Глава первая. Помещичье землевладение в России и его социальная природа
ЗЕМЛИ КРЕСТЬЯН И ЧАСТНЫХ ВЛАДЕЛЬЦЕВ
Вопрос о земле, всегда игравший первостепенную роль в борьбе классов, стал поистине великим вопросом для России начала XX в. Подобно тому, как перед реформой 1861 г. все общественные вопросы сводились к отмене крепостного права, так к кануну первой буржуазно-демократической революции и после нее главный узел классовой борьбы завязывался в конечном счете вокруг необходимости буржуазной ломки сложившихся после реформы 1861 г. поземельных отношений. Аграрно-крестьянский вопрос приобрел общенациональное значение, стал стержнем, «гвоздем» назревшей революции.
Этот факт на первый взгляд представляется историческим парадоксом — Россия имела огромные размеры неиспользуемой земли. Плотность населения к 1915 г. составляла всего лишь 9,5 человека на 1 кв. версту, тогда как, например, в Бельгии равнялась 295 человекам, в Великобритании — 208, в Германии — 143, во Франции — 84 человекам и т. д. Даже в Европейской России плотность населения составляла всего лишь 31 человек на 1 кв. версту, а между тем именно здесь, особенно во внутренних губерниях, крестьяне испытывали острое малоземелье и вели решительную борьбу за превращение всей земли в общенародную собственность и прежде всего за ликвидацию помещичьих латифундий.
Аграрный строй России имел такие особенности, которые делали эту борьбу неизбежной прежде всего из-за специфики крупного помещичьего землевладения.
Место помещичьего землевладения в общей массе земель Европейской России, пригодных для утилизации в целях сельскохозяйственного производства, определяется из следующих данных, вычисленных В. И. Лениным по «Статистике землевладения 1905 года» (в млн. десятин)1:
В числе 89,5 млн. дес. земли, распределенной по размерам владения, лишь 3,6 млн. дес. принадлежали 272 крупнейшим (свыше 1000 дес.) торгово-промышленным товариществам. Из остальных 85,9 млн. дес. земли, находившейся в личной собственности у 752 881 владельца, 618 983 владения (82,3%) были размером менее 50 дес. Земли у этих владельцев было 6,6 млн. десятин — всего лишь 7,6%. Остальная земля (79,3 млн. дес.) находилась в руках 133 898 собственников. Другими словами, у 17,7% собственников было сконцентрировано 92,4% частновладельческой земли.
Как помещичье хозяйство, так и помещичье землевладение должны интересовать нас не сами по себе, а прежде всего в связи с крестьянским хозяйством. Вычислим поэтому размеры крестьянского землевладения и сопоставим его с помещичьим.
Ошибка многих наших историков состоит в том, что они, по примеру статистиков 900-х годов, при сопоставлении размеров крестьянского и помещичьего землевладения сравнивают площадь надельных земель со всей площадью частновладельческой земли, не учитывая, что к последней, как показано выше, относилась масса владений размером до 50 дес., из которых лишь очень немногие могли бы считаться помещичьими. Более того, из 618 983 владений этого размера 446 331 владение принадлежало крестьянам, которые имели 4253,8 тыс. десятин купчей земли; эту землю, следовательно, нужно прибавить к надельной. Надельной же земли, распределенной по владениям, у 11 998 705 крестьянских дворов насчитывалось 124 078 тыс. дес. Кроме того, в число частновладельческих земель вошли 3729,4 тыс. дес., принадлежавшие 17 665 сельским обществам и 7654 тыс. дес., бывшие в собственности 53 016 крестьянских товариществ; и эти земли, без сомнения, нужно причислить целиком к крестьянским. Таким образом, из общей площади крестьянских и помещичьих земель в 219,0 млн. дес. помещикам принадлежало 79,3 млн. дес., или 36,2%. Другими словами, более трети земли находилось в руках собственников, доля которых в числе всех владельцев земли едва превышала 1%.
Таблица 1. Крестьянские и помещичьи земли в Европейской России в 1905 г. по районам (тыс. дес.)*
* «Статистика землевладения 1905 года. Свод данных по 50 губерниям Европейской России». СПб., 1907.
** Губернии сгуппированы по районам так, как они группировались статистиками 80—90-х годов XIX в. («Историко-статистический обзор промышленности в России», т. I и II. СПб., 1883 и 1886). Северный район — губернии Архангельская, Олонецкая, Вологодская; Северо-западный — Петербургская, Новгородская, Псковская; Средневолжский с Заволжьем — Костромская, Нижегородская, Вятская, Пермская; Промышленный — Тверская, Московская, Смоленская, Калужская, Владимирская, Ярославская; Западный — Витебская, Виленская, Минская, Могилевская, Гродненская, Ковенская; Прибалтийский— Эстляндская, Лифляндская, Курляндская; Юго-западный — Киевская, Подольская, Волынская; Южный степной — Бессарабская, Херсонская, Екатеринославская, Таврическая, Донская; Средне-черноземный — Тульская, Рязанская, Орловская, Курская, Тамбовская, Пензенская, Черниговская; Южно-черноземный — Воронежская, Харьковская, Полтавская; Нижневолжский с Заволжьем — Казанская, Симбирская, Самарская, Уфимская, Саратовская, Оренбургская, Астраханская. Эта система районирования принималась В. И, Лениным в работе «Развитие капитализма в России» без каких-либо перегруппировок и пересчетов, но с оговоркой, что «район "нижневолжский и заволжский" составлен неудачно, ибо к степным губерниям с громадным производством зерна присоединена Астраханская (в ней недостает хлеба на продовольствие) и Казанская с Симбирской, более подходящие к среднечерноземной полосе» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 3, стр. 252, прим.). Учитывая это замечание В. И. Ленина, нам придется в нужных случаях рассматривать отдельно части Нижневолжского района с Заволжьем. Статистики 900-х годов не только не улучшили прежнюю систему экономического районирования, но намного ухудшили ее, отойдя от хозяйственно-экономических принципов в сторону административного и национально-этнического признаков (Новороссия, Малороссия, Белоруссия и т. п.).
Таблица 2. Крестьянская надельная земля и помещичьи латифундии в России в 1905 г. по районам*
* «Статистика землевладения 1905 года. Свод данных по 50 губерниям Европейской России».
Из 79,3 млн. дес. 59,2 млн., т. е. почти ⅘ всей площади приходилось на долю латифундий размером свыше 500 дес. Дворянам принадлежало 52,4 млн. дес. (около ¾ всей земли), из которых 44,5 млн. дес. составляли латифундии (свыше 500 дес.). Размеры владений дворян были, как правило, выше среднего.
