XIV. Форсирование Ирбенского пролива
Как уже говорилось выше, на левом фланге это было целиком выполнено легкими морскими силами, действовавшими на Кассарском плесе и в Малом Зунде. На правом фланге — в Рижском заливе — дело обстояло иначе.
Взаимодействие церельской батареи и бесчисленных минных заграждений явилось слишком крепким барьером на Ирбенском фарватере, все усилия преодолеть который оказались напрасными. До тех пор пока батарея препятствовала тральным работам на фарватере, прорыв был немыслим.
Таким образом, начало операции в целом зависело, как уже было сказано, от хода тральных работ на Ирбенском фарватере. Эти работы должны были вестись таким темпом, чтобы в момент падения церельской батарей флот нашел безопасный свободный путь в Рижский залив. При наиболее благоприятных условиях это могло произойти через двое суток после высадки десанта.
Сначала в районе, покрытом минными заграждениями, вблизи самого курляндского берега, был протрален узкий проход. До конца фарватера он доведен не был: оставались непротраленными несколько заграждений, под которые пришлось нырять подводным лодкам для проникновения в Рижский залив. После прохода туда подводных лодок нужно было спешно протралить фарватер для кораблей, имевших большую осадку, с таким расчетом, чтобы фарватер проходил по крайней мер€ вне досягаемости церельской батареи (схема 13). Кратчайший путь в направлении на Аренсбург лежал не вдоль самого берега, а севернее. Он пересекал зону неприятельских заграждений, а в северо-восточной своей части попадал в сферу действительного огня церельской батареи. Затем фарватер пересекал район, в котором были поставлены мины германскими подводными лодками и авиацией; вследствие присутствия этих мин свобода в выборе фарватера была стеснена. Но, несмотря на все описанные трудности, было выбрано кратчайшее направление для фарватера и было приступлено к его тралению от мин и навигационному оборудованию. Глубина выбранного фарватера доходила до 14 м.
11 октября, т. е. в тот самый день, когда совершался переход в бухту Тагалахт, церельская батарея открыла огонь по тральщикам, но, несмотря на это, они работы не прекращали. Ввиду хорошей погоды в этот день тральная работа шла особенно успешно. Траление производилось 3-м и 4-м дивизионами и 3-й полуфлотилией тральщиков.
12 октября, в день высадки десанта, работы на Ирбенском фарватере велись напряженно. Теперь траление производилось под непосредственной защитой разведывательных сил восточной части Балтийского моря (малые крейсера «Аугсбург», «Кольберг», «Страсбург», 8-я и 10-я флотилии миноносцев) под флагом контр-адмирала Хопмана. В их задачу входила охрана соединений тральщиков от атак подводных лодок, а также обеспечение непрерывности выполнения работ в случае угрозы срыва их русскими морскими силами.
В день высадки был подвергнут обстрелу полуостров Сворбе, причем обстрел носил демонстративный характер с целью ввести в заблуждение гарнизон полуострова относительно действительного места высадки и для удержания его на Сворбе. Береговые сооружения приказано было обстрелять огнем средней артиллерии, а церельскую батарею — тяжелой артиллерией; сами корабли должны были уклоняться от огня батареи. Таким образом, цель уничтожения батареи не преследовалась. Обстрел велся, по общему приказу об открытии огня, кораблями «Фридрих дер Гросе» и «Кёниг Альберт». В 8,40 огонь был прекращен. Церельская батарея на огонь не отвечала.
13 октября
Вследствие ненастной погоды тральные работы в этот день производились медленно. Были обнаружены мины разнообразных систем, установленные на различных глубинах. В этих условиях адм. Хопмана, ответственного за тральные работы, мало обрадовало известие, что оба лучших соединения (2-й дивизион и 4-я полуфлотилия тральщиков) еще в течение некоторого времени нужны будут для работ в бухте Тагалахт.
Как уже говорилось, 13 октября войска, действовавшие на о. Эзель, достигли района севернее Аренсбурга и перешейка полуострова Сворбе, наступление же на самый полуостров было намечено на 14 октября. Поэтому командовавший Особым отрядом отдал адм. Хопману приказ прорваться в направлении на Аренсбург:
«Быстрое развитие боевых действий на берегу и донесение летчика о том, что Церель и Аренсбург горят, дают основание предполагать, что Церель оставлен и противник отступает из Аренсбурга морским путем. Поэтому немедленно попытайтесь прорваться в Аренсбург, «Кёниг» и «Кронпринц» следуют 15 октября, 2-я флотилия тральщиков и прерыватели заграждений следуют немедленно».
Командующий 3-й эскадрой был вызван вместе с линейными кораблями «Кёниг» и «Кронпринц» из Пуцига.
Однако вследствие присутствия мин не представлялось возможным немедленно выполнить этот приказ. Тральные работы продвигались вперед медленно, так как именно в этом районе русские поставили свои мины особенно плотно. Минные заграждения в этом районе представляли весьма большое количество последовательных рядов, траление их требовало исключительных усилий. Особенно много времени уходило на вылавливание новых типов Мин, которые перед тем здесь не встречались, как то: «рыбка» и «жемчужные мины» («Perlminen»).
14 октября
Ирбенский пролив. На рассвете 14 октября адм. Хопман вышел из Виндавы и прибыл в район расположения соединений тральщиков, производивших работы по тралению мин на северном большом фарватере. Церельская батарея открыла огонь и пристреливалась по крейсерам. Поскольку огонь был, видимо, направлен по крейсерам, а не по небольшим кораблям флотилий, которые на таком расстоянии (27 км) едва ли были заметны, адм. Хопман вышел из-под обстрела на малый фарватер у берега и стал на якорь у Михайловской колокольни. Если бы он продолжал оставаться на большом фарватере, то это привело бы только к напрасным потерям на крейсерах и у тральщиков. Противника вблизи не было, и крейсерам не для чего было открывать огонь. Была организована усиленная разведка самолетами, чем и обеспечивалась, если потребуется, быстрая поддержка со стороны крейсеров.
Лишь после полудня кап.-лейт. Вейдген, командир 3-го дивизиона тральщиков, смог донести, что проход шириной 350 м между заграждениями I и II свободен. Итак, можно было начать движение; но вскоре было получено донесение, что тральщики наткнулись на новое (III) заграждение, позади которого были еще обнаружены мины.
