Ближайшая свита царя
Она была совсем небольшой
Свита царя состояла из небольшого числа людей, занимавших определенные должности.
В первую очередь следует отметить гофмаршала графа П.С. Бенкендорфа. Он начал службу офицером-конногвардейцем и со временем стал арбитром во всех вопросах, связанных с традициями русского двора. Хорошо зная свои обязанности, уравновешенный и трудолюбивый, он выполнял довольно сложную работу с исключительной пунктуальностью.
Царь и царица относились к нему с огромным уважением и считали личным другом. Он мог также похвалиться дружбой с великими князьями и всеми государями, посещавшими русский двор. (Его брат долгое время был нашим послом в Лондоне.)
Граф Бенкендорф был принципиальным человеком. Он воздерживался от какой бы то ни было политической деятельности и никогда не обсуждал политических вопросов. Это было делом тактики, и об этом можно много рассказывать.
Он не последовал за царем в Сибирь, ибо в то время был серьезно болен и не вставал с постели. Место Бенкендорфа занял его пасынок, князь Василий Долгорукий, тоже бывший конногвардеец. Долгорукий был слишком молод и слишком скромен, чтобы давать политические советы царю. Он предпочел отправиться в ссылку и умереть вместе со своим государем под пулями большевиков.
Далее идет комендант дворца, руководитель дворцовой полиции. Эту должность сначала занимал генерал-адъютант Гессе, а позже, после многочисленных перестановок, генерал Воейков.
Первый из них занимался исключительно своими обязанностями. Второму хотелось оказывать влияние на царя.
Воейков, женатый на дочери Фредерикса, был дружен с Вырубовой, большой поклонницей Распутина. Именно по рекомендации Вырубовой императрица предложила назначить Воейкова комендантом дворца после смерти генерала Дедюлина. Фредерикс чувствовал, что не сможет нормально работать со своим зятем – они имели разные темпераменты. Он умолял Александру Федоровну подобрать другую кандидатуру, но она его не послушала. Воейков получил желанную должность. Он был очень амбициозен, и его тактика заключалась в том, чтобы постепенно удалять от царя всех, кто мог бы помешать его (Воейкова) планам. Одно время я думал, что мы с ним сработаемся, но произошел случай, который сделал наше сотрудничество невозможным. Воейков представил Фредериксу отчет, адресованный царю, который его величество вернул Фредериксу, поскольку предложения, высказанные в нем, противоречили существующим законам. Фредерикс, сильно встревоженный, приказал, чтобы в будущем все отчеты Воейкова проходили через меня, а этого, естественно, было вполне достаточно, чтобы Воейков возненавидел меня.
В момент отречения царя Воейков, из-за неудачного стечения обстоятельств, оказался во главе царской свиты, в которую входило тогда всего четыре человека: адмирал Нилов, князь Долгорукий, граф Граббе и Нарышкин (Фредерикс был болен). Далее я покажу, что эти люди были совершенно не способны дать его величеству правильный совет. Среди членов свиты именно Воейков несет главную ответственность за то, что случилось после приезда в Ставку депутатов Думы с их роковой миссией.
Мало что можно сказать об адмирале Нилове, флаг-капитане его величества, который представлял императорский флот и сопровождал царя во всех его путешествиях. Адмирал получил свое назначение благодаря вмешательству великого князя Алексея, чьим генерал-адъютантом он был многие годы. Нилов имел привычку впадать в гнев, что делало его совершенно непригодным для продуктивной работы. Он был очень предан царю и после революции остался в Ставке, покинув ее только после приказа царя.
Пост руководителя императорского военного секретариата занимали, последовательно, граф Гейден, князь Орлов и, наконец, Нарышкин. Граф находился в привилегированном положении, поскольку в детстве был другом Николая II, но пожертвовал должностью, женой и детьми ради преходящей страсти.
