Глава 2. «Февральский переворот» в... 1910 году: «молодые реформаторы» берут власть в ложах. Образование (1912) и первые шаги «Великого Востока народов России»
Конечно, осведомителями Департамента полиции вышеупомянутые братья, скорее всего, не были. Но вели они себя по меньшей мере неосторожно, поскольку не считали нужным скрывать свою принадлежность к ордену вольных каменщиков. А об интервью Е. И. Кедрина и говорить нечего. На Западе, уверял он читателей газеты «Русское слово», в особенности во Франции, масоны никогда не были так могущественны, как в настоящее время. «Черносотенцы стараются уверить, что освободительное движение в России вызвано масонами. Это совершенно неверно, к сожалению. Говорю «к сожалению», потому что при участии масонов движение получило бы совершенно другую окраску и было бы гораздо более могущественным»2. Собственно, с этой целью — резко усилить натиск антиправительственных сил на самодержавие — и создавалась, как мы знаем, с помощью братьев из «Великого Востока Франции» масонская организация в России. Однако публично, во всеуслышание подчеркивать опасность связи французского масонства с освободительным движением в России — это для масона было, конечно же, чересчур.
Гнетущую атмосферу масонских лож той поры хорошо передает в своих мемуарах Д. О. Бебутов. «Мне часто приходилось замечать, — пишет он, — что между братьями нет настоящей близости, без чего масонство обречено на смерть. Из Москвы все чаще приходили сведения, что все очень недовольны Баженовым, который недостаточно конспиративен и часто чрезмерно болтлив. Кем-то получено сведение, что Жихарев на подозрении у социалистов-революционеров. По этому случаю был назначен суд, который не нашел ничего подозрительного и даже пожалел Жихарева, который был искренне этим потрясен. Затем многих стала пугать систематическая травля в черносотенной прессе против жидомасонов кадетов... Словом, начало создаваться какое-то прекращение занятий»3.
Наконец, после получившего широкую огласку скандала, связанного с иском к Алексею Орлову-Давыдову, на котором, собственно, все и держалось с финансовой точки зрения, со стороны артистки М.Я. Пуаре (Марусиной) по поводу необходимости признания им своего внебрачного ребенка, ложа «Полярная звезда» стала разваливаться буквально на глазах. О том, какого накала достигли споры в масонской среде этого времени, красноречивее всего говорит следующий факт. В конце 1909 года «братья» М. С. Маргулиес и П. М. Макаров ни с того ни с сего потребовали у князя Д. О. Бебутова показать им его французский масонский диплом. Д. О. Бебутов показал и тут же горько пожалел об этом. Взбешенный П. М. Макаров выхватил из рук владельца злополучный диплом и тут же, на глазах изумленного Д. О. Бебутова разорвал его4. А ведь, казалось бы, интеллигентный человек, инженер. Все дело в том, что П. М. Макаров подозревал в Бебутове провокатора.
Уверенность в наличии провокации была настолько распространена в масонских ложах Москвы и Петербурга, что, например, один из лидеров русского политического масонства Н. В. Некрасов не удержался, чтобы не заявить об этом даже в своих показаниях в НКВД 1939 года, указав на Д. О. Бебутова и М. С. Маргулиеса как на лиц не только нечистоплотных в моральном отношении, но и прямо опасных для масонов по их связям с царской охранкой5.
Нельзя сбрасывать со счетов и то, что масоны каким-то образом узнали о командировке сотрудника Департамента полиции Б. К Алексеева в Париж и, узнав, решили, что правительству удалось-таки напасть на след их организации. «В 1909 году, — отмечает в своей «записке» Л. Д. Кандауров, — до сведения Департамента полиции дошло, что в России действует франкмасонская организация, учрежденная <Великим Востоком Франции»... Члены русских лож «Великого Востока» насторожились и в конце 1909 года от страха или от скуки — ложи было решено усыпить6.
Однако современные историки масонства (А. Я. Аврех7 , В. И. Старцев) не поддерживают эту версию. Суть конфликта, по мнению В. И. Старцева, была в том, что в отличие от Н. В. Некрасова и его единомышленников, смотревших на масонство как на действенный инструмент борьбы с самодержавием, старое поколение русских масонов в лице Д. О. Бебутова, М. С. Маргулиеса и других крепко держалось за морально-нравственные основы учения вольных каменщиков8. Отсюда и конфликт между ними. А подозрения в отношении ряда «братьев» в их провокаторстве, кстати, ничем и никогда не подтвержденные, — это уже закономерное следствие наметившейся среди масонов розни. Нечего много и говорить, что большинство «братьев» были на стороне Н. В. Некрасова и его сторонников. «Старики» вроде Д. О. Бебутова и Е. И. Кедрина, упрямо придерживавшиеся принципов «нравственного» масонства, им только мешали. Отсюда разрабатывавшиеся в это время среди реформаторов планы коренной реорганизации масонства в России, что позволило бы им избавиться от «балласта».
Инициатором коренной реорганизации русского масонства на новых, более отвечающих политическим реалиям страны началах был А. М. Колюбакин. Деятельную роль в этом процессе сыграли также его коллеги по кадетской партии Н. В. Некрасов и князь С. Д. Урусов9. Воспользовавшись циркулировавшими в то время в «братской» среде слухами о якобы проникших в масонские ложи провокаторах и агентах царской охранки, «молодые реформаторы» решили на время «прикрыть» ставшие «ненадежными» масонские мастерские, чтобы, оставив таким образом за бортом несогласных с ними сторонников «нравственного» масонства, сформировать из оставшихся фактически новую масонскую структуру В феврале 1910 года по их инициативе во исполнение этого плана состоялось общее собрание братьев, игравшее, по сути дела, роль своеобразного масонского конвента. От Петербурга на нем присутствовали Ф. А. Головин, С. Е. Кальманович, Н. А. Морозов, Я.Н. Гордеенко, Д. О. Бебутов и Н. В. Некрасов. От московских масонов присутствовали Н. Н. Баженов и С. Д. Урусов, от киевских — А.Г. Вязлов и Полторацкий. Из Нижнего Новгорода — Г. Р. Кильвейн и Каминский. От Военной ложи — С. Д. Масловский и П. М. Макаров. Председательствовал Ф. А. Головин.
Повестка дня была одна: распускаться или нет. Д. О. Бебутов заявил, что на закрытие масонских лож у собравшихся нет необходимых полномочий. После горячих споров с перевесом в один голос победили сторонники предоставления ложам самим решить их дальнейшую судьбу. «При таком неопределенном настроении ложи предпочли временно уснуть», — отмечал Д. О. Бебутов10. Ему и в голову не могло прийти, что все это было не что иное, как фарс, устроенный за его спиной спектакль, призванный «усыпить» прежде всего его самого, а также его коллег Н. Н. Баженова, М. С. Маргулиеса и других противников чрезмерной политизации масонских лож.
