1.1 Дворцовые крестьяне — юридические предшественники удельных крестьян
Вопрос о юридическом характере государственности в условиях складывающихся феодальных отношений до сих пор является дискуссионным и, как правило, сводится к соотношению публично-правовых и частно-правовых свойств ранней государственности. «Удельной старине, — отмечал один из историков XIX в., близких к «государственной» школе, — было чуждо различение государева и государственного дела, но отсутствие такого различения приводило не к отсутствию государственных элементов во власти князя, а лишь к постоянному смешению частно-хозяйственных отношений, интересов и приемов. Частно-хозяйственные интересы князя возводились при этом смешении на степень государственных вопросов. А к осуществлению государственных задач прилагались приемы, практикуемые в частном хозяйстве»3. В том же ключе высказался уже в XX в. другой исследователь: «Вотчиной было и поместье, и рабы, и ценности, и права на рыболовство и разработку недр, и даже предки или родословная. Еще важнее, что ею была и политическая власть, к которой относились как к товару»4.
На территории каждого удельного княжества развивались четыре основных вида землевладения: дворцовое, черное, боярское и монастырское. Дворцовые земли представляли собой совокупность селений и приписанных к ним угодий (пашни, луга, рыбные ловли, бобровые гоны, пчелиные борти и проч.), которые обрабатывали княжеские холопы и свободные крестьяне, поставляя часть производимых продуктов на содержание княжеского дворца5. Черные земли (селения, волости и угодья) принадлежали князю как верховному суверенному монарху, но он не вел здесь непосредственно собственное дворцовое хозяйство. Этими землями пользовались крестьяне, обладавшие правом перехода от одного землевладельца к другому на основании заключенных договоров. Боярские земли (вотчины) принадлежали боярам и «слугам вольным», которые состояли на ратной службе князю, получая за это право извлекать доходы с этих земель. Источниками доходов служили труд боярских холопов и исполнение договорных обязательств свободными крестьянами-арендаторами, «севшими» на этих землях. Монастырские земли, пожалованные князем монастырям, обрабатывались трудом монастырских служителей и крестьян-арендаторов.
Боярские и монастырские вотчины пользовались от князя рядом привилегий-иммунитетов, подтвержденных специальными грамотами: правом на обособление территории; правом на собственное, независимое от князя управление; правом самостоятельной фискальной деятельности (введение и сбор налогов); правом вотчинного суда всего сельского населения (исключение составляли только особо тяжкие преступления — убийства, татьба, разбой с поличным, на которые, как правило, сохранялась судебная юрисдикция князя). На дворцовых и «черных» землях функции управления и суда исполняла княжеская наемная администрация («слуги вольные» на условиях «кормления»): наместники, волостели, «посельские», их «тиуны» и «доводчики» — а также выборные лица от крестьян6.
Феодальное право на землю реализовывалось в виде многочисленных повинностей, которые несли крестьяне всех категорий. Дворцовые крестьяне исполняли их в отработочной форме (молотьба, помол, перевозка княжеского хлеба, заготовка сена для княжеских коней, участие в качестве загонщиков в княжеской охоте), натуральными поставками (предоставление «кормов» дворцовым слугам — бортникам, бобровникам, персоналу княжеской охоты, пищи для охотничьих собак, ловчей птицы и проч.), а также деньгами (например, внесение денег вместо работ по сенокошению). В период монголо-татарского завоевания на крестьянах лежали также повинности в пользу Золотой Орды и ее преемников (в основном, в денежном выражении) и мирские сборы («розметы» в виде общественных работ, обеспечения продуктами и деньгами общественных представителей, например, в земельных тяжбах, и т. п.)7.
В XIV-XV вв. дворцовые крестьяне в административно-хозяйственном отношении находились в ведении дворцовых «путей» («отраслей» дворцовой администрации) и должностных лиц дворцового управления: дворецких великих и удельных князей, конюших, ловчих, сокольничих, постельничих, стольников, чашников и др., а на местах — «посельских» и «дворских» (на «черных» землях крестьянами управляли, соответственно — «волостели» и выборные сотские). «Дворские» дворцовых крестьян и выборные сотские на «черных» землях рекрутировались, в основном, из среды самих крестьян, получали от княжеской администрации особые грамоты, устанавливавшие их особые («иммунитетные») права и обязанности в отношении односельчан, в основном, по сбору податей. Проблема иммунитета тяглых людей, к которым в ордынский период, относились и дворцовые, и черносошные крестьяне, слабо разработана в научной литературе. С. Б. Веселовский ставил иммунитет тяглых людей того времени в один ряд с иммунитетами служилых людей, монастырей, духовенства. По его мнению, крестьяне, имевшие иммунитетную грамоту («грамотчики»), не участвовали в мирских сходах и раскладках общины, не подлежали круговой поруке, а сельское общество, в свою очередь, не имело никаких прав на их имущество и землю8. К выборным «дворским» крестьяне обращались («тянули») в своих наиболее насущных делах (например, земельных спорах с посторонними лицами и иных тяжбах между собой), собрали средства на их содержание («кормление»)9.
Возвышение Великого княжества Московского и государственная централизация привели к изменениям в содержании понятия дворцовых земель и статусе дворцовых крестьян10. По мнению С. Б. Веселовского, в последней четверти XV в. начинается выделение особой категории дворцовых сел из общей массы постоянно расширявшихся владений Великого князя Московского. В результате ликвидации Ярославского и Тверского Великих княжеств, ряда удельных княжеств, а также независимости Новгорода в распоряжение Великого князя Московского перешло такое огромное количество земель, которое далеко превосходило его собственные потребности11. По мере роста суверенитета Великого княжества Московского изменялся статус дворцовых крестьян бывших великих и удельных княжеств. Земли и крестьяне тех князей, кто добровольно «бил челом» Великому князю Московскому и, становясь его слугами, сохранял за собой свои родовые земли (но уже не в качестве уделов с их суверенными характеристиками, а как простые вотчины), становились частновладельческими. С другой стороны, часть земель и крестьян бывших владетельных князей (а также, в основном, новгородских бояр и своеземцев), поступавших в великокняжескую казну как конфискованные или выморочные вотчины, причислялись к составу домена Московских князей12. В XVI в. только эти последние земли наряду с исконно принадлежавшими московскому княжескому дому владениями и крестьянами сохранили за собой наименование дворцовых, о «нецарских» княжеских вотчинах после Ивана IV вообще перестали упоминать, поскольку эти земли перешли либо в разряд частных, либо «черных» (оброчных) земель казны, став главным источником поместных раздач.
