Тайное общество
Как мы уже видели, розенкрейцеры и теоретические братья прятались не только от государства, но и от прочих масонов. Можно поэтому утверждать с уверенностью, что таинственность масонских встреч не была результатом конспиративной тактики в отношениях с государственными органами — тем более что в числе масонов находились порой высшие государственные чиновники. В этой связи встает несколько вопросов. Что именно делало масонскую деятельность тайной? Что и от кого помогал прятать принцип секретности? Какую роль он играл в общей структуре масонского мира? И наконец, каковы же были самые заветные масонские тайны?
На протяжении XVIII века государство по большей части не вмешивалось в деятельность масонских лож. Однако нельзя сказать, чтобы русская тайная полиция не была о ней осведомлена, — уже в 1747 году известия о влиянии ордена на представителей высшей русской знати вызвали некоторую тревогу у главы Тайной канцелярии А.И. Шувалова и императрицы Елизаветы. Однако тогда никаких репрессивных мер не последовало, и ложи продолжали беспрепятственно функционировать все время царствования императрицы и ее преемника Петра III (1761—1762), который сам состоял в петербургской ложе Постоянства и покровительствовал ей85.
Екатерина в первые годы своего правления была столь же терпима к масонам. В 1760—1770-х годах ложи собирались вполне открыто и даже устраивали роскошные публичные мероприятия. Так, например, в ложе Скромности генерала П.И. Мелиссино давались концерты и происходили званые вечера. В марте 1776 года в ложе Урании был организован концерт, собравший около ста человек гостей86. Как вспоминает видный масон И.В. Лопухин, полиция не только знала о собраниях масонских лож, но даже посылала специальные наряды, обеспечивавшие общественный порядок после особенно многолюдных собраний87.
Орден вольных каменщиков начал вызывать высочайшие подозрения в конце 1770-х годов. Когда в 1779 году обострились отношения России со Швецией, начальник петербургской полиции П.В. Лопухин получил приказ проверить деятельность лож, управлявшихся князем Г.П. Гагариным и состоявших в союзе с Великой шведской ложей. Нечего и говорить, что этот союз возбуждал подозрения в шпионаже88. Интересно отметить, что за два года до этого шведский король Густав III во время своего визита в Россию посетил два собрания вольных каменщиков, устроенные в его честь ложей Аполлона и своей многочисленностью напоминавшие, по словам путешественника, «общественные гулянья»89.
Сведения о деятельности масонских мастерских собирали и провинциальные власти. В то время как П.В. Лопухин посещал ложи в Петербурге, ревельский таможенный директор майор Гренет задержал масона И.В. Бебера, прибывшего из столицы для открытия в Ревеле ложи Трех секир. Осмотрев вещи Бебера, подчиненные майора отыскали масонские бумаги. Однако еще до того, как они попали к Гренету, Бебер, не потерявший самообладания, нашел в городе влиятельных союзников, затребовавших и немедленно получивших конфискованные орденские документы90. В середине 1780-х годов московский генерал-губернатор Я.А. Брюс завербовал молодого масона В.П. Кочубея, который должен был доносить ему об одной особенно подозрительной группе вольных каменщиков. Кочубей, по всей видимости, сообщил о своей миссии Новикову, после чего был довольно быстро произведен в высшие степени, позволявшие ему посещать все масонские собрания, с тем чтобы он мог информировать Брюса о полной благонадежности ордена91. Подозрения, вызванные этой группой московских братьев, распространились и на их петербургских товарищей. В 1784 году И.П. Елагин без видимого повода приостановил деятельность подотчетных ему лож до тех пор, пока тучи над головами масонов не рассеются92. Впрочем, рассеялись они довольно быстро, и уже через год орденские собрания в Петербурге возобновились. Так, в марте 1785 года большое количество гостей собралось в ложе Урании (вообще не прекращавшей свою работу), где исполнялась оратория, сочиненная одним из братьев93.
Итак, можно сказать, что к концу века подозрительность властей по отношению к ордену вольных каменщиков возросла. Однако это не заставило масонов позаботиться о секретности своих операций. Скорее наоборот — как показывает случай Кочубея, иногда масонские начальники предпочитали открыть орденские тайны взору государственных чиновников. Вообще говоря, «секретность» масонских лож не столько служила реальным инструментом политической самозащиты, сколько представляла собой один из важнейших символических атрибутов масонства как такового. Более того, она провоцировала пристрастное любопытство остального общества, стремившегося во что бы то ни стало проникнуть в масонские тайны.
Характер масонской секретности хорошо виден из дневника, составленного в середине 1770-х годов сенатским служащим и пламенным масоном Алексеем Ильиным. Там описываются случаи, когда, несмотря на орденские запреты, братья обсуждали масонские темы вне лож, в том числе в беседах с непосвященными. (В этот период факт чьего-либо участия в ордене быстро становился достоянием гласности.)94 Так, например, обедая в августе 1775 года с двумя друзьями в московском увеселительном саду, Ильин узнал, что его, вместе с другими членами его ложи, князьями Т.П. Гагариным и А.Б. Куракиным, собираются произвести в мастера95. Масонские дела он обсуждал и на службе, в московской конторе Сената. 3 июня 1775 года его посетил там П.В. Чернов, член петербургского отделения ложи Равенства, который подробно рассказал ему о деятельности этого отделения. В то же лето Ильина еще два раза посещали собратья-масоны, приходившие предупредить его о будущих собраниях. Один из этих масонов, помимо прочего, поздравил Ильина от имени его товарища по ложе А.П. Пронищева в связи с предстоявшим Ильину посвящением в мастера96. В тот же день Ильин нанес визит Пронищеву и его супруге. У них в доме некая Авдотья Петровна (по-видимому, сестра хозяина), прознавшая как-то о будущем масонском собрании, стала смеяться над Ильиным и вообще над масонским орденом97.
В конце 1775 года Ильин переехал в Петербург и целиком погрузился в светскую жизнь. Он бывал в музыкальных клубах, на балах, в Английском клубе (там состоял его брат Петр) и в нескольких масонских ложах. Масонство оставалось главным увлечением молодого чиновника, и первый день своей жизни в столице он завершил посещением ложи Урании, где, по его лаконичному замечанию, «было весело»98. В петербургском обществе масонство также широко обсуждалось, и факт принадлежности Ильина к ордену довольно скоро стал известен его знакомым. Среди них были директор Государственного ассигнационного банка В.Г. Елагин, не принадлежавший, по всей видимости, к вольным каменщикам, и его жена Анна Петровна. Ильин жил у Елагина и служил воспитателем его детей. Вернувшись однажды вечером домой, Ильин встретил Елагину, которая спросила у него, что происходило во время масонского собрания. Пораженный ее осведомленностью, Ильин «ничего на то не сказал, и она уверилась точно, что уже три года как я принят. И Владимир Григорьевич о том узнал же» 99.
Описанный эпизод хорошо показывает, что масоны держали в тайне от «профанов» не столько факт существования лож или членство отдельных братьев, сколько содержание масонских собраний. Это прямо сформулировано в «Истолковании Устава, или правил... свободных каменщиков»:
Особливо должен ты содержать в памяти твоей тот закон, точное наблюдение которого обещал ты пред лицем небес: не нарушимый закон тайны, касающейся до наших обрядов, церемоний, знаков и образа принятия. Страшися думать, что сия клятва менее священна, нежели те, которыя ты даешь в народном обществе. Ты был свободен, когда произносил оную: но ты уже несвободен нарушить тайны, тебя связующей100.
