Крупное помещичье хозяйство европейской России (Конец XIX-начало ХХ века)

Круг вопросов, связанных с проблемой землепользования и системы ведения помещиками своего хозяйства, является одним из важнейших и вместе с тем труднейших моментов данного исследования. В связи с этим представляется необходимым обратиться к некоторым наиболее важным положениям марксистско-ленинской теории развития капитализма в сельском хозяйстве. Марксистская теория земельной ренты дает ключ к решению сложнейших проблем развития аграрного капитализма. Как известно, причиной образования ренты в любой ее форме является монополия частной собственности на землю и монополия хозяйства на земле.

Развитие капитализма в сельском хозяйстве в его «чистом» виде предполагает национализацию земли - буржуазным государством, организацию свободного арендного, фермерского хозяйства на ней, что означает уничтожение абсолютной ренты, порождаемой земельной собственностью частных лиц, и передачу дифференциальной ренты государству. Влияние землевладельцев ни в одной стране не позволило осуществиться этому буржуазному идеалу.

Классической формой аграрного капитализма на заре его развития стало отделение земли как объекта собственности от той же самой земли как объекта хозяйства. Капиталист, присваивая себе монополию хозяйства на землю, вознаграждает за это земельного собственника частью извлекаемого им прибавочного продукта — земельной рентой, удовольствовавшись средней прибылью на вложенный капитал. Для капитала в определенных условиях не имеет большого значения, в каких формах существует земельная собственность: капиталист с одинаковым успехом может арендовать помещичьи, крестьянские, государственные и другие земли. Маркс писал, что «та форма, в которой находит земельную собственность зарождающийся капиталистический способ производства, не соответствует этому способу. Соответствующая ему форма впервые создается им самим посредством подчинения земледелия капиталу; таким образом и феодальная земельная собственность, и клановая собственность, и мелкая крестьянская собственность с земельной общиной [Markge-meinschaft] превращаются в экономическую форму, соответствующую этому способу производства, как бы ни были различны их юридические формы»¹.

Однако и этот классический в теоретическом отношении тип преобразования феодального аграрного строя в капиталистический, имевший место в Англии, не получил распространения. Большинство стран Европы пошло по пути, являющемуся разновидностью так называемого прусского пути. Хозяйство на земле в этом случае организует сам собственник земли, он же присваивает - одновременно и земельную ренту, и прибыль на вложенный капитал. Рентных отношений, по сути дела, не возникает, поскольку не происходит отделения собственника от земли. Классический пример этого типа развития дала Германия.

В России капитал также устранял многих юридических собственников земли, откупаясь земельной рентой за право организации хозяйства на земле. Но земельная собственность реализовалась здесь не только и не столько в виде ренты, получаемой с капиталистических арендаторов. Чаще помещики организовывали на своей земле собственное хозяйство, а также сдавали землю в аренду мелким некапиталистическим арендаторам — крестьянам на самых различных условиях. Землепользование, следовательно, было самым разнообразным. Сразу же возникает несколько вопросов. Смог ли земледельческий капитал нивелировать различия форм земельной собственности и подчинить ее себе? В каких формах реализовалась земельная собственность? Какое место в этом занимало собственное хозяйство помещиков? Какими способами велось это хозяйство? Во всем этом и предстоит разобраться в дальнейшем изложении.

Имеющиеся в нашем распоряжении наиболее массовые материалы сведения Дворянского банка о землепользовании в принятых к залогу имениях — охватывают лишь период с 1885 г. до I960 г. Поскольку эти данные широко известны в литературе, приведем лишь итоговые цифры. В пятилетие 1886— 1890 гг. па долю владельцев, имевших собственную запашку, приходилось 32% заложенной в банке земли². Но отсюда вовсе не следует, что помещики всю землю обрабатывали за свой счет, хотя в статистике банка, как впоследствии и Комиссии центра, эта площадь целиком отнесена под рубрику обрабатываемых «владельцем». Как явствует из отчета за 1887 г., Дворянский банк не располагал сведениями о доле земли, которую владельцы обрабатывали сами. Заложенная помещиками земля сгруппирована в отчете по трем рубрикам. В первую включены имения, в которых хозяйство вели сами владельцы; точное различие между имениями, вся площадь которых обрабатывается за счет владельца (их было, впрочем, очень немного), и имениями, владельцы которых отдают часть пахотных, сенокосных и лесных угодий в краткосрочный наем преимущественно местным крестьянам,— провести не удалось. Во вторую рубрику вошли как имения, сдаваемые в долгосрочную аренду целиком, так и те, которые сдаются хотя и частями, но в которых владельцы хозяйства не ведут. Третью рубрику составили имения, в которых часть земли обрабатывается за счет владельца, часть в долгосрочной аренде, в том числе и у чиншевиков³.

Приведенное разъяснение дает право считать, что доля земли, обрабатываемая владельцами за свой счет, составляла значительно менее показанных 32%. Достаточно было помещику иметь самое мизерное собственное земледельческое хозяйство, чтобы быть учтенным в первой группе. В пятилетие 1896—1900 гг. доля земли этой категории владельцев снизилась до 21%. В имениях, полностью сдававшихся в аренду главным образом мелким арендаторам — крестьянам, в первом из указанных пятилетий было 32% заложенной в банке земли, во втором — 47%. Налицо, таким образом, дальнейшее расширение мелкой, голодной, полукрепостнической аренды. В 1886— 1890 гг. в заложенных имениях, эксплуатировавшихся смешанными способами (владельцем и посредством долгосрочной аренды), насчитывалось 36% земли, а в 1896—1900 гг.— 32%⁴, что также указывает на свертывание собственного хозяйства и на расширение мелкой аренды.

Процесс отделения земли от ее собственников шел, таким образом, двояким путем: отчасти переходом в аренду капиталистическим арендаторам (в том числе сахарным заводам, плантаторам и т. д.), а главным образом все более нуждавшимся в земле крестьянам; развитием аренды первого вида можно, вероятно, объяснить уменьшение площади обрабатываемой за счет владельцев земли в Западном (с 40 до 17%) и в Юго-западном (с 20 до 9%) районах.

Доля площадей с владельческой запашкой возросла в Средневолжском (с 34 до 56%), Нижневолжском и Северо-западном районах (с 21 до 23%) В этом, очевидно, выразилось некоторое повышение хозяйственной активности владельцев.

Здесь не ставится задача точно установить, в какой пропорции расширялись оба вида аренды. Важно в данном случае еще раз обратить внимание на факт сокращения собственного хозяйства помещиков и на преобладание у них эксплуатации земли не за свой счет, а путем сдачи в аренду.

Трудно судить об изменении землепользования помещиков в начале XX в., т. к. сведения переписей 1916 и 1917 гг., как уже отмечалось, сравнить не с чем. Есть немало свидетельств, что после первой русской революции в результате распродажи земли помещики сокращали или ликвидировали хозяйства. Наблюдалась и противоположная тенденция. Рост спроса и повышение цен на земледельческие продукты на рубеже двух веков толкали помещиков к расширению хозяйства на новой основе. Такая тенденция заметнее всего наблюдалась в имениях с сахарными и винокуренными заводами. Например, в Кардовском имении герцогов Мекленбург-Стрелицких (Константиноградский уезд Полтавской губернии) площадь посевов с 12,5 тыс. дес. в 1899/1900 г. увеличилась до 25,9 тыс. дес. в 1913/14 г.⁵ В насчитывавшем 26 тыс. дес. имении Казацкое кн. П. Н. Трубецкого (Херсонский уезд) собственная запашка только за шесть лет (с 1899 по 1905 г.) увеличилась с 2 тыс., до 4 тыс. дес.⁶

Однако по отдельным примерам нельзя судить, росло или сокращалось полевое хозяйство помещиков в целом. За отсутствием твердой статистической основы мы можем высказать лишь предварительное и сугубо приблизительное суждение. В связи с этим придется принять на веру один расчет Н. П. Ооновского, который хорошо знал сельскохозяйственную жизнь своего времени, но делал совершенно ненаучные (неонароднические) выводы и обобщения. По его расчету, в первые годы XX в. из 18,1 млн. дес. посевов на частновладельческих землях только 6,9 млн. дес. было экономических, остальные 11,2 млн, дес. засевались крестьянами⁷. По более точным данным переписи 1916 г., у частных владельцев Европейской России насчитывалось примерно 7,7 млн. дес. посевов. По нашим расчетам, за Первые годы войны посевы помещиков сократились приблизительно на 12% ⁸ и к началу войны составляли, следовательно, около 8,6 млн. дес. — на 1,7 млн. дес. больше, чем насчитывал Огановский. Не считая эту цифру окончательным результатом, Полагаем все же, что тенденция к расширению собственного хозяйства в начале XX в. преобладала.

Еще меньшую долю в собственном хозяйстве помещиков занимало использование непахотных угодий. Пользуясь тем, что во время реформы 1861 г. крестьяне были особенно обделены сенокосами, выгонами и пастбищами, помещики широко практиковали сдачу своих обширных угодий крестьянам на самых тяжелых условиях — за отработки и испольно. Лишь владельцы немногих, чисто луговых или лесных имений сдавали луга и пастбища за деньги без дополнительных условий. Так, лучшие москворецкие и приокские заливные луга в Серпуховском, Богородском и Коломенском уездах принадлежали графам А. Н. и Д. А. Ламсдорфам. От сдачи 3500 дес. они получали в среднем 130 тыс. руб. в год при самых минимальных издержках⁹. Но большей частью угодья сдавались помещиками с целью обеспечения своего хозяйства рабочими руками на кабальных условиях.

Расширение помещичьей запашки не затрагивало в рассматриваемый период полукрепостнического характера землепользования. По-прежнему хозяйство помещиков велось на незначительной части земли, тогда как большая часть служила средством эксплуатации миллионных масс арендаторов в самых различных формах. Это особенно характерно для крупных и крупнейших владений.

В. А. Бертенсон, знаток помещичьих владений на юге России, писал, что, хотя экономическая запашка в имении Казацкое выросла вдвое, хозяйство, как и раньше, «ведется своими средствами лишь на части всего имения»¹⁰, а крестьянам вместо 6 тыс. раздается 7 тыс. дес.¹¹

Неизбежно возникают важные и сложные вопросы. Какие категории или группы владельцев преимущественно сдавали земли? Кто составлял основной контингент арендаторов? Каков был преобладающий характер аренды: капиталистический или Крепостнически-кабальный? Каковы формы и условия аренды? Рассмотрению указанных вопросов автор посвятил специальную работу¹². Поскольку, однако, споры продолжаются, на некоторых из них нужно коротко остановиться.

Первый вопрос — крупные или мелкие владельцы были главными сдатчиками земли — несложен. Встречались, правда, местности (например, Саратовская губерния), где крупные владения имели и больший по сравнению с менее крупными, удельный вес собственной запашки. Но, если взять абсолютные данные о сдаваемых в аренду площадях, то и в Саратовской губернии преобладание крупного землевладения в сдаче земли совершенно очевидно. Более типичны другие статистические свидетельства, из которых приведем хотя бы одно (табл. 18),

Таблица 18. Эксплуатация пашни в хозяйствах частных владельцев Епифанского уезда Тульской губернии (Обследование 1911 г.)*

* «Итоги оценочно-экономического исследования Тульской губернии», т. I. «Епифанский уезд», вып. II. «Оценка угодий». Тула, 1914.

Картина очевидна: чем крупнее имения, тем меньшая доля земли обрабатывается за счет владельца и соответственно большая — сдается в аренду. Не публикуемые здесь данные показывают, что особенно велика доля крупных имений в площади сдаваемой земли (в ее абсолютном исчислении).

Сложнее вопрос о составе арендаторов вненадельной земли. Среди них можно выделить три большие группы: крупных предпринимателей, зажиточных крестьян и остальную массу крестьян-арендаторов. Ни одна из групп не была однородной. Среди крупных предпринимателей было много таких, которые арендовали целые имения или отдельные их части (например, фольварки) с целью организации капиталистического хозяйства; такой тип преобладал на Правобережной Украине, в Белоруссии, но встречался в виде исключения и в других районах. Второй тип арендаторов сочетал собственное хозяйство с передачей земли крестьянам в субаренду, иногда через таких же, как они, посредников. Чаще всего он встречается на юге и юго-востоке. Например, в Ананьевском уезде Херсонской губернии крупные арендаторы в 1898 г. держали в аренде 75 977 дес., в том числе 37 112 дес. запашки. Однако собственной запашки у них было всего лишь 9081 дес., 16 816 дес. сдавалось крестьянам за скопщину и 11 215 дес.— за деньги. В хозяйствах, не пересдававших пашню, насчитывалось только 2811 дес., или 7,6% всей арендованной пашни. Целиком пересдавались крестьянам 5 тыс. дес.¹³ Этим занимались откровенные земельные спекулянты, которые встречались повсеместно.

Еще более выразительна картина по Саратовской губернии (табл. 19):

Таблица 19. Эксплуатация пашни владельцами и арендаторами Саратовской губернии (Обследование 1897—1900 гг.) *

* «Материалы для оценки земель Саратовской губернии», вып. II. «Эксплуатация пашни в частновладельческих хозяйствах и вненадельные аренды». Саратов, 1905, стр. 13.

Из таблицы видно, что в Саратовской губернии все частные владельцы имели в своей запашке только ⅓ посевной площади,а ⅔ сдавали в аренду, причем 1/6 площади — исполу. Сдача за деньги на один посев превышала сдачу на более долгие сроки. Но в данном случае нам важно обратить внимание на то, что 250 крупных арендаторов сами обрабатывали даже немного меньше, чем прочие владельцы, предпочитали сдачу пашни на один посев, а исполу сдавали столько же, сколько и владельцы. Преобладание спекулятивных устремлений здесь налицо.

Таким образом, было бы явной ошибкой зачислять все площади крупных арендаторов в разряд капиталистически организованного хозяйства. На значительной части этих земель велось обычное мелкое крестьянское хозяйство. Не касаясь сейчас вопроса об организации крупного арендаторского хозяйства, укажем, что оно строилось на тех же хозяйственных основах, как и у помещиков на собственной земле, т. е. на основах, диктуемых условиями данного района. Отсюда следует, что в социально-экономическом отношении между помещиками и крупными арендаторами принципиальной разницы не было. Поэтому в дальнейших расчетах и рассуждениях мы не будем делать различий между помещиками-владельцами и крупными арендаторами — некрестьянами.

Когда речь идет о крестьянской аренде, разномыслия возникают собственно не о составе арендаторов и характере аренды у типичных представителей двух названных групп крестьян, а о преобладании той или другой формы аренды.

Не касаясь этого подробно¹⁴, отметим, что мы считаем доказанным важное положение В. И. Ленина, который писал: «...Известно, что в нашей деревне аренда носит чаще крепостнический, чем буржуазный характер, и арендная плата является гораздо более „денежной" (т. е преобразованной феодальной), чем капиталистической рентой (т. е. избытком над прибылью предпринимателя)»¹⁵.

Аренда в России имела свои особенности, отличавшие ее от аренды, например, в Англии и Восточной Германии. В Англии аренда означала полное отделение земли от собственника ее, превратившегося в получателя земельной ренты и только. В Восточной Германии, классической стране прусского пути, основой хозяйственного функционирования юнкерского поместья были доходы (прибыль и рента) от собственного хозяйства. Передача земли в другие руки широко использовалась лишь в виде наделения ею постоянных батраков взамен денежной заработной платы. В России аналогичные порядки были в Прибалтике, в меньшей мере — на Правобережной Украине и Белоруссии. В остальных районах Европейской России аренда, как правило, была тесно связана с наличием собственного хозяйства землевладельца. Сплошь и рядом вести его можно было лишь при условии сдачи части земли в аренду. И что особенно любопытно, выгодность сдачи зависела от наличия собственного хозяйства у владельца.

