Необыкновенные кражи
Во времена Александра II детективной литературы как таковой еще не существовало; публика удовлетворяла свой интерес к криминалу, читая судебные отчеты в газетах; государь же император Александр Николаевич, которому ничто человеческое не было чуждо, пользовался другим источником для «щекотки нервов». Петербургский градоначальник Φ. Ф. Трепов ежегодно представлял высочайшему вниманию «Отчеты о деятельности Санкт-Петербургской городской полиции». Среди скучных сводок, цифр, представлений к чинам и наградам где-нибудь посредине отчета скрывался заголовок: «О деятельности сыскного отделения». Под ним были собраны наиболее остросюжетные истории из жизни петербургского сыска, случившиеся за год.
Нет сомнения, что светлым весенним вечером 1873 года государь с интересом читал историю пропажи и возвращения коллекции ценнейших российских и иностранных орденов из Артиллерийского музея.
Пропажа орденов была обнаружена январским утром 1872 года. Коллекция хранилась в здании музея, расположенном во дворе Кронверкского арсенала. Согласно показаниям смотрителей, похищенными оказались около 20 предметов: кресты, звезды, цепи орденов, в том числе принадлежавшие Александру I украшенные рубинами и бриллиантами знаки орденов Андрея Первозванного, Александра Невского, св. Анны, Белого Орла, прусский орден Черного Орла, английский орден Подвязки и пр. Как злоумышленники проникли в здание? Очень просто: стекла в дверях, выходящих во двор, были выбиты. Однако выбиты-то они были изнутри! Полиция пришла к выводу об участии в краже кого-то из служащих музея. Некоторое время спустя кое-что из похищенного всплыло: агенты сыскной полиции обнаружили несколько орденов в лавке купца Кручинина, торговавшего в Апраксином дворе. По цепочке вышли на подозреваемых.
Очень скоро были арестованы служивший при музее отпускной солдат Николай Зелянов, тридцати лет, и два его собутыльника, нигде не работающие крестьянин Иван Артемьев, двадцати трех лет, и мещанин Никита Андреев, восемнадцати лет. Они сознались и повинились.
Как оказалось, мысль похитить ордена родилась у Зелянова, который хорошо знал порядки и расположение помещений в музее. Ночью злоумышленники выбили стекла в дверях, проникли внутрь и утащили драгоценные ордена, стоимость которых по тогдашним ценам исчислялась сотнями тысяч рублей (современную стоимость назвать затрудняемся, но речь шла бы о миллионах долларов). Злоумышленникам удалось сбыть их — за смехотворную сумму в 130 рублей. Практически все вырученные деньги были моментально пропиты. А виновные получили по полтора-два года арестантских рот.
Другая примечательная кража была совершена на пару лет раньше, и не грубыми мужскими руками, а дрожащей девичьей ручкой; и не из пьяно-похмельного расчета, а на почве любви.
Пропажа обнаружилась в аристократическом доме П. Ф. Дурасова, церемониймейстера двора его императорского величества. Из шкатулки, что хранилась в спальне жены Дурасова, исчезли бриллиантовое колье и серьги стоимостью 70 тысяч рублей (цена вполне приличного поместья или двухэтажного каменного дома в центре Петербурга). Опытные сыщики сразу установили причастность к похищению кого-то из домашних: шкатулка была закрыта, а замок не поврежден; следовательно, вор воспользовался ключом. При первом же допросе, коему была подвергнута прислуга, молоденькая горничная Поля разрыдалась и во всем созналась перед полицейскими и барыней. Оказалось, что Поля, Аполлинария Петрова, честная семнадцатилетняя девушка, имела несчастье влюбиться в «лицо лакейского звания» по имени Василий, быть соблазненной им и — увы, увы — забеременеть от него. Гнусный соблазнитель решил воспользоваться фортуной и тем доверием, которое питала госпожа Дурасова к своей горничной. Воздействуя на чувства влюбленной и испуганной девушки обещанием жениться, он уговорил ее совершить кражу. Василия Соловьева тотчас задержали; драгоценности обнаружили у него. На суде Аполлинария повторила свои признания, и Василию ничего не оставалось, как покаяться. Сама потерпевшая госпожа Дурасова ходатайствовала перед судом о смягчении приговора для обоих подсудимых Как пишет корреспондент «Судебного вестника», «красивое, чрезвычайно симпатичное лицо Петровой так располагало в их пользу, что защите нетрудно было достигнуть признания присяжными подсудимых заслуживающими снисхождения». Результат: ему — 15, ей — 8 месяцев содержания в работных домах.
