2.3 Административная ответственность удельных крестьян
В случае совершения «подведомственным» лицом административного правонарушения, законодатель разрешал управляющему административному органу (уполномоченному должностному лицу) устанавливать и применять меры принудительного воздействия к лицу, виновному в совершении административного правонарушения. Эти меры ограничивали имущественные и неимущественные права нарушителя либо устанавливали его дополнительные обязанности. Таким образом, административная ответственность обеспечивалась внесудебными властными принудительными действиями органа, управляющего крестьянами, в том числе с применением морального или физического принуждения к нарушителю либо к лицу, подозреваемому в совершении проступка.
Однако следует учитывать, что в рассматриваемый нами период нормативно-правовая разработка института административной ответственности в российском праве только начиналась. Как и вся правовая система, этот институт подчинялся сословному принципу и не мог в равной степени распространяться на представителей разных сословных групп. Сводное законодательство об административных правонарушениях отсутствовало. Теория административного (полицейского) права находилась в зачаточном состоянии. Само понятие «административного проступка» с трудом вычленялось из общей массы уголовно-наказуемых деяний (преступлений). Юридическими основаниями административной являлись правовая традиция, ведомственные нормативные правовые акты и правоприменительная практика. Департамент уделов с момента своего основания активно занимался административным нормотворчеством в регулировании вопросов административной ответственности подведомственных крестьян.
Одна из целей Учреждения об императорской фамилии 1797 г. — «устроить местный надзор и попечение на правилах, владельческим имениям свойственных»95 — предполагала установление полицейских полномочий удельной администрации в отношении крестьян, в частности, права удельного начальства наказывать крестьян за «маловажные проступки», связанные с нарушением порядка «сельского внутреннего правления»: отлучку из селения без разрешения (квалифицировалось как «бродяжничество»), самовольные семейные разделы, ранние браки, «притворное» нищенство и прошение милостыни. Учреждение содержало перечень административных наказаний за эти проступки: штраф, назначение на общественные работы, помещение в смирительный дом или представление крестьянина суду96.
Обеспечение правопорядка в удельных селениях возлагалось на крестьянскую общину, издавна наделенную по обычаю судебно-полицейскими функциями, голов приказов, действовавших под началом советников удельных экспедиций, и сельских старост. Голова мог приводить в исполнение мирские приговоры сельского схода о наказании крестьян штрафом, розгами, направлением на общественные работы, в смирительный дом. Мирские сходы селения решали дела, связанные с вынесением и более суровых наказаний провинившимся крестьянам. В частности, действовал закон 1757 г., разрешавший сельским обществам отдавать крестьян дурного поведения в рекруты97, а до 1802 г. — и закон от 13 декабря 1760 г., о праве сельских общества дворцовых и казенных крестьян отправлять в Сибирь на поселение своих членов «порочного поведения»98 без судебных решений. Непосредственное участие удельных чиновников в осуществлении крестьянского правосудия и применении наказания к виновным крестьянам не предполагалось, скорее, наоборот, им предписывалось не «входить в разбирательство» внутренних крестьянских дел.
Обособление удельной администрации в общей системе государственного управления, закрепленное Положением департамента уделов 1808 г., сопровождалось расширением ее права административного наказания подведомственных крестьян за административные проступки и мелкие уголовные преступления, не связанные с причинением вреда или ущерба лицам других ведомств. Правоприменительный процесс и исполнение наказаний по этим делам удельных
крестьян .передавались в ведение удельной администрации99.
Положение 1808 г. и инструкция управляющим удельными конторами от 31 августа 1808 г. впервые определили порядок применения наказания к крестьянам за неисполнение ими повинностей и «дурное поведение» квалифицирующие признаки которого были весьма многочисленны (потому «дурное поведение» необходимо рассматривать скорее как видовое понятие наказуемых деяний, чем конкретный состав правонарушения). Карательными полномочиями наделялись сельский сход и голова приказа. Поначалу голова должен был применить к нарушителю меры воспитательного характера («вразумить советом и приличным наставлением») сначала лично, а затем уже на сходе. После этого допускалось направить на общественные работы или наложить штраф «в пользу вдов и сирот» и затем, уже в качестве крайней меры общественного воздействия, «наказать телесно». Применение этих мер требовало обязательного согласия крестьянского общества, зафиксированного в мирском приговоре, чем предполагалось обеспечивать легитимность наказания и ограничивать произвол сельских начальников. Об исполненных наказаниях делалась запись в специальной книге, и сообщалось в удельную контору. Обжалование в суде правомерности действий сельских выборных не допускалось, гарантией «справедливости» наказания служил утвержденный управляющим конторой мирской приговор как коллективное выражение общественной воли и общих представлений о справедливости. Однако, управляющий конторой или департамент уделов могли отменить обвинительный приговор общества100. С 1808 г. привлечение к административной ответственности выборных должностных лиц крестьянского самоуправления «в пример другим» за их должностные проступки могла только удельная администрация, а не общество. Этих лиц решением, утвержденным министром уделов, могли отстранить от должности, направить в рабочий дом «на назначенное от себя время» или отдать под суд за получение взятки или «удручение своих подчиненных»101.