Анализ состава мастерских «Великого Востока Франции» в России и пришедших им на смену лож «Великого Востока народов России» (1912 г.) показывает, отмечает в связи с этим А. И. Серков, что в феврале 1910 года произошло фактическое «усыпление» масонов, установивших тесные контакты с Францией и получивших капитулярные степени (Д. О. Бебутов, Н.Н.Баженов, Е.И.Кедрин, В.А.Маклаков, М.С.Маргулиес и другие), представителей национальных партий (И. З. Лорис-Меликов, В. Л. Геловани). Формальным поводом была объявлена, как уже отмечалось, склонность этих братьев к болтовне, которые, живя в Петербурге, активной политической жизнью тем не менее не занимались. Так фактически были выведены, отмечает А. И. Серков, из масонских лож «все профессора, которые стояли у истоков масонства в России, поскольку они тяготели к философскому, а не политическому масонству»11. Не все, правда, подчинились решению февральского совещания об «усыплении» братьев. Среди мастерских «Великого Востока Франции» в России, деятельность которых была продолжена и после 1910 года, — «Литва» (Вильно), «Федерация» (ею руководил П. Н. Переверзев) и «Белый орел» (из польских уроженцев, проживавших в то время в Санкт-Петербурге). Но погоды эти ложи в масонском сообществе того времени, конечно же, не делали.
Были прекращены, судя по всему, и работы самой многочисленной из лож Верховного совета русского масонства — «Полярная звезда», хотя, по некоторым данным, они все-таки продолжались вплоть до 1913 года. Есть сведения (М. С. Маргулиес) и о том, что в 1919 году братья из «Полярной звезды» были якобы «усыновлены» парижской ложей «Дружба народов».
Итак, после февраля 1910 года большая часть лож Верховного совета русского масонства возобновила свои работы, но уже под новым руководством — Николая Виссарионовича Некрасова. Профессор Томского университета, специалист по статике и сооружению мостов, он рано изменил своему призванию, увлекся политикой и вступил в 1907 году в кадетскую партию. Как впоследствии оказалось, это был правильный ход. Н. В. Некрасова тут же избирают депутатом III, а затем и IV Государственной Думы. Здесь он зарекомендовал себя как яркий, неординарный политик. Такие люди масонам были, конечно же, нужны, и уже в 1908 году состоялось посвящение Н. В. Некрасова в петербургской ложе «Полярная звезда» под руководством А. А. Орлова-Давыдова. Понятно, что оставаться на вторых ролях даже в масонской ложе такой умный и деятельный человек долго не мог. Он и не остался, причем решающую роль здесь сыграл, несомненно, февральский масонский минипереворот 1910 года. Был ли он необходим? Видимо, да.
Строгая конспирация была нужна масонам не только в целях сокрытия своих работ от агентов Департамента полиции, но и от некоторых деятелей левого крыла оппозиционных к масонству деятелей. Дело в том, что согласование в рамках масонских лож единой позиции различных политических фракций в Думе могло быть эффективно лишь только в том случае, если думцы-«профаны» ничего бы не знали и даже не догадывались, что выступают объектами масонской политической игры12. Первоочередной задачей в этих условиях было провести немалую подготовительную работу по организационному становлению новой масонской структуры в России. И началась она, естественно, с учреждения новых, уже очистившихся от неугодных членов масонских мастерских. Конечно же, основу или костяк их составляли старые, проверенные масонские кадры. Но не только. Согласно подсчетам историка В. И. Старцева, из 94 человек, членов лож французского обряда, в ложи «Великого Востока народов России» перешло всего только 3713 «Усыплено», таким образом, было свыше 50 человек. Конечно, это не мешало им считать себя по-прежнему масонами и бывать в ложах, правда, уже не в России, а во Франции.
«Усыпление» старых масонских лож и организация на их основе лож новых позволили реформаторам не только избавиться от мешавшего им балласта— сторонников так называемого «нравственного масонства», но и существенно обновить свои ряды, влить в еще не вполне окрепшую организацию «свежую кровь». К сожалению, мы еще слишком мало знаем о новых ложах, учрежденных после февраля 1910 года. Видное место среди них занимала, судя по всему, ложа «Малая медведица» (1911 г.). Среди ее членов— такие известные масоны, как Б.Г.Барт, А.И.Браудо, С.Д.Масловский, П.Н.Переверзев, П.М.Макаров, А. А. Демьянов, А. Я.Гальперн. Мастером-наместником ложи был А. Демьянов, первым надзирателем— П.М.Макаров, вторым — А. И. Браудо. В 1912 году в «Малой медведице» был посвящен А. Ф. Керенский.
Из других новых лож обращает на себя внимание думская ложа «Роза» (1910 г.), составившаяся из депутатов-масонов, членов III Государственной Думы: Н. В. Некрасов, А. М. Колюбакин, А. Степанов, Н. К Волков и других, причем среди них были не только кадеты, но и представители других политических партий, представленных в Думе: меньшевиков — Е. П. Гегечкори, М. И. Скобелев, Н.С.Чхеидзе; прогрессистов-И.Н.Ефремов, А.И.Коновалов; трудовиков— А.Ф.Керенский. В этом, собственно, и состоял смысл учреждения думской ложи.
Достойно упоминания присоединение в 1911 году к новому русскому масонству во главе с Н. В. Некрасовым и С. Д. Урусовым и двух так называемых «английских» лож Одна из них работала в Санкт-Петербурге, другая — в Архангельске. Основателем английского масонства в России в начале XX века был настоятель англиканской церкви посольства Великобритании в Санкт-Петербурге пастор Б.С. Ломбард. Одним из деятельнейших членов английского масонства в Санкт-Петербурге был депутат Государственной Думы В. П. Басаков14. Заметного следа в России английское масонство не оставило. Как, впрочем, и масонство германское. Внедрение последнего на русской почве всецело было связано с деятельностью сотрудника германского посольства в Санкт-Петербурге Эрвина Германа (1859—1925). В России он появился в 1904 году и уже тогда попытался создать небольшой масонский кружок при посольстве, правда, не вполне удачно. О работе этого кружка известно, впрочем, мало.
