Масоны и Февральская революция 1917 года

Как ни любопытна проблема правильности или неправильности «Великого Востока народов России» как масонской организации, принципиального значения для оценки степени реального влияния русских масонов на общественно-политическую жизнь предреволюционной России она не имеет. А оно, это влияние, было весьма и весьма значительным.

К концу 1913 года Верховному совету «Великого Востока народов России» было подчинено 40 лож, в которых насчитывалось до 400 «братьев». Среди новых членов «Великого Востока»: банкир А. П. Барт, текстильный король А. И. Коновалов, известный журналист Р. М. Бланк. В 1912 году, вероятно, уже после выборов в IV Государственную Думу, в ложе «Малая медведица» получил масонское посвящение уже известный в то время адвокат А. Ф. Керенский¹. В одном только Петербурге число масонских мастерских достигло восьми. Точных названий их мы, к сожалению, не знаем. Но зато руководители в большинстве своем известны. Это, в частности, были: В. А. Оболенский, В. Я.Богучарский, В. А. Степанов, А. А. Демьянов, В. А. Виноградов, Д П. Рузский, А. М. Колюбакин, Н. В. Чайковский. Секретарем городского петербургского совета «Великого Востока народов России» был профессор Санкт-Петербургского политехнического института Д. П. Рузский, двоюродный брат главнокомандующего Северного фронта в 1917 году Н. В. Рузского².

Тон в движении по-прежнему задавали левые кадеты во главе с Н. В. Некрасовым. Кадеты же составляли и численное большинство в ложах по сравнению с представителями других партий — главным образом меньшевики и народнические группы. В профессиональном отношении это все представители либеральной и демократической интеллигенции: журналисты, адвокаты, профессора, депутаты III и IV Государственных Дум, промышленники, финансисты, общественные деятели. Добрую половину масонской братии составляли юристы. В одной только Петербургской судебной палате и Петербургском коммерческом суде масонов было не менее 50 человек. Это присяжные стряпчие, присяжные поверенные и их помощники: Б. Г. Барт, М. В. Бернштам, А. Я.Гальперн, А. К. Гольм, В. Я.Гуревич, Н. Б. Глазберг, В. Л. Геловани, А. А. Демьянов, А. А. Исаев, С. Е. Кальманович, А. Ф. Керенский, Е. И. Кедрин, М. С. Маргулиес, В. Д. Кузьмин-Караваев, К. К. Черносвцтов, И. Н. Сахаров, Г. Д. Сидомон-Эристов, А. Ф. Стааль, Л. М. Берлин, Л. М. Брахмсон, П. А. Брюнели, Б. Л. Гершун, К. П. Гес де Кальве, А. Э. Дюбуа, Б. И. Золотницкий, М. К. Адамов, М. Г. Казаринов, А.М. и Е. М. Кулишер, И. А. Кистяковский, Н. В. Майер, А. Д. Лаврентьев, С. В. Познер, Б. С. Орнштейн, П. Н. Переверзев, Н. В. Петровский, Я.М. Шефтель, А. С. Шапиро, Г. Б. Слиозберг, М. Д. Ратнер, Б. Е. Шатский и другие.

Другим крупным поставщиком адептов вольного каменщичества была профессура Психоневрологического института, курсов П. Ф. Лесгафта, Высших женских курсов и других учебных заведений столицы: М. М. Ковалевский, И. И. Иванюков,Ю. С. Гамбаров, Е. В. Аничков, В. И. Иванов, Н. О. Лосский, Н. А. Котляревский, И. В. Лучицкий, А. В. Карташев, С. И. Метальников, В. Н. Гессен, М.П.Чубинский, В.И.Бауман, Н.А.Морозов, А.А.Мейер, Д. М. Одинец, Д. Н. Сперанский и другие. Хорошее представительство имели масоны и в Петербургской городской Думе: Э.П. Беннигсен, А. Л. Велихов, В. Д Кузьмин-Караваев, П. П. Макаров и другие. Такая же примерно ситуация была и в Москве, в масонских ложах которой подвизались такие присяжные поверенные и их помощники, как О. Б. Гольдовский, П. М. Казначеев, В. А. Маклаков, И. Н. Сахаров, С. А. Балавинский, Ф. К Богров, В. В. Короленко, А. Ю. Раппопорт и другие³.

Понятно, что рассчитывать с таким составом лож на предметный разговор о действительных народных нуждах и чаяниях особенно не приходилось: страшно далеки были эти люди от народа. «На первом плане были вопросы высокой политики, — отмечал масон-эсер Л. К. Чермак (член ложи под руководством В. А. Степанова. — В. Б.). — Я помню, мы обсуждали вопросы о границах будущей Польши... мы обсуждали проблему Константинополя, Дарданелл и пр. И когда я попытался обратиться к нашему внутреннему положению, к настроению трудового народа, к тому; что ожидает нас после окончания войны, особенно если она не будет благоприятна для России, то меня просто замолчали. Нам неоднократно внушали, что революционная работа не наше дело, что мы — организация надпартийная, что мы должны направлять через наших «братьев» — членов Думы ход нашей жизни и пр. »⁴.

Общая цель, которая привела этих, казалось бы, таких разных людей в масонские ложи, заключалась, говоря словами одного из руководителей «Великого Востока народов России» А. Я. Гальперна, в «апремлении к моральному усовершенствованию членов на почве объединения их усилий в борьбе за политическое освобождение России»⁵. «Масонство было надпартийным, — показывал в 1939 году в НКВД Н. В. Некрасов, — т.е. в него входили представители разнообразных политических партий, но они давали обязательство ставить директивы масонства выше партийных. Народнические группы были представлены Керенским, Демьяновым, Переверзевым, Сидамон-Эристовыч (исключен в 1912 году ввиду подозрений в связи с азефовщиной). Меньшевики и близкие к ним группы имели Чхеидзе, Гегечкори, Чхенкели, Прокоповича, Кускову. Среди конституционных демократов были: Некрасовы. В., Колюбакин А М., Степанов В. А, Бажов Н. К. и много других. Среди прогрессистов отмечу: Ефремова И. Н., Коновалова А И., Орлова-Давыдова А А, Коробку Н. К Особенно была сильна организация на Украине, где ее возглавлял барон Ф. Р. Штейнгель, Д. Н. Григорович-Барский, Василенко Н. П., Писаржевский М. В. и ряд других крупных имен до Грушевского включительно⁶. Все это представители левого крыла политического спектра дореволюционной России.

Вначале 1914 года при посредстве А. И. Коновалова были проведены предварительные переговоры с двумя представителями большевистского крыла РСДРП И. И. Скворцовым-Степановым и Г. И. Петровским на предмет координации усилий в борьбе с самодержавием. Левый крен «Великого Востока народов России» очевиден. Отсюда и «боевая политическая задача», которую ставили перед собой в это время братья масоны:«бороться за освобождтие Родины и закрепление этого освобождения»или, говоря другими словами, бороться за власть и ее удержание⁷. Что из себя будет представлять «освобожденная Россия», этого сказать заранее не мог, конечно, никто. Но общая установка масонов в отношении своей Родины заключалась в создании на месте России или того, что от нее после «освобождения» останется, буржуазно-демократической федеративной республики.

Специально для привлечения в орден талантливых писателей и журналистов левой ориентации зимой 1914 года учреждается т.н. Литературная ложа. Одним из первых ее членов стал известный историк церкви кадет А. В. Карташев (1875—1960), подвизавшийся в это время в качестве сотрудника Императорской Публичной библиотеки. Помимо него в ложу входили также С. Д. Мстиславский, А. А. Мейер, В. Я. Богучарский, А. Я. Гальперн и ряд других лиц. В планах Верховного совета было привлечь в Литературную ложу известного меньшевика А. И. Потресова и известного журналиста Канторовича из газеты «День». Впрочем, братья побуждали работать на общее масонское дело не только записных масонов, но и лиц, формально в ложах не состоявших, но духовно, идейно к ним весьма близких, как, например, журналиста А. М. Клячко (Львова), печатавшегося в газете «Речь».

Заинтересованные в «уловлении» в свои сети определенных лиц из среды творческой интеллигенции, не брезговали братья и созданием лож по принципу полезности тех или иных лиц для масонского дела. К числу именно таких лож смело можно отнести ложу для 3. Н. Пшпиус и Д. С. Мережковского, куда, помимо них, вошли еще А. Я. Гальперн, А. В. Карташев, А. А, Мейер, Н. В. Некрасов, А. Ф. Керенский. Это позволило масонам приобрести влияние на петербургское Религиозно-философское общество. Масонское влияние на Техническое и Вольное экономическое общества обеспечивалось путем создания специальной ложи для Е. Д. Кусковой и С. Н. Прокоповича, входившей ранее в «Великий Восток Франции» (В. Я. Богучарский, В. В. Хижняков, Е. Д. Кускова).

В женскую ложу Е. Д Кусковой входила, в частности, первая жена Максима Горького Е. Д Пешкова. Что касается масонства самого писателя, то документальных данных, подтверждающих эту версию, у нас нет. Хотя на его портрете (1926 год, Сорренто) работы художника Б. Григорьева он и изображен в позе, воспроизводящей ритуальный жест вольного каменщика. В пользу этого предположения говорит и намерение наших эмигрантов первых послереволюционных лет назвать одну из парижских русско-французских лож «Дидро — Горький»⁸.

Примерно в это же время (зима 1913/14 г.) было положено начало и Военной ложе «Великого Востока народов России». Организатором ее стал полковник Генерального штаба эсер С. Д. Мстиславский (Масловский). Кроме него сюда входили генерал А. А. Свечин, А. А. Орлов-Давыдов, полковник В. В. Теплов и ряд неизвестных нам офицеров, пишет проф. В. И. Старцев⁹.

К «неизвестным» офицерам В. И. Старцев относит, очевидно, таких известных генералов, как В. И. Гурко, П. А. Половцев, М. В. Алексеев, Н. В. Рузский и полковник А. М. Крымов, привлеченных в 1916 году масонами к подготовке дворцового переворота¹⁰.

Правда, А. И. Серков, без указания на источник, отмечает, что с началом 1-й мировой войны ложа эта якобы прекратила свое существование¹¹. Однако едва ли это было так. Во всяком случае, тот же А. И. Серков вынужден отметить существование в годы войны еще одной военной ложи, в частности, на Юго-Западном фронте, под руководством московского масонского центра¹².

В Военную ложу входил, судя по всему, на правах одного из ее организаторов и А. И. Гучков¹³. Бесспорных доказательств о их принадлежности к масонству у нас нет. Что же касается косвенных, то, как мы увидим в дальнейшем, их более чем достаточно.

