Русско-японские переговоры в Портсмуте шли с 28 июля по 23 августа 1905 г. (ст. ст.), привели к соглашению по всем спорным пунктам к 16 августа и могли бы кончиться еще быстрей, если бы не вопрос о возмещении Россией Японии издержек войны в открытой денежной форме, который едва не привел к разрыву переговоров, и задержал ход работ на несколько дней. Решающей стороной в исходе переговоров была не Англия, а США, и только прямое вмешательство президента Т. Рузвельта, который имел возможность давить на Японию по финансовой линии, принудило японское правительство отказаться от требования контрибуции. Она определялась 9-м пунктом японских условий мира в размере «действительных издержек войны».633 В ходе мирных переговоров японские делегаты проявляли особую настойчивость и упорство в защите именно этого пункта своих требований. Согласовав все прочие условия, под конец Витте показал всему миру, что дальше японцы хотят воевать просто из-за денег. По сообщению «Таймса», в Токио совет Генро отступился от этих требований под давлением Ито. А уже в наше время стало известно, что с решительными настояниями на немедленном заключении мира в критические дни портсмутских переговоров выступили генерал Кодама, начальник штаба маньчжурской армии, и граф Ямамото, морской министр.634
Но русскому правительству и Витте пришлось уступить оккупированную японцами в июне 1905 г. южную половину Сахалина.
Остальные уступки в пользу Японии сводились к тому, о чем шла речь еще до войны: Корея совершенно исключалась из сферы вмешательства России, в Маньчжурии к Японии переходили права России на Ляодунский полуостров и южноманьчжурская ветвь КВжд от Порт-Артура до ст. Куаньченцзы (между Харбином и Мукденом на широте Гириня), через которую проходил японский фронт.635
Но за что царская дипломатия крепко держалась перед войной — закрытая дверь в Маньчжурию для иностранного капитала — в Портсмутском договоре было отвергнуто со всей возможной определенностью: Россия признавала теперь принцип «равного благоприятствования» в сфере землевладения, торговли и промышленности для всех наций в Китае. В этом и заключался дипломатический приз войны для английского и особенно американского империализма.636
Что касается концессионных предприятий на Дальнем Востоке — Маньчжурского горнопромышленного товарищества и Русского лесопромышленного товарищества, — то основные предприятия их, две половины богатейших фушуньских угольных копей (близ Мукдена), перешли к Японии по ст. VI Портсмутского договора. Попытки обоих товариществ как-нибудь спастись от потерь продажей своих «прав» на Фушунь иностранцам не удались. Прочие концессионные права обоих товариществ были аннулированы китайским правительством.637
Наученный горьким опытом предвоенных лет и основательно проученный войной и революцией, русский военно-феодальный империализм устами Коковцова теперь решительно заявил (сентябрь 1906 г.), что «необходимо видоизменить наши взгляды на восточную политику вообще, в которой была допущена та коренная ошибка, что мы не соразмерили бывших в нашем распоряжении средств с намеченной целью», и после войны царское правительство еще в 1907 г. открыто принимает программу «ни в коем случае не содействовать обрабатывающей промышленности в Маньчжурии» и принять все меры к поощрению ввоза русских товаров туда из метрополии (речь тут шла, разумеется, только о северной Маньчжурии). На первый план выступает теперь задача освоения полосы отчуждения магистрали КВжд и присоединительно-колонизаторская, феодальная тенденция берёт верх в политике царизма на ближайшие годы в этой зоне его влияния.638
Русско-Китайский банк, снимавший бешеную прибыль с своих кредитных операций во время войны, чуть не потерпел крах вместе со всеми своими клиентами, до последнего дня гнавшими товары на театр военных действий в расчете на продолжение войны, и не мог уже по-настоящему подняться собственными силами. Он кончил тем, что и формально прекратил свое существование в 1910 г., слившись, в порядке «оздоровления», с Северным банком в Русско-Азиатский банк, на основе решительного преобладания французского капитала и французского участия в руководстве банком.
Таким образом, от всей грандиозной программы, за которую царизм пустился в авантюру войны, после Портсмута ему оставалась лишь магистраль КВЖд, соединявшая с Россией Владивосток, и обрубок южноманьчжурской ветви от Харбина до Куаньченцзы.