Следует подчеркнуть, что и после февраля 1910 года, наряду с ложами «Великого Востока народов России», продолжались на ее территории и «работы» других масонских послушаний. В первую очередь здесь следует отметить мастерские «Великой ложи Франции», учредившей в России по крайней мере 5 своих регулярных лож Особенно влиятельной среди них была ложа «Феникс» (основана в 1906 году), работавшая по шотландскому уставу. Сюда, в частности, входили: Е. В. Аничков, Ю. С. Гамбаров, И. И. Иванюков, Е. В. де Роберти и другие. Возглавлял ложу М. М. Ковалевский15. К 1916 году относятся сведения и о ложе «Два горизонта», также работавшей, судя по всему, по Древнему и принятому шотландскому уставу, а также родственной с ней ложе «Четыре элемента» (М. Анатольев, М. Добрянский и другие).
Из петербургских лож, непосредственно подчинявшихся «Великому Востоку Франции», в России этого времени можно отметить: «Человечество» (P.M.Бланк и другие), «Федерация» (А. Д. Марголин), «Звено одной цепи» («Железное кольцо») и «Белый орел».
Но вернемся к работе лож масонской организации во главе с Н. В.Некрасовым и С.Д.Урусовым. Собрания их в 1910— 1912 годах происходили более или менее регулярно — один раз в неделю. Обсуждались на них, главным образом, вопросы политического характера: согласование действий братьев в Государственной Думе и прочее. Сами ложи принципиальных решений, впрочем, не принимали, а только выносили свои предложения через секретаря организации Н. В. Некрасова в Верховный совет16. Принципиальным отличием этой новой или, во всяком случае, основательно обновленной организации являлся ее радикальный характер. В отличие от своих предшественников, «новые» масоны уже прямо заявляли, что они ориентируются на замену монархии демократической республикой через ту или иную форму государственного переворота. Вопросы нравственного совершенствования находились у них далеко не на первом плане. Да и состав самих лож серьезно «полевел» по сравнению с периодом 1906—1909 годов, прежде всего за счет широкого привлечения в них левых кадетов, меньшевиков и эсеров.
В 1910—1911 годах в петербургские ложи (состав провинциальных, к сожалению, практически неизвестен) были приняты следующие лица: В. А. Степанов, Н. С. Чхеидзе, А. Я.Гальперн, Е. П. Гегечкори, Н. К. Волков, Н. Д. Соколов, В. Г. Харитонов, В. А. Оболенский, Б. Г. Барт, В. А. Виноградов, ЯЛБрусов. Шестеро из них были меньшевиками, четверо — кадетами17.
О том, как и при каких обстоятельствах происходили эти первые посвящения, подробно рассказал в своих беседах с Б. И. Николаевским меньшевик Н. С. Чхеидзе. Беседы происходили 24—26 августа 1925 года в Марселе:
«Как-то раз — это было в 1910 г. — ко мне подошел член Государственной Думы Степанов} левый кадет, и спросил меня, не нахожу ли я возможным вступить в организацию, которая стоит вне партий, но преследует политические задачи и ставит своей целью объединение всех прогрессивных элементов; упомянул он при этом, что для вступления необходимо принятие какой-то присяги и что вообще это связано с некоторым ритуалом. О том, что это масоны, он мне пряно не сказал. Я не был знаком с характером этой организации, равным образом я мало знал и о масонстве вообще, но почему-то — не припомню теперь, почему именно, — сразу догадался, что речь идет о масонской ложе, и тотчас же выразил свое согласие. Степанов указал, куда я должен прийти, — адреса я теперь не помню. В назначенное время я пришел. Меня ввели в отдельную комнату; где Степанов дал мне анкетный листок с рядом вопросов, на которые я должен был ответить (Степанов об этой анкете предупредил меня заранее), и оставил меня одного. Я сел писать ответы. Насколько вспоминаю, вопросы были следующие (приведу, что помню, вместе со своими ответами).
Как вы относитесь к семье? — Признаю ее как ячейку, имеющую воспитательный и объединяющий характер.
Как вы относитесь к человеческому прогрессу? — Признаю, что человечество идет к тому, чтобы стать одной семьей, к этому ведут объективные условия развития человечества, и считаю необходимым всеми силами работать над этим.
Ваш взгляд на религию? — Считаю, что нужно быть терпимым ко взглядам каждого.
Какие пути и методы международных отношений вы признаете? — Считаю, что только пути мирного сотрудничества, что только общечеловеческая солидарность и стремление к взаимному пониманию являются основами, на которых должны складываться международные отношения.
Как вы относитесь к войне? — Считаю, что метод решения международных споров путем войн должен быть навсегда и совершенно исключен из списка допущенных.
А если нападут на Россию? — Мы должны стремиться ликвидировать ее [войну] тем или иным мирным путем.
Какую форму правления вы считаете наиболее приемлемой для России? — Республиканскую.
Других вопросов и своих ответов я не помню, но помню хорошо, что вопросов, имевших то или иное отношение к социализму и классовой борьбе, среди них не имелось. Этих тем не коснулся яив своих ответах.
Когда я написал ответы, в комнату вошел Степанов, взял их и удалился, оставив меня ждать ответа. Я знал, что в это время ответы мои были оглашены в собрании ложи. Через некоторое время вошел Степанов, туго завязал мне глаза и провел куда-то, где меня усадили. Здесь мне был задан вопрос:
«Знаете ли вы, где вы сейчас находитесь?»
Я ответил: «На собрании масонской ложи»18.
В говорившем Н. С. Чхеидзе узнал Н. В. Некрасова, голос которого был ему хорошо знаком. Вопросы, которые задавал ему последний, повторяли вопросы анкеты, и он легко ответил на них. Затем Некрасов предложил ему встать, и он услышал, что вслед за ним встали и все присутствующие. Некрасов произнес слова клятвы — об обязанности хранить тайну всегда и при всех случаях, о братском отношении к товарищам по ложе во всех случаях жизни, даже если это связано со смертельной опасностью, о верности в самых трудных условиях. Потом Некрасов задал, обращаясь ко всем присутствующим, вопрос:
«Чего просит брат?»
Присутствующие ответили:
«Брат просит света!»
После этого повязка с глаз Чхеидзе была снята, к нему подошел масон Степанов и поцеловал его как нового брата. С такими же поцелуями к нему стали подходить и остальные.
"Последними, как я теперь увидел, — вспоминал Н. С. Чхеидзе, — были, кроме Некрасова и Степанова, еще член государственной Думы и присяжный поверенный А Я.Гальперн, относительно последнего у меня некоторые сомнения, был ли он тогда; возможно, что был и еще кто-нибудь из тех, кого я назову дальше, как членов малой ложи, помню, что всего было человек 5.
Да, позабыл, акт приема меня быч сделан от имени Великого Востока Франции».
