Торговля Новгорода с немцами в XII-XIV вв. - Гостиное право средневековья. - Начало торговых сношений. - Договор конца XII в. - Договоры 1250 и 1259 гг. - Насилия и репрессалии с обоих сторон; новые соглашения. - Гарантии купцам в случае войны. - Подворья. - Транспорт, весы, взыскание долгов. - Торговля гостей между собой; розничная торговля немцев. – Активная торговля новгородцев. -Причины упадка торговли Новгорода с Ганзой
Из того, что — как мы видели выше — древнейшие поселения норманнов находились в области между Ильменем и волжскими верховьями, вытекает возможность раннего проникновения северных народов в Новгород и установления торговых сношений между ними и новгородцами. Подобно тому как торговля повсюду возникла из военных действий, и новгородская торговля имела своей точкой отправления пиратские набеги норманнов. Лишь постепенно они стали выходить из употребления, уступая место торговым сношениям, хотя вполне они не исчезли и впоследствии отзвуками их являлись беспрерывные столкновения между новгородцами и немцами и взаимные ограбления, которые мы находим в течение всей истории товарообмена между ними. На то, что варяги являлись первыми торговцами на Руси, быть может, указывает обозначение у нас коробейника "варягом", подобно тому как в Финляндии и Швеции кочующий торговец именуется немцем "сакса", "тиск", т.е. немец613. Возможно, что первоначальная торговля с Западом совершалась через остров Готланд и за жителями Готланда уже последовали немцы с материка Европы, в особенности из Любека и вестфальских городов. "Когда готландцы были идолопоклонниками, они ездили с товарами во всевозможные страны, как христианские, так и нехристианские", гласит старинная сага. Адам Бременский в XI в. рассказывает, что "некоторые при попутном ветре попадали в один месяц из Дании в Остро/рад (Новгород) на Руси" и что "из Юмме (Юлин, Волл им) можно в две недели добраться до Острограда на Руси, главным городом которой является Хиве (Киев)"614.
Однако эти известия страдают большой неопределенностью, в частности, Адам Бременский указывает лишь продолжительность пути, да и то, по-видимому, лишь предположительно, но ни о каких действительно происходивших в XI в. сношениях севера с Русью, а тем более о торговых сношениях в XI в. из его слов заключить нельзя. Другие же известия относятся к более позднему времени. В летописи упоминаются, например, варяжская и русская улицы в Новгороде, но это относится к XIII в., а статьи "Русской Правды" "о городских мостех", где встречаются "готы" и "немецкий вымол", приписывают не Ярославу Владимировичу, а Ярославу Всеволодовичу XIII в.
Только относительно XII в. мы располагаем более точными данными. Когда в Первой Новгородской летописи сообщается, что в 1128 г. во время жестокого голода в Новгороде "отець и мати свое чадо даваше даром гостем", то мы правда не знаем, о купцах из каких стран идет речь, зато в дальнейших повествованиях 1130 и 1134 г. говорится об обратном путешествии новгородцев из-за моря, от готов и датчан; в первом случае погибло 7 ладий с купцами и товарами, во втором — новгородцы были ограблены. Та же летопись под 1142 г. сообщает, что "приходя свенский князь с епископом во 60 шнек на гость иже из-за моря шли в 3 лодиях и бишася". Совершались, следовательно, набеги шведами, но появилась и торговля Новгорода с готами, шведами и немцами. Об этом свидетельствует и привилегия кельнского архиепископа Райнальда вестфальскому городу Медебаху, в которой упоминается о денежных операциях его с Данией, Русью (Dacia vel Rucia) и другими странами615. А в конце XII в. появляется уже первый договор между новгородцами и немцами, и к этому же времени относится и грамота императора Фридриха 1 Любеку 1188 г., разрешающая беспошлинную торговлю в этом городе русским (Rutheni), готам, норманнам и другим народам Востока616. Так что с этого времени, несомненно, существовал уже товарообмен между готами и немцами, с одной стороны, и Русью — с другой, совершавшийся как в Новгороде, так и за морем, в частности в Любеке617.
Наиболее важным источником для истории торговли между Новгородом и Ганзой являются торговые договоры, заключенные между ними, и прочие соглашения, имевшие место в связи с восстановлением мира и возобновлением каждый раз прерывавшихся торговых сношений.
В договорах этих фигурирует всегда Новгород, но они распространяются и на Исков, как на его пригород; в более поздних соглашениях Псков назван нередко особо в качестве участника в соглашении. Со стороны немцев первоначально выступает остров Готланд и немецкая Ганза в Висби, позже наряду с ними появляется Ганза 73 городов, где на первом плане стоят вендские города, в особенности Любек. Хотя купечество Висби и не исчезает, но все же Любек оттесняет его на задний план. Наконец, постепенно присоединяются и мало-помалу оказываются на первом месте ливонские города: Дерпт, Ревель. Рига. В договоре 1392 г. впервые выступают на сцену вместе с "заморскими" и ливонские города, а в 1436 г. Дерпт и Ревель являются единственными представителями всех немецких городов в переговорах с Новгородом. В 1448 г. Любек предполагал и со своей стороны отправить послов для заключения нового мира с Новгородом, но затем отказался, и от имени Ганзы его заключили Рига, Дерпт и Ревель618.
Договоры появляются около XII в., хотя, несомненно, торговые сношения начались уже раньше — ссылаются на более старые грамоты и соглашения, "на чем целовали отцы ваши и наши крест".
Прежде всего в каждом договоре устанавливается общий принцип, что обеим сторонам предоставляется право торговать и им никто не будет ставить препятствий в этом направлении, они могут торговать без стеснения, без насильственного захвата у них товаров. Это выражается словами "вольное торгованье", "путь чист", "без рубежа", "без пакости". Так, уже в первом договоре, заключенном между Новгородом и немцами и относящемся к концу XII в. (около 1195 г.)619, в самом начале (ст. 1) читаем: "Первоеходити новгородцю послоу и всякому новгородцю в немечьскоу землю и на Гоцк берег; такоже ходити немьчьм и гтяпом в Новгород без пакости не обидим никымже". Новгородцы здесь посещают не только "Готский берег", но и "немецкую землю", о которой впоследствии уже не упоминается, их плаванье обширнее, чем в следующие столетия; немцы же, напротив, "ходят" только в Новгород, о Новгородских землях еще не упоминается. Но из дальнейшего видно, что уже в эту эпоху практическое значение права торговли новгородцев в немецких городах отступает на задний план, по сравнению с правом торговли ганзейцев в Новгороде. Именно в той же ст. 1 говорится далее: "Аще боудеть соуд князю новгордцкому Новегороде или немецкомоу в немчьх, а в том мироу ити гостю домовъ без пакости; а кого Бог поставить князя, а с тем мира подтвердить, любо ли земля без мироу станешь". Речь идет о князе, и хотя наряду с новгородским упомянут и немецкий, но такая взаимность в данном случае имеет мало смысла, ибо никаких князей в ганзейских городах не имелось и в дальнейших договорах между Новгородом и немцами о них не упоминается, а новгородскому князю, заключающему договор, всегда противопоставляется немецкая Ганза или купечество Готланда. Очевидно, имеется в виду только Новгород, пребывание немецких купцов в последнем, их торговая деятельность в Новгороде.
