3. Выделение норманнских древностей на территории Киевской Руси
А. Этническое определение вещей
Определение скандинавского происхождения многих категорий вещей в настоящее время не представляет собой трудности. Более того, удалось установить, что некоторые из этих вещей являются надежным признаком этнической принадлежности погребения, если они найдены в достоверном, хорошо документированном комплексе. Так, набор женских украшений из двух черепаховидных (скорлупообразных) фибул, соединенных цепочкой или ожерельем, иногда с трехлепестковой или круглой ажурной фибулой на груди, являющийся специфической принадлежностью норманнского женского костюма (Geijer 1938: 139,153-155, Abb. 49-50), можно суверенностью считать этнографическим признаком скандинавских погребений (Шаскольский 1965: 120). То же относится к железным шейным гривнам с подвесками — «молоточками Тора», — найденным во многих погребениях как Скандинавии, так и Восточной Европы. Только норманнам могли принадлежать и магические палочки или кости с руническими надписями.
Некоторые типы украшений, характерных для Скандинавии IX—XI вв., распространены и в Восточной Европе. Это, помимо уже упоминавшихся наборов скорлупообразных, трехлепестковых, круглых ажурных и равноплечных фибул, подковообразные фибулы с навершиями в виде звериных головок, массивные литые выпуклые браслеты с S-видным орнаментом, булавки, подвески, поясные бляшки с орнаментами в стиле Борре и Йеллинге, оправы ножей и рогов с городчатым орнаментом. Начиная с IX в. в Восточной Европе распространяются типы оружия, широко применявшиеся в эту эпоху скандинавами: каролингские мечи, изготовлявшиеся во франкских землях по Рейну и попадавшие на нашу территорию, очевидно, через Скандинавию, ланцетовидные копья и стрелы (среди них особо следует отметить украшенные стрельчатым орнаментом, характерным для Скандинавии IX в.), боевые топоры-секиры (формы изображенных на ковре из Байе), длинные кинжалы для левой руки (скрамасаксы), щиты с железными умбонами.
Наряду с оружием и украшениями в восточноевропейских памятниках ІХ-Х вв. известны находки и некоторых категорий бытовых вещей, пришедших к нам из Скандинавии: костяные гребни (односторонние, простые и составные, особенно с футлярами, бронзовыми заклепками и геометрическим орнаментом), стеклянные шахматные фигурки (фишки) (Корзухина 1963), так называемые шпорцы (ледоходные шипы, известные в Скандинавии еще в VII-VIII вв.). Наряду с этнически выразительными вещами и в Восточной Европе, и в Скандинавии есть вещи, распространенные очень широко и в настоящее время этническому определению не поддающиеся: ножи, замки, калачевидные кресала, большая часть орудий и т. п.
Б. Этническое определение обрядов
Если отдельные категории скандинавских вещей могут быть использованы для определения этнической принадлежности комплексов (наборы черепаховидных фибул, шейные гривны с «молоточками Тора»), то в громадном большинстве случаев сами по себе находки украшений, оружия и других предметов скандинавского происхождения не влекут за собой с необходимостью ничего сверх констатации экономических связей со Скандинавией; для того чтобы определить этническую принадлежность комплекса, в котором эти вещи найдены, необходим анализ погребального обряда, т. е. устройства погребального сооружения, состояния останков, способа их захоронения, характера и размещения погребального инвентаря.
Скандинавские, в частности шведские, погребальные обычаи изучены достаточно полно как в Скандинавии, так и в Восточной Европе. Не вызывает сомнений норманнская принадлежность сожжений в ладье (Шаскольский 1965: 118-119), сожжений с захоронением в урне, поставленной на глиняную или каменную вымостку (Авдусин 1967: 238), сожжений под курганом, окруженным кольцевидной каменной кладкой, сожжений с кострищем треугольной формы (Фехнер 1963в: 15). Сложнее обстоит дело с этническим определением погребений в камерах (срубах).
Скандинавские украшения ІХ-ХІ вв. (из находок в Скандинавии и Восточной Европе) 1 — железная кольцевая фибула, Михайловский могильник, кург. III; 2 — бронзовая кольцевая фибула, Киевский некрополь, погр. 116; 3 — серебряная кольцевая фибула, украшенная чернью, Северные древности Королевского музея в Копенгагене, № 410; 4 — подвеска со звериным орнаментом, там же, № 414; 5 — трехлопастная фибула, там же, № 115; 6а — скорлупообразная фибула, Бирка, погр. 825; 66 — скорлупообразная фибула. Южное Приладожье, д. Заозерье, кург. 6, компл. 8; 7 — равноплечная фибула, Тимеревский могильник, кург. 75; 8 — равноплечная фибула, Тимеревский могильник, кург. 277; 9 — круглая фибула, там же; 10,11 — литые браслеты, Южное Приладожье.
