Н. И. Никитин. Торги и промыслы служилых людей Западной Сибири в XVII в.
В данной статье предпринимается попытка показать место «торгов» и «промыслов» военнослужилого населения в городах Тобольского разряда (в Тобольске, Тюмени, Таре, Верхотурье, Пелыме, Березове, Сургуте) и основные виды торгово-промышленных занятий западносибирских служилых.1
Сведения о хозяйственных занятиях жителей Сибири XVII в можно встретить в самых различных источниках: от актового материала, в значительной мере опубликованного, до неопубликованных документов местного и центрального делопроизводства (таких, как приходо-расходные, дозорные и переписные книги, книги сбора «десятой деньги» и др.). Документы последнего рода дают в распоряжение исследователей не только отдельные примеры торгово-промышленной деятельности, но и обильный статистический мате риал, к настоящему времени еще недостаточно использованный. Однако следует отметить, что этими видами источников в полной мере представлены далеко не все части рассматриваемого региона и не все хронологические периоды. Последнее обстоятельство — наиболее серьезная помеха для исследователя; оно, в частности, является причиной того, что до середины XVII в. сведения о торгово-промышленных занятиях сибирских жителей довольно скудны и носят отрывочный характер.
Тем не менее и эти, относящиеся к первой половине столетия, сообщения представляют значительный интерес. Они проливают свет на самый «темный», наименее изученный период экономической истории Сибири и заслуживают особого внимания, поскольку свидетельствуют о включении служилых людей в торговлю и «промыслы» Сибири сразу же вслед за возникновением в этом крае первых русских городов.
В ранних источниках в первую очередь отразилась торговля сибирских служилых пушниной, и это вполне закономерно. Трудно представить, чтобы находясь в краю, привлекавшем к себе прежде всего своими пушными богатствами, ратные люди не пытались поправить свое материальное положение скупкой и перепродажей мехов.
Торговля служилых «мягкой рухлядью», начавшаяся сразу же за присоединением Сибири, наносила ущерб ясачному сбору, что не могло не вызвать тревогу правительства. Уже в 1600 г. в царской грамоте пелымскому воеводе предписывалось следить, чтобы «ясатчики» с собой «товаров никаких не возили и с ясачными людьми не торговали, и нашего ясаку не обменяли, лутчих соболей, и куниц, и лисиц, и бобров, и белки, и горностаев себе не имали, а своих худых... не клали...»2.
Поставить под строгий контроль сбор ясака было крайне трудно, и правительство предприняло попытку вовсе запретить служилым пушную торговлю. В 1601 г. в соответствии с царской грамотой тобольский воевода указывал, чтобы «служилым людям мяхкою рухлядью торговати не велели... чтобы однолично впредь, опричь торговых людей, мяхкою рухлядью не торговал никакой человек. А буде кто из служивых людей учнет мяхкою рухлядью торговати, п... вы б у тех товары их имали на государя, а за ослушание велели их бить батоги и сажали их в тюрьму»3.
Однако претворение в жизнь этого указа было в то время делом невозможным. Отказавшись от мысли полностью запретить торговлю служилых пушниной, правительство в дальнейшем долгое время стремилось лишь к ограничению этой торговли и, в частности, запрещало служилым людям покупать меха «на себя» до сбора ясака. Но и это явилось слабым препятствием на пути служилых к сибирской пушнине. Даже когда пушные богатства в Западной Сибири значительно уменьшились, а контроль за «ясатчиками» усилился. служилые люди находили много способов обогащаться во время сбора ясака, часто пользуясь при этом покровительством воевод.
В частности, широкое распространение наряду с обменом мехов на взятые с собой «товары» получила практика сбора с ясачных людей пушнины в счет долгов. Это видно но одному из доносов на сургутского воеводу Никиту Пушкина. В 1626 г. выяснилось, что воевода не только смотрел сквозь пальцы на торговлю ясачных сборщиков, но и «отпускал» служилых в «есачные волости для долгов... до приходу в Сургут... есачных людей с... есачною и поминочною соболиною казною». Когда же те появлялись в городе, то служилые «по Микитину веленью» также брали на них «за свои долги соболи, и бобры, и всякою мягкою рухледь...»4.
В 1634 г. аналогичная картина раскрылась в Пелыме. Воевода Евдоким Баскаков, повздорив с ратными людьми своего гарнизона, известил «государя», что во время ясачного сбора пелымские «служилые люди торгуют торги, и збирают св[ои дол]ги... и задолжали все волости»5.
Находясь во время «посылок» далеко от своих городов, служилые тем более не упускали возможности купить или «промыслить» какое-то количество «мягкой рухледи». Торговые операции служилых Тобольского разряда с пушниной регистрируются в самых различных районах Сибири6.
Пушная торговля в силу постоянного спроса и относительно высоких цен на меха была для сибирских служилых весьма выгодным занятием, но вместе с тем, по сравнению с другими видами торговли, сопровождалась повышенной степенью риска.
Наиболее рискованным делом являлась, конечно, незаконная скупка и перепродажа мехов. Сведения о конфискации у служилых добытой в обход закона пушнины встречаются нередко7. При этом одной лишь конфискацией товара убыток ограничивался далеко не всегда. Так, пятерым тобольским и березовским служилым с 1631/32 г. на несколько лет была приостановлена выплата жалованья на основании лишь одного обвинения в незаконном промысле пушнины во время «дальней посылки»8.