Приведенные слова "аще будет соуд князю" Срезневский понимает в смысле распри между новгородским князем и населением, которая нередко имела место и которая, по договору, не должна была затрагивать немецких купцов620. Однако о внутренних столкновениях в других источниках нигде не говорится, напротив, как мы увидим ниже, постоянно указывается на то, что война Новгорода с другими странами или областями, т.е. такая, где князь и народ общими силами ведут борьбу с внешним врагом, не должна затруднять свободного отъезда немецких купцов. Гораздо правдоподобнее поэтому толкование Владимирским-Будановым слова "соуд" в смысле Божьего суда — смерти621: со смертью князя, заключившего договор, последний не теряет своей силы, что вполне соответствует дальнейшим словам о необходимости возобновления договора с преемником умершего князя, иначе "земля без мироу станет". Международные соглашения того времени (как в России, так и в Западной Европе) обязательны лишь для тех, кто их заключает, но не для государства как такового, почему при перемене правителей необходимо было возобновление договора622.
Предположение, что договор этот регулирует торговлю немцев в Новгороде, по сравнению с которой активная деятельность новгородцев в виде торговли в Готланде и на континенте отступает на второй план, подтверждается и другими постановлениями договора. Таковы, например, ст. 2 и 3, трактующие об убийстве посла и купца. Здесь говорится, правда, как о немце, так и о новгородце; но вира в 20 гривен за посла ив 10 за купца вполне соответствует постановлениям "Русской Правды", различающей убийство привилегированного и простого человека. Такова ст. 7, устанавливающая за насилие над женой или дочерью свободного человека 40 гривен в пользу потерпевшей и столько же в пользу князя. Опять-таки фигурирует только новгородский князь, который здесь выступает в качестве судьи (позже он уже не выполняет этой функции), так что местом действия является снова только Новгород. На пребывание немецких купцов в Новгородской земле рассчитана и ст. 12, упоминающая только о немце, который отправляется на своем судне домой, но ничего не говорящая о новгородце, возвращающемся обратно ("оже придешь в своие лодьи в немецкой домовь"). А из ст. 11 мы можем усмотреть, что немцы посещают уже в это время не только Новгород, о чем упоминается в ст. 1, но и другие русские города. Там разграничивается тяжба, которая "родится" в Новгороде, от тяжбы "выноие зиемли в русский городех". В каких городах, мы это узнаем из последующих договоров; во всяком случае, немцы ездят и за пределы Новгорода, и в этом случае Новгород слагает с себя всякую ответственность за все, что может там случиться с ними ("оу тех своие тяжа прашати, искати Новгороду не надобе") — обычная оговорка в те времена.
Другой договор, заключенный между Новгородом и немецкими городами около 1260 г.623, вызван жалобами Любека на несправедливости, совершенные по отношению к нему, т.е. над немецкими купцами в немецком дворе в Новгороде. С этими жалобами он обращается к Ревелю, который в ответ на это заявляет, что он верен Любеку и немецкому купечеству. Об этом насилии, очевидно, и говорится в ст. 3 договора 1260 г.: "А в Ратшиноу тяжю платили иесмы 20 гривен серебра и за две голове, а третью выдахом". В этом случае (Ратша уменьшительное от Ратислава) уплачена обычная вира за двух убитых, а третьего самого выдали новгородцы, но в связи с этим установлены еще и другие статьи, которые должны предупредить новые столкновения и обеспечить беспрепятственный товарообмен между Новгородом и немцами.
Последний и здесь подтверждается в начале договора (ст.1): "Новгород гостит и на Гоцкыи берег без пакости, а немцьм и гтом гостит и в Новгород без пакости и всемоу латиньскомоу языку на старый мир". В противоположность рассмотренному выше договору 1195 г. это соглашение предполагает поездки новгородцев только на готский берег, но не на континент. То же самое говорится в ст. 5 договора: "А новгородцьм в становищи на Гоцком березе без пакости в старый мир" — на Готланде новгородцы имеют "становище", т.е. торговое подворье, об их недвижимости на Готланде упоминается и в проекте соглашения с ганзейцами 1371 г.624. Напротив, немцы, как видно из договора 1260 г., торгуют и на острове Коглине (ст. 5), и в Кареле (ст. 6), причем новгородцы отвечают за путь от Котлина до Новгорода лишь в том случае, если он совершается в сопровождении новгородца ("я что ся оу чинить и с Котлинг до Новагорода или из Новагорода до Котлинг немецкому гости, оже без посла поидоуть, то Новоугородоу тяжя не надобе в старый миру). Это обычное средневековое правило — город или государь принимает на себя ответственность за случаи ограбления купцов, если их сопровождает конвой (или они имеют заменяющие конвой конвойные грамоты); в этом случае купцам возмещаются понесенные ими потери.
Такое ограничение активной торговли новгородцев одним островом Готландом и, напротив, расширение деятельности немцев подтверждается и соглашением 1269 (1270) г. Мы имеем здесь два документа, из которых один составлен немцами, другой, являющийся как бы ответом на него, новгородцами — в каких пределах они были утверждены впоследствии, неизвестно. В четвертом договоре Новгорода с Михаилом Ярославичем от 1304 г. упоминается о посланиях немецким городам, скрепленных крестным целованием: быть может, это и было утверждение договора 1269 г.
Этот договор 1269 или 1270 г.625 также трактует лишь о свободах новгородцев, посещающих Готланд, — им гарантируются те же права, что и немцам и готландцам в Новгороде. По-видимому, и ст. 23 о новгородском после, убитом за морем, имеет в виду путешествие в тот же Готланд, а не в какие-либо иные местности. Это толкование согласуется и со ст. 10, где говорится о лодгах новгородцев только в Готланде. Наконец, о незначительной активной деятельности новгородцев свидетельствует то, что, как видно из ст. 1, они отправляются даже в Готланд на немецких судах, следовательно, собственных судов не имеют. Это указание крайне умаляет роль новгородцев в торговле. Все сколько-нибудь значительные торговые города того времени владеют собственными судами; при отсутствии их торговля с другими странами и городами немыслима.
В противоположность этому, интенсивность торговой деятельности немцев растет. С конца XII в. до 60-х годов XIII в. она сделала значительные успехи: это можно усмотреть из сопоставления упомянутого договора конца XII в. и договора 1269 г. В последнем немцы требуют, чтобы новгородцы принимали на себя ответственность за благополучное путешествие ганзейцев начиная от острова Бьорко, новгородцы же согласны отвечать только за путь начиная от Котлина по Неве, Ладожскому озеру и Волхову. Сарториус-Лаппенберг и Андреевский объясняют последнее тем, что власть Новгорода над островом Бьорко в это время уже была слаба, ввиду завоеваний шведов в Финляндии и появления датчан у Наровы и т.д., почему они ручаться за безопасность в этих местах не могли626. В предыдущем договоре 1260 г. (ст. 5) упоминается только "зимний гость", т.е. те немецкие купцы, которые приезжали осенью и оставались — как видно из постановления 1338 г. — до последнего санного пути или до открытия первой навигации. В договоре 1270 г. наряду с "зимнем гостем" появляется впервые и "летний гость" (ст. 1 и 2), который может пребывать "до последней навигации или до первого санного пути"627. Это ограничительное постановление самой Ганзы, но вполне соответствующее характеру торговых сношений в ранние эпохи, когда иностранные купцы допускаются лишь на известный срок и, по истечении его и по выполнении своих операций, обязаны уехать обратно, постоянно же селиться им еще не дозволяется. Во всяком случае, присоединение теперь новой группы ганзейских купцов, которые ежегодно сменяют первую, свидетельствует о расширении торговли немецких городов с Новгородом. Последняя совершается теперь не только зимою, как это было раньше, но и летом, происходит в течение всего года.
