«Городовой! Городовой!»
Хотя Российскую империю принято называть «полицейским государством», собственно силы охраны правопорядка в ней были немногочисленны, их структура разобщена, а управление ими раздроблено. Их ядро, так называемая общая, то есть неспециализированная, полиция находилась в двойном подчинении. На местах ею руководили губернаторы, из центра управляло Министерство внутренних дел.
Возле Чернышова моста в воды Фонтанки смотрится казенно-желтое здание с белыми полуколоннами. Это здание Министерства внутренних дел. Здесь связывались в один узел нити управления российской и столичной полицией. Еще одно министерское здание красуется на другом изгибе Фонтанки — напротив Инженерного замка (наб. р. Фонтанки, 16; ныне — здание городского суда); там располагалась казенная квартира министра. Министерство, созданное в 1802 году, было одной из самых значительных бюрократических структур в империи; министр внутренних дел — крупнейшим и влиятельнейшим сановником. Пост этот во второй половине XIX — начале XX века занимали такие «зубры» имперской администрации, как П. А. Валуев, А Е. Тимашев, В. К Плеве; попадались среди министров и отъявленные консерваторы, как, например, Д. И. Толстой, и романтики либеральных реформ — М. Т. Лорис-Меликов, П. Д. Святополк-Мирский. На самую блистательную высоту вознес этот пост великий государственник П. А. Столыпин. В тот период, когда разыгралось большинство криминальных историй, описанных в этой книге, с 1868 по 1878 год, начальнический кабинет в здании на Фонтанке занимал А. Е. Тимашев. Отзывы современников о нем достаточно противоречивы: А. Ф. Кони называет его бездушным и пустым царедворцем; А. К. Толстой, иронизируя, возводит в ранг творца и завершителя русской истории — «История государства Российского от Гостомысла до Тимашева». В этом знаменитом стихотворении находим ядовитый панегирик могущественному министру:
...От Рождества Христова
В год шестьдесят восьмой,
Увидя, что все хуже
Идут у нас дела,
Зело изрядна мужа
Господь нам ниспосла.
На утешенье наше
Нам, аки свет зари,
Свой лик яви Тимашев,
Порядок водвори...
Так или иначе, Тимашева более занимала высокая политика, нежели заурядная полиция. Отчасти потому, что в ходе либеральных александровских реформ функции полиции были изменены и урезаны: в 1864-1866 годах — в соответствии с новыми Судебными уставами; в 1864-1870 годах — при введении нового земского и городского самоуправления. Из ведения полиции изымались: проведение предварительного следствия по уголовным делам, которое передавалось судебным следователям и прокурорам; ряд хозяйственных функций (например, строительство дорог, мостов и др.), отошедших земствам (в Петербурге — Городской Думе).
Полиция Петербурга подчинялась особому должностному лицу — обер-полицмейстеру (в конце 1860-х годов обер-полицмейстер был переименован в градоначальника). Петербургский градоначальник назначался непосредственно государем, пользовался его доверием, имел право личного доклада государю и, таким образом, был фактически независим от министра внутренних дел. В сущности, градоначальник сам пребывал в ранге министра. Это подчеркивалось еще и тем, что некоторые петербургские градоначальники имели высший придворный чин генерал-адъютанта.
При градоначальнике существовала мощная административная структура — градоначальство. Оно было расположено в известном здании на углу Гороховой улицы и Адмиралтейского проспекта (Гороховая ул., 2), где в годы революции обосновалась петроградская ЧК. В подчинении градоначальника состояли кроме собственно городской полиции различные специализированные службы: пожарная команда, речная полиция, врачебное управление, санитарная комиссия, сыскное отделение, охранное отделение и т. д. Высшие чиновники градоначальства и полиции составляли «Совещательное при градоначальнике присутствие». Членами этого присутствия были также городской голова, председатель окружного суда и некоторые другие лица.