В тот же день последовала вторичная бомбардировка Сворбе, целью которой опять-таки являлось не уничтожение церельской батареи, а отвлечение ее огня от 131-го пех. полка, наступавшего в южном направлении.
Полку была поставлена задача — захватить церельскую батарею с суши. Таким образом, полк тоже принимал участие в форсировании Ирбенского пролива.
131-й пех. полк в 6 час. 14 октября выступил из Техумарди в южном направлении. Командиру полка, подполк. Фишеру, была поставлена задача — быстро и без излишнего кровопролития захватить церельскую батарею, притом по возможности в исправном состоянии. С падением этой батареи для флота открывался Ирбенский пролив.
В 8 час. подполк. Фишер выслал в качестве парламентера обер-лейт. фон Оппена с требованием о сдаче батареи. Около 9 час. он передал 4-й эскадре через морскую десантную радиостанцию:
«131-й пех. полк у пункта 17 готов к наступлению на Сворбе. Просьба поддержать линейными кораблями. Когда...»
Последующие слова: «можно ли ожидать поддержки?» не могли быть переданы из-за поломки штока поршня в моторе.
Уже в 9.10 линкоры «Фридрих дер Гросе», «Кайзерин» и «Кёниг Альберт» снялись с якоря и вышли из бухты Тагалахт под флагом адм. Сушона в направлении на Сворбе.
Хотя не удалось установить связь с 4-й эскадрой по радио, но около 13 час. два морских летчика передали пожелания командира полка в Виндаву, откуда их могли передать дальше. Командир полка хотел, чтобы эскадра открыла огонь только в ответ на огонь церельской батареи.
Подполк. Фишер все еще не двигался вперед. Он ожидал возвращения высланного парламентера и поддержки со стороны 4-й эскадры. Кстати, ему не было известно, что эскадра прибудет из бухты Тагалахт. С момента ухода обер-лейт. фон Оппена прошло уже 5 час. В то же время в Рижском заливе были обнаружены 5 неприятельских миноносцев, что давало основание предполагать возможность перевозки гарнизона острова морским путем. Взвесив все это, подполк. Фишер решил двинуться с полком вперед.
Около 15 час. полк наткнулся южнее Анзекюль на укрепленную, и, видимо, сильно, занятую позицию. Противник вел окопные работы, две его батареи открыли огонь по 131-му пех. полку. Подполк. Фишер не решился атаковать, так как день уже склонялся к вечеру. Обходное движение сильных дозоров по обе стороны дороги успеха не имело. Двинутый в обход, в направлении через имение Фихт, 3-й батальон подошел слишком поздно. Занявшая огневую позицию у Каниста 5-я батарея вести прицельного огня уже не могла. Связи с 4-й эскадрой не было.
В результате полк остановился у дер. Анзекюль перед самой неприятельской позицией.
По словам владельца имения Фихт, барона фон Фрейтаг-Лорингофена, за день перед тем на Сворбе прибыли подразделения второго полка. Кроме 425-го пех. полка на Сворбе, по-видимому, находились довольно сильные отряды моряков.
4-я эскадра после получения прерванной просьбы по радио вышла из бухты Тагалахт в составе 3 линейных кораблей. Между 14 и 15 часами она появилась перед Сворбе. Адм. Сушон остался с линкором «Фридрих дер Гросе» на линии перешейка, соединявшего полуостров Сворбе с островом, для поддержки 131-го пех. полка; линкоры «Кайзерин» и «Кёниг Альберт» он выслал для обстрела церельской батареи. Адмиралу не удалось войти в связь с пехотным полком, расположенным перед самой позицией противника у дер. Анзекюль, несмотря на то что для связи с ним на берег был специально высажен морской офицер. После того как в 16 час. церельская батарея открыла огонь, адм. Сушон присоединился с «Фридрих дер Гросе» к двум другим линейным кораблям и, в свою очередь, открыл огонь по церельской батарее с расстояния 12—20 км. 4-й эскадре пришлось действовать в довольно сложной обстановке. Церельская батарея пристрелялась очень быстро и точно, поэтому кораблям пришлось идти рассредоточенно и постоянно менять свой курс. К тому же была серьезная угроза наткнуться на неприятельские мины и подвергнуться нападению подводных лодок противника, тем более что охранение было недостаточно. Атака, предпринятая неприятельской подводной лодкой, была безрезультатна. Огонь трех линейных кораблей был прекращен через час.
15 октября
131-й пех. полк. Ввиду того что посланный в качестве парламентера обер-лейт. фон Оппен до вечера 14 октября не возвратился, командир полка принял необходимые меры для атаки на следующий день утром. Он сообщил через летчика 4-й эскадре, что полк в 10 час. будет атаковать неприятельскую позицию у дер. Анзекюль. Желательно, чтобы миноносцы вели борьбу с полевыми батареями противника у дер. Анзекюль и воспрепятствовали вывозу гарнизона острова на судах.
Трем полковым взводам легких минометов, сосредоточенным при 1-м батальоне, и батарее было приказано пристреляться на рассвете по неприятельской позиции. С 9.30 до 10 ч. должен был последовать обстрел позиции. В единственной батарее было немногим больше 300 выстрелов; минометной роты и тяжелой артиллерии не было. Между тем противник значительной численности с двумя батареями занимал укрепленную позицию. В такой обстановке подполк. Фишер решил посредством инсценировки заставить противника очистить свою позицию. Хитрость удалась. Когда во время артиллерийской подготовки 7 сильных офицерских дозоров двинулись вперед, русские открыли было сильный заградительный огонь, но уже в 10.20 оставили позицию Анзекюль. Немцы немедленно перешли в преследование и заняли неприятельскую позицию. На западном берегу противник потеснил 56-ю самокатную роту, но и здесь примерно в полдень он прекратил сопротивление.