Но в том же договоре имеется еще и постановление (ст. 16), содержащееся, впрочем, в одном лишь немецком предложении (латинской грамоте), согласно которому гости, отправляющиеся обратно из других областей к себе домой, обязаны уплачивать в пользу церкви св. Пятницы сбор в размере не выше одной марки серебром. Немцы его ограничивают этими размерами, так как, вероятно, прежде взималось и больше. Никитский усматривает в этих гостях, едущих из "выше лежащих местностей" (de superioribus partibus terrae), торговцев, которые прибыли горой, но отправляются обратно не тем же путем, как обязывал раньше обычай, а морем на Готланд. Напротив, Бережков, как и Ризенкампф и Гетц, понимают под этими купцами гостей, ездивших в глубь новгородских владений и там закупавших такие товары, как меха или воск, которые обычно немцы приобретали в самом Новгороде. Там же они сбывали свои товары, становились, следовательно, конкурентами новгородцев, в особенности тех из них, которые сами посещали Готланд, "заморских купцов". В пользу общины последних, группировавшихся вокруг церкви св. Пятницы, такие иноземные гости и обязаны были делать упомянутый взнос. Последний являлся известным стеснением этой непосредственной торговли немцев с новгородскими областями — в сущности торговля должна была проходить через руки новгородцев628.
О развитии немецкой торговли в Новгороде во второй половине XIII в. свидетельствует и разнообразие и обилие постановлений, содержащихся в грамоте 1268 г. и договоре 1269 г., которыми они отличаются от договоров как 1195 г., гак и 1260 г. Если, с одной стороны, в 1268—1269 гг. находим ряд положений, которые встречались уже в предыдущих соглашениях, то другие впервые появляются теперь и затем повторяются уже в многочисленных переговорах между немцами и Новгородом и обещаниях, даваемых ими друг другу; есть и такие, которые имеются только в трактатах 1269 г. и позже не повторяются. При этом характерными являются те многочисленные или, во всяком случае, гораздо более детальные по сравнению с предыдущими требования, которые предъявляют немцы в 1268 г. и из которых видно, насколько усложнились торговые сношения, какие новые потребности и нужды они вызвали к жизни и в каких направлениях стало необходимым нормировать товарный оборот. Новгородцы соглашаются далеко не на все, делают контрпредложения, некоторые пожелания немцев оставляют без ответа, хотя это еще вовсе не доказывает, что эти требования их не были приняты, ибо окончательная форма трактата нам неизвестна, или что они фактически не были проведены все-таки в жизнь. Наряду с этим многие признанные обоими сторонами постановления, как показывают последующие факты, каждый раз снова и снова нарушались, их приходилось вновь подтверждать, но действовали они опять недолго — до следующего нарушения.
К таким вечно повторяющимся, но никогда не исполняемым заверениям относятся встречающиеся уже в предыдущих договорах постановления об индивидуальной ответственности каждого за долги или преступления и о недопустимости захвата имущества, принадлежавшего другим лицам, непричастным к делу. Вообще возникающие споры и тяжбы не должны препятствовать отъезду иностранных гостей — не должно быть репрессалий, "рубежа не чините", а "знати истцу истца", "гостя в том не порубати и не грабити и товару у гостей не отнимати ", — как гласят многочисленные последующие заявления. И все же вся история русско-ганзейской торговли есть один сплошной захват русскими или немцами товаров посторонних лиц за убытки, действительно или якобы ими понесенные, непрерывный ряд насильственных действий, основанных на идее круговой поруки между лицами, происходящими из одной и той же местности или принадлежащими к одной и той же национальности.
Так, убийство новгородца Власия и ограбление его во время морского путешествия подало повод новгородцам к насилию над ганзейпами. Соглашением 1338 г. устанавливается, что дети и товарищи Власия не должны касаться немецких гостей, и последним должны быть возвращены отнятые у них товары. Они должны иметь дело только с виновниками убийства и ограбления Власия Гинзом Вельтберге и Гербертом. Если эти лица окажутся в немецких или ливонских городах, то они должны быть задержаны, и согласно "целованию креста", т.е. на основании прежних договоров, преданы суду629. Каждая сторона, следовательно, обязана задерживать виновных, если они попадут на ее территорию, их наказывать и возвращать отнятые у потерпевших товары. В одном послании Новгорода к Риге читаем: "Что наших братьев у вас убили, а товары их ограбили, за это бог вам судья. Если вы нашли разбойников, то судите их согласно крестоцелованию, дайте нашим братьям товары и разбойников, чтобы между нами не было речи"630.
В 1373 г. происходит новое соглашение на тех же основаниях по поводу столкновения между Новгородом и немцами, вызванного ограблением русских на Неве и у Стокгольма ("взяле у нас товар перед Невою разбойники", "товар, что у Стеколме взяле")631. Следующий трактат, в котором выступает наряду с Любеком и Висби также Рига в качестве представителя Ганзы, заключен в 1392 г. За ограбление русских в Нарве новгородцы захватили немецких купцов из Дерпта и других городов и передали их товары потерпевшим: "Те товар, что в Рукодиве (в Нарве) пору биле и против того товара повеле Новгород взяти товар своей братьи и посаднике и тысяцкии и весь господин велики Новгород повелеша товар дат своей братьи". А между тем эти немцы были снабжены "опасными" грамотами, выданными им Новгородом за печатью посадника и тысяцкого. Ссылаясь на эти грамоты, представители немецких городов при заключении мира добиваются возврата товаров немецким купцам. Новгородцы пускай сами взыскивают убытки с жителей Нарвы: "Ведатися им самы с тыми истцы своими купьци ", "знати исцю исца"632. В том же договоре 1392 г. немцы жалуются на то, что в 1385 г. сгорел их двор в Новгороде, и во время пожара было украдено в церкви много имущества немцев: "Двор их погореле, и что у их Бжьнице пакость уцинились"; новгородцы обязуются разыскать воров, наказать их и вернуть украденное. Однако, — прибавляют они, — если бы найти их оказалось невозможным, то Новгород за это не отвечает: "Аже найдуть что, того товара выдати немцем Новгороду по крестному целованию, или не найдуть, в том немцам измене нетуть"633.