Пойдем далее и рассмотрим, в каком отношении, прежде всего количественном, к крестьянскому землевладению находились частновладельческие земли по разным губерниям и районам страны. Как видно из табл. 1, наибольшую долю в общей площади частновладельческие земли занимали в Прибалтике (59,4%). За ней следовали Западный район' (52%), Северо-западный (48,8%), Южный степной (47,8%) и Юго-западный (44,8%). Значительна она была в Северо-черноземном районе и в Поволжье.
Обратимся к соотношению крестьянских надельных земель и крупных помещичьих латифундий по тем же районам (табл. 2).
Оказывается, что площадь латифундий составляла в Прибалтике 141% к надельной крестьянской земле, в западных и северо-западных губерниях — почти равнялась ей, на Правобережной Украине составляла 76,2%, в Поволжье превышала половину, в земледельческом центре составляла почти треть, а в целом — около половины (47,7 %).
Таким образом, крестьянское малоземелье было обратной стороной многоземелья помещиков.
ЛАТИФУНДИАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР ПОМЕЩИЧЬЕГО ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЯ
Таблица 2 убеждает, что вопрос о гнете латифундий над местными крестьянами и о гнете владельцев этих латифундий над всем крестьянством, как и над всем порабощенным народом, совсем не прост и отнюдь не может быть сведен к одним крупным размерам имений в том или ином районе, хотя сами эти размеры имели огромное значение. Если исходить из столь упрощенного понимания историко-экономических явлений, мы должны бы ожидать наибольшего развития кабально-крепостнической эксплуатации в районах наибольшего скопления крупных владений (Прибалтика, Белоруссия, Юго-запад), между тем главным районом крепостничества в сельском хозяйстве и осиным гнездом наиболее закоснелой массы помещиков, чьи идеалы выражала пуришкевичевщина, были как раз внутренние губернии, где латифундий насчитывалось сравнительно мало, землевладение ближе было к средним размерам. Дело, очевидно, заключалось в исторических, географических и иных условиях складывания всего аграрного строя страны, в котором комплекс крупного землевладения, служившего материальной основой экономического господства аграриев в деревне и политического всевластия в стране, определял характер этого аграрного строя, независимо от местных различий в размерах и доле латифундий.
Данные официальной статистики землевладения 1905 г. вскрывают главную особенность частного землевладения в России—исключительно высокую концентрацию земельных богатств в руках немногочисленной группы владельцев, засилие крупных помещичьих латифундий.
Чтобы отчетливее представить значение крупного латифундиального землевладения, рассмотрим таблицу 3, в которой показано частное землевладение Европейской России и Германии по сопоставимым группам2.
Как показывает таблица 3, в России на латифундии размером свыше 1000 дес. приходилось две трети помещичьей земли, в Германии же владения подобных размеров составляли всего лишь 5,2% площади, а преобладали имения в 200—500 га (31,4%). В России средний размер имений составлял 592 дес., а в высшей группе (св. 1000 дес).— 3767 дес.; в Германии соответствующие цифры — 159 и 1350 га. Разница, таким образом, громадная: латифундии в России были в 2,8 раза, а все имения — в 3,7 раза крупнее, чем в Германии.
Таблица 3. Частное землевладение в Европейской России и в Германии
Рассматривая данные по Германии за 1907 г. и Венгрии за 1895 г., В. И. Ленин писал: «В Германии, например, хозяйств, имеющих свыше 100 гектаров земли, 23 тысячи из 5½ миллионов, и у них меньше ¼ доли всей земли, а в Венгрии таких хозяйств 24 тысячи из 2,8 миллионов, и земли у них 45% всего количества земли в стране!! Четыре тысячи венгерских магнатов имеют свыше 1000 десятин каждый, а все — почти треть земли. Как видите, это уже недалеко до „матушки России"»3.
Оценивая степень концентрации частной земельной собственности в Европейской России по статистике 1905 г., В. И. Ленин писал: «Нелегко найти в Европе и даже во всем мире страну, где сохранилось в таких чудовищных размерах крупное крепостническое землевладение»4. Отмечая этот факт, Ленин был тем более прав, что перед ним была не полная, а фактически фальсифицированная картина, намного занижающая степень концентрации земельных богатств в стране. Все крупнейшие владения царские статистики объединили в одну группу «свыше 10 тыс. цес.», скрыв тем самым действительные размеры крупных владений.
Параллельная и в значительной части совместная работа автора и известной исследовательницы поместного землевладения Л. П. Минарик5 дала возможность восстановить истинное положение дела. Сведения разысканы по 616 владениям (88,1%) из 629 владений площадью свыше 10 тыс. дес. Получилось следующее6:
Итак, статистики объединили в одной общей группе свыше 10 тыс. дес. громадные латифундии, многие из которых достигали размеров по 100 тыс. и более десятин земли.
Такова картина поистине грандиозной концентрации земли в отдельных владениях.
В нашем распоряжении имеются, кроме того, данные по 476 имениям названной группы с точно установленными размерами владений. Из них видно, что 48,7% земли этой группы приходилось на латифундии-гиганты размером свыше 50 тыс. дес. каждая. Располагаем мы также сведениями по 518 дворянским латифундиям из 527 всех дворянских имений размером свыше 10 тыс. дес., разграниченным на более мелкие группы (до 100 тыс. дес. — с интервалами в 10 тыс. дес., а свыше 100 тыс. дес.— с интервалами в 100 тыс. дес.). Размеры крупнейших имений, как правило, известны, так как по ним легче было обнаружить необходимые сведения. Это дает нам возможность сконструировать вариационный ряд не только с указанием интервалов, но и с количеством земли, приходящейся на ту или иную группу. В наших расчетах мы сделаем только одно в известной мере произвольное, но не лишенное логических оснований допущение. Оно состоит в том, что имения, по которым сведений разыскать не удалось, относятся нами к группе 10—25 тыс. дес. Сделав указанное допущение и исчислив для небольшого числа имений размеры по средним значениям имеющихся у нас более мелких интервалов (т. е. переходя к дискретному распределению), получим таблицу, которая, если и содержит некоторые отклонения от истинного положения, то отнюдь не в сторону преувеличения земельной концентрации (табл. 4).
Таблица 4. Частная земельная собственность Европейской России в 1905 г.
Данные статистики 1905 г. собирались не по владельцам, а отдельно по каждому владению. Поэтому в сводных данных показано не число владельцев, а количество владений. Иными словами, каждый владелец фигурирует в «Статистике землевладения 1905 года» столько раз, сколько у него зарегистрировано имений. В какой мере затушевывается таким образом концентрация земли, увидим из следующих данных, сведенных в табл.5.
Таким образом, из 124 имений семи владельцев в высшую группу (свыше 10 тыс. дес.) могли попасть лишь 32 имения. Остальные же 92 имения разбивались по соответствующим низшим группам. Статистика отражала 112 латифундий свыше 500 дес., между тем все они, включавшие в себя 1 млн. дес., принадлежали всего лишь семи владельцам. Характерно, что владения В. П. Кочубея, в общей сложности составлявшие огромное земельное состояние в 32,5 тыс. дес., не попадали в высшую группу, так как ни одно из них не достигало 10 тыс. дес.