Однако самой влиятельной ложей «Великого Востока народов России» в 1912—1916 годах являлась, вне всякого сомнения, думская ложа «Розы», в которой объединились в 1912 году масоны-депутаты IV Государственной Думы. Открылась она 15 ноября 1912 года. Принципиальное отличие ее от III Думы состояло в явном уменьшении влияния центра (число октябристов в Думе резко сократилось: вместо 120 их осталось всего 98, в то время как число правых (185 вместо 148) и левых (кадеты, прогрессисты — 107 вместо 87), напротив, возросло. Размежевание политических сил в Думе усилилось, а вместе с ним рухнули и надежды правительства на создание проправительственного большинства в ней. Год от года IV Государственная Дума становилась все более оппозиционной к правительству, причем критика его раздавалась не только слева, но и справа. Председателем IV Государственной Думы стал октябрист М. В. Родзянко.

Масонов в IV Государственной Думе было по меньшей мере 23 человека: В. А. Виноградов, Н. К Волков, И. П. Демидов, А. М. Колюбакин, Н. В. Некрасов, А. А. Орлов-Давыдов, В. А. Степанов, Ф. Ф. Кокошкин, К К Черносвитов, А. И. Шингарёв, Ф.А.Головин, Д. Н. Григорович-Барский, Н. П. Василенко, Ф. Р. Штейнгель, А.Н.Букейханов, А.А.Свечин, Е.П.Гегечкори, М.И.Скобелев, Н.С.Чхеидзе, А.И.Чхенкели, И.Н.Ефремов, А.И.Коновалов, А. Ф. Керенский¹⁴. Все они, как уже отмечалось, и составляли думскую ложу «Розы». Возглавлял ее прогрессист И. Н. Ефремов¹⁵.

Решающим условием приема в думскую ложу была не партийная принадлежность депутата, как это принято в думских фракциях, а именно его организационная принадлежность к одной из масонских лож.

«В IV Государственной Думе, — показывал бывший масон Л. А. Велихов, — я вступил в так называемое масонское объединение, куда входили предапавители от левых прогрессистов (Ефремов), левых кадетов (Некрасов, Волков, Степанов), трудовиков (Керенский), социал-демократов (Чхеидзе, Скобелев) и которое ставило целью блок всех оппозиционных партий Думы для свержения самодержавия¹⁶. От кадетов, помимо уже упомянутых Л. А. Велиховым Волкова, Некрасова и Степанова, входили также В. А. Виноградов, И. П. Демидов, А. М. Колюбакин, А. А. Орлов-Давыдов, В. А. Степанов. От меньшевиков — Е. П. Гегечкори, М.И.Скобелев, Н.С.Чхеидзе, А.И.Чхенкели, от прогрессистов — И. Н. Ефремов и А. И. Коновалов, от трудовиков — А. Ф. Керенский¹⁷. Что касается октябристов (А. И. Рачков), то их принадлежность к масонству хотя и не вызывает больших сомнений, но доказать ее пока еще не удается.

«Помню разговоры о войне, о Распутине, о стачечном движении и др, — вспоминал позже Н. С. Чхеидзе. — Попыток перехода к активной деятельности, обсуждению и разработке каких-либо планов не было». Согласование всякого рода личностных, групповых и партийных интересов и определение общей согласованной линии в думской борьбе — вот что определяло деятельность думской ложи в 1912—1915 годах. Не менее важной задачей являлось и согласование политических интересов внутри самой кадетской партии, в которой год от года набирало силу ее так называемое левое крыло во главе с Н. В. Некрасовым.

С началом Первой мировой войны после недолгого колебания большинство лож «Великого Востока народов России» решило встать на патриотические позиции. А генеральный секретарь Верховного совета А. М. Колюбакин, так тот даже ушел добровольцем в действующую армию, где и погиб на прифронтовой полосе от случайной пули¹⁸. Секретарь Петроградского совета лож «Великого Востока народов России» В. А. Оболенский возглавлял санитарный отряд Союза городов от Петроградской городской Думы. От Москвы такой санитарный отряд возглавил масон князь Павел Долгоруков. Санитарный отряд от городов Сибири возглавил Н. В. Некрасов. Но продолжалось это недолго. Неудачи русской армии летом и осенью 1915 года не только донельзя обострили внутриполитическую обстановку в стране, но и привели в конце концов к созданию в августе 1915 года так называемого Прогрессивного блока в Думе и Государственном Совете. Организаторами Прогрессивного блока были масоны, а главным требованием его стало создание «кабинета общественного доверия».

По инициативе братьев Ефремова И. Н. и Коновалова А. И. летом на квартире М. М. Ковалевского велись интенсивные переговоры между оппозиционными членами Думы и членами Госсовета. Результатом этих переговоров, собственно, и стало создание Прогрессивного блока, объединившего в своих рядах шесть думских фракций от октябристов и прогрессивных националистов до кадетов. И хотя представители левого спектра (социал-демократы, трудовики) войти в Прогрессивный блок отказались, устойчивое антиправительственное большинство в Думе было тем не менее сформировано. А это и было главной целью масонов на предварительном этапе на пути захвата власти. Правда, в октябре 1916 года из блока вышли прогрессисты, но на деятельности этого оппозиционного объединения это практически не отразилось. Опираясь на Прогрессивный блок, либеральная оппозиция развязала настоящую войну против правительства.

Масонская подоплека этой войны секретом, разумеется, не была. Но вот что характерно: яростно обличая окопавшихся в Думе масонов и подчеркивая их несомненную связь с еврейством («нынешнее масонство — это еврейство, а еврейство — это биржа»)¹⁹, сами обличители от предложений назвать конкретные фамилии известных им масонов-думцев категорически отказывались, ссылаясь на их якобы всеобщую известность. «Мы вовсе не желаем называть по имени наших политических деятелей, — заявлял, например, член Русского собрания депутат Государственной Думы Г. Шечков, — и без того известных за масонство; мы лишь хотели освободить себя от упрека в голословности некоторых наших положений²⁰. Другими словами, ничего конкретного о масонах в Думе у их противников из правого лагеря не было.

По большому счету задачи думской ложи были те же, что и у Прогрессивного блока — способствовать всемерному объединению оппозиционных самодержавию сил, но только «елевым, — по словам А. Я.Гальперна, — уклоном». Левизна думской ложи не исключала, однако, возможности приема в нее отдельных представителей из консервативного лагеря, если они, разумеется, могли быть полезны масонскому делу. «Во всяком случае сознательного отстранения октябристов из этой группы не было», — пояснял А. Я. Тальперн²¹.

Резкое полевение «Великого Востока народов России» с 1915 года привело к тому, что более радикальный характер приобретают и общие установки этой организации.«Произошла, — констатирует проф. В. И. Старцев, — резкая смена ориентации всей организации. Если раньше она принимала оппозиционеров, но не ставила цели насильственной революционной смены режима, а скорее рассчитывала перестроить существующую государственную машину путем проникновения в ее звенья, то теперь она прямо ориентировалась на замену монархии демократической республикой через ту или иную форму переворота»²². Он и произошел, отметим от себя, в 1917 году, когда, отказавшись подчиниться указу Николая II о временной приостановке деятельности Государственной Думы, оппозиционные партии и группы в ней сформировали из своих рядов так называемый Временный комитет, а затем и Временное правительство, к которым, собственно, и перешла реальная власть в стране.

Наряду с Прогрессивным блоком много места уделялось в это время руководством Верховного совета «Великого Востока народов России» и созданию так называемого блока левых сил из представителей кадетов и других революционных групп. Именно с этим связано появление в ложах таких ярко выраженных деятелей левой ориентации, как эсеры Н. Д. Авксентьев, Б. В. Савинков или большевик И. И. Скворцов-Степанов (Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. М., 1990. С. 66). «Очень стремились мы в этот период и к установлению связи с подпольными организациями революционных партий, — вспоминал позже А. Я.Тальперн. — Для нас самих вопрос о революционных методах тогда еще не стоял. Мнение о том, что революция невозможна и недопустима, у нас все еще преобладало. Но интерес к революционным движениям все рос и желание связаться с ними становилось сильнее. Связи с эсерами нам давал Керенский, связи с социал-демократами я и Соколов; именно к этому времени относится вовлечение в ложи и некоторых большевиков, например И. И. Скворцова-Степанова в Москве». В масонскую ложу этого известного большевика вовлек в 1914 году не кто иной, как князь С. Д. Урусов²³.

На заседаниях лож теперь все чаще и чаще стали обсуждаться вопросы создания рабочих групп при военно-промышленных комитетах, проблемы стачечного движения и некоторые другие вопросы текущей политики²⁴. Как полагает В. И. Старцев, уже с 1912 года, т.е. с момента образования «Великого Востока народов России» и выборов в IV Государственную Думу, наметилось определенное соперничество за лидерство в кадетской партии между Н. В. Некрасовым, представлявшим ее левое крыло, и П. Н. Милюковым, проводившим правоцентристскую политику. Если опорой П. Н. Милюкова был Прогрессивный блок в IV Государственной Думе, созданный в августе 1915 года, то Н. В. Некрасов, не имея прямой поддержки ни в ЦК своей партии, ни в Думе, поневоле вынужден был опираться на так называемое тайное влияние посредством масонских лож «У Милюкова, — пишет В. И. Старцев, — были«друзья»справа, у Некрасова — слева. Именно по вопросам левого блока и отношения к революционным партиям и группам и шли главные споры в ЦК кадетской партии... Левые кадеты часто терпели поражение внутри ЦК, но они компенсировали их тайной властью, которой они обладали через масонскую организацию— считает этот исследователь²⁵.

Сам П. Н. Милюков писал, что он всегда решительно отклонял лестные для него предложения о вступлении в братство. «Дорожа своей свободой и не желая подчиняться решениям неизвестного мне коллектива, я упорно отказывался. Впоследствии мне, однако, пришлось считаться с готовыми решениями, принятыми без моего участия, и довольствоваться тем, что я не нес за них личной ответственности. Все же о своем отказе я никогда не жалел. Против целого течения я все равно идти бы не смог».«В полном же объеме с влиянием масонов, — ядовито комментирует этот пассаж современный исследователь, — П. Н. Милюкову пришлось познакомиться только во Временном правительстве, из которого ровно через два месяца он вынужден был уйти в отставку²⁶.

Летом 1916 года в Петрограде состоялся 3-й Всероссийский съезд «Великого Востока народов России». Заседания его проходили на квартире В. А. Степанова и продолжались два дня. От самого Петрограда на съезде было представлено тринадцать человек: А. Я. Гальперн, А. Ф. Керенский, Н. В. Некрасов, В. А. Степанов, И. П. Демидов, В. А. Виноградов, А. В. Карташев, Д. П. Рузский, А.А.Мейер, В.А.Макаров, А.А.Демьянов, КГ.Голубков. От Москвы на съезде присутствовали: Ф. А. Головин и С. Д. Урусов. Масонов Киева представляли: Д. Н. Григорович-Барский, Ф. Р. Штейнгель, Н. П. Василенко и другие, всего семь человек. Были представлены на съезде и масоны от Екатеринбурга, Саратова, Харькова, Самары, Одессы, Ревеля, Риги, Вильно, Полтавы и Витебска.