С выходом царизма из состояния войны, на международную арену возвращалась все же громадная сила, как бы она ни казалась ослабленной в данный момент. Мы знаем, какие виды имелись на нее в Европе: оба лагеря претендовали вовлечь ее в свой оборот. Но и на Дальнем Востоке на нее были тоже свои виды — прежде всего у Америки. США остановили русско-японскую войну в такой момент, чтобы оба противника остались в Маньчжурии во взаимном противовесе, чтобы территориальный антагонизм между Японией и Россией не исчез и явился бы рычагом в дальнейшей политике США в Китае. Американский капитал настойчиво теперь интересовался уже не только «открытием» Маньчжурии для торговли, но и стремился к обладанию сетью маньчжурских железных дорог под видом их «коммерческой нейтрализации» — посредством выкупа их у обоих истощивших свои ресурсы в войне правительств. Эти домогательства Америки вызвали острый конфликт в ее взаимоотношениях с Японией.639
Японское правительство после Портсмута повело такую лихорадочную и открытую политику закрепления и расширения завоеванных им стратегических и экономических позиций в Корее и в южной Маньчжурии, которая вынуждала царское правительство либо итти на углубление своего соглашения с Японией, либо брать курс на Америку и рисковать новой войной с Японией. Царизм ступил на первый путь и сделал первый шаг — заключением секретного политического соглашения с Японией (17/30 июля 1907 г.) относительно раздела с ней «сфер влияния» в Маньчжурии и в Монголии. Такой путь ориентации царизма был уже предрешен намечавшимся соглашением России с Англией.640
* * *
Заключение Портсмутского мира сразу же широко раскрыло перед царизмом перспективы большой финансовой операции на внешнем рынке. На сцене оказались одни за другими французы, американцы, англичане, немцы: теперь и сущности никого всерьез не приходилось и просить. Европейская буржуазия со всех сторон протягивала самодержавию спасательные приспособления, прекрасно понимая, что «разрушение самого могучего оплота не только европейской, но также (можем мы сказать теперь) и азиатской реакции сделало бы русский пролетариат авангардом международного революционного пролетариата».641 Но революция в России как раз только теперь после Портсмута быстро пошла к своему кульминационному пункту, и, когда делегаты международного консорциума банков (англичане, французы, немцы, американцы) собрались в Петербурге для обсуждения и подписания контракта займа в начале октября 1905 г. и еще не успели закончить формальностей дела, — они оказались свидетелями всеобщей октябрьской стачки и беспомощного положения царского правительства, очутившегося отрезанным от мира в своей столице.
Переговоры о 600-миллионном займе оборвались (18 октября), и банкиры разъехались, пообещав «уведомить» Коковцова о возобновлении переговоров, когда это позволят «внутренние условия русской общественной жизни».642
Но последовавшие затем революционные события сперва отдалили, а в конце концов, исключили эту возможность. Начался небывало широкий отлив золота и частных вкладов: из государственного банка и частных банков. Только в Москве и Петербурге в течение ноября было выбрано и переведено за границу 60 000 000 руб., причем Витте, глава кабинета, тоже перевел свои ценности за границу. К этому присоединилась паническая выборка вкладов и мелкой буржуазией из сберегательных касс, и к концу ноября 1905 г. положение денежного обращения сделалось «весьма критическим». А в декабре правительство Витте вынуждено было искать спасения от банкротства на внешнем рынке, и заново начать дело о займе в крайне спешном порядке.643
Поездка Коковцова за границу, с поручением «всесторонне уяснить» там, кому следует (Бюлову в Берлине, Рувье в Париже и обоим, парижскому и лондонскому, Ротшильдам), положение России «в его неприкрашенной форме» и получить заем, — решена была в самый разгар московского вооруженного восстания и неудержимо нараставшей биржевой паники. В день отъезда Коковцова (17 декабря) эмиссионное право государственного банка было уже исчерпано, и нехватка золота росла не по дням, а по часам: к 1 января 1906 г. недоставало 80 млн руб., и речь зашла о задержке опубликования обычного еженедельного баланса государственного банка. В такой обстановке не приходилось и думать о столь громоздкой комбинации, как октябрьский консорциум банкиров. Истекшие два месяца успели принести новые трудности для широкой международной постановки русского займа. Из них главная была в том, что отношения между Германией и Францией (из-за мароккского вопроса), дошли до крайнего обострения, и со дня на день можно было ждать открытия военных действий. Коковцов и устремился прямо в Париж, без остановки в Берлине. Все усилия он сосредоточил на заключении отдельного французского займа.644
Декабрьская поездка Коковцова во Францию и явилась моментом, откуда можно вести по финансовой линии прямой путь царизма к тройному «согласию». Октябрь — декабрь 1905 г. собрали и бросили на весы все разновесы, неуклонно потянувшие к низу чашу Антанты. Еще в октябре Коковцов на письменный запрос американского Моргана о возможности предоставления «американскому промышленному рынку» тех или иных заказов в обмен на участие его в русском займе ответил отказом, и Морган охладел к русскому займу тотчас же, как только эта «приманка промышленных заказов отпала». Относительно Германии дело пошатнулось в ноябре, когда Николай особой дополнительной декларацией уничтожил-таки значение Бьоркского договора в части, касающейся Франции. Правда, тогда же царь обещал Вильгельму содействовать в мароккском деле «всеобщему соглашению». Но уже в декабре 1905 г. приходилось от имени того же царя давать обещания в этом вопросе «оказывать поддержку французскому правительству, ввиду союзнических отношений», и давать русским уполномоченным на Алжезирасской конференции, решавшей мароккский вопрос, инструкции, соответствовавшие интересам Франции. За это французское правительство давило на банкиров в пользу заключения русского займа теперь же в декабре, но добилось от них — и то только под угрозой, что Россия прекратит размен бумажек на золото, — лишь стомиллионного аванса в счет будущего займа. На текущий день и это уже было спасением для царизма.645