Таблица 5. Число имений у некоторых крупных владельцев
Статс-секретарь А. М. Безобразов родовых поместий в собственности не имел, ожидая лишь наследства из имения матери в 4000 дес. в Киевской губернии; зато жена его имела в пяти губерниях 17 820 дес. земли, из них 520 дес. высоко доходных городских земель в Петербурге7. Директор Эрмитажа и Русского музея гр. Д. И. Толстой, имевший в Воронежской губернии 1900 дес., должен числиться в группе владельцев до 5000 дес., но так как его жена имела в Киевской губернии 4000 дес., то его земли следует считать по группе свыше 5000 дес.8
Браки в ряде случаев сильно увеличивали концентрацию землевладения. Из таблицы мы видели, какое приданое принесла кн. Юсупова своему мужу гр. Ф. Ф. Сумарокову-Эльстон, который сам был крупным землевладельцем (31,2 тыс. дес.). К общему владению И. П. и Н. П. Балашовых в 346 тыс. дес. в результате брака второго из братьев с гр. Е. А. Шуваловой прибавилось еще 100 тыс. дес. в 12 имениях.
Путем сложения площадей имений, расположенных в разных местах, установлены действительные размеры сосредоточения земельных богатств в руках крупных помещиков (см. приложение).
Укажем, что приведенные в списке размеры владений далеко не полностью раскрывают степень концентрации земельной собственности в руках крупнейших земельных магнатов. В нем показаны лишь площади имений, лично принадлежавших данному владельцу, без учета земли, числившейся собственностью других членов семьи; если площадь земли членов семьи не превышала 30 тыс. дес., она, естественно, в списке не отражается. Между тем сплошь и рядом мы встречаем случаи, когда фактическая площадь землевладения одной помещичьей семьи состоит из владения двух или даже нескольких ее членов. Если, например, размеры землевладения Балашовых видны из списка полностью, так как в собственности обоих братьев и Е. А. Балашовой было более чем по 30 тыс. дес. у каждого, то во множестве других случаев дело обстоит иначе.
Еще чаще бывало так, что владения отдельных членов семьи не превышают 30 тыс. дес. и потому не учтены в списке; но если суммировать их площади вместе, то получим в итоге владения крупнейших размеров. Например, у М. М. и К. Н. Кочубей было, земли 25 972 дес.; так как из них 17 756 дес. было в нераздельном владении, можно думать, что оба имения представляли собой единый хозяйственно-административный комплекс. Добавляя два имения жены М. М. Кочубея — Д. Е. Кочубей (урожд. Богарнэ) общей площадью 5577 дес., получим крупнейшее владение свыше 30 тыс. дес. Наследственные владения В. П. Кочубея с имениями его матери (урожд. Кушелевой-Безбородко) составляли вместе 26 057 дес. Прибавляя к ним площадь трех имений его жены (урожд. Кочубей), равную 4807 дес., опять-таки получаем владение свыше 30 тыс. дес. 155 земельных магнатов с площадью свыше 50 тыс. дес. земли на каждого владели в совокупности 16,1 млн. дес. — более одной пятой всего частного землевладения страны в 1905 г.
Еще рельефнее выглядит концентрация земли, если учесть, что крупные собственники были, как правило, связаны самыми тесными родственными узами. Так, крупнейшая группа с близкой родственной принадлежностью к фамилии Шуваловых (представители 32 фамилий, в том числе Бобринские, Шереметевы, Нарышкины, Воронцовы, С. М. Голицын и др.) владела землей площадью 7,2 млн. дес., а 13 собственников, состоявшие в родстве с Мещерскими, были обладателями 2,7 млн. дес. Группа родственников польского происхождения (9 семей, в том числе Потоцкие, Браницкие, Сангушко и др.) имела 800 тыс. дес.
СОСТАВ УГОДИИ И РАЗМЕЖЕВАНИЕ
Мы рассмотрели одну из важнейших характерных черт частного землевладения в России, насколько это было возможно на данном этапе исследования.
Однако не только размерами и географическим размещением помещичьих латифундий определялась природа и сила гнета помещичьего землевладения. Имелись и другие характерные черты, которые предстоит рассмотреть.
Одна из них — разница между помещичьим и крестьянским землевладением по составу угодий. Такой не первостепенный, на первый взгляд, момент оказывал немалое влияние на организацию хозяйства тех и других владельцев и на отношения между ними.
Рассмотрим соотношение угодий на крестьянских надельных и на частновладельческих землях, установленное Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписью 1917 г. по 20 губерниям (табл. 6).
Сопоставление данных показывает, что в составе помещичьих земель значительно большую чем в крестьянских долю занимал лес, тогда как пашня в составе крестьянских земель составляла чуть не вдвое большую часть, чем у помещиков. Это обстоятельство, между прочим, давало апологетам помещичьего хозяйства повод говорить о некой гуманности помещиков, наделивших в свое время крестьян наиболее ценными угодьями, прежде всего пашней, и сетовать на то, что у обездоленных реформой 1861 г. помещиков остались в собственности менее доходные земли.
Между тем цель помещиков состояла не столько в том, чтобы оставить себе лес, а в том, чтобы лишить крестьян лесных угодий. То же самое можно повторить относительно сенокосов, пастбищ, выгонов. Сравним цифры. Помещичьи хозяйства, составлявшие мизерную долю всех хозяйств, владели двумя пятыми всех сенокосов (39,4%) и почти третью всех выгонов (29,6%), не считая сенокосов и пастбищ по лесам и кустарникам, площади которых были огромны. Значение этого факта более наглядно будет раскрыто при рассмотрении землепользования помещиков. Пока же остановимся на более частных сопоставлениях.
Лишь в северных местностях в составе крестьянского надела можно было встретить более или менее значительную долю сенокосов и леса. Так, в Вологодском уезде на сенокос у крестьян приходилось 26,4% всей земли, у дворян — 19,5%, леса соответственно 48,9 и 57,8%, выгона — 7,8 и 8,0%, пашни — 11,5 и 12,4%. Что касается всей черноземной и большей части нечерноземной полосы, то здесь картина была иная. Мы едва ли ошибемся, приняв Старобельский уезд Харьковской губернии за типичный. Здесь у помещиков и крестьян в составе угодий соответственно было (в процентах): усадьбы — 0,9 и 5,7; пашни — 68,6 и 80,5; сенокоса — 4,8 и 1,3; леса — 13,2 и 3,0; кустарника — 4,5 и 2,5; выгона — 8,0 и 7,09.