Русский флот тоже принял утром участие в описываемых боевых действиях. Линейный корабль «Гражданин» вышел с тремя миноносцами из Моон-Зунда, держа курс на Сворбе. В дальнейшем с одним миноносцем он остался на рейде у Аренсбурга. Остальные же два миноносца взяли курс на Анзекюль и обстреляли имение Фихт, где стоял в резерве 3-й батальон; кроме того, фланговым огнем миноносцев была обстреляна полевая батарея, выехавшая на открытую позицию у Каниста как раз в тот момент, когда она вела обстрел русской позиции у дер. Анзекюль. Хотя потерь и не было, но было крайне неприятно чувствовать свою беззащитность от корабельной артиллерии»
Наконец, в 13.30 вернулся старший лейт. фон Оппен. Он был принят русскими крайне враждебно, ему даже грозили расстрелом. На свое предложение он получил ответ: «Если вы желаете избежать кровопролития, то Уходите с о. Эзель!» Русские предложили заключить перемирие и просили дать время на размышление и прислать делегатов для переговоров.
Подполк. Фишер командировал со старшим лейт. фон Оппеном только своего полкового адъютанта, отказавшись от перемирия по той причине, что боевые действия на суше и на море продолжаются. Кроме того, он обещал согласиться на почетные условия сдачи русских лишь в том случае, если ими ничего не будет разрушено.
Тем временем в 14 ч. 40 м. прибыл в качестве офицера связи 4-й эскадры лейтенант морской службы Фрюлинт. Однако попытка установить через устроенный им сигнальный пост у дер. Коугатома связь командира полка с командиром эскадры так и не удалась.
Прибывший днем в расположение полка ген. фон Катен сообщил командиру полка следующую принятую нами русскую радиограмму:
«Положение безнадежно. Присылайте корабли».
Таким образом, предположение командира полка, что противник намерен уйти со Сворбе на кораблях, нашло свое подтверждение по радио.
Наконец, в 18 час. вернулись оба офицера с докладом о том, что противник собирается сдаться.
4-я эскадра. Согласно уговору, 4-я эскадра, бросившая: ночью якорь перед Сворбе, должна была стрелять в этот день лишь в том случае, если церельская батарея откроет огонь. Однако батарея молчала, очевидно, вследствие дождливой и туманной погоды. После того как в районе мыса Церель в полдень были обнаружены клубы дыма, естественно, явилось желание выяснить обстановку. Эскадра открыла огонь, причем во время часового обстрела подошла ближе к берегу. Но на ее огонь ответа не последовало. Маяк горел, после полудня были слышны взрывы. Церельская батарея, по-видимому, более не была боеспособна. Линкоры «Кёниг Альберт» и «Кайзерин» ушли в Пуциг пополнить запасы топлива. Адм. Сушон на «Фридрих дер Гросе» продолжал стоять в виду Сворбе, в готовности оказать поддержку 131-му пех. полку; только 16 октября он тоже ушел в Пуциг.
Ирбенский пролив. В ночь на 15 октября было перехвачено русское радио, видимо, со Сворбе, оно оценивало положение там «очень серьезным». Русские просили об усилении их двумя батальонами и о поддержке флотом.
Ввиду этого адм. Хопман продолжал считаться с возможностью активной обороны заграждений русскими.
В 9.36 вице-адм. Бенке стал на якорь с обоими линейными кораблями своей 3-й эскадры «Кёниг» и «Кронпринц» в виду Михайловской башни. Он вернулся из Пуциг удивительно быстро.
Обстановка в Ирбенском проливе была такова.
1. Соединения искателей мин и тральщиков находились еще внутри полей заграждения; I и II заграждения были уже прорваны; прорыв III и IV заграждений завершен еще не был; неизвестно, чего можно было ожидать за IV заграждением.
2. Положение на Сворбе было неизвестно; по последним сведениям, 131-й пех. полк прочно засел перед позицией противника у дер. Анзекюль; быстрого падения церельской батареи никак нельзя было ожидать; судя по перехваченному радио, русские, казалось, решили упорно обороняться.
3. Курс на Аренсбург проходил столь близко от полуострова Сворбе, что работавшим на нем тральщикам угрожал обстрел из мелкокалиберных орудий береговой артиллерии; в ясную погоду прикрыться было нечем; даже Линейные корабли здесь не могли бы ничем помочь.
Командующий Особым отрядом адм. Шмидт отдал приказ о прорыве в направлении на Аренсбург лишь при том условии, если Сворбе падет.
Таким образом, казалось бы, незачем было пробиваться через минные поля на этом трудном, а местами и вовсе безнадежном курсе.
Оба адмирала — Бенке и Хопман — пришли к соглашению, что целесообразнее попытаться прорваться южным прибрежным фарватером. Здесь препятствием являлись Уже знакомые старые заграждения из затопленных судов; их нужно было обойти. Затем и на этом курсе приходилось Действовать на расстоянии 17 миль от Цереля, т. е. в сфере его огня. Выход из-под обстрела в узком фарватере был невозможен. Оставалась единственная надежда, что туманная погода помешает наблюдению с Цереля.
В полдень соединения тральщиков были сняты со своих прежних работ и распределены по отдельным участкам южного прибрежного фарватера, благодаря чему к работе приступили одновременно в нескольких местах. К м. Домеснес, т. е. дальше всего в восточном направлении, была выслана 2-я флотилия тральщиков (3-я и 8-я полуфлотилии), прибывшая только в тот день из бухты Тагалахт.
После того как тральные работы у берега были начаты, адм. Венке узнал, что слышанный в полдень звук выстрелов шел со стороны 4-й эскадры, обстреливавшей Церель, не отвечавший на огонь. Пожары и взрывы в районе Церель усиливали предположение, что русские отказались от дальнейшей обороны.
Положение на Сворбе выяснилось только после того, как в 16 час. удалось подслушать донесение по радио с 4-й эскадры в штаб морских сил. Донесение гласило:
«Противник оставил Церель, подрывает и сжигает сооружения».