Однако и приобретение «мягкой рухледи» законным путем не всегда избавляло сибирских служилых от неприятностей. Сложность системы взимания пошлин, непостоянство торговых ограничений и привилегий в сочетании с произволом и злоупотреблениями должностных лиц — все это создавало обстановку, когда, например, даже вполне легальный провоз мехов не давал гарантии от их конфискации. Некоторые дела первой половины XVII в. дают наглядное представление как о конфликтах такого рода, так и о характере пушной торговли сибирских служилых в целом.
В одном из документов сообщается, что в 1635 г. «взяты были на государя на Обдорской заставе у березовского казака у Ивашки Фофанова 2 лисицы» (общей стоимостью в 20 руб.), хотя они были у пего «в проезжей грамоте написаны» и пошлина за них была уплачена9. В том же году в Тобольске у четырех тарских служилых была конфискована пушнина (бобры, лисицы и лисьи шубы, собольи и куньи хвосты) общей стоимостью почти в 48 руб. «А на Москве в приказе Казанского дворца тарские служилые люди... сказали, что они де тое рухледь покупали на Таре у колмацких посольских людей на торгу, и у тарских служилых татар, и у русских людей..., и в таможне де на Таре они тое свою рухледь являли, и десятая пошлина с той мяхкой рухледи у них на Таре взята, и проезжие грамоты на те лисицы с Тары в Тобольск даны...»10. Хотя в обоих случаях дело окончилось для служилых людей благополучно (в Москве конфискованную пушнину велели им вернуть), ясно, что далеко не всегда в подобных ситуациях можно было надеяться на благоприятный исход.
Во время служебных поездок ратным людям удавалось разжиться, конечно, не только пушниной. Ужо в первой половине столетия они, например, нередко захватывали от «Ямыш-озера» соль как для казны, так и лично для себя11.
К этому же времени относятся первые указания на рыболовный промысел сибирских служилых. В Пелымской дозорной книге 1625 г., в частности, записано: «На Целыми ж служивые и всякие жилецкие люди и вогуличи по Тавде-реке и по Пелымке... и по озерам ловят рыбу безоброчна...»12.
Тобольская донорная книга 1623 г. отметила рыбные ловли в личном владении одного из пеших казаков13. Приходо-расходные книги Сургута неоднократно регистрируют покупку у служилых людей рыбы «на остяцкие расходы»14.
Более широкие возможности для торговли имелись у служилых людей Тобольска, являвшегося в то время наиболее крупным и экономически развитым городом Сибири. По данным его дозорной книги (1623/24 г.), военнослужилому населению принадлежала одна лавка (из 52) и девять полков (из 23)15. Полков у служилых было больше. чем у какой-либо другой категории населения, причем на них приходилось 2 руб. 19 коп,— около половины (43%) той доли оброка, который взимался со всех полков Тобольска. Но, разумеется, владевших ими лиц крупными торговцами назвать нельзя. Как сообщает дозорная книга, с полков продавали продукты питания — рыбу, мясо, хлеб и калачи.
В Тобольске первой половины XVII в. отдельные служилые находили средства «промышлять» и в более крупных, чем торговля с полков, размерах. Так, конный казак И. Борба в течение почти 20 лет (с 1642/43 г.) брал на себя «харчевой, и квасной, и сусляной откуп» и платил за пего казне в год более 70 руб.16 Откупа служилые брали, конечно, не только в сибирской столице. Так, до начала 1630-х годов в Таре трое казаков держали «зерневой и картный откуп»17. Присутствие среди откупщиков приборных людей отмечалось историками и в других районах государства (в частности, на южной окраине) и, по-видимому, было распространенным явлением, несмотря на связанный с этим видом «промысла» риск потерпеть большие убытки18.
В качестве ремесленников сибирские служилые люди также иногда упоминаются уже в самых ранних документах. Например, в царской грамоте на Березов в 1600 г. предписывалось «для варнишного и цреиного дела... дати плотников и кузнецов, выбрав из стрельцов, сколько человек надобет...»19. В Тобольске в 1623 г. служилым людям принадлежали две кузницы (из восьми); владельцами их являлись пушкари20. Если судить по первым окладным книгам жалованья, в Тобольске в 20-е годы среди ратных люден находились еще 4 кузнеца — пушкарь, затинщик, «литвин» и стрелец. Прозвища служилых в большинстве случаев, безусловно, отражали характер их побочных занятии. В этой связи можно отметить, что. кроме кузнецов, в первых именных книгах Тобольска в числе стрельцов, казаков и «литвы» упоминались пять серебряников, котельник, шесть сапожников, два скорняка, два шапочника, шелковник, портной мастер, иконник, пирожник, кречатник, мясник, коновал, два рудомета и плотник21. Среди перечисленных специальностей первое место принадлежит тем, которые связаны с обработкой кожи, что весьма симптоматично: в дальнейшем Тобольск стал известен как центр кожевенного производства.