Перечень деяний крестьян, за которые они подлежали административному наказанию, налагаемому общиной или удельной администрацией, расширялся на протяжении всей первой половины XIX в. и регламентировался, в основном, ведомственными нормативными актами. В распространенном в 1812 г. среди удельных крестьян «Руководстве к познанию прав и обязанностей», составленном уже упоминавшимся А. И. Жмакиным102, была обоснована возможность применения к удельным крестьянам мер юридической ответственности (административной, дисциплинарной и уголовной) за несоблюдение ими установленных обязанностей по ведению «дел хозяйственных». Опасными правонарушениями считались также «буйство, пьянство, ябедничество и мотовство, неповиновение старшинам и старшим»103. Административная (в том числе, и карательная) власть ведомства распространялась на все важнейшие аспекты общественной, хозяйственной и даже личной жизни удельных крестьян. «Руководство» уточняло вид телесного наказания крестьян — розги, а также определяло последствия применения наказания: каждый крестьянин, записанный в журнал наказаний, считался подозрительным и «при первой подобной вине» подлежал отдаче без очереди в рекруты, а при негодности в службе — ссылке»104.
В конце 1820-х гг. содержание судебно-полицейских функций ведомства существенно расширилось. Циркулярным предписанием от 31 января 1829 г. департамент уделов уведомил удельные конторы, что участие земской полиции в расследовании дел о неповиновении крестьян сельской выборной и удельной администрации, нарушении удельными крестьянами порядка уплаты податей, продажи «питий», отказе от коллективного труда на общественной запашке, неисполнения правил переселения, семейных разделов, пользования удельными лесами и прочих деяниях, определявшихся общей квалифицирующей формулой «дурное поведение», не требуется105. Все следственные действия, вынесение решения о наказании и приведение наказания в исполнение были отнесены к исключительной компетенции удельного ведомства. Только в особых случаях дело могло передаваться удельной администрацией земской полиции и в суд (например, дела о зачинщиках беспорядков на мирском сходе, о краже лошадей в удельных селениях106 или дела о должностных правонарушениях головы или заседателей удельных приказов, сопряженные с причинением вреда интересам удела107).
Министр императорского двора и уделов П. М. Волконский обосновывал необходимость расширения пределов собственной карательной власти удельного ведомства по отношению к крестьянам неэффективностью существовавшей в России судебной системы. «Суд, сопровождаемый своими формами, — писал он Николаю I, — отдалит на долгое время заслуженное ими [крестьянами] наказание, тогда как в пример прочим необходимо строгое и безотлагательное возмездие»108.
Во второй четверти XIX в. ведомство усиливает полицейские функции нижнего звена управления (приказных голов, сельских старост, удельных сотских и десятских), вводит для крестьян новые должности полицейского характера (смотрители общественной запашки, лесные, ночные и дневные сторожа, специальные «разъездные» для поимки конокрадов), упорядочивает учет правонарушений удельных крестьян (обобщались в секретных сводках и докладывались департаменту уделов). G 1840 г. ведомство стало включать статистику преступлений удельных крестьян в ежегодные отчеты министра уделов императору. Однако сведения о менее тяжких преступлениях и административных проступках крестьян в эти отчеты не попадали109.
Наиболее детально была разработана процедура реализации ведомством административно-карательных полномочий в области податной (налоговой) ответственности удельных крестьян. В упомянутом выше «Руководстве» разъяснялось, что крестьянин, не заплативший положенные подати «от лености, нерадения, пьянства и мотовства, наказывается как бесполезный обществу человек»110. Положение департамента уделов 1808 г. за просрочку налогового платежа установило штраф, налагавшийся на все сельское общество, в размере 1% в месяц от суммы задолженности111. После расчета общества по недоимке сельские старшины вместе с «лучшими людьми» селения имели право составить мирской приговор о наказании виновного должника112. Приговор представлялся в удельную контору, и после его утверждения управляющим, наказание приводилось в исполнение головой приказа. Если и после этого крестьянин упорствовал в погашении долга, управляющий приказывал «сделать о сем крестьянине общественный приговор об отдаче оного в рекруты или об отсылке на поселение» (выделено нами. — Н. Д.). Исполнение мирского приговора подобного содержания могло последовать только после разрешения департамента уделов113.