Завеса таинственности, скрывавшая масонские обряды от непосвященных, должна была обозначить сакральный статус ордена и его членов101. Масоны обладали «внутренними секретами», по терминологии И. Гофмана, то есть такими секретами, которые «обозначают принадлежность данного индивидуума к определенной группе и помогают этой группе отграничить себя от посторонних. Такие секреты претворяют в реальность субъективно ощущаемую социальную разность»102. Охраняя тайну своих обрядов, вольные каменщики лишний раз демонстрировали свое превосходство над остальным миром и предъявляли права на монопольное владение истиной и добродетелью103. Лопухин пишет в своих записках: «Порочили особливо тайность общества и его собраний. Для чего, говорили: тайно делать хорошее? Ответ на это легок. Для чего в собраниях так называемых лучших людей, или публики, не только никогда не говорят, да и не можно говорить о Боге, о добродетели, о вечности, о суете жизни, о том, сколь порочны люди и как нужно им заботиться о нравственном своем исправлении»104. Общие тайны, кроме прочего, конституировали единство масонского ордена. Более того, сама по себе способность сохранить тайну объявлялась признаком нравственного достоинства вольного каменщика. Умение смолчать воспринималось как свидетельство его успехов в «обработке дикого камня»105. Неизвестный масон записал в своей тетради: «Мудрый всегда внутрь себя скрывается. У него глаза отверсты, а рот закрыт»106. Значимость этого компонента масонского поведения подтверждается текстом клятвы, которую приносил каждый брат во время инициации:
...обещаю быть осторожным и скрытным, умалчивать обо всем том, что мне поверено будет, и ничего такого не делать, и не предпринимать, что могло бы открыть оное; в случае же малейшего нарушения сего обязательства моего, подвергаю себя, чтобы голова была мне отсечена, сердце, язык и внутренность вырваны и брошены в бездну морскую, тело мое сожжено, и прах его развеян по воздуху107.
Преувеличенное наказание за разглашение масонских тайн было пропорционально той огромной символической дистанции, которая отделяла вольного каменщика от грешника и «профана». Интересно отметить, что подразумеваемое здесь представление о формах существования добродетели, по сути, параллельно базовым концептам сентиментальной литературы XVIII века, где, по словам Дж. МакМаллана, «добродетель громче всего заявляет о себе, когда ей что-нибудь угрожает»108.
Продиктованная этой символической системой потребность масонского ордена всячески декларировать свое превосходство над остальным миром практически исключала возможность действительной конспирации. С.А. Тучков передает в своих записках детское воспоминание о том, как гостившие у его отца офицеры исполняли масонские песни; эти песни так понравились мальчику, что он записал их, а потом выучил наизусть109. Рассказ Тучкова (как и приводившиеся выше записи Ильина) подтверждает легендарную реплику Екатерины о том, что масонские тайны подобны секретам, которые театральным шепотом произносят актеры во время спектакля — так, чтобы слышно было всему зрительному залу110.
Принцип «секретности» не только отделял вольных каменщиков от внешнего мира, но служил инструментом внутреннего иерархического членения ордена. Теоретически каждый новопосвященный ученик превосходил добродетелью «профанов» и заслуживал, чтобы ему открылись тайны и цели ордена. Однако на практике завеса таинственности отгораживала его от старших братьев; принимая следующую, товарищескую, степень, все вольные каменщики клялись оберегать орденские секреты не только от непосвященных, но и от братьев ученической степени111. Точно так же и мастера давали обязательства не раскрывать вверенных им тайн обладателям низших степеней:
Обещаешь ли, любезный брат! обновлением того же наказания, и тоя ж клятвы, которым ты яко ученик обязался, не нарушимо скрывать от товарищей все то, что ты уже видел, и что еще вверится тебе, так как до сего постоянно скрывал ты таинства товарищей от учеников, и ученическия от посторонних и не просвещенных? Обещаешь ли не открывать никому ни малейших обстоятельств, касающихся до Свободного Каменщичества какой бы то степени ни было, ныне тебе известных и впредь тебе сообщаемых?112
Трудно сказать, насколько жестко выполнялись эти запреты. Кое-что становится понятно из рассказа Ильина о том, как через несколько недель после его посвящения в мастера его навестил Л.B. Тредиаковский, его товарищ по ложе Равенства и непосредственный начальник по службе. Во время разговора Ильин «зачал было рассказывать о М[асонской] ресепции. Однако тотчас вспомнил, что он не Маст[ер], перестал сказывать о том, и он ничего не догадался»113.
Рассказ Ильина хорошо показывает парадоксальный характер символической организации ордена. С одной стороны, масоны вроде Ильина и Тредиаковского должны были чувствовать себя братьями; с другой, их разделяли иерархические границы орденских степеней. Целью масонской карьеры почти на всех ее этапах было членство в еще более узком и закрытом подразделении ордена; степень причастности к орденским тайнам была как бы пропорциональна духовным достоинствам вольного каменщика. Поднимаясь со ступени на ступень, он доказывал свое право получить еще большее знание. Добродетель и просвещение, достигавшиеся самоанализом и самодисциплиной, были тесно связаны; только преуспевший в «обработке камня» мог надеяться на то, что ему будет открыт доступ к заветным тайнам братства114.
Вместе с тайными знаниями к обладателям высших масонских степеней приходила настойчивая потребность продемонстрировать младшим масонам свое превосходство над ними и обнаружить тем самым истинное свое положение в символическом пространстве ордена. Так, например, секретарь французского министра при русском дворе барон де Корберон вскоре после своего прибытия в Россию в августе 1775 года имел беседу с русским вольным каменщиком и офицером Измайловым, который «сказал мне, касаемо Свободного Каменщичества, будто имеет вскоре получить шотландский градус. Я дал ему понять, что весьма осведомлен в этих делах и могу по своему произволению кому пожелаю свои познания даровать и тут же сделать оного франкмасоном. Я хочу употребить это к тому, чтобы Измайлов стал мне другом и не думал обо мне дурно. Помимо того, слух о том, что я способен творить чудеса, распространится и немало поможет мне в обращении с дамами»115.
К сожалению, неизвестно, исполнил ли Корберон свое намерение помочь Измайлову в его продвижении по масонской лестнице (не знаем мы и о том, как складывались его отношения с русскими дамами). Известно, однако, что некоторые из высших братьев иногда посвящали масонов низших степеней в свои тайны, а затем снова отказывали им в праве посещать свои собрания. Вегелин пишет, что после того, как он вступил в одну из московских лож, ему было позволено, минуя сразу несколько степеней, приобщиться к тайным знаниям высших братьев. Однако вскоре после этого ему запретили посещать ложи высших уровней, и он вынужден был снова вернуться в низшие ложи. Сходную историю Вегелин рассказывает про своего шурина, который получил приглашение посетить в Москве некую ложу. Придя туда, он обнаружил, что находится в собрании шотландских мастеров; больше его туда никогда не пускали116. Вполне вероятно, что эти случаи произошли в результате ошибок и недоразумений; однако текст Вегелина допускает и иное их объяснение. Возможно, что братья высших степеней сознательно допускали младших масонов в свои собрания, чтобы, возбудив их зависть и любопытство, подчеркнуть свое превосходство над ними и обнажить иерархический принцип орденской структуры. Должно быть, эти действия доставляли высшим братьям большое удовольствие.