Что касается общей полиции (то есть выполняющей функцию повседневной охраны правопорядка), то она была организована по территориальному принципу. Город был разделен на 3 отделения, те, в свою очередь, на полицейские части, числом 12: Адмиралтейская, Александро-Невекая, Васильевская, Выборгская, Казанская, Коломенская, Литейная, Московская, Нарвская, Петербургская, Рождественская, Спасская. Части делились на участки, участки — на околотки. Градоначальнику подчинялись частные приставы — начальники полиции частей города; им — начальники участков — участковые надзиратели; участковым надзирателям — околоточные надзиратели (околоточные); наконец, последним — нижние чины полиции, городовые, а также дворники (хотя дворники и не числились на государственной службе, но обязаны были сотрудничать с полицией и выполнять некоторые полицейские функции). Околоточные надзиратели и городовые были главными действующими лицами этой системы. Именно они чаще всего вступали в контакт с народом, с петербуржцами. Им вменялось в обязанность наблюдать за порядком, спокойствием, санитарным состоянием, деятельностью питейных заведений, участвовать в тушении пожаров.
В «Инструкции околоточным надзирателям» 1867 года говорится: «Получив известие о происшедшем преступлении, беспорядке или несчастном случае [околоточный надзиратель обязан] являться на место происшествия, восстановлять всеми находящимися в распоряжении средствами порядок и спокойствие, задерживать виновных, оказывать защиту и помощь людям, в том нуждающимся» (гл. 1, п. 11). Таким образом, околоточный надзиратель первым из представителей власти прибывал на место преступления, проводил первые следственные действия в ходе дознания; выступал среди важнейших свидетелей на суде. Околоточный числился в офицерском чине; что касается городовых, то они приравнивались по службе к унтер-офицерам.
Городовые несли патрульно-постовую службу. Фигура городового, маячащая на углу, — такой же символ императорского Петербурга, как Медный всадник или Александровская колонна. Городовой — повседневный носитель идеи порядка и справедливости, постоянный участник мелких уличных инцидентов, заканчивавшихся в участке или в камере мирового судьи. Городовой — это еще и особый нравственно-психологический тип; на эту службу брали преимущественно отслуживших в армии унтеров, обязательно семейных, желательно многодетных; непременно рослых и физически сильных. Добродушие, сила, непримиримость к любому проявлению беспорядка — вот характернейшие черты питерского городового. И — непременная вежливость (с несколько медвежьим оттенком). Увидев, например, господина, бросившего на мостовую окурок сигары, городовой тут же подходит и басовито произносит с высоты своего внушительного роста:
- Милостивый государь, поднимите! Урна — вот. Сорить на улице не положено.
Ежели затевается полупьяная ссора, городовой вырастает как из-под земли со словами:
- Господа, не устраивайте беспорядка, разойдитесь, честью просят!
Расстояние между городовым и градоначальником огромно, но они — звенья одной цепи. Дольше других, с 1866 по 1879 год, должность градоначальника Петербурга исправлял Φ. Ф. Трепов, незаурядный человек и колоритная личность. Современники шепотом передавали: он — внебрачный сын Николая I. Трепова можно назвать — при всей
непривычности такого определения — выдающимся деятелем русской полиции.
Для Петербурга Трепов сделал так много, что плодами его трудов мы, сами того не зная, пользуемся до сих пор. При его активном участии и по его инициативе в городе были проложены водопровод и канализация, построена конная железная дорога (конка) — прообраз трамвая и первый опыт городского общественного транспорта. Возведением второго постоянного моста через Неву — Литейного — город тоже обязан ему. При Трепове была введена и новая нумерация домов, сохранившаяся до сих пор. Ранее дома в Питере нумеровались в пределах полицейских частей: «Васильевская часть, дом № 1024». Это было так неудобно, что в обиходе пользовались обозначением домов по имени домовладельца: «В Спасской части, в доме князя Вяземского»; «На Песках, в Третьей Рождественской улице, господину Дудышкину, в собственном доме». Современный петербуржец, проживающий по адресу: Тверская ул., 27, или Владимирский пр., 3, или Гороховая ул., 56 скорее всего и не подозревает, что адрес этот подарил ему Трепов.