В 1827 г. расширяются возможности привлечения сельского общества к коллективной ответственности за недоимки по налогам114. Селения со значительным числом недоимщиков закон разрешал переводить на «на пашню по образцу помещичьих имений», где крестьянское общество должно было отработать свои долги принудительным трудом115. Законодатель учитывал возможность появления целых селений недоимщиков, которые не могли принимать карательные решения относительно самих себя. Поэтому сельские общества должников вообще лишали права составлять мирские приговоры о назначении наказаний к отдельным своим членам. Это право переходило к «добропорядочным» крестьянами соседнего селения, которые при кворуме не менее шести (!) человек могли составлять мирские приговоры о направлении наиболее злостных неплательщиков досрочно в рекруты116. Таким образом, закон устанавливал не только имущественную ответственность сельского общества, но и ограничение его публичных прав.
В отношении отдельных должников сельское общество, «очистившее» себя от задолженности, благодаря круговой поруке, должно было действовать также в соответствии с административными предписаниями департамента уделов. Приказные старшины, сельский староста и «лучшие люди» селения составляли приговор о средствах взыскания их личного долга с недоимщиков (уплаченные обществом штрафные суммы при этом возмещению не подлежали). Решение о назначении тех или иных мер воздействия на должника принималось на сходе, но если возникали разногласия, последнее слово оставалось за «лучшими людьми», а несогласные с ними, записывались в приговоре особо. Мирской приговор по общему порядку представлялся из приказа в удельную контору, и после утверждения управляющим приводился в исполнение117. Взыскание долгов с неплательщиков могло производиться и путем продажи с торгов в селении или вне его части движимого имущества должников. Однако все имущество продавать за долги запрещалось, взыскание накладывалось только на ту часть имущества, которая оставалась после обязательного отделения «из оного сколько нужно для поддержания хозяйства», правда, конкретный размер имущества, не подлежавшего секвестру, не оговаривался118. Если этих мер было недостаточно или выставить на продажу было нечего, должник приговаривался обществом к принудительному найму на работу в селениях или городах, «где признано будет выгоднее», а, если и этого невозможно было осуществить, то отдавался на работы в своем селении119.
Строгие меры должны были приниматься обществом к тому должнику, который, имея наличные деньги и «истрачивая их для своих прихотей», отказывался платить по долгам. Крестьянам предоставлялось право подвергнуть его обыску и административному аресту. Голова приказа и «лучшие люди» имели право наказать должника розгами (количество ударов ведомственные правила не устанавливали), направить в смирительный дом на срок до одного месяца или применить другие меры наказания120.
К мерам административной ответственности закон относил также иные ограничения личных прав должника. Неисправные плательщики, как «лишенные доверия общества» не допускались на мирские сходы, не могли избираться в общественные должности, привлекаться к исполнению каких-либо поручений, «на доверенности основанным», не могли поступать на военную службу по найму за другие семьи, просить о получении паспорта или билета на «отход» без поручительства двух благонадежных крестьян (те же крестьяне, которые когда-либо находились под следствием, вообще не могли иметь поручителей до тех пор, пока ими не будет внесена вся недоимка)121.
Таким образом, удельное ведомство сформировало собственную «лестницу» административных наказаний, применявшихся крестьянам в целях исправления их поведения и предупреждения нарушения установленных правил. Ее составляли: предупреждение, публичное порицание, штраф, направление на определенный срок на общественные работы или в смирительный дом, применение телесных наказаний, принудительная отправка в рекруты или ссылку на поселение. Можно сказать, что сельская община и ее выборная администрация, действия которой всегда согласовывались с удельной конторой или даже департаментом, могла применять к своим членам примерно те же наказания, которые закон от 5 июля 1811 г. разрешал применять помещику к своим крестьянам в качестве «домашних средств» воздействия «с обязательным объявлением причин»122.
В ряду административных внесудебных наказаний удельных крестьян принудительная отправка в рекруты и ссылка на поселение занимали особое место. Это были наиболее суровые административные наказания, тяжесть которых далеко не всегда соответствовала размерам содеянного. Но ведомство было заинтересовано в сохранении за собой права на принудительное удаление из общества крестьян, вина которых не влекла применение уголовной ответственности. Оно предпочитало сохранить эти крайние меры в своем арсенале средств воздействия на крестьян, чтобы иметь возможность навсегда избавиться от правонарушителей.