С докладом выступил и.о. генерального секретаря Верховного совета «Великого Востока народов России» Н. В. Некрасов. В центре внимания его оказалось положение на фронте и насущные задачи движения. Затем последовали доклады с мест, мотивом которых была мысль о необходимости перехода братьев к более радикальным формам борьбы. «Низы», таким образом, откровенно солидаризировались с заговорщическими настроениями в Верховном совете «Великого Востока народов России». «Переменялась военная программа организации, — писал в связи с этим Людвик Хасс, — вместо примирения общества с властью руководство Великого Востока начало ориентироваться на военно-дворцовый переворот с заменой на царском престоле Николая II его братом Михаилом»²⁷ . Правда, формально в принятой съездом официальной резолюции благодаря удачным выступлениям ряда членов Верховного совета, сумевших несколько приглушить «революционный порыв» низов, эти революционные настроения отражения не нашли и резолюция была выдержана строго в духе политики Верховного совета²⁸.

Генеральным секретарем Верховного совета на съезде был избран А. Ф. Керенский²⁹. Впервые об этом со всей определенностью поведал миру Леопольд Хаймсон в опубликованной в 1965 году статье«Проблема социальной стабильности в городской России (1903—1917 гг.)»³⁰ Честь этого, без всякого преувеличения, открытия принадлежит, впрочем, не ему, а русскому историку-эмигранту Б. И. Николаевскому, установившему сей примечательный факт в ходе своих интервью с А. Я.Гальперном и Н. С. Чхеидзе. А. И. Серков, впрочем, полагает, что это не так и генсеком на съезде стал А. Я.Гальперн. А. Ф. Керенский же, по его мнению, секретарствовал в Верховном совете после смерти А. М. Колюбакина в 1915—1916 годах; что же касается Н. В. Некрасова, то он занимал эту должность всего несколько месяцев в 1915 году³¹. Сам Н. В. Некрасов в своих показаниях от 13 июля 1939 года следователю НКВД утверждал, однако, что именно он, а не кто другой как раз и являлся секретарем Верховного совета «Великого Востока народов России» на протяжении всего периода 1910—1916 годов³². Характерно, что этим периодом он датировал свое секретарство в Верховном совете и на допросе 26 июня 1939 года³³ . Да и организацию "Великий Восток народов России" Н. В. Некрасов почему-то называет неправильно («Масонство народов России»), причем возникновение ее связывает с 1910 годом, когда, говоря его словами, «русскоемасонство отделилось и прервало свою связь с заграницей»³⁴. Причину явного умолчания Н. В. Некрасова о секретарстве А. М. Колюбакина и A.Ф. Керенского еще предстоит выяснить исследователям.

Согласно данным В. Вяземского, к августу 1914 года в России насчитывалось, по крайней мере, не менее 38 лож³⁵. Только в Петербурге работало 7 лож, в которых насчитывалось около 95 человек. Две ложи работали в Москве. Кроме того, масонские ложи функционировали еще в 14 городах: Киев, Рига, Ревель, Самара, Саратов, Нижний Новгород, Екатеринбург, Кутаис, Тифлис, Одесса, Минск, Вильно, Витебск, Харьков³⁶.

К сожалению, мы не знаем названий большинства этих лож, но зато руководители их хорошо известны. В частности, в Петербурге это были ложи А. Я.Тальперна, Е. П. Гегечкори, К К Черносвитова, Д. П. Рузского, Л. К. Чермака. Из провинциальных лож «Великого Востока народов России» можно отметить ложи в Харькове (Я.Л. Рубинштейн), Тифлисе (Х.А. Вермишев), Саратове (С. Е. Кальманович), Екатеринбурге («Большая медведица»), Киеве («Единение», «Заря»), Одессе {«Истина»).

Активно работал и созданный еще в 1912—1913 годах местный Петербургский совет «Великого Востока народов России», куда вошли руководители 8 петербургских масонских лож (В. Я. Богучарский, В. А. Виноградов, П. А. Демьянов, А. М. Колюбакин, А. Оболенский, Д П. Русский, В. А. Степанов, Н. В. Чайковский)³⁷.

Особо следует сказать о Витебской масонской ложе, куда входил с 1913 года известный впоследствии художник-модернист Марк Шагал, который привлек туда через некоторое время своего товарища Г. Я. Аронсона. В 1914 году в Витебске побывал тогдашний генсек «Великого Востока» А. М. Колюбакин и были приняты в ложу Г. Я.Брук и А. О. Волкович. В 1916 году Витебск посетил А. Ф. Керенский, и опять этот приезд ознаменовался принятием в ложу ряда новых членов³⁸.

Любопытные воспоминания об этом событии оставил Б. Гyревич. «Официально его (Керенского. — В. Б.) миссия била — чтение лекции о деятельности 1ЬсударственнойДумы. Лекция била прочитана с огромным успехом. Били овации, публика ожидала члена Думы у здания. А он уехал в ресторан, где в отдельном кабинете его чествовал союз приказчиков. Керенский был председателем последнего разогнанного правительством съезда приказчиков, а Гинзбург, принимавший его в Витебске, был одним из товарищей председателя съезда. Тогда же при участии А Ф. Керенского состоялось и заседание масонской ложи. Об этом собеседник мне рассказывал следующее.

Его, рассказчика, как-то спросили, не согласится ли он вступить в масонскую ложу. Эти предварительные разговоры вел с ним д-р Брук Осведомил его о немногом: в Петербурге давно существует масонская ложа, куда входят по персональному признаку руководящие деятели оппозиционных партий в Государственной Думе. Девиз масонства: за истину и свободу. Цель — объединение интеллигенции на почве этих лозунгов во имя возможных событий исторического значения. Война, разложение двора и сфер обязывают нас быть наготове. Если вы согласны примкнуть к нам, вы будете связаны клятвой: свято хранить тайну о масонстве. Вот и все, что предшествовало принятию моего собеседника в масонскую ложу.

Обряд посвящения происходил таким образом. Вечер. Он — рассказчик — в темной комнате, к тому же с завязанными глазами. С ним Керенский, который торжественно читает формулу присяги. В ней нет ничего особенного. Тот же девиз: за истину и свободу, и обещание хранить тайну. Рассказчик повторяет за ним формулу присяги. Затем Керенский снимает повязку с его глаз, целует его, называет его «братом» и за руку вводит в комнату, где происходит заседание ложи. Все поднимаются с мест, целуют его,, говорят ему ты», называют его«братом»...»³⁹

«За численностью организации не гнались, — отмечал Н. В. Некрасов, — но подбирали людей морально и политически чистых, а кроме и больше того, пользующихся политическим влиянием и властьюЯснее, откровеннее и циничнее и не скажешь! По прикидке Н. В. Некрасова, в 1917 году «Великий Восток народов России» насчитывал в своих рядах не более 300—350 членов. «Но среди них, — добавлял он, — было много влиятельных людей»⁴⁰. В этом-то все и дело. От 300 до 500 политических масонов на всю Россию насчитывает к 1917 году и В. И. Старцев⁴¹. Несколько большую цифру приводит (правда, на начало 1915 года) — 600 человек и 49 лож — польский исследователь Людвик Хасс⁴². В 1915—1916 годах девять лож, как уже отмечалось, распалось, и, таким образом, к февралю 1917 года в России насчитывалось, по прикидке Л. Хасса, всего 40 лож. Что же касается численности масонской организации, то вследствие уменьшения ее на 200 человек она составляла всего 400 братьев⁴³.

Цифры эти вполне реальны. Другое дело, что при попытке определения персонального списка политических масонов этого времени сразу же выясняется, что сделать это не так-то легко. Так, В. И. Старцев, когда он предпринял такую попытку, смог установить из них пофамильно только 104 масонов, принадлежавших к «Великому Востоку народов России»⁴⁴. В лучшем случае это всего лишь одна четвертая, если не одна шестая общего их числа за эти годы (от 400 до 600 человек). Из этих 104 масонов более половины (67) члены петербургских лож, причем 25 человек из них — это так называемая старая гвардия, еще входившая ранее, в 1906—1910 годах, в ложи французского обряда⁴⁵.

Можно, таким образом, констатировать, что личный состав петербургских, а отчасти московских лож «Великого Востока народов России» уже не представляет большого секрета для исследователей. Другое дело провинциальные ложи, по крайней мере, из 200 членов которых нам известно всего лишь только 24 человека⁴⁶.

«Головку» русского политического масонства накануне 1917 года составляла тройка его наиболее деятельных членов: Н. В. Некрасов, А. Ф. Керенский и М. И. Терещенко. В 1916 году к ним добавилось еще два брата — А. И. Коновалов и И. Н. Ефремов, после чего «тройка» превратилась в масонскую «пятерку». Распределение ролей между ними было следующим: Н. В. Некрасов отвечал за связь с либеральной оппозицией; А. Ф. Керенский общался с социалистами и радикалами всех мастей; М. И. Терещенко отвечал за работу среди военных; И.Н.Ефремов и А. И. Коновалов поддерживали связь с торгово-промышленными кругами. Душой русского политического масонства этого времени был князь С. Д. Урусов, через которого по-прежнему поддерживалась связь с «Великим Востоком Франции».

Проводниками масонского влияния в России накануне революции были: Теософское общество во главе с А. А. Каменской, Русское Антропософское общество (председатель Б. П. Григоров), Лига прав человека (председатель Яков Рубинштейн), Общество сближения между Россией и Америкой во главе с Н. А. Бородиным и другие организации либерального и пацифистского толка. Наряду с творческой и научной интеллигенцией (З.Н. Гиппиус, Д. С. Мережковский, Б. В. Савинков, В. И. Немирович-Данченко, М. Волошин, Вяч. Иванов, профессора М. С. Грушевский, Е. В. Аничков, Н. П. Василенко, С. П. Костычев, М. Таубе, А. В. Карташев, П. Е. Щёголев) широко были представлены в русском масонстве и торгово-промышленные круги: А. И. Гучков, Павел Бурышкин, А. И. Коновалов, М. И. Терещенко, Павел Штейнгель и другие.

Практически полностью в масонских руках накануне революции находились и общественные структуры русской буржуазии: Земский и Городской союзы, объединившиеся в организацию — Союз земств и городов (Земгор) во главе с Г. Е. Львовым. Формально организация эта занималась налаживанием производства обмундирования, амуниции, медикаментов и теплых вещей для фронта. Фактически же она стала играть роль одного из центров оппозиции власти. Особенно сильным было масонское влияние в Военно-промышленном комитете, занимавшемся распределением военных заказов среди предприятий России. Ведущую роль в комитете играли А. И. Коновалов, П. П. Рябушинский, С. Н. Третьяков, М. И. Терещенко. Председателем Центрального военно-промышленного комитета (июль 1915) был избран А. И. Гучков, сразу же взявший курс на превращение его в центр политической оппозиции царской власти. «Итак, — справедливо отмечает Н. Н. Берберова, — кадры были готовы. В обеих столицах думцы, профессора, дипломаты, члены Военно-промышленного комитета, члены Земского и Городского союзов, адвокаты, военные, общественники созывали друг друга: их день наставал»⁴⁷

День этот, 27 февраля 1917 года, ныне хорошо известен. Менее известны усилия масонов в 1916 — начале 1917 года, направленные на скорейшее приближение этого дня. Речь идет о масонских планах военного заговора против царя. Резкая активизация антиправительственных сил в стране должна была бы, казалось, встряхнуть правительство и побудить его к более решительным и эффективным мерам по борьбе с врагами престола и Отечества. Этого, однако, не произошло.