Расширение границ вотчинной юрисдикции Московского великого князя (с 1547 г. — царя) до пределов Всея Руси поставило задачу юридического разделения казенных и собственно дворцовых земель. Первым примером ее решения можно рассматривать разделение Иваном IV Грозным территории государства на «опричнину» и «земщину» в 1565 г. Из общего государственного земельного фонда были выделены 40 сел, волостей и городов, доходы от которых направлялись исключительно на обслуживание личных нужд царя и его семьи. Эти имущества получили название «опричных», а после 1572 г. к ним стали применять термин «двор». Таким образом, при Иване Грозном впервые состоялось разделение государственного («государева») имущества на два титула: общегосударственное (казна) и царское (двор)13. Но после смерти Ивана Грозного и до XVIII в. законодатель не делал существенных различий между этими титульными землями. Они рассматривались как родственные по природе объекты собственности, принадлежащей верховной власти.
Управление дворцовыми землями и крестьянами подчинялось общим закономерностям развития общегосударственной системы управления. В конце XV — начале XVI вв. в русском государстве складываются основы приказной системы управления, источник которой следует искать в царском домене14. В числе первых в Московском государстве сформировались приказы, управлявшие территориями, состоящими в собственности великокняжеской семьи и поступавшими в юрисдикцию великого князя по мере присоединения новых земель: Приказ Большого Дворца, Приказы Казанского, Тверского, Рязанского, Новгородского Дворцов15. В XVI-XVII вв. хозяйственное управление всем дворцовым имущественным комплексом было централизовано под руководством дворецкого боярина и сосредоточено в Приказе Большого Дворца в Москве. В ведении этого главного придворного ведомства находились дворцовые хлебные дворы (кормовой, хлебный, житный и сытный), особый Дворцовый Судный Приказ для производства судебных дел лиц, подведомственных Приказу Большого Дворца16.
М. Ф. Владимирский-Буданов полагал, что в поздний московский период Дворец (а не великий князь, царь и его наследники) становится субъектом права на все государственные имущества. В этом качестве Дворец является аналогом западноевропейского понятия «Корона». Если раньше, отмечал выдающийся историк права, «сущность прав дворца была совершенно частная, т. е. дворцовые вотчины принципиально отличались от черных земель...», то «с изменением субъекта прав на дворцовые имущества изменяется отчасти и сама сущность этих прав. Крестьяне дворцовых вотчин составляли общины, которые приобретали все большие и большие права на землю и, будучи в XVIII в. причислены в одну категорию с черными землями, составили вместе с последними, сословие государственных крестьян»17. Эта мысль подтверждает тезис о том, что публичное управление развивалось из частного и, по крайней мере, на ранних стадиях, воспринимало черты и приемы последнего.
С XV в. отмечается рост объема и усложнение структуры повинностей всех категорий крестьян, включая дворцовых18. Эти процессы стали экономической основой закрепощения дворцовых крестьян, которые первыми лишились общекрестьянского права перехода («отказа», «выхода») от одного землевладельца к другому. Этот процесс развивался постепенно по мере укрепления («суверенизации») власти Великих и удельных князей. Уже в XIV в. в древнерусском праве утверждается запрет «выхода» крестьян, живущих на дворцовых и «черных» землях, за границы удельного княжества. С XV в. это явление в княжествах Северо-Восточной Руси становится массовым: разрешая светским землевладельцам и монастырям призывать крестьян из других «княжений», великие и удельные князья своими грамотами прямо запрещали такой «перезыв» и прием крестьян из их собственных дворцовых и «черных» владений. Иногда князья давали обязательства (как правило, монастырям) не принимать на свои земли «чужих» (монастырских) крестьян. Тем самым, первые ограничения свободы хозяйственного передвижения испытали княжеские крестьяне (но они, по-видимому, не касались переселений крестьян на неосвоенные места)19.
Сохранившиеся источники того времени (грамоты, завещания и прочие актовые материалы) зафиксировали разнообразные модели правоотношений, развивавшихся в домениальном хозяйстве удельного князя. Основной административно-хозяйственной единицей на дворцовых землях становится крестьянская община. Она выделяла землю новым поселенцам, отстаивала права крестьян в суде, распоряжалась раскладкой податей и повинностей между своими членами по их «животам и промыслам»20. Дореволюционные исследователи по-разному определяли время образования поземельной крестьянской общины в дворцовых волостях. В. И. Сергеевич считал, что ее развитие начинается с конца XV в., Б. Н. Чичерин — с XVI в. Дворцовой администрации было удобнее иметь дело с общинами, чем с отдельными хозяйствами, например, налагая оброк на целые селения (особенно на конфискованных землях, поступавших в личную собственность великого князя Московского)21. При Иване IV, как отмечал один их первых исследователей истории местного самоуправления в России А. Д. Градовский, «губное дело, суд и финансовое управление было «положено на души крестьян», т. е. на их ответственность»22. Это повлекло за собой, с одной стороны, санкционированное государством усиление власти общины над ее членами, а с другой, подчинение более строгому государственному надзору деятельности самой общины. Например, в дворцовой деревне достаточно рано вводится запрет на осуществление переделов крестьянами своих надельных земельных участков (жеребьев) «без указу великого государя»23, т. е. вводится законодательное регулирование уравнительного землепользования.