Таблица 6. Состав угодий в 20 губерниях России в 1917 г.*
* «Статистический сборник за 1913—1917 гг.» — «Труды ЦСУ», т. V, вып. 1. М., 1921, стр. 78-179.
Помещичьи земли были в меньшей степени распаханы, чем крестьянские. В составе первых в Старобельском уезде сенокосов было в 3 раза, а леса в 4,5 раза больше, чем у крестьян. Насколько несправедливым было такое распределение угодий, становится особенно ясным при сопоставлении количества скота. По данным переписи 1916 г., у крестьян Старобельского уезда коров было 56,4 тыс., а у частных владельцев — всего лишь 1,2 тыс.10 Однако на каждые 100 дес. крестьянской земли сенокосов и пастбищ, включая и кустарник, приходилось 11,3 дес., а у частных владельцев — 17,3 дес., не считая сенокосов и пастбищ в сравнительно обширных частновладельческих лесах.
Немалый интерес представляет и вопрос о том, в каких группах частновладельческих хозяйств (по их размерам) было больше леса, сенокосов и пастбищ (см. табл. 7). Массовыми данными по стране или районам мы не располагаем и ограничиваемся тем, что можно извлечь из земских материалов.
В общем, чем крупнее имения, тем больше в составе их землевладения сенокосов, лесов, выгонов и пастбищ. Этот факт имел исключительное значение в экономической жизни российской деревни, в складывании и развитии отношений между помещиками и крестьянами.
Талица 7. Распределение угодий в частновладельческих хозяйствах Старобельского уезда. (Обследование 1905 г. в %)*
* «Материалы для оценки земель Харьковской губернии. Старобельский уезд», вып. IV. «Частновладельческое хозяйство», стр.43.
Характерной чертой всего землевладения страны, как помещичьего, так и надельного крестьянского, было наличие общих владений крестьян и помещиков. Это явление несло в себе явные следы землепользования крепостной эпохи и особенно проведенной крепостниками крестьянской реформы 1861 г. Дело в том, что сама идея реформы состояла в стремлении затруднить отделение крестьянского хозяйства от помещичьего, экономически привязать крестьянина к помещику.
В целом по стране, по официальным данным Главного управления землеустройства и земледелия, к 1894 г., т. е. через 30 с лишним лет после отмены крепостного права формальное отграничение наделов от помещичьих земель было произведено на площади всего лишь 5 млн. дес. (16%) из 33 млн. дес. земель бывших помещичьих крестьян11.
Межевание при отводе земли крестьянам, когда оно имело место, было проведено технически из рук вон плохо. Мировые посредники в большинстве случаев просто показали крестьянам границы их наделов, не закрепив их в натуре. К началу XX в. эти границы совершенно потеряли юридическое значение, и из-за них велись бесконечные споры и разорительные судебные разбирательства между крестьянами и помещиками, а нередко и между сельскими обществами. «В нашей уездной жизни,— жаловались помещики Московской губернии,— царит полная неопределенность земельных прав. Без преувеличения можно сказать, что весьма мало таких земельных владений, в которых не было бы спора с соседями относительно той или другой межи»12. «Владений, отграниченных собственниками полюбовно или путем судебно-межевого процесса,— говорили псковские помещики,— очень мало, больше всего проведено так называемых частных меж при содействии частных землемеров», а эти межи вызывают «бесконечные споры и судебные процессы, убыточные для обеих сторон»13. Частные и казенные землемеры, адвокаты и чиновники подогревали эти споры, втягивая стороны в судебные процессы обещаниями выиграть дело. По сообщению из Волынской губернии, крестьяне «буквально обираются различными межевщиками»14.
Сделав поворот своей аграрной политики в сторону разрушения общины и разверстания общинной земли на хутора и отруба, правительство очень скоро столкнулось с препятствием, которое не было заранее достаточно учтено,— с фактической невозможностью разверстания неразмежеванных и спорных земель. Управляющий межевой частью Министерства юстиции сенатор Н.Д. Чаплин, объехавший в 1909 г. 11 губерний, писал в отчете о поездке: «Из ряда обстоятельств, препятствующих успешному развитию землеустройства, должно указать на многочисленность тяжебных дел о размежевании земель по правилам судебно-межевого разбирательства... Почти во всех посещенных губерниях площади спорных крестьянских земель исчисляются сотнями тысяч десятин, а в Казанской губернии площадь земли, вовлеченной в судебно-межевой процесс, достигает огромной цифры в один миллион десятин»15. Судебно-межевой процесс, продолжал он, «является процедурой сложной, дорогой и длительной до такой степени, что средняя продолжительность судебно-межевого дела (во всех стадиях) обычно исчисляется десятками лет,— даже при благоприятных условиях его течения»16. Сенатор подтверждал, что «не только удержанию крестьян в судебных спорах, но и вовлечению их в межевые процессы, к сожалению, много способствуют на местах некоторые представители адвокатского сословия, извлекающие из ведения длительных дел в судах весьма значительные материальные выгоды»17.
Дело о размежевании земель 69 обществ бывших государственных крестьян Балашовского уезда Саратовской губернии с 253 частными совладельцами-дворянами тянулось 108 лет. В 1912 г. слушание дела возобновилось вновь, причем владельцев представляли сыновья, а чаще внуки и правнуки. Документация оказалась частью утраченной, а само дело запутано настолько, что. к процессу пришлось привлечь до полутора десятков адвокатов18. Более 70 лет велось дело о размежевании земель с. Большой Ярославы Данковского уезда Рязанской губернии с наследниками графа Зубова и князя Барятинского, захвативших у крестьян во время реформы 1861 г. 2300 дес. земли19. В 1909 г. крестьяне сделали попытку отобрать землю силой. Десятки «злоумышленников» поплатились заключением и ссылкой. Лишь после этого судебное делопроизводство было возобновлено, но срок его окончания никто не мог предвидеть.
Добавим к сказанному, что в Курской губернии к 1909 г. оставались неразмежеванными между крестьянами и помещиками, а также между селами 439 земельных дач общей площадью 600 тыс. дес., т. е. около одной пятой всей территории губернии20. В Юго-западном крае, по свидетельству местного агронома (1907 г.), «в огромном большинстве хозяйств крестьянские и помещичьи земли не разверстаны между собой, а крестьянские, одни от других, нигде»21.
Существовал еще один вид владения, для которого характерно действительно общее пользование землей. Мы имеем в виду так называемые сервитуты, т. е. право крестьян пользоваться принадлежащей помещику землей для выпаса скота по пастбищу, жнивью или сенокосу после уборки хлебов и трав, по лесам, а в некоторых случаях право на валежник и хворост, на сбор грибов и ягод в помещичьем лесу. Эти права крестьян фиксировались в межевых документах преимущественно по Белоруссии и Правобережной Украине.