Скандинавское оружие ІХ-ХІ вв. (из могильника Бирки) 1 — каролингский меч, погр. 426,2-6 — наконечники стрел, погр. 906, 678,1053,1030, 7-9 — наконечники копий, погр. 560,850, 708; 10, 11 — боевые секиры, погр. 750,495; 12 — скрамасакс — нож для левой руки, погр. 581; 13 — умбон щита, погр. 1098.
Вещи ритуального и бытового назначения ІХ-ХІ вв., найденные в Скандинавии (могильник Бирка). 1 — конский гребень, погр. 644; 2 — гребень в футляре, погр. 496; 3-6 — поясные пряжки и наконечники пояса, погр. 1076, 456, 369; 7,8 — ледоходные шипы, погр. 323,1032; 9-11 — подвески символы бога Тора, погр. 1099, 750, 60; 12 железная шейная гривна с подвесками «молоточками Тора», погр. 985; 13 — рог для питья и оковка рога с городчатым орнаментом, погр. 523,544; 14,15 — игральные кости и стеклянные шашки, погр. 710,644; 16 — ножницы, погр. 464; 17 — костяная ложка, погр. 823; 18 — нож в ножнах, погр. 151; 19 — оселок с отверстием, погр. 674; 20 — оселок из цветного шифера с отверстием, погр. 56; 21-23 — бронзовые булавки и пинцет, погр. 513-946; 24 — замок и ключ к нему, погр. 644.
Погребения такого рода, известные в Киевском некрополе, к сожалению, были обнаружены при земляных работах, поэтому в большинстве случаев в нашем распоряжении есть лишь плохо сохранившиеся комплексы. Однако даже те скудные сведения, которыми мы обладаем, позволяют отметить сходство не только в устройстве камер в Киеве и в Бирке, но и в ориентировке на север, северо-запад и юго-запад (Arbman 1940, №№ 607, 752, 983, 985, 986; Каргер 1958, т. I, №№ 108,110,111,112,124,125). Погребальный инвентарь в киевских могилах, как правило, далеко не полный, также находит много аналогий в Бирке (оружие, конская упряжь, фибулы, игральные фишки, ларцы). И в Бирке, и в Киеве эти погребения характеризуют высший слой дружинной или торговой знати (Lecejewicz 1956; Каргер 1958, т. I: 212-230). В пользу мнения Т. Арне и X. Арбмана об этнической принадлежности этого погребального обряда говорит и наличие подобного типа памятников в двух крупных политических центрах Древней Руси (Киеве и Чернигове), для которых наличие в составе военно-дружинной знати некоторого числа норманнов засвидетельствовано письменными источниками.
И. П. Шаскольский пришел к выводу о том, что в Биркеобряд погребения в камерных могилах является одним из нескольких обрядов, притом не самым распространенным. Он полагает, что можно говорить о ненорманнском происхождении этого обряда. Но в Бирке найдено более 100 (94 бесспорных и около 10 сомнительных) погребений в камерных могилах. Для сравнения можно указать, что сожжение в ладье (обряд погребения, норманнское происхождение которого не вызывает сомнений) в Бирке представлено в 96 могилах (Graslund 1981). При этом нужно указать, что в Бирке камерные гробницы принадлежат представителям относительно узкого слоя военно-торговой знати, и, естественно, количество их погребений должно быть значительно меньше количества могил простых горожан: они составляют около 10% раскопанных комплексов могильника. Правильнее поэтому будет сказать, что в Бирке этот обряд является характерным признаком социальной группы, норманнская этническая принадлежность которой бесспорна (ср. Шаскольский 1965:178).
Однако так же, как и некоторые категории вещей, далеко не всегда погребальный обряд может служить надежным этническим определителем. Так, нельзя говорить об этнической принадлежности погребений по обряду трупоположения с западной ориентировкой, если в нашем распоряжении нет дополнительных данных, так как это христианский обряд, характеризующий не этническую, а религиозную принадлежность погребенного. В настоящей работе в качестве скандинавских рассматриваются только те погребения, в которых то или иное количество скандинавских вещей сочетается с бесспорно норманнским погребальным обрядом.
В. «Гибридные» вещи
Заканчивая общую характеристику этнически определимых категорий и типов погребального обряда и вещей, характеризующих норманнские древности Восточной Европы, следует особо остановиться на находках вещей, которые могли быть изготовлены на нашей территории, но скандинавскими ремесленниками или местными мастерами, находившимися под сильным влиянием скандинавского ремесла.
Сюда следует прежде всего отнести полуфабрикаты (заготовки костяных гребней в Старой Ладоге (Давидан 1962а), незаконченную фибулу — литейный брак — с Рюрикова городища (Корзухина 1965).
Затем местные изделия, подражания скандинавским образцам. Это
а) браслет из кургана № 6 раскопок Н. Е. Бранденбурга (1895:104) в Приладожье, где «плетеный» скандинавский орнамент не понят местным мастером;
б) малые скорлупообразные фибулы, найденные в Латвии (Мугуревич 1965: 83, табл. XX, 4; XXI, 3), Юго-Восточном Приладожье (Бранденбург 1895, № 117), на Карельском перешейке (Schwindt 1893).