Так я вступил в ложу. Заседания последней шли более или менее регулярно, 2—4 раза в месяц; собирались на квартире какого-либо из членов; никаких ритуалов на этих собраниях не соблюдалось; состав несколько менялся — в общем, руководствовались тем правилом, чтобы в ложе сходились люди, жившие относительно недалеко друг от друга, но число присутствующих было 6—8.
Совещания эти носили информационный характер; определенных докладов обычно не было; каждый передавал новую информацию, — за эту последнюю я особенно ценил эти собрания19.
Ценным дополнением к воспоминаниям Н. С. Чхеидзе являются сведения, которыми поделился 7 августа 1928 года в Брюсселе с Б. И. Николаевским социал-демократ Е. П. Гегечкори:
«Это было, кажется, в 1909 г. (1910. — В. Б.). У нас, социал-демократических депутатов, сложились очень хорошие отношения со Степановым, Волковым, Некрасовым, с группой левых кадетов вообще. Несмотря на общую атмосферу, очень неблагоприятную для левых, они не только не сторонились нас, но даже как бы сознательно искали с нами связи. Причины этого я понял только после того, как Чхеидзе ввел меня в масонскую ложу. Первым разговор со мной завел на эту тему Чхеидзе, который после долгих колебаний, что чувствовалось по его подходам, сообщил мне, что именно эта группа левых кадетов предложила ему войти вложу. Он спрашивал мое мнение и хотел, чтобы в ложу вошел и я. Я спросил, как относится к этому делу он сам. Чхеидзе ответил, что он уже дал согласие. Я, зная об отрицательном отношении партии ко всякого рода внепартийным объединениям, стал тогда расспрашивать более подробно о задачах масонской организации и мотивах его положительного ответа. Чхеидзе мне объяснил, что эта организация по своим задачам носит определенно революционный характер, что она стремится к насильственному перевороту; что она представляет из себя значительную силу, будучи довапьно широко распространена в интеллигентских кругах, и что с нашей стороны было бы в высшей степени нецелесообразно остаться вне подобной организации, которая в будущем может сыграть весьма значительную роль; наоборот, если мы в нее войдем и постараемся оказывать воздействие на эту организацию, на ее политические мнения, в желательном для нас, социал-демократов, направлении, то это может быть очень полезно с тонки зрения тех задач, которые станут перед нами — социал-демократами. При этом он сообщил, что выяснил, что в организацию не входят правые элементы (правее прогрессистов) и что для дальнейшего им было поставлено условие в неприятии таких элементов и это условие руководителями организации принято. Эти соображения для меня решили вопрос, и я дал свое согласие»20.
После этого состоялась встреча Гегечкори с Волковым и Некрасовым. Последние подтвердили все сообщенное Чхеидзе относительно революционного характера организации, что она действительно, оставаясь организацией непартийной, стремится к тем же политическим целям, которые преследуют революционные организации.
После ряда таких разговоров произошло посвящение Гегечкори, процедура которого в общем совпадала с тем, что мы уже знаем.
«В назначенный день за мной приехал Волков и в карете повез меня куда-то в район Морской, где меня ввели в чей-то особняк — я до сих пор не знаю, чей он был (во всяком случае не Набокова). Там меня оставили в отдельной комнате, куда ко мне пришел Некрасов, принесший анкетный лист. Я его заполнил. Помнится, что на вопрос: Жак вы относитесь к семье?» я ответил: «Считаю ее свободным союзом личностей, связанных общностью интересов и культурного уровня». На вопрос: «Как вы относитесь к дружбе?» — «Считаю ее моральным обязательством, которое человек берет на себя по доброй воле и которое для него с этого момента является морально обязательным». На вопрос об отношении к войне я, оговорив о недопустимости изменческих действий, указал, что считал бы обязанностью стремиться к превращению войны в революцию. О религии — что сам отношусь к ней отрицательно, считаю ее опиумом, но в то же время рассматриваю ее как частное дело каждого.
Помню, что был еще вопрос о личной храбрости, о своей способности пожертвовать своею жизнью и интересами семьи для дела, которое я считаю общественно полезным. Я ответил, что этот вопрос кажется мне несколько неудобным: сказать «да» было бы слишком смело, самонадеянно, сказать же «нет» было бы несправедливостью по отношению к себе. Такого рода самопожертвование я считаю в известных условиях, т.е. если задача, во имя которой жертва приносится, соответствует той политической работе, которой я себя посвятил, необходимым, но говорить заранее о личной способности на подобный шаг нельзя: это выяснится, когда дело дойдет до действия»21.
Когда Гегечкори заполнил анкету, за ней зашел Некрасов и забрал ее. Потом он завязал Гегечкори глаза и повел в комнату, где заседали члены ложи. Здесь ему вновь были заданы вопросы из анкеты, после чего он принес клятву, повторяя ее за мастером. В клятве говорилось об обязанности держать в тайне даже от самых близких людей, в том числе и от семьи, все, что относится к деятельности ложи, о готовности принести в жертву интересы семьи и близких в пользу тех задач, которые преследует ложа. Если же по его вине тайна ложи разгласится и это повлечет за собою ее провал, то он признает себя подлежащим смертной казни.
«Всю эту клятву я произносил стоя с завязанными глазами; в наиболее эстетических местах клятвы, например, при заявлении о готовности пожертвовать собою, к моей груди приставляли шпагу. Во всей этой процедуре было что-то неприятно-жуткое; меня при этом ни на минуту не покидала мысль, что я делаю ошибку, вступая в эту организацию тайно от партии, скрывая этот свой шаг от последней, но в то же время вся она в целом, со всей необычностью для революционной среды — я должен это признать, — действовала на меня несколько импонирующе.
После принесения клятвы и того стереотипного вопроса, который приведен в рассказе Чхеидзе («чего просит брат»), мне сняли повязку и все присутствующие подошли с поцелуями. Среди них были Некрасов (председатель), Степанов, Н. Д. Соколов, Г. Ф. Зданович (помню, его присутствие меня очень удивило), Чхеидзе, крупный сотрудник «Русских ведомостей» Обнинский (он был казначей ложи), некто Харитонов — старый революционер, Орлов-Давыдов.