Положение департамента уделов 1808 г. предоставило удельному начальству исключительное право без мирских приговоров отдавать крестьян в рекруты без очереди, а негодных к военной службе отправлять в ссылку на поселение в Сибирь123. К основаниям применения ведомством этих наказаний без судебных приговоров помимо неуплаты податей по причине «дурного поведения» были отнесены бегство от очередного рекрутского набора и укрывательство таких беглецов124. Право назначать эти наказания имели и сельские общества удельных крестьян, но пользовались этим правом редко125. В первой половине XIX в. обвинительные мирские приговоры обществ об отправке в рекруты приобретали все более формальный характер и ставились в зависимость от указаний удельного начальства.
Рекрутство и ссылка, назначаемые административным порядком, не сопровождались лишением крестьянина прав состояния, но влекли существенное изменение его правового статуса. Становясь рекрутом, крестьянин поступал в военное сословие, а отправляясь на поселение — зачислялся в особое состояние административно-ссыльных, из которого он мог по истечении срока ссылки перейти в сословие государственных крестьян. Причем, правовое положение сосланных на поселение по судебным приговорам и по решению обществ, помещиков или ведомственного начальства фактически различалось мало. В уголовном законодательстве, частично регулирующем тогда и область административных правонарушений, имелся серьезный пробел как в определении соответствия наказания преступлению, так и в разграничении условий, порядка и правовых последствий назначения тяжелых наказаний судом и внесудебным порядком. Карательные полномочия мещанских и крестьянских обществ, а также помещиков, по своему желанию ссылавших крепостных на поселение в Сибирь (а до 1809 г. — и на каторгу), стали уточняться и пересматриваться только под влиянием либеральных идей начала царствования Александра I126.
Первая в XIX в. попытка классифицировать правонарушения по степени общественной значимости содеянного и соотнести с ними виды наказаний была предпринята в законе от 5 июля 1811 г. 127, по смыслу которого к административно-карательной юрисдикции удельного ведомства могли быть отнесены только те правонарушения, совершение которых по закону не могли наказываться ссылкой128. Однако право на принудительное рекрутство не подверглось сомнению императором129. Применение закона от 5 июля 1811 г. должно было серьезно ограничить и объем карательной власти сельских обществ и удельной администрации. Но этого не случилось. Пользуясь особым привилегированным статусом в системе органов коронного управления, департамент уделов добился, чтобы закон от 5 июля 1811 г. не применялся в отношении удельных крестьян. Противоречие между нормами двух законодательных актов было разрешено в пользу удельного ведомства сенатским указом от 30 сентября 1812 г. Сенат усмотрел, что формально закон от 5 июля 1811 г. не отменял соответствующих статей Положения 1808 г., поскольку касался только прав помещиков ссылать без суда своих крепостных. В указе подчеркивалось, что департамент уделов является ведомством, «предназначенным хозяйственному управлению и исключительному (выделено нами. — Н. Д.) в надзоре за удельными крестьянами распоряжению»130. Удельное ведомство сохранило за собой право применять к крестьянам тяжелое наказание, вообще запрещенное к применению без судебного приговора. Впоследствии это сыграло негативную роль в развитии административной ссылки как института наказания. В 1822-1824 право без суда ссылать крепостных и дворовых было возвращено помещикам, основанием этих решений явилось аналогичное право, сохранившееся у удельной администрации и крестьянских обществ131. Таким образом, удельное ведомство выступило в первой четверти XIX в. консерватором одной из наиболее реакционных разновидностей института наказания в правовой системе империи.
Во второй четверти XIX в. удельная администрация расширила основания применения этого карательного права, столкнувшись к середине 1820-х гг. с проблемой роста недоимок и массовым уклонением крестьян от уплаты налогов. В высочайше утвержденном 13 января 1829 г. докладе министр императорского двора и уделов высказался за сохранение права принудительно направлять в рекруты или ссылку правонарушителей без судебных приговоров, будучи убежден, что «обыкновенных исправительных мер к улучшению нравственности поселян недостаточно». Министр полагал, что такая практика крестьянских обществ, «изъемля из среды их людей, вредных примером распутной жизни, сохранила бы целость семей добропорядочных, исправных плательщиков податей, на [рекрутской] очереди состоящих»132. Так закон от 13 января 1829 г. связал личный интерес крестьянина уйти от натуральной формы исполнения рекрутской повинности, воспользовавшись правом общества наказывать своих членов, со стремлением удельного ведомства законным путем освободиться от неплатежеспособных крестьян-правонарушителей, сохранив для хозяйственных целей исправного налогоплательщика. Удельная администрация получала возможность по своему усмотрению избавляться от неугодных крестьян и одновременно обеспечивать состоятельных крестьян большим числом рекрутских квитанций, избавляя их от натуральной формы отбывания этой тяжелейшей повинности133.