Поднимаясь по ступеням орденской иерархии, вольный каменщик не только расширял свои познания, но и получал новые объяснения уже известного. Примером этого могут служить разнообразные интерпретации знаменитого масонского опознавательного сигнала — два слабых удара в дверь и один сильный. Для учеников это был символ «трех наказаний, предложенных от Бога Давиду, во умилостивление за содеянные им согрешения». Товарищи считали, что тремя ударами обозначались «два месяца, которые Соломон давал избранным мужам, ждя успокоения от сечения дерев на горе Ливане», и третий «работный месяц тех же самых избранных мужей, который был ... самый труднейший»117. Особенное значение этот условный сигнал получал для мастеров. Три удара напоминали о судьбе Гирама Абифа, главного строителя Храма Соломонова. Он якобы был убит тремя взбунтовавшимися каменщиками товарищеской степени, пожелавшими узнать тайное слово мастеров. Эта история служила символической канвой для обряда посвящения в мастера и напоминала о необходимости тщательно охранять орденские тайны от низших масонов118. Об этом же говорили обязательные три белых розы на фартуке масонов-товарищей, напоминавшие мастерам о «трех зловредных ударах, которыми умерщвлен наш почтеннейший Отец и Великий Мастер»119.
Иерархическое продвижение вольного каменщика мыслилось не только как путь наверх, но и как путь внутрь Храма Соломонова — совершенного здания, созданного божественной мудростью и потом разрушенного. Каждая ложа была устроена по его образцу. Храм был разделен на три части, вмещавшие соответственно каменщиков трех степеней, продвигавшихся внутрь храма по мере своего совершенствования. Ближе всех к внешнему миру находились ученики, работавшие «в трех преддвериях храма, и во дворе онаго»; каменщики-товарищи помещались в «наружном месте храма», то есть в святилище; и только Мастер работал «во храме»120.
Противопоставление привилегированной позиции Мастера местонахождению низших каменщиков отражено, кроме прочего, в выражении «Opening on Center», относившемся к собраниям братьев третьей степени. Некоторые исследователи полагают, что оно обозначало центральное положение Мастера в масонском ордене (ученики и товарищи составляли соответственно внешний и внутренний круги). Другие, напротив, соотносят его с начальным ритуалом мастерских лож, когда все участники собрания становятся в круг и оказываются равно удалены от его центра121. В любом случае разбираемое словосочетание демонстрирует изоморфность оппозиций «высшее/низшее» и «внутреннее/внешнее». Чем выше масон поднимался в иерархическом отношении, тем глубже он продвигался внутрь Храма Соломонова и с каждым шагом все ближе подходил к самым заветным тайнам ордена.
Однако на поверку выходило, что высшее знание все время ускользало из рук ищущего. Так, мастера ложи Восходящего солнца, достигнув последней из известных им степеней, были уведомлены, что Храм Соломонов состоит не из трех палат, как они полагали, а из девяти и что они дошли только до восьмой. Святая святых в очередной раз оказалась недоступной122. В записках одного русского масона говорится, что настоящий смысл «таинства находится токмо в недрах Ордена»123.
Пройдя все степени иоанновского масонства, вольные каменщики узнавали, что только обладателям высших степеней открываются истинные цели орденской деятельности124. Путь к этому знанию лежал через шотландские степени. Шотландские братья клялись не поверять своих тайн «не только чуждым, но и братьям лож Св. Иоанна»125. Братья андреевских лож считали, что именно они находятся в тайном святилище Храма. Некоторые тексты делят ложу на «площадь, преддверие, святая и святая святых»126. Первые три части в этой аллегорической схеме соответствуют трем степеням Св. Иоанна, а последняя — высшей степени шотландского мастера127. Розенкрейцерская топография помещала иоанновских каменщиков в «преддверие» Храма, внутрь «внешней стены молчаливости», отделявшей масонов от «непросвещенных», но за пределы «внутренней стены», окружавшей так называемый внутренний орден — то есть самих розенкрейцеров128.
Однако не только розенкрейцеры относили большую часть лож к периферии истинного масонства. В нескольких масонских системах существовали высшие степени, работавшие в тайне от младших лож. Так, в 1775 году Мелиссино основал систему своего имени, включавшую семь степеней. В высшую, седьмую, степень (Magnus Sacerdos Templariorum — Великий Жрец Храмовников) были посвящены только немногие братья, составлявшие тайную ложу, или «Конклав». О его существовании масоны низших степеней не подозревали129.
Ложами шведской системы, введенной в России в 1770-х годах князем Куракиным, официально управляла Великая национальная ложа. Однако на самом деле власть находилась в руках тайного органа, именовавшегося Капитулом. Он состоял из нескольких членов Великой национальной ложи и действовал в секрете от всех остальных лож этой системы130. Высокий капитул и существовал во втором Елагином союзе английских лож, основанном в 1786 году, и действовал в тени номинально главенствовавшей ложи Скромности. Членами Высокого капитула становились самые знающие и достойные из масонов, которые получали тайную восьмую степень; все остальные ложи этой системы имели только семь степеней131.
Однако самой разработанной системой тайных лож обладали, без сомнения, розенкрейцеры. Над обычными иоанновскими и шотландскими ложами они воздвигли тайный Теоретический градус; в свою очередь, сами розенкрейцеры были скрыты от теоретических братьев, не говоря уже про прочих масонов. Таинственность была главной приметой розенкрейцера. Как следует, например, из писем Н.Н. Трубецкого, «истинный» розенкрейцер по определению принадлежал к «тайным братьям». (Поэтому, например, масоны Розового Креста принимали в ложах тайные имена.)132 В этом смысле деятельность розенкрейцеров соответствовала представлениям о тайном и древнем братстве, распространенном в Европе с начала XVII века133.
В некоторых случаях отдельные сведения о высших и тайных масонских ложах сообщались братьям низших степеней. Так, барон де Корберон был извещен о существовании мелиссиновского Конклава и о его занятиях алхимией за год до того, как сам вошел в этот конклав в 1777 году. Ранее Корберон демонстрировал своему русскому собеседнику Измайлову обширную осведомленность в масонских тайнах; теперь, напротив, барон писал Измайлову о том, как он хотел бы вступить в этот тайный комитет134. Теоретические братья узнавали во время своего посвящения, что над ними существует «высшее внутреннее братство», в которое они смогут вступить, продемонстрировав исключительные нравственные достоинства. Однако ни состав этого братства, ни причины его главенства не были известны младшим масонам135. Такое положение дел не могло не вызвать недовольство среди младших масонов. До наших дней сохранилась речь, порицающая работавших в Орле братьев Теоретического градуса за недоверие к «начальникам» и «невидимой руке»136.
