Банковское воровство
В августе 1873 года в Петербургском окружном суде состоялся суд над дворянином Симашко, двадцати пяти лет, и еще несколькими лицами, которые обвинялись в изготовлении подложного векселя от имени дяди Симашко, сенатора П. II. Семенова, директора — ни много ни мало — Центрального статистического комитета при Министерстве внутренних дел. (Это тот самый знаменитый Семенов Тян-Шанский, которому Россия обязана замечательными географическими открытиями и статистическими исследованиями. Что и говорить, не повезло Петру Петровичу с племянником!) Механизм преступления следующий. Молодой небогатый дворянин Симашко приезжает в Петербург искать службы. Обращается за протекцией к дяде-сенатору, тот велит ждать. Симашко ждет, а тем временем, остановившись в гостинице «Знаменской», что напротив Николаевского (ныне Московского) вокзала, быстро проживается. И попадает в поле зрения шайки. Его раскручивают на расходы, он влезает в долги. Положение юноши отчаянное; и тут появляется «добрый человек», готовый дать ему 150 рублей при условии выдачи векселя на 350 рублей. Делать юноше нечего, он соглашается. Полученных денег хватает, только чтобы расплатиться с самыми неотложными долгами. А искусители идут дальше: чтобы жертва не сбежала, ее «обездвиживают» — в счет долга забирают пальто, обманом выманивают одежду, оставив несчастного в номере в одном белье. После всего этого предлагается молодому дворянину написать вексель с поддельной подписью его сановного дяди. Он готов.
Крах банка. Фрагмент картины В. Е. Маковского. 1881
Состоялся суд, трое были признаны виновными и осуждены. Но подлинные виновники, организаторы шайки, ушли от наказания: в их действиях не было найдено состава преступления...
Но подобного рода мошенничества все же мелочь по сравнению с финансовыми аферами, осуществлявшимися целыми банками и кредитными обществами. Одно из них — «рыковское дело» — хоть разыгралось не в Петербурге, настолько характернр и похоже на дела недавних дней, что стоит сказать о нем два слова. Рыков со товарищи организовал «Скопинский банк» — типичную «финансовую пирамиду». По номинальной цене продавали финансовые обязательства — вкладные билеты, не обеспеченные реальной наличностью. Вкладчиков, в основном средних обывателей, чиновников, вдов и прочих небогатых искателей легких доходов, приманивали высокими процентами по вкладам. Ради рекламы в печати публиковали сведения о фиктивных сделках, ложные преувеличенные отчеты. В итоге банк лопнул, и трудовые сбережения множества мелких вкладчиков пошли прахом. За все эти деяния были осуждены вместе с Рыковым еще тринадцать человек.
Хищения подобного рода стали знамением времени. В 1875 году прогремело дело Струсберга, члена правления Московского коммерческо-ссудного банка, обвиненного в колоссальных махинациях. Не отставал от Первопрестольной и Петербург. Причем в то время, как беззастенчивые дельцы клали в карман огромные суммы, от их мошенничеств страдал трудовой люд. В конце 1860-х годов в Петербургский окружной суд был подан ряд исков против Петербургского общества взаимного кредита по поводу неправильной продажи заложенных в Обществе домов. Суд наложил арест на средства, полученные Обществом от продажи... И в городе разразился «домовладельческий кризис». Для содержания домов домовладельцы вынуждены были прибегать к ипотеке — получению банковских ссуд под залог недвижимости. Мелкие и средние домовладельцы оказались в финансовой зависимости от кредиторов; многие в результате лишились своих домов и участков. Домовладельческий кризис привел к стремительному росту цен на недвижимость и жилье в Петербурге.
Интересно также дело Кронштадтского городского банка, в особенности потому, что оно сыграло немалую роль в истории крупнейшего промышленного предприятия Петербурга — Путиловского (Кировского) завода. При внезапной ревизии, проведенной в этом банке в начале 1879 года, были обнаружены большие беспорядки и злоупотребления, нарушения в выдаче ссуд, растраты капитала самого банка и средств, отданных банку на хранение. Дело расследовалось долго и дошло до судебного разбирательства только в 1883 году. Наиболее значительные нарушения были связаны с выдачей ссуд на постройку железных дорог, промышленных предприятий, а также с финансированием больших и выгодных подрядов по военно-интендантскому ведомству во время Русско-турецкой войны 1877—1878 годов. Крупнейшим военным подрядом, в котором принимал участие банк, был сухарный подряд: в связи с ним банк выдал ссуды в огромных размерах — на несколько миллионов рублей — князю Д. Оболенскому. Часть этих денег князь — с согласия банка — положил в карман. Значительные ссуды на не вполне понятных условиях были выданы известному основателю и владельцу Металлического завода в Петербурге Путилову. Путилов умер до начала суда, оставшись у банка в долгу на сумму до 200 тысяч рублей. В результате судебного разбирательства виновными были признаны лишь второстепенные служащие банка, а его руководители ушли от наказания. Путиловский завод, во избежание закрытия, был выкуплен казной и стал государственным.