Рекрутский устав 1831 г. подтвердил право удельной администрации сельских обществ удельных крестьян отдавать принудительно в рекруты лиц «дурного поведения». Помимо должников по податям из-за собственного «нерадения и беспутной жизни, а не по какому-либо несчастью», закон разрешил применять это наказание к крестьянам, проходившим по судебным делам о «буйстве», но оставленных судами «в подозрении» за не доказанностью их вины; к лицам, «непокорным власти»; к пойманным за бродяжничество и возвращенным на место жительства полицией; к совершившим мелкие кражи и другие проступки, «уголовному наказанию не подлежащие»134.
По мирскому приговору разрешалось отдавать в рекруты годных к военной службе крестьян, возвратившихся в селения после отбытия тюремного заключения по приговору суда, но, по причине «испорченной нравственности» и не принятых крестьянским обществом обратно135.
В декабре 1831 г. император одобрил предложение, высказанное в докладе министра императорского двора и уделов, о распространении и на удельные селения правил отправки в рекруты укрывающихся от рекрутства удельных крестьян в зачет будущих наборов136. Помимо указанных выше категорий правонарушителей удельное ведомство получило возможность наказывать принудительной рекрутчиной всех тех, чье поведение оно находило вредным для других «примером развратной жизни»137, а также крестьян, осужденных судом за незаконную торговлю спиртными напитками (кормчество) и уже подвергшихся полицейскому наказанию138, верхушку сельской выборной администрации (голова и заседатели приказа) за растрату денежных сумм139, сопряженную со злоупотреблениями (взятка) или разрешение без санкции департамента уделов семейных разделов и переселений крестьян140, смотрителей общественной запашки за самовольную раздачу хлеба или его растрату141 и т. д. В силу неопределенности большинства составов этих правонарушений, применение тяжелого административного наказания целиком зависело от усмотрения удельной администрации.
Во второй четверти XIX в. удельное ведомство разработало свою процедуру принятия обвинительных мирских приговоров, закрепленную в циркулярных предписаниях департамента уделов от 22 февраля 1828 г. и 19 августа 1837 г. Главным правилом внесудебного назначения обществом: этой крайней меры исправительного наказания стало запрещение прибегать к нему прежде, чем будут испробованы более легкие меры, а именно: уговоры, общественные работы, розги (каждый случай их назначения и применения фиксировался в специальной книге приказа). Приговоры о наказании составлялись в приказе в присутствии головы и старост ближайших селений при обязательном кворуме не менее 24 «лучших крестьян», которые перед началом схода приносили присягу приходскому священнику. Приказные старшины не являлись участниками схода, а обязаны были только наблюдать за выполнением процедуры, «отнюдь не стесняя своей властью действий крестьян по долгу присяги». В приговоре обязательно перечислялись все проступки обвиняемого и меры общественного воздействия, принятые в отношении него обществом. Кроме того, указывались данные о его возрасте, составе семьи и состоянии хозяйства, отмечалось, кто сможет поддерживать хозяйство в его отсутствие, платить подати и помогать семье. Приговор записывался в особую книгу, а подлинник вместе с текстами присяги, заверенными священником, направлялись в контору, оттуда при донесении управляющего — в департамент уделов142. Процедура внутриведомственного согласования решений о назначении наказания в виде рекрутства или ссылки была достаточно проста и регулировалась нормативными правовыми актами департамента уделов. Представление управляющего удельной конторой направлялось в департамент уделов и затем представлялось на утверждение министру143. В 1833 г. была установлена «строжайшая» персональная ответственность управляющего конторой за справедливое применение данного права, исключая «всякое пристрастие или неосмотрительность». Она состояла в возмещении вреда, причиненного семье несправедливо наказанного: с управляющего взыскивалась в пользу семьи невинно осужденного зачетная рекрутская квитанция стоимостью около 600 руб. сер. 144 Каких-либо иных дополнительных видов служебной или судебной ответственности ведомственное законодательство не устанавливало.
Указ от 28 июля 1831 г. закреплял право удельного ведомства определять правовые последствия для сосланных по административным решениям и мирским приговорам крестьян, запрещал женам удельных крестьян уезжать вместе с мужьями на поселение145. Семейные права удельных крестьян, наказанных в административном порядке, подверглись гораздо большим ограничениям, чем лиц, приговоренных к ссылке на поселение по приговору суда, супруги которых (за исключением, крепостных и дворовых людей) имели право выбирать свою дальнейшую судьбу самостоятельно. Но с 1837 г. действовала другая крайность: правила ссылки в Сибирь на поселение «за дурное поведение» от 20 июля 1837 г. запретили при отправке на поселение разлучать семьи с малолетними детьми, а детей более старшего возраста отпускать без согласия мирских обществ. Особо оговаривались законом права неотделенных детей, достигших дееспособности (16 лет): даже при согласии общества главным являлось их собственное желание следовать с семьей146.