Существовали и неинституционализованные измерения масонской таинственности. Мы имеем в виду постоянные интриги, которые вольные каменщики плели друг против друга. Князь А.Б. Куракин во время своего путешествия в Швецию был посвящен в шведское масонство и решился ввести его в России. Свой план организации русских лож он изложил в письмах к стокгольмским каменщикам и к брату шведского короля герцогу Зюдерманландскому, возглавлявшему эту систему. Интересно, что Куракин намеревался манипулировать именем и авторитетом И.П. Елагина, самого влиятельного русского масона. Куракин предлагал устроить так, что Елагина выберут Великим национальным мастером, «но сию важнейшую должность он получит при значительных условиях: ему будут принадлежать церемониальные знаки первенства, но истинная власть будет в моих руках»137. Планы Куракина наглядно демонстрируют интенсивность закулисной деятельности масонов, далеко не исчерпывавшейся институциональными отправлениями лож.
Принцип секретности делал вполне реальной ту границу между видимым и невидимым, которая служила основным элементом символической структуры ордена. Каждая конкретная группа братьев одной степени занимала определенное место внутри Храма и была отгорожена от соседних групп непроницаемой стеной. Никто не знал, что находится в следующей палате и даже существует ли она. Чем выше поднимался вольный каменщик в орденской иерархии, тем больше он узнавал об общей структуре Храма, о его подразделениях и их обитателях. Немасонскому взгляду была видна только дверь, ведущая в ложу. Напротив того, масон имел знания об обоих мирах, в которых он существовал.
Надо сказать, что немасонский мир тоже не был однообразен и линеен. Как и в самом ордене, там существовали ячейки, недоступные посторонним. Русское общество распадалось на множество отдельных секторов различной прозрачности и открытости. Так, высшая знать предпочитала ездить в частные театры, где ей не угрожало соседство с многочисленной плебейской публикой. Нетрудно заметить, что сходным образом соотносились между собой розенкрейцерские ложи и низшее масонство — точно так же, как посещение закрытых спектаклей подчеркивало узость избранного аристократического круга, так и членство в розенкрейцерском ордене позволяло масонам вроде Репнина почувствовать свое превосходство над основной массой вольных каменщиков.
Однако самым значимым и самым престижным примером закрытого сообщества был императорский двор с его сложной системой покровительства, с его интригами и неписаными правилами. О масонских структурах напоминал, к примеру, образованный Екатериной «Малый Эрмитаж» — «небольшое интимное общество, в которое входили фавориты, придворные и самые надежные дамы. Этот кружок собирался два или три раза в неделю... Сюда часто являлись в масках; здесь царствовала великая вольность в обхождении: танцевали ... играли в салонные игры, в фанты и в колечко». Однако «впоследствии Екатерина устроила другое собрание, еще более тесное и таинственное, которое называли маленьким обществом... Там-то и справляла Кибела Севера свои тайные мистерии». Эти мистерии были столь «нескромны», что даже посвященный в них Массон (автор приведенного рассказа) остерегается доверять свои сведения печати138.
Итак, разветвленная масонская система степеней, должностей и тайных лож в определенном смысле воспроизводила модель придворного общества и служила своеобразным «отражением официального мира»139. Вольным каменщикам, не допущенным в частные аристократические театры, орденские ложи давали возможность ощутить свою принадлежность к избранному кругу. Братьям же из числа высшей знати масонство предоставляло дополнительную сферу актуализации их высокого иерархического статуса.
Тайный мир масонства был окружен намного более прозрачной социальной реальностью. Вольный каменщик мог жить полноценной жизнью в обеих сферах; членство в ордене только прибавляло ему опыта и осведомленности. Эти качества росли вместе с иерархическим положением масона — чем выше он поднимался по лестнице степеней, тем больше он узнавал.
Новоприобретаемые познания касались не только подробностей организации ордена или масонских алхимических тайн, но и человеческой души. В этой связи наиболее значимым символом оказывается «всевидящее око», воплощающее всеведение Божества. Всеведение, впрочем, приписывалось также масонам высших степеней, якобы видящим насквозь своих собратьев по ордену и прозревающим все движения их душ140. Младших каменщиков часто увещевали полностью открыться своим «начальникам», раз избежать их всевидящего глаза все равно невозможно. Захар Карнеев уверял своих собратьев по Теоретической ложе в Орле: «Священному Ордену и поставленным над нами начальникам все и малейшее движение сердца нашего известно, открыто и несравненно яснее будто, нежели самим нам»141.
Как видно из слов Карнеева, символика «взгляда» и «видимости» прямо связывалась с действовавшей в ложах системой власти и подчинения. «Видеть» означало «знать», и кругозор каждого масона был пропорционален его положению в ордене. Взгляд мог быть направлен только в одну сторону — сверху вниз, из высших лож в низшие, из низшей ложи во внешний мир. На вершине находились розенкрейцеры, не видимые ни для кого из «профанов» или вольных каменщиков142. Сами розенкрейцеры тоже управлялись «скрытыми начальниками», имена и местонахождение которых они не знали143. Розенкрейцерские уставы следующим образом объясняют «сию премудро узаконенную скрытость всех Орденских начальников»:
а) ...сохраняет безопасными от наказуемого честиискания славы и от властвования похоти, коими обыкновенно собственнолюбие и гордость многих человеков неприметно обольщают и запутывают, не менее же и от всех порядку противных наглостей меньших братьев, поелику никто их знать не может...
c) ... содержит их в соразмерном с обязанностию послушании...
d) измене, и сребролюбию, так как мстительности клятвопреступных братьев противостоит...
f) дозволяет сия неизвестность высоким Ордена начальникам для пользы Ордена посещать нижные собрания, разными образы открывать беспорядки, и к отвращению оных наиполезнейшия делать распоряжения...144
Невидимость «начальников» делала их, по выражению Зиммеля, «неуловимой силой, границы которой невозможно найти и которая поэтому кажется вездесущей»145. Однако не только анонимность «начальников» заставляла считать их вездесущими. В орденских бумагах говорится, что «начальникам» «видимо бывает все, что братья делают на земле, как они действуют и где и с кем обращаются. Видно, ежели они находятся в опасности, ежели живут в страхе Господнем, или пьянствуют, объедаются, блудодействуют, играют, или подобные сему грехи содевают; видно, в каких обществах они бывают; ... удаляются ли они от всякой роскоши и расточительности. Исполняют ли обязанность отца, действуют ли на жен и детей добрым примером, берут ли их на свою душу и приносят ли Господу в жертву: ...посещают ли больных, заключенных в темнице, одевают ли нагих, утешают ли печальных и оставленных от всего сердца»146.
Способность всеведения логичным образом вытекала из положения розенкрейцеров в ордене — наверху иерархической лестницы и в центре символического Храма, где братья Розового Креста занимали самую далекую от входа камеру — святая святых. За ними следовали другие масонские уровни, по нисходящей приближавшиеся ко внешнему миру. Вообще говоря, оппозиция «внутреннего» и «внешнего» имела принципиальное значение для всей масонской символики и была изоморфна противопоставлениям «истина — ложь» и «действительное — видимое». Эти символические оппозиции задавали общую систему координат, в которых описывались различные измерения действительности. Так, по-разному решался вопрос о соотношении «нрава» (истинного характера) человека и его манер; последние оказывались либо верным отражением душевных достоинств, либо удобной личиной порока. Схожим образом описывался и сам масонский орден. Он образовывал некий «внутренний» мир, отгороженный от внешнего завесой тайны; главными в нем были истинные (внутренние) качества человека (его добродетель и нрав), тогда как во внешнем мире больше ценились качества внешние и иллюзорные (богатство и чин). Теоретически достоинства каждого масона оценивались в ордене вне зависимости от его социального положения147.