Но никакого формального обязательства относительно собственно будущего большого займа Коковцову сейчас в Париже получить не удалось. Биржевой обозреватель «Temps» в своем новогоднем обзоре, рассуждая о предстоящем «взлете экономического развития России», недвусмысленно указывал на то, что «Россия обладает значительными резервами, которые она могла бы временно отдать под залог новых займов, каковы железные дороги, табачные сборы, сборы с алкоголя и т. п.»646 Это были, конечно, мечты, не имевшие прецедента во франко-русском союзе. А пока что Коковцова предупредили, что этот заем, если французы в нем примут участие, должен будет носить «лишь отчасти международный характер» — без Германии и США. Россия и без того уже почти потеряла шансы на их участие — особенно Германии. Теперь всякая попытка вернуть их осложнялась новой установкой в этом вопросе французской стороны. Основная же установка ее: сначала сделайте все, чтобы покончить алжезирасские переговоры в пользу Франции. И только тогда и будет речь о займе, — сталкивала царизм и Германию так, что на деле возымела своим результатом отказ германского правительства от участия в русском займе, последовавший в день окончания работ конференции (в марте 1906 г.).647
Витте ставил своей основной задачей вооружить самодержавие для борьбы с революцией до открытия Государственной Думы. А так как с этим тянуть тоже было нельзя, то его дипломатия в Алжезирасе должна была выступать на стороне Франции и нажимала на немцев, чтобы ускорить разрешение конфликта.
К моменту окончания конференции вся кухня займа в Париже была готова, и заем оформлен был в несколько дней. Он оказался только «отчасти» международным — за отказами американцев и немцев, а за ними и швейцарцев и итальянцев. Из 2 250 000 000 франков Франция взяла на себя 1 200 000 000 франков, Англия — 330 000 000, русские банки — 500 000 000, Голландия — 50 000 000. Политически односторонний характер займа удалось несколько замаскировать, о чем весьма хлопотал Витте, скромным участием австрийских банков (на 165 000 000 фр.), и то ценою некоторых специальных льгот. Основной политический смысл совершившегося, однако, от этого не изменился.648
Отказ Германии от участия в займе последовал 23 марта 1900 г. А накануне, 22 марта, французский посол в Петербурге передал русскому министру иностранных дел предложение пересмотреть франко-русскую военную конвенцию, и контракт займа, изготовленный в Париже к 3 апреля, французское правительство согласилось опубликовать только 9 апреля — после подписания (8 апреля) протокола, изменявшего в пользу Франции первоначальный текст военной конвенции. Затем, 20 апреля 1906 г., через Париж было передано в Петербург предложение английского министра иностранных дел Эд. Грэя войти в соглашение с Россией по персидским делам, а 25 мая 1906 г. уже сам английский посол в Петербурге предложил Извольскому, сменившему Ламсдорфа, рассмотреть все интересующие Россию и Англию вопросы и заключить общее соглашение наподобие англо-французского соглашения 1904 г. Ссылка на этот французский пример не оставляла сомнений, что разговор начинался о таком же полном «согласии», какое установилось в англо-французских отношениях во время русско-японской войны.649
Таким образом, упомянутое выше русско-японское секретное политическое соглашение 17/30 июля 1907 г. немногим опередило англо-русское соглашение, которое подписано было месяц спустя — 18/31 августа того же года. Оба эти документа были подписаны после роспуска Столыпиным 3 июня 1907 г. 2-й Думы и изменения избирательного закона, знаменовавших торжество буржуазно-помещичьей контрреволюции на внутреннем фронте. Этими двумя соглашениями при наличии англо-японского союзного договора, расширенного в 1905 г., и франко-японского соглашения о взаимной поддержке на Дальнем Востоке, подписанного 8 июня 1907 г., царизм плотно замыкал себя и страну в антантовский круг. А заем, предоставленный в марте 1907 г. Японии Францией (300 млн франков) и Англией (11 1/2 млн фунтов) из 5% для выкупа более дорогих (6%) военных займов Японии 1904 г., подводил под эту четверную комбинацию и необходимую уже не англо-американскую, а англо-французскую финансовую базу.650
Подписав свой указ о большом займе 9 апреля 1906 г., который европейская буржуазия дала ему, как выражался напрямик Бюлов, «для подавления революции», Николай к тут не сразу уловил связь вещей. Прошло 20 дней, и на одной дипломатической телеграмме, представленной ему 29 апреля того же года, он написал: «в Китае нам не следует отождествлять свои интересы с интересами государств Западной Европы; нужно стремиться к продолжению нашей политики до 1898 г., т. е. действовать миролюбиво и отдельно от других «стран».651
Но существеннейший для царизма международно-политический результат русско-японской войны и состоял как раз в том, что теперь он уже не мог вести никакой «отдельной» политики, как пытался это делать на Дальнем Востоке до самой войны.