По-прежнему главные надежды здесь возлагались на Департамент полиции. Конечно же, там знали о масонах и о их антигосударственной деятельности. Первым из лиц правительственной администрации, кто со всей определенностью поставил перед Департаментом полиции вопрос о необходимости оперативной разработки и нейтрализации антиправительственной деятельности масонов в России, был министр иностранных дел В. Н. Ламздорф. В своем циркуляре от 14 декабря 1905 года на имя министра внутренних дел П. Н. Дурново он прямо заявил, что в сложившейся в то время внутриполитической ситуации в стране «было бы весьма полезно иметь возможно подробные сведения о развитии масонской деятельности в пределах империи», и предложил своему коллеге провести соответствующее расследование по этому предмету, т.к. «может быть, масонская пропаганда захватила и Россию»⁴⁸.

Но МВД еще не понимало всего значения масонской проблемы, и 3 января 1906 года П. Н. Дурново ответил своему коллеге, что «при нынешних обстоятельствах» расследование возможной деятельности масонских лож в России «связано со значительными трудностями, не позволяющими ожидать успешных результатов от могущих быть принятыми в этом направлении мер»⁴⁹. Из этого можно сделать вывод, что никаких конкретных мер по изучению масонской опасности в России Департамент полиции, по крайней мере, в ближайшее время предпринимать не собирался. Тем не менее уже через несколько дней П. Н. Дурново пришлось-таки заняться масонской проблемой.

Дело в том, что уже 8 января 1906 года Российское телеграфное агентство распространило по своим каналам следующее сообщение: «Некоторые из обывателей столицы получили приглашение вступить в возрождающееся общество масонов. В приглашении говорится, что общество возникает в силу прав, дарованных российскому населению Манифестом 17 октября, и в том объеме, в котором оно существовало в XVIII — XIX веках. Вступить в общество приглашаются все честные и нравственные люди без различия вероисповедания. Ответы о согласии вступить в члены общества должны посылаться: 17 почтовое отделение, предъявителю штемпеля «В. М.». Когда таких заявлений будет получено от 500 желающих вступить в Общество, будет объявлено об (Збщем собрании»⁵⁰.

Не отреагировать на это сообщение Департамент полиции не мог. Заинтересовался им и сам министр внутренних дел П. Н. Дурново. На отчете Департамента полиции о случившемся министр наложил резолюцию, что дело это «интересует государя императора». Дело было, таким образом, нешуточное, в связи с чем Департаментом полиции была составлена всеподданнейшая записка «По поводу возрождения в России общества масонов». Копию этой записки министр внутренних дел переслал председателю Совета министров С. Ю. Витте. О реакции его на этот документ ничего не известно. Не сохранилась и сама записка. Что же касается реакции царя на случившееся, то он распорядился продолжить выяснение всех обстоятельство этого дела. В итоге Департаменту полиции было предписано установить лиц, рассылавших приглашения о вступлении в масонское общество, а также расшифровать лиц, которые откликнутся на это приглашение.

Сразу надо сказать, что инициатора рассылки этого явно провокационного объявления о возрождении масонской организации в России выяснить не удалось, хотя по некоторым данным им вполне мог быть известный мартинист граф Валериан Валерианович Муравьев-Амурский. Более успешной оказалась перлюстрация писем-заявлений от желающих вступить в масонскую организацию. Клюнуло на масонскую удочку, как выяснили в Департаменте полиции, 63 человека⁵¹. Что же касается содержания писем и их авторов, то вопрос этот был детально изучен в свое время А. Я. Аврехом. Самым интересным из этих 63 писем оказалось письмо из Нижнего Новгорода, автор которого отрекомендовался мастером одной из заграничных масонских лож Он, в частности, отметил полную неосведомленность автора предложения о происхождении, истории и сущности масонства.

Среди других откликов на это объявление были уже хорошо известные нам отец и сын П. М. и Д. П. Казначеевы, ставшие впоследствии масонами и мартинистами. «Заявляю, — читаем мы в письме сына, — что желаю участвовать в восстановлении в России масонских лож Дворянин Дмитрий Петрович Казначеев. 1906 года, января 12 дня». Аналогичное по содержанию заявление прислал и его отец, Петр Михайлович Казначеев. Из других известных впоследствии масонов, откликнувшихся на объявление 8 января 1906 года, можно отметить еще доктора Н. Н. Баженова.

В географическом отношении больше всего желающих вступить в масонскую ложу оказалось в Москве (27 человек). На втором месте Санкт-Петербург — 9 человек. По 2 человека из Симферополя и Екатеринослава и по одному из ряда других городов империи. Этим улов Департамента полиции и ограничился. На некоторое время о масонах в России здесь, казалось, забыли. Вспомнили о них только в начале 1908 года.

7 апреля 1908 года в московской газете «Раннее утро» появилась статья «Франкмасонство в Москве». Речь в ней шла о сенсационном интервью у некоего, как пишет об этом А. Я. Аврех, господина Ч. На самом деле автором этого интервью был уже известный нам издатель журналов «Ребус» и «Русский франкмасон» Петр Александрович Чистяков.«Безусловно, франкмасонство существует у нас и поныне, — заявил он корреспонденту этой газеты. — Время от времени в Москве возникают самочинные ложи. Организуют их явные спекулянты на мистическом чувстве: многие из авантюристов составили себе состояния». Характерно, что не удержался П. А. Чистяков и от рекламы издаваемых им журналов, в частности «Русского франкмасона», подчеркнув при этом, что «лица, стоящие во главе этого издания, не сочувствуют политической фракции французского масонства и стали решительно на сторону фракции иоаннического духовного масонства, сохранившего во всей чистоте спириту альные и мистические традиции»⁵²

Впрочем, П. А. Чистяков не только говорил, но и действовал, организовав в том же 1908 году на базе своего мистического кружка «Великую ложу Астрея». Им же было предпринято издание в начале 1908 года первого в России масонского журнала «Русский франкмасон», о чем уже шла у нас речь.

Из других оккультных сообществ Москвы завидной активностью отличался кружок Владимира Павловича Быкова. И за тем и за другим Департамент полиции организовал тщательное наблюдение. Особо пристальный интерес вызвало у него появление в Москве в июне 1908 года некоего корреспондента ряда английских и американских журналов Джеймса Перси, который не скрываясь говорил, что имеет от английской ложи «Колонатис» прямое поручение по распространению масонских лож в России. Степень мастера, которую имел Джеймс Перси от ложи «Колонатис», сразу же открыла ему зеленый свет в ложе П. А. Чистякова. Первые три степени посвящения он прошел буквально за один месяц и вскоре уже был избран великим мастером «Великой ложи Астрея» в Москве..

Несмотря на последовавшую после интервью П. А. Чистякова команду из Петербурга разобраться и доложить, в Москве с этим явно не торопились. Первое сообщение об оккультных кружках П. А. Чистякова и В. П. Быкова и издаваемых ими мистических журналах пришло в Петербург только 14 июня 1908 года. Констатировав несомненно масонский, хотя и тщательно замаскированный характер этих изданий, начальник московской охранки М. Ф. Коттен вынужден был признать, что никаких неблагоприятных сведений о В. П. Быкове и П. А. Чистякове у него нет⁵³. Что и как делать дальше, никто не знал.

В июле 1908 года информация о московских масонах была доложена, как уже отмечалось, председателю Совета министров П. А. Столыпину, который наложил на соответствующем докладе резолюцию: «Ведь масонство у нас запрещено законом!»⁵⁴ В результате в Департаменте полиции зашевелились и выделили уже в сентябре этого же года специального сотрудника, призванного не только отслеживать все, что было связано с распространением масонства в России, но и составлять отправляемые «наверх» различные справки и доклады по этому вопросу. Выбор департаментского начальства пал на обрусевшего француза жандармского подполковника Г. Г. Меца, о котором было известно, что он уже давно интересовался масонской проблемой и был, таким образом, в известной мере подготовлен к столь специфическим занятиям. Так оно и оказалось.

Первая его докладная записка, посвященная общему обзору возникновения и истории масонства в Западной Европе, поступила в Департамент полиции 8 октября 1908 года. Следующая аналитическая записка Г. Г. Меца о масонской проблеме относится к 17— 18 ноября. Непосредственным поводом для ее составления стала публикация в газете «Русское слово» за 8 ноября 1908 года интервью «Масоны» бывшего депутата Государственной Думы, известного кадета Е. И. Кедрина. Здесь он не только признал, что является мастером одной из заграничных масонских лож, но и выразил откровенное сожаление, что революция 1905 года произошла без масонского руководства, т.к. это, по его словам, придало бы ей более культурный и цивилизованный характер.

«Обращаясь к статье «Масоны», — отмечал в своей аналитической записке Г. Г. Мец, — можно сказать, что и статьи корреспондента «Биржевых ведомостей», и беседы различных корреспондентов с Кедриным, и его якобы откровенные показания совершенно понятны. Это обычный масонский пробный шар. Заявляя, что он масон, Кедрин испытывает почву. В его лице масонству интересно знать, как на это будет реагировать и что скажет печать, умеренная и правая»⁵⁵. Теперь можно заранее убежденно сказать, предупреждает Г. Г. Мец, что вторая после 1905 года вспышка и второй удар по России «произойдут при полном напряжении сил со стороны масонства, которое только в России не имеет права гражданства». Конспиративный, тайный характер этого сообщества, отмечает Г. Г. Мец, позволяет его адептам столетиями работать против христианства и национальной государственности, не вызывая никаких подозрений, но это всего лишь иллюзия. Масоны всегда и везде при определенных обстоятельствах готовы взять власть в свои руки. «В известный момент является новое правительство, которое открыто вступает в управление всеми функциями страны— предупреждает Г. Г. Мец⁵⁶.