В вопросах организации своего хозяйства помещик руководствовался стремлением сдать максимальное количество земли за возможно большую арендную плату. Если такая возможность существовала, он не утруждал себя дальнейшими хлопотами. Свидетельств, подтверждающих это положение, настолько много, что приводить их здесь нет возможности. Важнее уяснить, в каких пределах владелец мог пользоваться сдачей земли как формой ее эксплуатации в зависимости от местных условий. Сошлемся на один несложный, но любопытный расчет, сделанный видным статистиком и экономистом С. А. Харизоменовым по результатам обследования Епифанского уезда Тульской губернии (1900 г.).

«Принимая во внимание, что средняя по уезду чистая доходность пашни составляет всего 11,17 руб. с десятины, а средние арендные цены достигают 12— 13 руб., приходится констатировать, что в массе случаев владельцу выплачивается арендатором не только предпринимательская прибыль, но большая или меньшая часть заработной платы.

Указанными обстоятельствами обусловливается сокращение собственной запашки у частных владельцев до тех пор, пока за удовлетворением спроса на землю со стороны окружных арендаторов, дальнейшая сдача, в поисках дальнего арендатора, не понизит арендных цен настолько, что собственная эксплуатация становится более выгодной»¹⁶.

Итак, одно из условий обзаведения собственным хозяйством — недостаток ближних арендаторов. Если таких съемщиков достаточно — помещик готов отказаться от ведения хозяйства за свой счет. В данном случае их не хватало и епифанские владельцы вынуждены были вести хозяйство, сдавая в аренду меньше половины (47,9%) пашни¹⁷.

Сдача земли у большинства помещиков была первой заботой. Вот что говорил, например, помещик Псковской губернии Р. П. Белавенский: «Поставив себе за правило все паровое поле обрабатывать своими силами, все мое старание прикладывается к возможно большей распродаже земли на слетье (на один посев. — А. А.), в 2 яровых и 1 льняном поле. Чем больше десятин продано (т. е. сдано. — А. А.), тем больший и вернейший доход. Это чистый доход за пользование землею, без участия в риске... На три поля (льняное и два яровых) имею испольщиков, так как на деньги, в кредит, нынче опасно продавать за полным обеднением народа. У меня, как и в других селах, не брали земли; тогда я объявил в околодке, что, кто возьмет десятину исполу, тот, получая семена, может получить еще в кредит до осени 1 куль ржи по существующей рыночной цене. Явилось такое громадное предложение, что мне оставалось только выбирать лучшие силы. Хозяйничать по шаблону никак нельзя, надо применяться к образующимся обстоятельствам...»¹⁸

Какую-либо определенную систему ведения хозяйства этот помещик не признавал. «Главная же особенность моего хозяйства,— делился он своим опытом,— заключается в неимении системы и в умении применяться к местным случайным явлениям»¹⁹.

Система тут, конечно, есть. Перед нами испольный посев на 3/4 пашни с собственным хозяйством, ведущимся при помощи отработок, на 1/4 площади для производства ржи, которая потом идет на кабальные ссуды крестьянам. Но этот пример показывает, что, когда мы говорим о той или другой системе ведения хозяйства, нельзя упускать из виду их известную условность, подвижность и надо помнить, что над ними довлеет система «высшего» порядка — использование безысходной крестьянской нужды всеми возможными способами и с учетом «образующихся обстоятельств» (неурожай, эпизоотия, пожар, война и т. д.).

Борьба арендаторов с землевладельцами сопутствует капитализму всегда, причем в условиях развитого капитализма силы тех и других уравниваются законом конкуренции, с некоторым постоянным преимуществом у вторых. Конкуренция арендаторов между собой возвышает арендные цены, а конкуренция между владельцами земли за улавливание арендаторов понижает их. Взаимное влияние этих факторов удерживает ренту на уровне, обеспечивающем в «нормальных» условиях среднюю прибыль арендатору.

Совсем иное дело наблюдается в странах со слаборазвитым капитализмом в сельском хозяйстве, с большими пережитками докапиталистических отношений, в частности в России. Здесь борьба арендаторов, особенно мелких крестьянских хозяйств, с землевладельцами была неравной, с громадным преимуществом на стороне помещиков, назначавших арендную плату вне всякого соответствия с доходностью земли. Но существовал предел и этой арендной плате — платежеспособность арендатора. Когда последний был не в силах платить назначаемую цену и разорялся, помещику приходилось обрабатывать землю на иных началах или даже забрасывать ее. Вынужденное понижение арендных цен или невозможность их дальнейшего повышения побуждали помещика заводить или увеличивать собственное хозяйство.

В свою очередь, собственная запашка владельца сама служила средством повышения арендной платы. С расширением этой запашки уменьшалась сдаваемая в аренду площадь, и усиливавшаяся конкуренция между арендаторами поднимала цену. Развитие капиталистического хозяйства у помещика ухудшало положение окрестных крестьян-арендаторов и обостряло борьбу крестьян против капиталистической экономии. Все это элементарно, и об этом можно было не говорить, если бы не наблюдалось одного любопытного для рассматриваемого периода явления, о котором выше мы только упомянули. Состояло оно в том, что помещик заводил собственное (пусть даже капиталистическое) хозяйство часто не с целью его дальнейшего развития, а чтобы поднять арендные цены, т. е. для усиления той же полу-крепостнической эксплуатации. В указанной выше специальной работе об аренде мы приводили соответствующие примеры, один из которых повторим здесь.

Тамбовский помещик Н. Д. Скалой подсчитал доход от 11 разных хлебов с 11 дес., причем оказалось, что собственная обработка этой .площади дает на 173 руб. больше, чем доход от сдачи тех же 11 дес. в аренду по 28 руб. за десятину. Для расчета «цена аренды взята 28 руб., а не ходовая — 35 руб. за десятину, так как по последней цене возможно сдать, только имея свою запашку...» ²⁰ Таким образом, собственная запашка помещика являлась своеобразным конкурентом крестьян-арендаторов, служила своего рода резервуаром, оттягивавшим на себя землю в целях повышения арендных цен.

Наблюдения этого рода нельзя, конечно, распространять на все помещичье хозяйство, но отметить необходимо, как один из «стимулов» для организации собственного хозяйства. При этом характерно, что размеры такого хозяйства, сами по себе изменчивые, могли быть весьма скромными. Так, в Покровском имении кн. Юсупова — гр. Сумарокова-Эльстон на Кубани 2300 дес. земли сдавалось в аренду, и всего лишь 300 дес., по словам ревизора, «состоит в полезном экономическом пользовании, главным образом для того, чтобы самим было бы возможно поддерживать стойкость возвышающихся на землю арендных цен»²¹.

Такое же «продуманное регулирование» размеров собственной запашки для наиболее полного выжимания соков из окрестного населения наблюдалось и при организации отработочного хозяйства. Рассмотрим организацию одного из них — имения Михайловское графов А. А. и Л. А. Бобринских в Богородицком уезде Тульской губернии. Описание некоторых выдающихся русских хозяйств, проводившееся Московским обществом сельского хозяйства, застало Михайловское (1902 г.) в «период полной реорганизации». До 1897 г. вся пашня, сенокос и выгоны (около 13 000 дес.) сдавались крестьянам, причем пашня в среднем по 9 руб. за десятину. Но арендная плата в связи с обеднением населения стала поступать плохо. Администрация имения пыталась налагать аресты на сжатый хлеб, но это вело лишь к гибели урожая, а делу не помогало. К 1897 г. недоимок накопилось до 250 тыс. руб. Новый управляющий решил изменить систему и завел на части земли экономическую запашку. «При этом имелось в виду то обстоятельство,— говорится в описании, — что при обработке экономически эксплуатируемых земель население получит заработок и, следовательно, необходимые для него оборотные средства. Проведением этого положения, по словам управляющего, в значительной степени облегчился своевременный взнос населением арендной платы.

Кроме того, для экономии явилась возможность широкого пользования отработками. Так, например, арендатор берет в аренду два поля (озимое и яровое), причем обязуется за озимое поле отработать в экономии возкой картофеля, а за яровое обещает уплатить деньги ко времени уборки хлеба. Когда хлеб поспел, арендатор беспрепятственно увозит с поля урожай озимого и часть его продает. Вырученные деньги дают ему возможность внести арендную плату за вторую половину хлеба, и он убирает яровое. Осенью же арендатор отрабатывает за озимое поле работами в картофельном поле или на возке картофеля... Наконец, существует и такой способ аренды. Арендатор расплачивается за землю картофелем, который привозит со своих огородов»²².

Здесь все хорошо. У арендатора появились деньги, которые он тотчас же возвращает имению; он больше не ищет на стороне заработка — хватает отработок; не надо ломать голову, как дороже продать хлеб — его все равно надо продать до уборки ярового. И помещик не в накладе. Дела у него и в поле, и на винокуренном заводе идут полным ходом. К тому же, раз у крестьян появились деньги, владелец смог поднять арендную цену пашни с 9 до 12 руб. за десятину, «и никаких недоимок за населением не остается»²³.

Далее следует: «Для такой организации хозяйства потребовалось, однако, выработать известное соотношение между площадью под экономической запашкой и количеством земли, подлежащей сдаче в аренду, причем, с одной стороны, пришлось принять во внимание доставление населению в виде заработка на экономических полях оборотных средств, достаточных для того, чтобы у него появилась возможность вносить часть арендной платы, с другой же стороны, надо было иметь в виду возможность использовать все силы, предлагаемые в качестве отработок за арендование полей. Оказалось, что для того, чтобы более или менее приблизиться к намеченной цели, достаточно было из: общего количества земли отвести под экономическую запашку 3200 дес. пашни и немного (около 90 дес.) сенокосов»²⁴.

Таким образом, руководитель имения хорошо изучил экономику отработочного хозяйства. Ему удалось и в новых условиях, создавшихся вследствие обеднения крестьянского хозяйства и выгодности винокурения, выжать максимум из окрестного населения. Это было достигнуто заменой денежной аренды отработочной системой. Но последняя не могла уже быть введена в чистом виде. Потребовалась организация капиталистического хозяйства на части земли, чтобы дать некоторый заработок соседним крестьянам. Тем самым предотвращалось их окончательное разорение и крестьянство сохранялось в качестве объекта полукрепостнической эксплуатации. Таким образом, небольшая капиталистически организованная часть хозяйства вместе с построенным в 1895 г. винокуренным заводом служили цели сохранения этой откровенно крепостнической латифундии, продолжению и даже усилению полукрепостнической эксплуатации крестьян.

Пример Михайловского был, видимо, настолько поучителен, что Московское общество сельского хозяйства решило сделать его описание в числе «выдающихся русских хозяйств».

Но отработочная система не могла продолжаться вечно. Задерживая до известной степени расслоение крестьянства, она в конечном итоге вела к обнищанию и разорению крестьянской массы, подготовляя условия для еще более сильного расслоения деревни. Крестьяне все больше беднели, утрачивали скот и инвентарь. Отработочная система сама готовила себе гибель.

«Разорение крестьянства, обезлошадение, потеря инвентаря, пролетаризация земледельца,— писал Ленин, — заставляют помещиков переходить к работе своим инвентарём»²⁵. Это, безусловно, знаменует прогресс помещичьего хозяйства. Но следует специально обратить внимание на выделенное Лениным слово. Если бы помещика не заставляли внешние условия, он и не подумал изменить сложившуюся привычную систему эксплуатации непосредственных производителей. В этом находила свое выражение инертность, консервативность русского помещичьего хозяйства на данной стадии. Но как бы то ни было, под давлением обстоятельств оно двигалось вперед. Расширялось собственное хозяйство помещика, заводились машины, улучшенные породы скота и т. п. Разумеется, это развитие было ужасающе медленным. Сила инерции, традиция и консерватизм намного превосходили те импульсы, которые движут капиталистическое хозяйство вперед.

Итак, наряду с условиями аренды невозможность без конца использовать отработочную систему — еще одна из причин развития собственного хозяйства помещиков.

Третий фактор, стимулировавший это развитие,— благоприятная рыночная конъюнктура, сложившаяся в начале XX в. После двух десятилетий угнетенного состояния рынка началось медленное повышение цен на сельскохозяйственные продукты на мировом рынке, продолжавшееся с конца XIX в. до 1913 г., когда обнаружились симптомы нового кризиса. Средняя цена пуда вывезенного за границу хлеба с 69,4 коп. в 1895—1899 г. выросла до 88,9 коп. в 1905—1909 гг. Одновременно росли спрос и цены на внутреннем рынке. Отработки, испольщина, мелкая аренда мешали росту производительности сельского хозяйства. Нередко производство становилось убыточным. Все это заставляло помещиков постепенно отказываться от старой системы и переходить к более производительному хозяйству, организованному на капиталистических началах.

Таковы главные причины, обусловившие в XX в. движение помещичьего хозяйства вперед и изменения в системах ведения хозяйства, к рассмотрению которых мы и перейдем.

Вопрос о соотношении систем ведения помещичьего хозяйства едва ли не самый трудный. Дело в том, что капиталистическая и отработочная системы переплетались в самых причудливых сочетаниях и в чистом виде почти не встречались.

В книге «Развитие капитализма в России» В. И. Ленин писал: «Если мы зададимся вопросом о сравнительной распространенности обеих систем, то придется сказать прежде всего, что точных статистических данных по этому вопросу нет, да и вряд ли бы они могли быть собраны: для этого потребовался бы учет не только всех имений, но и всех хозяйственных операций во всех имениях. Данные имеются лишь приблизительные, в виде общей характеристики отдельных местностей по преобладанию той или другой системы»²⁶.

Из-за чрезвычайной сложности вопроса в данной работе, конечно, не может быть поставлена цель учесть все операции по всем имениям и определить соотношения систем. Задача состоит в том, чтобы в тех случаях, когда представляется возможность, заменить приблизительные оценки более точными, а также учесть новейшие, еще не введенные в научный оборот, хотя бы и приблизительные данные и общие характеристики, относящиеся к рассматриваемому периоду.

Исследование соотношения систем хозяйства мыслимо па меньшей мере в двух планах. Первый можно условно назвать географическим, пространственным, «горизонтальным». Есть и другие важные аспекты, составляющие, так сказать, «вертикальный» разрез данной проблемы. Учитывая, что главным объектом нашего исследования является крупное помещичье землевладение и хозяйство, специальный интерес представляет вопрос о распространении той или иной системы в зависимости от размеров землевладения. Иначе говоря, важно установить, в каких группах имений по размерам землевладения были более распространены капиталистические или отработочные формы ведения хозяйства.

Способы ведения хозяйства находились также в определенной зависимости от того, в чьих руках находилась земля.. Принадлежность земли разным социальным или сословным группам (дворянам, купцам, крестьянам и т. д.) накладывала известный отпечаток на облик хозяйства. Насколько велика была разница в методах хозяйствования у разных категорий владельцев, носила ли она количественный характер или создавала качественные границы, должен показать анализ конкретного материала.

Перейдем к характеристике помещичьего хозяйства по районам, точнее, по тем местностям, где производились обследования частновладельческого хозяйства. Конечно, полученные характеристики не всегда достаточно полно отражают особенности всего района; мы рассчитываем получить представление о тенденциях развития частновладельческого хозяйства в пределах определенных территорий.

Северо-западному району (Петербургская, Новгородская и Псковская губернии) больше всех повезло в отношении земских обследований частновладельческого хозяйства. Правда, по Петербургской губернии обследование относится к 1886— 1888 гг. и выходит за принятые хронологические рамки. Ограничимся поэтому лишь общей характеристикой хозяйства губернии.

СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ РАЙОН

Петербургская губерния отличалась большим преобладанием частного землевладения над крестьянским надельным. Ко времени обследования первое насчитывало 2152 тыс. дес.,а второе— 1144 тыс. дес.²⁷ Преобладали крупные имения: владений свыше 1000 дес. насчитывалось 387 с общей площадью 1404 тыс. дес., в среднем по 3628 дес. в каждом. Более 1/5 площади занимали неудобные земли, около 1/6— луга и пастбища, больше половины было под лесом, а на долю пашни приходилось всего лишь около 5%, поэтому более чем в трети имений (38,8%) совсем не было собственной запашки. В имениях с владельческой запашкой часть земли эксплуатировалась владельцами, много (особенно лугов и пастбищ) сдавалось в аренду. Чем крупнее были имения, тем больше сдавалось в них земли. В Гдовском и Лужском уездах была распространена сдача пашни из доли урожая, в других уездах такой сдачи почти не было. Довольно часто встречалась предпринимательская аренда целых имений, главным образом остзейцами и финнами, которые часть угодий в свою очередь пересдавали крестьянам.

Преобладала обработка земли своим инвентарем и наемными рабочими, но встречались отработки и сдача на круги, особенно в Царскосельском, Ямбургском и Петергофском уездах. В первом из них из 100 дес. запашки (без посевных трав) средствами экономии обрабатывалось 72,2 дес., во втором — 47,0, а в Петергофском — лишь 30,6 дес. Только крестьяне обрабатывали 14,4 дес., смешанно — 13,9 дес.²⁸ Уборка производилась преимущественно издельно, подесятинно и посуслонно (суслон — 10 снопов).

Таким образом, при обработке пашни преобладала капиталистическая система. Но было много хозяйств, которые лишь по форме велись капиталистически, а по уровню не отличались от крестьянских. Почти в 2/3 хозяйств, обрабатывавших половину всей площади, инвентарем были лишь соха и борона²⁹.

Характерно, что в имениях размером свыше 1000 дес. только экономическим инвентарем обрабатывалось менее половины (47%) пашни, а остальное — крестьянским инвентарем или смешанно. У дворян, владевших 2/3 всей частной земли, отработки применялись шире: своими средствами обрабатывалось только 52,3% пашни, остальное — крестьянским инвентарем или смешанно³⁰.

В Новгородской губернии в 1907—1908 гг. обследованию подвергались частновладельческие хозяйства Белозерского и Тихвинского уездов; разработка данных проведена в сравнении с результатами предшествовавшего обследования 1887—1890 гг. Так как между этими соседними уездами не было существенных различий, возьмем для рассмотрения Тихвинский уезд. В разработку 1908 г. вошли данные по 228 имениям с общей площадью 486 тыс. дес. удобной земли, из которой 446 тыс. дес. (92%) приходилось на крупные имения размером свыше 1000 дес. В них под пашней было только 4,5 тыс., под сенокосом 15 тыс. дес., вся остальная площадь составляла лес и прочие угодья³¹. Таким образом, главный хозяйственный интерес для владельцев представлял лес. Пашня и сенокос почти поровну делились между владельцами, арендаторами целых имений и крестьянами-испольщиками. Исключительно широкое распространение испольщины — отличительная черта Тихвинского уезда и всей Новгородской губернии. Так, зерновых хлебов в 1908 г. высевалось во владельческих хозяйствах 15117 мер, в арендаторских — 10 089 и в испольных — 10 838 мер. Характерно, что только в имениях размером до 500 дес. рабочего скота было достаточно для обработки земли, в остальных, с 3/4 всей пашни, его могло хватить на обработку немногим более половины пашни. Недостающий скот поставляли крестьяне на разных условиях. Еще меньше рабочего скота было у арендаторов: засевая 2/3 того, что сеяли владельцы, они имели в 11 раз меньше рабочих лошадей³², т. е. их хозяйство базировалось главным образом на крестьянском скоте и инвентаре. Так же как и владельцы, арендаторы широко практиковали испольщину. Все данные указывают на то, что в Тихвинском уезде, как и в губернии в целом, преобладание оставалось за испольно-отработочной системой.

Надо, однако, заметить, что по сравнению с концом XIX в. испольщина сильно сдала позиции. Испольные посевы ржи, овса и ячменя с 1890 по 1908 г. уменьшились с 24 175 до 10 838 мер³³, тогда как владельческие и арендаторские увеличились с 22 750 до 25 201 меры.

Хозяйства сделали некоторые шаги в сторону улучшения агротехники. За то же время число экономий с многопольными севооборотами увеличилось с 5 до 42. Однако, говорится в описании, «хотя в части имений и заведен многопольный севооборот, но в общем частновладельческое хозяйство в уезде за 18-летний период пришло к некоторому упадку, именно: сократилось число имений и пахотной земли, скота стало меньше, хотя арендаторский увеличился; посев хлебов, число построек и наемных рабочих также сократилось, но увеличилась площадь сенокоса, ас этим и сбор сена. Последнее следует приписать отчасти введению многополья с посевом трав, а главным образом расчистке земель под покосы арендаторами, так как сбор сена, по данным 1908 года, достигает 916 580 пуд., но из них на долю арендаторов падает: по денежной аренде 374 500 пуд. и при испольной 157 160 пуд.»³⁴

Журнал «Сельское хозяйство и лесоводство» писал о Новгородской губернии, что «некоторые частновладельческие хозяйства представляют немалый интерес по рациональному их устройству и ведению сельскохозяйственной техники с более правильным применением знаний, труда и капитала» и главным образом имения площадью более 1000 дес. земли. Но «число таких хозяйств... невелико, и притом они неравномерно распределены по уездам»³⁵. Действительно, в Тихвинском уезде многопольный севооборот, например, в имениях свыше 1000 дес. был введен в каждом третьем хозяйстве, а в более мелких — в каждом девятом, т. е. в три раза реже. Такое же явление отмечено и обследованием Белозерского уезда. Но, с другой стороны, в том же Белозерском уезде в 1907 г. на долю имений свыше 1000 дес. приходилось 48% пашни и 62% испольного посева хлебов, а на более мелкие имения соответственно 52% и 38%³⁶.

Здесь мы имеем дело с очень важной особенностью помещичьего хозяйства: крупные латифундии, являясь главными очагами концентрации капитала и более передовых приемов ведения хозяйства, были в то же время и главными носителями полукрепостнической эксплуатации крестьян путем испольщины и отработок. Апологеты помещичьего хозяйства показывали только первую его сторону, стараясь обойти вторую, тогда как народнические писатели, выделяя вторую сторону, не замечали сочетания в одном хозяйстве столь противоречащих друг другу элементов. Но об этом ниже.

В Псковской губернии обследованию подверглись частновладельческие хозяйства четырех уездов (1897—1900 гг.), из которых мы берем расположенный в центре губернии Новоржсвскнй уезд. Из всей удобной земли уезда (168 тыс. дес.) на долю помещичьих имений размером свыше 100 дес. приходилось 79 тыс. дес., в том числе пашни 11,2 тыс. дес., из которых 4,3 тыс. дес. сдавалось в долгосрочную и только 107 дес.— в краткосрочную аренду. Последнее требует пояснения. Дело в том, что по почвенно-климатическим особенностям местности краткосрочная аренда здесь была невозможна, так как поля требовали обязательного удобрения. Поэтому практиковалась аренда на 1—2 севооборота (3—6 лет), которая и зачислена статистиками в разряд долгосрочной. На самом деле это была обыкновенная краткосрочная аренда, отягощаемая кабально отработочными условиями.

За счет владельцев обрабатывалось 5600 дес. и испольно — 1038 дес. пашни. Испольщина вообще в Псковской губернии имела самое широкое распространение. Но и собственная запашка велась преимущественно крестьянским инвентарем на самых различных условиях: кругами, сдельно, за угодья и т. д. Данные о способах обработки имеются для 3973 дес., из которых 2017 дес., или 50,8%, обрабатывались хозяевами и наемным трудом. Взяв этот процент для всей пашни, получим, что из 5600 дес. капиталистически обрабатывалось 2845 дес., на разных отработочных условиях — 2755 дес.; прибавляя к последним 1038 дес. испольной обработки, получаем явный перевес отработочно-испольных форм обработки пашни. Еще больше последние применялись при уборке сенокосов³⁷.

Обследователи писали, что «не только в Новоржевском уезде, но и вообще в губернии владения, в которых ведется полевое хозяйство, обычно оставляют за собой угодья, находящиеся близ усадьбы, в аренду же сдают отхожие участки или дальние углы с различным составом угодий. Организуя таким образом эксплуатацию отдельных частей имения, хозяйства, с одной стороны, освобождаются от невыгодной эксплуатации дальних участков, с другой — обеспечивают себя рабочей силой, так как участки эти часто сдаются за отработки или если сдаются за деньги, то часто также в связи с некоторыми отработками»³⁸.

Теперь сравним данные о применении капиталистической обработки земли в хозяйствах разных размеров (в % площади)³⁹:



Оказывается, чем крупнее хозяйства, тем меньше они пользуются наемной рабочей силой и соответственно больше кабально-отработочными приемами обработки земли.

ЦЕНТРАЛЬНО-ПРОМЫШЛЕННЫЙ РАЙОН

Переходим к Центрально-промышленному району. Земские обследования частновладельческого хозяйства проводились здесь нечасто. Между тем системы сельского хозяйства были весьма разнообразны: по данным С. А. Короленко (80-е годы), капиталистическая система преобладала в Московской и Ярославской, отработочная — в Тверской, Костромской, Владимирской, Нижегородской губерниях, смешанная — в Калужской и Смоленской. К сожалению, мы располагаем обследованиями лишь по последним двум губерниям, и то по нескольким уездам.

Начнем, однако, с некоторых общих сведений. Из всех губерний Центрально-промышленного района Смоленская губерния выделялась большим удельным весом земель частного владения в общей площади земли. Латифундии размером свыше 500 дес. составляли здесь к надельной крестьянской земле 61,7%, тогда как в соседних Калужской губернии — 34,2%, Московской — 23,8%, Тверской — 24,1%. Это были по преимуществу лесные имения с небольшим количеством пашни, но богатые лугами и пастбищами, в которых крестьяне испытывали большую нужду. Собственная запашка помещиков была невелика и составляла в 1916 г. 79,5 тыс. дес., или 7,2% к крестьянскому посеву.

В Смоленской губернии была значительно развита сдача в аренду целых имений; по данным корреспондентских сообщений (1900 г.), целые имения арендовались частными лицами — 116 сообщений, целыми деревнями — 42 и товариществами — 18 сообщений. Частные лица платили за аренду имений преимущественно деньгами, деревни — на 3/4 отработками или с приплатой и только в 1/4 случаев — исключительно деньгами⁴⁰. Еще больше была развита сдача «смешанных угодий», т. е. частей имений, главным образом отрезков, целым деревням и почти исключительно за отработки с денежной приплатой. Такой же характер носила широко распространенная сдача пастбищ. За сенокос и пашню плата была наполовину деньгами (глинным образом при аренде под торговую культуру — лен), наполовину за отработки или из доли.

Специальное обследования по Смоленской губернии проводились в Гжатском и Сычевском уездах. Берем первый с более полными и детальными сведениями. Гжатский уезд - самый «денежный» в губернии, с наименьшим развитием отработочной системы. Таким образом, будет показан максимум капиталистической эволюции помещичьего хозяйства в Смоленской губернии.

Единоличная собственность на землю в уезде далеко не достигала среднегубернских размеров, составляя 31,6% удобной площади. На латифундии размером свыше 500 дес. приходилось 77,5 тыс. дес., или 38,8% к надельной земле, т. е. значительно меньше, чем в среднем по губернии, превышая, однако, долю латифундий в Духовщинском, Краснинском и Сычевском уездах.

Отличительная особенность Гжатского уезда, как и губернии в целом, состояла в том, что в составе частного землевладения значительную часть занимала собственность купечества, владевшего самыми крупными земельными массивами. Приглядимся пристальнее к характеру этой категории землевладения.

По сословиям земля распределялась в момент обследования (1901 г.) следующим образом (см. табл. 20)

Таблица 20. Распределение земли в Гжатском уезде по сословиям*

* «Материалы для оценки земель Смоленской губернии. Экономическая часть. Гжатский уезд», вып. II. Рязань, 1910, стр. 17.

Таким образом, громадное большинство земель было в руках дворян и купцов, причем у последних имения были почти вдвое крупнее, чем у дворян. Крестьяне имели 7,8% земли, в среднем по 46,3 дес. на владельца.

Размеры владений отличались большой пестротой, однако больше половины земли (66,5 тыс. из 109 тыс. дес.) принадлежало имениям площадью свыше 1000 дес. Пашня в составе угодий занимала всего лишь 8,8%, причем доля ее понижалась, за немногими исключениями, с увеличением размера имений⁴¹.Пример Гжатского уезда показывает, насколько несовершенна была даже земская статистика. Так, по данным обследования получается, что владельцы сдавали 23,6% своей земли и чем крупнее имения, тем меньше земли шло в аренду. Между тем оказывается, что обследователи при сопоставлении сданной площади с площадью в собственном пользовании не исключили лес. Если внести соответствующую поправку, то удельный вес сданной земли поднимется до 48,3%. Не была учтена ими и сдача пастбищ, практиковавшаяся чаще всего в крупных имениях. Пастбища составляли, безусловно, немалую площадь сдаваемой земли. И хотя точными данными о размерах этого вида аренды мы не располагаем, можно безошибочно утверждать, что собственное хозяйство помещиков велось на значительно меньшей площади, преобладало, следовательно, арендаторское хозяйство, преимущественно мелкая крестьянская культура.

Другой важный момент — способы извлечения ренты за сданную землю. В хозяйствах, имевших пашню (подавляющее большинство), виды арендной платы были следующими (табл. 21).

Таблица 21. Виды арендной платы в Гжатском уезде*

* «Материалы для оценки земель Смоленской губернии. Экономическая часть. Гжатский уезд», вып. II, стр. 33.
**В источнике ошибочно: 12,8 (сумма двух следующих цифр).

Если учесть, что денежная арендная плата, как уже говорилось, сплошь и рядом представляла собой преобразованную феодальную ренту в денежной форме, полукрепостнический характер большей части аренды в самом «денежном» льняном уезде становится совершенно ясным.

Еще раз напомним, что в сданную площадь, как говорит источник, «не вошли в громадном большинстве случаев сдача под пастбища, выгоны и т. п.»⁴² А именно сдача пастбищ и выгонов производилась опять-таки «в громадном большинстве случаев за отработки» и служила «преимущественным средством обеспечения хозяйства рабочими руками путем аренды...»⁴³ Это обстоятельство еще больше придает убедительности сделанному выше выводу.

Таблицей далее подтверждается правильность закономерности: чем крупнее имения, тем меньше они сдают земли за деньги и тем шире пользуются отработками и издольщиной. В хозяйствах площадью свыше 1000 дес. отработки даже преобладают.

Но, с другой стороны, из числа хозяйств, имевших пашню, собственная запашка была: в группах до 600дес. — у 54—64% хозяйств, в группе 600—1000 дес. — у 90,2% и высшей группе — у 96,1% хозяйств. Таким образом, собственное хозяйство чаще заводилось в тех имениях, которые по размерам землевладения могли сдать в аренду больше земли и через аренду лучше обеспечить себя рабочей силой. На той площади, которая обрабатывалась за счет владельца, крупные имения могли позволить себе вводить передовую агротехнику, заводить машины и т. д. Так, доля хозяйств с наиболее сложными 7—13-польными севооборотами составляла в группе имений размерами 50—150 дес. 18,2%, в группах 150—600 дес. — 69,2%, 600—1000 дес. — 60,0%, свыше 1000 дес. — 94,1⁴⁴.