Кандидата в масоны уже во время инициационного обряда обучали этим представлениям. Его оставляли в темной комнате с завязанными глазами и приказывали уйти в себя, посмотреть в свое сердце и узнать движения своего внутреннего «я». Именно там, а не среди фантомов внешнего мира должен был будущий масон искать истину148. Различие между внешним и внутренним лежало в основе самосознания масона. Неизменной глубине и добродетели вольного каменщика противостоял его двойник — «внешний человек», ослепленный и порабощенный земными страстями — преходящими, искусственными и в конечном счете ложными149. Все эти темы сосредоточены в речах С.И. Гамалеи, произнесенных перед братьями ложи Девкалиона в Москве в начале 1780-х годов. Гамалея обличает суетные прихоти людей, мечтающих иметь хорошую одежду, большие дома и высокие чины; эти знаки успеха при-надлежат, по его мнению, внешнему миру и служат зачастую лишь прикрытием порочной души150.
Гамалея использует общие масонские топосы для осуждения окружающей социальной реальности, позволяющей недостойным и злонравным людям получать почести и богатства. Вообще говоря, в масонских текстах довольно часто речь заходит о том, что о человеке нельзя судить «по наружному виду», ибо истинное его достоинство определяется внутренними качествами151. Однако было бы ошибкой увидеть здесь критику существующего политического строя. Система распределения власти и престижа не представлялась масонам ложной; осуждать следовало лишь тех, для кого почести были самоцелью, а не наградой за верную службу. Как мы говорили в первой главе, масоны ревностно соблюдали свои служебные обязанности; братья должны были исполнять все веления церкви и государства не «по единой только наружности», но и по духу152. Если масон не находил награды за свое рвение «в пустых плесках толпы народной», он обретал ее «в нежном гласе своей совести»153.
Оппозиция «внешнего» и «внутреннего» определяла представление вольных каменщиков о структуре их ордена. Эта оппозиция лежала в основании проанализированной нами аллегории Соломонова Храма, но не только ее. Сходным образом была, к примеру, организована масонская космология. Братья Розового Креста называли себя «высшим внутренним собратством» или «внутренним Орденом». За пределами этого Ордена лежал Теоретический градус — «выгодное посредствие» между розенкрейцерами и низшим масонством, находившимся на границе братства вольных камен-щиков и внешнего мира154.
Символика «внешнего» и «внутреннего» активно использовалась в спорах различных масонских систем за преобладание в России. Так, в начале 1780-х годов несколько московских масонов составили послание к герцогу Фердинанду Брауншвейгскому, одному из самых влиятельных вольных каменщиков Германии. В этом послании подробно описывалось состояние русского масонства, увлекшегося «пышными церемониями рыцарства, крестами, кольцами». Это прискорбное увлечение авторы объясняли тем, что русские ложи состояли в основном из представителей «знатного ... богатого дворянства», которые были воспитаны «весьма чувственным образом», всю жизнь «таковыми знаками чести украшены» и «ничего так жадно не желают, как получение оных»155. Итак, господствующая в России масонская система подменила первоначальные нравственные цели ордена пустой игрой с ритуалами и регалиями; ее члены обвешаны «с головы до ног ... рыцарскими орденами»156.
Эта критика была направлена против шведской системы, действительно получившей к тому времени преимущественное распространение в России. Авторы процитированного письма надеялись освободить русских братьев из-под власти шведских начальников. Антишведские настроения побудили русских масонов перейти в подчинение к немецким каменщикам, а те вскоре объявили Россию восьмой полноправной провинцией ордена157. Во главе новой системы встали розенкрейцеры — Новиков, Шварц и братья Ю. и Н. Трубецкие.
Из приведенных цитат хорошо видно, как символическая оппозиция «внешнего» и «внутреннего» использовалась розенкрейцерами для дискредитации шведского масонства. Этот прием можно наблюдать и в письмах Н.Н. Трубецкого А.А. Ржевскому, которого прочили на место петербургского начальника розенкрейцеров. Трубецкой пишет, что розенкрейцеры сделались «средоточием» ордена, и далее: «...рука Божия, препровождая наших депутатов ... по внутреннему Ордену, довела их до чистейшего и ничем не помраченного источника, единого, где истина без иероглифов в сиянии своем блистает». Шведских братьев, с другой стороны, от истины отделяет глухая стена. Это отражается и на их учении — оно, с точки зрения розенкрейцеров, состоит из пустых знаков, лишенных смысла158.
Итак, пространственные оппозиции служат здесь прозрачной метафорой знания. Истина и добродетель находятся всегда «внутри», точнее — в «середине». Среди розенкрейцерских обрядов был такой диалог: «Где имеет Премудрость пребывание свое? — В средоточии света»159. Излишне напоминать, что братья Розового Креста считали себя единственными обладателями этой премудрости.
Символическую связь метафоры тела, орденской структуры и масонского учения хорошо демонстрирует один рукописный источник XVIII века, представляющий собой свод кратких масонских текстов. Орден вольных каменщиков делится здесь на три части — параболическую, теоретическую и практическую. Первая часть имеет дело с телом человека, вторая — с его душой, третья — с духом. Путь от параболического масонства к практическому соответствует движению в глубь себя. Параллельно этому постижение «иероглифов, аллегорий и символов» истины сменяется познанием «действительной сущности»160. Эти переходы обозначают степень развития внутреннего «я» человека; если на низших уровнях находятся «люди чувствительные и внешние», которым более всего подходит изучение видимостей, то высшие ступени познания предполагают обращение к тайной истине, скрывающейся за знаками и символами161.
В другой рукописи того же времени эта символическая структура описана в форме схемы162:
ход орденского учения
Трудно сказать, в чем состояли священные тайны масонского ордена. Главной тайной, известной братьям низших степеней, были сами масонские ритуалы — сведения о них и оберегал от своих непосвященных хозяев Алексей Ильин. В священных текстах и обрядах ордена содержались наставления, помогавшие братьям найти верный (и только масонам ведомый) путь к просвещению и добродетели.
Однако этим тайное знание вольных каменщиков далеко не ограничивалось. Каждому новому масону сообщалось, что в сердце ордена хранятся иные, высшие «таинства»: «...мы имеем нужду скрывать наши тайности, то есть наши обряды, образ правления и проч. Не говорю о таинствах, ибо оных никто не может никому открыть. Они яко таинства, тайно сообщаемы бывают от того, кто имеет власть и силу сообщать оныя»163.
Итак, орден обладал секретами двоякого рода. С одной стороны, это были орденские ритуалы и тайные писания, постепенно открывавшиеся каждому брату по мере его продвижения в масонской иерархии. С другой стороны, существовали некие «таинства», в которые масона мог посвятить только один из загадочных «начальников». Эти таинства лежали в основе символической структуры ордена и всей масонской космологии. Во время посвящения будущий масон узнавал, что главная цель ордена — «сохранение и предание потомству некоторого важного таинства, от самых древнейших веков, и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства может быть судьба целого человеческаго рода зависит; доколе Бог благоволит ко благу человечества открыть оное всему миру»164. Вегелин, в обход всех уставов посвященный сразу в высшие масонские степени, пишет о могуществе орденских тайн: «Мне дано было слишком глубоко заглянуть в тайны ордена ... я был преисполнен светом масонства до пресыщения, до потери сознания, так что я до сих пор не знаю, на чем я остановился в каменщичестве»165.