Местные власти с самого начала существования сибирских городов часто прибегали к услугам ремесленников из служилой среды. Как показывают приходо-расходные книги Верхотурья, Туринска, Березова и Сургута, в первой половине столетия служилые люди нередко подряжались за соответствующую плату делать «лодьи» и «дощаники» под «государевы запасы», производили ремонтно-строительные работы в съезжих избах, «государевых банях», казенных погребах и кабаках, чинили бочки, замки, делали ключи, изготовляли ремни и сумы для «ясачной казны», мешки под муку, карты и кости для «зерневых_изб», в ряде случаев «курили» по особому договору «государево вино»22.
Торгово-ремесленную деятельность служилых стимулировало приобретение администрацией для казенных нужд и многих других изделий. Постоянный характер носила закупка у представителен служилого населения светилен и сала на свечи, а также самих свечей; время от времени у служилых могли покупать такие «изделия» и «товары», как «шайки для государевы бани», лыки на починку казенных судов, ларцы и бумагу «в съезжую избу для государевых дел», хмель, гвозди, топоры и т. п.23.
Подобные закупки были широко распространенным явлением и во второй половине столетня24. Масштабы этих торговых операций в большинстве случаев, конечно, не были велики. Единовременная выручка от них могла быть самой различной (от 2 коп. до 12 и более руб.), но лишь и редких случаях превышала один рубль. За свечи, гвозди, крюки можно было получить 4, 5, 15, 20, 25 коп.; от 8 до 20 коп. стоил филин «на корм кречетам», за рыбу обычно выручали 2, 20, 60 коп. и лишь иногда (при закупке крупных партий, например «300 щук») чуть больше рубля; кожу казна приобретала также в самом различном количестве, соответственно и выручка от ее продажи могла составить от 15 коп. до рубля. Всякого рода починочная работа редко приносила служилым более 50 коп., правда, за сооружение срубов, постройку судов можно было получить гораздо больше (за сруб, например, до 5 руб; за лодьи и дощаники от 7 до 12 руб.), но эти суммы выдавались на всю группу лиц, осуществлявших постройку.
Несомненно, однако, и то, что казенные заказы являлись немаловажным подспорьем для ряда служилых семей, особенно в небольших и слабо связанных с внешним миром городах, где трудно было найти покупателя или заказчика.
Такие сделки местные власти заключали, разумеется, не только со служилыми людьми, но служилое население в этой сфере обычно занимало наиболее сильные позиции. Так, из 62 казенных заказов, зарегистрированных расходной книгой Сургута 1636/37 г., 33 приходились на долю служилого населения, 23 на долю торговых, гулящих и промышленных людей и о 6 сведений нет; березовская расходная книга того же времени отметила 59 казенных заказов, из них 29 были выполнены представителями служилого населения25. Вместе с тем нужно отметить, что круг лиц, выполнявших заказы администрации, был невелик. Как правило, на разных страницах расходных книг фиксировались сделки с одними и теми же людьми, по-видимому в сущности монополизировавшими отдельные виды казенных заказов. Потому, хотя расходные книги и дают ценный материал о распространении среди служилых людей промысловых и ремесленных навыков, определить по этому источнику количество торговцев и ремесленников из служилой среды представляется крайне затруднительным. Из записей в расходных книгах далеко не всегда ясен и характер занятий служилых: часто, например, нельзя определить, продавались казне изделия собственного производства или товары, купленные на стороне.
* * *
Дать ответ на подобные вопросы позволяют источники, появившиеся с середины XVII в. С этого же времени предоставляется возможность с наибольшей степенью вероятности определить роль служилых людей в экономическом развитии западносибирских городов и место торгов и промыслов в жизни самих служилых.
Производившиеся с 1655 г. сборы «десятой деньги» охватывали наряду с представителями неслужилого населения торговцев и ремесленников из военной среды. Все они платили 10% («с рубля по гривне») от общей стоимости принадлежавших им товаров и средств труда. Размеры этого капитала прежде всего позволяют судить о размахе торгово-промышленной деятельности представителей всех категорий городского населения Западной Сибири.
Сравнение в этом плане служилого и неслужилого населения показывает, что если, например, в Туринске в 1(555 г. капиталы представителей местного (крайне малочисленного) гарнизона составляли в масштабе всего города совершенно незначительную долю (22 руб. из 1684 руб., т. е. менее 1,5%), то в таких центрах, как Тобольск и Верхотурье, в руках служилых людей и их родственников было сосредоточено около половины от находившихся у местных жителей средств труда и товаров26.
Размеры капиталов у служилых были самыми различными, по. как правило, весьма небольшими. Так, в 1655 г. в Тобольске торги и промыслы служилых оценивались суммами от 0,5 руб. до 100 руб., в Туринске — от 0,4 до 3,5 руб., в Верхотурье в конце столетия — от 0,4 до 50 руб., в Тюмени в 1701 г.— от 1 до 35 руб. При этом наиболее распространенными являлись капиталы: 3—5 руб. в Тобольске, 0,4—0,9 руб. в Туринске, 1—3 руб. в Верхотурье и 5 руб. в Тюмени. Примерно так же обстояло дело и у различных групп неслужилого населения, лишь среди посадских людей чаще, чем среди представителей других категорий, встречались лица с капиталами наибольших для данного города размеров27.
Характер ремесленных и промысловых занятый служилых людей тоже, как правило, не выделял их из городской среды.