Впрочем, в деле растрат и мошенничества от частных финансовых структур не отставали и государственные. Общество потрясали судебные процессы о хищениях в Департаменте герольдии, в Министерстве внутренних дел, в Военном министерстве. Немало шуму наделали известия о грандиозных злоупотреблениях в интендантстве во время русско-турецкой войны за свободу братьев-славян, войны, которая велась с большими жертвами и ценой напряжения всех сил и возможностей страны. Пока русские солдаты погибали на Шипке и под Плевной, чиновники наживались. Опять-таки вполне понятная современному читателю ситуация.
Безнаказанность и масштабы злоупотреблений высших должностных лиц вызывали зависть у деятелей помельче. И они старались догнать и перегнать «больших». В 1875 году перед судом предстал некий Альберт Ковнер, который обвинялся в том, что вместе со своим дядей Герцем Буяри- ным посредством подложного переводного письма получил 168 тысяч рублей в Московском купеческом банке и с ними скрылся.
История эта сочетает в себе романтические черты с элементами чистейшей корысти. Выходец из глухого еврейского местечка, Ковнер приехал в Петербург, некоторое время сотрудничал в леворадикальной и либеральной печати (газеты «Дело», «Голос»), Лавров не стяжал, зато устроился на хорошо оплачиваемую службу в Петербургский учетный банк. Тут же у Ковнера завязался роман с дочерью квартирной хозяйки, Соней Кангиссер. Мать Сони, вдова Ревекка, не могла нахвалиться на молодого человека. Ковнер так баловал ее младших дочерей, что одна из них как-то сказала: «Мамаша! Это отец наш встал из гроба!» Однако для свадьбы и супружеской жизни денег Ковнеру не хватало. К тому же неуживчивый Альберт уже успел возненавидеть директора банка господина Зака за «пренебрежительное» отношение. Тогда у него и родилась мысль получить в Москве деньги по подложному письму. Подделав подпись Зака, он отправил своего дядю Герца за деньгами, а сам с невестой скрылся, предварительно написав Заку страстное обличительное письмо (стиль революционных прокламаций!). Герц Буярин получил 168 тысяч, 113 — отдал Ковнеру, 55 — забрал себе за труды. Все трое собирались уехать за границу; Буярин успел, а Ковнер и Кангиссер были разысканы и арестованы. На суде Ковнер, перемежая обличительные речи с рыданиями, умолял оправдать Софью: она, чистая и честная, ничего не знала о преступлении своего возлюбленного. Суд приговорил Ковнера к четырем годам тюрьмы. Кангиссер была оправдана.
Бланк постановления об аресте. 1860-е
Среди длинного ряда дел о растратах и хищениях в различных финансовых и коммерческих учреждениях Петербурга, безусловно, самым громким было дело Юханцева. Оно расследовалось в 1878-1879 годах. Юханцев служил кассиром в Обществе взаимного поземельного кредита более десяти лет. Общество это, заметим, отличалось элитарностью, в его правлении состояли лица, весьма близкие к правительству и ко двору. И вдруг — гром среди ясного неба: при передаче дел новому кассиру обнаружили недостачу на фантастическую сумму — более двух миллионов рублей. На квартире Юханцева произвели обыск — и обнаружили небольшую часть похищенных ценных бумаг, а вместе с ними и сожительницу Юханцева цыганку Ольгу Шишкину. В роскошном будуаре разбросаны были подаренные ей Юханцевым золотые кольца, браслеты, ожерелья с бриллиантами и тому подобные безделушки. Вся квартира битком набита дорогими коврами, бронзой, фарфором и серебром. На следствии Юханцев прямо объявил, что им были растрачены облигации и деньги на всю вышеуказанную сумму, что большая часть этих средств пошла на обслуживание ценных бумаг с целью как можно более длительного сокрытия хищения, а остальное — прожито.
Дело сразу привлекло к себе страстное внимание публики. Поражала сумма похищенного. Два миллиона! Деньги, сопоставимые с расходами России в только что отгремевшей войне! Говорили о роскоши, которой, напоказ всему свету, окружал себя Юханцев. Рассказывали о его кутежах с цыганами, о его бесчисленных любовницах и содержанках, о том, что лошадей он поил шампанским, и прочее в том же духе. Прибавляли и романтические подробности. Первое хищение незначительной суммы денег Юханцев совершил ради жены, которую безумно любил, но она, увы, не любила его, всячески попрекала бедностью, требовала денег и подарков, без этого отказывалась выполнять супружеские обязанности. Купив временное расположение жены путем кражи и убедившись в безнаказанности," он стал продолжать в том же духе. Вскоре он уже не мог остановиться: покрыть растущую недостачу было нечем, а для обеспечения платежей по украденным облигациям нужны были все новые средства... Юханцев окончательно запутался, принялся кутить. С женой ему все равно пришлось расстаться. Его загулы и та роскошь, в которой он купался, бросались в глаза знавшему толк в разврате петербургскому обществу... Тем не менее эти колоссальные хищения совершались в течение восьми лет!
На суде Юханцев во всем сознался и во всем раскаялся. И был приговорен к ссылке.
<< Назад Вперёд>>
