Я родился 22 мая 1922 года на Северном Кавказе, под Моздоком. Когда мне было девять или десять лет, мои родители переехали в Гудермес — так что считаю, это моя родина. Восемь лет учился в школе там. Отец работал кузнецом на производстве. Я закончил восьмилетку и хотел поступить в авиационно-техническое училище, но райвоенкомат не получил туда наряда, и я устроился в горно-металлургический техникум в Орджоникидзе.
Проучился в техникуме два курса и одновременно закончил аэроклуб. Приехали инструктора с Ейска, проверили наши полеты и забрали человек пятьдесят в училище. В 1939 году это было. Приехали в Ейск, а из пятидесяти человек приняли восемнадцать. В том числе и меня. В аэроклубе учились на У-2, в училище — сначала на УТ-2, потом на УТИ-4.
В первый день войны у нас было комсомольское собрание — разбирали какие-то вопросы. И вдруг по репродуктору объявляют — началась война. Собрание сразу прекратили, стали готовиться к войне. Когда в августе немец Таганрог взял, училище эвакуировали на мою родину — в Моздок. Инструктора перелетали сами, а нас поездом отправили. В декабре некоторых курсантов досрочно отобрали и выпустили сержантами, нам тогда еще и двадцати лет не было. Сформировали 11-й истребительный полк на И-16, куда и я попал.
О командире полка даже говорить не хочу! Ну его к аллаху! Хуже этого командира полка не было! Рассудков его фамилия. И Демин у него был комиссар. Издевались они над нами как хотели. Сам командир полка не летал почти, два-три вылета сделает над аэродромом, и все. Брал меня все время ведомым.
Это была целая троица — командир полка, Демин и кагэбэшник с ними заодно — капитан или старший лейтенант. Они были намного старше нас и все бедокурили, хулиганили, так и выискивали — кого ущучить, кого поймать… Как-то раз из-за девчонки-официантки хотели меня даже судить и в штрафную роту отправить, но не получилось. Прежде чем судить, надо было из комсомола выгнать. Устроили собрание, комиссар приписывал мне невыполнение приказа, требовал исключить, но ребята меня поддержали, и дело кончилось выговором, да на губу посадили.
В январе 42-го эшелоном полк прибыл на Балтику. После того как собрали самолеты, мы перелетели на наш первый аэродром — озеро Гора-Валдай. Жили в бараках на берегу, а летали прямо со льда озера — наши истребители тогда были с лыжами. Там я и принял боевое крещение. Первые боевые задания были на прикрытие наших войск, которые шли по льду Финского залива с Лавенсаари на Гогланд. Остров Гогланд тогда еще наш был, и там размещался небольшой гарнизон. Чтобы спасти остров, туда направляли войска — вражеская авиация их штурмовала, а мы прикрывали. Тогда же у нас появились и первые победы. Дрались в основном с финскими «фиатами», скорость у которых была немного побольше, чем у наших «ишачков» [Основными противниками ВВС КБФ весной 1942 года над Финским заливом были финские истребители «Кертисс Хок-75» из эскадрильи LеLv 32 и «Фоккер D.ХХІ» из LеLv 30. Участие в боях истребителей «Брюстер Баффало» из LеLv 24 и «Фиат G.50» из LеLv 26 было эпизодическим].
Финны дрались очень хорошо. С ними было намного труднее вести бой, чем с «мессерами», поскольку самолет у них был такой же маневренный, как у нас, и бой при этом шел настоящий — такой, что спина вся мокрая. Как такой сумбур опишешь! Настоящий бой не описать… А с «мессерами» легко бой вести, потому что у них скорость большая. Он атаку сделает — не сбил и уходит. Через некоторое время опять заходит, и тут смотри только — не пускай в хвост — вовремя разворачиваешься и идешь в лобовую.
Использовали на «ишаках» и «эрэсы». Тренировались еще на 5-м типе в Моздоке. Подобрали в училище самолеты, которые более или менее летают. Подвесили «эрэсики» по три в плоскости. Стреляли залпами, один залп — два РС.
В воздушном бою применять их смысла нет. Разве что по группе «бомберов», на расстоянии метров пятьсот. Но даже отпугнуть врага полезно. Когда ты залп даешь — это уже страшно! Как из орудия!
По «бомберам» они особенно хороши были. Как-то раз и я один сбил. Группа Ю-88 летела на бомбежку, и я выпустил парочку по ним. Одного сбил, и тут настоящий бой пошел…
В начале апреля озеро начало таять. Мы поставили самолеты на колеса и перелетели в Бернгардовку. Здесь летали на разведку, на прикрытие войск и даже на прикрытие Ленинграда с воздуха. Много раз вылетали и на прикрытие «дугласов», на которых через Ладожское озеро в то лето эвакуировали на Большую землю много женщин и детей. Были и бои — на этот раз с немецкими «мессершмиттами», но мы ни разу не подпустили самолеты противника к транспортным самолетам.