Занятия служилых различными видами ремесла обычно были обусловлены промышленной ориентацией их городов. Так, в Тобольске — центре кожевенного производства — в 1655 г. служилые люди представляли все основные из существовавших в этом городе ремесленных специальностей, а больше всего служилых (38 чел. из 46) было занято в отраслях, связанных с обработкой животного сырья. Как можно судить по сборной книге 1655 г., ремесло служилого и неслужилого населения Туринска также развивалось в одном направлении, будучи прежде всего рассчитанным на производство одежды и продуктов питания28 . К последнему виду ремесла примыкало и мукомольное производство. Служилые люди хлебородных уездов Западной Сибири принимали в нем заметное участие, о чем свидетельствует постоянная регистрация мельниц у многих из них29.
Широкое распространение в Сибири того времени получила ловля рыбы. Известно, что огромный рыбный базар существовал в Тобольске; в добыче рыбы принимали участие все слои населения30. По данным «Книги сборным деньгам» 1655 г., число тобольских служилых, занимавшихся ловлей рыбы (24 чел.), почти в два раза превосходит число представителей неслужилого населения, запятых в этом виде промысла (13 чел.). Однако нужно учесть, что это весьма условная цифра. В частности, семь запятых «неводным промыслом» тобольских служилых являлись членами промысловых артелей, ибо упомянуты в сборной книге «с товарищи».
Артельный промысел рыбы был распространен не только при ее ловле неводом, но и при других способах добычи. Из приходорасходной книги Тобольска 1694/95 г. мы узнаем, например, что было взято «у конного казака Костки Куимова с товарыщи с езу, что им велено перегородить прутьем Тобол-реку и рыбу ловить... одну зиму — 10 алтын»31. Налогом облагались и менее эффективные способы ловли. Так, в Тюмени в 1701 г. один из конных казаков вынужден был уплатить «десятую деньгу» «с удного и з жерлишного промыслу с пяти, рублей»32.
Закрепленные за отдельными жителями и целыми их группами рыбные ловли (чаще всего езы и озера) постоянно регистрировались в переписных книгах конца XVII — начала XVIII в. (в связь с наложением или увеличением денежного оброка). В Верхотурье по переписи 1680 г. рыбные ловли имели 13 (из 52) проживавшие в «окологородных деревнях» стрельцов; в Туринске перепись 1701 г отметила рыболовные угодья при восьми стрелецких деревнях и т. д.33
В числе совладельцев при этом назывались представители самых различных категорий. В Тюмени в 1700 г. общие рыбные ловли в одном случае имели конный казак, стрелец и ямщик, в другом — стрелец и два посадских человека, в третьем — стрелец и казачий сын... Среди «городовых жителей» Туринска 1701 г. такими совладельцами названы стрелец, пушкарь, посадский человек и два крестьянина, а об одном из езов на р. Туре в переписной книге говорилось, что им «владеет вобче» стрелец Г. Иванов и ясачный татарин К. Чигирев34.
Примечательно, что ратные люди Западной Сибири играли заметную роль не только в рыбном промысле, но и в торговле рыбой. Так, но общей стоимости купленной на продажу рыбы тобольские служилые, как показал О. Н. Вилков, постоянно занимали одно из первых мест; они вывозили рыбу в города Сибири и европейской части страны, а также в «Колмаки», к оз. Ямыш35.
Обращаясь к торговле сибирских служилых, нельзя не заметить, что она носила уже несколько особый характер. По сравнению с неслужилым населением ратные люди в данном случае находились в более выгодном положении, поскольку пользовались наибольшими льготами при уплате пошлин.
Как показали работы целого ряда исследователей, торговые привилегии сибирским служилым людям, несмотря на свое непостоянство и различный характер в отдельных городах в разное время, были обычным явлением. Одни из них существовали временно, другие имели силу лишь на территории своего уезда, третьи, кроме того, распространялись лишь на некоторые виды товаров36. Но во второй половине XVII в. единообразия в этой области наблюдается больше, чем в ранние периоды. В это время на всех сибирских служилых распространилось право беспошлинного провоза «на Русь» и обратно товаров на сумму до 50 руб.; в конце столетия вышло постановление «недонимать» при въезде в Сибирь и выезде из нее с «дальних городов служилых людей», имевших товары, по 2 руб. с человека, а с «ближних городов служилых» (Верхотурья, Туринска, Тюмени, Пелыма) — по 1,5 руб.37. Кроме того, в наказах стрелецким и казачьим головам в середине и конце XVII в. предписывалось «торговати стрельцом и казаком велеть от полтины и от рубля бестаможенно и беспошлинно»38. Льготами последнего рода приборные люди, как известно, пользовались и в различных районах Европейской России39.
Местной администрацией торговые привилегии не всегда принимались во внимание, но тем не менее они существовали и оказывали на торговую деятельность сибирских служилых заметное влияние. Так, в упомянутой выше сборной книге Тобольска 1655 г. в качестве торговцев выступают 78 представителей служилого населения, в то время как в качестве ремесленников были записаны 46 чел. и 25 чел. фигурировали как промышленники (при 6 случаях совмещения с торговлей ремесленной и промысловой деятельности). Некоторые источники, таким образом, показывают, что служилые люди занимались торговлей в большей степени, чем промыслами и ремеслом, и это, разумеется, не случайно.