Собрания ложи происходили регулярно каждую неделю, и я настолько увлекся этим делом, что не пропустил ни одного из них. Недоверчивое отношение, которое у меня было вначале, быстро рассеялось. Атмосфера братского внимания друг к другу, стремление оказывать братьям помощь во всех делах, отсутствие враждебности и борьбы — все это действовало подкупающе. На собраниях ложи обсуждали политические вопросы, обменивались мнениями о положении дел, о действиях, намеченных партиями, или о толе, что сделать следует. Ложа саш решений не принимала, она только намечала их и вносила в форме предложений в Верховный совет (через Некрасова). Нашей социал-демократической деятельности ложа не стесняла; ее решения нас не связывали — скорее она нам помогала, так как члены ложи из других партий помогали нашим выступлениям, например давая наши подписи под нашими запросами. Даже в таких мелочах они нас поддерживали, как аплодисменты при выступлениях, создавая в Государственной Думе атмосферу успеха для наших выступлений22.
Из наиболее ярких случаев, когда масонская ложа оказывалась полезной для социал-демократического дела, Е. П. Тогечкори запомнился следующий. После роспуска Государственной Думы на 3 дня в связи с Холмским земством социал-демократическая фракция внесла срочный запрос о нарушении П. А. Столыпиным Основных законов; этот шаг вызвал недовольство буржуазной, даже левой печати; кадетские газеты писали, а кадетские политики говорили, что социал-демократы не справятся с задачей, что они должны уступить этот запрос кадетам, у которых имеются лучшие ораторские и политические силы (сами кадеты с внесением запроса опоздали). «Ответственную речь фракция поручила мне, и тогда Некрасов, который вообще в это время сидел рядом с нами и был по существу на нашей стороне, а не на стороне кадетов, посоветовал мне обратиться к М. М. Ковалевскому, обещая, что тот поможет в подготовке выступления. Я обратился, и Ковалевский действительно помог всем, чем только мог: он работал весь день, перевернул всю свою библиотеку; пересмотрел все западноевропейские конституции, всех государствоведов и дал мне такой обильный материал, что речь вышла блестящей, и даже кадеты были вынуждены признать, что социал-демократическая фракция оказалась на высоте задачи. Когда я благодарил Ковалевского за помощь, он мне ответил:«Это ведь мой долг в отношении близкого человека». Меня этот ответ несколько удивил: близким к Ковалевскому я никогда не был, видел его тогда чуть не в первый раз. Это мое недоумение сказалось и в моем рассказе Некрасову о приеме, который мне был сделан Ковалевским. Некрасов ответил в тоне Ковалевского: "Иначе он (то есть Ковалевский) и не мог поступить". Из этого я понял, что М. М. Ковалевский близок кмасонской организации»23
М. М. Ковалевский устраивал каждую Пасху особые пасхальные приемы, на которые собиралось до 40 человек. Туда он стал звать и Е. П. Гегечкори, после того как тот вступил в ложу. На них бывали все члены ложи. Там он встречал Колюбакина, Караулова, адвоката Бернштама, Сидамонова-Эристова и других.
Очевидные успехи нового русского масонства побудили Н. В. Некрасова на дальнейшие организационные шаги по его укреплению. С этой целью уже в январе 1912 года им был поставлен вопрос о проведении учредительного масонского съезда русских лож французского обряда. Был ли уведомлен об этом «Великий Восток Франции», мы не знаем. Во всяком случае, известно, что через князя С. Д. Урусова связь с ними русские братья все-таки держали24. Известно также, что эмиссар «Великого Востока Франции» Лебук даже приезжал в это время в Петербург. Однако подробностей его визита мы не знаем. Практически ничего не известно нам и о том, при каких обстоятельствах именно Н. В. Некрасов — человек сравнительно новый в масонстве — оказался на должности временного секретаря русских лож в 1910-1912 годах.
Как полагает А. И. Серков, именно в это время (конец 1911 года) произошло объединение обновленных после февраля 1910 года так называемых реформаторских лож «Великого Востока Франции» в России с шотландскими ложами круга М.М.Ковалевского, хотя заметной роли в «Великом Востоке народов России» последние никогда не играли. Вторым важным событием, способствовавшим организационному укреплению новой, по сути дела, масонской организации, стало присоединение к ней уже упоминавшихся английских лож (мастерская B.П. Басакова в Петербурге и ложа в Архангельске)25.
Окончательное структурирование новой организации произошло на ее учредительном съезде в Москве летом 1912 года. Были ли до этого какие-либо масонские съезды или совещания после февраля 1910 года — мы не знаем. А. И. Серков полагает, впрочем, что да, поскольку только на них, этих совещаниях или съездах, и могли быть избраны в состав Верховного совета Н.В.Некрасов (секретарь), В.А.Степанов и Г.Д.Сидамон-Эристов, заменившие в нем ряд «усыпленных» к этому времени братьев26. Заседания съезда происходили на квартирах братьев C.А. Балавинского и Ф. А. Головина. От Петербурга присутствовали А. Я.Гальперн, Н. В. Некрасов, А. М. Колюбакин, В. А. Виноградов, В. А. Степанов, А. И. Браудо, К Г. Голубков, А. Ф. Керенский. Московские ложи представляли С. А. Балавинский, Ф. А. Головин, В. П. Обнинский, С. Д. Урусов. От Киева присутствовали Н. П. Василенко, М. С. Грушевский, Ф. Р. Штейнгель. Нижегородские ложи представлял Г. Р. Кильвейн. Присутствовали также делегаты от Минска и Одессы27.
Состоялось всего два заседания. Вел их секретарь Верховного совета Н. В. Некрасов. Обсуждалось два вопроса. Первый из них — конституирование русской масонской организации как формально независимой от «Великого Востока Франции». Как заявил делегатам докладчик от Верховного совета Н. В. Некрасов, в России к этому времени насчитывалось не менее 14—15 лож, из них 5 в Петербурге, 3—4 в Киеве, 1—2 в Москве и по одной в Нижнем Новгороде, Минске и Одессе. Этого, по его мнению, было вполне достаточно для выделения русских братьев в самостоятельный масонский орден наряду с «Востоками» других европейских стран28. Каких-либо возражений у присутствующих это не вызвало. Правда на открытие ордена требовалось предварительное согласие «Великого Востока Франции». Но его, как уверил присутствующих Н. В. Некрасов, можно будет получить несколько позже. На том и согласились.
В интервью, данном в 1920-е годы историку Б. И. Николаевскому, А. Я.Гальперн утверждал, что связь с «Великим Востоком Франции» осуществлялась в эти годы через князя С. Д. Урусова29. Однако давал ли тот предварительное согласие на проведение конвента 1912 года в Москве, мы не знаем. Складывается впечатление, что предварительно вся эта акция была все-таки согласована с парижскими братьями. Другое дело, что афишировать официальное согласие «Великого Востока Франции» на открытие в России масонского ордена им было ни к чему.