Укрепление Московского государства сопровождалось углублением процесса принудительного привлечения всего населения к различным службам и повинностям в государственных интересах. Начинают складываться основные отличительные признаки сословных корпораций, в значительной степени, обусловленные служебным предназначением каждой из них. Важной вехой в развитии правового статуса дворцовых крестьян стал процесс прикрепления крестьян к земле, развернувшийся в XVI — первой половине XVII вв. Значение этого периода в становлении крепостного права давно и плодотворно разрабатывается в исторической и историко-правовой литературе24, существенна также его роль и в процессе юридической консолидации коронного крестьянства. Указ 1581 г. о введении «заповедных лет», не найденный указ 1592-1593 гг. о повсеместном запрещении крестьянского выхода, указ 1597 г. о пятилетних «урочных летах» для розыска беглых крестьян, а также указы 1586, 1593 и 1597 гг. о холопах создали основы крепостного порядка в России, в сферу действия которого попали, едва ли не первыми, и дворцовые крестьяне. На них не распространялись даже временные ограничения процесса прикрепления, введенные в начале XVII в. Например, указы 1601 и 1602 гг., временно разрешившие переходы крестьян от средних и мелких помещиков, повторяли запрещение вывозить в другие уезды крестьян «государевых дворцовых сел и черных волостей», а также «отказывать» им (отпускать в другие местности). Автор первого историко-правового исследования о российском крестьянстве И. Д. Беляев полагал, что окончательное прикрепление дворцовых крестьян состоялось по указу от 21 ноября 1601 г.25 Что касается Соборного Уложения 1649 г., то оно лишь распространило это правило на все категории крестьян, навечно прикрепив их к своим наделам на основании писцовых книг и переписей, проведенных в 1626 и 1648-1649 гг.26
Прикрепление крестьян к земле произвело, по выражению И. Д. Беляева, «страшный переворот, небывалый в Русском государстве», поскольку было разделено «за один раз ... сословие крестьян, до того времени целое и нераздельное, на два разряда, на крестьян дворцовых и черных земель, и на крестьян владельческих или частных земель»27. В самом деле, здесь вряд ли допущено преувеличение: до середины XVI в. крестьяне — основная часть российского населения — в правовом отношении делились на множество категорий и разрядов по признакам, которые трудно систематизировать. Например, по сроку проживания крестьян в том или ином месте они делились на «старожильцев» и «новопорядчиков», по характеру договорных обязательств — на «половников», «серебренников», «изорников», «огородников», «кочетников» и проч., по владельческой принадлежности земли, на которой они «водворялись» (вели собственное хозяйство, получали усадьбу, двор) — на государевых, дворцовых, «вотчинниковых», «помещиковых», «синодальных», монастырские и проч.). Соборное Уложение 1649 г. ввело в это многообразие доминирующий признак, который на протяжении последующих двух с лишним столетий становится главным для классификации разрядов российского крестьянства — статус землевладельца, к земле которого «прикреплялся» крестьянин (или, по выражению законодателей первой половины XIX в., на земле которого он «водворялся» для обеспечения воспроизводства, уплаты государственных податей и земельной ренты). Этот признак стал правовым «водоразделом» между крестьянами царского (коронного) и частного управления, предопределив различия в их правосубъектности вплоть до крестьянской реформы 1860-х гг.
Тенденция к сближению правового положения казенных и дворцовых крестьян как проживавших на землях, юридических близких по своей природе в условиях монархической формы правления и феодальной экономики, не была отмечена в научной литературе советского периода. К государственным крестьянам было принято относить только «черносошных», а дворцовых, как принадлежащих к «государеву двору», считать частновладельческими. Исключение составляла позиция историка А. Г. Манькова — исследователя российского законодательства XVII-XVIII вв., который пришел к выводу, что текст Соборного Уложения 1649 г. не дает оснований для противопоставления статуса государственных и дворцовых крестьян28. Но это мнение осталось в науке того времени без должного внимания.
На протяжении XVII в. размеры дворцового хозяйства постоянно росли, обеспечивая разнообразные потребности царской семьи и двора — продовольственные, транспортные, бытовые, «представительские», по содержанию, строительству и ремонту дворцов, содержанию обслуживающего персонала и т. п. Значительной статьей расходов дворцового ведомства были денежные выплаты членам царской семьи, производившихся из разных источников, менявшихся с каждым новым царствованием.
Сбор доходов с дворцовых волостей осуществлялся под руководством коронных чиновников и часто сопровождался колоссальными злоупотреблениями. Вот характерный пример управления дворцовыми волостями на вновь присоединенных к России землях. Во второй половине XVII в. после изгнания польских феодалов с западных территорий русского государства, Смоленск и еще 30 городов с прилегающими уездами были возвращены России. Эти области непосредственно примыкали к южнорусским черноземным районам. Воссоединение Украины с Россией (1654 г.) отодвинуло границы далеко на юг и запад. На возвращенной территории после изгнания польских феодалов были образованы обширные дворцовые владения (так, в Смоленском районе к дворцовой собственности отошли 15 тыс. рев. душ, в Вяземском — около 14 тыс. рев. душ). Одно из самых крупных дворцовых владений составляла Комарицкая дворцовая волость (около 40 тыс. рев. душ) в Севском районе южнорусского Черноземья29. Управление волостью осуществляли старосты и целовальники, которые официально получали от «мира» своеобразное жалованье — «поможные деньги» (в размере 10 руб.). Служба выборных должностных лиц постоянно являлась предметом соперничества и борьбы, поскольку была не только почетна, но и выгодна. Основной доход крестьянских должностных лиц составляли не «поможные деньги», а «корыстование» от всевозможных сборов. Находясь на службе, староста мог позволить себе завести большую колесную мельницу или «винную варницу». В жалобе комарицких крестьян, направленной царю в Москву, отмечалось, что «некоторые ходят в старостах и целовальниках многие годы, меж собою переменеясь, без нашего, холопей ваших, мирского выбору»30. Такое поведение старост, как правило, покрывали коронные чиновники на местах — воеводы.
Воеводы и их подчиненные, пользуясь своей, часто бесконтрольной, властью, устанавливали в казенных и дворцовых волостях особый режим правления. Так воевода из г. Севска, два дьяка и несколько подьячих, разделив между собою территорию Комарицкой волости, «производили сборы с крестьян как настоящие помещики». Судебное расследование этого дела в 1690 г. показало, что севские воеводы создавали собственные крупные хозяйства, в которых «десятки крестьян возили лес, бревна, доски, кирпич, чинили мельничную плотину», а «дьяк Жеденев поселил в деревне Алексине «во крестьянех многих комарицких солдат неволею».
