проявился в борьбе, которую почти два десятилетия департамент уделов вел с центральными государственными ведомствами и губернскими властями за обособление своей административной, хозяйственной и судебной юрисдикции. При этом юридической основой
подобной активности ведомства выступала статья 5 Учреждения об императорской фамилии, позволявшая, по мнению удельных чиновников первой четверти XIX в., широко апеллировать к нормам «права помещичьего», т. е. частного права землевладельца в отношении собственной земельного имущества и «водворенных» крестьян. В зависимости от целей законодателя эту статью можно было применять для обоснования законности как партикуляризма в удельном управлении, так и проведения аналогий с государственной собственностью. В любом случае, статья 5 Учреждения 1797 г. устанавливала, во-первых, что удельные имения отделялись от прочих государственных имуществ и поступали под особое управление государственного ведомства; во-вторых, что крестьяне, населявшие удельные земли, обременялись теми же податями и повинностями в отношении землевладельца, что и помещичьи крестьяне; в третьих, аналогичную помещичьим подсудность удельных крестьян как общегосударственным судам, так и своим владельцам. Означают ли эти нормы тождество юридического статуса удельных и помещичьих крестьян? Очевидно, что положительный ответ можно дать, только признав тождественность юридического статуса владельцев этих категорий крестьян — императорской семьи и помещика. Подобная позиция была неприемлема для дореволюционного правоведения, но весьма характерна для советских историков, видевших в царе, в первую очередь, первого помещика России.
Сегодня можно было бы согласиться с трактовкой содержания статьи 5 Учреждения, утвердившейся в советской исторической науке, если бы замысел Павла I осуществился в полном объеме. Но в первой половине XIX в. в структуре столь противоречивого института удельной собственности, тем не менее, развивались не только частноправовые, но и публично-правовые черты. Характерно, что, укрепив свой статус по отношению к другим ведомствам в центре и на местах и перейдя к реализации собственной широкой реформаторской программы, удельное ведомство во второй четверти XIX в. в своих распорядительных документах и переписке фактически прекращает ссылки на «право помещичье», а в 1843 г. юридически признает за удельными крестьянами статус «свободных сельских обывателей», которым обладали по закону и государственные крестьяне.
В первой половине XIX в. указанные выше особенности правового статуса двух разновидностей феодальной коронной собственности позволили провести централизацию управления многими имущественными и социальными процессами в удельной, а затем и государственной деревне, и разработать на их основе серию реформ, направленных на решение самого острого для России вопроса - крестьянского.
История «неразделенного» развития государственной и дворцовой собственности до конца XVIII в. не знает примеров их юридического противопоставления, обе они составляли основу коронного сектора российской экономики, а крестьяне, населявшие эти земли, подвергались сходным приемам и методам правового регулирования. Юридическое закрепление правового статуса удельных крестьян в источниках права второй четверти XIX в. только укрепило эту тенденцию.
662. Романович-Славатинский А. В. Система русского государственного права в его историко-догматическом развитии, сравнительно с государственным правом Западной Европы. - 4.1. Основные государственные законы. - Киев, 1886. - С. 82.
История феодальной монархии в России знает разные правила передачи престола. В раннефеодальный период, когда государство считалось «отчиной» всего княжеского рода, а государственная власть представляла собой более частноправовой, а не публично-правовой феномен, Великий князь передавал престол своим братьям, и только после них сыновья прежнего монарха могли заявлять свои права на престол, наряду с супругами и вдовами князей. На закате Киевской Руси этот архаичный порядок наследования, служивший источником постоянных междукняжеских распрей и неурядиц, постепенно стал вытесняться практикой передачи прав на престол от отца к сыну, однако законодательно не был закреплен. Нормативной формой нового института престолонаследия по прямой мужской линии являлись духовные (завещательные) и договорные грамоты князей. В период Московской Руси эти отношения регулировались не законом, а обычаем. При пресечении прямых династических линий монархи дважды избирались Земскими Соборами «всея Руси» (1598, 1613 гг.). Введенные Петром I правила передачи прав на престол по выбору царствующего императора (указ от 5 февраля 1722 г. - См.: ПСЗ-1. Т. VI. № 3893 - и его подтверждение Екатериной I в указе от 21 апреля 1726. - См.: ПСЗ-I. Т. VII. № 4870) на протяжении XVIII в. не раз становились поводом для реализации политических амбиций высокопоставленных царедворцев и их группировок. Вторичная попытка закрепить в законодательстве этот важный институт также нельзя назвать удачной («тестамент» 1727.). Восшествие на престол самого Павла I могло бы не состояться, по-скольку Екатериной II был составлен документ о признании законным наследником внука Александра, и только внезапная болезнь и смерть императрицы помешали обнародованию этого документа. К тому же к 1797 г. Павел I был главой обширного семейства, и упорядочение династических и семейных отношений явилось для него насущной потребностью. Текст Акта о престолонаследии был составлен им вместе с Марией Федоровной еще 4 января 1788 г. - См.: Андреевский И. Е. Русское государственное право. - СПб.-М., 1866. - С. 137-145; III Русское государственное право. - Т. 1. - 5-е изд. - СПб., 1904. — С. 215; Романович-Славатинский А. В. Указ соч — С 84-95
67ПСЗ-I. Т. XXIV. №№ 17906, 17910.