Заметим также, что именно Трепов первым обратил внимание на необходимость государственной защиты прав рабочих: ему принадлежит идея создания фабрично-заводской инспекции, долженствующей регулировать отношения между рабочими и предпринимателями. Правда, осуществить этот план Трепов не успел; инспекция была создана спустя полтора десятилетия после его ухода с поста, под эгидой Министерства внутренних дел. Что поделаешь, бюрократическая волокита.
Деятельность «царского сатрапа» Трепова высоко оценил либерал А. Ф. Кони: «Будучи назначен на эту должность в 1866 году, он нашел петербургскую полицию в полном упадке. Его ближайшие предшественники играли роль начальства, но почти не заботились о правильной организации полицейского порядка в столице и о надзоре за ним. <...> Петербургская полиция, в лице многих из своих чинов, дошла до крайних пределов распущенности и мздоимства... В противоположность своим предместникам Трепов прошел в должности варшавского генерал-полицмейстера хорошую практическую школу и явился в Петербург с запасом богатого опыта. Он очистил состав полиции, переименовал и обставил ее членов прилично в материальном отношении... Подвижный, энергичный, деятельный, во все входящий, доступный и участливый к нуждам обращавшихся к нему лиц, Трепов вскоре стяжал себе между простым народом чрезвычайную популярность». Этот отзыв особенно ценен, если учесть, что именно суд под председательством Кони вынес в марте 1878 года оправдательный приговор Вере Засулич, совершившей покушение на Трепова.
Тут надо признать: Федор Федорович Трепов — фигура двойственная. Прекрасный организатор, добивавшийся на всех занимаемых им постах высокой эффективности работы подчиненных ему полицейских и жандармских структур, создатель сыскной полиции и охранного отделения, человек безусловно честный, простой и доступный в общении. В то же время грубый солдафон, малообразованный и малограмотный — о нем его недоброжелатели говорили, что в слове из трех букв он делает четыре ошибки: «исчо» вместо «еще», — вспыльчивый, порой склонный сорвать свой гнев на беззащитных и зависимых от него людях. Именно за эту особенность характера наказала Трепова Вера Засулич.
Так или иначе, но при Трепове полиция Петербурга действовала весьма эффективно. Активность, с которой Трепов начал свою работу в должности градоначальника, проявилась, в частности, в обилии приказов и инструкций, которые публиковались в столичной прессе: в газете «Санкт-Петербургские ведомости», а также в «Ведомостях Санкт-Петербургского градоначальства и городской полиции», газете, инициатива создания которой также принадлежит Трепову. Приказы Трепова написаны живым языком и касаются иногда весьма далеких от формальности сторон полицейской службы. Вот, к примеру, выдержки из приказа, опубликованного в «Санкт-Петербургских ведомостях» от 27 мая 1866 года, в котором дается инструкция городовым, «чтобы, находясь на улицах, они не занимались единственно отданием чести проходящим и проезжающим офицерам, упуская из виду другие, важнейшие свои обязанности. Никто из начальствующих лиц не взыщет, если занятый своим делом городовой не заметит проходящего офицера. <„> Городовые не обязаны стоять на одном месте, а, напротив, должны прохаживаться вдоль улицы, как по тротуарам, так и посредине дороги, по всему протяжению. <...> Подтвердить городовым... чтобы они были вежливы в обращении со всеми, не исключая простого народа, и отнюдь не дозволяли себе самоуправства». Другой пример стиля Трепова — служебная телеграмма: «Убрать и сколоть снег и лед в три дня. Повторять не стану. Взыскать сумею. Трепов». Снег и лед в указанный срок были убраны.