18 октября 1908 года Г. Г. Мец направил в Департамент полиции новую записку (170 страниц) «Существо и цели всемирного общества франкмасонов». Сам он находился в это время уже в Москве, куда был командирован Департаментом полиции в начале этого месяца в помощь московской охранке в качестве специалиста по масонству. Впрочем, преувеличивать значение этой помощи не следует, т.к. надо понимать, что своей агентуры у него не было, и успех или неуспех его миссии целиком и полностью зависел от информации, которую предоставляло ему Московское охранное отделение во главе с М. Ф. фон Коттеном. Встретил тот своего петербургского коллегу, впрочем, хорошо и тут же познакомил его с Джеймсом Перси. Г. Г. Мец был буквально на седьмом небе от радости. Еще бы! Ведь до сих пор о масонстве он знал только по литературе. А тут живой, самый что ни на есть настоящий масон. Да еще и соглашающийся на сотрудничество с Департаментом полиции. «По своему положению, — сообщал 13 ноября Г. Г. Мец, — Джеймс Перси будет находиться в сношениях со всеми провинциальными ложами в России, находящимися под руководством «Великой ложи Астрея», а также и с другими ложами всех степеней и ритуалов: с Русским капитулом розенкрейцеров (Розового креста), капитулом под названием Аравийская ложа»и ареопагом «Рыцарей Мальтийского ордена», имеющих отделения в провинции...»⁵⁷

Как и следовало того ожидать, мистер Джеймс Перси готов был сотрудничать с Департаментом полиции по освещению масонства в России. Однако за свои услуги он тут же потребовал денег, т.к. ему-де по своему высокому положению в масонском ордене неудобно было жить в меблированных комнатах. Кроме того, великому мастеру необходимо было заплатить за свой диплом, который он получил в «Великой ложе Астрея». На первых порах Джеймс Перси готов был удовлетвориться суммой 500 рублей, о чем туг же и сообщил в Петербург горячо поддержавший его в этом намерении Г. Г. Мец.

Полицейскую радость Г. Г. Меца не вполне разделял, однако, мудрый и хорошо информированный начальник московской охранки М. Ф. фон Коттен. Во всяком случае, в частном письме на имя начальника особого отдела Департамента полиции в Петербурге Е. К Климовича он счел нужным предупредить его, что на самом деле мистер Джеймс — это никакой не англичанин, а работающий у него по «освещению разных лекций» университета Шанявского полицейский агент еврей Иван Федорович Персиц, «преследующий исключительно денежную выгоду»⁵⁸.

14 ноября 1908 М. Ф.фон Коттен отправил в Департамент полиции новое донесение, в котором он не только подтвердил факт действительного существования в Москве «Великой ложи Астрея» во главе с П. А. Чистяковым, но и сообщил, что секретарем этой ложи является проживающая в Петербурге известная исследовательница истории масонства Тира Оттовна Соколовская⁵⁹. «Астрея», сообщал М. Ф. Коттен в Петербург, проводит в год четыре торжественных собрания, на которых присутствуют представители всех состоящих под ее управлением лож Кроме этих торжественных собраний, каждая из лож проводит еще и свои собственные ежемесячные собрания. «По имеющимся сведениям «Астрея» обладает большими денежными средствами», — сообщал он. Можно предположить, продолжал М. Ф. Коттен, существование в Москве и других масонских лож: Аравийской (мастер стуша некий Сергей Дмитриевич Волков), Рыцарей Розового креста во главе с Александром Николаевичем Серебряковым и ордена мальтийских рыцарей. Сомнительность этих данных очевидна. Но в Департаменте полиции были не слишком привередливы и с легкостью необыкновенной заглатывали и такую непроверенную и, в сущности, ничем не подтвержденную информацию.

Можно не сомневаться, что в Департаменте полиции намеревались и дальше раскручивать дело о «Великой ложе Астрея». Громом среди ясного неба, как надо полагать, прозвучали здесь опубликованные в самом начале декабря 1908 года в ряде газет⁶⁰ провокационные интервью их подопечного Джеймса Перси о своих планах как якобы полномочного представителя английских масонов по легализации масонства в России. Заволновалась и пресса, во всяком случае патриотическая, прямо обвинявшая Департамент полиции в бездействии. Объяснить же газетчикам, что Джеймс Перси — это всего лишь «подстава», провокатор, которого оно пытается внедрить в масонскую среду, высокое полицейское начальство не могло. В результате срочно пришлось «дать отбой».

21 декабря 1908 года на квартире у П. А. Чистякова, как уже отмечалось в сюжете о «Великой Ложе Астрея» в этой книге, был обыск, произведенный нарядом полиции. В результате им было обнаружено здесь незаконное собрание, участники которого были переписаны и за отсутствием в их деятельности какого-либо серьезного криминала отпущены по домам. Вслед за этим был произведен обыск и в помещении редакции журнала «Русский франкмасон»⁶¹. Ввиду деликатности ситуации, связанной с полицейской провокацией в масонских рядах, дело против П. А. Чистякова и его коллег было решено не возбуждать. И деятельность «Великой Ложи Астрея» была прекращена в административном порядке⁶². Что же касается Джеймса Перси, то он для успокоения общественного мнения был выслан за границу, что, впрочем, нисколько не помешало ему опять оказаться в 1912 году в Москве и продолжить свое сотрудничество с Департаментом полиции⁶³. Возвратившийся же в Петербург Г. Г. Мец в конце 1908 — начале 1909 г. был откомандирован в распоряжение дворцового коменданта для заведования дворцовой охранной агентурой.

0 масонах и о их «происках» против России в Департаменте полиции наверняка опять бы надолго забыли, если бы о них совершенно неожиданно не вспомнил сам царь Николай II, распорядившийся в августе 1909 года представить ему на высочайшее имя доклад о распространении масонства в России. Первоначально в Департаменте полиции намеревались было представить в качестве такового уже известный нам доклад Г. Г. Меца от 18 октября 1908 года. Однако представлен он из-за скудости имеющегося в нем фактического материала царю все же так и не был⁶⁴.

Вместо этого решено было предпринять новое исследование проблемы, причем инициатива здесь исходила с самого что ни на есть «верха». С одной стороны, это был царь Николай II, который много и подолгу беседовал с великим князем Николаем Михайловичем, делясь с ним своими «тревожными опасениями», а с другой — председатель Совета министров П. А. Столыпин.
Его, как свидетельствуют источники, тоже беспокоил масонский вопрос, причем его собеседником на эту тему, как сообщал 29 марта 1912 года в своей докладной записке на имя министра внутренних дел А. А. Макарова директор Департамента полиции С. П. Белецкий, тоже почему-то оказался великий князь Николай Михайлович, с которым он даже вел некие «личные переговоры» о распространении масонства в России⁶⁵.

Все бы это, конечно, и ничего, если бы изучение вопроса о возможных происках масонов против России решено было начать с Москвы и Петербурга, где помимо оккультистов одних только так называемых политических масонов было уже, по крайней мере, не меньше сотни. Но случилось невероятное: поиски русских масонов решено было начать из далекого и прекрасного Парижа, откомандировав туда одного из чиновников Департамента полиции. Какие такие масонские тайны намеревался выведать через него в Париже и, что самое главное, — у кого тогдашний товарищ министра внутренних дел П. Г. Курлов, остается загадкой. Факт, однако, остается фактом: курировал разработку масонского вопроса в это время именно он.

Лицом же, которому предстояло выполнить столь сложное, щекотливое задание, оказался мелкий чиновник, помощник делопроизводителя одного из отделов Департамента полиции коллежский асессор Б. К Алексеев. Достоинством его было то, что он уже бывал за границей, знал иностранные языки, окончил в свое время медицинский лицей и, что самое главное, уже имел некоторое представление о предмете своего изучения, т.к. он давно и всерьез интересовался масонством. Последнее, видимо, и решило исход дела, хотя нельзя исключить и того, что П. Г. Курлов не только лично знал молодого человека, но и протежировал ему.

Поскольку никаких связей в парижских масонских или околомасонских кругах Б. А. Алексеев не имел, надеяться на успех его миссии, заключавшейся «в уяснении способов воздействия и борьбы с масонством»⁶⁶, было нельзя. Правда, парижской заграничной агентуре Департамента полиции во главе с А. А. Красильниковым (1864—1931) предписано было оказывать всяческое содействие Б. К Алексееву, в том числе и материальное, для чего туда была переведена одна тысяча рублей, но всего этого, конечно же, было мало. Не приходится сомневаться, что миссия Б. К. Алексеева была пустой тратой денег и заранее обречена на провал.

К сожалению, наши исследователи гак и не задались законным вопросом: а от кого, собственно, исходила эта странная идея по отслеживанию происков русских масонов из французского «далека». На первый взгляд может показаться, что от генерала П. Г. Курлова. Но это не так. Как отмечал С. П. Белецкий, «по указанию великого князя Николая Михайловича решено было искать корни этого явления (т.е. масонства. — В. Б.) во Франции, куда и был послан Алексеев». Вот мы и выяснили автора идеи с командировкой Б. К Алексеева в прекрасную Францию. Он же, великий князь Николай Михайлович, выступил и в роли консультанта Б. К Алексеева по масонской проблеме перед его непосредственной отправкой в парижскую командировку⁶⁷. Подробнейший разговор с Б. К Алексеевым перед его поездкой в Париж имел и другой великий князь — Александр Михайлович⁶⁸.

Столь трогательная забота великих князей об успехе миссии Б. К Алексеева, конечно же, впечатляет. Если бы не одно «но»... Дело в том, что первый из них — великий князь Николай Михайлович (1859—1919), не только известный историк, но еще и масон⁶⁹. Известно и о его дружбе с графом А. А. Орловым-Давыдовым — венераблем петербургской масонской ложи «Полярная звезда» «Великого Востока Франции» в 1906—1910 годах. И хотя масоном великого князя признают далеко не все, дыма без огня, как известно, не бывает. Что же касается второго консультанта Б. К Алексеева, великого князя Александра Михайловича (1866— 1933), члена масонского ордена «Рыцари Филалет», то в его масонстве можно уже не сомневаться⁷⁰.

Конечно же, всего этого еще недостаточно для того, чтобы уверенно говорить, что, советуя Департаменту полиции направить Б. К Алексеева в поисках русских масонов в далекий Париж, великие князья сознательно прикрывали тем самым от возможного разгрома реально существующие в Санкт-Петербурге масонские и парамасонские кружки и группы (мартинисты, фи- лалеты, розенкрейцеры и др.). Но впечатление такое, причем впечатление устойчивое, остается.

Но вернемся к Б. К Алексееву. 7 октября 1910 года он выехал в Берлин, где в свое время слушал лекции в местном университете и где у него было много знакомых. Заказав одному из них общий обзор «по вопросу о еврействе и Всемирном израильском союзе», он продолжил свой путь и оказался через несколько дней в Брюсселе. Здесь Б. К. Алексеев встретился по совету великого князя Александра Михайловича с иезуитом, известным историком аббатом Пирлингом, которому и открыл все свои карты. Ничего конкретного о русских масонах тот, конечно же, не знал, но зато в свою очередь дал добрый срвет обратиться в Париже к широко известному в то время противнику масонства и одному из видных деятелей Антимасонской ассоциации во Франции аббату Жюлю Турмантену.