Главной статьей доходов частновладельческого хозяйства в уезде, как и во всей губернии, было лесное хозяйство, за ним следовала сдача земли в аренду и лишь третьим по значению элементом было земледелие. Что касается способов ведения последнего, то здесь, вероятно, превалировали капиталистические формы — превалировали, но не были исключительными, как казалось многим обследователям. «Частновладельческие хозяйства в Гжатском уезде, — читаем в материалах земской статистики, — за исключением мелких... построены на капиталистических началах в смысле применения в области полевого хозяйства наемного труда...»⁴⁵ Однако понимание капиталистических начал у авторов описания весьма оригинально: «Формы этого наемного труда здесь довольно разнообразны. Уже раньше, говоря о формах аренды, мы указывали на значительное распространение здесь отработков за арендуемые угодья. Кроме этого способа найма (I) полевое хозяйство здесь ведется при помощи сроковых, поденных и сдельных рабочих»⁴⁶. Сдельные работы обследователи не причисляют к отработкам. Данные об обеспеченности помещичьих имений рабочим скотом также свидетельствуют, что крупные хозяйства не могли основываться исключительно на капиталистических началах. Одной лошадью можно обработать в среднем 5 дес.⁴⁷ Между тем в группе имений с 300—600 дес. на одну рабочую лошадь приходилось 8,7 дес. посева, в группе 600—1000 дес. — 10 дес., а в высшей — 12,9 дес. Наряду с капиталистическими должны были, следовательно, применяться и другие приемы хозяйствования. Данные таблицы 22 показывают, что так и было на деле.

Таблица 22. Способы обработки посевов и уборки ржи в Гжатском уезде (в % площади)*

* «Материалы для оценки земель Смоленской губернии. Экономическая часть. Гжатский уезд», вып. II, стр. 45.

Мы не склонны считать эту таблицу точным отражением действительности из-за бросающейся в глаза пестроты данных. Но не вызывает сомнений, во-первых, преобладание капиталистических форм па обработке и кабальных — на уборке и, во-вторых, большее распространение отработок в крупных хозяйствах. Любопытно также, что именно «в более крупных экономиях чаще употребляются при уборке машины», но машин «не так много и не они в общем и целом определяют собой общий тип работ даже в крупных экономиях»⁴⁸.

Так выглядела система ведения полевого хозяйства в капиталистически развитом уезде.

Мы не располагаем подробными данными по уборке сенокосов. Между тем сенокосы в Гжатском уезде занимали втрое большую площадь, чем пашня, ⅔ их (20,2 тыс. дес.) сдавалось в аренду и лишь ⅓ (10,6 тыс. дес.) экономии убирали сами⁴⁹. О том, как производилась уборка, можно судить по данным Сычевского уезда, тоже относившегося к «льняным» уездам Смоленской губернии (табл. 23).

Таблица 23. Способы уборки сенокосов в частновладельческих хозяйствах Сычевского уезда (Обследование 1901 г.) (в % площади) *

* «Материалы для оценки земель Смоленской губернии. Экономическая часть», т. I. «Сычевский уезд», вып. II. Смоленск, 1907, стр. 143.
** В источнике ошибочно: 16,7.

Картина достаточно ясная: при уборке сенокоса, так же как и при уборке хлебов, подавляющее значение сохранялось за кабально-отработочными формами.

Так обстояло дело в уездах с более развитыми капиталистическими отношениями. Положение в других уездах губернии, следовательно, можно представить себе, как ряд нисходящих ступеней. В целом по губернии о системе хозяйства имеются не очень надежные сообщения корреспондентов за 1900 г., из которых видно, что в одних уездах преобладал наем постоянных и поденных рабочих, в других — обработка «кругов» и отработочная система. Сведенные вместе, эти сообщения показывают следующее⁵⁰:



Преобладали, таким образом, смешанные способы в виде комбинации экономического (помещичьего) и крестьянского инвентаря.

Ради конкретности и полноты картины приведем выдержки из описания некоторых хозяйств, произведенного И. В. Иллиничем в Краснинском, Духовщинском, Поречском и Юхновском уездах, из которых последние два относились к льняному району, экономически более развитому.

Вот, например, имение Вацово Н. О. Ефимова площадью 150 дес. в Краснинском уезде, где было трехполье. «Большая часть полей обрабатывается крестьянским инвентарем гнездами: гнездом считается полная обработка одной озимой и одной яровой десятины... Имеются и годовые работники, которые обрабатывают оставшиеся незабранными гнезда»⁵¹.

Пример весьма показателен. Хозяйство ведется не в силу предпринимательской активности владельца, а под давлением того неприятного обстоятельства, что крестьяне не в состоянии разобрать все гнезда для обработки и их обрабатывают постоянные рабочие.

Характерный пример сочетания капитализма с ростовщичеством — имение Амшарино И. И. Будо (94 дес.). Все работы выполняются годовыми работниками, а вот «навоз вывозится за % % и за отсрочку платежа до рождества за проданный крестьянам весною хлеб»⁵². Такова еще одна сторона хозяйственного паразитизма, с различными проявлениями которого мы не раз еще встретимся.

В России немало было так называемых любительских хозяйств, которые велись ради забавы, в виде барской затеи, как во времена крепостного права. Одно из таких хозяйств, описанное И. В. Иллиничем, — имение Воробьево-Соболево А. Н. Попова площадью 323 дес. Все поля обрабатывались годовыми работниками и даже навоз вывозился своими лошадьми. Но было слишком много построек, все сделано на показ, а не в расчете на обеспеченный доход. Хозяйство велось на ПО дес., остальная площадь была под лесом и сенокосом, который сдавался исполу. «Хозяйство любительское, но не коммерческое», — заметил автор⁵³.

Не лишне отметить, что, вероятно, далеко не вся аренда, показанная в статистике в виде денежной, была таковой на самом деле. Так, в имении Сирпилево часть земли сдавалась «за 70 руб., которые должны быть отработаны по требованию владельца»⁵⁴. В имении Городок С. Н. Юрьевича сдается «участок Свиснево 39 дес. за 125 ,руб., которые все отрабатываются в Г ородке»⁵⁵.

Имение Радыни Н. Ф. Забелло (678 дес.) Духовщинского уезда — «лучший участок по хозяйственным условиям, какой редко где можно встретить... Поля обрабатываются снизками (полная обработка и уборка 1 дес. озимого, 1 дес. ярового и 1 дес. луга и вывозка 1 куб. саж. дров.— А. А.), за снизок платится 38 руб... Прежняя обработка полей своим инвентарем, плугами, заменена крестьянской обработкой сохами, а в самое последнее время... поля сдаются в однолетнюю аренду подесятинно со снопа и за деньги»⁵⁶.

Но не везде было так плохо. Вот имение Зайцево братьев Лазаревских (560 дес.): хорошие постройки, 100 дойных коров, обработка полей исключительно своим инвентарем, рожь дает 10—13 четвертей, овес — 17—25 четвертей, удои — до 176 ведер. Зайцево — «образцовейшее имение не только в Духовщинском уезде, но, с уверенностью можно сказать, и во всей Смоленской губернии и возросло в цене по крайней мере в пять раз». И вдруг оказывается: «Все решительно продается крестьянам»⁵⁷. Понятно, что крестьяне покупали весной, когда приходила нужда, а с условиями такой продажи мы уже знакомы. Хорошая постановка хозяйства, прочная финансовая база давали владельцам возможность выждать для продажи хлеба момент, когда можно взять с крестьян любую цену. Не на этом ли держалось образцовое состояние хозяйства? Автор описания не отвечает на этот вопрос.

Таковы худшие и лучшие хозяйства. А теперь имение, относившееся «к средним типичным хозяйствам данного района», — Преображенское М. А. Лесли (земли до 2000 дес., пашни 133 дес.): почти все поля сданы крестьянам на девять лет, им установлен 4-польный севооборот с клевером, семена клевера — крестьян, овса — общие, ржи — владельца; весь навоз вывозят крестьяне; урожай делится пополам⁵⁸.

С автором можно не согласиться, что это типичное хозяйство. Оно было бы таковым при наличии собственной запашки со смешанной системой обработки. Но пример интересен, поскольку показывает, что не одну только одногодичную аренду следует считать в массе крепостнически-кабальной — в какой-то части такой была и долгосрочная аренда.

В Поречском уезде в имении Хотево П. А. Гедеонова было 1959 дес., пашни 250 дес., 120 дойных коров, удой не более 60 ведер, навоз вывозится за пользование отрезками. «Раньше отдавали обработку полей на круг, но в силу дурной крестьянской обработки прекратили. В настоящее время земля обрабатывается своим инвентарем»⁵⁹. Уборка производится за отрезки и за деньги.

В имении Слобода Н. Н. Белавенец (800 дес.) было образцовое скотоводство и птицеводство. Крестьяне возили навоз и пахали за отработки очень плохо⁶⁰.

Хорошо поставленные капиталистические хозяйства были и в этом уезде. Так, например, в имении Заборье В. П. Рачинского (3000 дес., пашни 470 дес.) было много «роскошных» построек, винокуренный завод, 8-польный севооборот, поля обрабатывались своим инвентарем, лишь навоз частью вывозился «за повинности»⁶¹.

По Юхновскому уезду приведем лишь два примера. В имении Городище А. С. Храповицкого (1621 дес., пашни 241 дес., 160 дойных коров, часть метизированных) навоз возят «работающие снизки». Все поля, за исключением вышедшего из-под клевера, обрабатываются снизками, по 20 руб., сенокос сдается с половины. Обработка клеверного поля производится своим инвентарем, существует 9-польный севооборот, урожаи невысокие, начинает вводиться лен. Имение можно причислить «к средним типичным хозяйствам данного района; обработка полей, как и во многих других имениях, производится крестьянским инвентарем — снизками, луга убираются с части, так как они плохи, что самим их убирать нет расчета»⁶².

Имение Кошелево Е. А. Ковалева — 3200 дес., пашни 90 дес. В аренду сдаются отрезные земли исключительно за отработки. Севооборот 10-польный, но все поля обрабатываются снизками. Имеется 87 дойных коров, удой — 50 ведер в год. Здесь выделим лишь один чрезвычайно интересный момент. В хозяйстве имелись плуги новейших марок, молотилка и веялки. «Весь перечисленный инвентарь не употребляется в дело, но имеется в запасе на случай, если крестьяне вздумают прижать, отказавшись, работать»⁶³.

Итак, пока крестьяне не «прижимают», помещик даже имеющийся инвентарь не пускает в дело. В качестве средства против «прижимок» со стороны крестьян использовалось не только собственное хозяйство, как в других имениях, но и сама возможность завести свое хозяйство. Имевшийся инвентарь служил, таким образом, своеобразным пугалом для крестьян. Техника, которая по природе своей должна была служить прогрессу земледелия, на деле оказывалась средством для продолжения полукрепостной эксплуатации мелкого земледельца, пока таковая была еще возможна.

Все это наводит на мысль об известной относительности суждений о прогрессе помещичьего хозяйства по данным о количестве потребляемых машин и орудий или многопольных севооборотов.

«Хозяйства Юхновского уезда,— заключает автор,— стоят далеко не на высокой степени культуры. Почти повсеместно преобладает крестьянская обработка полей — снизками и кругами — и редко где введена экономическая обработка плугами... Нет в хозяйствах стремления поднять производительность земли улучшением техники полевого хозяйства, увеличением и улучшением удобрения и введением минеральных удобрений»⁶⁴.

Рассмотрение описаний имений по Смоленской губернии закончим хозяйством К. П. Энгельгардта — племянника знаменитого агрохимика. В его имении Мирополье (Бельский уезд) было 1550 дес., в том числе пашни 240 дес., сенокоса 240, выгона 100 дес. «Часть пашни обрабатывается своим инвентарем, для чего держат 5—6 рабочих и имеют 20 лошадей; обработку остальной части сдают так называемыми кругами. За круговую десятину (без осенней вспашки) платят 30 руб. и дают свои плуги и бороны». Характерно замечание: «По местным условиям можно сдать не больше 35 круговых десятин... Инвентарь не особенно разнообразный, что объясняется как тем, что пока еще выгодно и удобно сдавать крестьянам, так и тем, что имение пока еще не терпит недостатка в поденных рабочих», т. е. созревшие хлеба «жнут бабы». И хотя урожаи на экономических десятинах «значительно выше урожаев на круговых десятинах», владелец предпочитает «до предела» использовать наличные возможности сдавать круги и не заводить машин, пока есть дешевая рабочая сила для жнитва вручную⁶⁵.

Весьма характерны выделенные нами слова «пока еще» и «до предела». «Пока еще» вокруг латифундии сохраняется контингент не до конца разоренных крестьянских хозяйств, которые могут служить объектом полукрепостнической эксплуатации, владелец ведет самое минимальное хозяйство с «не особенно разнообразным инвентарем». И он старается «до предела» использовать эту хозяйственно-экономическую ситуацию, позволяющую ему «пока еще» обходиться минимальными вложениями капитала в хозяйство. Здесь мы видим исключительно наглядный пример того, как существование отработочной системы тормозит агротехнический прогресс в самом помещичьем хозяйстве, не говоря уже о хозяйстве закабаленных крестьян.

Описание имения Энгельгардта, как и многих других, дает все основания считать, что существенным, если не решающим, моментом в эволюции помещичьего хозяйства был известный предел эксплуатации крестьянина как мелкого хозяйчика, имеющего свой скот и инвентарь. По достижении этого предела, когда разоренные латифундией крестьяне уже не могут в массе эксплуатироваться путем отработок, помещику приходится переходить к капиталистическому способу ведения хозяйства.

Этот переход на практике для многих помещиков был делом трудным, а иногда и невозможным из-за отсутствия накоплений, необходимых для перехода на свой инвентарь и наемный труд. В этом случае капиталистическое по форме хозяйство велось нередко хуже отработочного. Таким было, в частности, имение Крутицы М. Чудновской — 593 дес., из которых 243 дес. сдавались за 1115 руб., на 350 дес. имелось свое хозяйство. «Обработка полей производится своим инвентарем; инвентарь этот в большом порядке и его много... Хозяйство терпит огромные затруднения с рабочими. Все не занятые в своем хозяйстве и способные к труду люди уходят на заработки в Москву». Из-за этих затруднений «владелец решил приобрести косилку и жатвенную машину». Существовал 9-польный севооборот, но скота мало, тощая почва удобрялась плохо, урожаи чрезвычайно низкие: ржи сам 3, овса сам 3—5. И это в имении, считавшемся одним из лучших⁶⁶.

Переходим к Калужской губернии, где в 1897 г. были обследованы Козельский, Перемышльский и Лихвинский уезды. Берем средний в географическом и экономическом отношении Перемышльский уезд (68 хозяйств с 27 259 дес. земли).

Из таблицы 24 видно, что доля пашни в собственной эксплуатации увеличивается с ростом размера имений до группы 300—500 дес., где она составляет 59,3%, а далее идет снижение: в группе 500—1000 дес. она равна уже 55,9%, а в высшей — 42,6%. т. е. меньше, чем во всех других группах. Обратный порядок, с некоторыми вариациями, наблюдается и в сдаче земли.

Таблица 24. Землепользование частных владельцев (Обследование Перемышльского уезда Калужской губернии 1897 г.) *


* «Статистическое описание Калужской губернии», т. III. «Перемышльский уезд». Основные таблицы. Калуга, 1899, стр. 446—452.

Данные об условиях аренды дефектны, так как в одну графу входит аренда за деньги и за отработки. Но важно отметить факт, на который мы однажды уже обращали внимание, что некоторая часть долгосрочной аренды тоже была издольной. Разобраться в условиях аренды.помогают данные об арендной плате. Получается, что 56,7% всей суммы арендной платы владельцы получали деньгами, 10,2% отработками и 33,1% — долями урожая в денежной расценке. В мелких и средних имениях (до 500 дес.) доля денежной платы составляла 59,3%, платы натурой— 34,7%. У крупных владельцев оба эти вида платы были ниже, соответственно 52,2 и 30,1%. Зато если отработки у первых составляли 6% арендной платы, то у крупных — 17,7%.