За 8 лет (1827-1834 гг.) всего было удалено из удельных селений в административном порядке 868 крестьян, из них в рекруты «с зачетом» — 670 человек, в рекруты «без зачета» — 19 человек, в Сибирь на поселение — 179 человек. Только за «корчемство» подверглись удалению 142 человек (16%)147(см. табл. 1).
Таблица 1. «Ведомость о крестьянах удельного ведомства, назначенных по определениям Департамента [уделов] к удалению из места жительства за дурное поведение и другие законопротивные поступки»
| Сколько и куда назначено к удалению из места жительства | |||||
| В какие годы | В рекруты с зачетом | В рекруты без зачета | В Сибирь на поселение | Всего | Вт. ч. за корчемство |
| 1827 | 1 | — | 4 | 5 | — |
| 1828 | 67 | - | 30 | 97 | 46 |
| 1829 | 180 | 3 | 51 | 234 | 40 |
| 1830 | 90 | — | 30 | 120 | 21 |
| 1831 | 92 | 5 | 15 | 112 | 19 |
| 1832 | 105 | 4 | 12 | 121 | 11 |
| 1833 | 50 | 1 | 16 | 67 | 5 |
| 1834 | 85 | 6 | 21 | 112 | - |
| Итого | 670 | 19 | 179 | 868 | 142 |
На 1829 г. (после принятия новых правил) приходится пик применения внесудебного наказания, затем спад почти в 2 раза и стабилизация. Показательно, что в рекруты попало в этот период почти в 4 раза больше удельных крестьян, чем в Сибирь на поселение. Здесь очевиден интерес удельного ведомства: почти каждый крестьянин, принудительно направленный на военную службу, становился источником получения ведомством зачетной рекрутской квитанции, которую затем оно продавало. Данные показывают, насколько активно удельное ведомство пользовалось правом административного удаления. Например, за тот же период по воле помещика «за дурное поведение» было сослано в Сибирь административным порядком 1633 чел. 148, т. е. в 9 раз больше, но, учитывая, что общая численность помещичьих крестьян в России превосходила численность удельных крестьян почти в 25 раз, очевидно, что удельные крестьяне становились административно-ссыльными чаще, чем помещичьи крестьяне.
Кодификация уголовного законодательства в первой половине 1840-х гг. не привнесла существенных изменений в регулирование административной ответственности удельных крестьян. Удельное ведомство по-прежнему руководствовалось в этой деятельности Сводом удельных постановлений 1843 г., где нормы, регулирующие карательные права администрации в отношении удельных крестьян не были систематизированы и размещались в разных частях и главах149. Ни ведомственное распоряжение, ни общий закон не устанавливали единых квалифицирующих признаков состава правонарушения, определявшегося как «дурное (развратное) поведение». Однако Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. установило общее правило наказания в административном порядке розгами лиц, не освобожденных от телесных наказаний — до 40 ударов150, что было важным ограничителем пределов карательной власти администрации и общины. Кроме того, в изменениях и дополнениях к Уложению о наказаниях, опубликованных в 1846 г., было четко установлено, что помещик самостоятельно мог вершить суд над крепостными и дворовыми только по тем правонарушениям крестьян, «которые не подвергают их лишению прав состояния»151.
Это имело важное значение для ограничения собственной судебной власти удела. Из всех видов ссылки, которые регулировало Уложение, только один — ссылка «на житье» в Сибирь или отдаленные губернии отвечал этому условию (ссылка «на житье» не сопровождалась лишением ссыльного всех прав состояния, носила срочный характер и предполагала возвращение сосланного из Сибири после отбытия наказания с восстановлением в правах). Однако удельное ведомство не сразу приняло к сведению это важное уточнение квалификации наказания. Только 21 августа 1853 г. Николай I утвердил доклад министра уделов графа Л. А. Перовского, в котором предлагалось соотнести административную ссылку (удаление удельных крестьян, «опороченных обществом») с таким видом уголовного наказания, предусмотренного уголовным уложением, как ссылка «на житье», а не на поселение. Сенатский указ от 6 октября 1853 г. сделал эту норму всеобщей, что имело значение, прежде всего, для определения правовых последствий административной ссылки удельных крестьян152.