Неудобства такого совместного пользования угодьями отмечались в официальных документах властей. В представлении министерства внутренних дел в Совет министров от 22 февраля 1910 г. «Об упразднении пастбищных и лесных сервитутов в губерниях Западных и Белорусских» указывалось, что сервитуты и чересполосность, «с одной стороны, крайне обостряют взаимные поземельные отношения между крестьянами и частными владельцами, а с другой — затрудняют правильное ведение сельского хозяйства как на крестьянских, так и на владельческих землях»22. Далее указывалось, что помещики всячески старались, во-первых, уменьшить площади пастбищ путем расширения собственной запашки, а во-вторых, уменьшали период пастьбы ранней вспашкой полей и поздней уборкой сена с лугов. Лесные сервитуты владельцы сокращали, а то и уничтожали вовсе путем сплошной вырубки лесных площадей и обращения их в другой вид угодий. Чтобы затруднить пастьбу скота по лесам, практиковалось и «закультивирование мест рубок чрезмерно густыми посадками и проч.»23.
Из 3313 имений Юго-западного края, обремененных пастбищными сервитутами, в 743 имениях толока фактически не предоставлялась крестьянам, так как помещики завели многопольное хозяйство. Там же, где пар еще оставался, он оказывался со всех сторон окруженным посевами владельца24.
Попытки произвести разверстание угодий и уничтожить сервитуты мало к чему приводили, так как помещики не шли на достаточное возмещение крестьянам потерь в связи с ликвидацией сервитутных прав. По трем губерниям (Киевская, Волынская и Подольская) в ходе выкупной операции было разверстано 471 имение. За последующие 50 лет с обоюдного согласия помещиков и крестьян разверстание было произведено в 454 имениях, с сервитутами же осталось 3728 имений25. Попытка земского отдела МВД добиться законодательной отмены сервитутов, предпринятая в 1910 г. в виде упомянутого представления, ни к чему не привела. В 1913 г. такую же попытку сделало Главное управление землеустройства и земледелия, но и она не достигла цели. Из законопроекта узнаем, что сервитуты продолжали существовать, по данным 1911 г., в следующих размерах (см. табл. 8).
Следовательно, к 1911 г. в 8 западных губерниях сервитуты сохранились в 37,8% помещичьих имений. По приблизительному расчету, не менее 9 тыс. сельских обществ стояли против 5600 помещиков, защищая свои сервитуты, борьба из-за которых все более и более обострялась.
Таблица 8. Распространение сервитутов в 1911 г.*
* ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 9, д. 612, лл. 2 об. — 3,
В рассматриваемом районе пережитки крепостнических форм землевладения сохранились также в виде остатков чиншевого права (вечнонаследственная аренда с фиксированной арендной платой). Не касаясь подробно этой формы землевладения, укажем, что там, где сохранились еще отношения крестьян с помещиками на чиншевом праве, помещики стремились всеми мерами вытеснить чиншевиков или предельно затруднить им пользование этими правами.
Огромное значение имело и еще одно вредное наследие дореформенных межеваний и особенно реформы 1861 г.— чересполосность помещичьих и крестьянских земель.
В нашем распоряжении нет сводных данных о том, какова была степень чересполосности помещичьих и крестьянских земель, а также площадь в общем владении. Но что указанные пережитки крепостничества были широко распространены, показывает большое число ходатайств о размежевании, поступивших в столыпинские землеустроительные комиссии, в Государственную думу и т. д. Сведения тех же комиссий дают представление и о том, как были удовлетворены эти ходатайства.
По 451 уезду Европейской России за 1907—1915 гг. поступило 9941 ходатайство об уничтожении чересполосности, а землеустроительных проектов по ним утверждено 2715, или 27,3%. О разделе угодий общего пользования по 1670 прошениям утвержден 291 проект, или 17,4%26
Казалось бы, что разверстание должно было в первую очередь коснуться юго-западных и западных губерний, где общих с помещиками владений было больше всего. Однако вышло наоборот: в Гродненской губернии из 130 ходатайств было удовлетворено 28, в Минской— 1 из 116, в Киевской — 7 из 104, в Волынской — 8 из 67, в Подольской — 27 из 182.
Любопытно, что в Курской губернии, где земство 40 лет ратовало за разверстание земель и уничтожение чересполосности, за 8 лет поступило 398 ходатайств, а землеустроительных проектов утверждено было всего 10; о разделе земель общего пользования поступило ходатайств 39, утверждено всего 5 проектов27.
Рассматривая приведенные данные, нельзя забывать, что ходатайство о разверстании могло быть принято землеустроительной комиссией только при наличии соглашения крестьян с помещиком. Нам не известно, какую долю составляли достигнутые соглашения к числу всех чересполосных владений. Тем не менее мы вправе заключить, что уничтожение чересполосности и раздел общих владений к 1916 г. были произведены в ничтожно малой части помещичьих имений. Огромное большинство их оставалось чересполосным; таким образом сохранялось широкое поле для полукрепостнической эксплуатации крестьян при помощи отрезков и, следовательно, для упорной борьбы крестьян против помещиков. Столыпинская реформа и в деле упорядочения землевладения крестьян и помещиков потерпела полный крах.
Чересполосности крестьянских и помещичьих земель сопутствовало так называемое дальноземелье, особенно тяжело отражавшееся на организации и доходности крестьянского хозяйства. Не касаясь подробно этого явления, укажем, что расположение отдельных кусков крестьянского надела за 10, 20 и даже за 30 верст от селения не было редкостью. Часто можно было встретить и термин «длинноземелье», что означало чрезвычайную растянутость крестьянского надела, длинную узкую полосу («кишку») надельной земли, зажатой с обеих сторон землей помещика. Нарушения границ владений и потравы были в этих случаях столь же неизбежны, как и при обычной чересполосице.
ПЕРЕЖИТКИ СОСЛОВНОСТИ В ПОМЕЩИЧЬЕМ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИИ
Перейдем к одной из важнейших черт помещичьего землевладения России — его сословности в экономическом и социальном аспектах.
Сословную принадлежность частновладельческих земель и происходившие в ней изменения можно проследить по данным таблицы 9.
Таблица 9. Частное землевладение по 47 губерниям Европейской России (млн. дес.)*
* «Статистический справочник». Сост, А. Дядиченко и Л. Чермак, вып. 1. СПб., 1906, стр. 36—37; «Статистический справочник по аграрному вопросу», под ред. Н. П. Огановского и А. В. Чаянова, вып. 1. М., 1917, стр. 22—23.
Нет необходимости подробно анализировать приведенную таблицу. Аналогичные данные за 1877 и 1905 гг. были тщательно разобраны В. И. Лениным, и наша таблица служит лишь иллюстрацией, подтверждающей сделанные Лениным выводы. Установив, что «развитие частной поземельной собственности в России состоит в переходе от сословности к бессословности», Ленин указывал далее: «Убывает частное землевладение, приобретаемое по наследству от дружинников, вотчинников, служилых людей и т. п. Возрастает частное землевладение, приобретаемое просто-напросто за деньги. Убывает власть земли, растет власть денег»28.