Помню, в одном из боев нас была четверка «ишаков», и на нас — четверка «мессеров». Как ни хотели они нас разъединить, это им не удалось. Четверка наша очень слетанная была. В то время у меня ведущим был Ковалев, все первые вылеты и бои с ним. В нашем же звене летал Ломакин, с которым вместе учились в Ейске (правда, в разных отрядах) и ехали на фронт, Камышников и хороший мой друг Еремянец — он погиб в том же году. Все это были мои однокашники и хорошие товарищи [Ковалев Константин Федотович, ГСС (более 350 б/в и 35 в/б, оф. 17+17 в/п, по др. д. 20+13), Ломакин Анатолий Георгиевич, гСс (более 450 б/в и 49 в/б, оф. 6+22 в/п, по др. д. 7+19, погиб 25.01.44), Камышников Павел Васильевич (оф. 6+7 в/п), Еремянц Яков Егорович (173 б/в, 17 в/б, оф. 3+6 в/п, по др. д. 6+1, погиб 09.02.43)].
В конце августа 42-го вместе со своими «ишаками» мы перешли в 21-й полк, где к тому времени оставалось исправными всего 4 «яка». Вот уж обрадовались! На крыльях прямо летели из этого 11-го полка!
В общей сложности на И-16 я летал больше года — с февраля 42-го по апрель 43-го, когда наша эскадрилья перевооружилась на Як-7. Тут уж совсем другие вылеты пошли… Самое тяжелое было сопровождать штурмовиков — маленькая высота, зенитки бьют, автоматы бьют. Они больше 1200 метров не поднимались, по-моему. Весь огонь доставался и им и нам. Когда на «ишаках» летали, мы еще как-то выживали — он юркий, фанерный, а вот «яков» у нас много побило.
В марте 43-го довелось мне участвовать в бомбардировке немецкого аэродрома Котлы. Я в тот день вел группу И-16 непосредственного прикрытия штурмовиков, а командир полка Слепенков вел четверку «яков» сковывающей группы.
Первый вылет прошел удачно, без потерь — атаковали мы тогда внезапно. Ил-2 штурмовали в два захода, много самолетов загорелось на земле — хорошо их побили! [Речь идет о налете на аэродром Котлы в 14:35 20 марта 1943 года, когда семерка Ил-2 из состава 7-го гшап КБФ, ведомая майором Хроленко, уничтожила на земле 4 Ю-88]
А на другой день — такой же вылет на то же самое задание в том же коллективе. Я ребятам говорю: «Ну, держитесь — сейчас будет бой». Немцы ведь тоже не дураки. Атаковали нас еще на подлете к Котлам. Смотрю — Слепенков воздушный бой ведет вверху, и на нас налетели. Я отбил первую атаку, а тем временем Ил-2 пошли на штурмовку.
Когда наши штурмуют — немцы не атакуют, потому что ведется сильный зенитный огонь, и они боятся попасть под свои же зенитки. Они ждут, пока Ил-2 отбомбятся, и начинают снова атаковать, уже на выходе. Вот здесь нужен глаз да глаз.
Бой был сильный. И Слепенков на «яках» одного сбил, и мы еще двоих. Один наш штурмовик был подбит, но не истребителями, а зенитками — линию фронта перелетел и сел на живот. Удачный был вылет очень. Штурмовики писали потом про себя, как они штурмовали, а про нас, про прикрытие, не написали… [Повторный удар по аэродрому Котлы восьмерка Ил-2 майора Хроленко провела 21 марта в 10:43. В районе цели группа была атакована 2 Ме-109 и 3 ФВ-190. В результате штурмовки, по донесениям летчиков, на земле уничтожены 6 Ю-88 и 1 Ме-109 сбит майором Хроленко в воздухе. Группа прикрытия 21-го иап и 71 -го иап КБФ сбила 2 Ме-109и 1 ФВ-190]
Потом, когда уже стояли в Борках, стали летать так: днем сопровождаешь пикировщиков, а ночью идем прикрывать «бостоны». Работали на два фронта.
Количество вылетов было разное — со штурмовиками мы делали 2—3 вылета в день, а с пикировщиками один вылет сделаешь, и все. Так же и с «бостонами». Ночью их проводишь за Чудское озеро, а иногда и за Таллин, потом они уходят в море, а мы возвращаемся на свой аэродром.