Но приводимыми данными не исчерпывалась вся аренда: в таблицу не вошла сдача пастбищ, которую калужские статистики учли (вероятно, неполностью) отдельно. Оказывается, что помещики Перемышльского уезда сдавали дополнительно под пастбища 50 дес. выгона, 1056 дес. пара, 1144 дес. жнивья после уборки хлебов, 348 дес. отавы, 1090 дес. лесных угодий и 51 дес. запущенной пашни, а всего 3739 дес., взыскивая с крестьян 1223 руб. деньгами и 4248 руб. отработками⁶⁷. Учтя эти цифры, получаем, что в общей массе ренты, извлекаемой помещиками из сданной земли, денежная плата составляла 54,2%, отработки— 15,6%, плата натурой — 30,2%. А земля, исключая лесные пастбища, распределится так: в собственной эксплуатации — 6170 дес., в собственной эксплуатации в комбинации со сдачей крестьянам — 2649 дес., сданной в аренду — 7742 дес.; всего 16 561 дес.

Поскольку в денежной плате была большая или меньшая доля некапиталистической ренты, можем и здесь констатировать факт преобладания полукрепостнической эксплуатации крестьян па землях, сдаваемых им в аренду.

Перейдем к той части земли, которая эксплуатировалась самими помещиками. Калужские статистические материалы дают нам едва ли не единственную возможность определить способы производства сельскохозяйственных работ по всем основным операциям. Соответствующий расчет в виде таблицы нами опубликован полностью⁶⁸. Вот его итоговые результаты. В течение года в полеводстве постоянные и поденные рабочие затратили 43,9 тыс. рабочих дней, или 53,7%, сдельные работы заняли 21,5 тыс., или 26,3%, и работы за угодья — 16,3 тыс. рабочих дней, или 20%. Налицо смешанная система хозяйства с некоторым перевесом в пользу капиталистических форм.

Остановимся, наконец, на распределении способов ведения хозяйства по разным операциям. Перегруппировка данных упомянутой не публикуемой здесь таблицы дает следующую картину (табл. 25).

Таблица 25. Способы обработки земли у помещиков Перемышльского уезда*

* «Статистическое описание Калужской губернии», т. III. «Перемышльский уезд». Основные таблицы. Калуга, 1899, стр. 439—442.

Таким образом, если при обработке земли (возка навоза, вспашка, посев и заделка семян) преобладали капиталистические формы, то уборка производилась преимущественно посредством кабально-отработочных приемов — сдельно и за угодья.

В подтверждение того, что в губернии положение было сходным со «средним» Перемышльским уездом, приведем аналогичный расчет по Лихвинскому уезду. Здесь постоянные и поденные рабочие выработали 59,7% общего количества рабочих дней, сдельные — 16,0%, за угодья — 24,3%. Преобладание капиталистических форм хозяйства оказывается весьма небольшим. Если же учесть сдачу земли крестьянам, то гнет помещичьего землевладения, особенно крупного, будет выглядеть во всей его ужасающей тяжести. Помещичье хозяйство и здесь держало крестьян на пределе полукрепостной эксплуатации, и капиталистическое хозяйство росло только в меру того, что за этим пределом следовали снижение дохода и опасное обострение отношений с крестьянами.

Возникнув, капиталистическое хозяйство нередко имело преимущества перед отработочным. Так, в имении Н. В. Писарева (с. Подборки, Перемышльского уезда) при переходе от испольной системы к батрачной урожайность с 1877—1881 гг. по 1882—1886 гг. поднялась: ржи с 8,25 до 9,9 четвертей с десятины, овса — с 9,34 до 11,9 четвертей. Но затем вновь началось снижение урожайности, что владелец приписал невыгодности навозного удобрения при существующей системе полеводства и не нашел ничего лучшего, как снова ввести испольную обработку при 10-польном севообороте с травосеянием для «замены навоза»⁶⁹. Консерватизм помещиков как хозяев находит здесь еще одно подтверждение.

Заканчивая обзор материалов по Калужской губернии, отметим несовпадение данных статистики с наблюдениями современников, в том числе самих же статистиков. В том же статистическом обзоре за 1901 г. отмечается преобладание «ведения большинства владельческих хозяйств Калужской губернии с помощью испольщины, отработки и найма крестьян с их инвентарем...»⁷⁰

По другим губерниям имеются некоторые сведения о землепользовании и очень отрывочные — о системах хозяйства.

В Московской губернии особенно благоприятные условия для развития капиталистических хозяйств были в Подмосковье. Одно из них, описанное самим владельцем, — хозяйство Р. А. Лемана общей площадью 350 дес. (кроме леса), в том числе собственной запашки 125 дес., 9-польный севооборот, 105 — 110 дойных коров. «Ввиду высоких цен на рабочие руки все, что возможно, работается машинами»⁷¹. Травосеяние содействовало скотоводству, последнее — полеводству. Перестройка хозяйства была закончена к 1900 г., с 1901 г. оно стало приносить доход от полеводства и молочного хозяйства, составивший в первое пятилетие (1902—1906 гг.) в среднем в год 6154 руб. и в следующее пятилетие (1907—1911 гг.) — 10285 руб.⁷² По расчетам хозяина, за 1909—1911 гг. прибыль на затраченный им капитал (покупка имения у Немчиновых, приобретение скота, инвентаря и возведение построек), без лесного хозяйства, составила 5,64% годовых. «Этот последний процент, — резюмирует владелец,— мог бы уже удовлетворить и коммерческое предприятие, особенно принимая в соображение постоянное возрастание стоимости земли»⁷³.

Приведенное замечание чрезвычайно важно для понимания экономики помещичьего хозяйства. Предприниматель, хозяйствующий на земле и являющийся ее собственником, может довольствоваться минимальной прибылью, если имеет место рост цен на землю. Недобор прибыли до средней нормы компенсируется в этом случае возрастанием рыночной стоимости основного капитала — земли, что в экономическом смысле равносильно росту ренты.

«Полагаю, — писал Леман, — что результаты моего хозяйства имеют известное значение, потому что противоречат общепризнанной аксиоме: сельское хозяйство в нечерноземной полосе Центральной России убыточно»⁷⁴. Однако Леман упускал из виду в своих расчетах то, что доходность Ново-Ивановского имения обеспечивалась прежде всего его пригородной специализацией: главный доход его составлялся от продажи цельного молока в Москве. Ему пришлось признать, что два других имения, расположенных в Смоленской губернии, только в 1911 г. стали выходить из убытка. Таким образом, «аксиома» все же оставалась: даже этот, очевидно, предприимчивый и толковый хозяин перестраивал хозяйство с большим трудом, постепенно, имение за имением.

Но не только пригородные хозяйства Московской губернии строились на капиталистических началах. Они, вероятно, преобладали и в Рузском уезде, о котором в брошюре губернской земской управы сказано: «В частновладельческих хозяйствах обработка пашни производится исключительно владельческим инвентарем и постоянными, годовыми или летними рабочими»⁷⁵. Однако, несмотря на столь категорическое свидетельство, в той же брошюре указывается, что в Рузском уезде «за отработки крестьяне арендуют почти исключительно пастбища»⁷⁶. Там же приводится таблица с данными об аренде сенокосов по каждой волости с явным указанием на отработки. Приводим итоговые данные этой таблицы по всему уезду (1902 г.)⁷⁷:



Итак, только по аренде сенокосов отработками были привязаны к помещикам 153 сельских общества.

Для соседнего с Рузским Верейского уезда имеются данные по имению Покровское-Алабино В. А. Мещерского⁷⁸. Здесь наряду с денежными обязательствами по аренде сенокосов все семь селений были обязаны имению отработками по возке навоза, боронованию, уборке хлебов и картофеля, рубке и вывозке дров, поставке подвод и пеших поденных рабочих по требованию имения и т. п.

По Ярославской губернии имеются лишь отрывочные указания и косвенные данные. Главным предметом аренды здесь были луга и пастбища. «Наиболее острая форма крестьянского малоземелья,— читаем в обзоре за 1903 г., — выражается в недостатке лугов, аренда которых крестьянами составляет общераспространенное явление»⁷⁹. Преобладала денежная форма арендной платы, но в двух уездах — Моложском и Пошехонском — наряду с ней находят широкое применение испольная и испольно-денежная системы; например, многочисленные площади лугов, принадлежащих гр. Мусин-Пушкину, эксплуатируются в значительных размерах по испольно-денежной системе⁸⁰. В этом громадном имении (около 80 тыс. дес.) существовала и отработочная аренда лугов⁸¹.

Относительно системы хозяйства в обзоре за 1909 г. читаем: «Сильно развитый в Ярославской губернии отход крестьян на заработки в столицы и другие местности неминуемо влечет за собой широкое распространение обработки земли наемными силами» даже в крестьянских хозяйствах⁸². «Понятно, что в частновладельческих имениях обработка ведется почти исключительно наемными силами...»⁸³

В нашем распоряжении нет сколько-нибудь заслуживающих внимания материалов по другим губерниям характеризуемого района. Приведем лишь заключение Костромского губернского совещания 1897 г., где, между прочим, говорилось, что «практикуется наем рабочих сроковых, поденных, на сдельные работы, исполу и проч., но замечается преобладание найма срокового и поденного, а исключительно у помещиков — исполу»⁸⁴.

ЦЕНТРАЛЬНО ЧЕРНОЗЕМНЫЙ РАЙОН

Земледельческий центр с его знаменитой отработочной системой имеет все основания занять в данной работе большое место. К сожалению, частновладельческое хозяйство именно этого района чрезвычайно слабо представлено в земских обследованиях.

Материалы по Тамбовской губернии очень отрывочны и только косвенно освещают некоторые стороны помещичьего хозяйства. Поэтому нам придется несколько выйти из принятых хронологических рамок, чтобы осветить один чрезвычайно важный вопрос. Сущность его состоит в следующем: правомерно ли оценивать характер землевладения (крепб£тническое или капиталистическое) по способу приобретения (по наследству, покупкой и т. д.) или, как уже говорилось, по принадлежности земли той или иной категории владельцев (дворяне, купцы, мещане и т. д.).

Постановка этого вопроса может вызвать недоумение. Как известно, В. И. Ленин прямо говорил, что все землевладение России, и помещичье и надельное, являлось средневековым, крепостническим 84а. Между тем, как отмечалось выше, в нашей историографии встречаются попытки разделить землевладение на «секторы», зачисляя в капиталистический «сектор», например, земли, купленные купцами, мещанами и крестьянами, независимо от размеров покупаемых участков и способов эксплуатации земли. Имеет место также искусственное разделение землевладения, землепользования и систем хозяйства на самодовлеющие, почти независимые друг от друга экономические категории.

Совершенно ясно, что характер землевладения выявляется не сам по себе, а через систему сложившихся поземельных отношений, видов использования земли и способов ведения хозяйства. Рассмотрим, например, способы обработки земли у разных сословных групп владельцев. Данные конца 80-х годов по Моршанскому уезду Тамбовской губернии показывают следующее (табл. 26).

Несмотря на то, что у дворян земли были большей частью наследственные, перешедшие от дореформенных времен, а у прочих категорий — почти исключительно купленные после реформы, в отношении способов обработки земли какой-либо принципиальной разницы между категориями мы не наблюдаем. Купцы и мещане даже меньше дворян пользовались трудом постоянных рабочих. Мещане и крестьяне чаще, чем дворяне, прибегали к использованию инвентаря и скота соседних крестьян. Отработки за землю шире всего практиковались у купцов, затем у дворян и мещан и меньше всего у крестьян. Правда, у частных землевладельцев из крестьян больше была развита капиталистическая обработка пашни, однако преобладание при обработке их земли несобственного (крестьянского) инвентаря не дает никакого права зачислять все их землевладение в «капиталистический сектор».

Таблица 26. Способы обработки пашни в Моршанском уезде*


Даже землевладение крупных капиталистов, из которых многие покупали землю, становясь одновременно и помещиками, далеко не всегда можно относить к категории капиталистической собственности. Так, крестьяне с. Лаврово Тамбовского уезда в ходатайстве на «высочайшее имя» жаловались, что известный банкир Л. С. Поляков «откупил у наших двух сумежных крепостных господ землю: у господина Воейкова и Ознобишина... 3000 десятин земли, в настоящее время торгует землей за одну десятину 25 рублей на один посев, таковую сумму деньгами не принимает, а приходится каждому семейству зарабатывать полевой работой за дешевую плату; расходу для сельского скота совсем не позволяется»⁸⁵.

Что касается систем хозяйства в губернии в целом, достаточно, на наш взгляд, сослаться на специальное исследование, проведенное Г. М. Птушкиным. Автор пришел к выводу, что и в начале XX в, здесь «отработочная система преобладала над капиталистической»⁸⁶.

Отработочная система в виде обработки кругов практиковалась в губернии с первых послереформенных лет. В описании имения П. С. Строганова имеется таблица цен, уплачивавшихся крестьянам за обработку пашни за время с 1865 по 1894 г. И хотя эта таблица целиком предшествует рассматриваемому периоду, мы приводим ее (в группировке по пятилетиям) в силу ее поистине уникального характера (табл. 27).

Таблица 27. Стоимость отрядной работы за сотенный 10 000 кв. саж. или 4 1/6 тридцатки круг (в руб.)*

* И. Самодуров. Краткое описание имения графа Павла Сергеевича Строганова, Тамбовской губернии и уезда, при селе Знаменском-Кариане. М., 1895, табл. IV.

Таблица ясно показывает, что за 30 лет плата крестьянам за обработку кругов не только не возросла, а наоборот, снизилась и составила в последнем пятилетии в среднем 83,8% первоначальной платы. С учетом некоторого повышения цен на сдельные работы в 1880—1884 гг. плата крестьянам в 1890—1894 гг. составит уже только 81,9%. Реальное же снижение расценок было еще больше вследствие падения курса рубля. Наконец, чтобы представить, как усилился гнет латифундии над крестьянами к концу XIX в., добавим к сказанному, что в последние пятилетия хозяйство Строганова почти полностью перешло к обработке земли кругами.

В губернии славилось хозяйство кн. О. П. Долгорукой в Земетчинской вотчине (Моршанский уезд). Правда, оно несколько выпадает из общего строя хозяйств, так как там находился один из немногих в губернии сравнительно большой сахаро-рафинадный завод, основанный еще в 1849 г. В имении насчитывалось 8284 дес. земли, в том числе 5852 дес. пашни на хорошем глинистом черноземе. До 80-х годов земля сдавалась за деньги и частью исполу, а затем заведено собственное хозяйство, «которое сразу изменило все результаты». Введено многополье. Резко повысились урожаи. К 1911 г. хозяйство располагало 600 волами, 350 лошадьми, всем необходимым инвентарем. Урожай в 1905—1910 гг. в среднем составлял: ржи — 139,5 пудов, пшеницы — 105 пудов, прибыль с десятины этих хлебов — 41 руб. Преимущества капиталистической организации производства налицо. Однако и здесь не все нужно относить на счет этой организации. Оказывается, в имении было «5 хуторов, граничащих друг с другом и окаймляющих крестьянскую надельную землю»; «местное крестьянство особенной зажиточностью не отличается, есть даже очень бедные деревни, ввиду чего на всякие работы нанимаются охотно...»

Запертым в кольце помещичьих земель крестьянам ничего не оставалось, как работать в имении на любых, диктуемых владельцем условиях. И экономия старалась переложить на крестьян все, что по их хозяйственной обеспеченности еще можно было переложить. «Копка и возка свеклы, возка копен, вывозка навоза и другие гужевые работы обеспечиваются ближайшими селами, причем наемка на копку и возку свеклы производится заблаговременно. Уборка хлебов и сенокосов также обеспечена, но без предварительной наемки»⁸⁷.

