Стена
Ближайшая свита царя не могла стать для него источником сведений о том, что происходит в его собственной стране. Не могла она познакомить его и с новыми политическими идеями независимо от министров. Но самодержец не может осуществлять свои функции без личной оценки событий, наблюдения и контроля. Для того чтобы оставаться самодержцем, Николаю II нужны были независимые источники информации для проверки докладов своих министров.
Здесь я хочу затронуть проблему, которая стала причиной гибели дома Романовых, – лучше всего ее характеризует русское слово «средостение». Во время правления Николая средостение стало основной темой политических дискуссий.
Средостение означает стену. В России это слово стало политическим термином. В основе его лежит теория, о которой я хочу рассказать.
Во главе государства стоит царь-самодержец. Внизу – бесформенная, но деятельная масса подданных. Чтобы Россия жила в покое и согласии, между государем и его подданными должна существовать прямая связь.
Царь не может ошибаться – он стоит над классами, партиями и личным соперничеством. Он желает добра своему народу и имеет практически неограниченные ресурсы для осуществления этого. Он не ищет личных выгод, он искренне любит всех, кого Бог вверил его попечению. Поэтому он дарит свою милость всем и каждому. Требуется только одно – чтобы он точно знал, в чем нуждается его народ.
Подданные любят царя, поскольку он является источником их благоденствия. Они не могут не любить государя, ибо к персонифицированному благодетелю нельзя испытывать иных чувств. Все подданные счастливыми быть не могут, поскольку ресурсы государства ограниченны и все не могут быть богатыми. Но у подданных есть утешение – они знают, что государь делает все, что в его силах, и все, что подсказывает ему его доброе сердце, чтобы подданные получили свою долю богатств страны. Разве мысль о том, что ты являешься объектом постоянной заботы всемогущего царя, не является величайшим утешением?
Я повторяю: чтобы эта идиллическая картина не нарушалась, нужно одно – чтобы царь всегда располагал достоверной информацией.
Где же он мог получить эту информацию, без которой невозможно правильное функционирование любой самодержавной системы?
Две политические силы заинтересованы в том, чтобы держать царя в относительном неведении о том, что происходит в умах его подданных. Одну часть стены, окружающей царя, образует бюрократия (включая министров). Бюрократия – это каста, преследующая свои собственные интересы, которые могут и не совпадать с интересами царя. Но в империи со 150-миллионным населением, протянувшейся от Варшавы до Владивостока, без бюрократии не обойтись. Она необходима для контроля и исполнения указов царя. Но чиновники стремятся заменить волю царя своим влиянием. Сколько раз министерства объясняли ужесточение своих постановлений безжалостной строгостью государя, а любое ослабление – результатом давления, оказанного на его величество министрами! Более того, бюрократия заинтересована в том, чтобы держать царя в неведении относительно того, что происходит в стране, – благодаря этому она делается все более незаменимой.
Вторую часть стены образует подстрекательница всех беспорядков – интеллигенция (интеллектуалы). Русские позаимствовали это слово из французского языка, теперь же оно распространилось по всей Европе в том значении, которое приобрело в России. Интеллигенты – это не бюрократы, находящиеся у власти, это люди, мечтающие занять положение бюрократии при ином режиме, который можно установить в России только путем революционных потрясений.
Интеллигенты нападают на царя и бюрократию всякий раз и во всяком месте, где им это удастся, сваливая на них все ошибки министров. Задача интеллигенции или третьей силы (в слегка измененном смысле) состоит в том, чтобы извратить отношения между благодетелем и народом. Со всеми своими газетами, памфлетами, лекциями, сомнительными связями за рубежом и деньгами интеллектуалы без устали ткут сети, полные ядовитой лжи. Они говорят людям обратное тому, что нужно им говорить, чтобы те сохраняли спокойствие, они утверждают, что царь не любит своих подданных и их судьба ему совершенно безразлична. Зная, как все это далеко от истины, царь ненавидит интеллигентов, агитаторов, возмутителей спокойствия, революционеров.