Совершая поездки по служебным делам, ратные люди имели широкую возможность для закупки товаров в одном месте и их перепродажи в другом. Некоторые «дальние посылки» становились в связи с этим весьма заманчивыми, и, отправляясь, например, «на Русь», далеко не все служилые торопились с возвращением в свои города. Правительство усматривало в таких задержках ущерб государственным интересам и предписывало воеводам «из Тобольска и иных городов Тобольского разряду к Москве и в городы великого государя с делами посылать по самой разве нужде... служилых людей не но большому числу, для того, что многие служилые, не хотя на службе быть, ездят в посылки, и, взяв государево жалованье, бывают в тех посылках по году и больше, только торгами и корыстуются»40.
Однако, «корыстуясь торгами» во время «посылок», служилые люди крупных доходов обычно не получали, поскольку в большинстве своем осуществляли мелкие торговые операции. Тобольские служилые, например, привозили «с Руси» на продажу, как правило, очень мелкие товарные партии41. Это вполне естественно, ибо основная масса стрельцов и казаков не имела средств для приобретения большого количества товаров, но зато у них была возможность торговать на небольшие суммы беспошлинно.
Ратные люди закупали товары, конечно, не только во время поездок в европейскую часть страны. Так, тобольские служилые вели меновой торг с калмыками во время экспедиции за солью на Ямыш-озеро, выступали в роли продавцов «китайских товаров», проходивших через Бухару и Туркестан42. Участие служилых людей Тобольска в различных видах торговли в том виде, как оно было зарегистрировано в 1655 г., можно проследить и по «Книге
Там же, л. 57. В тех же наказах стрелецким и казачьим головам предписывалось не брать со своих подчиненных пошлин с судебных исков на сумму сборным деньгам». Она тоже свидетельствует, что чаще всего служилые люди торговали «мелочным» товаром43. В первой четверти XVII в., как отмечалось выше, служилые Тобольска также шире всего были представлены именно в мелкой торговле (с полков). Это совпадение не случайно: торговля приборных людей в других районах Русского государства обычно носила такой же характер44.
Если рассматривать участие в торгах и промыслах служилого населения по категориям, то нельзя не заметить, что в том же Тобольске, например, из них наибольший вклад в хозяйственное развитие города вносили пешие казаки. В 1055 г. им принадлежало почти 30% всех капиталов служилого населения города — 653,5 руб. из 2208,5 (в то же время конным казакам — 20%, стрельцам — около 19%)); как показывает «Книга сборным деньгам», пешие казаки составляли более половины ремесленников из служилого населения (24 чел. из 40); торговцев в 1655 г. среди пеших казаков было наибольшее число — 28 чел. (против 17 у конных казаков и 5 у стрельцов). Однако нужно отметить, что пешие казаки занимали в «торгах» и «промыслах» Тобольска среди представителей служилого населения первое место не в силу своей высокой торгово-промышленной активности, а прежде всего вследствие своей многочисленности. В целом же (как категория) пешие казаки принимали в экономической жизни Тобольска менее активное участие, чем, например, казаки конные. Сборная книга 1655 г. показывает, что пешие казаки, занятые в ремесленном производстве, торговле и промыслах, составляли лишь около 10%о от общего их числа в 1655 г. (587 чел.), в то время как конные казаки — 20% (в 1655 г. их было 111 чел.)45. Аналогично обстояло дело и в Тюмени: по данным «сборной книги», в 1701 г. «торгами» и «промыслами» там занимались около 40% ратных людей конной службы (72 чел. из 261) и 19% о пеших казаков и стрельцов (29 чел. из 485)46.
В торгово-промышленной жизни принимали участие не только рядовые служилые, но и представители командного состава. Тобольская «Книга сборным деньгам» называет семь пятидесятников, которые, судя по ее материалам, не выделялись из массы служилого населения размахом торгово-промышленной деятельности47; троена них имели капиталы по 50 руб., остальные — 20, 10, 5 и 2,5 руб. Известно, что в 1694 г. тобольский стрелецкий пятидесятник И. Трофимов сдал подряд одному тюменцу на поделку 600 пар котов48. И «сборную книгу» Тюмени 1701 г. два пятидесятника записаны с капиталом 5 руб. и один — 25 руб.; «литовского списка есаул» имел в Тюмени торг на 20 руб.
Занимаясь торговлей, ремеслом и промыслами, представители служилого населения, как правило, играли видную роль в экономической жизни западносибирских городов. По данным «сборной книги десятой деньги», в Тобольске в 1655 г. служилое население составляло половину от общего числа торговцев, ремесленников и промышленных людей (147 чел. из 295)49. Такую же картину дают для Верхотурья сборные книги 1687/88 и 1701 гг. В первую записаны 60 представителей военнослужилого населения (включая 8 отставных стрельцов и 11 стрелецких детей) и 65 прочих жителей Верхотурья (в том числе 59 посадских людей)50; во второй записаны 130 чел., из которых 66 являлись служилыми людьми и их родственниками (последних 27 чел.), 46 — посадскими и 18 — ямскими охотниками51.
Наиболее сильные позиции в этих городах служилые люди занимали в торговле: в Тобольске в 1655 г. представители служилого населения составляли около 70% всех торговцев (78 чел. из 114), в Верхотурье в 1701 г.—60% (16 чел. из 26). Объяснений этому искать не приходится: выше уже отмечались обстоятельства, стимулировавшие торговую деятельность ратных людей. К концу столетия служилые люди в ряде случаев занимали сильные позиции уже не только в мелкой, но и в крупной торговле. Так, в дозорной книге Тюмени 1700 г. за военнослужилым населением были записаны 32 лавки, за неслужилым же — 1852.