После того как церельская батарея прекратила свое существование, представлялась возможность энергично двинуть вперед тральные работы на северном курсе в направлении на Аренсбург. Но в этот момент шли уже полным ходом работы на южном фарватере, в которых, правда, принимали участие не все соединения тральщиков. Отданный в полдень приказ прекратить работы на северном направлении и начать их на южном не успел еще дойти до всех частей, занятых тралением. 3-я полуфлотилия тральщиков под командой кап. 3-го ранга Гете продвинулась своими несколькими моторными катерами далеко на север, примерно до линии м. Менто, но в 15. 30 была вынуждена повернуть обратно, обнаружив шедшие навстречу неприятельские корабли. Так как после прохода флотилии предстояло еще протралить минные заграждения, то для прикрытия ее нельзя было выслать вперед ни миноносцы, ни тем более крупные боевые корабли.
Встреченные неприятельские силы оказались линейным кораблем «Гражданин» и 3 эсминцами, шедшими іхо приказу русского адмирала с Аренсбургского рейда к мысу Церель для разрушения своим артиллерийским огнем находившейся там батареи.
Вечером было подслушано радио со Сворбе, в котором просили о присылке флота за гарнизоном.
Хотя и в течение 15 октября не удалось еще обеспечить свободный проход сквозь минные заграждения, все же после падения церельской батареи обстановка в Ирбенском проливе в значительной мере упростилась. По поведению противника было трудно ожидать, что он предпримет еще что-либо для обороны заграждений. К тому же удалось протралить проход через III заграждение.
Спокойное плавание 3-й полуфлотилии давало основание надеяться, что новых заграждений за IV заграждением больше не встретится.
В подобных условиях вице-адм. Бенке решился на прорыв по кратчайшему направлению на Аренсбург, т. е. по северному курсу. Теперь там были использованы для работ все тральные соединения. Проходы через I— III заграждения имели уже ширину от 300 до 600 м. Оставалось надеяться, что очень скоро будет проделан проход через IV заграждение и, следовательно, прорыв будет быстро завершен.
16 октября
131-й пех. полк. Подполк. Фишер назначил на 16 октября атаку всех тех частей противника, которые еще оказывали сопротивление. Он выступил со своим полком в 8 час. и нашел сильно укрепленную позицию у Поли оставленной неприятелем. 11-я и самокатная роты двигались вдоль западного берега через Сюване.
В 10 час. полк вошел в соприкосновение с русским 425-м пех. полком, который сдался в плен с большею частью офицерского состава. Кроме того, в полдень была "захвачена расположенная около Мена 130-мм батарея как раз перед тем, как орудийные расчеты собирались взорвать ее.
Приданная авангарду легкая батарея и подошедшая еще одна тяжелая батарея находились в районе Менто, в готовности открыть огонь по русским кораблям.
Полк захватил в плен 120 офицеров, около 4000 солдат и громадную добычу, в том числе 49 орудий.
Церельская батарея оказалась небоеспособной. Ни авиационные бомбы, ни залповый огонь с «Гражданина» не смогли ее разрушить. Подготовленные взрывы, за исключением одного, тоже не были приведены в исполнение. Но во всех орудиях недоставало крупных частей затворов, восполнить которые было нелегко. Кроме того, были разрушены почти все электрические центральные посты, снарядные погреба, прожекторы и зенитные пушки. Таким образом, и при более поспешном продвижении 131-го пех. полка все же не удалось бы захватить батарею в боеспособном состоянии.
Итак, о. Эзель окончательно находился в наших руках.
Ирбенский пролив. 16 октября в 5.15 отряд вице-адм. Бенке снялся с якоря в следующем походном порядке:
З-й дивизион тральщиков с заведенными тралами;4-й дивизион тральщиков;З-я полуфлотилия тральщиков:
в положении готовности; тралы подготовлены к постановке
2-я флотилия тральщиков (3-я и 8-я полуфлотилии) с поставленными тралами; «Кольберг» (флагкомандующеro разведывательными силами восточноЙ части Балтийского моря):
дистанции по 6 кабельтовых; охранение несли 13-я и 10-я флотилии миноносцев
2 тральщика «Кениг» (флаг командующего 3-й эскадры)
«Кронпринц», «Страсбург», «Аyrсбург»
Промерное судно с 2 установщиками вех
Скорость: 1,5 узла.
Караван со снабженческими грузами шел в удалении 5 морских миль.
Но всякий раз, как объявлялось, что фарватер свободен, случалось так, что или вытравится трал, или пробьют минную тревогу из-за обнаружения ранее пропущенных мин. Все это обычно передавалось на корабли эскадры, которая шла в непосредственной близости сзади. Только около 11 час. фарватер был совершенно свободен, и таким образом прорыв через Ирбенский пролив завершен.
Теперь,, по-видимому, уже можно было беспрепятственно продолжать плавание в направлении на Аренсбург.
Однако полученное от командующего Особым отрядом радио возлагало на адм. Бенке новую задачу.
Выводы
Открытие Ирбенского пролива протекало одновременно с захватом о. Эзель.
Операция на острове была завершена уже вечером 14 октября, в момент прибытия главных сил 42-й пех. дивизии к Оррисар.
Ирбенский пролив был открыт только утром 16 октября.
Почему флоту не удалось раньше прорваться в Рижский залив и оказать поддержку сухопутным войскам, усматривается из описания хода боевых действий. Флот сделал все, что было в его силах, но даже железная воля таких людей, как командиры тральных соединений, не смогла обезвредить за короткий срок то, что было сделано русскими в течение нескольких лет.
В рассматриваемой здесь части операции «Альбион» трактуется не о решительном сражении и тяжелых боях, о которых стоило бы поговорить. Значение разбираемого этапа операции — в многочисленных уроках, которые можно из него почерпнуть.
Нужно попытаться обосновать, почему русские действовали именно так, а не иначе.
В ответ на просьбу о помощи со стороны гарнизона
Сворбе адм. Бахирев лично направился туда на броненосном крейсере «Баян» в сопровождении нескольких миноносцев, с целью поднять дух защитников Сворбе. На обратном пути в Моон-Зунд он подвергся неудачному нападению германской подводной лодки «UO 78».