После Як-7 мы Як-9ДТ получили — тяжелые истребители. «ДТ» значит «Дальний, Тяжелый». И действительно, такой он тяжелый был! Для воздушного боя он плох, Як-7 лучше, легче. А Як-9 был «утюг».
Под удар в Котлах попала немецкая бомбардировочная группа І./Кв 1, только недавно прибывшая на аэродром под Ленинград. По, очевидно, неполным данным, группа зафиксировала 20-го числа потерю двух Ю-88 и повреждение еще двух, а 21-го — потерю одного Ю-88. Однако данные по движению матчасти групп и прочие источники подтверждают потерю и списание порядка 10 машин после налетов ВВС КБФ на Котлы. Как бы там ни было, вскоре после этих налетов І./Кв 1 была отведена в Восточную Пруссию.
Горючки у него хватало на 4 часа. Когда на Балтике были, так на них мы и за Либаву ходили, по 3—4 часа в воздухе — уставали очень. Тяжело на истребителе три часа болтаться.
Воевали мы и на «яках», у которых пушка в ногах была через винт — 37 мм! Очередь из нее никогда не давали — одиночные выстрелы только. Боялись, она мотор, к черту, оторвет! Летали мы на них почему-то недолго, поменяли на другие, а эти «яки» куда-то ушли.
В 1944 году был у меня бой на семи тысячах над Хельсинки. Первый высотный бой на Балтике. Наша авиация бомбила тогда по ночам военные объекты в столице Финляндии, а утром туда летит пикировщик-фотограф и снимает результаты. Мы один раз вылетели, второй…
На третий раз летим на высоте семь тысяч, прикрываем пикировщик. Я заметил, что впереди на нашей высоте дежурит пара «мессеров». Это были финны — они к тому времени уже стали на «мессерах» летать. Передаю по радио Щербине: «Вася, оставайся здесь, я пошел вперед». Сделал «горку» с набором высоты, газ на полную. Набрал высоту хорошую, скорость…
«Мессера» меня сразу не заметили. Они видели, что пикировщик идет, а что я «горку» сделал и ушел с набором — пропустили. Свалился я на них, как снег на голову — с высоты, со скоростью атакую ведущего, подошел к нему вплотную метров на 100—200 и сбиваю, а второй убегает. Но гнаться за ним нельзя, потому что пикировщик уже был на подходе [Имеется в виду вылет на разведку 5 марта 1944 года. На перехват наших самолетов с аэродрома Мальми (Хельсинки) вылетели 4 финских «мессершмитта» из 2./LеLv 34: Ойва Туоминнен и Пекка Таннер (взлет в 13:00), Вильо Лескинен и Мауно Фрянтиля (13:15). Под удар Николая Петровича, судя по всему, попал Таннер, объяснявший в послеполетном рапорте свой уход из боя выходом из строя кислородного оборудования. С нашей стороны в 13:19 две победы были записаны на счет старшего лейтенанта Цыганкова и лейтенанта Щербина].
— А как победы засчитывались? Должно было быть подтверждение?
— Обязательно! Летим, например, четверкой — мы друг друга должны подтвердить. Сопровождаем штурмовиков — штурмовики должны подтвердить. После полета писали «объяснительные». У немцев-то фотопулеметы были, а у нас их не было даже на «яках».
— Судя по мемуарам вашего полкового врача Митрофанова, у вас 502 боевых вылета, 12 побед — 4 личные и 8 в группе. Так ли это?
— Да. Но я считаю, у меня 7 личных побед. Вот, например, сбил я того финна над Хельсинки — обязательно и ведомому эту победу запишу. Мой самый лучший ведомый был Сихорулидзе. Раз он меня прикрывает, я ему победу тоже даю. Делился с ведомым — победы три отдал.
Был у меня один ведомый, который сачковал. Ему бы никогда не дал. Сбили его.
Боевой счет Н.П. Цыганкова*
1 28.05.42 1/4 Ме-109 Осиновец
2 12.08.42 1/2 Фиат Вохнала
3 24.08.42 1/2 Фиат Коневец
4 22.10.42 1/4 Ме-109 Сухо
5 22.10.42 1/4 Ме-109 Сухо
6 16.01.43 1/4 Ме-109 Анненское
7 16.01.43 1/4 Ме-109 Анненское
8 09.02.43 1/5 ФВ-190 Синявино
9 09.02.43 1/5 ФВ-190 Синявино
10 19.03.43 1 ФВ-190 Ульяновка
11 21.03.43 1/5 Ме-109 Котлы
12 21.03.43 1/5 ФВ-190 Котлы
13 05.03.44 1 Ме-109 Хельсинки
*По официальному счету штаба ВВС КБФ.
<< Назад Вперёд>>