Однако и в промыслы, и в развитие ремесленного производства- служилые люди нередко вносили не менее важный вклад. Например, в Таре в 1698 г. «Книга записная покупной соболиной мяхкой рухляди» зафиксировала приобретение казной пушнины «своего промыслу» главным образом от представителей служилого населения (26 явок из 38 и 86 соболей из 116)53. В Тобольске представители служилого населения, но данным сборной книги 1655 г., составляли 55% ремесленников города (46 чел. из 83). В Тюмени, по переписи 1700 г., служилым людям и их родственникам принадлежала 21 кузница из 31; из 35 занятых «кожевенным промыслом» жителей города 20 являлись представителями служилого населения54. На Таре, в Тюмени и Томске, как выяснила еще Е. И. Заозерская, в конце XVII в. ремесленников из служилой среды было в несколько раз больше, чем из посадской55.
Мы видим, таким образом, что в течение XVII столетия участие служилого населения в торгах и промыслах Западной Сибири неуклонно возрастало, и роль этой социальной группы в экономической жизни крупнейших сибирских городов оставалась важной вплоть до самого конца рассматриваемого периода. Видимо, не случайно в правительственных кругах к этому времени прочно утвердилось представление о широком участии служилых людей Сибири в хозяйственной жизни своих городов. Если поверстанные в службу ссыльные не принимались там за какое-нибудь «рукоделье», то, по мнению Сибирского приказа, это свидетельствовало об их неблагонадежности, и воеводам предписывалось «к тем опальным людям держати береженье и того из них выведывать накрепко: не чаять ли в них какого дурна, что они вперед житья своего не прочат и за промысел ни за какой ни примаютца?»56.
Правда, сравнение приведенных выше данных о численности отдельных категорий служилых и количестве тех из них, кто попал в «сборные книги», показывает, что источники статистического характера не свидетельствуют об участии большинства ратных людей Сибири в торгах и промыслах. Поэтому, отмечая важную роль служилых людей в экономической жизни сибирских городов, было бы вместе с тем неправомерно говорить о высокой торгово-промышленной активности служилых Западной Сибири в целом.
Ознакомившись с приведенными выше цифровыми данными, нельзя не заметить, что широко и активно в торги и промыслы была вовлечена меньшая часть личного состава западносибирских гарнизонов (в Тобольске и Тюмени, по данным сборных книг «десятой деньги», от 10 до 25%)- Тем не менее деятельность этой части служилых была весьма заметной на общегородском фоне. Неслужилые, и прежде всего посадские, слои сибирского города в XVII в. оставались еще крайне немногочисленными, и во многих городах
Присущие им хозяйственные функции выполнялись прежде всего служилым населением, вносившим тем самым существенный вклад в экономическое развитие восточной окраины Русского государства.
1 Люцидарская А. А. К вопросу о роли служилого населения в развитии г. Томска во второй половине XVII в.— В кн.: Очерки социально-экономической и культурной жизни Сибири. Новосибирск, 1972, ч. 2, с. 5—14:; Курилов В. Н. Участие служилых людей в становлении г. Тюмени как торгово-промышленного центра в XVII в.— В кн.: Города Сибири: Экономика, управление и культура городов Сибири в досоветский период. Новосибирск, 1974, с. 76—85; Леонтьева Г. А. Роль служилых людей в торгово-промышленной жизни Нерчинска во второй половине XVII—начале XVIII в.— В кн.: Города Сибири: Эпоха феодализма и капитализма. Новосибирск, 1978, с. 76—94.
2 Миллер Г. История Сибири. М.. Л., 1937, т. 1, прил., № 39.
3 Миллер Г. История Сибири. М.; Л., 1941, т. 2, прил., № 24.
4 ЦГАДА, ф. 214 (Сибирский приказ), стб. 8. л. 175—176. 180.
5 Правда, как показал «сыск», обидившийся на своих подчинеппых воевода сильно преувеличил степень задолженности ясачных людей.— Там же, е сто. 42, л. 43-45, 474-475, 477.
6 См. в кн.: Томск в XVII веке: Материалы для истории города. СПб., 1910, с-141: Оглоблин Н. Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа. М„ 1897. ч. 2. с. 28—29, 42—43; Павлов П. Н. Об участии и роли различных категорий населения в сибирском пушном промысле в 40—70-е годы XVII в, Сибирь периода феодализма. Новосибирск, 1965, вып. 2. с. 37 и след.
7 ДАИ. т. 2, У 83; Бахрушин С. В. Научные труды. М.. 1955, т. 3, ч. 1, с. 167.
8 ЦГАДЛ, ф. 214, стб. 37, л. 443.
9 Кроме этих лисиц, И. Фофанов вез «па Русь» и «иную мяхкую рухледь» (также зафиксированную в проезжей грамоте) — 23 бобра, горностаевую и две беличьи шубы и др. Эту пушнину он «продал всее по городом», так как «о той мяхкой рухледи заказу ему Ивашку никакова по бывало».— Там же, стб. 68. л. 8—9.
