Распутин и Дума
В конце этой грустной главы моей книги мне осталось рассказать, как, благодаря Распутину, произошел окончательный разрыв между царем и учреждением, представлявшим народ, – с Думой. Этот разрыв, вне всякого сомнения, привел к падению династии.
Последняя Дума не имела того революционного характера, которым отличались две первые. Многие ее члены были патриотами и монархистами; они искренне стремились уберечь Россию от революционных потрясений.
В то время премьер-министром был граф Коковцов, который считал, что будущее страны зависит от тесного добросердечного сотрудничества Думы с министрами. С учетом этого он произвел перемены в своем кабинете министров. Важнейшие посты заняли три новых человека, к которым Дума относилась благосклонно.
Первые месяцы премьерства Коковцова, его парламентский «медовый месяц», давали повод надеяться, что ему удастся привлечь Думу на сторону царя. Граф искренне верил, что сумеет развеять враждебные чувства, которые государь с супругой чувствовали по отношению к первым двум Думам.
Но эти иллюзии вскоре развеялись. Прессу заполнили статьи, в которых Распутина называли проходимцем и проклятием страны. Постоянно подчеркивалось, что Распутин контролирует назначения на все ответственные посты православной церкви; шептались, что императрица слушает только его.
Очень трудно объяснить, как их величества относились к прессе. Они признавали свободу слова, но не в печатном виде. По их мнению, газеты следовало просто терпеть, и никто не мог убедить императрицу, что ложные сообщения, опубликованные прессой, нельзя пресекать административными мерами – то есть не судом, а полицией.
Царь никак не мог понять, что этого недостаточно для того, чтобы «лживые» статьи не появлялись в газетах; ему казалось также абсурдным, что его министры должны подавать в суд на журналистов, особенно если дело касалось чести его жены, что чаще всего и бывало.
Цензура всех статей, касающихся двора, входила в мои обязанности. Что я мог сделать? Я строжайше запрещал все номера газет, в которых имя Распутина появлялось в связи с кем-нибудь, кто принадлежал к императорской семье. Но статьи, в которых не упоминались члены этой семьи, не должны были, если строго следовать букве закона, проходить через дворцовую цензуру. Я был совершенно беспомощен бороться с ними.
Императрица постоянно жаловалась, что люди, наделенные правом цензуры, не хотят выполнять строгих указов его величества.
В парламентских кругах распространялись слухи весьма тенденциозного характера и часто преувеличенные прессой. В кулуарах шли разговоры, порочащие императорскую семью; некоторые из них находили свое отражение в публичных заявлениях во время дебатов.
Царь послал за министром внутренних дел и потребовал, чтобы обсуждения, затрагивавшие честь императрицы, были прекращены – как в кулуарах, так и на заседаниях парламента. Но Макаров ответил, что он не в состоянии гарантировать его величеству, что его приказ будет выполнен.
Тогда царь обратился к премьер-министру, который, на основе всех своих знаний, доказал, что закон не дает правительству средств контролировать высказывания членов Думы по этой конкретной теме.
Царь и царица очень обиделись, услышав это. С тех пор все заявления графа Коковцова об успехах в поддержании сердечных отношений между парламентом и правительством принимались со скептическими улыбками.
Дума стала для царя организацией бунтовщиков.
<< Назад Вперёд>>