Несколько оправившись от поражений и потрясений 1904–1907 гг., царизм и на Дальнем Востоке возобновляет активную политику в том же военно-феодальном империалистическом роде — на этот раз при явственной и организованной через Государственную Думу поддержке буржуазно-помещичьего блока. Но вел ее царизм теперь уже только в тех пределах (в Маньчжурии и в Монголии), какие отведены ему были его империалистическими союзниками.
633 См приложение 22.
634 Tatsuji Takeushi. War and Diplomacy in the Japanese Empire. New York, 1935, стр. 153–154, — Исии. Дипломатические комментарии. М., 1942, стр. 58–59.
635 Сборник дипломатических документов, касающихся переговоров между Россиею и Япониею о заключении мирного договора. СПб., 1906, стр. 127 и 137.
636 Протоколы Портсмутской мирной конференции. Изд. мин. иностр. дел, СПб., 1906, стр. 6 и 97 сл., — Коростовец. Мирные переговоры в Портсмуте. Былое, I — II, 1938 т., стр. 58 сл. — Кр. архив, т. 6, стр. 37 сл. — The Times, weekly ed., № 1496 (30 августа 1905 г.) — См. приложения 22 и 23.
637 Россия в Маньчжурии, стр. 546–555. — В. Аварин. Империализм в Маньчжурии, I, стр. 108.
638 Кр. архив, т. 56, стр. 60 сл. (журнал совещания по персидским делам 7 сентября 1906 г.). Теперь и относительно Персии, северная часть которой, в силу намечавшегося соглашения с Англией, плыла в руки русскому империализму сама, Коковцов предлагал «приступить к эксплоатации наших прав при содействии капиталов мелких нейтральных государств, напр, бельгийцев». — Россия в Маньчжурии, стр. 557, прим., и 558, прим.
639 Россия в Маньчжурии, стр. 557 сл. — В. Аварин, цит. соч., стр. 103 сл. — А. Канторович. Америка в борьбе за Китай, стр. 170 сл.
640 В. Аварин, цит. соч., стр. 110 сл. — Э. Д. Гримм. Сборник договоров и других документов по истории международных отношений на Дальнем Востоке (1842–1925). М., 1927, стр. 170 сл. — Текст соглашения см. приложение 25.
641 Ленин, Соч., т. IV, стр. 382.
642 Письмо Коковцова делегатам консорциума от 18 октября 1905 г. (Русские финансы и европейская биржа, № 88).
643 Витте. Воспоминания, т. II, стр. 180. — Кр. архив, т. 44 (Дневник К. Романова, запись 3 декабря о заседании Комитета финансов, где министр финансов И. П. Шипов докладывал о положении, в частности о том, что капиталисты «сбывают деньги за границу», а Витте при этом сам заявил, что перевел туда свои деньги). — Ср.: Le Temps, № 16238. (от 5 декабря), стр. 4 и № 16259 (от 25 декабря), стр. 4.
644 Россия в Маньчжурии, стр. 528–530.
645 Русские финансы и европейская биржа, № 131 и № 171 (отчет Коковцова о поездке в Париж и телеграмма Нецлина к Витте от 22 марта 1906 г.
646 Le Temps, № 16266 (1 января 1906 г.). — Разрядка моя, — Б. Р.
647 Россия в Маньчжурии, стр. 533–535. — Кр. архив, т. 44 (новые документы об Алжезирасской конференции и займе 1905 г.).
648 Русские финансы и европейская биржа, стр. 209–321 и 378.
649 А. М. Зайончковский. Подготовка России к мировой войне в международном отношении. Л., 1926, стр. 117–124. — Россия в Маньчжурии, стр. 534 сл. — Франко-русские конвенции см. приложение 24.
650 A. Gérard. Ma mission au Japon (1907–1914). Paris. 1919, стр. 13.
651 Помета Николая II на телеграмме Покотилова 29 апреля 1906 г. (Архив внешней политики, Всеподданнейшие доклады 1906 г.).
<< Назад
Вперёд>>