Как мало, в сущности, принцип индивидуальной ответственности проник в сознание людей того времени, видно из того, что наряду с высказываемым требованием взыскивать убытки только с виновного и задерживать только его, в том же договоре 1269 г. (ст. 15) говорится о том, что в случае столкновения между новгородцами и "зимним гостем" летние гости за это не отвечают, и наоборот, то же выговаривается в отношении зимних гостей. Следовательно, все-таки предполагается групповая ответственность летних гостей или зимних гостей, и только стараются ограничить ее одной группой купцов, которая себя выделяет из прочих, чтобы распря не распространялась на всех немецких купцов, приезжающих в Новгород. В 1448 г. заключен мир между Ливонским орденом, с одной стороны, и Новгородом и Псковом — с другой. В связи с этим устанавливается, что в случае столкновений между орденом и Псковом не допускается задержания новгородских гостей, как и не должны страдать псковичи за вину новгородцев. Это положение повторяется и в соглашениях 1474, 1484, 1493 гг.634 На принципе, что невинный не должен отвечать за виновного, настаивают, следовательно, уже не ганзейцы, а русские, но и они ограничиваются разграничением городов, установлением ответственности каждого города, но не отдельного лица.
Ганзейцы повсюду, где они торговали в эту эпоху, борются с этим правом репрессалий. Во Фландрии они добились этого уже в 1253 г., в Норвегии в — 1294 г., в Дании — в 1326 г.635 Однако фламандцы не отказывались от репрессалий по отношению к немцам, если на родине последних (а не во Фландрии) нанесен ущерб фламандцу. В 1267 г., например, г. Гент захватил имущество находившихся в его пределах саксонских купцов на том основании, что несколько гентских купцов лишилось своих товаров вследствие разбойного нападения на них в Саксонии636. В последнем случае мы имеем аналогию действиям новгородцев в тех случаях, когда они за ограбление русских купцов в Нарве или на Неве задерживают немцев в Новгороде, с той только разницей, что там отвечают лишь земляки виновных — саксонцы, а не все ганзейцы, находящиеся во Фландрии, новгородцы же такого различия между отдельными группами немецких купцов не проводят. Отказываясь отвечать за вину или за долги своих соотечественников, ганзейцы во Фландрии в то же время требовали, чтобы фламандские города принимали на себя ответственность за действия своих подданных, нанесших ущерб ганзейцам, притом за все действия, совершенные фламандцами как на суше, так и на море, т.е. и на территории графства, и за пределами его. Города Брюгге и Ипр соглашались возмещать убытки, нанесенные ганзейцам их жителями, а в 1378 г. съезд ганзейских городов потребовал от графа Фламандского и трех городов (Брюгге, Ипра и Гента) возмещения ущерба, причиненного ганзейцам во фламандских водах вследствие убийства и ограбления немецких купцов. Как мы видели, Новгород на столь широкие требования не соглашался, заявляя, что, поскольку награбленное имущество и грабители не могут быть найдены, Новгород за это не отвечает, и того же принципа держались ганзейцы в соглашениях с Новгородом.
Другим обстоятельством, подававшим повод к насилиям над иностранными купцами, являлась в те времена война данной страны или города с другими местностями вообще, и с родиной купцов в особенности. В последнем случае купцам во всяком случае грозило задержание и отнятие товара — это было своего рода предвосхищение той добычи, которая приобреталась в самой воюющей стране. Но и в случае войны с какой-либо третьей страной ведущий ее город или государство могли усмотреть опасность в пребывании иностранцев, прекратить их торговую деятельность, изгнать их и даже захватить их товары, могли заставить иностранных купцов принять участие в походе.
Необходимо было обезопасить себя от всех этих возможностей, и в особенности была заинтересована в этом Ганза, ввиду широкого поля деятельности своих купцов, посещавших всевозможные страны и города, где всегда могла возникнуть война с какой-либо из немецких областей или с третьим государством — в Средние века состояние войны составляло нечто обычное. Для ганзейцев это существенно было еще и по той причине, что наряду с свободными имперскими городами в ганзейский союз входили и такие города, которые в большей или меньшей степени были подвластны различным князьям, и достаточно было столкновения между той страной, где они торговали, и одним из этих князей, чтобы ганзейские купцы и лично, и имущественно понесли сильный ущерб: война с императором могла повести к таким же результатам. Поэтому их требования обыкновенно заключаются в том, чтобы в случае возникновения войны между данным государством или городом и кем-либо иным им предоставлена была возможность в течение достаточно продолжительного срока закончить свои дела и уехать домой или даже — что являлось наиболее выгодным — добивались права оставаться в стране и во время войны и продолжать свою торговую деятельность: однако последнего права им удавалось достигнуть лишь в виде исключения.
Так, в Англии постановлением парламента 1353 г. установлен сорокадневный срок после объявления войны и оповещения иностранцев о необходимости покинуть страну, причем в течение этого времени купцам не будет чиниться никаких препятствий в отношении проезда или продажи своих товаров, если они сами пожелают их сбыть. Но этот срок может быть удлинен еще на 40 дней или, в случае необходимости, еще долее, если препятствием для отъезда купцов является противный ветер или какие-либо иные обстоятельства. Такой же срок определен герцогом Лотарингским для Антверпена — 40 дней после публичного объявления, а также гарантируется право свободного возвращения после прекращения войны. Во Фландрии был установлен 80-дневный срок отъезда, позже — 4-месячный, а в 1360 г. ганзейцам была предоставлена охрана жизни и имущества во время войны, если бы они пожелали оставаться во Фландрии, отъезжающим же давался срок в 120 дней. Такое же право не покидать страны во время войны даровал ганзейцам в 1393 г. герцог Филипп Бургундский637. Однородные привилегии в пользу ганзейцев находим и в других городах. В 1349 г. шведский король Магнус разрешает Любеку производить торговлю во время войны, которую ведет с русскими областями, в 1319 г. рюгенский граф Вацлав дозволяет штеттинским купцам не покидать его владений во время войны между ним и герцогом штеттинским638. В первом случае речь идет о войне с третьей страной, во втором — даже о военных действиях с тем государством, из которого происходят купцы, — и все-таки им не приходится уезжать.
Однако такая льгота являлась все же исключением. Даже во Фландрии только одни ганзейцы достигли этого идеала, тогда как англичане обязаны были оставить ее в два месяца, генуэзцы в течение 8 месяцев.
Обращаясь в положение ганзейцев в Новгороде, необходимо отметить, что и тут уже в латинской грамоте 1268 г. и в договоре следующего года (ст. 18) упоминается о том, что, в случае если бы возникла война или распря между Новгородом и соседними землями, это не должно составлять препятствий для гостей, ибо они ничего общего не имеют с войной и куда они пожелают отправиться, могут свободно идти, — могут ехать водой или сушей (горой), насколько простирается господство Новгорода. В договоре 1338 г. перечисляются враги Новгорода - король шведский, король датский, Ливонский орден, капитул дерптский, епископ рижский, епископ эзельский. В случае войны с ними немецкий гость никакого отношения к этому иметь не должен, ему дается чистый путь водой и сушей без всяких препятствий639. В соглашении 1371 г. к этим странам, воюющим с Новгородом, прибавлена Нарва и пропущен король датский640, а в соглашении 1392 г. среди врагов упомянуты и пираты. В последнем читаем: "А се которое орудье завяжется о вбиде (в обиде) промежи всякого Новагорода с ескем (с Свескес) королем или велневицами или с пискупом Риським (епископом Рижским) или с пискупом Юрьевским или с пискупом Островьским или с Ругодивьци (жителями Нарвы) или разбойнике на море, а то купцам не надобе"641. В 1406 г. Ревель требует "чистого пути" для немецких купцов и в том случае, если мир между Новгородом и магистром Ливонского ордена нарушен и войска стоят друг против друга. И в соглашении между Ганзой и царем Иваном Васильевичем 1487 г., которым устанавливается мир на 20 лет, говорится, что война с Швецией, Ливонским орденом или Нарвой не должна затрагивать немецких купцов642.