Ночью адмирал получил со Сворбе новую настойчивую просьбу, в ответ на которую он выслал на следующий день (15 октября) на Аренсбургский рейд линейный корабль «Гражданин» с тремя миноносцами. Утром два миноносца приняли участие в бою с 131-м пех. полком. Они, цравда безуспешно, обстреляли имение Фихт и во фланг 5-ю батарею. Затем адм. Бахирев приказал разрушить огнем судовой артиллерии церельскую батарею, так как с минуты на минуту можно было ждать капитуляции гарнизона. «Гражданин» открыл по батарее огонь, но это оказалось излишним, так как комендант Сворбе сообщил, что батарея уже приведена в небоеспособное состояние. Приказав миноносцам взять около Менто на борт часть гарнизона острова, «Гражданин» с наступлением темноты вернулся обратно в Моон-Зунд. Ввиду того, что накануне «Баян» был атакован германской подводной лодкой, «Гражданин» шел туда и обратно различными курсами.
В этот день часть русского флота в последний раз входила в Рижский залив. Ощутительного успеха при этом достигнуто не было, и притом не только о районе полуострова Сворбе, где в 131-м пех. полку предполагали, что русские спаслись на судах, но и у Аренсбурга.
15 октября в Аренсбург прибыл штаб десантного корпуса, который до тех пор был привязан к штабу флота на «Мольтке». Затем в тот же день на морской аэродром у Аренсбурга перенесли свое базирование самолеты, работавшие раньше с Виндавского аэродрома. Кроме того, в маленький городок направлялись захваченные в течение трех дней тысячи пленных, они находились под охраной одного лишь небольшого отряда 131-го пех. полка, который и без того был раздерган по различного рода нарядам.
Было вполне вероятным, что появившиеся на Аренсбургском рейде русские морские силы обстреляют Аренсбург или высадят где-нибудь поблизости на берег десант. Ввиду большого количества пленных для командования могло создаться чрезвычайно нежелательное положение, тем более что в полдень прибыл иЗ района боевых действий на восточном побережье острова офицер с донесением о том, что ощущается недостаток в боеприпасах и что русские, видимо, намерены прорваться к Аренсбургу. Против десанта обороняться было нечем, против же русских морских сил могли быть использованы только авиационные бомбы. Самолеты бомбардировали «Гражданина», причем одна бомба в него попала.
Боевые действия в восточной части о. Эзель продолжались, несмотря на то что правый фланг со стороны моря не был обеспечен флотом. Кстати, русские на этом направлении ничего не предпринимали.
Аренсбург был занят немцами, однако русские его не обстреливали. 255-й рез. пех. полк 14 октября после полудня совершал форсированный марш по южному шоссе Аренсбург—Моон, пролегавшему по самому побережью; полк двигался к полю боя у Оррисар. Во время своего движения он не был потревожен ни одним выстрелом русской судовой артиллерии.
Что касается непосредственной поддержки сухопутным войскам в бою за предмостные позиции (как у самой дамбы, так и за выдвинутую вперед), то, пожалуй, об этом не стоило бы вовсе говорить, если не считать дальнего огня судовой артиллерии через о. Моон, что фактически и имело место. Глубина воды южнее дамбы была еще меньше, чем к северу от нее; поэтому подход туда морских сил, например, эсминцев, канонерок и даже небольших миноносцев, был затруднителен. Поддержка же русской 107-й пех. дивизии артиллерийским огнем судовой артиллерии с корректированием его самолетами была весьма проблематична.
Остается затем нерешенным вопрос, было ли возможно и целесообразно высадить на берег в юго-восточном углу острова, т. е. на полуостров Кюбосар, подкрепления, взятые со Сворбе или с материка (схема 10). Чтобы избежать плена, было приступлено к отвозу частей гарнизона о. Эзель только 16 октября, что было уже слишком поздно.
Таким образом, если действия русского флота и не могли изменить судьбу гарнизона в восточной части острова, то, будь флот активнее, он мог бы еще кое-что предпринять э смысле выигрыша времени.
Русские в состоянии были это сделать, так как инициатива была в их руках до тех пор, пока Ирбенский пролив был закрыт для германских судов, а Моон-Зунд был достаточно обеспечен со стороны Кассарского плеса.
Между прочим, это имело бы существенное значение для обороны Сворбе и Ирбенского пролива.
Если бы адм. Бахирев принял участие в бою у Анзекюль не 15 октября, а еще 14-го и притом не с двумя только эсминцами, но с двумя линейными кораблями (третий необходимо было оставить в Моон-Зунде) и значительным количеством миноносцев, то и без того нелегкое положение 131-го пех. полка на перешейке полуострова Сворбе было бы еще более затруднено, и полк понес бы весьма значительные потери. Наблюдение на берегу сильно помогало бы действиям флота. Такого вида поддержка гарнизону Сворбе со стороны флота имела бы не только тактическое, но и моральное значение.
Полуостров Сворбе представлял сам по себе крепость во главе с отдельным комендантом, которую нелегко было взять. Кроме моря к нему можно было подойти только по перешейку, оборона которого была вполне по силам одному пехотному полку. Из большого количества батарей некоторые, по крайней мере в южной части полуострова, были, по-видимому, на : постоянных установках, причем 305-мм орудия имели круговой обстрел.
Остается непонятным, почему русские вдруг прекратили сопротивление на Сворбе, несмотря на то что 131-й пех. полк медленно и осторожно продвигался вперед, а огонь 4-й эскадры мало повредил церельскую батарею. Командовавший морскими частями и ведавший морскими оборонительными постройками на Сворбе капитан флота Кнюпфер умел крепко держать свои части в руках и мог поднять их дух и обороноспособность. О сдаче, во всяком случае вначале, никто, видимо, не помышлял. Это подтверждается и тем приемом, который был оказан немецкому парламентеру старшему лейтенанту Оппену.
Часть гарнизона решила продолжать сопротивление. Однако утром 15 октября-церельская батарея прекратила огонь.
Возможно также, что сильное моральное влияние на гарнизон оказали следующие факторы: бомбардировка полуострова 12 и 14 октября германским флотом, хотя существенных потерь не было; разочарование, что огонь церельской батареи не смог в течение нескольких дней отогнать 4-ю эскадру с ее угрожающей позиции перед Сворбе; последний факт — наступление 131-го пех. полка.
