В двух шагах от Невского
Вот, к примеру, нашумевшая в свое время история, декорацией которой стала Михайловская площадь, аристократическое, респектабельное место Петербурга. В 1874 году до судебных властей дошли сведения о том, что в самом центре города, в доме Абамелек на Михайловской площади, функционирует тайное игорное заведение, владельцем которого является гвардии штабс-ротмистр Колемин. Там собиралось изысканное светское общество, игра шла в карты и рулетку, проигрывались крупные суммы. Азартные игры были запрещены законом (хотя, конечно, на запрет этот привыкли смотреть сквозь пальцы). Прокурор возбудил дело. Высокопоставленные клиенты и покровители Колемина (гвардейский офицер имел широчайшие связи в высшем свете) чинили следствию всевозможные препятствия, но прокурор был настойчив и неумолим. О тайной деятельности Колемина он сообщил военному министру Д. Н. Милютину, тот доложил государю. Колемин немедленно был уволен из гвардии, а его дело приобрело показательный характер.
Колемина судили, признали виновным, приговорили к штрафу в 2 тысячи рублей; добытые им посредством преступления деньги были конфискованы. Обыватели радовались: осужден аристократ, человек высшего круга, блестящий и многообещающий гвардейский офицер. Довольны были и юристы: чуть ли не впервые доказано обвинение по такому трудному составу, как организация азартных игр. Впрочем, стоило ли радоваться? В двух шагах от дома Абамелек, на углу Михайловской и Итальянской, где в те годы располагался аристократический Английский клуб, шла куда более крупная игра, чем в «притоне» Колемина: там выигрывали и проигрывали денежки такие игроки, как поэт Некрасов, граф Адлерберг, светские львы Абаза и Сабуров или богач Демидов, купивший себе княжество в Италии и прозывавшийся поэтому «князь Сан-Донато».
Если мы пройдем по Невскому подальше от аристократического центра и свернем на улицу Рубинштейна, бывшую Троицкую, то из Петербурга князей, графов и гвардейских
офицеров попадем в куда более демократичный район ремесленников, лавочников, сидельцев, приказчиков — словом, обывателей. Разнообразные преступления совершались и здесь, только антураж их был иной.
Писатель В. Дорошевич играет в карты с издателем «Биржевых новостей» С. Проппером. Фото К. Буллы. 1910-е
К примеру в 1870 году на углу Троицкой улицы и Графского переулка произошло жестокое убийство. В питейном заведении купца Бояринова был обнаружен труп молодого сидельца Иванова с проломленным черепом. Шум поднял мальчишка, служивший в той же лавке и тоже пострадавший: преступник оглушил его ударом медного песта по голове. К счастью, юнец оказался хитер и сумел притвориться мертвым; он дождался, пока злодей, обобрав лавку, скроется, а потом, весь в крови, выбрался на улицу и стал звать на помощь. В расследовании дела принимал участие начальник сыскной полиции Петербурга И. Д. Путилин. Ему удалось не только найти предполагаемого убийцу — некоего мещанина Багрова — и опровергнуть заготовленное тем алиби, но и добиться от него признания. «Сидя на извозчике и мирно беседуя (с подозреваемым. — А. И.-Г.), Путилин внезапно сказал: "А ведь мальчишка-то жив!" — "Неужто жив?" — не отдавая себе отчета, воскликнул Багров, утверждавший, что никакого Бояринова знать не знает, — и сознался». Так, в духе модных тогда романов Габорио про сыщика Лекока, описывает эту сцену А. Ф. Кони. Суд приговорил Багрова к 15 годам каторги.
Совсем другого рода криминальные сюжеты вспоминаются, если от Невского идти в противоположном направлении — по Знаменской улице (ныне ул. Восстания). Еще в советское время (в 1930-х годах) на углу Восстания и тишайшего Озерного переулка стоял большой деревянный дом. Когда-то он принадлежал основателю секты скопцов, «батюшке-искупителю» Селиванову, которого адепты секты считали новым воплощением Христа. В этом «святом» доме, иносказательно именуемом «кораблем», они собирались на свои «радения»; говорят, что их тайно посещал сектантствующий император Александр I.