Бюрократия – интеллигенция: те, кто уже обладает властью, и те, кто хочет ее заполучить. Это враги, имеющие одну цель – разрушить престиж царя. Кирпич за кирпичом, ложь за ложью сооружают они прочную тюремную стену вокруг самодержца, замуровывая его во дворце и не давая возможности прямо поговорить со своими подданными и рассказать им, как сильно он их любит. Эта стена в равной степени помогает скрыть, как сильно истинные подданные царя, те, чьи природные чувства не извращены пропагандой, те простые подданные, которые с открытым сердцем готовы принять его милости и отблагодарить его за это, любят своего батюшку-царя.
Крестьяне любили царя. Солдаты любили царя. Горожане, толпившиеся на улицах, когда он проезжал по их городу, и кричавшие «ура!», как только появлялась его машина, любили царя. И они любили бы его еще больше, если бы стена не мешала ему выполнять обязанности самодержца.
К концу своего правления Николай II думал, что ему удалось разрушить эту проклятую стену, это средостение. Я помню очень важный разговор, состоявшийся у меня с царем 14 февраля 1917 года, за четырнадцать дней до крушения империи.
Обсуждая с царем меры, которые надо было принять, я не удержался и сказал:
– Это сильно укрепит позиции династии!
Забыв о своей сдержанности, царь ответил неожиданно с жаром, несомненно встревоженный моими словами:
– Как! И вы, Мосолов, тоже говорите мне об угрозе, нависшей над моей династией? Меня часто пугают этой угрозой. Но ведь вы везде ездите вместе со мной и видите, как меня встречают войска и простой народ! Неужели и вы поддались всеобщей панике?
– Простите, что осмеливаюсь говорить вам это, но я видел народ и тогда, когда вас нет рядом.
Царь сдержался и продолжил улыбаясь:
– Я не обольщаюсь по поводу настроений в государстве, совсем не обольщаюсь. Но пойдемте же обедать, императрица нас ждет.
Этот разговор, повторяю, произошел 14 февраля 1917 года. Неужели царь не видел нависшей над ним опасности или просто пытался приободрить тех, кто был рядом с ним?
Может быть и так. Но я думаю, что царь действительно не понимал, что ему грозит, или не чувствовал, что гибель уже стучится в двери дворца.
Здесь я хочу затронуть проблему, которая стала причиной гибели дома Романовых, – лучше всего ее характеризует русское слово «средостение». Во время правления Николая средостение стало основной темой политических дискуссий.
Средостение означает стену. В России это слово стало политическим термином. В основе его лежит теория, о которой я хочу рассказать.
Во главе государства стоит царь-самодержец. Внизу – бесформенная, но деятельная масса подданных. Чтобы Россия жила в покое и согласии, между государем и его подданными должна существовать прямая связь.
Царь не может ошибаться – он стоит над классами, партиями и личным соперничеством. Он желает добра своему народу и имеет практически неограниченные ресурсы для осуществления этого. Он не ищет личных выгод, он искренне любит всех, кого Бог вверил его попечению. Поэтому он дарит свою милость всем и каждому. Требуется только одно – чтобы он точно знал, в чем нуждается его народ.
Подданные любят царя, поскольку он является источником их благоденствия. Они не могут не любить государя, ибо к персонифицированному благодетелю нельзя испытывать иных чувств. Все подданные счастливыми быть не могут, поскольку ресурсы государства ограниченны и все не могут быть богатыми. Но у подданных есть утешение – они знают, что государь делает все, что в его силах, и все, что подсказывает ему его доброе сердце, чтобы подданные получили свою долю богатств страны. Разве мысль о том, что ты являешься объектом постоянной заботы всемогущего царя, не является величайшим утешением?
Я повторяю: чтобы эта идиллическая картина не нарушалась, нужно одно – чтобы царь всегда располагал достоверной информацией.
Где же он мог получить эту информацию, без которой невозможно правильное функционирование любой самодержавной системы?