В Париж Б. К Алексеев прибыл 14 (27) октября 1910 года. Здесь он сразу же был ошарашен знакомомым французом-масоном, который заявил ему буквально следующее: «Добиться чего-нибудь от наших главарей вам никогда не удастся, потому что тут среди них и кроется та удивительная законспирированность, которая делает нас двигателем всей мировой истории»⁷¹. Однако Б. К. Алексеев не впал в уныние и разыскал-таки Жюля Турмантена. Как оказалось, формально во главе Антимасонской ассоциации или лиги стоял не он, а граф де Кювервиль. Однако фактически все дела здесь вершил Жюль Турмантен. История переговоров с ним Б. К Алексеева подробнейшим образом изложена в докладных записках последнего, регулярно посылаемых им в Департамент полиции в Санкт-Петербурге. Всего их 4⁷². Первая записка Б. К Алексеева датирована 22 октября (5 ноября), вторая — 23 октября (6 ноября), третья — 11 (24) ноября и, наконец, четвертая — 25 ноября (8 декабря) 1910 года.

Из них, в частности, следует, что при ближайшем знакомстве Жюль Турмантен оказался, как того и следовало ожидать, неглупым человеком. Он быстро сообразил, что к чему. «Я, — заявил он Б. К Алексееву, — очень люблю Россию и ее царя и с удовольствием буду для нее работать. Моя организация — единственная в своем роде и достаточно известна в кругах, интересующихся масонством, чтобы я был избавлен от необходимости ее восхвалять. Дайте мне средства — и я представлю вам всю подноготную масонства»⁷³. Однако сам он ничего конкретного и сколько-нибудь важного, кроме указания на принадлежность к французским масонским ложам некоторых русских, не открыл.

Надо сказать, Б. К Алексеев, поселившийся в одном из парижских отелей, вовсю сорил деньгами и обзаводился новыми друзьями из масонской или полумасонской преимущественно среды. В результате при помощи одного из своих новых друзей он даже получил возможность посетить собрание одной из парижских масонских лож. Но никаких масонских тайн он там, разумеется, не узнал.

Тем временем выяснилось, что Жюль Турмантен, на которого так рассчитывал Б. К Алексеев, блефует и сам ничего конкретного о русских масонах, кроме общих сведений о существовании лож в Москве, Петербурге и Варшаве, не знает. Но зато он якобы знает подходы к Великому секретарю «Великого Востока Франции» Вадекару и помощнику секретаря «Великой ложи Франции», которые-де стеснены в средствах и на определенных условиях могли бы сотрудничать с русским правительством⁷⁴. Конечно же, Б. К Алексеев тут же ухватился за эту спасительную для него наживку: ведь никаких других вариантов у него не было. Ухватились за это предложение и в Департаменте полиции.

Однако, когда Турмантен назвал требуемую сумму 500—550 тыс. франков⁷⁵, П. Г. Курлов заколебался. Слишком уж велик был риск при сомнительности результатов. Обычный в практике Департамента полиции вариант выдачи небольших денежных сумм по мере поступления информации его устраивал куда больше, что и было передано Б. К. Алексееву. Однако Жюль Турмантен стоял на своем, и дело зашло в тупик.

П. А. Столыпин, которому был сделан соответствующий доклад, вопроса не решил. Не решил его и царь, к которому обратился в декабре 1910 года товарищ министра внутренних дел генерал П. Г. Курлов. Проявив живейший интерес к масонам, Николай И пожелал тем не менее более внимательно ознакомиться с проблемой. П. Г. Курлову при создавшихся обстоятельствах не оставалось ничего другого, как телеграфировать Б. К Алексееву: «Благоволите оттянуть дату ответа известному лицу, мотивируя экстренным вызовом Вас для окончательных переговоров в Петербург. Признается необходимость Вашего личного доклада»⁷⁶. Б. К Алексееву пришлось подчиниться. По возвращении в Петербург ему было предложено составить письменный отчет о командировке; этим все дело и закончилось.

Что же касается дальнейшей деятельности Б. К. Алексеева в Департаменте полиции, то она была продолжена. Результатом ее стало появление его новых докладных записок по масонству от 11 мая, 16 июля и 4 сентября 1911 года. Наиболее известна из них последняя, где со ссылкой на лиц, стоящих близко к масонским кругам, содержится утверждение о том, что покушение 1 сентября 1911 года на председателя Совета министров П. А. Столыпина «находится в некоторой связи с планами масонских руководителей»⁷⁷. «Уже с некоторых пор, — докладывал он П. Г. Курлову, — к г. председателю Совета министров делались осторожные замаскированные подходы, имеющие целью склонить его высокопревосходительство на сторону могущественного сообщества».

Но после того как масоны якобы заручились поддержкой члена Государственного Совета П. Н. Дурново, П. А. Столыпин был для них уже не нужен и на него стали смотреть скорее как «на препятствие». Руководители масонства, докладывал Б. К Алексеев, пришли к заключению, что П. А. Столыпин является для их целей «лицом бесполезным, а следовательно, в настоящее время, когда масонство собирается нажать в России на все свои пружины, — даже вредным для целей масонства»⁷⁸.

Как ни интересны эти соображения Б. К. Алексеева, обольщаться относительно ценности его сведений ни в коем случае не следует. Добыты они были не оперативным, как этого следовало бы ожидать от Департамента полиции, путем, а заимствованы из домыслов и спекуляций на эту тему правоконсервативных газет. Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в подшивки хотя бы некоторых из них за 1911 год.

«Глава правительства, как его величают, — читаем мы в петербургской правой газете «Гроза» за 22 марта 1911 года, — находится под влиянием масонов — общества жидовского происхождения, задавшегося целью сокрушить христианство. В этих видах масоны сперва уничтожают монархию как защитницу христианства, а потом уже и церковь... В последующем г. Столыпину, а через него масонам легко будет добиться согласия Государственного Совета на захват царской власти, а возможно, затем и на уничтожение христианства в России, к чему Государственная Дума стремится уже давно. На близость же г. Столыпина к масонам всегда указывалось, и поддержка им идолопоклонства есть верный тому признак. Известно, что масоны совершают молебствия дьяволу, и потому разрешение г. Столыпиным строительства идольского капища (буддийского храма. — В. Б.) и публичного идолослужения, т.е. поклонения дьяволу, является прямым исполнением им своей масонской обязанности... На принадлежность к масонству г. Столыпина указывает и большое сочувствие к нему Англии...»⁷⁹.

Голословный, подстрекательский характер этой и подобных ей статей, направленных на дискредитацию П. А. Столыпина в глазах царя, очевиден. Недаром сам премьер-министр называл черносотенцев «революционерами справа». Действительно, сговориться с ними, как, впрочем, и с их коллегами — революционерами слева, было невозможно.

Продолжала муссировать тему отношений П. А. Столыпина и масонов правая печать и после его убийства. Правда, если раньше, при жизни П. А. Столыпина обвиняли в принадлежности к масонству и покровительстве ему, то теперь его стали уже представлять как жертву масонов. «Когда же он вздумал изменить своей клятве масонству, то был убит, и масоны в русском отделении Междупарламентской лиги... сыграли в убийстве Столыпина видную роль», —читаем мы все в той же газете «Гроза» за 26 октября 1911 г.⁸⁰.

Но вернемся к Департаменту полиции. Увы, при всем желании приподнять его деятельность в борьбе с масонской угрозой приходится констатировать, что профессионализмом тут и не пахло (вместо оперативной разработки реальных масонских лож и их членов информацию тут предпочитали черпать из домыслов газет), зато политиканства было хоть отбавляй. «П. Г. Курлов, — показывал на заседании Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства 15 мая 1917 года бывший директор Департамента полиции С. П. Белецкий, — хотел указать, что и Столыпин принадлежал к одной из масонских лож»⁸¹. Судя по всему, так оно и было.

Определенный интерес представляет для исследователей и информация Б. К Алексеева (Записки от 11 мая и 16 июня) о поездке в Россию в июне 1911 года делегации «Великого Востока Франции» с целью «правильной» организации масонских лож в России и «вручения русским вожакам масонства полных инструкций для дальнейших действий»⁸². Учитывая, что как раз на этот период и приходится организационное становление политического масонства в России после «развода» в феврале 19Ю года молодых реформаторов со «стариками» — масонами еще парижского «призыва», следует признать эту информацию вполне достоверной.

Как сообщал в своем донесении в Департамент полиции от 11 марта 1911 года Б. К Алексеев, «все петербургские масоны группируются около Н.Н.Беклемишева, Т.О.Соколовской и В. В. Авчинниковой-Архангельской». Особое внимание обращал он на В. В. Авчинникову-Архангельскую, которая, по его словам, прибыла из Франции в Россию в «качестве разведчика масонства»⁸³. Местом сборищ этой публики являлся, по его сведениям, Музей изобретений и усовершенствований (Мойка, 12).

И действительно, как бы в подтверждение слов Б. К Алексеева, директор этого музея Н. Н. Беклемишев публикует в июне — июле 1911 года на страницах «Санкт-Петербургских ведомостей» серию статей, в которых доказывает необходимость скорейшей легализации масонства в России. О развернутой в это же время открытой пропаганде масонства на страницах редактируемого Н. Н. Беклемишевым журнала «Море» речь уже шла. Однако тронуть Н. Н. Беклемишева и В. В. Авчинникову-Архангельскую из-за их близости к великому князю Александру Михайловичу Департамент полиции не решился.

Вместо этого тронули... самого Б. К. Алексеева. Несмотря на видимую активность коллежского асессора, после отставки в конце 1911 года явно покровительствовавшего ему П. Г. Курлова пришлось-таки, в конце концов, уйти из Департамента полиции и ему. В конце 1912 года в его кресле опять уже сидел известный нам подполковник Г. Г. Мец.
Вернувшись в родные стены, он попытался было вновь заявить о себе как крупнейшем в России специалисте по масонскому вопросу, представив в 1913 году доклад «О масонском движении в России» с приложением⁸⁴.

Должного впечатления на вышестоящее начальство доклад не произвел вследствие исключительно книжного происхождения приводимых в нем сведений, в то время как Департамент полиции был ориентирован на конкретные факты о преступной деятельности масонов на территории России. Однако таковыми Г. Г. Мец не располагал. Не удовлетворившись этим, он представил в департамент еще ряд записок такого же характера. Однако лучшие его времена были уже далеко позади.

Большой удачей Департамента полиции этого времени следует признать попавшие в его руки т.н. масонские бумаги штабс- капитана Двинского пехотного полка К И. Иванова. Сами бумаги относились к 1907 году и были обнаружены в пустующей квартире, где ранее проживал К И. Иванов. Из них, в частности, следовало, что в Петербурге, по крайней мере на 1907 год, функционировало 3 оккультно-масонских кружка: мартинистов, куда помимо известных нам В. В. Муравьева-Амурского входили ротмистр Д. Ф. Левшин, библиотекарь Зимнего дворца А. И. Леман, а также братья, укрывшиеся за инициалами П. Н. и Н. Н., скорее всего это великие князья Петр и Николай Николаевичи; кружок почетного академика редактора журнала «Вестник Европы» К К. Арсеньева (князь А. Н. Оболенский, член Государственного Совета С. К. Войналаченко, полковник В. Н. Андронников) и т.н. масонская фракция «Денница» (И. Н. Семенов, муж писательницы В. И. Крыжановской, М. И. Доможирова, Б. В. Никольский и др.)⁸⁵.