Не без его высочайшего покровительства эта изуверская секта, отрасль хлыстовства, широко распространилась в мещанско-купеческой среде Москвы и Петербурга. Одним из главных элементов учения секты было категорическое отрицание половой жизни. В существовании половых различий скопцы видели главный источник зла в мире, а в преодолении их — единственный путь к спасению. Отсюда — практика физического оскопления. Оскопление называлось «убелением», «наложением печати Христовой» («малая печать» — отсечение тестикул, «большая печать» — полное оскопление) и считалось важнейшим делом веры и необходимым условием праведного жития. При этом сектантам не возбранялось заниматься торговлей, ростовщичеством и всякими обманными действиями по отношению к «мирским», то есть не скопцам. Поэтому среди скопцов было немало ростовщиков, менял, вообще преуспевающих и даже очень богатых предпринимателей.
В конце концов власти оказались вынуждены принимать против сектантов меры. Тем более что скопцы практиковали не только добровольные, но и насильственные оскопления своих родственников и знакомых. Крупные процессы против скопцов прошумели в 1870-х годах в Москве и Петербурге. Самым знаменитым было дело моршанского купца Максима Плотицына, в 1860-х годах признанного лидеpa секты. Плотицын был сказочно богат: в его доме было обнаружено и изъято денег, золота и драгоценностей на сумму свыше 10 миллионов рублей. Любопытно: при медицинском освидетельствовании выяснилось, что вождь скопцов сам отнюдь не был оскоплен. Плотицын и с ним 27 человек были осуждены в 1869 году за принадлежность к не дозволенной законом изуверской ереси.
Розыскное объявление на С. П. Дегаева
Середина XIX века стала временем наибольшего распространения в России религиозных сект. Во второй половине века куда популярнее становятся другого рода секты — подпольные революционные организации. Одна уголовная драма, связанная с деятельностью революционеров, разыгралась в двух шагах от Невского, в доме № 8 по Гончарной улице. Речь идет об убийстве народовольцами жандармского подполковника Г. П. Судейкина.
Об этом деле написано много, и все же существенные его подробности и мотивы остаются неясными до сих пор. Известно, что Судейкин участвовал в раскрытии террористической организации народовольцев в Киеве, за что был переведен с повышением в Петербург. Он установил контакт с офицером Дегаевым, вступившим в «Народную волю» и ставшим одним из активнейших ее участников. После убийства Александра II, казни одних его организаторов и арестов других народовольческое подполье переживало кризис. Активность Дегаева пришлась кстати, с ним уцелевшие террористы связывали надежду на возрождение своей организации. И вдруг в 1882 году — серия провалов и арестов. У революционеров появилась информация в причастности Дегаева к этим провалам. Ему грозила смерть. Тогда он пообещал искупить свою вину, организовав убийство Судейкина. Такова общепринятая версия событий.
Неясностей тут много. Главное, невозможно понять, на чьей стороне играли оба главных действующих лица — убийца и жертва. И кто, собственно, жертва? Известно, что Судейкин завербовал Дегаева и что Дегаев выдал Судейкину нескольких товарищей по революционной борьбе. С другой стороны, известно, что Судейкин при помощи Дегаева собирался (или говорил, что собирался?) организовать важные теракты: убийства министра внутренних дел Д. И. Толстого и великого князя Владимира Александровича, брата государя. Кто тут работал на революцию, а кто играл на стороне правительства, определить сложно. Клубок провокаций.
Так или иначе, Дегаев выдал Судейкина народовольцам. Под предлогом секретной встречи с целью организации вышеназванных покушений он заманил Судейкина на конспиративную квартиру в доме на Гончарной улице. Оттуда он уже не вышел. Двое народовольцев, Конашевич и Стародворский, поджидали его. Чтобы избежать лишнего шума, один из них ударил подполковника сзади ломом по голове. Судейкин упал. Его добили ломами.
Исполнители убийства были выслежены через несколько лет и посажены в крепость. За голову Дегаева назначили награду — 10 тысяч рублей. Но он, несмотря на все опасности, благополучно добрался до Америки. Там, забыв о революционной деятельности, занялся точными науками и принял назидательную кончину в 1920 году как мистер А. Пэлл, профессор математики.
<< Назад Вперёд>>