Таким образом, капиталистическое хозяйство в основном не отказывалось от кабально-отработочных форм эксплуатации окрестного населения. Более того, положение крестьян в районе характеризуемой экономии было даже хуже, чем в отработочных имениях. Владелец мало сдавал земли, обрабатывая ее своими силами, а когда сдавал, мог назначить за нее предельную цену. По мере капиталистического развития помещичьего имения зависимость крестьянского хозяйства от латифундии усиливалась, а латифундии от крестьян — слабела. Таков облик этого имения, по словам бывшего управляющего, «отлично поставленного во всех отношениях и одного из самых культурных в России, могущего служить примером того, что могут дать в хозяйстве энергия, знание и любовь к труду, даже в сравнительно короткое время»⁸⁸.

В Рязанской губернии земство не проводило сплошных подробных обследований частновладельческих хозяйств. Чтобы составить представление о землепользовании и характере помещичьего хозяйства, обратимся к результатам отдельных массовых обследований. Начнем с данных о количестве лошадей на 100 дес. экономической запашки, полученных в результате частичного обследования 340 хозяйств южной части губерний в 1903/04 г.⁸⁹:



Составители обзора сопроводили эти данные следующим комментарием: «Малая обеспеченность рабочим скотом пашни в хозяйствах южной полосы губернии ставит частновладельческое хозяйство в зависимость от крестьянского, так как владельцы не могут обработать всю свою пашню своим скотом, а вынуждены отдавать обработку части пашни местным крестьянам сдельно. Такое явление можно объяснить, вероятно, не недостатком капитала в частновладельческих хозяйствах, не позволяющего им содержать рабочих лошадей в достаточном количестве, а возможностью дешево сдавать обработку пашни местным крестьянам, вынужденным вследствие малоземелья искать для избытка своих рабочих рук какую бы то ни было работу»⁹⁰.

В 1888—1889 гг. Рязанское земство провело сплошное обследование частновладельческих хозяйств (свыше 100 дес.), однако описания их не были подвергнуты статистической разработке. Недавно советский исследователь Э. М. Щагин, обнаружив 1086 описаний, дал очень ценную сводку содержавшихся в них показателей. Приводим главные итоги его подсчетов⁹¹:




Итак, из всех видов отработок преобладание оставалось за издельным наймом. Отработки за землю практиковались во много раз реже. Объяснение этому дал И. А. Гурвич, рассчитавший, что отработки в их чистом виде — наименее выгодный для помещика способ хозяйства. Если за 1 дес. пашни полагалось обработать 1,5—2 дес., то за деньги, полученные при погодной аренде (15—18 руб. за десятину), помещик мог обработать крестьянским инвентарем 3—4 дес.⁹³

Вытеснение отработочной аренды денежной погодной арендой и отработок за землю издельным наймом поднимало значение денежных элементов в крестьянском и помещичьем хозяйстве в ущерб натуральным, усиливало связи того и другого с рынком. Но достигавшееся этим путем увеличение количества обрабатываемой крестьянами земли вдвое против прежнего взамен такого же количества сдаваемой земли (3—4 дес. вместо прежних 1,5—2 дес.) было не чем иным, как усилением полукрепостнической эксплуатации крестьян, ростом зависимости крестьян от помещика. Он выражался, в частности, в денежных долевых обязательствах. Составители упомянутого обзора отметили это явление весьма своеобразно: «Зависимость частновладельческого хозяйства от крестьянского (читай: крестьянского от частновладельческого.— А. А.) поддерживается, вероятно, также и отсутствием мелкого доступного крестьянам кредита, вследствие чего они вынуждены брать деньги у частных землевладельцев вперед под сельскохозяйственные работы»⁹⁴.

В то же время показанное Э. М. Щагиным наличие в губернии очагов капиталистического земледелия свидетельствовало о некотором вытеснении отработок как системы хозяйства. О том же говорила и сама эволюция отработок, усиление тяжести которых подготовляло кризис отработочной системы.

Конкретный материал описаний, правда весьма ограниченный, показывает усиление различий в системе ведения хозяйства, даже в имениях, принадлежавших одному владельцу. Так. у князя Н. Н. Гагарина в имении Мишино Михайловского уезда Рязанской губернии латифундия почти исчерпала не только возможность привлекать местных жителей к отработкам, но даже сдавать им землю в аренду. В донесении из имения от 1 ноября 1895 г. говорилось, что «в настоящее время сдача в аренду клиньев была невыгодна, да едва ли найдутся надежные арендаторы, так как крестьяне по случаю дешевизны хлебов совершенно истощены и за уже им сданные земли едва ли возможно будет своевременно получить аренду...»⁹⁵ Не расторгая пока договоров на 660 дес. долгосрочной крестьянской аренды, владелец прекратил краткосрочную сдачу и увеличил экономическую запашку⁹⁶. «Посевы производятся исключительно экономическими рабочими. Испольный посев не практикуется в имении»⁹⁷.

В имении Покровское Сапожковского уезда часть арендной платы крестьяне вносили деньгами, часть отрабатывали. Два селения — Одоевщина и Озерихи — в 1904 г. вывозили навоз на пар площадью от 80 до 90 дес., свозили копны со 196 дес., косили 147 дес., запахивали 98 дес.⁹⁸ Отработки за землю преобладали потому, что оба селения были на дарственных наделах и испытывали особенно острую нужду в земле. За пользование ею они по сути дела несли всем миром прежнюю барщину.

В имении Петровское Борисоглебского уезда Тамбовской губернии практиковались и отработки за землю и обработка кругами.

Как видим, и в Покровском и в Петровском предел эксплуатации крестьян полукрепостническими методами еще не был достигнут, и крестьяне несли необычайно тяжелый груз отработок.

Вообще наблюдались самые различные варианты в способах хозяйствования. Выше мы отмечали тенденцию к сокращению отработок за землю и развитию сдельной системы. Но в этом же районе встречаются и обратные случаи. Так, управляющий рязанским имением наследников П. А. Зубова Н. Челюсткин писал главноуправляющему И. Г. Кухнову: «Выдавая деньги под заработки с осени, приходится полагаться на совесть крестьян...», которые часто «затягивают своевременное исполнение работ, а с некоторыми приходится судиться... Принимая все это в соображение, с нынешнего года применяю другой способ... В этой местности крестьяне нуждаются в наемной земле, а потому я предложил им сдать в аренду часть экономической земли... Деньги они уплатят только по десяти рублей, а за остальные обязуются убрать по четыре десятины, с вывозкой части навоза»⁹⁹.

В Тульской губернии сплошному обследованию подверглись частновладельческие хозяйства только одного Епифанского уезда (1900 г.). ⅔ почв уезда занимал чернозем, что создавало благоприятные условия для земледелия. Однако земли у крестьян было очень мало. По реформе 1861 г. надел составлял от 2200 кв. саж. до 5 дес., главная масса (72,6% ревизских душ) получила от ½ до 2¾ дес.¹⁰⁰ К моменту обследования на едока приходилось в озимом поле 0,23 дес., чистый урожай с этого клочка составлял 10 пудов — всего на 1 пуд больше нормы, установленной в 1891 г. для голодающего населения¹⁰¹. Крестьяне поэтому не могли обходиться без аренды земли. Малоземелье крестьян и многоземелье помещиков видны и из того, что надельная земля крестьян составляла 101,3 тыс. дес., а земля частных владельцев — 105,8 тыс. дес., причем ¾ ее принадлежало дворянам, имевшим в среднем по 597 дес. на каждого¹⁰², т. е. господствовало крупное землевладение.

Насколько сильна была зависимость крестьян от частного землевладения, видно из того, что в пользовании крестьян было своей пашни 48,8 тыс. дес. и арендованной — 29,9 тыс. дес., в том числе 24,4 тыс. дес. частновладельческой¹⁰³.

Отличие Епифанского уезда от рассмотренной выше Рязанской губернии заключается в том, что в крупных хозяйствах уезда собственная запашка и сдача в аренду почти уравнивались. В мелких и средних хозяйствах, как и в большинстве знакомых нам местностей, преобладала собственная запашка.

Размеры собственной запашки у помещиков Епифанского уезда были величиной, зависимой от площади земли, сданной в аренду, средством удержания арендных цен на высоком уровне (табл. 28).

Обследование не дало полной картины систем ведения помещичьего хозяйства, но из всех материалов с очевидностью вытекает преобладание отработочной системы в виде издельного найма. Это видно, в частности, из следующего: «Местных ремесленных занятий у крестьянского населения почти нет... Значительно большую роль играют отхожие промыслы, давая заработок 12 тысячам человек, и местные сдельные сельскохозяйственные работы, занимающие 30% всех наличных приписных семей, не считая отдельных лиц»¹⁰⁴. И здесь, как в Рязанской и Тамбовской губерниях, исключительно высокая арендная плата (до 18 руб. при краткосрочной аренде) давала помещикам средства для найма крестьян с их скотом и инвентарем на обработку кругов, с выдачей денег задолго до начала работ.

В конце XIX в. в губернии наметилась тенденция к замене сдельного найма испольщиной. Особенно показательными в этом отношении были имения гр. С. Д. Шереметева и кн. С. С. Абамелек-Лазарева.

Таблица 28. Землепользование частных владельцев Епифанского уезда в 1900 г.*

* «Итоги оценочно-экономического исследования Тульской губернии», т. I. «ЕпифанскиЙ уезд», вып, I. «Таблицы». М., 1902, стр. 53.

Имение Шереметева Серебряные Пруды в пяти волостях Веневского уезда насчитывало 12 233 дес., из них 8894 дес. пашни, 1685 дес. лугов, 1321 дес. леса¹⁰⁵. До проведения в 1898 г. через имение железной дороги 600 дес. земли сдавалось крестьянам за деньги, 300 дес. испольно, 2700 дес. обрабатывалось «своими средствами». С 1897 по 1902 г. основной капитал имения возрос с 144 тыс. до 304 тыс. руб., а оборотный — с 17 до 32 тыс. руб. Было заведено многополье, построены винокуренный завод, мельницы. «Ввиду увеличения доходности от полеводства, которая несомненно должна еще более возрасти благодаря вновь введенным севооборотам, естественно было бы перейти к собственной запашке, но это потребовало бы громадного оборотного и основного капиталов...»¹⁰⁶ Дальнейшие вложения были признаны нецелесообразными, и на всей остальной площади (6000 дес.) решили перейти на испольную систему. Для начала 500 дес. сдали трем крестьянским товариществам на посевы ржи, овса и клевера в 12-польном севообороте. Испольщики работали под контролем хуторского смотрителя, им продавались легкие плужки с рассрочкой платежа из части урожая, отпускались отсортированные в имении семена с возвратом половины из урожая. Зерно и солома делились пополам между имением и испольщиками. Сена испольщики получали ⅓. Обработка экономических посевов производилась наемными рабочими и своим инвентарем.

С большой настойчивостью внедрял испольщину в своем имении Голощапово Крапивенского уезда кн. С. С. Абамелек-Лазарев. Большая часть земли, как и в Серебряных Прудах, сдавалась за деньги, распространить испольщину на всю площадь не удавалось. С 1913 г. князь решил испольную площадь перевести на 4-польный севооборот, но испольщики запротестовали: вика и клевер в 4-м поле для них были невыгодны, так как им прежде всего был нужен хлеб¹⁰⁷. Отличие от Серебряных Прудов состояло в том, что своей запашки в имении не было вовсе. В 1912 г. управляющий жаловался, что в имении осталась одна годная для езды лошадь, и просил разрешения купить другую¹⁰⁸.

Приведенные примеры не многочисленны, но они любопытны как показатель инертности крупного землевладения: оно упорно стремится удержаться путем видоизменений и модернизации все той же отработочной системы, пока обстоятельства не вынудят его к капиталистической перестройке.

В Курской губернии земство было одним из самых бездеятельных в части изучения экономического положения деревни. Только в 1913 г. оно провело подворную перепись крестьянских хозяйств, материалы которой и по сей день не разработаны и хранятся в Государственном архиве Курской области. Помещичье хозяйство не обследовалось вовсе. Мы можем воспользоваться лишь описательными материалами, свидетельствами современников и документами отдельных хозяйств. Обратимся к описанию Курской губернии, сделанному Н. А. Чуйковым в 1893 г., т. е. почти в начале рассматриваемого нами периода.

Н. А. Чуйков, объехав губернию, установил, что в большинстве частновладельческих хозяйств главным было зерновое направление. В хозяйствах этой группы «большое предложение рабочих рук со стороны местного малоземельного крестьянского населения позволило в некоторых случаях совершенно не иметь рабочего скота, а производить все работы крестьянским инвентарем»¹⁰⁹.

Наряду с собственными запашками широко практиковалась сдача земли в аренду, «причем отдача производится как за деньги, так и за отработки и реже за долю продукта. Большой спрос на землю со стороны крестьян породил очень высокие цены; так, при мелкой отдаче крестьянам земля под посев озимого хлеба идет от 20 до 25 руб. за десятину»¹¹⁰.

Таким образом, как на своих запашках, так и при краткосрочной аренде большинство помещиков вели преимущественно кабально-отработочную эксплуатацию крестьян. Преобладали отработки на землю. «Испольная форма отдачи земли, практиковавшаяся раньше, в настоящее время уступила место отработочной системе. Самый простой и распространенный способ пользования землей за отработки состоит в том, что крестьянин за одну снятую десятину должен вполне обработать для экономии 2 дес. соответствующего хлеба... Отдача земли под отработки — самая распространенная из способов отдачи мелкими участками на один год: деньги мужик не всегда в силах отдать, испольная аренда, более выгодная для мужика, невыгодна для экономии — обработка же земли крестьянами, если и оставляет желать многого в смысле качества работы, все же... позволяет помещику все работы производить своевременно»¹¹¹.

Автор описания указывает, что крестьяне отрабатывали за пашню, за выгон, за пастбища, за пользование экономическим быком и даже «за мытье своего белья на экономическом берегу реки»¹¹². Сами хозяева говорили ему, «что крепостная зависимость еще существует, только в основе ее лежит не юридическое право, а экономическая сила помещиков, с одной стороны, и необеспеченность крестьянского сословия — с другой»¹¹³.

В качестве предела, ограничивающего функционирование отработочной системы и кабальной годичной аренды, указывалось истощение полей: «Отдача земли крестьянам может быть выгодной лишь до того времени, пока земля не слишком истощала; в противном случае цены на землю падают, и экономия начинает расширять собственные запашки и удобрять поля. В этой переходной фазе застаем мы многие хозяйства в настоящее время»¹¹⁴.

Быстрее такой переход происходил в имениях, где имелись или строились свеклосахарные заводы, вводились посевы сахарной свеклы. Хозяйство в них приобретало предпринимательский, капиталистический характер, конечно не без пережитков старого.