10 Там же. л. 10—11.
11 В Тобольской соляной приходо-расходной книге 1632/33 г. встречаем такую запись: «Да в Тобольску ж взять у служилых людей и коцких остяков, которые у Ямыша-озера грузили в свои суды собою и привезли... в своих судах, десятые пошлины с трехсот з девяноста пуд — 39 пуд соли».— Там же, кп. 31. л. 50.
12 Там же, кн. 5. л. 278.
13 Малочисленность указаний тобольских дозорных книг 1623 г. на рыбные ловли находится в явном противоречии с данными других источников о широком распространении рыбного промысла в Тобольском уезде; объясняется это, видимо, тем, что закрепление за отдельными лицами рыболовных угодий еще не получило в то время широкого распространения.
14 Там же, кн. 966, л. 164 об., 168, 170 об., 171 об.
15 Там же, кн. 3, л. 1—76. Посадские люди имели 32 лавки и восемь полков. У служилых владельцем лавки был сын боярский, полки имели трех пеших казаков и шесть стрельцов.
16 Там же, стб. 663, л. 442.
17 Правда, этот откуп не был значительным н, кроме того, оказался для казаков крайне убыточным. В своей челобитной 1631/32 г. они жаловались на воеводу, который не освобождал их от откупа и вычитал «откупные Деньги» из жалованья. Лишь в Москве разрешили снять с челобитчиков этот откуп и велели отдать его «охочим людям». См.: Оглоблин Н. Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа. М., 1900, ч. 3, с. 100—101.
18 Белоцерковский Г. М. Тула и Тульский уезд в XV и XVII веках. Киев, 1914. с. 89. 115; Александров В. А. Стрелецкое войско на юге Русского государства в XVII в.: Рукопись канд. дисс. М., 1947, с. 326, 327.
19 РИБ. т. 2, № 69, стб. 155.
20 ЦГАДА, ф. 214, кн. 3, л. 40 об., 41.
21 Там же, кн. 14. л. 83, 92 об.— 93 об., 95 об., 96, 124, 144 об.
22 Дмитриев А. Пермская старина. Пермь, 1897, вып. 7, с. 181, 183; ЦГАДА, ф. 214, стб. 1672, л. 112. 232; кп. 966, л. 164 об,—165, 166 об., 167 об 169 об 257, 258, 264, 270 об., 279, 280.
23 Дмитриев А. Указ, соч., с. 183; АЮБ, т. 2, № 43, стб. 303—307; ЦГАДА, ф. 214, кн. 966, л. 161-161 об., 162 об., 164, 165 об,—166, 167 об.-168. 169, 172 об,- 173, 267-267 об., 270, 271. 278 об.
24 Так, тюменская расходная книга 1684 г. и тобольская 1694/1695 г. отмечают покупку у служилых людей птиц на корм кречетам, красок «для строения нового знамени». железа «на дело окончин» и «на иную дворовую поделку», досок к ставням, кожи «на оболочку приказных книг», «на литавры», «для дела шор под пушки» и т. п.; служилые продавали казне колеса «под пушки», партии пищальных кремней, бочки, лодки, «горнишные срубы», гвозди, дверные крюки и петли, замки, рыбий жир, нашатырь, олово(Тюмень в XVII столетии. М., 1903, с. 137—139: ЦГАДА. ф. 214, кн. 1039, 25 л. 97—98, 99 об.—101. 103 об.. 103. 109 об.—111. 112—114).
25 Там же. кн. 966. Примерно такая же картина вырисовывается при анализе расходных книг Тюмени 1684 г. и Тобольска 1694/95 г. (Тюмень в XVII столетии, с. 137—139; ЦГАДА, ф. 214, ки. 1059, л. 97—114). Правда, в таком городе, как Туринск, служилые люди значительно уступали представителям неслужилых слоев. См.: ЛЮБ. т. 2, стб. 303—307, расходная книга 1622/23 г.
26 В Тобольске в 1656 г. капиталы служилого населении в целом составляли 2208.5 руб. на 5204.5 руб. (около 42%); в Верхотурье в 1685/86 г,— 221.5 руб. из 440 руб. (т. е. 51%). а в 1701 г.—190,3 руб. из 480.7 руб. (40%). ЦГАДА. ф. 214, кн. 861, л. 156—191: Тобольск: Материалы для истории города XVII и XVIII столетий. М., 1885. с. 36—42; ЦГАДА, ф. 214, кн. 885, л. 1—17: кн. 1358, л. 561 и след.
27 См.: Тобольск: Материалы..., с. 36—42; ЦГАДА. ф. 214, кн. 861, л. 156—191; кн. 885, л. 1 —17; кн. 1358, л. 561 и след.; кн. 471, л. 565—638 об.
28 ЦГАДА, ф. 214, кн. 861, л. 156—101 об. Производство на продажу продуктов питания было, по-видимому, вообще характерно для приборных служилых.
29 Например, в Верхотурском уезде, по переписи 1680 г„ мельницы были У 15 стрельцов, проживавших в деревнях; в Туринске в 1700 г.— у четырех,—Там же. кн. 607. л. 15 об.; 18 об.—20, 21; кн. 1183, л. 174, 182 об,— 183, 281 об.