Ретроспективный обзор сведений обо всех этих кружках, составленный на основе документов штабс-капитана К И. Иванова, был представлен в октябре 1913 года Департаментом полиции министру внутренних дел. Ознакомившись с ним 2 ноября 1913 года, тот тут же распорядился «сделать общее исследование по России о движении масонства и затем составить в форме всеподданнейшего доклада живой и интересный очерк для государя-императора»⁸⁶.

Что касается перечисленных выше оккультно-мистических кружков, то за ними было установлено наблюдение. Правда, не за всеми, а только за одним из них: за кружком К К Арсеньева, которое, впрочем, ничего не дало⁸⁷. Что же касается двух других, то они из поля зрения Департамента полиции скоро почему-то выпали. И надо полагать, что не случайно, т.к. у оккультистов в России было, как мы уже убедились, мощное прикрытие в лице великих князей. Тем не менее определенное беспокойство в связи с активностью Департамента полиции в масонском вопросе они все же проявляли. Свидетельством этому может служить обращение в самом начале января 1914 года великого князя Николая Михайловича к директору департамента С. П. Белецкому с просьбой сообщить ему «новые сведения о распространении масонства в России». И конечно же, несмотря на секретный характер этих сведений, он их получил. Уже 14 января 1914 года затребованный великим князем документ под названием «Краткое обозрение т.н. французского масонского движения в пределах Российской империи» лежал у него на столе.

Главным информатором Департамента полиции по масонскому вопросу становится в это время бывший заведующий парижской агентурой Департамента полиции Леонид Александрович Ратаев⁸⁸. Уйдя в 1905 году в отставку с хорошей пенсией, он вместо того, чтобы уехать в Россию, предпочел остаться под фамилией Рихтер в Париже, выполняя время от времени за небольшую плату разовые поручения Департамента полиции. Одним из последних поручений (январь 1911 года) такого рода как раз и стало освещение им на основе доступных ему «французских источников» нелегальной деятельности масонов в России.

Первая его записка о масонстве поступила в Департамент полиции в марте 1911 года. «Масонство в России, — отмечал здесь Ратаев, — явление не новое. Проникло оно к нам в первой половине XVIII века и затем периодически то появлялось, то исчезало или, вернее сказать, притаивалось. Но неизменно и всегда, кроме горя и напасти, ничего с собою не приносило»⁸⁹.

Конечно, можно подивиться тому, что в то время, как масонские ложи почти беспрепятственно росли и множились в самой России, информацию о них Департамент полиции решил почему-то получать из Парижа. Но польза от вояжа Б. К. Алексеева во Францию, и особенно от записок Л. А. Ратаева (всего их 4), несомненно, была большая. Так как это позволило департаменту нащупать в конце концов суть масонской проблемы — политическое или кадетское масонство.«Главным приютом для масонов служит кадетская партия—писал в Департамент полиции Л. А. Ратаев.«Вглядитесь внимательно, — отмечал он, — как между нашими масонами распределены роли и сферы влияния. Среди членов Государственного Совета и в литературной среде действует М. М. Ковалевский; среди членов Государственной Думы И. Н. Ефремов, П. Н. Милюков и В. А Маклаков. Влияние последнего распространяется и на адвокатскую среду, где он пользуется популярностью. Деятельность Е. П. Когана-Семеновского обнимает жидовские круги и мелкую прессу. Наконец, А Н. Брянчанинов, убежденный деятельный масон, стремится воздействовать на высшее общество. Уже на его собраниях начинают появляться лица титулованные или же посещающие — громкие дворянские фамилии, как, например: Кугушевы, Толстые и т.п. Будет весьма печально, если благодаря этим стараниям масонство внедрится в высшие слои русского общества»⁹⁰

Это был принципиально новый, свежий взгляд на масонскую проблему в России: ведь до этого в своих поисках масонов в нашем Отечестве Департамент полиции неизменно натыкался на мистиков: дело спирита В. П. Быкова и П. А. Чистякова с его «Великой ложей Астрея» 1908 года, петербургских и московских мартинистов (Г. О. Мебес, П. М. Казначеев, Ч.И.Чинский) 1911—1912 годов, организация Варвары Овчинниковой (орден филалетов) и др.⁹¹.

Конечно, и за мистиками надо было «наблюдать». Но политическое влияние этих господ было невелико и борьба с ними была заведомо пустой тратой сил и средств Департамента полиции. А. Я. Аврех в свое время пришел к выводу, что происходило это потому, что Департамент полиции якобы взял «ложный след» или, иначе говоря, попросту проморгал политических масонов⁹².

Факты, однако, показывают, что подлинная картина была несколько иной. На первых порах Департамент полиции действительно отождествлял масонов только с мистиками. Однако продолжалось это недолго. И в конце концов, не без помощи докладных записок Б. К Алексеева и особенно Л. А. Ратаева, он нащупал-таки суть проблемы. Убедительное свидетельство этому — уже цитировавшаяся нами записка Л. А. Ратаева 1911 года. О том же говорят и другие документы Департамента полиции по масонству. Правда, в составленном 12 декабря 1912 года в Департаменте полиции «Списке лиц главнейших деятелей масонства в России, за корреспонденцией которых желательно установить наблюдение» наряду с политическими масонами, такими как князь Е. Н. Трубецкой и князь П. Д. Долгоруков в Москве, князь Д. И. Бебутов, М. М. Ковалевский, князья А. Д. и Н. Д. Оболенские, наблюдение за почтовой перепиской которых действительно могло что-то дать, фигурируют в то же время и уже известные нам масоны-мистики: В. П. Быков, П. А. Чистяков и В. С. Арсеньев в Москве, а также А. А. Каменская, Е. П. Семенов, И. К Антошевский, Г. О. Мёбес, Т.О.Соколовская, Б.А.Леман, К К. Арсеньев, Е. К Арсеньев, Е. И. Война-Панченко — все в Петербурге.

Курьезом можно считать наблюдение специалистов Департамента полиции за перепиской известной в то время писательницы на оккультные темы В. И. Семеновой-Крыжановской и жены бывшего Председателя Совета министров С. Ю. Витте — графини Матильды Ивановны Витте⁹³.

Однако простаками чины Департамента полиции не были, и за оккультистами они, скорее всего, наблюдали так, на всякий случай. Главным объектом их внимания были, конечно же, не оккультисты, как думал А. Я. Аврех, а политические масоны. Убедительное свидетельство этому — аналитическая записка Департамента полиции о масонстве от 25 июня 1913 года⁹⁴. Масонами, по сведениям Департамента полиции, являлось в это время около 90 человек. Особенно важно то, что за редким исключением (Александр Блок, Максим Горький) подавляющее большинство представленных здесь фамилий: А. В. Амфитеатров, Л. Андреев, Е. Аничков, М. М. Ковалевский, В. Д. Кузьмин-Караваев, Н. И. Астров, Ю. Гамбаров, князья Павел и Федор Долгоруковы, Е. В. де Роберти и другие — все это действительно, как мы теперь уже точно знаем, деятельные члены тогдашних масонских политических лож; никаких мистиков среди них нет.

Можно констатировать, что широко распространенное среди историков представление, что, организовав охоту за оккультистами, Департамент полиции якобы взял «ложный след», едва ли справедливо. На самом деле уже в 1910 году, как показала история с командировкой в Париж коллежского асессора Б. К. Алексеева, здесь поняли, что подлинная, а не мнимая опасность империи исходит не от оккультных кружков и групп, находившихся к тому же под покровительством великих князей, а масонских лож политического характера, работавших в России под эгидой «Великого Востока Франции» над ее «освобождением» от царского самодержавия, именно в их тайны и стремился проникнуть Б. К. Алексеев.

После некоторых колебаний след специалисты Департамента полиции взяли все-таки верный — политическое или кадетское масонство. Другое дело, что эффективная борьба с ним в тех условиях, которые сложились после царского Манифеста 17 октября 1905 года (свободное функционирование в стране оппозиционных правительству партий и групп было гарантировано законом), была едва ли возможна.

Масонство, как отмечалось в аналитической справке Департамента полиции от 2 января 1914 года «О распространении масонства в России», как тайная организация, работающая над ниспровержением существующего в России строя под прикрытием всевозможных обществ: просветительных, оккультных и благотворительных, практически неуязвимо для полиции, так как доказать преступный умысел в их действиях юридически невозможно. Распространение влияния масонства не встречает никаких препятствий на своем пути. Конечные цели их скрыты, и само масонство осторожно. Лица, непосредственно ведущие борьбу с революционным движением, с масонским движением не знакомы, и, собираясь под прикрытием якобы заседаний всевозможных легализированных обществ, масонство, будучи тайным политическим обществом, может работать беспрепятственно— с горечью констатирует автор аналитической справки⁹⁵.

Последняя записка Л. А. Ратаева о масонах в Департамент полиции относится к февралю — марту 1916 года. К сожалению, записке Л. А. Ратаева не повезло, т.к. ее современный публикатор доктор исторических наук В. Э. Багдасарян приписал почему-то ее авторство бывшему директору Департамента полиции С. П. Белецкому⁹⁶. С. П. Белецкий⁹⁷ действительно представил эту записку в апреле 1916 года новому директору Департамента Е. К. Климовичу, но сама записка, как, впрочем, и другие, была составлена не им, а А. Л. Ратаевым. С. П. Белецкий ее только подписал. Чтобы убедиться в этом, достаточно было только внимательно прочитать ее, не говоря уже о том, что стоило бы публикатору заглянуть и в литературу вопроса, в частности в книгу А. Я. Авреха.

Но вернемся к тексту самой записки. «В России, — заявил здесь Л. А. Ратаев, — масонством занимаются преимущественно деятели крайних организаций. Я читал их произведения и не знал, чему более изумляться, абсолютному ли незнакомству их с предметом или же развязности, с которой они преподносят русской публике измышления, почерпнутые из нелепейших произведений французских писателей-шантажистов вроде Лео Таксиля (Жоган Пажес), доктора Батайля, Поля Розена и т.п. Одно из главных и преднамеренных заблуждений этих господ состоит в голословном утверждении, будто бы масонство еврейского происхождения и создано еврейством для достижения его противохристианских целей и осуществления идеи всемирного еврейского засилья. Утверждают также, что в настоящее время деятельностью всемирного масонства руководит какой-то тайный синедрион, который будто бы направляет ее в смысле служения еврейским интересам. У нас этот предрассудок до того укоренился, что даже создался общеупотребительный термин «жидомасонство». Между тем... нет ничего более произвольного и исторически необоснованного, как это ходячее мнение»⁹⁸.

Признание главного на тот момент «спеца» Департамента полиции по масонству более чем красноречивое. Конечно же, это вовсе не означает еще, что Л. А. Ратаев не видел или недооценивал масонской опасности для России. Вместе с тем нельзя не видеть, что столь решительное размежевание его в оценке масонства с правоконсервативными деятелями тогдашнего политического спектра России ничего хорошего не сулило, ибо на чью еще поддержку в борьбе с масонством могло рассчитывать в таком случае царское правительство?