Из приведенных соглашений, однако, не ясно, идет ли речь о свободном отъезде, как утверждает Никитский, или же о праве оставаться в Новгородской земле и во время войны — как полагают Мулюкии и Гетц. Что купцы не должны иметь никакого касательства к войне, что им дается чистый путь водой и горой без всяких препятствий, насколько простирается владычество Новгорода, можно понимать любым образом. В пользу второго толкования как будто говорит то обстоятельство, что во всех этих документах нигде не указано срока, тогда как в случае если бы им предоставлялось лишь право беспрепятственного выезда, должно было бы быть установлено время, в течение которого они обязаны закончить свои операции и покинуть Новгород, как это находим в других странах в такого рода случаях. Кроме того, если бы ганзейцы не добивались в Новгороде того же права, как во Фландрии, в Бургундии и т.д., т.е. права оставаться в его пределах, они несомненно делали бы попытки достигнуть этой цели, не ограничиваясь одной возможностью покидать страну, а таких попыток мы нигде в источниках не замечаем. Поэтому более вероятно предположение, что во время войны между Новгородом и другими странами ганзейцам давалась возможность продолжать свои торговые операции в Новгородской области и ездить в ее пределах, поскольку простирается владычество Новгорода. И тут характерно, что речь идет повсюду лишь о войнах Новгорода, которые не должны затрагивать ганзейских купцов, но нигде не упоминается о новгородцах, которые могли бы быть настигнуты войной в немецких городах, — доказательство слабости активной торговли Новгорода. На практике, впрочем, это постановление принадлежало также к числу выполняемых весьма мало. Немцы неоднократно жаловались, что русские, отправляясь в поход, чинят им препятствия. А в то же время магистр Ливонского ордена во время многочисленных войн с Новгородом заставлял ливонских купцов прекращать торговлю с ним, хотя немецкие купцы и ливонские города просили не смешивать их дела с политикой ордена643.
В интересах личной свободы купцов устанавливается уже в договоре 1195 г. (ст. 13) положение: "Немчина не сажати погреб Новегороде, ни новгородца в немцех но иемати своие оу виновата". Такое освобождение должника от задержания и заключения в темницу и вообще неприменение этой меры в гражданском процессе повторяется затем в договоре 1269 г. (ст. 10): "Если новгородец сделает долг на Готланде, то его нельзя посадить в погреб; равным образом не должно делать сего в Новегороде немцам или готандцам". В латинской грамоте прибавлено, что в этом случае гость, обиженный русским, должен приносить жалобу тысяцкому и тиуну новгородскому, а новгородец, обиженный гостем, должен жаловаться альдерману немецкому. Запрещение ареста находим и в позднейших соглашениях, например, 1466 г., которое вызвано, вероятно, задержанием русских и насилием над ними в Ревеле и Дерите. Но и это постановление едва ли выполнялось лучше, чем другие, приведенные выше, касающиеся свободы личности купца и его имущества. По крайней мере, постоянно жалобы раздаются на то, что новгородцы, вопреки договорам, бросают в темницу немецких купцов, а немцы новгородцев.
Что касается самого суда, то для осуждения по тяжбам между немцами и новгородцами образуется, по договору 1269 г. (ст. 11), во дворе св. Иоанна особый "гостиный суд" (placita hospitum), т.е. суд для иноземных купцов, именно смешанный суд из посадника и тысяцкого и представителей от купцов (немецких и новгородских), а также (но латинской грамоте 1268 г.) при участии альдемана ганзейцев. Такой смешанный суд встречаем и в других ганзейских привилегиях, например английских королей Эдуарда I 1303 г. и Эдуарда III 1354 г., брабантского герцога Иоанна 1315 г.644
Суд должен был в интересах торговли совершаться скоро; бесконечные процессы того времени совершенно не годились для купцов, они погубили бы всякую торговлю. Ганзейцы поэтому (как и другой торговый народ средневековой эпохи — итальянцы) всегда настаивали на быстром разрешении всяких споров. В статутах немецких городов читаем, что суд для гостей должен производиться "немедленно", "чрез ночь", т.е. на другой день, во всякое время; иногда постановлено, что он может происходить даже ночью, в праздник, в любом месте, кроме церкви, бани и кабака, хотя бы и на улице, причем это относится именно к делам, возникающим по поводу долгов и движимостей, т.е. товаров, иначе говоря, именно к области торговли645. Во Фландрии, согласно привилегии 1252 г., если немецкий купец задержан при отъезде, решение суда должно быть вынесено в трехдневный срок. В других фламандских постановлениях дела иностранцев подлежат разрешению в 3—8-дневный срок, независимо от того, явилась ли в этот срок противная сторона на суд или нет646. Немцы старались добиться этого и в Новгороде (если тиун при совершении у них кражи в пути в течение двух дней не явится, они могут прибегнуть к самопомощи — грамота 1268 г.), но не достигли своей цели.
Другую группу постановлений составляют те статьи договора 1260 г., которые касаются немецких подворьев в Новгороде. Впрочем, таких статей весьма немного, гораздо больше их содержит латинская грамота 1268 г. Для своего гостиного двора немцы устанавливали особые правила, именуемые "скра", которыми определяли порядок разбирательства споров между немцами, наказания их за преступления, как и условия пользования двором и ведения торговых операций. О немецких подворьях упоминается уже в договоре 1259 г. (ст. 5) — "а которых треи дворць впросили ваша братья поели, а тех ся иесмы отстоупили по своиеи воли". Новгородский князь (Александр Невский) заявляет, что он великодушно отдал немцам просимые дворы, но надо думать, что они пользовались этими дворами уже раньше, и это было лишь подтверждением прежнего обычая. С этими дворами, как всегда с подворьями иноземных купцов (фондако на Востоке), были соединены церкви, в данном случае католические, в которых, как наиболее безопасных местах, хранились нередко товары. Между тем новгородская летопись сообщает, что уже в 1152 г. сгорела "варяжская церковь", а в 1217 г., по той же летописи, при новом пожаре ее, сгорело большое количество товаров. Так что, по-видимому, подворье существовало уже в середине XII в. В грамоте 1268 г. (ст. 9) немцы требуют признания за ними со стороны Новгорода права самоуправления — немецкий и готский дворы должны быть свободны, и новгородцы не могут вмешиваться в постановления, касающиеся людей или товаров, вопросов купли-продажи. Дворы должны пользоваться свободой и в том смысле, что скрывшегося во дворе преступника никто не обязан выдавать. Эти положения, по-видимому, не были полностью признаны Новгородом — он всегда требовал выдачи бежавших туда преступников, как и вмешивался в различные дела нодворьев. Что же касается разбора тяжб и иных столкновений между немцами, то смоленские договоры 1229 и 1250 г. предоставляют им в этом отношении полную свободу; возможно, что и Новгород стоял на этой точке зрения.