Один из русских авторов, Малинин, приписывает быстрое крушение обороны на Сворбе тому, что не была применена активная оборона Ирбенского пролива. Фактически оборону было намечено организовать дальше в тылу, на более удобном рубеже. Это тотчас же отозвалось на моральном состоянии гарнизона, которому с самого начала казалось, что его покинули на Сворбе, где он чувствовал себя брошенным на произвол судьбы. Подбадривающее радио верховного главнокомандующего и временное присутствие 14 октября «Баяна» и 15 октября «Гражданина» помочь делу уже не могли. Растерянность и нервозность возрастали. При таком настроении огонь 4-й эскадры, наступление 131-го пех. полка и прибытие парламентера содействовали полному разгрому.
Таким образом, сдача гарнизона Сворбе находится в тесной связи с отсутствием активной обороны Ирбенского пролива.
Почему же русские отказались от нее? Почему они положились только на церельскую батарею и на минные заграждения, вместо того чтобы, продолжая находиться в безопасности позади своих минных заграждений, мешать производству тральных работ? Ведь несколько позднее они успешно проделали это» в Моон-Зунде. С такой задачей могли справиться эсминцы и канонерки, поскольку германские крейсеры и линейные корабли не могли бы им помешать, так как, находясь на узком фарватере в сфере обстрела с Церель, они представляли бы собой только хорошие мишени.
Русские могли бы также предпринять большею частью своих морских сил удар против эскадры Венке в период ее развертывания из узкого фарватера в районе минных заграждений. Возможность нанесения подобного удара, имевшего шансы на успех, была упущена. Само собою понятно, что, организуя подобный удар, необходимо было обеспечить себе тыл оставлением части сил в Моон-Зунде, с целью закрытия последнего со стороны Кассарского плеса.
Командующий русскими морскими силами в Моон-Зунде правильно осознал необходимость сказанного. Вице-адм. Бахирев имел намерение воспрепятствовать прорыву германских морских сил.
Он предполагал своим флотом, при поддержке церельской батареи, воспрепятствовать на заграждениях Ирбенского пролива германскому прорыву.
Германцы не должны были пройти через Ирбенский пролив, так как в противном случае это означало бы конец владычества русских в Рижском заливе, а раз так, то вслед за этим были бы потеряны и острова.
После удавшейся высадки в бухте Тагалахт, наступления пехоты на Сворбе и одновременного обстрела полуострова тяжелой артиллерией опасность прорыва через Ирбенский пролив все нарастала. Парализовать ее теперь уже не было никакой возможности, но отсрочить было возможно, если бы немцы были лишены свободы действий. И в этом случае была бы крайне уместна борьба за выигрыш времени.
Адм. Бахирев хотел пойти на эту борьбу и войти со своими силами в Ирбенский пролив, невзирая даже на угрозу неприятельских подводных лодок.
Моральное состояние личного состава русского флота сильно понизилось после того, как русский эскадренный миноносец «Охотник», наткнувшись 26 сентября в Ирбенском проливе на одну из мин, сброшенных германскими самолетами, затонул, и после того, как от попадания авиационной бомбы произошел 30 сентября взрыв склада боеприпасов, повлекший большие потери.
Подавленное и безнадежное настроение росло все больше и больше; войска нервничали.
Правда, 12 октября комендант Сворбе выслал вперед моторные катера, которые вступили в бой с нашими искателями мин и проявили тем самым инициативу. Но для ночных действий не удавалось поднять команды даже этих судов.
Ввиду сказанного адмирал был вынужден отказаться от своего решения. Теперь, раз минные заграждения в Ирбенском проливе остались беззащитными, он стремился хотя бы запереть на возможно больший срок вход в Моон-Зунд.
Выше мы уже говорили о мероприятиях русских для заграждения Ирбенского пролива. Они не повторили здесь ошибки, которую приходилось наблюдать почти везде и которая заключалась в устройстве заграждений в один ряд, параллельно друг другу.
Посредством дополнительных постановок мин в течение войны русские создали очень плотное минное поле, причем особенную неприятность для их противника представляли заграждения, расположенные последовательно одно за другим.
Помимо прочего здесь пришлось иметь дело с двумя новыми, ранее неизвестными типами мин. Первый тип — так называемые «рыбки». Их форма благоприятствовала выскальзыванию корпуса мины из-под тралящего троса, почему для вылавливания такой мины требовалось не менее трех свободных подходов к ней. Ввиду того что мины такого типа ставились несимметрично и большею частью близко к поверхности воды, они являлись особенно опасными для искателей мин. Следующий тип — «жемчужные мины». Эти мины устанавливались одна выше другой; правда, они замыкались одновременно, но взрывы их следовали один за другим.
Чем разнообразнее системы минных заграждений и чем чаще в них вносятся изменения, тем действеннее представляемое ими заграждение и в то же время тем труднее для наступающего производство работ по отысканию и тралению мин.
Германские соединения искателей мин и тральщиков выполняли работу, не щадя своих сил, особенно принимая во внимание, что время не ждало, и, кроме того, работоспособность дивизионов тральщиков быстро падала ввиду необходимости переборки моторов и т. п.
Особенно бросается в глаза, что по количеству и составу минные соединения были слишком слабы. Что это так, сознавали еще в период подготовки к операции. Однако обстановка в Северном море не позволяла вносить хотя бы кое-какие изменения в состав занятых там соединений траления.
Таким образом, в будущей войне одной из важнейших задач соответствующих командных инстанций явится составление ясного представления об объеме предстоящих работ по тралению неприятельских мин, а затем использование или заявка на предоставление соответствующего количества достаточно сильных и пригодных для этого рода работы соединений искателей мин и тральщиков. При этом едва ли можно будет обойтись без помощи специалистов минного дела. Просчет в объеме работ сам по себе очень опасен, и расплачиваться за него придется разочарованиями и неудачами. Нужно помнить, что, пожалуй, самым важным уроком последней войны является тот факт, что мина изменила лицо морской войны и поставила перед ней ряд новых задач.
Отныне открытое море больше не свободно для безопасного плавания, маневрирования и беспрепятственного подхода к противнику.
Конница перед атакой высылает вперед «разведчиков», чтобы не наткнуться неожиданно на окопы противника или не попасть в болото.
Использованию танков должна предшествовать тщательная разведка местности.
Аналогичные же условия создает минная война для военно-морских сил.