Совсем в другом ключе происходило на съезде обсуждение другого, и явно второстепенного, казалось бы, вопроса о названии ордена русских вольных каменщиков. Подавляющее большинство делегатов были русскими и стояли за то, чтобы орден носил традиционное и общепринятое в Европе название «Великий Восток России». Однако тут неожиданно поднялся со своего места украинский делегат историк М. С. Грушевский и решительно потребовал, чтобы в названии новой масонской ассоциации «ни в коем случае не было слова Россия«Он занимал в этом вопросе совершенно непримиримую позицию, отрицая вообще за Россией как государственной единицей право на целостное существование; его с рядом оговорок поддерживал Василенко» , — вспоминал впоследствии об этой истории А. Я. Гальперн30. Слово «Россия» в названии ордена удалось, в конце концов, отстоять, согласившись на компромисс — «Великий Восток народов России».
Было бы неправильно, конечно, только на основании этого инцидента делать далеко идущие выводы. Одно несомненно: именно масонские ложи со своим показным, демонстративным космополитизмом всегда притягивали и притягивают к себе до сих пор самые злобные антирусские силы. Дело дошло до того, с горечью отмечал В. А. Бобринский, что «самое слово русский» безнаказанно поносилось в стенах Государственной Думы. Там дико глумились над любовью к Отечеству, и поверхностному наблюдателю не могло не казаться, что русский народ отжил свой век и что Россия отдана на расхищение своим внешним и внутренним врагам. Враги торжествовали и глумились над Русью, над ее священнейшими требованиями и верованиями»31
Но, быть может, В. А. Бобринский преувеличивает антирусский характер заседавшей в Думе масонской либеральной братии? Есть поэтому смысл обратиться к свидетельству, исходящему из самого либерального лагеря, например лидера октябристов А. И. 1учкова, о масонстве которого хотя и нет бесспорных доказательств, но сомневаться в нем по ряду косвенных свидетельств не приходится. Вот что вспоминал он об одной из наиболее видных масонских фигур февраля—марта 1917 года — Н. С. Чхеидзе. «Я относился брезгливо к Чхеидзе с его ненавистью к буржуазному строю, русскому народу; к России самой»32. Ну, что касается буржуазного строя, который якобы ненавидел Н. С. Чхеидзе, то это, конечно же, не так. Опыт показал, что более последовательного защитника буржуазного строя, чем социал- демократы (а Н. С. Чхеидзе, напомним, был именно социал-демократом — меньшевиком), в мире, пожалуй, и не сыскать. А вот свидетельство А. И. Гучкова о ненависти Н. С. Чхеидзе к русскому народу и России самой поистине бесценно. Ведь Н. С. Чхеидзе — это не просто видный масон, не просто социал-демократ, он еще и первый председатель Исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Советская власть, так сказать, хотя и в меныпевистско-масонском обличье.
Но вернемся к масонскому съезду 1912 года. Еще одной важной задачей, помимо конституирования организации и решения вопроса о ее названии, стала проблема формирования нового состава Верховного совета «Великого Востока народов России». Сюда, в частности, вошли А. М. Колюбакин, Н. В. Некрасов, С. Д. Урусов. В тот же день в Верховный совет были кооптированы Д. Н. Григорович-Барский, Н. С. Чхеидзе и А. Ф. Керенский. Секретарем (с 1913 года — генеральный секретарь) Верховного совета «Великого Востока народов России» был избран левый кадет А. М. Колюбакин. Работал Верховный совет на правах ложи. «Никаких обрядов в заседаниях Верховного совета, как и в ложе, не было», — свидетельствовал Н. С. Чхеидзе33. Что касается устава «Великого Востока народов России», то принятие его было отложено до второго съезда, намеченного на 1913 год. За это время Верховному совету было поручено позаботиться о разработке и предварительном обсуждении соответствующего проекта.
Второй съезд «Великого Востока народов России» (ВВНР) состоялся, как и было намечено, летом 1913 года, правда, уже не в Москве, а в Петербурге на квартире В. А. Степанова. На нем, в частности, и был принят устав «Великого Востока народов России», в котором были определены задачи новой организации и закреплена уже сложившаяся организационная структура ордена.
Согласно записке Л. Д. Кандаурова, автором устава ВВНР был В. П. Обнинский. Однако исследователи отдают предпочтение сообщению А. Я.Гальперна34, который утверждал, что автор его — С. Д. Масловский (Мстиславский), которому якобы помогал князь С. Д. Урусов35. Экземпляр этого проекта был обнаружен в 1988 году профессором В. И. Старцевым среди бумаг Б. И. Николаевского в архиве Гуверовского института войны, революции и мира в Стэнфорде. Им же, В. И. Старцевым, впервые был дан и подробный разбор этого примечательного документа.
Цель организации, как она формулировалась в проекте устава 1912 года, заключалась в «создании связанного моральной общностью и взаимным доверием братского ордена; братья сохраняют свободу политического действия, но стремятся к утверждению и защите прав человека и гражданина36 Как установил В. И. Старцев, главным источником, из которого черпали Мстиславский и Урусов основные положения устава ВВНР, был Общий регламент «Великого Востока Франции», хотя пункты; касающиеся масонской тайны и конспирации, были в нем несколько усилены. В целом же, с точки зрения содержания устава, масонство ВВНР может считаться, по авторитетному заключению В. И. Старцева, вполне нормальным регулярным масонством. Нерегулярными в нем могут быть признаны только его цели — чисто политические, а не морально-этические, чего следовало бы ожидать от масонского ордена. Обращает на себя внимание также и сокращение обрядности при приеме в степень мастера, и исключение степени подмастерья или товарища, а также прием в ложи, наряду с мужчинами, и женщин37. Политические цели, как мы знаем, преследовал не только ВВНР. Не чужды они были и «Великим Востокам» других европейских стран, в частности Франции и Италии. Так что в регулярности или правильности ВВНР как масонской организации можно не сомневаться.
Особо пристальное внимание уделялось в проекте Мстиславского — Урусова орденской тайне. «Братья обязаны хранить в тайне как само существование ордена, так и все, что касается его состава, планов и деятельности. Братья обязаны хранить все сообщенное им в братском порядке или опавшее известным в заседаниях ложи. Братья знают лишь членов ложи. Венерабль знает секретаря Верховного совета. Все, относящееся к орденской тайне, не должно быть излагаемо на письме. Письменные ответы испытуемого и баллотировочные записки немедленно сжигаются в самой ложе», — читаем мы здесь. Все это, а также клятва братьев не раскрывать существования братства, хотя бы они и были спрошены об этом даже на суде, восходящая в своей основе к клятве ордена московских розенкрейцеров XVIII века, не оставляет сомнений в двойной морали наших масонов: одна для членов ордена, другая — для профанов. О таком «пустяке», как требуемое масонской клятвой от братьев лжесвидетельство в интересах ордена на суде, вроде бы неудобно и говорить.