Наконец, чрезвычайный интерес представляют находки скандинавских вещей, приобретающих местные черты. Это
а) рукоять меча из кургана Ц-2 в Гнездове, раскопки Д. А. Авдусина 1950 г. (Авдусин 1954: 94, рис. 1);
б) ладожский топорик (Корзухина 19666: 94-95).
Есть еще вещи, местные по форме, но украшенные типично скандинавским орнаментом:
а) булавка из Люцинского могильника (Спицын 1983, рис. 36);
б) фибула, найденная в районе г. Гробини Латв. ССР (Уртан и др. 1967: 282), гребень из Камно).
Вещи смешанного русско-скандинавского стиля ("гибриды").
1 - маленькая скорлупообразная фибула, Юж. Приладожье. д. Крючково, кург. 18; 2 - арбалетная фибула, украшенная звериным орнаментом, Гробини; 3 - булавка, Люцинский могильник, погр. 1 компл. 22; 4 - фибула, Гнездовский могильник, заготовка подобной фибулы с Рюрикова городища; 5 - декоративный топорик, Старая Ладога; 6 - гребень из Камно; 7,8 - накладки луки седла, Шестовицы; 9 - рукоять меча из Фощеватой близ Миргорода; 10 - рукоять меча из Гнездовского могильника, раск. Д.А. Авдусина, кург. 2;11 - декоративный топорик, Владимирская область.
Все эти находки позволяют предположить (Arbman 1960: 132-134), что экономические связи со Скандинавией не ограничивались ввозом готовых изделий, вызывавших местные подражания, но, возможно, некоторые скандинавские ремесленники работали и в Восточной Европе, испытывая несомненное воздействие местных художественных традиций.
Г. Хронология
Говоря о датировке появления норманнских древностей на землях Киевской Руси, мы имеем в виду, собственно, три аспекта этого вопроса:
а) появление скандинавских вещей,
б) появление скандинавских погребений и
в) появление признаков обитания скандинавов на поселениях.
Систематическое изучение материала, позволяющее судить о времени
первого появления скандинавов, проведено пока лишь в отношении Старой Ладоги. В последнее время было высказано мнение о возможности датировать горизонт Е Староладожского городища концом VIII—IX в.; с этим горизонтом связываются бесспорно скандинавские погребения из курганов в урочище Плакун (в том числе и женское), что позволяет предположить появление скандинавов в составе постоянного населения Старой Ладоги уже в IX в. (Корзухина 1966а: 61-63).
Материалы, позволяющие судить о появлении варягов в составе постоянного населения на других поселениях, нам пока неизвестны. Так, несмотря на большие масштабы многолетних раскопок А. В. Арциховского, В. А. Колчина, В. Л. Янина, А. Ф. Медведева, в Новгороде до сих пор не удалось найти слои, характеризующие события, синхронные событиям, описанным в летописи под 859-862 гг. Наиболее ранние массовые материалы датируются пока лишь серединой X в. (Труды Новгородской экспедиции, т. II. МИА, № 65, 1959, стр. 5).
Среди вещей, найденных в Новгороде в слоях X—XI вв., можно назвать некоторые, типологически близкие скандинавским и относящиеся к кругу норманнских древностей Восточной Европы. Среди них
а) костяная пластинка с рунической надписью XI в. (Макаев 1962) — вторая после известной ладожской находка рунической надписи в наших поселениях;
б) черепаховидная фибула;
в) подковообразные пряжки с фацетированными головками;
г) литые выпуклые браслеты;
д) металлические витые браслеты;
е) ланцетовидные стрелы — по определению А. Н. Кирпичникова (1966: 12), ведущий скандинавский тип;
ж) орнаментированный боевой топор;
з) некоторые типы бытовых вещей: ледоходные шипы, замки, ключи, кресала, также широко распространенные в Скандинавии, но встречающиеся и на территории Восточной Европы (Труды Новгородской экспедиции, т. II, стр. 79-115,133 (рис. 5), 152-1531 (рис. 13), 242 (рис. 6, 3,16, 21), 246 (рис. 8,3, 7,10), 251 (рис. 9,4, 9, 24, 26).
В конце XI — начале XII в. типологически близкие скандинавским вещи в Новгороде исчезают: вырабатываются многие новые формы оружия, украшений, бытовых вещей. Однако для Х-ХІ вв. в свете вышеизложенного можно говорить о довольно развитых связях Новгорода со Скандинавией. ІХ-Х вв. — время появления в Северной Европе крупных торговых городов, таких как Бирка в Швеции, Хедебю в Дании, Волин в Поморье, Даугмале в Прибалтике. Появление в материальной культуре этих городов общих, в том числе скандинавских, черт закономерно.
<< Назад Вперёд>>