Правда, в сухопутной войне иногда нельзя успеть разведать местность, например, при внезапном столкновении с противником или при необходимости немедленно же использовать благоприятно сложившуюся обстановку; последнее часто случается в бою авангарда.
Точно так же будет и на море. Но если нежелательно действовать «ва-банк», то планомерному использованию главных сил в районе, подозрительном в смысле нахождения там неприятельских мин, должны предшествовать работы по отысканию и тралению мин.
Этим самым на не ограниченный ранее наступательный способ ведения морской войны как в области оперативного искусства, так и тактики надевается очень стеснительный «тормозной башмак». В итоге значение расчета сильно возрастает по сравнению с риском.
Нужно впредь заботиться о том, чтобы выполняющие самостоятельные задания военно-морские силы или отдельные корабли обеспечивались достаточными охраняющими средствами против неприятельских мин и подводных лодок. Целесообразно, кроме того, высылать заблаговременно в подозрительные районы достаточно сильные соединения тральщиков, причем их отнюдь не следует использовать одновременно для выполнения каких-либо иных заданий.
Вполне понятно, что морской офицер, воспитанный в Духе жажды деятельности и беззаветного стремления Навстречу врагу, тяжело будет переживать стеснения, Налагаемые минной войной. Он будет склонен не обращать на них внимания, иначе его терпение будет поставлено перед тяжелым испытанием. Отсюда возникает опасность, что он рискнет на такие мероприятия, которые не считаются с реальной обстановкой или вместо желаемого ускорения дадут как раз обратный эффект.
Крейсеры, а вслед за ними линейные корабли, проникнутые стремлением двигаться вперед и оказать быструю помощь тральщикам, работающим впереди, или же из-за желания немедленно после очистки фарватера прорваться вперед, подходили слишком близко к минным соединениям, а это связано с серьезной опасностью. Боевые корабли в узком фарватере теряют свою маневренность и рискуют в случае появления неприятельских сил или обстрела с берега очутиться в весьма тяжелом положении. Кроме того, любая минная тревога, переданная на боевые корабли, вынуждает их к остановке и беспокоит их команды. По тем же соображениям следует всемерно избегать становиться на якорь в районах заграждений.
Сухопутные войска никогда не переходят по мостам или не проходят теснины в густых колоннах, будучи обстреливаемы или при возможности подвергнуться обстрелу. Обычно обстреливаемое пространство преодолевается небольшими подразделениями с достаточными дистанциями и притом быстрым аллюром. Применяют также и такой способ действий: главные силы выжидают, пока высланный вперед отряд не отбросит противника на такое расстояние, с которого тот не будет больше в состоянии обстреливать мост или теснину.
Подобный способ действий целесообразно применять и на море. Выждав сначала очищения фарватера, следует сразу же идти полным ходом, сокращая тем самым время пребывания в районе заграждений.
При проходе через Соэлозунд 12 и 14 октября миноносцам пришлось действовать именно в таких неблагоприятных условиях.
Изменение курса в районе заграждений требует много времени. Приходится снимать с работы и перебрасывать в новый район тральщиков, а на все это нужно время. При этом может случиться, что некоторые тральщики так и не смогут приступить в тот же день к работе.
Вообще изменять ранее отданные распоряжения, особенно в боевой обстановке, нежелательно. Провести в жизнь новое распоряжение иногда не представится возможным, и в результате возникает путаница. Все это отлично известно каждому солдату и прежде всего ответственным начальникам. Поэтому-то они и не любят изменять свои распоряжения, предпочитая проводить в жизнь ранее отданные, хотя и в менее благоприятных условиях.
Адмиралы Бенке и Хопман утром 15 октября, после тщательного обсуждения, вынуждены были принять ответственное решение о прекращении тральных работ на северном фарватере и об организации их заново на южном. При том понимании обстановки, которая им рисовалась, о чем было в своем месте подробно сказано, они и не могли поступить иначе. Их решение не подлежит критике, хотя следует признать его ошибочным, так как через несколько часов выяснилось, что это изменение было напрасным. Выходит, что в этом случае не было обеспечено взаимодействие раздельно действовавших соединений. Адм. Бенке ничего не было известно о плане адм. Сушена на 15 октября, в противном случае он, безусловно, подождал бы менять намеченный курс. Не будем разбирать, следует ли приписать это упущение перерыву радиосвязи или промаху, допущенному со стороны штаба 4-й эскадры или штаба Особого отряда. Этот факт, равно как и многие ему подобные, имеющиеся в практике сухопутных войск, лишний раз подтверждает необходимость взаимного ориентирования при любой обстановке, а именно: соседей, старшего начальника и частей, выполняющих общую задачу.
В то же время резко бросается в глаза отсутствие энергичных действий со стороны русского флота. Несравненно проще ставить мины и закрывать проходы, Чем тралить мины. Между прочим, положение русских Как обороняющихся было гораздо выигрышнее. Но русские не использовали своего преимущества. Объясняется это тем, что их прежнее упорство в обороне заграждений заметно ослабело.
Если по целому ряду причин нельзя было осуществить активную оборону заграждений при помощи военно-морских сил, то одним из последних средств для обороны и выигрыша времени являлась дополнительная постановка мин в проходах, которые были протралены противником в заграждениях. Подобный способ обороны мог оказаться вполне эффективным, так как помешать постановке мин в темную ночь вообще невозможно. Правда, при описанном выше моральном состоянии личного состава русского флота его нельзя было больше принудить к таким работам. Однако с чисто тактической точки зрения это упущение являлось грубой ошибкой. Вышло так, что русские, показавшие себя в продолжение трех лет войны специалистами минной войны, не имели возможности тактически это использовать.
Активная оборона заграждений и дополнительная постановка мин были тем более осуществимы, что русские располагали поблизости — на восточном берегу Сворбе — в качестве базы морским районом, так называемым маневренным плацдармом (Manovriersack), единственный доступ к которому южнее о. Абро было легко охранять.
Тот факт; что в ночь с 14 на 15 и в ночь с 15 на 16 октября дополнительной постановки мин не производилось, был на руку наступающему и имел весьма серьезные последствия для дальнейшего развития военных действий.