В 1693-1694 гг. воеводы ввели в волости огромные сборы хлеба, организовали его вывоз на Украину и продажу. Особенно активно злоупотреблял служебным положением воевода стольник князь Л. Ф. Долгоруков, только к Рождеству собиравший «с волости 400 пудов свинины, 2 тыс. гусей и 2 тыс. уток». Когда комарицкие крестьяне отказались платить воеводе и его подчиненным, в село Брасово было направлено 500 стрельцов, а еще 150 стрельцов воевода запросил в подкрепление. В сентябре 1699 г. войска вошли в село «с огненным ружьем и бердышами», захватили крестьянское имущество, разорили село и «выжгли огнем». После этого комарицкие крестьяне были вынуждены выплатить воеводе деньги. В 1700 г. в Комарицкой волости появились выборные бурмистры, но произвол воевод продолжался, поскольку мог влиять на результаты выборов бурмистров. Только в 1707 г. севские воеводы были полностью отстранены от управления волостью31, а сбор доходов с дворцовых волостей был передан под контроль вновь введенного института губернатора.
До конца XVIII в . в бюджете российского государства не существовало четкого разделения движения финансовых средств, направлявшихся на нужды казны и двора, а в законодательстве сохранялась юридическая нерасчлененность категорий «государево», «дворцовое», «государственное». Эти понятия часто употреблялись как родственные, хотя и не тождественные. Причины этого явления заключаются в неразвитости государственно-правовых институтов, не разработанности институтов вещного права (в первую очередь, права собственности), несовершенстве юридической техники и понятийного аппарата юриспруденции. Известное более позднему обществу понимание собственности как единства правомочий владения, пользования и распоряжения в феодальном праве только формируется32. Реформы управления дворцовым имуществом и крестьянами, проведенные российскими императорами в XVIII в., отразили полный противоречий поиск юридического статуса дворцового имущества. При этом органы дворцового хозяйственного управления всегда оставались составной частью государственного механизма абсолютной монархии, подвергаясь действию закономерностей ее эволюции.
Уже в 1705 г. при реформировании Приказа Большого Дворца создаются новые органы дворцового управления — Канцелярия дворцовых дел (как часть Ингерманландской канцелярии), отвечавшая за сборы налогов с дворцовых волостей, и Дворцовая канцелярия, обеспечивавшая царский стол во время поездок государя33. Ингерманландская канцелярия прекратила существование в связи с проведением губернской реформы 1708-1710 гг., по которой управление дворцовыми и конюшенными волостями (последние поступили в дворцовое ведомство в 1699 г.), включая сбор доходов, было передано в ведение губернаторов34. Дворцовая канцелярия превратилась в самостоятельное ведомство, обслуживавшее царскую семью в обеих столицах и управлявшее дворцовыми мызами и волостями. Ее годовой бюджет «на царский обиход» по Табелю государственных расходов с 1710 г. составлял около 61 тыс. рублей35.
Создание в 1719-1721 гг. коллегий привело к новой реформе дворцового управления. В 1721 г. дворцовые и конюшенные крестьяне были объединены в одно ведомство, подчинявшееся Камер-коллегии36. Финансированием расходов Двора стала заниматься Штатс-контор- коллегия37. В начале 1721 г. сбор доходов с дворцовых и конюшенных крестьян вновь централизуется. Сначала он был поручен специальному должностному лицу в Москве, состоявшему в подчинении Камер-коллегии, но вскоре эта важная фискальная функция (за исключением сбора подушной подати) была передана новому центральному дворцовому ведомству, образованному по указу Петра I от 10 июня 1724 г. — Главной дворцовой канцелярии в Москве с конторой в Петербурге. Помимо сбора доходов с дворцовых волостей оно стало заведовать и всеми структурами императорского двора38.
Главная дворцовая канцелярия была не единственным органом, созданным в первой четверти XVIII в. для хозяйственного управления дворцовыми делами. Так, в 1723 г. была учреждена Собственная ее и. в. вотчинная канцелярия, заведовавшая личными вотчинами императора и членов его семьи (действовала до 1765 г.)39. Другим важным органом хозяйственного управления становится с 1704 г. Кабинет его и. в., игравший особую роль в финансировании царского двора «соляными деньгами», управлявший придворными мануфактурами, Канцелярией городовых дел (1706 г.), строившей петербургские дворцы, а также «царскими садами, зверинцем, токарней, Кунсткамерой, приобретением в Европе вещей и наймом для двора иностранных специалистов и т. п.»40
Таким образом, в первой четверти XVIII в. в России была проведена первая крупная реформа придворных хозяйственных ведомств в системе центральных органов государственного управления, направленная на их централизацию и подчинение общим принципам петровских государственных преобразований.
В 1730 г. в начале правления Анны Иоанновны Главную дворцовую канцелярию разделили на Придворную контору, ведавшую службами внутри стен самого дворца, и новую Главную дворцовую канцелярию, управлявшую огромным дворцовым хозяйством. Для «управителей дворцовых волостей» были составлены специальные инструкции41. В 1730-х гг. в ведомстве новой Главной дворцовой канцелярии «служило почти 300 человек; число волостных управителей достигало 100 человек»42. При этом численность крестьян дворцового ведомства во второй трети XVIII в. колебалась от 400 до 466 тыс. душ. Ежегодные доходы дворцового ведомства «составляли более 200 тыс. рублей, из которых на двор при Петре I расходовалось 52 тыс. рублей в год, при Екатерине 1 — 66 тыс., при Петре II — 90, при Анне Иоанновне — 160 тыс., при Елизавете Петровне — 257 тыс. рублей в год»43. С 1733 г. и до конца 1770-х гг. из Штатс-контор-коллегии в Придворную контору ежегодно выделялось «на содержание двора ее и. в.» 260 тыс. рублей. Эти деньги расходовались на жалование служителей (около 100-130 тыс.), покупку столовых припасов, предметов обихода и частично (поначалу по 67 тыс. рублей ежегодно) направлялись в Главную дворцовую канцелярию44. В 1756 г. общий штат императорского двора (включая большой и малый дворы, камер-цалмейстерскую и гоф-интендатскую службы) составлял более 1390 человек. При Елизавете Петровне обер-гофмейстерогм Х.-В. Минихом была предпринята неудачная попытка разработать проект «Генерального придворного регламента», основной идеей которого являлось объединение Придворной конторы, Дворцовой канцелярии, императорской конюшни и Гоф-интендантской конторы в особую Гоф-коллегию и детализация обязанностей всех чинов двора45.