После революции 1905—1907 гг. курская казенная палата провела массовое обследование крестьянских и помещичьих хозяйств, правда довольно поверхностное. Было установлено, что в описанных 1852 хозяйствах размером свыше 100 дес. (82,2% всех хозяйств такого размера) сдавалось крестьянам 350 670 дес., или 47% всей пахотной и сенокосной земли¹¹⁵. Преобладала краткосрочная голодная аренда. Даже казенные статистики вынуждены были признать, что «крестьянская аренда в большинстве случаев не приносит никакого предпринимательского дохода». А это означает не что иное, как полукрепостную эксплуатацию крестьян посредством аренды. В отношении ведения собственного хозяйства помещиков обследование не фиксирует каких-либо качественных перемен. Отмеченное Чуйковым переходное состояние сильно затянулось. Обследователи писали, что «частновладельческим имениям Курской губернии далеко не чужды явления прогресса в сельском хозяйстве. Но, как сказано, такие имения расположены только оазисами, преимущественно в районах свеклосахарных заводов и почти исчезают в общей массе заурядных имений...»¹¹⁶

Рассмотрим вкратце систему ведения хозяйства в Ракитянском имении Юсуповых Грайворонского уезда, подробно изученном и описанном Л. П. Минарик. Это имение было одним из самых выдающихся не только в уезде, но и во всей губернии. Достаточно сказать, что в 1910 г. в 754 частновладельческих хозяйствах уезда насчитывалось 2744 основных сельскохозяйственных орудий (плуги, бороны, сеялки, жатки, молотилки), из них 1202 приходилось на Ракитянское имение. Если во всех помещичьих хозяйствах Курской губернии приходилось на одну сеялку 754 дес., то в Ракитянском — 120 дес., для жаток соответственные цифры были 1570 и 234. Капиталистическое направление развития хозяйства в Ракитянском не вызывает сомнения. Наличие собственного инвентаря позволило экономии значительную часть работ производить без применения крестьянского инвентаря. Л. П. Минарик по хозяйственным документам имения вычислила, что «в 1904 г. на капиталистические формы производства приходился 41 % стоимости произведенных работ, 59% — на отработочные. В 1907 г. соответственно 46 и 54% и в 1910 г. — поровну»¹⁷. Комментарии излишни: если в имении, концентрировавшем половину средств производства всех помещичьих хозяйств уезда, к тому же с крупным промышленным предприятием, преобладало по сути дела отработочное хозяйство, можно представить себе, что представляло собой помещичье хозяйство уезда в целом.

Воронежское губернское земство, подобно курскому, тоже не оставило после себя материалов по обследованию помещичьего хозяйства. Представление о нем мы получаем главным образом благодаря описанию части хозяйств, сделанному по заданию Московского общества сельских хозяев большим знатоком сельского хозяйства В. А. Бекетовым. В 1893 г., т. е. одновременно с Чуйковым, Бекетов исследовал 93 средних и крупных хозяйства в Задонском, Землянском, Воронежском, Острогожском, Бобровском уездах и в северной части Павловского. Большинство обследованных хозяйств принадлежало к числу лучших. Но Бекетов не обходил и посредственные имения. «Хозяйства же примитивные, — писал он, — нельзя было обойти уже потому, что их большинство... ограничиться в пределах каждого уезда указанным ниже числом хозяйств позволяли однородность и низкая степень технических приемов большей части хозяйств»¹¹⁸.

Используя данные обследования Воронежского уезда в 1889 г. и Острогожского в 1887 г., а также собрав показания «лиц, хорошо знакомых с местными условиями хозяйства», В. А. Бекетов пришел к выводу, что «средние и крупные владельцы в большинстве ведут хозяйство исключительно при помощи крестьянского инвентаря или же сдают свои имения в аренду; ведут же хозяйство сами или через управляющих при большем или меньшем участии собственного инвентаря в обработке полей,— по Задонскому уезду около 25%, а по Землянскому около 35% всех владельцев, имеющих свыше 50 десятин удобной земли. Поэтому в большинстве хозяйств практикуются приемы, отличающиеся отсутствием каких бы то ни было улучшений»¹¹⁹.

Между уездами имелись, как и всюду, некоторые различия. Например, в Воронежском и Острогожском уездах помещики «более широко прибегали к обработке экономических полей наемным крестьянским инвентарем», чем в северо-западных уездах¹²⁰. Но это были различия чисто количественного порядка, не изменявшие характера хозяйства в целом.

В. А. Бекетов отметил рост собственной помещичьей запашки. Так, в Воронежском уезде с 1889 по 1893 г. она увеличилась на 82%. Еще больший рост наблюдался в южных уездах со значительными залежными площадями. «Причина этому лежит как в сокращении площади залежей, так и в явлениях, имеющих место в крестьянском хозяйстве за последние годы, именно в уменьшении численности рабочего скота у крестьян, что повлекло за собой сокращение сдачи экономических земель в аренду и сокращение найма крестьянского инвентаря на экономические работы и, следовательно, невольный часто переход экономии к собственному инвентарю, к использованию пахотных земель собственными средствами»¹²¹. Этот процесс, как увидим, продолжался и позднее, прежде всего в немногочисленных хозяйствах со свеклосахарными заводами. Например, в имении Нижне-Кисляйское Павловского уезда, принадлежащем кн. Б. А. Васильчикову, к началу века было 6657 дес. земли, к кануну мировой войны — 5300 дес., пашни — соответственно 4845 и 4350 дес., сенокосов — 614 и 360 дес., пастбищ — 645 и 365 дес. Несмотря на уменьшение количества земли, посев свекловицы вырос с 1000 до 1100 дес., площадь зерновых хлебов осталась прежней (2050 дес.). О вытеснении отработок можно судить по тому, что количество рабочих волов в имении с 200 пар выросло до 500 пар. Масса перерабатывавшейся на заводе свекловицы выросла со 150 тыс. до 200 тыс. берковцев. Покупалось у окрестных плантаторов по-прежнему до 500 берковцев свекловицы¹²².

Уменьшение зависимости помещичьего хозяйства от крестьянского скота и инвентаря можно видеть в имении Анна кн. Н. А. Барятинской (Бобровский уезд), где за тот же период количество земли уменьшилось с 19 805 дес. до 8770 дес., тогда как поголовье рабочих лошадей выросло со 134 до 200, а количество волов осталось прежним (150 пар)¹²³. Хозяйство здесь было приспособлено к нуждам винокуренного завода.

Однако и в подобных случаях на преобразование толкало не столько присущее капиталистическому хозяйству стремление к расширению и усовершенствованию производства, к увеличению массы прибавочной стоимости, подгоняемое конкурентной борьбой, сколько необходимость обеспечить сахарные и винокуренные предприятия сырьем (свекловица, зерно, картофель). Нередки были случаи, когда переход на обработку земли собственным инвентарем не только не удешевлял, а, наоборот, удорожал себестоимость продукции и даже приводил к убытку от полеводства. В имениях с предприятиями сахарной и винно-водочной промышленности, для которых трогательными заботами правительства были обеспечены высокие и устойчивые прибыли, убытки полеводства компенсировались с лихвой. Иное дело — чисто земледельческие хозяйства. В условиях дешевизны крестьянской обработки переход на собственный инвентарь часто оказывался невыгодным. В результате нередки случаи возврата к старым формам производства. В Воронежской губернии один из таких случаев известен благодаря очень интересному описанию имения Павловское Н. А. К-ва (Воронежский уезд).

Имение было куплено К-вым в 1880 г. в разоренном виде, без скота, так что можно считать, что весь капитал был затрачен на покупку земли. Вместе с прикупкой 1893 г. земля в количестве 474 дес. пашни и 234 дес. сенокосов и выгона стоила владельцу 73,4 тыс. руб. На обзаведение скотом и инвентарем и на земельные улучшения было затрачено 20,5 тыс. руб. Скота в имении содержалось: крупного 1¾ и мелкого 4 головы на десятину, т. е. столько, чтобы хватало навоза. Искусственные удобрения не применялись. До 1906 г. работы выполнялись исключительно силами экономии, для чего круглый год содержалось от 50 до 60 волов. Поскольку со вспашкой раннего пара всегда запаздывали, с 1906 г. перешли на черные пары, вспашку которых стали сдавать местным крестьянам, сократив число собственных волов до 20. С этого времени «все тяжелые пахотные работы перешли в наемные руки местных крестьян с их лошадьми и кормами, в экономических однолемешных плугах, по 5 р. 50 к. за десятину глубокой, не менее 4-х вершков, вспашки черного пара»¹²⁴. Так, общие условия господства полукрепостнических отношений в Воронежской губернии привели к частичному отказу от капиталистических форм хозяйствования, к обработке земли крестьянским инвентарем. Правда, употребление рядовых сеялок, улучшенных семян, введение травосеяния обеспечивали сносные урожаи и постоянный рост доходов. Десятина пшеницы в 80-х годах давала 14,73 руб. прибыли, в 90-х — 21,26 и в 900-х — 47,12 руб. Прибыль с десятины ржи с 14,08 руб. в 80-х годах поднялась до 54,29 руб. в 900-х годах. Особенно выгодным оказалось производство подсолнуха¹²⁵. Ясно, что в этих прибылях немалую долю составляла стоимость неоплаченного труда местных крестьян, которым за мизерную сдельную оплату сдавались полевые работы. «Самое главное, что сдельный способ дает нам,— говорится в описании,— это успех в работе и сокращение на ⅔ живого инвентаря, приносящего из года в год убытки от своих работ»¹²⁶.

Любопытны выводы, к которым пришел составитель очерка, он же управляющий имением. Приводим их в выдержках:

1. «Несмотря на достигнутые результаты в последнем десятилетии, около 8½ % на затраченный капитал, если оценить имение по теперешней стоимости, как его можно продать, то процент этот уменьшится вдвое и за личный труд хозяину ничего не будет оставаться». 2. Работать можно, улучшая культуру земледелия. «Кроме того, прирост ценности земли даст в будущем добавочную прибыль... 3. Необходимым условием при этом должна быть и не слишком большая задолженность и достаточный оборотный капитал, иначе хозяин будет работать только на банки»¹²⁷.

Итак, хозяйство Н. А. К-ва перешло на капиталистические рельсы, когда возможности с выгодой использовать отработкище не были исчерпаны. В сравнении со сдельным наймом эксплуатация собственного скота и инвентаря представлялась владельцу убыточной, и он без колебаний пошел на возврат к старой, докапиталистической форме хозяйства.

Регрессивная, тормозящая роль помещичьего землевладения проявлялась также в том, что владельцы, чутко улавливая изменения экономической конъюнктуры, всемерно стремились к собственной выгоде в ущерб прогрессу крестьянских хозяйств. Ознакомимся с организацией хозяйства в обширных Каменной и Икорецкой степях гр. А. В. Орлова-Давыдова в Бобровском уезде Воронежской губернии, раскинувшихся на огромном пространстве в 33,4 тыс. дес. До середины 90-х годов XIX в. наряду со сдачей земли в степях велось значительное собственное хозяйство помещика, так как оскудевшие в годы кризиса крестьяне не могли разбирать всю землю в аренду. Затем у администрации имений возникает мысль о ликвидации собственной запашки, что и было проделано уже к 1899 г. Главноуправляющий Л. Р. Гавеман объяснял это решение «увеличившимся спросом на землю со стороны крестьян вследствие повысившихся цен на хлеба, благодаря чему улучшилось благосостояние их. Особенно ярко обстоятельство это выразилось в Воронежской губернии, где в степях... удалось совершенно прекратить экономические посевы, приносившие нам убытки, и отчасти повысить арендные цены на земли»¹²⁸. Таким образом, ликвидировав зачатки собственного капиталистического хозяйства, латифундии путем сдачи земли в погодную или долгосрочную аренду и подъема арендных цен отнимали даже те скромные возможности для развития крестьянского хозяйства, которые создавались в результате начавшегося улучшения рыночной конъюнктуры.

В Орловской губернии земские обследования относятся к 80-м годам и лишь по Дмитровскому уезду—к 1893 г. Эта дата выходит за принятые хронологические рамки, но по Дмитровскому уезду имеется ценная для данного случая разработка материалов по помещичьему хозяйству.

Дмитровский уезд по засилью крупных латифундий занимал положение несколько выше среднего по губернии: 45,6% против 37,8% к надельной земле и значительно выше среднего по району (29%). Частное землевладение составляло в 1893 г. 89 тыс. дес., тогда как все надельное —немногим больше 106 тыс. дес. Из 89 тыс. дес. частновладельческой земли на долю латифундий размером свыше 400 дес. приходилось 79 тыс. дес. В аренду сдавалось 26,4% земли, причем преобладала краткосрочная аренда на один посев, часто за отработки. О способах обработки земли можно судить по данным таблицы 29.

Итак, чем крупнее имения, тем чаще применялась в них отработочная система, которая в целом преобладала в уезде. Потому и хозяйство велось на крайне низком уровне. «Культура хлебов является совершенно рутинная, традиционная, и попыток ввести более ценные, выгодные хлеба нигде не замечается»¹²⁹. Плужная обработка земли встречалась редко. Даже в мелких имениях (50—200 дес.) на один плуг приходилось 30,8 дес. пашни, а в крупнейших — 103,2 дес., т. е. в 15—20 раз больше нормы¹³⁰.

Таблица 29. Способы обработки земли у частных владельцев Дмитровского уезда Орловской губернии*

* «Сборник статистических сведений по Орловской губернии», т. 7, вып. II. «Очерк среднего и крупного частновладельческого хозяйства Дмитровского уезда». Орел, 1893, стр. 45.

Да и этот инвентарь часто не использовался: «Во многих имениях, где есть плуги, не применяют их к обработке, а предпочитают сошную, как более легкую и дешевую»¹³¹. Такая обработка «скорее и дешевле, в особенности тогда, когда исполняется крестьянским инвентарем за деньги или за угодья»¹³². «Весь навоз почти исключительно вывозится крестьянами или за выгон, или за испольную аренду, или за луга и т. д.»¹³³ «Уборка ржи производится у большинства землевладельцев серпом и в редких случаях, если рожь плоха, косят, жнитво обеспечивается с зимы по известной определенной цене»¹³⁴, т. е. на жатве применялись отработки второго рода (пешими рабочими) с кабальной зимней наемкой.

Но и здесь первичная обработка пашни, как и везде, проводилась уже преимущественно своим инвентарем и наемными рабочими. Из 29,2 тыс. дес. запашки крестьяне сдельно и за угодья обрабатывали 10,8 тыс. дес., т. е. немногим более ⅓. Если же учесть трудоемкую работу по вывозке навоза и уборке, преобладание отработок окажется несомненным.

Крупнейшие имения общей площадью 39 692 дес. принадлежали вел. кн. Сергею Александровичу, царю и гр. А. В. Орлову-Давыдову.

Сохранилось описание имения Глоднево, принадлежавшего Орлову-Давыдову. В 90-х годах имение успешно преобразовывалось в капиталистическую экономию. Из 5553 дес. пашни собственный посев составлял свыше 2700 дес., в том числе 600 дес. занято под картофель для своего винокуренного завода. «Все работы производятся своим инвентарем, кроме уборки хлебов и копки картофеля... Весь мертвый инвентарь очень хорош»¹³⁵. В имении было 376 волов и 155 лошадей. Но и это хозяйство не отрешилось от крепостнической кабалы. Часть земли сдавалась крестьянам. «Уступка этой части вызвана удаленностью участков, расположенных вблизи крестьянских наделов. Большинство из них сдается под отработку, часть же сдается за деньги по цене от 3 до 5 руб. за десятину при 3-польном хозяйстве»¹³⁶.

Для помещиков отработки все еще были выгодным способом ведения хозяйства. При сдельной обработке десятина озимого обходилась в 7—8 руб., а своими рабочими — 10—11 руб. «Таким образом, полная сдельная обработка 1 дес. обходится дешевле обработки земли своим инвентарем и рабочими; вот почему полного батрацкого хозяйства совершенно нет и владельцы стараются как можно больше утилизировать крестьянский труд, оставляя на экономических рабочих самую небольшую часть работы»¹³⁷.

Следует обратить внимание на последнюю часть приведенной выдержки. Владельцы озабочены больше всего не тем, как перейти к более совершенным и прогрессивным формам хозяйствования, а тем, чтобы «как можно больше утилизировать крестьянский труд» с крестьянским же скотом и инвентарем. Таким образом, помещичье хозяйство, развивающееся по прусскому пути, стремится к расширению сферы полукрепостнической эксплуатации крестьян, по крайней мере к консервированию или сохранению ее в максимально возможных пределах. Такое имение даже при перевесе капиталистических форм обработки земли не перестает быть источником полукрепостного гнета крестьян, которые еще не разорились и не перешли в сферу капиталистической эксплуатации. Это мы и видели в имении Глоднево.