Тот же процесс сокращения наследственных и увеличения доли купленных земель можно видеть по данным табл. 10 о распределении частновладельческих пахотных земель семи губерний (Воронежская, Костромская, Курская, Орловская, Полтавская, Тамбовская, Харьковская), по которым есть сравнимые данные за 1907 и 1911 гг.
Таблица 10. Распределение частновладельческих пахотных земель семи губерний по способам приобретения*
* ЦГИА СССР, ф. 1290 (Центр, статист, комитет МВД), oп. 6, д. 372, лл. 1 об. - 68; д. 373, ч. II, лл. 16 об. - 109; д. 529.
Как видно из таблицы, количество купленной пашни за четыре года удвоилось и доля ее возросла с 11,1 до 20,8% всей частновладельческой пашни. И эти данные, таким образом, указывают на определенную и устойчивую тенденцию перехода частной земельной собственности от сословности к бессословности.
Однако одного лишь указания на существовавшую тенденцию недостаточно. Задача состоит в том, чтобы оценить степень изживания сословности в частном землевладении, меру сохранения остатков этой сословности и связанных с ней особенностей землевладения, попытаться выяснить характер землевладения у разных сословий.
Землевладение русских помещиков складывалось исторически, являлось наследием крепостной эпохи и реформы 1861 г. и поэтому само являлось носителем традиций и пороков крепостничества. Многие и многие поместья начала XX в. перешли к их владельцам от крепостной эпохи. Это характерно прежде всего для самой крупной земельной знати, стоявшей у кормила власти.
По исчислениям Л. П. Минарик, из 16,2 млн. дес. земли, которой владели 155 крупнейших собственников (свыше 50 тыс. дес. каждый), они получили в наследство 4,4 млн. дес. земель,пожалованных их предкам еще в XV—XVIII вв.; тогда же к ним перешли 2,4 млн. дес., полученные в качестве приданого богатых жен их предков; в первой и второй половине XIX в. их родители или они сами получили тем же путем соответственно 1,2 и 0,6 млн. дес. По наследству же ими были получены 6 млн. дес. земли, купленные их предками или родителями. Сами же владельцы приобрели покупкой после реформы 1861 г. всего лишь 1,6 млн. дес., или 10% всей принадлежавшей им земли29. Таким образом, в руках крупнейших земельных магнатов к концу XIX в. сохранялось ¾ земли (12,2 млн. дес.), перешедшей к ним по наследству еще от дореформенных времен.
Насколько прочные нити тянулись к этому землевладению от седой старины, видно из того, что частным владельцам даже в начале XX в., как и в средние века, принадлежали целые города. Так, г. Бердичев, подаренный в 1320 г. князем Гедимином Тышкевичу, наполовину принадлежал его потомку гр. М. Н. Тышкевичу, а второй половиной завладели купцы Рукавишниковы и Иени30. Графине Е. В. Шуваловой принадлежал г. Дубно31. Графы Шереметевы продолжали владеть землей г. Иваново-Вознесенска, а также Марьиной Рощей и Останкином в Москве. Большей частью г. Бельцы владела О. Н. Катарджи. В связи с ее просьбой о выкупе города казной министр внутренних дел Макаров писал в 1911 г., что «в одинаковом положении с г. Бельцы находится целый ряд других частновладельческих городов Юго-западного края» и что «для выкупа этих городов на средства казны потребовались бы такие крупные суммы, которыми едва ли располагает государственное казначейство»32.
Пережитком седой старины были остатки феодального ленного права в виде майоратов в Царстве Польском и у некоторых помещиков польского происхождения в западных губерниях. Данными о них мы не располагаем. Известно, однако, что в числе имений, отобранных у польских помещиков — участников национально-освободительной борьбы и розданных русским помещикам, на 1 января 1909 г. числилось майоратных владений в виде целых имений 233 и в виде отдельных участков — 69 с общей площадью 341,2 тыс. дес.33
Краткие сведения имеются о фидеикомиссах прибалтийских немцев. К 1909 г. в Лифляндской губернии было 82 фидеикомис-са с площадью 284,8 тыс. дес., в Эстляндской — 49 с площадью 205,2 тыс. дес., в Курляндской — 133 с 424,6 тыс. дес., на о. Эзеле — 2 с 6,4 тыс. дес., а всего в Прибалтике — 266 фидеикомис-сов с 991,1 тыс. дес., из которых было около 100 тыс. дес. так называемой крестьянской земли, которую помещики должны были продать крестьянам, но так и не продали34.
Майоратная форма землевладения в России появилась в XVIII в., т. е. довольно поздно по сравнению с Западной Европой. Хорошо известна попытка Петра I создать такую форму землевладения изданием известного указа от 23 марта 1717 г. о единонаследии, отмененного вскоре после его смерти. Возникновение русских майоратов обязано частной инициативе крупных дворян. Первый майорат был учрежден указом Екатерины II от 5 февраля 1774 г. по просьбе генерал-фельдмаршала графа Захара Чернышева35. В него вошли Чечерское староство (Могилевская губерния) и имение Ярополец в Волоколамском уезде. За исключением земель, отведенных крестьянам в надел в 1861 г., оба имения вследствие заповедности сохранились в полном составе до начала XX в. и принадлежали в это время С.И. Чернышевой-Безобразовой36. В последней четверти XVIII в. были учреждены майораты графов И. А. и Ф. А. Остерман и некоторые другие37.
В 1817 г. граф Строганов пожелал превратить свое Пермское имение в майорат, что и было оформлено указом 11 августа 1817 г.38 С последующими присоединениями к этому майорату других земель огромная лесная и горнопромышленная империя Строгановых сохранилась до Октябрьской революции в своих прежних размерах — до 1,5 млн. дес.— и раскинулась на территории большей части Пермской губернии (7 уездов) и Слободского уезда Вятской губернии39.
В 30 и 40-е годы XIX в. феодально-крепостническая система в России вступила в полосу тяжелого кризиса, стремительно двигаясь к неминуемому крушению. Как раз в этот период происходит превращение в майораты имений многих крупнейших помещиков. В эти годы заповедными стали имения кн. С. Голицына, С. Строгановой (урожденной Голицыной), гр. М. Воронцова, гр. А. Бенкендорфа, Е. Воронцовой и др.
В начале 40-х гг. Николай I принял решение законодательно оформить майоратное землевладение в России, предоставив владельцам майоратов ряд льгот и преимуществ. 16 июля 1845 г. было утверждено «Положение о заповедных наследственных владениях»40.