Две политические силы заинтересованы в том, чтобы держать царя в относительном неведении о том, что происходит в умах его подданных. Одну часть стены, окружающей царя, образует бюрократия (включая министров). Бюрократия – это каста, преследующая свои собственные интересы, которые могут и не совпадать с интересами царя. Но в империи со 150-миллионным населением, протянувшейся от Варшавы до Владивостока, без бюрократии не обойтись. Она необходима для контроля и исполнения указов царя. Но чиновники стремятся заменить волю царя своим влиянием. Сколько раз министерства объясняли ужесточение своих постановлений безжалостной строгостью государя, а любое ослабление – результатом давления, оказанного на его величество министрами! Более того, бюрократия заинтересована в том, чтобы держать царя в неведении относительно того, что происходит в стране, – благодаря этому она делается все более незаменимой.
Вторую часть стены образует подстрекательница всех беспорядков – интеллигенция (интеллектуалы). Русские позаимствовали это слово из французского языка, теперь же оно распространилось по всей Европе в том значении, которое приобрело в России. Интеллигенты – это не бюрократы, находящиеся у власти, это люди, мечтающие занять положение бюрократии при ином режиме, который можно установить в России только путем революционных потрясений.
Интеллигенты нападают на царя и бюрократию всякий раз и во всяком месте, где им это удастся, сваливая на них все ошибки министров. Задача интеллигенции или третьей силы (в слегка измененном смысле) состоит в том, чтобы извратить отношения между благодетелем и народом. Со всеми своими газетами, памфлетами, лекциями, сомнительными связями за рубежом и деньгами интеллектуалы без устали ткут сети, полные ядовитой лжи. Они говорят людям обратное тому, что нужно им говорить, чтобы те сохраняли спокойствие, они утверждают, что царь не любит своих подданных и их судьба ему совершенно безразлична. Зная, как все это далеко от истины, царь ненавидит интеллигентов, агитаторов, возмутителей спокойствия, революционеров.
Бюрократия – интеллигенция: те, кто уже обладает властью, и те, кто хочет ее заполучить. Это враги, имеющие одну цель – разрушить престиж царя. Кирпич за кирпичом, ложь за ложью сооружают они прочную тюремную стену вокруг самодержца, замуровывая его во дворце и не давая возможности прямо поговорить со своими подданными и рассказать им, как сильно он их любит. Эта стена в равной степени помогает скрыть, как сильно истинные подданные царя, те, чьи природные чувства не извращены пропагандой, те простые подданные, которые с открытым сердцем готовы принять его милости и отблагодарить его за это, любят своего батюшку-царя.
Крестьяне любили царя. Солдаты любили царя. Горожане, толпившиеся на улицах, когда он проезжал по их городу, и кричавшие «ура!», как только появлялась его машина, любили царя. И они любили бы его еще больше, если бы стена не мешала ему выполнять обязанности самодержца.
К концу своего правления Николай II думал, что ему удалось разрушить эту проклятую стену, это средостение. Я помню очень важный разговор, состоявшийся у меня с царем 14 февраля 1917 года, за четырнадцать дней до крушения империи.
Обсуждая с царем меры, которые надо было принять, я не удержался и сказал:
– Это сильно укрепит позиции династии!
Забыв о своей сдержанности, царь ответил неожиданно с жаром, несомненно встревоженный моими словами:
– Как! И вы, Мосолов, тоже говорите мне об угрозе, нависшей над моей династией? Меня часто пугают этой угрозой. Но ведь вы везде ездите вместе со мной и видите, как меня встречают войска и простой народ! Неужели и вы поддались всеобщей панике?
– Простите, что осмеливаюсь говорить вам это, но я видел народ и тогда, когда вас нет рядом.
Царь сдержался и продолжил улыбаясь:
– Я не обольщаюсь по поводу настроений в государстве, совсем не обольщаюсь. Но пойдемте же обедать, императрица нас ждет.
Этот разговор, повторяю, произошел 14 февраля 1917 года. Неужели царь не видел нависшей над ним опасности или просто пытался приободрить тех, кто был рядом с ним?
Может быть и так. Но я думаю, что царь действительно не понимал, что ему грозит, или не чувствовал, что гибель уже стучится в двери дворца.
<< Назад Вперёд>>