68См.: Коркунов Н. М. Русское государственное право. — Т. 1. — 5-е изд. — СПб., 1904. - С. 220, 222; Коркунов Н. М. Австрийское престолонаследие // Коркунов Н. М. Сб. статей. - СПб, 1898. - С, 302; Современные конституции / Под ред. В. М. Гессена, Б. Э. Нольде - СПб., 1905. - С. 47-48, 397,452-456 и др.
69Например, авторы коллективной монографии «Власть и реформы» оценивают Акт от 5 апреля 1797 г. как простой «семейный договор». Признав стабилизирующую роль этого закона, они отметили, что «в сущности, Павел I издал очередной «Тестамент», который должен был регулировать престолонаследие его потомков-самодержцев, обладавших полной властью изменить любой неудобный закон». Однако следует подчеркнуть, что отечественное дореволюционное государствоведение выделяло, в первую очередь, юридические признаки данного акта, которые и определяют его историко-правовую оценку. — См.: Власть и реформы. - СПб, 1996. - С. 194. Ср.: Коркунов Н. М. Русское государственное право. - Т. 1. - 5-е изд. - СПб., 1904. - С. 215.
70Казанский П. Е. Власть Всероссийского императора. — Одесса, 1913. — С. 187.
71Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций. — В 3 кн. — Кн. 3. - М., 1997. - С. 364.
72См.: Коркунов Н. М. Указ. соч. — С. 215.
73ПСЗ-I. Т. XXIV. № 17906.
74ПСЗ-I. Т. XXIV. № 17906. Ст. 15-29; № 17910.
75ПСЗ-I. Т. XXIV. № 17906. Ст. 20.
76Н. М. Коркунов, основываясь на трактовке Ст. 1118 Т. X (Законы граж-данские) Свода законов Российской империи, считал, что понятия «боковой линии» как в государственном, так и гражданском праве империи имеют одинаковое содержание. - См.: Коркунов Н. М. Наши законы о престолонаследии // Коркунов Н. М. Сб. статей. - СПб., 1898. - С. 313.
77СЗРИ. Т. I. Основные государственные законы. — СПб, 1892. — Ст. 6-11.
78Коркунов Н. М. Указ. соч. — С. 320.
79ПСЗ-I. Т. XXIV. № 17906. Ст. 15-18.
80См.: Романович-Славатинский А. В. Указ. соч. — С. 95-106.
81См.: Горланов Л. Р. Удельные крестьяне России. 1797-1865 гг. - Смоленск, 1986. - С. 7-8.
82Так, в 1861-1865 гг. в общем объеме денежных выплат из удельной казны на содержание членов императорской семьи эти дополнительные ненормированные суммы доходили до 70 %. — См.: Горланов Л. Р. Указ. соч. — С. 9.
83ПСЗ-I. Т. XXIV. № 17906. Ст. 1, 2, 5, 7, 8, 9.
84Коркунов Н. М. Русское государственное право. — Т. 1. — 5-е изд. — СПб, 1904. - СПб, 1904. - С. 233; Казанский П. Е. Указ. соч. - С. 187.
85Коркунов Н. М. Указ. соч. — С. 235.