Безусловно, одним из крупнейших достижений Трепова-градоначальника стало создание специальной сыскной полиции. До александровских реформ в России не существовало никакой службы, которая специализировалась бы именно на розыске укрывающихся от правосудия преступников и правонарушителей. Резкий рост преступности, ознаменовавший эпоху реформ, а также рост городов, в которых преступникам было все легче скрываться, обусловили появление такой службы. В 1868 году при градоначальнике Петербурга было сформировано Отделение сыскной полиции.
Возглавлял его в течение всего последующего десятилетия замечательный сыщик, легенда российской полиции Иван Дмитриевич Путилин. Человек без образования, не очень грамотный (как и его высокородный патрон), не очень щепетильный в выборе средств, потребных для достижения цели, Путилин обладал редкой наблюдательностью, умом и знанием преступного мира. Путилин участвовал в расследовании большинства уголовных дел, упоминаемых в этой книге. Тот же Кони дает ему такую характеристику: «По природе своей Путилин был чрезвычайно даровит и как бы создан для своей должности. Необыкновенно тонкое внимание и чрезвычайная наблюдательность, в которой было какое-то особое чутье, заставлявшее его вглядываться в то, мимо чего все проходили безучастно, соединялись в нем со спокойною сдержанностью, большим юмором и своеобразным лукавым добродушием. Умное лицо, обрамленное длинными густыми бакенбардами, проницательные карие глаза, мягкие манеры и малороссийский выговор были характерными наружными признаками Путилина». Прямо-таки идеальный портрет русского Лекока. Впрочем, в отличие от героя детективных романов Габорио, Путилин опирался в расследовании преступлений не только на свою природную наблюдательность и чутье, но и широко использовал научные методы зарождавшейся тогда криминалистики. Первым среди русских сыщиков он стал систематически использовать фотографию для идентификации личности и положил начало фотокартотеке сыскного отделения. При исследовании вещественных доказательств применял микроскопию. В последние годы своей сыскной работы отдал дань увлечению антропометрией Бертильона.
Надо заметить: 1870-1880-е годы в Европе, Америке и России были временем зарождения научной криминалистики. В работах бельгийца Ж. Кетле и итальянца Ч. Ломброзо предпринимались первые попытки теоретического осмысления феномена преступности. Во Франции полицейский чиновник Альфонс Бертильон разрабатывал первую в мире систему идентификации личности по совокупности антропометрических измерений («бертильонаж»), В Англии, Индии и Североамериканских Соединенных Штатах велись наблюдения над папиллярными линиями и отпечатками пальцев (У. Хершел, Г. Фолдс), позволившие через пару десятилетий перейти к дактилоскопическому способу идентификации личности. Развивалась токсикологическая химия (М. Орфила, Ж. Стае), первые шаги делала криминалистическая баллистика (наблюдения П. Эзериха), ставились опыты по исследованию индивидуальных особенностей человеческой крови, спермы, слюны; расцветала судебная медицина (А. Лакассань, Э. Гофман). Мир потрясали громкие уголовные процессы — такие как дело об убийстве стряпчего гуффре в Париже (отчасти напоминающее петербургское дело Фон-Зона, о котором см. в ч. II, гл. «Знаменитые убийства») и зловещие преступления вроде деяний Джека Потрошителя в Лондоне. И все же полиции остро недоставало научных методов и технических средств. При отсутствии таковых успех в сыскном деле определялся в первую очередь личными качествами сыщика. Но такие выдающиеся «сыщики милостию Божией», как И. Д. Путилин, рождаются не каждый день. Поэтому полиция часто, слишком часто стремилась отделаться от необходимости расследовать мрачные происшествия, приписывая их «несчастному случаю». Петербургские газеты того времени изобилуют упоминаниями о нахождении мертвых тел на улицах, помойках, чердаках, всплытии утопленников (особенно часто, почти ежедневно, такие сообщения появлялись в апреле—мае, по вскрытии льда). В подавляющем большинстве случаев инцидент исчерпывался тем, что полицейские дознаватели приписывали смерть случайности, последствиям пьянства или самоубийству. Трепов и Путилин боролись как.могли с полицейской некомпетентностью, но им и их агентам нужно было самим учиться, набираться опыта.