После небольших поправок устав ВВНР был утвержден «братьями» и, по решению конвента, в зашифрованном виде напечатан вразбивку в изданной в том же 1913 году в Санкт-Петербурге книге Е. Сидоренко «Италианские угольщики XVIII столетия». В конце 1980-х годов была осуществлена, наконец, и научная публикация этого документа38. Сравнение проекта Мстиславского — Урусова 1912 года и официального устава, принятого на масонском съезде в 1913 году, было проведено В. И. Старцевым. Оно показало, что каких-либо принципиальных изменений на конвенте в него внесено не было. Если в проекте посвящаемый должен был при клятве поднимать правую руку вверх, то в окончательном варианте все свелось к прижиманию им ее к сердцу. Вместо двух степеней (ученик, мастер), которые предусматривал проект, окончательный вариант устава закреплял существование трех степеней. Должность секретаря Верховного совета ВВНР стала называться теперь не просто секретарь, а генеральный секретарь. Такой же мелочный, непринципиальный характер имели и другие поправки, внесенные в окончательный вариант устава.
Заслуживает внимания более обтекаемый характер, по сравнению с первоначальным вариантом, формулировки задач ордена. «Масонство, — читаем мы здесь, — имеет целью искание истины и достижение нравственного совершенства человечества путем объединения людей на началах братской любви, взаимопомощи, терпимости и полной свободы совести. Отсюда девиз масонов: свобода, равенство и братство39. Основные усилия орденской организации, в соответствии с уставом, должны были быть направлены на юбщую работу по утверждению и защите прав человека и гражданина, при сохранении, разумеется, за ее членами свободы политического действия»— так комментирует это положение устава современный исследователь А. И. Серков40.
Высшей властью в ордене объявлялся, согласно уставу, его конвент или съезд, который должен был собираться не реже одного раза в год. Составлялся же он как из делегатов лож, так и из членов Верховного совета предыдущего состава. Последние входили в число делегатов съезда как бы автоматически, для обеспечения преемственности. Исполнительным органом ВВНР был Верховный совет, избираемый на съезде. Работал он, как уже отмечалось, на правах ложи. Обращает на себя внимание предусмотренный уставом порядок широкого пополнения рядов Верховного совета не путем избрания на съезде, а путем кооптирования — процедура, как мы знаем, далеко не демократическая. Любопытно, что конвент как таковой избирал большинством в 7/8 голосов не самих членов Верховного совета, а только трех выборщиков, а уже те выбирали трех его членов, которые, в свою очередь, доизбирали еще трех. Общее число членов Верховного совета не должно было превышать 18 человек, однако открыть свои работы Верховный совет мог уже и при 6 членах, избрав из их числа своего секретаря. Нельзя не обратить внимание и на то, что имена членов Верховного совета конвенту, т.е. съезду масонов, не сообщались41. Верховный совет, отмечалось в уставе ВВНР 1913 года,«входит в случае надобности в сношения с другими дружественными союзами для координации действий мирового масонства и совещания по общим делам. Для этой миссии совет может обращаться к содействию всякого известного ему члена братства»42
В обязанности Верховного совета входило также открытие новых лож и контроль за приемом новых членов. Прежде чем сделать предложение профану, его кандидатура не только тщательно обсуждалась в ложе, но и обговаривалась предварительно с генеральным секретарем Верховного совета. Функции его были весьма обширны: докладчик в Верховном совете по всем текущим делам, он в то же время контролировал кассу ордена и фактически единолично решал все текущие вопросы. Такова она была, масонская демократия. Эффективный и целесообразный характер ее, если иметь в виду условия, в которых приходилось работать вольным каменщикам в нашей стране, не подлежит сомнению. Еще одной особенностью работы Верховного совета были регулярные поездки его членов по провинциальным городам России, в ходе которых они не только лично знакомились с братьями местных лож, но и выясняли возможность дальнейшего использования их в интересах организации.
Всего с 1910 по октябрь 1917 года в составе Верховного совета ВВНР зафиксировано 25 фамилий. В сущности говоря, это был своеобразный мозговой центр русского политического масонства начала XX века: С. А. Балавинский, А. И. Браудо, Н. К. Волков, А.Я.Гальперн, Е.П.Гегечкори, Ф.А.Головин, Д.Н.Григорович-Барский, И.П.Демидов, А.А.Демьянов, А.В.Карташев, Ф. Керенский, А. М. Колюбакин,А. И. Коновалов, П. И. Макаров, С. Д. Маковский-Мстиславский,Н. В. Некрасов,В. А. Оболенский, Г. Д. Сидамон-Эристов, Н. Д. Соколов, В. А. Степанов, С. Д Урусов, Г. Харитонов, Н. С. Чхеидзе, С. Н. Чебаков, Ф. Р. Штейнгель43.
Ритуал посвящения в ВВНР также, как уже отмечалось, был до крайности упрощен. После ответа на традиционные вопросы об отношении к семье, государству, религии, войне, космополитизму и прочее происходил уже сам обряд посвящения нового брата с принесением клятвы. Масонская иерархия в ВВНР также была предельно упрощена: ученик — подмастерье — мастер. Предусматривались уставом, впрочем, и так называемые «офицерские должности» в ложах: венерабль (председатель), наблюдатель, оратор, казначей и секретарь. Председатель вел собрания ложи. Он же осуществлял и ее связь с секретарем Верховного совета. За соблюдением братьями устава следил оратор. Сбором членских взносов занимался казначей. Минимальное число членов ложи, как это и положено у масонов, было не менее 7, максимальное — не более 14. Последнее требование, впрочем, соблюдалось далеко не всегда. Членство в ордене было пожизненным. Уйти из него было нельзя. Другое дело — временное или постоянное «усыпление» брата, отошедшего в силу ряда обстоятельств от дел. «Усыпить» можно было, правда, только решением Верховного совета, и целую ложу. Можно констатировать, что, за исключением, быть может, некоторых пунктов, посвященных конспиративному характеру деятельности братьев (обойтись без чего в специфических российских условиях было бы затруднительно), ничего необычного устав ВВНР не представлял и вполне вписывался в общемасонскую традицию.