Главной целью его являлось сохранение крупнейшего землевладения: майорат должен составлять не менее 10 тыс. и не более 100 тыс. дес. удобной земли или давать в среднем дохода не менее 12 тыс. и не более 200 тыс. руб. в год. Заповедное имение признавалось собственностью не одного настоящего владельца, а всего рода, для которого оно учреждено, как живущих, так и будущих поколений, а поэтому не могло ни полностью, ни частично отчуждаться даже при полном согласии всех живых потомков учредителя майората. Владелец не имел права отдавать имение в залог «и вообще обременять долгами».
Майоратное имение, как следует из самого понятия майората, после смерти владельца переходило к старшему сыну, а за неимением сыновей — к старшей дочери или, в случае бездетности, во владение ближайшего старшего родственника. Майораты, хотя и облагались налогами наравне с другими имениями, но за недоимки не могли назначаться в продажу. Любопытно, что недоимки и долги владельца «обращаются на доходы заповедного имения; но со смертью его всякие сего рода взыскания с сих доходов прекращаются и наследник его... не обязан за них ответствовать». Долги в этом случае принимала на себя казна. Таким образом, Положение 16 июля 1845 г. явилось весьма важным средством для удержания крупнейших земельных владений в руках привилегированного дворянства.
С изданием Положения 1845 г. случаи учреждения майоратов значительно участились. На 50-е годы падает большое число учрежденных крупных майоратов (графов Д. Н. и П. Толстых, О. Нарышкиной, кн. А. Барятинского и др.).
Новый этап в процессе ограждения дворянской земельной собственности посредством майоратного права начался с реформы 1861 г. С отменой крепостного права, расчистившей .дорогу для быстрого развития капитализма в России, земля с некоторыми ограничениями, касавшимися прежде всего крестьянских наделов, стала таким же предметом купли-продажи, как и всякий другой товар. Капитал получил возможность свободно воплощаться в виде земельной собственности. Перед дворянством стала явная угроза потери земельных имуществ, так как начался массовый процесс перехода земель в руки других сословий.
В этих условиях крупные земельные магнаты не преминули воспользоваться выгодами, которые предоставлялись им майоратным законодательством. 60-е годы ознаменовались новым потоком ходатайств об учреждении майоратов. Заповедными стали имения князя А. Меньшикова, гр. И. М. Тышкевича, гр. П. Лопухина, трех сыновей гр. А. В. Орлова-Давыдова, кн. Н. Д. Мингрельского, кн. Ф. И. Паскевича-Эриванского и др. Все последующие пореформенные годы безостановочно и равномерно шел процесс ограждения землевладения крупнейшей знати майоратным законодательством.
Майоратное законодательство являлось явно реакционной мерой по укреплению помещичьего крепостнического землевладения и находилось в вопиющем противоречии с потребностями капиталистического развития страны. Оно встречало все больше противников, в числе которых были прежде всего соседние с майоратами крестьяне, лишавшиеся возможности покупать у владельцев заповедных имений крайне необходимые им угодья, чересполосные клинья, скотопрогоны и т. п. В подавляющем большинстве майоратные имения носили в себе черты старых рутинных феодальных поместий, и лишь немногие из них эволюционировали в капиталистические экономии.
С течением времени все большее число видных представителей господствующего класса приходило к убеждению, что майоратная собственность не достигает своей цели. Так, кн. А. В. Мещерский в своем историческом очерке майоратного землевладения писал в 1894 г.: «Действующие у нас законы о заповедных имениях и майоратах, с наследованием старшего, создадут только десяток-другой людей, которым обеспечен очень крупный доход и которые могут жить в свое удовольствие, сорить деньгами и более ничего»41.
Следующий этап в развитии майоратного землевладения в России начался во время революции 1905—1907 гг. Мощный натиск крестьянства на помещиков вынудил царское правительство разрешить отдельным владельцам майоратов продать крестьянам часть своих заповедных земель. Но после подавления революции некоторые крупные помещики, напуганные угрозой принудительного отчуждения земли, снова обращаются к защите майоратного законодательства. В 1906—1913 гг. в майораты превратили свои имения гр. С. Потоцкий (8496 дес.), кн. Р. Сангушко (61 838 дес.), М. Устинов (10 665 дес.), кн. С. С. Абамелек-Лазарев (6911 дес.), гр. И. А. Потоцкий (44 462 дес.) и др. Сумма площадей вновь учрежденных майоратов намного превысила количество земли, которое вынуждены были продать владельцы старых майоратов после революции 1905— 1907 гг.
Приблизительные подсчеты показывают, что майоратным законодательством к началу первой мировой войны была ограждена от раздробления и отчуждения огромная земельная площадь, составляющая свыше 3,5 млн. дес. дворянской земли. Это были по преимуществу крупнейшие владения крепостников-помещиков. Отметим, что в подсчет не вошли майораты польских и ряда русских помещиков в западных губерниях и в Польше, а также многочисленные фидеикомиссы и майораты немецких баронов в Прибалтике.
Таким образом, наряду с владениями на основе капиталистически свободного частного права существовали разряды землевладения, носившие по существу феодальный правовой характер. Майоратами и фидеикомиссами число этих разрядов не ограничивалось. Огромные площади составляли войсковые казачьи земли, значительной частью которых пользовались помещики из казачьего офицерства, казачья старшина.
В губерниях Гродненской, Ковенской и Минской от далеких феодальных времен сохранялось небольшое число ленных имений. К 1 января 1910 г. их было 24 с площадью земли 35 647 дес., в том числе в Минской губернии 12 с площадью 26 020 дес.42
В западных же губерниях (Виленской, Гродненской, Ковенской и Подольской) имелся еще небольшой разряд не выкупленних поиезуитских имений, за которые держатели их продолжали вносить по сути дела грошовые платежи. К 1 января 1910 г. таких имений было 24 с площадью 27 273 дес. и годовым платежом за нее 6638 руб.43
На Урале сохранялся разряд крупнейших посессионных владений. Посессионными были заводские горные округа: Невьянский наследников П. С. Яковлева, Верх-Исетский — графини Н. А. Стенбок-Фермор, Алапаевский — наследников С. С. Яковлева, Нижне-Тагильский — наследников П. П. Демидова князя СанДонато, Омутнинский — Пастуховых, а также округа Кажимский, Шайтанский и Сысертский. Посессионные округа к изучаемому времени мало чем отличались в смысле эксплуатации от частных, однако порядок управления первыми определялся положениями, утверждаемыми царем44, что означало известное ограничение права собственности.