С именем императрицы Екатерины II связан очередной этап масштабного реформирования дворцового сектора российской экономики. В связи с кризисным состоянием финансов двора и отношений основных дворцовых ведомств (Главной дворцовой канцелярии и Придворной конторы) в 1768-1769 гг. был издан ряд указов по подготовке реформы императорского двора и его нового штата. Проект статс-секретарей И. П. Елагина и Г. Н. Теплова предполагал усиление координации деятельности отдельных придворных ведомств путем воссоздания Верховного дворцового совета в составе руководителей четырех основных дворцовых ведомств и их помощников. Он должен был ведать расходами двора и назначением придворных чинов. Штат, состоявший из 1269 придворных, подразделялся на категории (к высшим должностям было отнесено 104 чина - до камер-юнкеров и фрейлин). На содержание двора предполагалось выделять в год около 250 тысяч рублей и еще 365 тысяч - на денежные выплаты придворным вместо прежних субсидий от Дворцовой канцелярии. Проект реформы двора 1768-1769 гг. был подписан императрицей, но не реализован46.
Второй этап реформы связан с принятием Учреждения о губерниях 1775 г. Управление государственными и дворцовыми крестьянами на местах было децентрализовано и отдано губернским органам управления - губернаторам и казенным палатам. Доходы, поступавшие от дворцовых имений, направлялись в государственное казначейство47. Средства на содержание двора теперь выделяло казначейство по сметам, утвержденным императрицей. Деньги перечислялись в Придворную контору, которая являлась распорядителем этих средств на внутри дворцовые нужды. Дворцовое землевладение и дворцовые крестьяне до конца царствования Екатерины II находились под общим управлением региональных государственных органов — казенных палат губерний.
В подготовке новой реформы дворцового управления приняли участие руководители основных подразделений двора - обер-прокурор А. А. Вяземский и статс-секретарь императрицы А. А. Безбородко. Согласно указам императрицы от 2 ноября 1786 г. Главная дворцовая канцелярия, просуществовавшая более 80 лет, упразднялась, ее штат сливался с петербургской Придворной конторой и учрежденной в Москве Экспедицией Конторы. На погашение долгов двора из казны было выделено 2 млн. рублей, которые предполагалось возвращать небольшими частями в течение последующих лет48. В указе от 2 ноября 1786 г. Екатерина II высказала намерение в скором времени «приступить к изданию Генерального штаба Двора нашего»49. В 1787-1788 гг. огромными долгами Двора занималась специальная комиссия статс-секретаря А. В. Храповицкого, но изменить кризисное состояние дворцового бюджета эти меры не могли.
В XVIII в. численность дворцовых крестьян постоянно росла. Если во время первой ревизии (1719 г.) их насчитывалось 323 001 душ мужского пола (далее - д. м. п. или р. д., т. е. ревизских душ), то к началу царствования Екатерины II - около 494000 д. м. п, включая и такие разряды, которые впоследствии не вошли в состав'удельных имений (конюшенные крестьяне; государевы крестьяне; дворцовые крестьяне, принадлежавшие лично особам царской фамилии; крестьяне, состоящие в ведении Канцелярии дворцов и садов; небольшая группа «сокольих и кречетьих повытчиков», доставлявших ловчих птиц для царской охоты). В 1783 г. численность дворцовых крестьян, несмотря на то, что из дворцовых вотчин производились пожалования населенных имений частным лицам, достигла 507633 Д. м. п. При этом, уменьшение численности компенсировалось традиционным для развития домениальной собственности путем: припиской конфискованных имений, выморочного имущества, бывших королевских имений на присоединяемых к Российской империи территориях (например, Белоруссии)50.
В начале XVIII в. дворцовые крестьяне становятся субъектами общегосударственного тягла. По итогам первой ревизии они, наряду с другими «податными» группами населения (всеми категориями крестьян, холопами и жителями городских посадов), записываются «в подушный оклад», т. е. облагаются фиксированным налогом («подушной податью» в размере 74 коп. с р. д.) и государственными повинностями (рекрутской, подворной, дорожной, постойной и др )51 Петровский «Плакат» от 26 июня 1724 г., ссылаясь на уже существующую практику взимания ренты с дворцовых, синодальных крестьян и помещичьих крестьян, установил единый денежный размер феодальной оброчной подати (земельной ренты) в пользу землевладельца и для государственных крестьян (40 коп. с р. д.)52. Кроме этого дворцовые крестьяне продолжали исполнять ряд обязательных (служебных) работ для дворцового ведомства, в том числе, и за денежное вознаграждение.
В течение XVIII в. в структуре повинностей дворцовых крестьян в пользу дворцового ведомства неуклонно увеличивается доля денежного оброка, но объем натуральных повинностей продолжал оставаться внушительным53, и к концу царствования Екатерины II все дворцовые крестьяне платили землевладельцу денежную ренту. Однако государство вводило все новые разновидности повинностей, и исполнение натуральных обязательных работ по-прежнему отнимало
значительную часть времени и сил крестьян. За годы правления Екатерины II податное и повинностное обложение дворцовых крестьян возросло в абсолютных величинах (без поправки на инфляционные процессы в экономике) более чем в 7 раз, что неизбежно привело к накоплению на них огромных долгов по исполнению податных обязательств54.