Точно определить содержание «таинства» невозможно хотя бы потому, что сами масоны придерживались на этот счет различных мнений. «Таинство» никогда прямо не формулировалось, и это оставляло компетентным братьям высших степеней свободу догадок и интерпретаций. Так, для Мелиссино и членов его конклава высшее «таинство» заключалось в алхимическом знании; для московских масонов из круга Шварца и Новикова алхимия была только составной частью единого тайного знания, заключавшего в себе, кроме прочего, розенкрейцерскую мифологию, мистическую доктрину Якоба Беме (1575—1624) и пиетизм Иоганна Арндта166. Самую масштабную попытку изложить и систематизировать тайное учение масонов предпринял И.П. Елагин в своем «Учении древнего любомудрия и богомудрия, или науке свободных каменщиков...», сводившем воедино основы зороастризма, Ветхого и Нового Завета, Талмуда, герметизма, Каббалы и доктрины Роберта Флада167.
Можно сказать, что содержание тайного масонского учения зависело от пристрастий и взглядов высших братьев и, следовательно, от веяний интеллектуальной моды. Вообще говоря, интерес к разнообразным течениям мистической философии был в XVIII веке характерен не только для вольных каменщиков, но и для всей европейской интеллектуальной элиты — отсюда, например, популярность парижских сеансов Месмера, чудес Калиостро и сочинений Гамана в более поздние годы. Интересно в этой связи, что участник алхимического кружка Мелиссино барон де Корберон, вернувшись в Париж, вступил в месмеристское Общество всемирной гармонии и посещал Калиостро в доме кардинала де Рогана168.
Трудно понять, считал ли кто-нибудь из высших русских масонов, что он до конца постиг суть священного «таинства». И.П. Тургенев писал, что познание «великой тайны» зависит от того, насколько человек приблизился к духовному и нравственному совершенству169. А может ли кто-нибудь уверовать в свое совершенство?
* * *
Масонство как символическая структура было жестко отделено от более широкого социального поля и противопоставлено ему. Масоны прибегали к «механизму самоопределения через отрицание» (Хейден Уайт), при котором указание на греховность другого позволяет субъекту оставить за собой сферу добродетели и чистоты170. В ложах действовали якобы иные законы, чем во «внешнем» обществе, более того, законы противоположные. Место соперничества и вражды здесь занимала дружба, место порока — добродетель, место невежества — просвещение, место видимости — истина. Однако в реальности орден состоял из активных членов «внешнего» общества и не мог не подчиняться его правилам. Об этом свидетельствует хотя бы обостренное пристрастие масонов к знакам отличия и иерархическим градациям.
Тем не менее и сами вольные каменщики, и их враги (см. о них в следующей главе) признавали уникальность социального пространства ордена. Сами масоны помещали его одновременно в символический центр и на периферию просвещенной публики. Претендуя на безусловное нравственное превосходство над всеми остальными, каменщики тем самым объявляли свое братство духовным средоточием русского общества171. Однако реальные инструменты, обеспечивавшие высокий символический статус ордена, — а именно его изолированность и подчеркнутая таинственность — не позволяли братству вольных каменщиков находиться в центре всеобщего внимания и эффективно воздействовать на общественное сознание.
Ни избранная масонами стратегия, ни принесенные ею результаты не были случайными. Вольные каменщики поставили себя в положение маргиналов потому, что именно маргинальным группам общество традиционно приписывает сверхъестественное могущество, а также нравственное превосходство и даже святость. Однако, как масоны выяснили на собственном опыте, общество с легкостью меняет отношение к своей периферии и готово увидеть в маргиналах преступников и подонков172.
84 Такое объяснение базового принципа масонской деятельности свойственно не только русской историографической традиции. См., напр., влиятельную работу: Koselleck R. Critique and Crisis: Enlightenment and the Pathogenesis of Modern Society. Cambridge, Mass., 1988. Этот взгляд восходит в конечном счете к Канту. См.: Kant I. On the Common Saying: «This May be True in Theory, but it does not Apply in Practice» // Kant's Political Writings / Ed. Hans Reiss, trans. H.B. Nisbet. Cambridge, 1970. P. 85—86. [См. перевод — Кант И. О поговорке «может быть это верно в теории, но не годится для практики» // Сочинения. М., 1965. Т. 4. Ч. 2. С. 59-105. - Примеч. ред.]
85 Боголюбов В. Н.И. Новиков и его время. М., 1916. С. 180; Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 5—9. Боголюбов справедливо указывает, что утверждения И.В. Бебера об опасностях, грозивших масонам в царствование Елизаветы, несколько преувеличены. Образчики сведений о деятельности ордена, поступавших в тайную полицию при Елизавете, см.: Летописи русской древности. 1862. Т. IV. Отд. III. С. 49—52. Недавнее исследование по истории русского масонства предоставляет лишние доказательства терпимости правительства Елизаветы к вольным каменщикам. См.: Соловьев О.Ф. Русское масонство. 1730—1917. М., 1993. С. 33.
86 См.: Friedrichs Е. Geschichte der einstigen Maurerei in RuBland. Berlin, 1904. S. 18; Лонгинов M.H. Указ. соч. С. 101, 110. Примеч. 61; Пекарский П. Указ. соч. С. 3—4; Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 9—10, 56. На этом вечере присутствовал молодой масон А.Я. Ильин. См.: ОР РНБ. Ф. 487. Оп. 2. Ч. 2. Ед. хр. 0.87. Л. 231 об.
87 Лопухин И.В. Записки... М., 1990. С. 57.
88 Лонгинов М.Н. Указ. соч. С. 110; Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 47, 227. Вернадский утверждает, что Лопухин посещал ложу Гагарина дважды. Екатерина с особенной враждебностью всегда относилась к шведским ложам. После визитов Лопухина она, по всей видимости, приказала их закрыть; когда через несколько лет эти ложи были восстановлены, Екатерина снова запретила их. См.: Иванин Н.С. Указ. соч. С. 542—543.
89 Reinbeck G. Travels from St. Petersburgh through Moscow, Grodno, Warsaw, Breslaw, etc. to Germany, in the Year 1805 //A Collection of Modern and Contemporary Voyages and Travels / Ed. Richard Phillips. Vol. 6. L., 1807. P. 127-130.
90 См.: Friedrichs E. Op. cit. S. 64—65. К сожалению, Фридрихс не сообщает имен друзей Бебера. Отметим, что это тот самый Бебер, свидетельство которого о преследованиях масонов при Елизавете мы разбирали выше, в примеч. 85. Его рассказ о Гренете, таким образом, не следует безоговорочно принимать на веру.
91 См.: Лонгинов М.Н. Указ. соч. С. 246; Новиков Н.И. Указ. соч. С. 658—659.
92 См.: Иванин Н.С. Указ. соч. // Русская старина. 1882. Т. 35. С. 542; Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 36—37.