Серьезные споры среди исследователей, как уже отмечалось, вызывает вопрос о так называемой «регулярности» ВВНР, то есть признание или непризнание его в качестве масонской организации. Дело в том, что сами масоны ВВНР регулярной, то есть законной, масонской организацией официально никогда не признавали и не признают до сих пор, указывая на якобы его недостаточное внимание к обрядовой и посвятительной традиции. И хотя для всякого непредвзятого исследователя очевидно, что создавался ВВНР с молчаливого согласия и по образцу «Великого Востока Франции», парадокс состоит в том, что на официальное признание этого факта французские братья так и не пошли. Понять это можно так, что руководство «Великого Востока Франции» сознательно не хотело связывать себя с подпольной масонской антиправительственной структурой в России, опасаясь испортить тем самым отношения с естественным союзником Франции кануна Первой мировой войны — русским правительством.
Другое дело, что не все историки склонны считаться с этим соображением. «Учитывая факт возникновения «Великого Востока народов России» без санкции иностранных послушаний, — пишет, например, в своей последней работе О. Ф. Соловьев, — и отсутствие компактов между ними, его следует считать неправильной масонской организацией, которую другие федерации не признавали»44. Основной аргумент О. Ф. Соловьева — это то, что русские «братья» так и не были допущены на парижскую конференцию масонских орденов стран Антанты, проходившую 14—15 января 1917 года, хотя их представитель С. А. Балавинский в Париж все-таки приехал45. О том, что французские «братья» не признавали русских масонов, посвященных в орден после февраля 1910 года, свидетельствует, по мнению О. Ф. Соловьева, и сделанное ими в 1919 году в Париже предложение А. Ф. Керенскому и его сторонникам начать свой масонский путь с формального посвящения в степень ученика, от чего те, понятное дело, отказались. Именно это обстоятельство, доказывает О. Ф. Соловьев, и явилось причиной фактического разрыва А. Ф. Керенского с русским масонством в эмиграции46.
Другой исследователь, А. И. Серков, напротив, нисколько не сомневается, что, несмотря на факт формального непризнания ВВНР «Великим Востоком Франции», структура эта была тем не менее его самой настоящей «дочерней организацией» или, говоря другими словами, организацией правильной, масонской, хотя и отмечает ее последующую «несостоятельность» именно с этой точки зрения47. Очевиден масонский характер ВВНР и для В. И. Старцева. Вместе с тем более радикальный характер этой ассоциации по сравнению с французскими ложами периода 1906—1909 годов и отказ русских братьев от некоторых элементов масонской обрядности (обязательное ношение фартуков, белых перчаток и прочее) позволяет ему заключить, что в этом смысле правы все же те, кто не считает ложи ВВНР настоящим или регулярным масонством. Аргумент В. И. Старцева не оригинален. Упор он делает на то, что внешние формы масонской работы были сведены в ложах ВВНР к минимуму48.
Как бы то ни было, и факты, введенные к настоящему времени в научный оборот, и соображения, высказанные в связи с анализом этих фактов исследователями, свидетельствуют о несомненно масонском характере «Великого Востока народов России». Другое дело, что масонство это было не нравственно-этическое, а политическое. Ничего необычного в чрезмерном увлечении русских братьев политикой в ущерб духовной работе и масонской обрядности, учитывая характер деятельности «Великих Востоков» в других странах и реалии российской действительности, не было.
1 Огромную роль в разоблачении этого известного провокатора сыграли, как выясняется в свете последних изысканий, масоны H. А. Морозов, А И. Браудо и С Д. Урусов. См.: Серков А И. История русского масонства. 1845—1945 гг. СПб., 1997. С 103; Городницкий Р. А Боевая организация социалистов-революционеров в 1901-1911 гг. M, 1998. С 148-149.
2Масоны // Русское слово. 1908. 8 ноября. с.3
3 Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. C. 143-144.
4 Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. C. 144.
5 Из следственных дел Н. В. Некрасова 1921,1931 и 1939 гг. Публ. В. В. Ше- лохаева и В. В. Поликарпова. // Вопросы истории. 1998. № 11—12. C. 38.
6Соловьев О.Ф. Русские масоны от Романовых до Березовского. с.208
7 Аврех А Я. Масоны и революция. С. 317—325.
8 Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 84
9 Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. С. 65.
10Бебутов Д.О. Русское масонство XX века //Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. C. 144-145.
11Серков А И. История русского масонства. 1845—1945 гг. с.105.
12 Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. С. 23-24
13Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 84
14 Серков А.И. История русского масонства. 1845-1945 гг. С. 108.
15 Серков А И. Русское масонство. 1731-2000. Энциклопедический словарь. С. 1145.
16 Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. С. 79.
17 Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 96.
18Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. C. 82-83
19Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. С. 84.
20Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. С. 76-77.
21Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. С. 77-78.
22Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. С.78.
23Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. С. 79-80.
24 Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 142.
25 Серков А И. История русского масонства. 1845—1945 гг. С. 108.
26 Там же.
27 Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. М., 1990. С. 53—55.
28 Русское политическое масонство в 1906—1918 гг. Документы архива Гуверовского института войны, мира и революции. Публ. В. И. Старцева. // История СССР. 1990. № 1.С. 141.
29 Там же. С. 142.
30 Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. С 54—55.
31 Бобринский В. А Пробный камень славянского братства. // Ладо. Сборник литературно-общественный. СПб., 1911. С. 136.
32Александр Иванович Гучков рассказывает. М. 1993. с.118
33 Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. С. 85.
34 Там же. С. 61.
35Серков А И. История русского масонства. 1845—1945 гг. С. 119.
36Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 119.
37Русское политическое масонство. 1906-1918 гг. Документы из архива Гуверовского института войны, революции и мира. Публ. В.И. Старцева// История СССР. 1989. №6. с.129
38 Русское политическое масонства 1906—1918 гг. Документы архива гуве- ровского института войны, революции и мира. Публ. В. И. Старцева. // История СССР. 1989. № 6. С. 129—134; см. также: Масоны и масонство. Сборник статей. Вып. 1.М., 1994. С. 111-117.
39Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 124.
40 Серков А И. История русского масонства. 1845-1945 гг. С. 108.
41 Русское политическое масонство. 1906—1918 гг. Документы архива fyee- ровского института войны, революции и мира. Публ. В. И. Старцева. // История СССР. 1989. №6. С. 132.
42Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 127.
43 Серков А И. Русское масонство. 1731—2000. Энциклопедический словарь. С. 1142.
44 Соловьев О. Ф. Масонство в мировой политике XX века. С. 53.
45 Соловьев О. Ф. Русское масонство. 1730—1917 гг. С. 259.
46 Соловьев О. Ф. Русское масонство. 1730—1917 гг. С. 259.
47 Серков А И. История русского масонства. 1845—1945 гг. С. 126.
48 Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. С. 107.
<< Назад Вперёд>>