В XVIII в. усиливается административный нажим на личность дворцового крестьянина. Законодатель, формально не относя крестьян коронных ведомств к крепостным, пытался применить к ним нормы «права помещичьего» (крепостного), которое во второй половине XVIII в. весьма существенно расширилось55. Российские самодержцы этого времени хотя и не продавали дворцовых крестьян лично, не дробили их семьи, как это свободно делали помещики, но производили из дворцового земельного фонда значительные пожалования населенных имений в частное владение56.
В середине XVIII в. дворцовым крестьянам было запрещено свободно переходить в другие ведомства, более того, в хозяйственных целях их могли принудительно переселять (например, с Севера — на московские дворцовые земли) или приписывать к заводам (в этом случае оброк за них владельцу завода выплачивала казна)57. Им было запрещено свободно распоряжаться надельной землей, использовать наемную силу без разрешения дворцового правления, брать на откуп таможенные и питейные сборы, записываться в купечество, занимать выборные должности и служить в государственных учреждениях, а также покупать смежные с их землями небольшие деревни у помещиков58.
Последнее обращает на себя особое внимание. Дворцовые крестьяне (наряду с некоторыми иными категориями лиц недворянского происхождения) в первой трети XVIII в. пользовались правом покупки крепостных людей. Но 18 декабря 1739 г. в защиту интересов частных владельцев крестьян был издан указ, запретивший дворцовым и монастырским крестьянам покупать «на стороне людей в услужение и для поставки за себя рекрут», поскольку им «между собою покупка производить невозможно (выделено нами. — Н. Д.), а принуждены покупать у помещиков же». В силу сложившейся практики, отмечалось в указе, «дворцовые и монастырские вотчины будут всегда в состоянии, а помещиковы умаляться, и оттого доимки умножатся»59. Запрет дворцовым крестьянам покупать населенные земли действовал до 1766 г., когда Екатерина И, приступая к Генеральному межеванию земель Российской империи, ненадолго возвратила дворцовым крестьянам право покупки у помещиков небольших населенных деревень, граничащих с дворцовыми волостями60. Тем самым был узаконен дополнительный источник расширения дворцовой земельной собственности. Но уже в 1780-е гг. эта практика была прекращена как в дворцовых, так и в казенных селениях в связи с введением однотипного управления, унификацией их прав, поземельных отношений, податных обязательств и подсудности61.
Вопрос о подсудности дворцовых крестьян имеет большое значение для их характеристики как субъектов права. В дворцовых землях с давних времен существовал суд дворцовой администрации над проживавшими там крестьянами. На протяжении XVI-XVIII в. подсудность дворцовых крестьян менялась несколько раз. Сначала все судебные дела дворцовых крестьян рассматривались в Приказе Большого дворца. С 1725 г. до середины 1760-х гг. по уголовным делам крестьяне судились судом губернатора, в городах — у воевод, а гражданские иски крестьян друг к другу рассматривались в Дворцовой канцелярии62. Главная дворцовая канцелярия вела и гражданские дела дворцовых крестьян с лицами иных ведомств. Сельские общества дворцовых крестьян в XVIII в. имели право без суда назначать своим членам «за дурное поведение» как легкие (выговор, штраф), так и тяжелые наказания (принудительно отдавать в рекруты, направлять ссылку на поселение с зачетом за рекрутов в счет будущих наборов). Губернская и судебная реформы 1775 г. существенно изменили не только управление, но и подсудность дворцовых крестьян.
Дворцовые крестьяне по их гражданским делам с лицами других ведомств, а таклсе тяжким уголовным преступлениям (убийство, разбой, воровство, корчемство стали подсудны общим судам империи (губернским палатам уголовного и гражданского суда, верхней и нижней расправам, совестному суду). В юрисдикции Главной дворцовой канцелярии до ее упразднения остались только гражданские иски крестьян друг к другу и мелкие административные проступки. После 1786 г. дворцовые крестьяне целиком были переданы в административную и судебную юрисдикцию органов общего губернского управления, а их процессуальное положение фактически уравнялось с положением казенных крестьян. Право внесудебного административного наказания в отношении них в этот период осталось без изменений63.
Согласно реформе 1775 г. дворцовые и казенные крестьяне как лица, отнесенные сословным законодательством Екатерины II к состоянию «свободных сельских обывателей», получили право участвовать в формировании сословных судебных органов. Во всех губерниях с 1775 г. стали функционировать сословные суды для таких лиц (однодворцев, служилых людей, ямщиков, казенных, черносошных, экономических и приписных крестьян), а именно — Верхние и Нижние Расправы. Сельские общества дворцовых крестьян один раз в три года участвовали в уездных выборах сельских заседателей этих судов в одних избирательных округах с казенными крестьянами. Избранные крестьянами «сельские заседатели» могли наряду с казенными крестьянами участвовать в работе Нижних земских (уездных) и Совестных (губернских) судов, когда там слушались дела с участием казенных или дворцовых крестьян. Самими крестьянами эта оплачиваемая выборная деятельность воспринималась не столько как право, сколько как дополнительная общественная повинность64.
Таким образом, накануне образования удельного ведомства особенности управления дворцовыми и государственными крестьянами, объем и характер прав и обязанностей тех и других, подсудность позволяют относить эти разряды сельского населения России к группе лиц, находившихся под общим управлением государственных (коронных) органов. До конца правления Екатерины II российское законодательство никогда не относило дворцовых крестьян к частновладельческим (крепостным). Ту же позицию занимал и будущий император Павел I. В Наказе Павла Петровича сыновьям, составленном им, по-видимому, вместе с завещанием в январе 1788 г., содержатся наставления в отношении крестьян (пункт 18). Будущий император, следуя принципу «сословной лестницы», после всех привилегированных категорий подданных российских монархов, упоминает только те категории крестьян, которые состояли в коронном управлении. Он пишет: «...не меньшего частного уважения заслуживают государственные крестьяне, однодворцы, черносошные и пахотные, которых свято, по их назначениям, оставлять, облегчая их судьбу». Далее будущий император упоминает экономических крестьян, которых следует «оставить на их нынешнем основании, но доходы с них никуда не определять, как [только] на монастыри и богоугодные заведения, а за сим, что останется, на прямые государственные необходимости...». Завершают перечень дворцовые крестьяне, которые «остаются на содержание Двора, на государские жалования и на уделы фамильные»65. «Завещание» и «Наказ» Павла Петровича показывают, что проект реформы управления дворцовыми крестьянами (создание удельных населенных имуществ) был задуман им задолго до восшествия на престол, а объект реформирования должен был выделиться из состава общего коронного управления.