Далее, между дворами немецкими на улице не должна быть терпима "неистовая забава, в коей люди быотся дрекольем, дабы русские и гости не имели повода к ссорам". Речь идет, по-видимому, о старинных обычаях, сохранившихся на Руси еще с языческих времен и выражавшихся в разного рода игрищах, соединенных с драками, которые нередко кончались убийствами. И это постановление в договор не вошло. Но характерно, во всяком случае, что немцы требуют такого запрещения, чтобы избежать всяких возможных столкновений с новгородцами. Незначительное недоразумение могло ведь явиться исходной точкой для насилий, убийства и ограбления купцов и разрыва между Новгородом и Ганзой.
С этой точки зрения весьма существенной являлась ограда гостиного двора, которая отделяла поселения немцев от прочего Новгорода и устанавливала черту, где начиналась их фактория, куда доступ новгородцам был запрещен. Поэтому-то они придают большое значение устройству и сохранению ограды и нраву ее чинить и обновлять в случае необходимости (в латинской грамоте 1268 г. ст. 13,15). В ст. 13 договора 1269 г. установлена наказуемость на те случаи, когда кто-либо сломает ворота или ограду немецких дворов. В немецком проекте сломавший ворота или забор или пустивший в него стрелу или камень должен заплатить 10 гривен серебра — наказание высокое, такое же, какое полагается за убийство купца. Всякая порча ограды или ворот или бросанье стрелы или камня, будучи само по себе, быть может, преступлением небольшим, приобретает крупное значение, ибо является нарушением мира и неприкосновенности фактории. Новгородцы, однако, гут же (ст. 13 договора) прибавляют, что там, где выломана старая ограда, должна быть поставлена новая, но она не должна быть передвинута дальше, чтобы не было захвачено новое пространство. Новгородцы заботятся о том, чтобы немцы не расширяли своей территории.
Наконец, та же идея выражена в ст. 12 договора, в которой трактуются случаи наиболее резкого нарушения мира в виде похищения товара или насилия над купцами в пределах иностранной фактории (вся суть именно в последнем). В договоре говорится только о предании виновного суду, тогда как в латинской грамоте немцы идут гораздо дальше: вломившийся в немецкий или готский двор с оружием в руках платит 20 гривен серебра, т.е. сумму, полагающуюся за убийство привилегированного лица (посла, священника, ольдермана), а сообщники 1 ½ гривны (то, что установлено за нанесение раны или увечья) сверх возмещения нанесенного убытка; если же не будет уплачено, то отвечают новгородцы. Эти наказания имеют место, если совершивший преступление не был гут же задержан. В последнем случае он подвергается расправе со стороны немцев, и начальство новгородское за него не вступается. Или же они могут предать его суду, и "тогда его должно наказать всенародно"647.
Ряд статей договора 1269 г. (и латинской грамоты 1268 г.) дает нам картину того, как совершался транспорт немецких товаров в Новгород. Прежде всего мы узнаем (ст. 4), что лодьи, куда выгружались товары из морских кораблей для перевозки их но Волхову, нуждались в особенных лоцманах, которые проводили их через пороги (существующие на Волхове и в настоящее время). Это должны быть "сильные и умелые люди", "добрые люди", в противном случае, как показывал опыт, лодьи застревали и гибли на порогах. Лодьи должны были транспортироваться на порогах "безостановочно", "немедленно", гак как всегда возможно было нападение на суда. Бывали случаи, когда немцы подвергались ограблению "потому, что новгородцы не желали везти товаров в Новгород немедленно", как это было в начале XIV в. Во время поездки происходили нередко ссоры и драки между немецкими купцами и русскими лодочниками. Договор (ст. 8) определяет, что если стороны вслед за этим примирятся, то на этом дело кончается, в противном же случае они должны явиться к судебному разбирательству перед тысяцким и новгородскими во двор св. Иоанна, где, как мы видели, вообще разбирались споры между немцами и новгородцами.
Спорным являлся и вопрос относительно тех случаев, когда лодья потерпит аварию. Взгляды немцев и новгородцев на этот счет расходились. Конечно, и новгородцы не требовали, чтобы немецкий купец покрывал стоимость судиа, но только они находили, что он должен уплатить полную наемную плату за лодью и не только в том случае, если она потерпит крушение, будучи уже нагружена товарами, но и тогда, когда это произойдет на пути к месту погрузки. Они исходят, следовательно, из того, что договор найма действует уже со времени отхода судна из Новгорода. Немцы же заявляют, что они платить не должны, если лодья потерпела крушение, еще не будучи нагружена товарами; если же она уже приняла товар, то, в случае аварии, уплачивается только за пройденный с грузом путь. Кроме того, они не желали платить в случае несвоевременного прибытия лодьи к месту погрузки. В договоре получила выражение точка зрения новгородцев (ст. 7): если разобьется лодья, отправившаяся за товарами или нагруженная ими, то за лодью не должно платить, а за наем ее должно заплатить. Последнее понималось в смысле обязанности уплаты полностью за весь путь, хотя бы немецкий купец вовсе не воспользовался судном, ибо оно потерпело крушение, еще только отправившись из Новгорода за грузом. Это можно усмотреть из жалоб немцев от 1335 г. по поводу того, что новгородцы требуют "уплаты полностью за наем судов, погибших по дороге"648.
По прибытии судов в Новгород товары необходимо было перевезти на возах или перенести в гостиные дворы немецких купцов. Перевозчики товаров в Новгороде (ст. 9) получают с каждой лодьи за доставку к немецкому двору 15 кун, к готскому — 10 кун, а при вывозе товаров из Новгорода за перевозку до берега по полмарки с лодьи. Из того, что за перевозку товаров на немецкий двор уплачивалось в полтора раза больше, чем за доставку их на готский двор, Сарториус делает вывод, что последний находился ближе от берега Волхова, чем первый, и. следовательно, по его мнению, и возник ранее, чем немецкий, ибо раньше поселившиеся, вероятно, избрали наиболее удобное место649.
Во всех этих статьях, касающихся транспорта товаров, как мы видим, речь идет только о немцах в Новгороде, но ни словом не упоминается о перевозке русских товаров в немецкие города, причем, с одной стороны, фигурируют немецкие купцы, а с другой — русские лодочники, проводники на порогах, извозчики, в других источниках и переносчики товаров. По-видимому, Новгород не предоставлял немцам, несмотря на все их требования, права пользоваться собственными средствами транспорта и своими людьми, желая сохранить исключительно за новгородцами и эту отрасль деятельности.