Сухопутная операция (мы говорим о полуострове Сворбе) особенного интереса не представляет. Здесь вообще можно было организовать только фронтальное наступление. Для человека непосвященного наступление 131-го пех. полка может, пожалуй, показаться несколько медленным, и можно было думать, что более энергичный удар скорее привел бы к желательному концу. Выше уже говорилось, что конечный результат все равно был бы тот же; правда, прекращения работ на северном фарватере в этом случае можно было бы вообще избегать. А тогда форсирование Ирбенского пролива, пожалуй, можно было выполнить еще к вечеру 15 октября. Но, в общем, и это, по существу, не оказало бы никакого влияния на ход боевых действий. Разве только о. Моон был бы занят вместо 18 октября 17 октября; в общем же, повторяем, результаты были бы те же. Следует признать, что подполк. Фишер умело руководил боевыми действиями на Сворбе. Он и его полк особенно годились для выполнения поставленной перед ними задачи. Подполк. Фишер пользовался неограниченным доверием своего командира дивизии и вполне справедливо был награжден за боевые действия на Сворбе орденом «Pour le merite».
Боевые действия на Сворбе скорее имели характер чисто оперативного взаимодействия сухопутных войск и флота, так как в тактическом смысле такого тесного взаимодействия достигнуто не было. Здесь особенно ярко сказалось взаимное влияние сухопутной армии и морского флота именно в оперативном масштабе.
При открытии Ирбенского пролива была поставлена задача: вывести из строя церельскую батарею и открыть проход через минные заграждения. Первое скорее входило в задачу сухопутных войск, а не флота, поскольку последнему пришлось бы в таком случае вести далеко не равную борьбу.
Заметим, кстати, что флоту пришлось бы тогда иметь дело не с береговыми батареями устарелых типов, как в Дарданеллах, но с вполне современной батареей, орудия которой имели значительно большие дальности по сравнению с тяжелой артиллерией германских линкоров. Поэтому-то и понятно стремление вывести из строя церельскую батарею силами сухопутных войск, которые, нужно думать, могли справиться с этой задачей быстрее, увереннее и с меньшими потерями. Таков один из типичных примеров изменения способов выполнения поставленных задач в обстановке взаимодействия армии и флота. Сухопутное командование в данном случае потребовало появления морских сил в Рижском заливе. Однако для форсирования Ирбенского пролива необходимо было силами 131-го пех. полка вывести из строя церельскую и прочие батареи, стрелявшие в восточном направлении. Вызвано это было тем обстоятельством, что принятый курс на Аренсбург проходил вдоль северной части побережья Сворбе, и притом в таком удалении, что имевшиеся там другие сухопутные батареи не только могли серьезно помешать тральным работам, но и вовсе их прекратить.
Своим быстрым наступлением полк выполнил первую часть возложенной на него задачи, отрезав гарнизон Сворбе.
Теперь, наоборот, для дальнейшего наступления 131-го пех. полка желательна была поддержка судовой артиллерии 4-й эскадры. Однако она так и не была оказана ввиду перерыва радиосвязи.
Тем не менее заслуживает внимания то, что адм. Сушон 14, 15 и 16 октября предпринял все от него зависящее, чтобы добиться связи с 131-м пех. полком какими-либо иными способами. Имело бы смысл, помимо радиосвязи, организовать заблаговременно еще и оптическую связь.
Но остается вопросом, дала ли бы она что-нибудь в данном случае. Ведь для этого команда сигнальщиков должна была находиться на западном берегу, что было столь же трудно выполнить, как и наладить быструю связь оттуда с полком, наступавшим по восточному берегу. Это расстояние было бы слишком велико даже и для самокатчиков, что же касается телефона, то он был еще менее применим.
Итак, в разбираемом случае желательного тактического взаимодействия между сухопутными войсками и флотом не оказалось. Объясняется это главным образом ограниченной работоспособностью и ненадежностью средств связи, а также сложностью обстановки. И все же наступление полка из-за этого не задержалось: оно продолжалось в соответствии с четко поставленной командиром полка задачей.
Нужно считать простым совпадением тот факт, что развязка и на Сворбе и у Оррисар произошла в один и тот же день, так как противник попросту сдался.
4-й эскадре, корабли которой долгое время не принимали участия в боевых действиях, очень повезло в том отношении, что, начиная с 14 октября, она не натыкалась перед Сворбе на минные заграждения. То обстоятельство, что во время первой бомбардировки 12 октября не было обнаружено мин, создало оптимистическое настроение. Будь противник активнее, он, безусловно, поставил бы в соответствующих районах дополнительные мины.
Предпринятая эскадрой бомбардировка не причинила разрушений церельской батарее. Выше уже говорилось, что батарея сравнительно рано прекратила свой огонь, во всяком случае значительно раньше, чем это вызывалось тактической обстановкой.
Итак, при открытии Ирбенского пролива оперативное взаимодействие сухопутных войск и флота было весьма характерным. Подобно тому как в восточной части о. Эзель на оррисарской предмостной позиции, так и здесь, на юго-западной оконечности острова — на полуострове Сворбе и перед ним, — действовали три разобщенные группы различного состава, выполнявшие единую задачу. Эти группы были следующие:
— усиленный 131-й пех. полк на Сворбе;
— 4-я эскадра у западного берега Сворбе;
— разведывательные силы Балтийского моря в Ирбенском проливе.
После того как командованию десантного корпуса была обещана и казалась обеспеченной поддержка флота с левого фланга, т. е. со стороны Кассарского плеса, оно Уже больше не настаивало на своевременном появлении флота в Рижском заливе. Первоначально считалось необходимым иметь поддержку флота только в Малом Зунде. Ход боевых действий подтвердил правильность этого.
Операция на о. Эзель продолжала развиваться планомерно и без открытия Ирбенского пролива.
И все же отряд адм. Бенке с большим нетерпением ожидал того момента, когда фарватер будет очищен, чтобы войти в Рижский залив и оказать поддержку сухопутным войскам. Это произошло позднее, чем ожидалось. Но там, где войска действительно нуждались в поддержке флота, а именно в Моон-Зунде, флот может считать себя вполне удовлетворенным, что он не опоздал и в нужный момент был на месте.
<< Назад Вперёд>>