Таким образом, важнейшей предпосылкой развития общей правосубъектности удельных крестьян являлось их «коронное» происхождение и принадлежность императорской семье — новому субъекту российского права монархического периода.
1Платонов С. Ф. Полный курс лекций по русской истории. — СПб., 1997. — С. 132.
2См.: Пайпс Р. Россия при старом режиме. — М., 1993. — С. 63.
3Кизеветтер А. А. Местное самоуправление в России. IX — XIX ст. — Пг., 1917.-С. 30.
4Пайпс Р. Указ. соч. — С. 61.
5Пайпс считает, что основной рабочей силой, приносящей князю доход с его дворцовых земель, были рабы — пленники либо «кабальные» (договорные) холопы. Из них же, в основном, формировалась и дворцовая администрация. — См.: Пайпс Р. Указ. соч. — С. 63, 66.
6Кизеветтер А. А. Указ. соч. — С. 25-28, 29-31.
7История крестьянства России до 1917 года. — Т. 2. — М., 1990.- С. 134,137.
8Веселовский С. Б. К вопросу о происхождении вотчинного режима. — М., 1926.- С. 8, 32-33.
9История крестьянства России до 1917 года. — Т. 2. — М., 1990. — С. 220.
10Каштанов С. М. Русский «удел» XIV-XVI вв. как социально-политическое явление (правовые основы и практика) // Общество, государство, право России и других стран Европы. — М., 1983. — С. 46-51.
11См.: Веселовский С. Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси XIV-XVI вв. — Т. 1. — М., Л., 1947. - С. 138.
12Неволин К. А. История российских гражданских законов // Полн. соб. соч. Т. 4. Ч. 2. Кн. 2. - СПб., 1857. - С. 4, примеч. 8; Беляев И. Д. Указ. соч. - С. 104; Сергеевич В. И. Древности русского землевладения // Журнал Мин-ва народного просвещения. — 1901. — № 2. — С. 319-320.
13Неволин К. А. Указ. соч. — С. 4; История уделов за столетие их существования. 1797-1897. - В 3-х т. - Т. 1. - СПб., 1902. - С. 6.
14См.: Петров К. В. Приказная система управления в России в конце XV- XVII вв.: формирование, эволюция и нормативно-правовое обеспечение деятельности. - М- СПб., 2005. - С. 28, 48-49.
15См.: Веселовский С. Б. Указ. соч.; Скрынников Р. Г. История Российская. IX-XVII вв. - М., 1997. - С. 265-266, 269.
16До середины XVII в. Приказ Большого Дворца осуществлял также общее управление делами духовенства и рассмотрение судебных дел священнослужителей светского характера. Через этот Приказ духовенство обращалось непосредственно к царю. — См.: Андреевский И. Е. Русское государственное право. — СПб.-М., 1866. — С. 261-262.
17Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. — Ростов- на-Дону, 1995. - С. 510.
18И. Д. Беляев, относивший дворцовых (княжеских) крестьян удельного периода к владельческим (вместе с боярскими, монастырскими и церковными) и отмечал, что размер их тягла был ниже, чем у крестьян, живущих на других землях. — См.: Беляев И. Д. Крестьяне на Руси: Исследование о постепенном изменении крестьян в русском обществе. — М., 2000. — С. 104.
19См.: История крестьянства России до 1917 года. — Т. 2. — М., 1990. — С. 221-222, 225-227.
20Градовский А. Д. Русская община // Градовский А. Д. Политика, история и администрация. Критические и политические статьи. — СПб., М., 1871. — С. 377. Скудость источниковой базы является основной причиной недостаточной изученности общины на дворцовых землях до XVIII в. — См.: История крестьянства России до 1917 года. — Т. 2. — М., 1990. — С. 273.
21Сергеевич В. И. Древности русского землевладения // Журнал Мин-ва народного просвещения. — 1901. — № 2. — С. 323; № 3. — С. 49.
22Градовский А. Д. Указ. соч. — С. 378.
23Полное собрание законов Российской империи, императором Николаем I составленное. Собрание первое (далее ПСЗ — I). Т. II. № 981; Т. XI. № 8761.
24См., например, историографическую главу в кн.: Шевченко М. М. История крепостного права в России. — Воронеж, 1981.
25Беляев И. Д. Крестьяне на Руси: Исследование о постепенном изменении крестьян в русском обществе. — М., 2000. — С. 166, 168-169.
26См.: Маньков А. Г. Уложение 1649 года — кодекс феодального права России. - Л., 1980. - С. 95-97.
27Беляев И. Д. Указ. соч. — С. 167.
28См.: Мапьков А. Г. Указ. соч. - С. 96.
29История крестьянства Западного региона РСФСР: Период феодализма / Отв. Ред. А. А. Кондрашенков. - Воронеж, 1991. - С. 141, 143.
30Там же. - С. 180-181.
31Там же. - С. 181.
32См.: Данилова Л. В. Становление системы государственного феодализма в России: причины, следствия // Система государственного феодализма в России: Сб. статей. - Ч. I. - М., 1993. - С. 76.
33ПСЗ-I. Т. VI. № 2075.
34Указ Петра I от 23 февраля 1709 г. в ПСЗ не включен.
35Агеева О. Г. Преобразование русского двора от Петра I до Екатерины II: Автореферат ...д-ра ист. наук ... 07.00.02 / Ин-т российской истории РАН. - М., 2006. - С. 16.
36ПСЗ-I. Т. VI. № 3704.
37Регламент коллегии от 13 февраля 1719 г. - См.: ПСЗ-I. Т. V. № 3303.
38Позднее место расположения Главной дворцовой канцелярии постоянно менялось: вскоре она действует уже в Петербурге, а ее контора в Москве; в 1728 г. — вновь в Москве (после прибытия туда двора императора Петра II). — См.: Семевский В. И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. — Т. 2. - СПб., 1903. - С. 92 -93.