И еще один любопытный разряд — так называемые инструкционные имения. К ним относились имения, отобранные у поляков — участников восстания 1863 г. и распродававшиеся русским помещикам, крупным чиновникам и офицерам в порядке,, установленном инструкцией от 23 июля 1865 г. К 1 января 1910 г. в шести западных губерниях таких имений было 558 с площадью земли 254 558 дес. Общая сумма, за которую была продана земля, составила 2 377 814 руб.45
Царское правительство указанной инструкцией сделало еще один, причем очень дорогой, подарок крупным дворянам. Свыше-пятисот счастливцев получили в среднем по 456 дес. земли пo цене 9 руб. 34 коп. за десятину, т. е. по существу даром. По ценам 1910 г. (средняя специальная оценка Дворянского банка за 1910 г. — 142 руб. за десятину) «купленная» таким образом земля стоила около 36 млн. руб. Следовательно, дворяне положили в карман без хлопот, по царской милости свыше 33 млн. руб. Инструкционные имения разрешалось продавать лицам православного вероисповедания, т. е. прежде всего не полякам и не евреям, что многие и сделали с крупными барышами.
Особыми разрядами помещичьего землевладения были имения с крестьянскими сервитутами, о которых говорилось выше, и имения-с арендаторами на чиншевом праве. Наличие этих разрядов в той или иной мере связывало свободу мобилизации земли — одно из основных условий развития аграрного капитализма.
Из рассмотренного отметим главное:
1. Помещичье землевладение в России составляло значительную часть всей земельной площади и отличалось концентрацией огромных площадей в руках немногих земельных магнатов — латифундистов. Оборотной стороной этого явления было острое малоземелье миллионов крестьян.
2. Будучи феодальным по своему происхождению, оно и в; рассматриваемое время оставалось в массе сословно-дворянским, сохраняя свою полукрепостническую природу. Крупнейшие владения были ограждены от ликвидации системой заповедности и другими искусственными мерами.
3. Наследием эпохи крепостного права являлись такие признаки, как концентрация в руках помещиков лучших земель, с более удобным, чем у крестьян, составом угодий, наличие отрезков, чересполосность с надельными землями, сильно затруднявшими ведение крестьянского хозяйства.
1 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 16, стр. 197.
2 «Статистика землевладения 1905 года. Свод данных по 50 губерниям Европейской России». СПб., 1907, стр. 78; «Statistisches Jahrbuch fur das Deutsche Reich. 1909». Berlin, 1909, p. 55.
3 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 23, стр. 378.
4 Там же, стр. 275.
5 Пользуюсь случаем выразить Л. П. Минарик искреннюю благодарность за оказанную мне помощь и любезное согласие на публикацию здесь данных о крупном землевладении.
6 Вследствие обилия источников, по которым устанавливался размер владений, перечень их здесь привести невозможно.
7 «Список гражданским чинам первых четырех классов. Чины четвертого класса». Испр. по 1 марта 1914 г., ч. 1. СПб., 1914, стр. 234.
8 «Список гражданским чинам первых четырех классов. Чины первых трех классов». Испр. по 1 марта 1914 г. СПб., 1914, стр. 754.
9 «Материалы для оценки земель Харьковской губернии. Старобельский уезд», вып. IV. «Частновладельческое хозяйство». Харьков, 1908, стр. 32.
10 «Предварительные итоги Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1916 года», вып. 1. «Европейская Россия». Пг., 1916.
11 «Объяснительна? записка к проекту „Положения о землеустройстве"», б/м. и г., стр. 15.
12 С. И. Шидловский. Земельные захваты и межевое дело. СПб., 1904, стр. 5.
13 Там же, стр. 4.
14 Там же, стр. 7.
15 «Отчет управляющего межевой частью по поездке для осмотра землеустроительных работ в некоторых губерниях. Июль — август 1909 г.» СПб., 1910, стр. 5—6.
16 «Отчет управляющего межевой частью по поездке для осмотра землеустроительных работ в некоторых губерниях. Июль — август 1909 г.»,, стр. 6.
17 Там же, стр. 7.
18 Центральный государственный исторический архив СССР (далее — ЦГИА СССР), ф. 1291 (Земского отдела МВД), оп. 74, д. 673, л. 247.
19 Там же, л. 46.
20 Там же, л. 267.
21 ЦГИА СССР, ф. 408 (Комитета по землеустроительным делам ГУЗиЗ), oп. 1, д. 37, л. 166 об.
22 ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 6, д. 354, л. 4.
23 Там же, лл. 4—5. '
24 Там же, л. 13 об.
25 Там же, л. 4.
26 «Итоговые сведения о деятельности землеустроительных комиссий на 1 января 1916 г.» Пг., 1916, стр. 4—5.
27 Там же, стр. 34—35.
28 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 17, стр. 61.
29 Л. П. Минарик. Экономическая характеристика крупнейших земельных собственников России конца XIX — начала XX в. Рукопись канд. дисс. М., 1964, стр. 212.
30 А. И. Косич. Гор. Бердичев и Бердичевский уезд. Статистический очерк, Киев, 1901, стр. 3, 12.
31 ЦГИА СССР, ф. 1092 (Шуваловых), oп. 1, д. 1227, л. 1.
32 ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 7, д. 344, лл. 1, 2, 6.
33 ЦГИА СССР, ф. 396 (Департамента государственных земельных имуществ), оп. 4, д. 1302.
34 Там же, ф. 592 (Крестьянского поземельного банка), oп. 1, д. 598, л. 5. Фидеикомиссы — заповедные имения, подлежащие единоличному наследованию, с ограничениями в части залога и отчуждения, но менее строгими, чем для майоратов (см. ниже).
35 ПСЗ I, т. XIX, 1774 г., № 14117, стр. 906—908.
36 ЦГИА СССР, ф. 396, оп. 4, д. 725, л. 3. Государственный исторический архив Московской области (далее — ГИАМО), ф. 210 (Губернской чертежной), оп. 13, д. 1931, л. 6.
37 «Списки титулованным родам и лицам Российской империи». СПб., 1892.
38 ПСЗ I, т. XXXIV, 1817 г., № 26995.
39 Центральный государственный архив древних актов (далее — ЦГАДА), ф. Строгановых, оп. 12, д. 6899, л. 1.
40 ПСЗ II, т. XX, отд. 1, 1845 г., № 19202, стр. 528—538.
41 А. В. Мещерский. О заповедных имениях. Исторический очерк. М., 1894, стр. 13.
42 ЦГИА СССР, ф. 396, оп. 4, д. 1302, лл. 21, 26, 30.
43 Там же, д. 304, лл. 2, 5, 8, 10.
44 См., например, «Положение об управлении имением наследников графини Н. А. Стенбок-Фермор». СПб., 1908; «Положение об управлении имением наследников д. с. с. П. П. Демидова князя Сан-Донато». СПб., 1906, и др.
45 ЦГИА СССР, ф. 396, оп. 4, д. 1304, лл. 11, 13, 15, 24, 29, 31. (Имений всего было: в Виленской губернии — 140, Гродненской — 178, Ковенской — 84, Минской — 153, Могилевской — 2, Подольской губернии — 1).
<< Назад Вперёд>>