86См.: Романович-Славатинский А. В. Указ. соч. С. 297 - 299; Современные конституции / Под ред. В. М. Гессена, Б. Э. Нольде — СПб, 1905. — С. 456.
87См.: Романович-Славатинский А. В. Указ. соч. С. 134, 161; Градовский А. Д. Начала русского государственного права. — Ч. I. — 2-е изд. // Градовский А. Д. Сочинения. - Т. VII. - СПб, 1907. - С. 143; Сокольский В. В. Краткий учебник русского государственного права. — Одесса, 1890. — С. 65; Казанский П. Е. Указ. соч. - С. XXXI-XXXIII и др.
88Свидетельство тому приводит В. И. Семевский, ссылаясь на архив графа А. Р. Воронцова. Вскоре после смерти императрицы А. А. Безбородко в письме А. Р. Воронцову сообщал, что она «за неделю перед кончиною своею и в после-дний день, что я ее видел, много со мной говорила о намерении своем все деревни дворцовые и экономические раздать в аренды заслуженным, но не инако, как произведя в одной за другою губернии камеральное описание и раздел, да не с публичного торга, а за заслуги без потери казенной». — Цит. по: Семевский В. И. Пожалование населенных имений при императоре Павле // Русская мысль. - 1882. - № 12. - С. 157.
89Всего же за время правления Павла I было пожаловано в частную собственность 279441 рев. д., в т. ч. 74% в Великороссии (включая 56% дворцовых имений), 20% в губерниях, перешедших от Царства Польского, около 3% в Малороссии и Слободской Украине и столько же в Остзейском крае. — См.: Семевский В. И. Пожалование населенных имений при императоре Павле // Русская мысль. - 1882. - № 12. - С. 162-164.
90ПСЗ-I. Т. XXIV. № 17906.
91Доля удельных крестьян в общей численности крестьянского населения в первой половине XIX в. колебалась от 3,2 до 3,9%. Основная масса крестьянского населения была сосредоточена в Центрально-промышленном (28%), Центрально-земледельческом (23%), Северо-Западном и Северном (17%) районах, на Урале и Приуралье (12%), Среднем Поволжье (8%). - См.: История крестьянства России до 1917 года. — Т. 3. — М., 1993. — Приложения 2,3; Горланов Л. Р. Размещение, численность и феодальные повинности удельных крестьян России // Основные категории крестьян в период позднего феодализма: Межвуз. сб. научи, тр. — Смоленск, 1985. — С. 25.
92По данным «Камеральной ведомости об удельных имениях», поданной императору Павлу I департаментом уделов 24 декабря 1800 г., «в действительном владении крестьян» находилось 1 858 419 дес., в их собственности — 1 350 дес., в общем владении с казной и помещиками — 3 874 292 дес., удельных лесных и оброчных угодий — 2 305 031 дес. - См.: История уделов за столетие их существования. 1797-1897. — Т. 3. — СПб.,1902. - С. 152-153; История крестьянства России до 1917 года. — М., 1993. — Т. 3. — С. 283-285.
93ПСЗ-I. Т. XXVI. № 17906. Ст. 5.
94ПСЗ-I. Т. XXIV. № 17906. Ст. 5; Романович-Славатинский А. Пособие для изучения русского государственного права по методу историко-догматическому. - Вып. 1. - Киев, 1872. - С. 104.
95ПСЗ-I. Т. XXIV. № 17906. Ст. 93, п. 1; ст. 96.
96Семевский В. И. Указ соч. — С. 14.
97См.: Горланов Л. Р. Удельные крестьяне России. 1797 — 1865 гг. — Смоленск, 1986. - С. 5-6.
98В XVIII в. императоры и императрицы довольно часто своими указами устанавливали размеры денежных сумм, отпускавшихся из казны на нужды членов императорской семьи. Реже указами передавались земельные владения «в натуре». Так в 1727 г. «в удел» царевне Анне Петровне и герцогу Голштинскому был передан остров Эзель, в 1731 г. Анна Иоанновна передала своей сестре 1863 двора в дворцовых деревнях Новгородского, Псковского и Петербургского уездов, Петровский остров и два дома в столице и пригороде. - См.: История уделов за столетие их существования. — Т. 1. — СПб, 1902. — С. 6-8.
99ПСЗ-I. Т. XXIV. № 17906. Ст. 50, 78.