Кстати сказать, сыскное отделение отличалось от остальной полиции тем, что имело штатную секретную агентуру. Другой структурой, возникшей при Трепове и также осуществлявшей агентурную работу, было созданное в 1866 году
Отделение по охране государственного порядка и общественного спокойствия (охранное отделение, «охранка»),
В «полицейской» России до самой революции 1917 года не существовало единой общеимперской службы, осуществлявшей функции тайной политической полиции. Жандармерия, о которой речь ниже, не имела штатной секретной агентуры; жандармские офицеры гнушались такого рода работой. В 1880-е годы под руководством министра внутренних дел графа Д. И. Толстого и по инициативе начальника петербургской «охранки» подполковника Г. П. Судейкина была предпринята попытка создания общеимперской секретной политической полиции.
Но в 1883 году Судейкин был убит при встрече с собственным агентом, двойником, народовольцем и провокатором Дегаевым (см. об этом в ч. III, гл. «В двух шагах от Невского»), и с его гибелью подобные проекты более не возрождались.
Вообще же функции политического надзора, поддержания общественной нравственности и некоторые другие полицейские функции призваны были выполнять III Отделение собственной его императорского величества канцелярии и жандармерия.
III Отделение было создано в 1826 году и просуществовало до 1880 года. Последний выдающийся деятель, его возглавлявший (с 1866 по 1874 г.) — граф Петр Шувалов, консерватор, человек влиятельный и властный. Когда звезда Шувалова закатилась, пост этот короткое время (с 1874 по 1876 г.) занимал малоприметный А. Л. Потапов, а затем Н. В. Мезенцев, убитый в 1878 году революционером-народником Кравчинским (Степняком). Располагалось III Отделение на набережной Фонтанки у Цепного моста.
Само III Отделение представляло собой управленческую структуру с небольшим штатом сотрудников. Но в его распоряжении находился корпус жандармов. Начальник III Отделения был одновременно шефом жандармов, то есть командующим этим корпусом. Корпус жандармов имел отделения и штаты сотрудников во всех губерниях Российской империи. До 1867 года существовали жандармские округа, включавшие в себя по нескольку губерний; в 1867 году вследствие покушения на Александра II, совершенного Д. Каракозовым, структура жандармерии была усложнена, а штаты значительно увеличены. Громоздкие жандармские округа были упразднены и вместо них созданы губернские и уездные жандармские управления, а также жандармские управления на железных дорогах.
В 1860-х годах наблюдается тенденция сосредоточить в ведении жандармерии все дела, имеющие государственное и политическое значение, хотя до конца эта идея реализована не была. До 1871 года существовала Следственная комиссия по делам о государственных преступлениях, в работе которой жандармерия не принимала участия. С 1871 года ее функции были переданы Петербургской судебной палате с участием представителя III Отделения в качестве консультанта. В связи с этим на жандармерию были возложены функции осуществления дознания и следствия по делам, имеющим государственную важность. Жандармы железнодорожных управлений участвовали в расследованиях преступлений, совершенных в пределах их участков.
В таком виде жандармерия существовала до 1880 года. После громкого (в прямом и переносном смысле) покушения на Александра II — взрыва в Зимнем дворце, совершенного народовольцами в феврале 1880 года, — правительство осуществляет новые преобразования правоохранительных органов. Под руководством нового министра внутренних дел графа М. Т. Лорис-Меликова была предпринята попытка объединить все структуры, выполняющие полицейские функции. III Отделение было упразднено, образован Департамент государственной полиции, деятельность коего распространялась и на политические преступления; жандармерия передана в ведение Министерства внутренних дел, с возложением на министра обязанностей шефа корпуса жандармов. Эффективность работы этих структур повысилась: вскоре начались аресты среди руководства «Народной воли»... Однако предотвратить убийство царя, осуществленное
народовольцами 1 марта 1881 года, реформированная полиция и жандармерия все же не смогли. Ведя более или менее эффективную борьбу с уголовными преступниками и мелкими правонарушителями, эти органы оказались бессильны перед нарастающей волной политического терроризма.