Уточнение характера административного наказания повлекло принятие ряда дополнительных норм, защищавших семейные права крестьян при назначении ссылки. Сенатским указом 21 мая 1854 г. на удельных крестьян было распространено правило, действующее для лиц податного состояния153 «в случае обоюдного согласия супругов на временную по семейным обстоятельствам разлуку, оставляется на месте жительства тот из супругов, кто не приговорен к ссылке»154. После получения удельными крестьянами в 1858 г. личных и имущественных прав свободных сельских обывателей, закон взял под защиту интересы супруги ссыльного в случае жестокого обращения с нею мужа. 3 ноября 1859 г. женам ссыльных государственных крестьян было предоставлено право не сопровождать сосланного по решению общества мужа на жительство в Сибирь, если общество установит с его стороны жестокое обращение с женой155. Указом от 31 марта 1860 г. эта норма была распространена и на удельных крестьян156.
Таким образом, административная ответственность удельных крестьян получила сравнительно широкую разработку в ведомственных нормативных правовых актах, однако способы обеспечения законности в карательной правоприменительной практике удельного ведомства были весьма скудными и несовершенными. Исключительная административно-хозяйственная обособленность удельного ведомства предопределила сосредоточение надзорных функций в компетенции высшей удельной администрации, оставляя за ней и право назначения административных наказаний, и право передачи дела в суд.
95ПСЗЛ. Т. XXIV. № 17906. Ст. 5.
96ПСЗ-I, Т. XXIV. № 17906. Ст. 202, 203.
97ПСЗ-I. Т. XIV. № 10689.
98ПСЗ-I. Т. XV. № 11166.
99ПСЗ-I. Т. XXX. № 23020. Ст. 180.
100РГИА. Ф. 515. Оп. 5. Д. 528; История уделов за столетие их существования... - Т. 2. - С. 448-449.
101ПСЗ-I. Т. XXX. № 23020, Ст. 184, 208.
102Этот деятельный чиновник был уже известен в удельном ведомстве как инициатор принятия закона от 3 июля 1809 г., лишившего удельных крестьян права избираться заседателями уездных и нижних земских судов (см. об этом подробнее главу 5).
103РГИА. Ф. 515. Оп. 7. Д. 737. Л. 5 об.
104Там же.
105СЗРИ. - СПб., 1842. - Т. XV. Свод зак. угол. Ст. 1679; Свод удельн. пост. Ч. I. Ст. 470.
106Свод удельн. пост. Ч. I. Ст. 100; Ч. IV. Ст. 66-68.
107СЗРИ. - СПб., 1842. - Т. II. Учрежд. губернск. Ст. 5215; Свод удельн. пост. Ч. I. Ст. 283.
108Цит. по: История уделов за столетие их существования... — Т. 2. — С. 460.
109Так, в удельных имениях в 1840 г. было зарегистрировано 20 убийств, 12 самоубийств, 1271 случай кражи и грабежа, 20 волнений крестьян («буйства»), в 1842 г. соответственно: 24, 14, 1303 и 50. - РГИА. Ф. 515. On. 1. Д.49. Л. 75 об. - 76; Д. 51. Л. 77 об - 78.
110РГИА. Ф. 515. Оп. 7. Д. 737. Л. 6 об.
111ПСЗ-1. Т. XXX. № 23020. Ст. 98.
112Вменение происходило только за «нерадение» или «дурное поведение», а «впавшие в нищету не по своей вине или нерадению, но по какому-либо несчастному случаю, также малолетние, сироты, и увечные без имущества и сил к работе» становились не субъектами правонарушения, а объектами социальной помощи со стороны общества под контролем удельной администрации. - ПC3-I. Т. XXX. № 23020. Ст. 108, 109.
113ПСЗ-1. Т. XXX. № 23020. Ст. 107, 108.
114Циркулярное предписание от 26 января 1827 г. Разработанная удельным ведомством система наказаний крестьян за недоимки не нашла отражения ни в Своде законов, ни в Уголовном уложении 1845 г. и была закреплена только в ведомственном в Своде удельных постановлений.
115Эта норма впервые появилась в тексте высочайше утвержденного 20 ноября 1827 г. доклада министра императорского двора и уделов и была введена в действие циркулярным предписанием департамента 12 декабря того же года. — Свод удельн. пост. Ч. II. Ст. 93. Очевидна связь между данной нормой с появлением в удельной деревне полей «общественной запашки», предназначенных для коллективной обработки (см. об этом подробнее в параграфе 2 Главы 4).
116Свод удельн. пост. Ч. II. Ст. 87.
117Свод удельн. пост. Ч. II. Ст. 75, 76, 81, 82.
118Свод удельн. пост. Ч. II. Ст. 77.
119Свод удельн. пост. Ч. II. Ст. 78.