93 См.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 64.
94 Так и Болотов пишет, что Новиков неоднократно пытался завербовать его в орден. См.: Болотов А. Т. Указ. соч. Стлб. 931—935, 1134. Серков указывает, что Болотов вступил в орден за границей. См.: Серков А.И. Указ. соч. С. 128. Примечательны также воспоминания известного дипломата и масона де Корберона: Corberon Marie Daniel Bourree, baron de. Un diplomate franсais a la cour de Catherine II. 1775—1780: Journal intime / Ed. L.H. Lablande. Paris, 1901. Т. 1. P. 106-108, 161; T. 2. P. 3-4, 139, 175, 395-396.
95 Все трое входили в ложу Равенства, основанную в сентябре 1774 года и в 1775 году собиравшуюся в доме князя М.М. Щербатова в Красном селе под Москвой. См.: ОР РНБ. Ф. 487. Оп. 2. Ч. 2. Ед.хр. 0.87. Л. 72; Серков А.И. Указ. соч. С. 953.
96 См.: ОР РНБ. Ф. 487. Оп. 2. Ч. 2. Ед. хр. 0.87. Л. 22, 70, 72-72 об.
97 См.: Там же. Л. 72 об.
98 Там же. Л. 164, 172 об.—173, 227-227 об., 247. См. также: Савва И.В. Из дневника масона 1775—1776 гг. // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских. 1908. Т. 4. С. 10—15. В рукописи Ильина две пагинации. При цитировании дневника мы используем иную пагинацию, чем И.В. Савва, поскольку она представляется более точной.
99 ОР РНБ. Ф. 487. Оп. 2. Ч. 2. Ед.хр. 0.87. Л. 172, 209-209 об.
100 ОР РНБ. Ф. 550. F.III.110. Л. 8 об.
101 О механизме такой сакрализации см.: Gennep A. van. Op. cit. P. 168.
102 Goffman E. The Presentation of the Self in Everyday Life. New York, 1959. P. 142. [См. перевод — Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. М., 2000. — Примеч. ред.] Сходное наблюдение сделал задолго до Гофмана Георг Зиммель: «Отьединенность тайного общества имеет аксиологическое значение; его образуют не затем, чтобы преследовать особые цели, а чтобы показать всем остальным свое превосходство». См.: Simmel G. The Sociology of Georg Simmel / Ed. and trans. Kurt H. Wolff. Glencoe, I11., 1950. P. 364. См. также замечательную работу: Hardtwig W. Eliteanspruch und Geheimnis in den Geheimgesellschaften des 18. Jahrhunderts //Aufklarung und Geheimgesellschaften: Zur politischen Funktion und Sozialstruktur der Freimaurerlogen im 18. Jahrhundert / Ed. Helmut Reinalter. Munich, 1989. S. 63-86.
103 Зиммель указывает, что привлекательность «тайного» не зависит от того, что, собственно, скрывается; скорее «подчеркнутое исключение посторонних существенно усиливает чувство обладания» (Simmel G. Op. cit. P. 332).
104 Лопухин И. В. Указ. соч. С. 23.
105 См.: Simmel G. Op. cit. P. 349-350.
106 См.: OP РНБ. Ф. 550. O.III.32. Л. 1.
107 Там же. F.III.111. Л. 15 об.—16.
108 Mullan J. Sentiment and Sociability: The Language of Feeling in the Eighteenth Century. New York, 1988. P. 124.
109 См.: Тучков С.Л. Записки // Золотой век Екатерины Великой. Воспоминания. М., 1996. С. 173-174.
110 См.: Пыпин А.Н. Указ. соч. С. 275.
111 См.: ОР РНБ. Ф. 550. F.III.112. Л. 4.
112 Там же. F.III.113. Л. 4-4 об.
113 ОР РНБ. Ф. 487. Оп. 2. Ч. 2. Ед. хр. 0.87. Л. 85-85 об.; См.: Савва К.В. Указ. соч. С. 2. Этот Тредиаковский был сыном известного поэта и теоретика литературы.
114 См.: ОР РНБ. Ф. 550. F.III. 110. Л. 10 об.
115 Corberon, baron de. Op. cit. Т. 1. P. 107.
116 Вегелин И.Ф. Письмо неизвестного лица о московском масонстве XVIII века // Русский архив. 1874. Кн. 1. С. 1033-1034.
117 ОР РНБ. Ф. 550. F.III. 111. Л. 25; F.III.112. Л. 12.
118 См.: Там же. F.III.113. Л. 10 об.—13. Описание мастерского посвятительного обряда и изложение истории Гирама Абифа (или Адонирама) см.: Соколовская Т. Обрядность вольных каменщиков. С. 99—103. См. также: Curl James S. The Art and Architecture of Freemasonry. London, 1991. P. 32—34.
119 ОР РНБ. Ф. 550. F.III. 113. Л. 18 об. Получив фартук, масон товарищеской степени узнавал, что о значении трех белых роз ему сообщат только тогда, когда его сочтут достойным, — иными словами, после посвящения в мастерскую степень. См.: Там же. F.III.112. Л. 4 об.
120 Там же. F.III. 111. Л. 25; F.III. 112. Л. 12 об.; F.III. 113. Л. 19 об. «Три преддверия», по всей видимости, соответствуют трем воротам, которые вели из Двора язычников во Двор Детей Израилевых, а оттуда во Двор жрецов, где начиналась двенадцатиступенчатая лестница, поднимавшаяся к храмовому крыльцу. В большинстве масонских текстов храм делился на три части — крыльцо, святилище и святая святых. Хотя эта схема варьируется и трем степеням каменщиков могли отводиться разные помещения, неизменно братья высшей степени помещались в самое средоточие храма. О функционировании мифологии храма в масонских преданиях см.: Curl James S. Op. cit. P. 80—104.
121 Mackey Albert G. An Encyclopedia of Freemasonry. Philadelphia, 1874. P. 154; Macoy R. Op. cit. P. 105—106.
122 См.: OP РНБ. Ф. 550. F.III.113. Л. 17.
123 OP РГБ. Ф. 147. № 90 (M. 1967). Л. 15.
124 Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 29.
125 ОР РНБ. Ф. 550. О.III.44. Л. 28 об.
126 ОР РГБ. Ф. 147. № 123 (М. 1999в). Л. 3. Этот документ находится в одной из трех красных тетрадей, имеющих номера 1999а, 19996, 1999в и содержащих официальные бумаги шотландской ложи, работавшей в конце 1780-х годов под руководством Великого мастера Иосифа Поздеева.
127 Там же. (М. 1999а). Л. 8.
128 Герунг Й.Ф. Должности братьев 3. Р. К. древния системы / Говоренныя Хризофироном в собраниях юниоратских. С присовокуплением некоторых речей других братьев. М., 1784. С. 94—95. Эта книга была первоначально написана Герунгом по-немецки в качестве возражения на антирозенкрейцерское сочинение барона фон Книгге (Knigge F. von. Uber Jesuiten, Freymaurer und deutsche Rosencreutzer. 1781). См.: Steiner G. Op. cit. S. 96—97.
129 См.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 56-57.