Из договора 1260 г. мы узнаем, что взвешивание пудами но просьбе немцев упразднено: "Поуд отложихом, а скалви поставихом по своиеи воли и по любви". Новгородский князь Александр Невский, заключивший договор с немцами, заявляет, что он сделал это добровольно и из особой любезности к немцам, хотя, несомненно, это было совершено по настоянию последних. Однако, из ст. 26 договора 1269 г., как и из других соглашений, видно, что взвешивали все же не на немецкие, а на русские весовые единицы, применяя капь, обычную в Новгороде. Так что победа немцев, выразившаяся в постановлении 1260 г., была лишь частичная, заключаясь главным образом в том, что они избавились от неудобных для них пудов, заменив их капями в 8 ливонских фунтов (как говорится в латинской грамоте). По-видимому, и самые весы стояли на немецком дворе — латинский текст следует, очевидно, понимать в том смысле, что "товары, привезенные гостем, должны взвешиваться в гостином дворе, подобно тому как это делалось прежде на весовом дворе" (т.е. русском, где находились весы). Это соответствует постановлению договора 1260 г. Но весовщик был, надо полагать, новгородец. В предъявляемых немцами требованиях назначенный весовщик должен целовать крест в уверение, что будет вешать одинаково для обеих сторон, а при взвешивании серебра гость может требовать вторичной поверки — очевидно, гости не очень доверял и весовщику и старались обезопасить себя от всевозможных с его стороны злоупотреблений. При этом в договоре 1269 г. (ст. 26) различаются веси и гири для серебра, с одной стороны, и для иных товаров — с другой, как эго мы находим и в других местах, где торговали ганзейцы — в Лондоне в 1309 г., в Дортрехте в 1359 г., в Брюгге. Всегда различаются большие весы для товаров и меньшие, но более точные, для взвешивания серебра, заменявшего монету; ввиду высокой ценности серебра нельзя было ограничиваться при взвешивании его огульным, приблизительным весом, как это было обыкновенно в те времена при взвешивании прочих товаров.
Во Фландрии, где ганзейцы вообще пользовались чрезвычайно широкими привилегиями, они не имели собственных весов (своего весового двора), но держали собственные нормальные весы и гири для проверки официальных весов, которыми все обязаны были пользоваться (жители, как и иностранцы, могли иметь в своих домах только небольшие весы с гирями до 60 фунтов). При этом и во Фландрии весовщики, как и маклеры, давали клятвенное обещание в том, что они не будут обманывать ни продавца, ни покупателя. Эту клятву они приносили при вступлении в должность в присутствии представителей от немецких купцов, что признавалось последними весьма важной привилегией650.
Постановлениями относительно весов подтверждается то крупное значение, какое придавалось взвешиванию товаров в те времена, и не только на Руси, но и в Западной Европе. В большинстве случаев обходились еще без мер и весов, покупая и продавая товары на глазомер. Весы появляются первоначально, как и монета, только для рынков и на рынках, где совершались значительные обороты, причем они имели публичный характер, так же, как и монета. Пользоваться собственными весами не дозволялось, всякий при продаже товаров обязан был прибегать к публичным весам, установленным местной властью, и к назначенным ею весовщикам. Это вызывалось тем обстоятельством, что все операции купли-продажи должны были совершаться публично, на рынке, в присутствии свидетелей, ибо только тогда можно было быть уверенным в том, что они происходят без насилия651. Но причина состояла и в том, что весы, так же, как и самое устройство рынка, чеканка монеты для него и т.д., должны были приносить доход тому, кому принадлежал рынок. Наряду с рыночными пошлинами, доходом от чеканки монеты получался и весовой сбор, уплачиваемый со взвешиваемых товаров. Из устава князя Владимира святого конца X в. мы знаем, что меры и весы находились под надзором епископов, а в Новгороде главный доход церкви св. Иоанна Крестителя заключался в платежах за пользование мерами и весами, которые хранились в церкви и находились в управлении двух церковных старост652. Новгородцы и пользовались "локотем Иванским", принадлежавшим этой церкви. Равным образом, в латинской грамоте 1268 г. немцы устанавливают, что нормальная мера длины должна храниться в немецком храме св. Петра.
Однако, несмотря на огромное значение, которое придавалось мерам и весам, требованию постоянной поверки их и замены испорченных гирь новыми, точности при взвешивании все же не получалось, ибо, с одной стороны, не было правильных гирь, а приходилось их нередко попросту заменять камнями, а с другой стороны, злоупотребления при взвешивании были весьма велики. Немцы жалуются в 1335 г., что при взвешивании воска или иных товаров весовщик давит на чаши рукой или ногой653, как это бывало и в Англии654.
Ст. 20 договора 1269 г., согласно которой "кто, вступив с немцем или готландцем в торговые дела, испортит или растратит его товар, должен прежде всего удовлетворить гостей, а потом других, коим должен", хотя и является существенной привилегией для иноземцев, но такой, которая издавна существовала на Руси (она имелась, как мы видели выше, уже в "Русской Правде"), так что ганзейцам настаивать на ней и бороться из-за нее не приходилось. Новгородцы, несомненно, согласились на это постановление, как само собою разумеющееся. К этому присоединяется, как видно из следующей статьи (21) договора, и потеря свободы несостоятельным должником, который "выдавался головою на продажу" немцу — oтношение рабства между иностранцами и русскими были возможны в древнее время655. В латинской грамоте говорится в дополнение к этому, что заимодавец выводит на торг не уплатившего долга вместе с женой и детьми и волен увезти из Новгорода, если на торгу его никто не выкупит. Действительно, в 1284 г. князь Федор Ростиславич Смоленский выдает русского должника Армановича вместе с двором немцу Бирелю ("выдал есмь Армановича и с двором немьцом"), причем на суде участвовали с ним вместе 6 бояр и 6 немцев656.
Однако, кроме рассмотренных нами вопросов, касающихся товарообмена, — вопросов о пошлинах, о взыскании долгов, о взвешивании товаров, имелся в те времена еще целый ряд других, которые должны были регулироваться торговыми договорами. Из того обстоятельства, что купцам предоставлялось право свободного приезда в страну, еще вовсе не следовало, что они могли производить торговые операции в любом объеме. Торговая деятельность иностранцев в эту эпоху ограничивалась в различных направлениях. Обыкновенно им не дозволялось торговать с другими иностранными или иногородними купцами, продавать товары в розницу, закупать их у местных жителей, в деревнях, тут же на месте перепродавать приобретенные товары и многое другое.
Как предыдущие договоры Новгорода с немцами, так и договор 1269 г. совершенно не касаются всех этих вопросов. Только в латинской грамоте 1268 г. немцы настаивают на том, чтобы им было предоставлено торговать с другими гостями, как в своих гостиных дворах, так и за пределами их, т.е., по-видимому, торговать с русскими купцами, приезжающими в Новгород из других областей. За пределы Новгорода, как упомянуто, немцы могли ездить, и установлено было, что возникающие там между немцами и местными жителями тяжбы должны решаться на месте и не касаются Новгорода. Об этих поездках немцев свидетельствует и сообщение новгородской летописи о нападении новгородцев на немецких купцов в Новоторжке в 1188 г. Но в данном случае немцы желают торговать с приезжими и в самом Новгороде, на что последний, надо полагать, не соглашался. Так, по-видимому, следует понимать исключение этого постановления в договоре 1269 г. Действительно, в 1424 г. двух немцев, пытавшихся купить у литвина меха, повлекли за это на суд к св. Иоанну, где они и были присуждены к заключению в оковы. Когда же затем, по взятии арестантов на поруки, немцы требовали от тысяцкого разъяснения, то тот, сославшись на недавно имевшее место взаимное подтверждение руководствоваться во всем стариною, отвечал, что, на основании старины, нельзя торговать с литовцами.