30 Алексеев М. П. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и писателей XIII—XVII вв. Иркутск, 1014. с. 352—353; Вилков О. Н. Рыбная торговля Тобольска XVII в.— В кн.: Вопросы истории социально-экономической и культурной жизни Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1068, вып. 1, с. 5—14.
31 ЦГАДА, ф. 214. кп. 1059, л. 35 об.
32 Там же, кн. 471, л. 572.
33 Там же, кн. 607. л. 14 об,—27 об.; кн. 1183, л. 174—373 об.
34 Там же, кн. 1270. л. 111 об.— 112; кн. 1183. л. 122 об,— 123.
35 Витков О. Н.. Ремесло и торговля Западной Сибири в XVII веке. М 1967, с. 310—312.
36 Оглоблин Н. Н. Указ. соч.. ч. 2, с. 28—29, 42—43; Копылов А. Н. Таможенная политика в Сибири в XVII в.— В кн.: Русское государство в XVII веке. М.. 1901, с. 339—340; Вилков О. Н.. Проблема всероссийского рынка и сибирская торговля и промышленность XVII в.— В кн.: Итоги и задачи изучения истории Сибири досоветского периода. Новосибирск, 1971. с. 94 —9.7: Он же. Тобольские таможенные книги XVII в.—В кн.: Города Сибири. Новосибирск, 1978. с. 12—13.
37 Оглоблин Н. Н. Указ, соч., ч. 3. с. 124: Александров В. .!.. Чистякова Е. В. В вопросу о таможенной политике в Сибири в период складывания всероссийского рынка (вторая половина XVII в.).— Вопр. истории. 1939, № 2, с. 136: Вилков О Н. Ремесло и торговля Западной Сибири..., с. 210: ЦГАДА, ф. 214. стб. 643. л. 39—60; ПСЗ-1. т. 3, № 1474, с. 161; № 1654, с. 311.
38 ЦГАДА ф. 214. стб. 340, л. 57, 76. «И которые стрельцы и казаки учнут торговать больши рубли или учнут в лавках сидеть, и тем стрельцам и казакам [с] торгу и полавошное и всякие пошлины велеть давать в казну...».— Там же, л. 55—50. 74.
39 См.: Бобровский П. Постоянные войска и состояние военного права в Росии в XVII столетии. М.. 1882, с. 31.
40 ПСЗ-1, т. 3, № 1594, с, 546.
41 Вилков О. Н. Ремесло и торговля Западной Сибири..., с. 133.
42 Там же, с. 200—201.
43 «Мелочный товар», по нашим подсчетам, имели 40 из 78 занятых в торговле представителей служилого населения города, в то же время «бухарские товары» были обнаружены у семи человек, «калмыцкие» — у двух, товар «в свечах» — у двух служилых, «в котах» (вид обуви) — у четырех, 12 чел. были заняты в «соляном торгу».— Тобольск: Материалы..., с. 36—42.
44 Плоти некий Л. О. Городское или среднее состояние русского народа в его историческом развитии от начала Руси до новейших времен. СПб., 1852, с. 90; Александров В. А. Стрелецкое войско на юге Русского государства..., с. 295.
45 Численность служилых на 1655 г. определяется по окладной книге жалованья Тобольска того же года.— ЦГАДА, ф. 214, кн. 312, л. 228 об.— 229, 210—218.
46 См. сборную книгу Тюмени 1701 г. и «Ведомость», сообщающую о численности отдельных категорий служилых Тюмени.— Там же, кн. 471, л. 31 и след., 565 и след.
47 Отметим, что это находится в соответствии с наблюдением С. Л. Марголина, сделанным на материале Европейской России.— См.: Марголин С. Л. К вопросу об организации и социальном составе стрелецкого войска а XVII в.— Учен. зап. МОПИ им. Н. К. Крупской. 1954, т. 27, с. 76.
48 Преображенский А. А. К проблеме общественного разделения труда в Русском государстве XVII в.— В кн.: Историческая география России: XII— начало XX в. М.. 1975. с. 138.
49 В сборных книгах указаны, разумеется, далеко не все представители служилого и неслужилого населения, занимавшиеся торгово-промышленной деятельностью. Уже отмечалось, что некоторые капиталы находились во владении нескольких лиц, но о количестве совладельцев сборные книги сообщают не всегда. Однако коллективные владения встречались не так-часто. и. кроме того, они были распространены среди представителей кап служилого, так и неслужилого населения: это позволяет сравнить различные социальные группы по степени участия их представителей в экономической жизни города.
50 ЦГАДА. ф. 214, кп. 885, л. 1 — 17.
51 Там же, кн. 1358, л. 561 и след.
52 Посадским людям из этого числа принадлежало 12 лавок — меньше, чем такой категории служилого населения, как стрельцы, которым принадлежало 15 лавок. См.: Тюмень в XVII столетии, с. 33—58.
53 ЦГАДА, ф. 214. стб. 1169, л. 279-293.
54 Там же, кн. 1276, л. 113 об.—117.
55 См. в кн.: Заозерская Е. И. К вопросу о зарождении капиталистических отношений в мелкой промышленности России начала XVIII века.— Вопр. истории, 1949, № 6, с. 76.
56 ДАИ, т. 4. № 138, с. 361—362; ПСЗ-1, т. 3, № 1595. с. 395.
<< Назад Вперёд>>