130 См.: Там же. С. 41—44. Высокопоставленный шведский масон писал Куракину, что про существование Капитула рядовые братья «ничего не знают и не должны знать». Г.П. Гагарин, стоявший во главе этого Капитула, клялся сообщать о его существовании «лишь надежнейшим приверженцам нововведенной системы, избранным, просветленным братьям».
131 См.: Иванин Н.С. Указ соч. С. 539; Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 58-64.
132 Барское Я.Л. Указ. соч. С. 260; Ср.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 51—53; Лонгинов М.Н. Указ. соч. С. 147. Переходя в розенкрейцерские степени, теоретические братья меняли свои условные имена; так, Новиков стал «Коловионом» из «eq. ab. аnсоrа». См.: Ryu In-Ho L. Moscow Freemasons and the Rosicrucian Order: A Study in Organization and Control // The Eighteenth Century in Russia / Ed. J.G. Garrard. Oxford, 1973. P. 220.
133 См.: Stevenson D. The Origins of Freemasonry: Scotland's Century, 1590— 1710. Cambridge, 1988. P 96—105; Yates Frances A.The Rosicrucian Enlightenment. London, 1972.
134 Corberon, baron de. Op. cit. T. 2. P. 3-4, 139, 175.
135 См.: OP РГБ. Ф. 147. № 100. (M. 1977). Л. 3-4.
136 OP РНБ. Ф. 550. F.III.47. Л. 158—159. Эти настроения разделял и Вегелин. См.: Вегелин И.Ф. Указ. соч. С. 1037—1038.
137 ЦХИДК. Ф. 1412. Oп. 1. Д. 5300. Л. 12. В этом деле содержатся многочисленные письма, полученные Куракиным в Стокгольме в 1777—1779 годах и освещающие историю введения шведского масонства в Россию. Письмо Куракина, кроме прочего, позволяет заключить, что Елагин отказался от предложенной ему высокой должности не из страха прогневать Екатерину (как считает Вернадский), а из опасения оказаться пешкой в чужих руках. См.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 40.
138 Массон Ш. Секретные записки о России... М., 1996. С. 73—74 См. также: Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства XVIII - начала XIX в. СПб., 1994. С. 101.
139 См.: Simmel G. Op. cit. P. 360.
140 О символических значениях «всевидящего ока» см.: Mackey A. Op. cit. Р. 57.
141 ОР РНБ. Ф. 550. F.III.47. Л. 159.
142 См.: Лонгинов М.Н. Указ. соч. С. 160, 199.
143 Ryu In-Ho L. Op. cit. P. 218-221; Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 76.
144 ОР РГБ. Ф. 147. № 294. (М. 2168.2). Л. 27-28. Употребленное нами слово «собрания» примерно передает значение использованного в рукописи символа «ООги».
145 Simmel G. Op. cit. P. 372.
146 Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 76-77.
147 См., напр., крайне показательные отрывки из масонской песни «Остави свой чертог»: Позднеев А.В. Указ. соч. С. 55.
148 См.: ОР РНБ. Ф. 550. F.III.111. Л. 12 об.-13 об.
149 О «внутреннем человеке» см.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 137—148. См. также тексты речей, произнесенных в ложе в Орле: ОР РНБ. Ф. 550. F.III.47. Л. 36 об.-47; F.III.48. Л. 103-106.
150 ОР РНБ. Ф. 550. O.III.123; O.III.124; O.III.159; O.III. 160. Несколько речей Гамалеи, произнесенных в ложе Девкалиона, были опубликованы в «Магазине свободно-каменщическом». См.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 257—258.
151 ОР РГБ. Ф. 147. № 294. (М. 2168.2). Л. 40, 57 об.
152 ОР РНБ. Ф. 550. F.III.111. Л. 11 об.
153 Там же. F.III. 110. Л. 5 об.
154 ОР РГБ. Ф. 147. № 100. (М. 1977). Л. 3; № 294. (М. 2168.2). Л. 35.
155 Ешевский С.В. Сочинения по русской истории. М., 1900. С. 214. О положении Фердинанда в ордене см.: Hammermayer L. Der Wilhelmsbader Freimaurer-Konvent von 1782 // Wolfenbutteler Studien zur Aufklarung. Bd. 5/2. Heidelberg, 1980.
156 Ешевский С.В. Указ. соч.
157 См. об этих событиях: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 51—54.
158 Барское Я.Л. Указ. соч. С. 238—239. В письмах Трубецкого реализуется и другое значение символической оппозиции «внешнее — внутреннее», соответствовавшей в масонских текстах различию между сутью ордена (т.е. его тайным учением) и его внешней организационной структурой.
159 ОР РГБ. Ф. 147. № 295. (М. 2169). Л. 41.
160 Интересно в этой связи, что иоанновские степени обычно обозначались как «символические». См.: Mackey A. Op. cit. Р. 782—783.
161 ОР РНБ. Ф. 550. Q.III.129. Л. 2-4 об.
162 Там же. Q.III. 153. Л. 52 об. Мы воспроизводим только часть этой схемы, но в точности сохраняем границы и порядок расположения всех ячеек. Каждая вертикальная разделительная линия обозначает очередной рубеж масонской секретности.
163 ОР РНБ. Ф. 550. F.III. 111. Л. 11-11 об.
164 ОР РНБ. Ф. 550. F.III. 111. Л. 10 об.
165 Вегелин И.Ф. Указ. соч. С. 1033.
166 О Мелиссино см.: Ryu In-Ho L. Op. cit. P. 202, n. 8. О московских масонах см.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 126—130. Значительное количество их «таинств» содержится в официальных бумагах Теоретического градуса. См.: ОР РГБ. Ф. 147. № 100. (М. 1977). Л. 38-110.
167 См.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 133—337. Более подробное описание елагинского собрания мистических сочинений см.: Пекарский П. Указ. соч. С. 51—59, 92—115. В ложах системы Мелиссино и московских масонов все таинства предназначались только для глаз избранных братьев; точно так же книгу Елагина могли прочесть только члены капитула Второго Елагина союза.
168 См.: Corberon, baron de. Op. cit. P. Ixiv—Ixv; Darnton Robert. Mesmerism and the End of the Enlightenment in France. Cambridge, Mass., 1968. О связях Kopберона с месмеризмом см.: Там же. С. 76—77, 116, 180—182. См. также: Berlin Isaiah. The Magus of the North: J.G. Hamann and the Origins of Modern Irrationalism. New York, 1993.
169 Тарасов E. К истории русского общества второй половины XVIII столетия: Масон И.П. Тургенев // Журнал Министерства народного просвещения. 1914. Т. 51. № 6. С. 156-157, 174.
170 White Н. The Forms of Wildness: Archaeology of an Idea // The Wild Man Within: An Image in Western Thought from the Renaissance to Romanticism / Ed. Edward Dudley and Maximillian E. Novak. Pittsburgh, 1972. P. 4—5.
171 Об «активных центрах» общества см. полезную книгу: Center: Ideas and Institutions / Ed. Liah Greenfeld and Michel Martin. Chicago, 1988.
172 О различной природе социальной маргинальности см.: Douglas М. Purity and Danger: An Analysis of the Concepts of Pollution and Taboo. London, 1966. (B особенности с. 94—113, 121); Turner V. The Ritual Process: Structure and Anti-Structure. Ithaca, N.Y. 1969. (В особенности с. 108—111).
<< Назад Вперёд>>