Князь Владимир Орлов, бывший офицер Конной гвардии и исключительно богатый человек, вскоре стал своим в императорской семье. Это был высокообразованный человек, саркастический, любивший острое словцо, имевший в обществе большой вес. В 1915 году он призывал к созданию «ответственного министерства», как тогда говорили. Вся его политика была направлена в первую очередь на то, чтобы уберечь Россию от надвигавшейся катастрофы, признаки которой он сумел разглядеть и оценить. Не думая о карьере, он отличался преданностью царю и делу русской монархии, преданностью в самом высоком смысле этого слова. Он состоял в переписке со многими видными политическими деятелями и был единственным человеком в свите, который обладал способностями к политической деятельности. К сожалению, он не любил императрицу и демонстрировал свою неприязнь к ней как перед противниками, так и сторонниками Распутина и даже во время аудиенций у императрицы.
Позже я расскажу со всеми подробностями, как карьера этого замечательного человека завершилась в тот самый день, когда императрица решила от него избавиться. Царю пришлось принять сторону жены (возможно, даже против своей воли, ибо он высоко ценил князя Орлова), иначе ему пришлось бы пожертвовать ее престижем.
Место Орлова, незадолго до гибели монархии, занял Нарышкин, сын обер-гофмейстерины. После революции он не предпринял никаких попыток разделить с их величествами тюремное заключение.
В военном секретариате служили три офицера: Дрентельн, Саблин и граф Воронцов-Дашков. Это были единственные офицеры, постоянно находившиеся во дворце в распоряжении царя, они считались помощниками руководителя военного секретариата. Остальные офицеры (адъютант, генералы свиты и даже генерал-адъютанты) не могли предстать перед царем, не получив на то разрешения графа Фредерикса.
Дрентельн был прямодушным, умным человеком с сильным характером, получившим хорошее образование.
Я считал, что он обладал отличной подготовкой для того, чтобы находиться в непосредственном окружении царя. Он был настоящим придворным в хорошем смысле этого слова, отличаясь рассудительностью и тактичностью. Кроме Фредерикса, он был, возможно, единственным человеком, к которому царь испытывал привязанность. Государь высоко ценил общество Дрентельна, с течением времени этот офицер мог стать царю очень полезен, благодаря своему умению разбираться в людях и способности распознавать, кто из людей искренне предан его величеству – уж он бы никогда не стал удалять таких людей от своего повелителя!
Потом случилась неприятность с Орловым. Дрентельн был правой рукой Орлова, и его положение сильно пошатнулось. В довершение ко всему случилась еще одна история – Джунковскому, шефу жандармов, пришла в голову мысль сообщить царю всю правду о Распутине. Всю правду! Он тут же лишился должности и впал в немилость. Но он принадлежал к тому же полку, что и Дрентельн, который тоже впал в немилость. Его назначили командиром Преображенского полка. Это было повышение по службе, но удаление из ближайшей свиты.
Саблин, протеже императрицы, был человек мелкого калибра и не мог давать царю политических советов. Он никогда не сумел бы убедить принять его точку зрения.
Роль графа Воронцова-Дашкова при дворе была весьма незначительной.
И наконец, был еще командир личной охраны царя, граф Граббе. Этот офицер не сумел внушить солдатам охраны чувства преданности государю и, когда наступила катастрофа, оказался неспособным выполнить свой долг.
Был еще один член царской свиты, его врач – сначала Гирш, а потом Боткин и Федоров.
Боткин отличался чрезмерной осторожностью. Никто из членов свиты не мог добиться от него четкого ответа, чем больна императрица или какое лечение прописано цесаревичу и его матери. Федоров был человеком большого ума. Он наблюдал за здоровьем цесаревича, в Ставке считали, что он имеет большое влияние на царя. Именно на основе его окончательного диагноза царь отрекся от престола не только за себя, но и за сына: Федоров решительно заявил, что Алексей останется инвалидом на всю жизнь.
Таковы были главные члены ближайшей царской свиты. Адъютанты несли службу по очереди, в течение двадцати четырех часов и даже помыслить не могли о том, чтобы передать царю какую-нибудь записку, связанную с политическими вопросами. Более того, Фредерикс очень ревниво относился к тем, кто мог посягнуть на его право быть единственным советчиком царя. К тому же было хорошо известно, что царь терпеть не мог людей, которые пытались обсуждать с ним дела, не входившие в сферу их непосредственных обязанностей.