Помимо полицейских частей и участков, жандармских управлений, III Отделения, градоначальства, Министерства внутренних дел, Департамента полиции и прочих милых сердцу верноподданного россиянина адресов в правоохранительную топографию столицы были вписаны петербургские тюрьмы.
Большинство «героев» нашей книги в тот или иной момент своей жизни оказались вынуждены посетить эти учреждения. Им посвящена отдельная главка наших «Криминальных прогулок». В тюрьмах содержались подследственные (предварительное заключение) и осужденные, несостоятельные должники и нарушители паспортного режима, а также просто бродяги, нищие и подозрительные личности. Сроки предварительного заключения определялись судебной властью и могли быть — увы, увы — довольно продолжительными: несколько месяцев, год и более. Известны случаи (например, нашумевшее политическое «дело 193 пропагандистов»), когда срок предварительного заключения нескольких десятков подследственных, многие из которых в итоге судом были оправданы, превышал два года. Для подследственных арестантов специально был выстроен Дом предварительного заключения на Захарьевской улице. Административно задержанные содержались при полицейских частях или в тюрьме градоначальства на Гороховой улице, в доме № 2. Несовершеннолетние правонарушители — в детской тюрьме при Коломенской части и в тюрьме Литовского замка. Несостоятельные должники — в долговой тюрьме, что в 1 -й роте Измайловского полка (ныне 1 -я Красноармейская). Бродяги и беспаспортные, а также ожидающие этапа ссыльнокаторжные — в пересыльной тюрьме в Демидовом переулке (ныне пер. Гривцова). Приговоренные к тюремному заключению — в арестантских ротах полков, на полковых гауптвахтах и, конечно же, в главной тюрьме Петербурга, каковой до постройки Крестов была тюрьма Литовского замка.
В этом странном здании постройки Старова, с классическим фронтоном посреди главного фасада и с романтическими башнями по углам, занимавшем целый квартал между Офицерской улицей (ныне ул. Декабристов), Крюковым каналом, Мойкой и Литовским переулком (ныне пер. Матвеева), когда-то помещались казармы лейб-гвардии Литовского мушкетерского полка. В 1820-х годах казарма была переделана под тюрьму. Здесь содержалось большинство осужденных на длительные сроки по приговорам судов; здесь было и детское отделение, в котором работал воспитателем Е. И. Гасабов, предтеча А. С. Макаренко, известный своим гуманным отношением к подопечным.
Тюремное дело являлось предметом заботы со стороны столичной общественности. Существовали государственно-общественные тюремные комитеты, мужской и женский, в функции коих входил контроль за порядком и соблюдением законности в тюрьмах, в первую очередь в области материального обеспечения. Тюремные комитеты занимались также вопросами улучшения условий содержания и нравственного состояния заключенных. В состав обоих комитетов входили представители министерств юстиции и внутренних дел, судов и прокуратуры, а также общественные деятели и деятельницы, в том числе из высшего общества. Достаточно сказать, что во главе женского тюремного комитета стояла родственница императора принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская, а среди его участниц активной деятельностью выделялась жена министра внутренних дел Тимашева. Душой женского тюремного комитета долгие годы была истинная подвижница дела помощи заключенным княжна Мария Михайловна Дондукова-Корсакова, чью жизнь, по словам Н. С. Лескова, «гораздо удобнее назвать житием». Княжна ухаживала за больными в тюремном лазарете, обучала заключенных грамоте, материально помогала узникам и как могла старалась оживить в их немилосердных сердцах веру в благодать Божию.
<< Назад Вперёд>>