Демон воровства порой овладевает людьми из самого хорошего общества. Примеров тому можно привести множество. Штабс-капитан Богуславский и дворянин Перловский утаскивают из сейфа родственника последнего 12 тысяч рублей, принадлежащих доверительнице этого родственника княгине Барятинской. Юнкер лейб-гусарского Павлоградского полка Константин Орлинский, аристократический юноша с самыми блистательными видами на карьеру, крадет деньги из кабинета своего дядюшки, генерал-лейтенанта Суходольского, похоронив все надежды на собственное будущее. Великий князь, племянник государя, похищает бриллианты из оклада фамильной иконы, чтобы швырнуть их к ногам иностранной авантюристки... Обо всем не расскажешь.
Совершенно особняком в ряду выдающихся петербургских краж стоит дело доктора богословия Пихлера. Судите сами. С августа 1869 года работники Императорской Публичной библиотеки стали замечать исчезновение книг из хранилища. Книжное воровство в те времена было неслыханной редкостью, библиотекари терялись в догадках. Их растерянность можно понять: статус Публичной библиотеки как государственного учреждения (не в пример нынешним временам) был очень высок; ее директор носил чин действительного статского советника, что соответствовало должности губернатора или директора департамента в министерстве. Хищения в таком серьезном учреждении бросали самую невыгодную тень на служащих. По этой причине библиотечное начальство не спешило обращаться в полицию, надеясь своими силами разобраться в ситуации. Так прошел год. Книги продолжали пропадать с поразительной регулярностью, несмотря на все меры по части охраны и сыска, принимаемые дирекцией. Лишь в июле 1870 года кто-то из библиотекарей обратил внимание на странность в поведении одного вполне почтенного читателя. Баварский подданный доктор богословия Алоизий Пихлер, имевший разрешение на работу в фондах, почему-то даже летом и в хорошую погоду приходил туда в широком непромокаемом пальто.
Пихлера трудно было заподозрить в хищении: ведь он как ученый (и честный немец) имел право брать книги из библиотеки домой под расписку. И все же за ним решили проследить. И вот сотрудники библиотеки, спрятавшись за стеллажами, увидели, как, оставшись один, доктор взял с полки толстый древний том сочинений св. Амвросия, сунул его под одежду и отправился восвояси. При выходе из библиотеки он был задержан. Тут же направились к нему домой. На квартире Пихлера, в доме по Большой Конюшенной улице, что возле финской кирхи, провели обыск, результаты которого поразили всех. Там обнаружились 4372 книги, принадлежащие собранию Публичной библиотеки. Некоторые из них уже были упакованы в ящики и приготовлены к отправке за границу. Со многих вытравлены или срезаны штампы с императорскими орлами.
Пихлер и задержанная в ходе обыска его сожительница Кресценция Виммер пытались представить дело так: рассеянный доктор будто бы выносил книги на время, не зная, что имеет право делать то же самое законным образом, под расписку; а необразованная Кресценция, «наводя порядок» в докторской библиотеке и думая, что эти книги — его собственность, стала выводить государственные штампы. Эта версия не убедила следствие: слишком велико было количество книг, да и по содержанию они не вполне подходили
под богословскую тематику: например, сборники песен Беранже или руководство к танцам. Приделанный к сюртуку аккуратного немца потайной мешок для переноски книг и подготовленные к отправке ящики и вовсе наводили на мысль о коммерческом характере хищения.
Зала для старинных книг (инкунабул) в Императорской публичной библиотеке в Санкт-Петербурге. Литография. 1850-е
Суд над Пихлером и Виммер состоялся в июне 1871 года. Корреспондент «Судебного вестника» так описывает «виновника торжества»: «...Высокого роста, чрезвычайно тощ; у него маленькая голова, чрезвычайно блестящие глаза; он смотрит исподлобья, не прямо в лицо, постоянно улыбается и краснеет, говорит с большою энергиею и жестикулируя; часто поднимает глаза и руки к небу и произносит имя Бога».
Несмотря на последнее обстоятельство и на старания защитника К. К Арсеньева, присяжные признали обоих подсудимых виновными. Приговор состоялся почти по формуле «дан приказ ему на запад, ей — в другую сторону»: Пихлер был сослан в Сибирь, а Виммер выслана из России в Баварию.
<< Назад Вперёд>>