120Свод удельн. пост. Ч. II. Ст. 79, 80. Впрочем, и исправные плательщики могли подвергаться телесному наказанию, с той лишь разницей, что к ним оно могло применяться только после утверждения управляющим удельной конторой соответствующего мирского приговора, составленного головой приказа на сельском общем сходе в письменной форме (с точки зрения закона, это было гарантией справедливости наказания, и правом законопослушного крестьянина, которого лишался неплательщик). — Свод удельн. пост. Ч. П. Ст. 92.
121Свод удельн. пост. Ч. II. Ст. 88-91; Ч. IV Ст. 18.
122ПСЗ-1. Т. XXXI. № 24707.
123ПСЗ-1. Т. XXX. № 23020. Ст. 107, 108.
124ПСЗ-1. Т. XXX. № 23020. Ст. 156,157.
125Дворцовые крестьяне пользовались правом отдавать за дурное поведение в рекруты в зачет будущих наборов со второй половины XVIII в. — ПСЗ-1. Т. XI. № 7997; Т. XIV. № 10689; Т. XV. № 11166; Т. XX. № 14852; Семевский В. И. Крестьяне дворцового ведомства в царствование Екатерины II // Вестник Европы. — 1878. — Т. 3. — С. 15-16.
126ПСЗ-1. Т. XXVII. № 20119, п. 3; Т. XXX. № 22982, 23530, 23872; Т. XXXI. № 22982. Т. XXXII. № 25170.
127Этот весьма специфический закон представляет собой ответ Александра I на вопросы генерал-губернатора Новгородского, Тверского и Ярославского, принца Георга Голштейн-Ольденбургского, супруга сестры императора, великой княгини Екатерины Павловны, единственной за всю историю Уделов владелицы выделенного в натуре участка удельной собственности, чьи земли располагались в губерниях, входящих в генерал-губернаторство.
128ПСЗ-I. Т. XXXI. № 24707.
129ПСЗ-I. Т. XXXII. № 25170.
130ПСЗ-I. Т. XXXII. № 25239.
131ПСЗ-I. Т. XXXVIII. № 28954, 29507; ПСЗ-II. Т. IV. № 3274.
132ПСЗ-II.T.IV № 2591.
133Подробнее об этом см. параграф 2 следующей главы.
134ПСЗ-II. Т. VI. № 4677. Ст. 323-325.
135Свод удельн. пост. Ч. IV. Ст. 26.
136ПСЗ-II. Т. VI. № 5012.
137Свод удельн. пост. Ч. IV. Ст. 19.
138Свод удельн. пост. Ч. IV. Ст. 17.
139Свод удельн. пост. Ч. I. Ст. 286.
140Свод удельн. пост. Ч. III. Ст. 71.
141Свод удельн. пост. Ч. III. Ст. 336.
142Свод удельн. пост. Ч. III. Ст. 19, 20. Аналогичный механизм принятия крестьянским обществом мирских обвинительных приговоров об отдаче в рекруты или ссылке на поселение был введен и в казенной деревне. Позднее эти правила получили более детальную проработку в принятом в 1831 г. Рекрутском уставе. - ПСЗ-II. Т. IV. № 3274; Т. VI. № 4677. Ст. 327, 329, пп. 3 и 5.
143вод удельн. пост. Ч. IV. Ст. 22.
144Свод удельн. пост. Ч. IV. Ст. 23.
145ПСЗ-II. Т. VI. Отд. I. № 4725.
146ПСЗ-II. Т. XII. Отд. I. № 10344.
147РГИА. Ф. 1021. Оп. 1. Д. 71. Л. 2.
148Анучин Е. Н. Исследование о проценте сосланных в Сибирь в период 1827-1846 годов. - СПб., 1873. - С. 22.
149Свод удельн. пост. Ч. I. Гл. V. Производство дел гражданских, межевых и уголовных; Ч. II. Гл. I. Подати; Часть IV. Глава II. Охранение общего порядка и спокойного владения имуществом.
150ПСЗ-II. Т. XX. Отд. I. № 19283. Примеч. к ст. 61.
151ПСЗ-II. Т. XX. Отд. I. № 19283. Ст. 1680.
152ПСЗ-II. Т. XXVIII. Отд. I. № 27586.
153XVI-e Продолжение Свода законов. — СПб., 1852. Т. XIV. Учреждения и уставы о содержащихся под стражей и о ссыльных. Примеч. к ст. 1082, пп. 1и 3.
154ПСЗ-II. Т. XXIX. Отд. I. № 28272.
155ПСЗ-II. Т. XXXIV. № 35081.
156ПСЗ-II. Т. Т. XXXV. № 35645.
<< Назад Вперёд>>