100ПСЗ-I. Т. XXIV. № 17906. Ст. 47, п. 1; Ст. 73, 78.
101ПСЗ-I. Т. XXIV. № 17906. Ст. 106.
102ПСЗ-I. Т. XXIV. № 17906. Ст. 49, 53, 55, 107.
103ПСЗ-I. Т. XXIV. № 17906. Ст. 47, п.1; Т. XXX. № 23593; Т. XXXIII № 26071. Указанной норме соответствовал и второй в истории существования удельной собственности в России случай обособления части удельного капитала. В 1839Тг. особый ежегодный потомственный денежный доход из удельных сумм (а не за счет выделения в натуре конкретного земельного массива в удельное пользование) был предоставлен Николаем I дочери, великой княжне Марии Николаевне, при ее вступлении в брак с герцогом Максимилианом Лейхтенбергским. - См.: ПСЗ- И. Т. XIV. № 12502.
104ПC3-II. Т. № 7262; Неволин К. А. Указ. соч. - С. 5.
105В 1861-1862 гг. из казны в уделы была передана Важская области Архангельской губернии «как бывшего дворцового владения» (1600 тыс. дес.). - См.: Голубев П. Удельные земли и их происхождение // Вестник Европы. - 1907. - Кн. 10. — С. 753.
106Наиболее крупный - «Симбирский» - обмен удельных земель и крестьян 18 губерний на населенные земли казны состоялся в 1835 г. накануне реформы управления государственными имуществами и крестьянами. Обменяв примерно равное количество крестьян (в пределах 200 тыс. д. обоего пола), удельное ведомство приобрело в 4 раза больше земли, чем отдало (разница составила примерно 1 млн. дес.). Единственной «компенсацией» казне, на которую согласилось удельное ведомство, стало возмещение, хотя и не в полном объеме, огромной недоимки в 3 млн. руб., накопленной на бывших казенных крестьянах, переданных в казенное управление. — См.: Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф Киселев и его время. - СПб, 1882. - Т. 2. - С. 134; История уделов за столетие их существования. 1797-1897. — В 3-х т. — Т. 1. - СПб.,1902. - С. 215-222.
107Так, только в Европейской России за 50 лет (1857-1887 гг.) в частное владение и пользование от казны было передано по высочайшим повелениям около 1,9 млн. десятин (в 1837-1865 гг. 873315 дес, в 1857-1887 гг. 982000 дес.). - См.: Семевский В. И. Пожалование населенных имений в царствование Екатерины II. Очерк из истории частной земельной собственности в России. - СПб, 1906. - С. 69.
108История уделов за столетие их существования. 1797-1897. — Т. 1. — СПб, 1902. - С. 229; Голубев П. Указ. соч. - С. 753; Горланов Л. Р. Указ. соч. - С. 9-10, 36.
109Специальные судебно-процессуальные механизмы защиты интересов казны в спорах с частными лицами впервые были введены Павлом I в 1799 г. В течение всего XVIII в. эти дела рассматривались общим порядком, как и частные иски, с той лишь разницей, что тяжебные дела с участием казны по крепостям направлялись во 2-й департамент Сената, а по договорам — в 1, 3 или 5-й. Павел I узаконил практику рассмотрения любых дел, затрагивающих интересы казны, с обязательным участием в судебных инстанциях полномочных представителей государственных органов: казенных палат — в губернских судах, коллегий — в Сенате. Это усложнило процедуру, но, с другой стороны, повысило степень защиты государственных интересов и уровень ответственности должностных лиц. Аналогичный порядок был распространен и на удельное имущество. — См.: Сперанский М. М. О государственных установлениях // Архив исторических и практических сведений, относящихся до России, издаваемый Н. Калачевым. — Кн. III. — СПб., 1859.- С. 34 — 35; Свод законов Российской империи. — СПб., 1842. — Т. X. Законы гражданские. Ст. 2798-2804.
110Сперанский М. М. Объяснительная записка содержания и расположения Свода Законов Гражданских // Архив исторических и практических сведений, относящихся до России, издаваемый Н. Калачевым. Кн. II. — СПб., 1859. — № I. - С. 14.
111Владимирский-Буданов М. Ф. Указ. соч. — С. 246.
<< Назад Вперёд>>