По другим уездам в нашем распоряжении имеется лишь несколько описаний наиболее крупных имений или «выдающихся» хозяйств. Они, конечно, не могут представлять хозяйство целой губернии, но дают некоторое представление об экономической действительности своего времени.

На территории двух нечерноземных уездов, Севского и Трубчевского, привольно расположилось крупнейшее владение Центрально-черноземной зоны — Брасовское имение вел. кн. Георгия Александровича. Всего в имении было 100 тыс. дес. земли. Из 11 тыс. дес. пахоты 1100 дес. засевалось картофелем для своих двух винокуренных заводов. Большие площади земли сдавались на один посев крестьянам по цене «от 3 до 5 руб. за яровое и от 4 до 7 руб. за озимое, но не на деньги, а за работу»¹³⁸. Тут важно отметить, что за денежной расценкой арендной платы крылась все та же отработочная система.

В Брянском уезде «имение г. Евстафьева сильно ушло вперед сравнительно с другими имениями той же полосы Брянского уезда, так как в последних, за немногими исключениями, хозяйство ведется самым примитивным способом»¹³⁹. Но и здесь часть земли сдавалась за отработки.

Новый, еще не отмечавшийся нами элемент хозяйствования помещиков находим в описании экономии А. И. Дриля того же уезда. Здесь «практикуется система отработок, на что крестьяне охотно соглашаются, так как деньги для них всегда очень дороги. На таких условиях экономия продает различные продукты: хлеб, картофель, капусту, творог, молоко и т. д. С этою же целью экономия выговаривает себе известное число рабочих дней при отдаче крестьянам земли исполу. Сдельных работ в экономии тоже много, но деньгами они оплачиваются редко, так как большей частью исполняются также в виде отработок... На все сдельные работы крестьяне являются со своим инвентарем и скотом»¹⁴⁰. Из 792 дес. пахотной земли экономия обрабатывала (конечно, отработками) 219 дес., часть сдавала в аренду, а 412 дес. — крестьянам исполу¹⁴¹. Как видим, в хозяйственной практике помещиков средством обеспечения имения рабочими руками были и ссуды хлебом и разными другими продуктами.

---

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, стр. 166.
² «Материалы высочайше учрежденной 16 ноября 1901 г. Комиссии по исследованию вопроса о движении с 1861 г. по 1900 г. благосостояния сельского населения среднеземледельческих губерний, сравнительно с другими местностями Европейской России», ч. I. СПб., 1903, стр. 302—307.
³ «Отчет Государственного Дворянского земельного банка за 1887 год». СПб., 1889, стр. 18.
⁴ «Материалы высочайше учрежденной 16 ноября 1901 г. Комиссии...», ч. I, стр. 302—307.
⁵ ЦГИА СССР, ф. 556 (Мекленбург-Стрелицких), on. 1, д. 915, л. 98 об.-, д. 968, л. 129 об.
⁶ «Вестник сельского хозяйства», 1906 г., № 1—2, стр. 11.
⁷ Н. П. Огановский. Захватное, капиталистическое и трудовое землевладение в России.— «Борьба за землю», т. I, ч. 1. СПб., 1908, стр. 143.
⁸ А. М. Анфимов. Российская деревня в годы первой мировой войны. М., 1962, стр. 280.
⁹ ГИАМО, ф. 188 (Дмитровской уездной земской управы), oп. 1, 1905— 1906 гг., д. 1146, л. 193; ф. 184 (Московской губернской земской управы), оп. 10, д. 2469, кн. 10; oп. 1, д. 2517, лл. 161 об., 162.
¹⁰ «Вестник сельского хозяйства», 1906, № 1, стр. 11.
¹¹ Там же, стр. 12.
¹² А. М. Анфимов. Земельная аренда в Европейской России в начале XX века. М., 1961.
¹³ Ф. О. Заикин. Описание частновладельческих хозяйств Ананьевского уезда. Херсон, 1900, стр. 280—287.
¹⁴ Подробнее см.: А. М. Анфимов. Земельная аренда в Европейской России в начале XX века.
¹⁵ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 6, стр. 341.
¹⁶ «Итоги оценочно-экономического исследования Тульской губернии», т. 1, «Епифанский уезд», вып. II. «Оценка угодий». Тула, 1903, стр. 48.
¹⁷ Там же.
¹⁸ «Вся Россия», т. II. СПб., 1899, стб. 375, 376.
¹⁹ Там же, стб. 376.
²⁰ «Сельскохозяйственная жизнь» (Тамбов), 1914, № 23, стр. 751.
²¹ ЦГАДА, ф. Юсуповых, оп. 5, д. 4575, л. 25.
²² ГИАМО, ф. 419 (МОСХ), on. 1, д. 2450, л. 45—45 об.
²³ Там же, л. 45 об.
²⁴ ГИАМО, ф. 419 (МОСХ), on. 1, д. 2450, л. 45—45 об. (Разрядка моя.— А. А.).
²⁵ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 17, стр. 77—78.
²⁶ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 3, стр. 187—188.
²⁷ «Материалы по статистике народного хозяйства С.-Петербургской губернии», вып. XVII. «Частновладельческое хозяйство». СПб., 1895, стр. 2—3.
²⁸ Там же, стр. 93. I
²⁹ Там же, стр. 95.
³⁰ Там же, стр. 94—95.
³¹ «Материалы по оценке земельных угодий Новгородской губернии. Тихвинский уезд», вып. 2. «Статистико-экономические данные о крестьянском населении уезда и частновладельческих усадебных хозяйствах». Новгород, 1914, стр. 70.
³² Там же, стр. 70—71.
³³ Там же, стр. 44.
³⁴ Там же, стр. 45.
³⁵ «Сельское хозяйство и лесоводство», 1900, № 11, стр. 357—358.
³⁶ «Материалы по оценке земельных угодий Новгородской губерний. Белозерский уезд». Новгород, 1912, стр. 68—69.
³⁷ «Псковская губерния. (Свод данных оценочно-статистического исследования)», т. II «Новоржевский уезд», вып. III. «Крупное частновладельческое хозяйство». Псков, 1907, стр. X — XIII, 31.
³⁸ Там же, стр. 6.
³⁹ Там же, стр. 31.
⁴⁰ «Сельскохозяйственный обзор Смоленской губернии по сведениям, доставленным добровольными корреспондентами в 1900 году». Смоленск, 1902, стр. 82—84.
⁴¹ «Материалы для оценки земель Смоленской губернии. Экономическая часть. Гжатский уезд», вып. II. Рязань, 1910, стр. 14.
⁴² «Материалы для оценки земель Смоленской губернии. Экономическая . часть. Гжатский уезд», вып. II, стр. 29.
⁴³ Там же, стр. 31.
⁴⁴ Там же, стр. 40.
⁴⁵ Там же, стр. 43.
⁴⁶ Там же.
⁴⁷ Там же, стр. 44.
⁴⁸ «Материалы для оценки земель Смоленской губернии. Экономическая часть. Гжатский уезд», вып. II, стр. 47.
⁴⁹ Там же, стр. 30.
⁵⁰ «Сельскохозяйственный обзор Смоленской губернии по сведениям, доставленным добровольными корреспондентами в 1900 году», стр. 11.
⁵¹ И. В. Иллинии. Описание некоторых частновладельческих хозяйств Краснинского, Духовщинского, Поречского и Юхновского уездов Смоленской губернии. Смоленск, 1898, стр. 7.
⁵² Там же, стр. 9—10.
⁵³ И. В. Иллинич. Указ, соч., стр. 13—16.
⁵⁴ Там же, стр. 16.
⁵⁵ Там же, стр. 27.
⁵⁶ Там же, стр. 32—34.
⁵⁷ Там же, стр. 35—37.
⁵⁸ Там же, стр. 46—47.
⁵⁹ Там же, стр. 54—55.
⁶⁰ Там же, стр. 57—60.
⁶¹ Там же, стр. 60—65.
⁶² Там же, стр. 81—83.
⁶³ И. В. Иллинич. Указ, соч., стр. 88—89.
⁶⁴ Там же, стр. 97.
⁶⁵ Там же, стр. 89.
⁶⁶ Там же, стр. 93—95.
⁶⁷ «Статистическое описание Калужской губернии», т. III. «Перемышльский уезд». Основные таблицы. Калуга, 1899, стр. 418.
⁶⁸ «Вопросы истории сельского хозяйства, крестьянства и революционного движения в России». Сборник статей к 75-летию академика Николая Михайловича Дружинина. М., 1961, стр. 364.
⁶⁹ «Статистический обзор Калужской губернии за 1901 год», вып. II. Калуга, 1903, стр. 73.
⁷⁰ Там же, стр. 69.
⁷¹ Р. А. Леман. Мое хозяйство в Ново-Ивановском. М., 1912, стр. 15.
⁷² Там же, стр. 28.
⁷³ Там же, стр. 29.
⁷⁴ Р. А. Лемаи. Указ, соч., стр. 29.
⁷⁵ ГИАМО, ф. 188, oп. 1, д. 1146, 1905 г., л. 51 об.
⁷⁶ Там же, л. 45.
⁷⁷ Там же, л. 44 об.
⁷⁸ ЦГАДА, ф. Мещерских, oп. 1, д. 2005, 1905 г., л. 1.
⁷⁹ «Сельскохозяйственный обзор Ярославской губернии за 1903 год». Ярославль, 1904, стр. 95.
⁸⁰ Там же, стр. 97.
⁸¹ Там же.
⁸² «Сельскохозяйственный обзор Ярославской губернии за 1909 год». Ярославль, 1910, стр. 85.
⁸³ Там же, стр. 85.
⁸⁴ «Сборник заключений по вопросам, относящимся к пересмотру Положения 12 июня 1886 года о найме на сельские работы», ч. I. «Заключения губернских совещаний». СПб., 1898, стр. 11.
^84а См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 17, стр. 126.
⁸⁵ ЦГИА СССР, ф. 396 (Департамент государственных земельных имуществ), оп. 4, д. 623, л. 28.
⁸⁶ Г. М. Птушкин. Развитие капиталистических отношений в деревне Тамбовской губернии в конце XIX — начале XX в. Канд. дисс. Воронеж, 1953, стр. 281.
⁸⁷ А. И. Воронков. Краткое описание Земетчинского вотчинного имения ея сиятельства княгини Ольги Петровны Долгорукой. К экспонатам на Моршанской с.-х. выставке 1911 г. Моршанск, 1911, стр. 17.
⁸⁸ Н. Гордеев. Четыре года из моей сельскохозяйственной деятельности.— «Земледельческая газета», 1905, № 21, стр. 929.
⁸⁹ «Сельскохозяйственный обзор Рязанской губернии за 1903/1904 год». Рязань, 1906, стр. 34—35. В источнике итог ошибочно 380 хозяйств.
⁹⁰ «Сельскохозяйственный обзор Рязанской губернии за 1903/1904 год», стр. 15. (Курсив мой.— А. Л.).
⁹¹ Э. М. Щагин. К вопросу об уровне развития капитализма в деревне среднечерноземной полосы России в конце XIX — начале XX в. (По неопубликованным материалам рязанской статистики).— «Ученые записки Хабаровского гос. пед. ин-та», т. IX, 1961, стр. 71.
⁹² Подсчет наш. В источнике: 11 989 (очевидно, опечатка).
⁹³ И. Гурвич. Экономическое положение русской деревни. М., 1941, стр. 49.
⁹⁴ «Сельскохозяйственный обзор Рязанской губернии за 1903/1904 год», стр. 16.
⁹⁵ НГА ДА, ф. Гагариных, oп. 1, д. 585, л. 22.
⁹⁶ Там же, д. 581, л. 7 об.
⁹⁷ Там же, л. 9 об.
⁹⁸ Там же, д. 810, л. 9.
⁹⁹ ЦГИА СССР, ф. 942 (Зубовых), oп. 1, д. 570, л. 225.
¹⁰⁰ «Итоги оценочно-экономического исследования Тульской губернии», т. 1. «Епифанский уезд», вып. II. «Оценка угодий», стр. 61.
¹⁰¹ Там же, стр. 63.
¹⁰² Там же, стр. 47, 53.
¹⁰³ Там же, вып. I. «Таблицы». М., 1902, стр. 40—41.
¹⁰⁴ Там же, вып. II, стр. 47.
¹⁰⁵ ГИАМО, ф. 419 (МОСХ), oп. 1, д. 2450, 1902 г., л. 62-62 об.
¹⁰⁶ Там же, л. 64 об.
¹⁰⁷ ЦГАДА, ф. 1252 (Абамелек-Лазаревых), oп. 1, д. 2596, лл. 1—25.
¹⁰⁸ Там же, д. 2584, л. 7.
¹⁰⁹ Н. А. Чуйков. Курская губерния в сельскохозяйственном отношении. Отчет по командировке в 1893 г. от императорского Московского общества сельского хозяйства. М., 1894, стр. 13.
¹¹⁰ Там же, стр. 94—95.
¹¹¹ Н. А. Чуйков. Указ, соч., стр. 96.
¹¹² Там же.
¹¹³ Там же, стр. 96—97.
¹¹⁴ Там же, стр. 97.
¹¹⁵ «Материалы по крестьянскому и частному землевладению Курской губернии», т. 1. Курск, 1908—1909, стр. 47.
¹¹⁶ Там же, стр. 64.
¹¹⁷ Л. П. Минарик. Система помещичьего хозяйства в Ракитянском имении Юсуповых (1900—1913 гг.).— «Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР», сб. 5. М., 1962, стр. 387.
¹¹⁸ В.А. Бекетов. Воронежская губерния в сельскохозяйственном отношении. 'Отчет по командировке в 1893 г. от императорского Московского общества сельского хозяйства. М., 1894, стр. 2.
¹¹⁹ Там же, стр. 4—5. (Курсив мой.— А. А.).
¹²⁰ Там же, стр. 25.
¹²¹ Там же, стр. 37. (Курсив мой.—А. А.).
¹²² «Краткие справочные сведения о некоторых русских хозяйствах», вып. 1.
СПб., 1900, стр. 279—280; «Справочные сведения о некоторых русских хозяйствах». Пг., 1916, стр. 174—175.
¹²³ «Краткие справочные сведения о некоторых русских хозяйствах», вып. 1, стр. 242—243; «Справочные сведения о некоторых русских хозяйствах», стр. 150.
¹²⁴ «Очерк 30-летнего хозяйства на черноземе в средней полосе России. С 1880 до 1910 г.» Составлен управляющим имением Г. А. Каргиным под редакцией владельца. М., 1911, стр. 7—13.
¹²⁵ Там же, стр. 18—21, 38—40.
¹²⁶ Там же, стр. 62.
¹²⁷ Там же, стр. 92.
¹²⁸ ЦГАДА, ф. Орловых-Давыдовых, oп. 1, д. 2592, л. 27—27 об.
¹²⁹ «Сборник статистических сведений по Орловской губернии», т. 7, вып. II. «Очерк среднего и крупного частновладельческого хозяйства Дмитровского уезда». Орел, 1893, стр. 18.
¹³⁰ Там же, стр. 28.
¹³¹ Там же, стр. 29.
¹³² Там же, стр. 18.
¹³³ Там же, стр. 31.
¹³⁴ Там же, стр. 32.
¹³⁵ ГИАМО, ф. 652 (Фортунатова), oп. 1, д. 465, л. 12—12 об.
¹³⁶ Там же, лл. 11 об.— 12.
¹³⁷ «Сборник статистических сведений по Орловской губернии», т. 7, вып. II, стр. 43. (Курсив мой.— А. А.).
¹³⁸ «Описания отдельных русских хозяйств», вып. II. СПб., 1897, стр. 4.
¹³⁹ Там же, стр. 21.
¹⁴⁰ Там же, стр. 23.
¹⁴¹ Там же, стр. 25.

<< Назад   Вперёд>>