39Агеева О. Г. Указ. соч. - С. 17.
40Там же. См. также: Жидков Г. П. Кабинетское землевладение (1747- 1917 гг.). — Новосибирск, 1973. — С. 52; Волков С. И. Крестьяне дворцовых владений Подмосковья в середине XVIII в. (30-70-е годы). — М., 1959. — С. 174; 200-летие Кабинета е. и. в. 1704-1904. Историческое исследование. — СПб., 1911.
41Копия одной из самых полных инструкций, датированной 23 мая 1731 г. была впервые опубликована С. И. Волковым в VI томе журнала «Исторический архив» (1959 г.), подлинник этого документа опубликован Е. И. Индовой. — См.: Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства России. Сельскохозяйственные инструкции (первая половина XVIII в.) / Е. И. Индова (отв. ред.), А. А. Преображенский; Ин-т истории СССР АН СССР. - М., 1984. - С. 136-188.
42Агеева О. Г. Указ. соч. - С. 19-20.
43Там же.
44Агеева О. Г. Указ. соч. - С. 19.
45Агеева О. Г. Указ. соч. - С. 20.
46Агеева О. Г. Указ. соч. - С. 21-22.
47ПСЗ-I. Т. XIX. № 14392, ст. 18; Т. XXII. № 16358.
48ПСЗ-I. Т. XIX. № 14003,14133; Т. XXI. № 15681,15762; Т. XXII. № 16245, 16451, 16452; Семевский В. И. Указ. соч. - Т. 2. - С. 95.
49См.: ПСЗ-I. Т. XXII. № 16452.
50См.: Семевский В. И. Крестьяне дворцового ведомства в XVIII в. // Вестник Европы. - 1878. - Т. 3. - С. 6.
51Указы от 4 и 13 апреля 1723 г. - См.: ПСЗ-I. Т. XI № 4191,4195; История северного крестьянства. В 4-х т. — Т. 1. — Архангельск, 1984. — С. 188.
52ПСЗ-I. Т. XXII. № 16245.
53См.: Индова Е. И. Дворцовое хозяйство России (первая половина XVIII в.). - М., 1964. - С. 281, 283.
54См.: Семевский В. И. Крестьяне дворцового ведомства в XVIII в. // Вестник Европы. — 1878. — Т. 3. — С. 6-13.
55Так, во второй половине XVIII в. крепостные крестьяне были лишены права присяги монарху (с 1741 г.), права собственности на движимое и недвижимое имущество, права свободно вступать в брак, подавать жалобы на помещика. Помещики получили право продавать своих крепостных оптом и в розницу, ссылать их на любой срок без приговоров государственных судов в ссылку на поселение без зачета за рекрут и на каторгу, отдавать без очереди в рекруты. — См.: Васильчиков А. И. Землевладение и земледелие в России и других европейских государствах. Изд. 2-е. — Т. 1,- СПб., 1881. — С. 412-420; Влади- мирский-Буданов М. Ф. Указ. соч. — С. 248-249; История крестьянства России до 1917 года. - Т. 3. - М., 1993. - С. 266-271.
56Императрицей Екатериной II в 1762-1796 гг. было пожаловано в частное владение 425 тыс. рев. душ, однако дворцовых крестьян среди них было сравнительно немного (47 825 рев. д.). — См.: Семевский В. И. Пожалование населенных имений в царствование Екатерины II. Очерк из истории частной земельной собственности в России. — СПб., 1906. — С. 18.
57ПСЗ-I. Т. XIII. № 9715; История северного крестьянства. — В 4-х т. — Т. 1. - Архангельск, 1984. - С. 189, 191-192.
58Развитие русского права второй половины XVII-XVIII вв. / Отв. ред. Е. А. .Скрипилев.- М., 1992. - С.83-84.
59См.: ПСЗ-I. Т. X. № 7937.
60Семевский В. И. Крестьяне различных наименований // Энцикл. словарь ... Гранат. Т. 25.
61См.: История северного крестьянства. Т. 1. — Архангельск, 1984. — С. 267-268.
62См.: Волков С. И. Указ. соч. - С. 174.
63См.: ПСЗ-I. Т. XIX. № 14133; Т. XXII. № 16451; Семевский В. И. Крестьяне дворцового ведомства в XVIII в. // Вестник Европы. — 1878. — Т. 3. — С. 32-33.
64 Нижние земские суды исполняли в уездах комплекс административных, следственных, судебно-полицейских и хозяйственно-распорядительных функций и действовали в составе земского исправника и двух заседателей, выбиравшихся дворянами уезда на три года. Однако, при рассмотрении дел «свободных сельских обывателей», когда заседатели из дворян не могли участвовать в работе суда по болезни или отводу, в нижний земский суд из состава нижней расправы откомандировывались два сельских заседателя. Губернскими и уездными штатами предусматривалось годовое жалованье сельского заседателя в размере 60 руб. (выплачивалось за счет общественных сборов, а не из государственной казны). - См.: ПСЗ-I. Т. XX. № 14392. Ст. 35, 75, 336; Т. XXII. № 16077.
Совестный суд губернии состоял из назначаемого генерал-губернатором судьи и 6 заседателей, избиравшихся по два от каждого сословия. Его ведению подлежали гражданские дела, которые могли быть рассмотрены в примирительном порядке, а также дела по преступлениям умалишенных и малолетних, о колдовстве, по жалобам на незаконное содержание в тюрьме. Совестный суд в своих решениях руководствовался не только законами, но и «естественной справедливостью». Компетенция суда распространялась на губернию, в которой он был учрежден. Совестный суд являлся инстанцией, равной Палате (уголовной или гражданской), Верхним судам и магистратам. - См ПСЗ-I Т XX № 14392. Ст. 63, 396-403, 430.
65См.: Материалы к русской истории XVIII века (1788 г.) / Публ. и коммент. М. И. Семевского // Вестник Европы. - 1867, март. - С. 318-319.
<< Назад Вперёд>>