Начальник уделов, обер-церемониймейстер, управляющий библиотекой и директор императорских театров появлялись перед царем только для того, чтобы представить отчеты о выполнении своих обязанностей.
Я скажу совсем немного об окружении царя в то время, когда он находился в Ставке в качестве главнокомандующего. Люди, проведшие здесь много месяцев, часто говорили мне, что эти офицеры (я специально не затрагиваю вопрос об их качествах как военных) производили впечатление безынициативных и апатичных, плывших по течению и заранее смирившихся со всеми возможными катастрофами. Это были «мелкие бюрократы на службе у царя, столкнувшегося с кризисом, подобного которому еще не было». Все новые назначения диктовались, казалось, каким-то злым роком: хорошие люди уходили, а их место занимали карьеристы. Пропасть между царем и народом, пока он находился в Ставке, продолжала углубляться. Миинистры приезжали сюда редко, а когда они все-таки появлялись, то не демонстрировали никакого желания поддерживать своих коллег по кабинету. Полностью отсутствовало единство действий и политики не только в кабинете министров, но и среди правительства и членов Ставки: «Мы жили на разных планетах».
Царь видел только то, что позволяла ему в своих письмах видеть императрица, а в этих письмах конечно же не было не только объективности, но и достоверной информации.
Здесь я позволю себе привести единственную в моей книге цитату. На 537-й странице подшивки «Revue des Deux Mondes» за 1928 год, в мемуарах графа Бенкендорфа, имеется абзац, посвященный событиям 21 марта 1917 года:
«В этот день началось наше заточение в Александровском дворце. Наш состав: мадам Нарышкина, моя жена, баронесса Буксгевден, графиня Гендрикова, доктора Боткин и Деревянко, граф Апраксин (который к концу недели нас покинул) и я. На следующий день с поездом императора приехал мой пасынок князь Долгорукий. Мы ожидали также генерала Нарышкина, руководителя военного секретариата его величества, графа Александра Граббе, командовавшего отрядом казачьей охраны, и полковника Мордвинова, генерал-адъютанта императора, но они не приехали. Кроме того, во дворце находились Вырубова, инвалид, и мадам Ден, но они содержались отдельно».
Всего шесть женщин и пятеро мужчин, один из которых уехал 25 марта.
Свита не играла никакой политической роли
Из того, что я рассказал, становится ясно, что ближайшая свита царя не могла оказывать на него никакого политического воздействия. Она состояла из узких специалистов, которые выполняли только ту работу, за которую отвечали.
Они заботились только об одном – как бы сохранить свое положение среди окружавших их интриг. Самым лучшим считали придерживаться узкой сферы своих функций, не делать ничего, что не было приказано, и ни в коем случае не участвовать ни в каких политических авантюрах, опасаясь неприятных последствий, которые те могли за собой повлечь. Их девизом было: пригнись, не высовывайся, не возлагай на себя ответственности, если от нее можно уклониться.
Да, эти чиновники не подходили на роль советчиков царя. Почти все члены свиты были обязаны своим положением при дворе службе в Конной гвардии. Граф Фредерикс, бывший командир этого привилегированного полка, считал своим долгом подбирать кандидатуры на любое вакантное место среди однополчан, то есть из той большой семьи, к которой он принадлежал сам и которая гарантировала корректность, такт и прекрасное воспитание. Те, кто носил белую с золотом форму, отличались тесной сплоченностью, и эта сплоченность сама по себе была важной гарантией.
Но никто из бывших офицеров гвардии не получил никакой подготовки для государственной деятельности. Все они были выходцами из высших слоев российской аристократии, то есть той категории людей, которая держалась отстранение от всех других классов: они приходили на придворную службу, получив военное образование в кадетских и пажеских корпусах и прослужив лет десять в блестящем и престижном полку. Среди них были и высокообразованные люди, но большинство не получило специального обучения, необходимого для того, чтобы заниматься государственными делами.
<< Назад Вперёд>>