Не удивительно, что, внимательно прочитав записку Л. А. Ратаева, тогдашний директор Департамента полиции генерал Е. К. Климович какого-либо хода этому документу так и не дал⁹⁹. Приближалась революция, и Е. К Климович, очевидно, решил, что есть у его ведомства дела и поважнее масонов.

«Итак, — констатировал А. Я. Аврех, — Департамент полиции прекратил заниматься масонством как раз в тот момент, когда реальные русские политические масоны активизировали свою «нерегулярную ложу»; возникает естественный вопрос: чем объяснить этот 100-процентный провал?»¹⁰⁰ О том, как отвечает на него сам А. Я. Аврех, речь уже шла. Наша точка зрения состоит в том, что не готовы были к борьбе с масонской угрозой и вообще революцией в России не в Департаменте полиции, а сам царь и его ближайшее окружение. В этом, собственно, и состоял трагизм их положения.

А между тем в стране, можно сказать, почти в открытую зрел самый настоящий антиправительственный заговор, и далеко не последнюю роль в нем играли, как теперь выясняется, братья масоны.

---

¹ Xacc Л. Русские масоны первых десятилетий XX в. С. 148.
²Русское политическое масонство начала XX века (1906—1918 гг.). Вступ. статья и комментарии В. И. Старцева. // История СССР. 1990. № 1. С. 145.
³ Серков А И. История русского масонства. 1845—1945 гг. С. 117—118.
⁴ Чермак Л. К. Как я был масоном. Публ. и прим. А. И. Серкова. // Масоны в России: вчера... сегодня... завтра?.. М., 1999. С. 132.
⁵Русское политическое масонство начала XX века (1906—1918 гг.). Вступ. статья и комментарии В. И. Старцева. // История СССР. 1990. № 1. С. 145.
⁶Из следственных дел Н.В. Некрасова 1921, 1931 и 1939гг. Публ. В.В. Шелохаева и В.В. Поликарпова.// Вопросы истории. 1998. №11 - 12. с.38.
⁷Там же
⁸ Замойский Лоллий. Масонство и глобализм. Невидимая империя. M., 2001. С. 331.
⁹ Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 115—116
¹⁰ Берберова Н. Н. Люди и ложи. Русские масоны XX столетия. С. 43.
¹¹ Серков А И. Русское масонство. 1731—2000. Энциклопедический словарь. С. 1143.
¹² Там же. С. 1143.
¹³ Александр Иванович Гучков рассказывает. M., 1993. С 134.
¹⁴ Серков А И. История русского масонства. 1845—1945 гг. С. 116—112.
¹⁵Вяземский В.Л. Первая четверть века сущесгвования зарубежного масонства. // Новый журнал (Нью-Йорк). Книга 161. С 235.
¹⁶ Яковлев Н.Н. 1 августа 1914 года. М, 1993. С. 277.
¹⁷Серков А И. История русского масонства. 18ч5—1945 гг. С. 116-117.
¹⁸Оболенский В.А. Моя жизнь. Мои современники. с. 461-462
¹⁹ Шечков Г. А. Масоны и Государственная Дума. // Мирный труд Харьков. 1909. №4. С. 120-151.
²⁰Там же. с.147
²¹ Русское политическое масонство начала XX века (1906—1918 гг.). Вступ. статья и комментарии В. И. Старцева. // История СССР. 1990. № 1. С. 143.
²²Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 96.
²³ Русское политическое масонство начала XX века. (1906—1918 гг.). Вступ. статья и комментарии В. И. Старцева. // История СССР. 1990. № 1. С. 147.
²⁴ Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. С. 66,67.
²⁵ Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 147.
²⁶Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 147.
²⁷ Хасс Л. Русские масоны первых десятилетий XX века. С. 152.
²⁸ Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. С. 68.
²⁹ Хасс Л. Указ. соч. С 160.
³⁰Slavic Review. 1965. Vol. XXIV. p. 3-14.
³¹ Серков А И. История русского масонства. 1845—1945 гг. C. 115.
³² Из следственных дел Н. В. Некрасова 1921,1931 и 1939 гг. Публ. В. В. Шелохаева и В. В. Поликарпова. // Вопросы истории. 1998. № 11—12. С 38.
³³ Из следственных дел H. В. Некрасова 1921,1931 и 1939 гг. Публ. В. В. Шелохаева и В. В. Поликарпова. // Вопросы истории. 1998. № 11—12. С 36.
³⁴ Там же. С. 38.
³⁵ Вяземский В. Г. Первая четверть века существования зарубежного ма- сонства//Новый журнал (Нью-Йорк). Книга 161. C. 235.
³⁶Русское политическое масонство начала XX века. (1906—1918 гг.). Вступ. статья и комментарии В. И. Старцева. // История СССР. 1990. № 1. С. 148.
³⁷ Серков А И. Русское масонство. 1731—2000. Энциклопедический словарь. С. 1145.
³⁸Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 145.
³⁹ Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. С. 103—104.
⁴⁰ Из следственных дел H. В. Некрасова 1921,1931 и 1939 гг. Публ. В. В. Шелохаева и В. В. Поликарпова. // Вопросы истории. 1998. № 11-12. C. 38.
⁴¹ Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 158.
⁴² Хасс Л. Русские масоны первых десятилетий XX века. С. 152.
⁴³ Там же. С. 152.
⁴⁴ Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 109.
⁴⁵ Там же. С. 109.
⁴⁶ Там же. С. 110.
⁴⁷Берберова Н. Н. Люди и ложи. Русские масоны XX столетия. С. 31.
⁴⁸ Документы Департамента полиции о масонстве в России. Публ. В. Е. Корнеева. // Масоны в России: вчера... сегодня., завтра?.. M., 1999. С. 99.
⁴⁹ Там же. С. 101.
⁵⁰Аврерх А.Я. Масоны и революция. с.228
⁵¹Аврерх А.Я. Масоны и революция. с.236
⁵²Д. С-в. Франкомасонство в Москве. // Ранее утро. 1908. 7 апреля. с.3.
⁵³ Аврех А. Я. Масоны и революция. С. 250.
⁵⁴ Документы Департамента полиции о масонстве в России. Публ. В. Е. Корнеева. // Масоны в России: вчера., сегодня... завтра?.. M., 1999. С. 114— 115.
⁵⁵ Аврех А. Я. Масоны и революция. С. 240.
⁵⁶ Там же. С. 242.
⁵⁷ Аврех А. Я. Масоны и революция. C. 254.
⁵⁸ Там же. С. 256.
⁵⁹ Аврех А. Я. Масоны и революция. С. 257.
⁶⁰ Происки масонов. // Новое время. 1908,4 декабря. С. 2.
⁶¹ Новое время. 1908,23 декабря. С. 3.
⁶² Аврех А. Я. Масоны и революция. С. 260—265.
⁶³ Серков А И. Русское масонство. 1731—2000. Энциклопедический словарь. С. 636.
⁶⁴ Аврех А. Я. Масоны и революция. С. 274.
⁶⁵Аврех А. Я. Масоны и революция. С. 278.
⁶⁶ Соловьев О. Ф. Русские масоны от Романовых до Березовского. С. 205.
⁶⁷ Аврех А. Я. Масоны и революция. С. 279.
⁶⁸ Щёголев П. Е. Охота за масонами, или Похождения коллежского асессора Алексеева. // Охранники и авантюристы. С. 41.
⁶⁹ Аронсон Григорий. Масоны в русской политике. // Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. M., 1990. С. 149.
⁷⁰ Серков А И. История русского масонства. 1845—1945. С. 446.
⁷¹ Щёголев П. Е. Охота за масонами, или Похождения коллежского асессора Алексеева. // Охранники и авантюристы. С. 43.
⁷² Щёголев П. Е. Охота за масонами, или Похождения коллежского асессора Алексеева. // Охранники и авантюристы. С. 34—77.
⁷³ Там же. С. 51.
⁷⁴ Щёголев П. Е. Охота за масонами, или Похождения коллежского асессора Алексеева. Охранники и авантюристы. С. 65.
⁷⁵ Там же. С. 64.
⁷⁶ Там же. С. 71.
⁷⁷ Аврех А. Я. Масоны и революция. С 287.
⁷⁸ Щёголев П. Е. Охота за масонами, или Похождения коллежского асессора Алексеева. // Охранники и авантюристы. С. 74.
⁷⁹ Столыпин в руках масонов. // Гроза (СПб). 22 марта 1911 г. (№ 142). С. 1-2.
⁸⁰ Международные заговорщики. // Гроза. 26 октября 1911 г. (№ 244). С. 2.
⁸¹ Падение царского режима. Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 году в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Ред П. Е. Щёголев. Том 3. Л., 1925. С. 324.
⁸² Аврех А. Я. Масоны и революция. C. 285.
⁸³ Щёголев П. Е. Охота за масонами, или Похождения коллежского асессора Алексеева. // Охранники и авантюристы. С. 72—72.
⁸⁴Аврех А. Я. Масоны и революция. C. 324.
⁸⁵ Аврех А Я. Масоны и революция. С. 309—312.
⁸⁶ Там же. C. 312.
⁸⁷ Там же. C. 314.
⁸⁸ Брачев В. С. Царский жандарм-борец с масонами. // Секретное досье. 1998. № 1.С. 50-59.
⁸⁹ Ратаев Л. А. Международный парламентский союз. // Платонов О. А Терновый венец России. Тайная история масонства. 1731—1996. M., 1996.
С. 645.
⁹⁰Ратаев Л.А. Записка о масонстве. // Платонов О.А. Терновый венец России. Тайная история масонства. 1731-1996. с.648.
⁹¹ Корнеев В. И. Документы Государственного архива Российской Федерации о московских масонах XIX — начала XX века. // Масоны в России: вчера- сегодня... завтра?.. М., 1999. С. 98-128.
⁹² Аврех А Я. Масоны и революция. С 337—338.
⁹³Масоны в России: вчера- сегодня... завтра?.. С. 120-122.
⁹⁴Из аналитического доклада депортамента полиции министерству внутренних дел 25 июня 1913г. //Масоны в России: вчера... сегодня... завтра?.. С. 118-120.
⁹⁵ Масоны в России: вчера... сегодня... завтра?.. Под ред. А А Королева. С. 124.
⁹⁶ Синдром масонофобии российского чиновничества. Докладная записка экс-дирекгора Департамента полиции С. П. Белецкого (1916). Подготовил В. Э. Багдасарян. // Исторический архив. M., 2004. № 5. С. 3—22.
⁹⁷ Брачев В. С. С. П. Белецкий и его «Записки». В кн: Шишкин Олег. Убить Распутина. №. 2000. С. 349-379.
⁹⁸ Аврех А Я. Масоны и революция. C. 337.
⁹⁹ Там же. С 336.
¹⁰⁰ Там же. С 337.

<< Назад   Вперёд>>