Новгородцы крепко придерживались этого принципа; даже своим князьям, как мы видели, они запрещали непосредственную торговлю с немцами. И даже когда самостоятельность новгородцев приходила к концу, в договоре 1471 г., которым они признавали власть московского князя Ивана Васильевича, они еще выговаривают себе право исключительной торговли на немецком дворе. И точно так же, заключив союз с польским королем Казимиром IV в 1470 г., Новгород подтвердил еще раз запрещение торговли гостей между собою в отношении польских и литовских купцов и сохранил за собой посредничество в торговле с немцами, "а гостю твоему торговати с немцы нашею братьею". На это правило, господствовавшее в Новгороде, ссылаются и жители Полоцка в 1405 г.: "А с новгородьци немецкому купцю торговати, а промежи ими ходити нашему полочанину, занеже нас новьгородци не пустят у немечькии двор торговати без своего новьгородца"657. Между тем в других странах ганзейцам удалось добиться права непосредственной торговли с другими иностранцами, так что в этом отношении обнаруживается значительное различие между положением их в Новгороде и в других местах.
Такое разрешение торговли гостя с гостем дано им в Англии в 1303 г. и в Голландии в 1358 г. (Дортрехт), и во Фландрии в 1360 г. Уже в 1252 г. немцы предъявили такое требование во Фландрии, а в 1280 г., когда они перенесли свое складочное место из Брюгге в Арденбург, они ссылались на то, что в Арденбурге им предоставлено право торговать с гостями. При возвращении их обратно в Брюгге они, по-видимому, были и здесь наделены этой привилегией. По крайней мере, в 1304 г. Брюгге запретил иностранным купцам торговать между собой в розницу, из чего следует, что оптовая торговля между гостями была позволена. На это указывает и грамота Брюгге, именно в 1282 г., т.е. по возвращении обратно всех выехавших иностранных купцов, предоставляющая англичанам это право. Между тем признание за купцами одной национальности права торговать с другими иностранцами означало в сущности распространение его и на этих прочих иностранцев, с которыми они могут заключать торговые сделки. Наконец, в 1307 г. это право официально признано за ганзейцами графом фламандским (они могут продавать, покупать и вообще торговать между собою или с кем-либо другим по всякому способу купли-продажи), а спустя два года его подтвердил и г. Брюгге для городской территории658.
В привилегии, полученной немецкими городами у норвежского короля Магнуса в 1285 г., говорится, что немцы "могут все закупать наряду с жителями места, куда они приехали, т.е. не только у горожан, но и гостей, и даже у крестьян", — им предоставлено, следовательно, право не только торговать между собою, но и вступать в непосредственные сношения с сельскими жителями, что обыкновенно в интересах местных купцов запрещалось659.
Что касается права производить розничную торговлю, которого они также всегда усиленно добивались, то Никитский полагает, что они обладали им и в Новгороде. Он ссылается на постановление самой ганзейской конторы 1346 г., согласно которому ученики на немецком дворе в клетях могут продавать перчатки парами, синюю пряжу на фунты (но не меньше), полотна и грубые сукна полуфунтами, но не меньше, серу — на гривенки, иголки — дюжинами, любенские иголки на сотни, четки — полдюжинами, сафьян — фунтами, пергамент — полусотнями660. Кроме того, в начале XV в. немцы жалуются на то, что новгородцы нарушают старинный обычай, препятствуя им заниматься разносной торговлей на улицах. Однако в то же время нам известны и другие постановления, изданные самими ганзейцами для новгородского подворья и относящиеся (как и приведенное выше) к середине XIV в., в которых говорится, что "никто не должен продавать холст иначе, как целыми кипами или кусками" и что "запрещается кроить во дворе штаны и плащи или разрезывать сукно для продажи", т.е. (технический термин) продавать его в розницу. Меха должны закупаться в количестве не менее 1000, 500, 250 штук. К этому прибавлено, что в случае нарушения запрещения розничной торговли купцы сами же пострадали бы от этого661.
При таких условиях едва ли можно говорить о предоставлении немцам в Новгороде нрава торговли в розницу662. Напротив, английская грамота 1303 г. дарует им право "пряности и бакалейные товары по-прежнему продавать в розницу кому угодно". В 1336 г. им дозволена розничная продажа во Фландрии. С давних пор ганзейцы пользовались этим правом в Норвегии663.
Во всяком случае, мы находим в Новгороде различные стеснения ганзейской торговли, от которых последняя была избавлена в других странах — в Англии, Норвегии, Фландрии. Причина заключается в том, что там ганзейцы пользовались гораздо большей силой и могуществом, чем на Руси. В Англии, как и в Норвегии, большую роль играла задолженность короля и аристократии немецким купцам, в силу которой и ради получения новых займов они вынуждены были соглашаться на всевозможные льготы, доходившие до того, что в Англии ганзейцы могли торговать не только с гостями в розницу, но и в селах непосредственно с крестьянским населением, совершенно обходя английское купечество, которое не могло развиваться при таких условиях; мало того, пошлины при вывозе и ввозе товаров ганзейцы нередко уплачивали в меньших размерах, чем сами англичане. В Новгороде мы не находим ни этих кредитных операций ганзейцев, ни того влияния князей и бояр, которое могло бы доставить иностранным купцам значительные выгоды. Власть князя была сильно ограничена, и, как мы видели, даже торговать с немцами он не мог непосредственно, а должен был обращаться к посредничеству новгородцев.
Что касается Фландрии, тотам условия в этом отношении были отчасти сходны с Новгородом, хотя и не вполне, но зато там местное население извлекало значительную выгоду из приезда немецких купцов (как и итальянцев), как благодаря возможности сбыта изделий широко развитой в то время во Фландрии шерстяной промышленности, так и вследствие производства ряда подсобных и торговых промыслов, которые находились в руках фламандцев. Таковы были профессии содержателей постоялых дворов и товарных складов, маклеров, нотариусов, корабельщиков и т.д., самую же торговлю в тесном смысле местное население всецело отдавало иностранцам664. В Новгороде выгодное занятие сдачи иностранцам квартир и складов и содержания харчевен отпадало, так как немцы жили и хранили товары в своих гостиных дворах и в городе, во дворах русских селились, по-видимому, лишь в виде исключения. Морского порта в Новгороде ввиду его континентального положения не могло быть, что опять-таки лишало население многих существенных выгод, не было ни маклерского промысла, ни нотариусов. Оставалась одна лишь деятельность по перевозке товаров но Волхову и до гостиных дворов немцев, почему новгородцы, как мы видели, и монополизировали этот транспортный промысел. Но выгода получалась бы слишком небольшая, если бы новгородцы не сохраняли одновременно с этим в своих руках и посредничества в торговле между немцами и приезжавшими в Новгород русскими из других областей, как и вообще не старались бы по возможности удерживать торговые операции в своих руках.
В отличие от англичан, фламандцев, норвежцев новгородцы не прекращали и собственной активной торговли с немецкими городами. В то время как купцы других стран почти не выезжали за свои пределы, ибо ганзейцы вели с этим решительную борьбу, не допуская, например, приезда англичан в Норвегию, фламандских судов в Балтийское море, в отношении Новгорода они вынуждены были терпеть нарушение их монопольного положения. Это обусловливалось в значительной мере выгодным расположением Новгорода в отношении ливонских городов, которые вообще стояли несколько поодаль от прочих участников ганзейского союза, в частности от Любека и иных вендских городов, и вели отчасти самостоятельную политику. В эти находившиеся поблизости ливонские города и ездили новгородцы, тогда как их путешествия в прочие, более отдаленные местности, расположенные у Балтийского моря, по-видимому, скоро прекратились. Как мы видели выше, уже договор 1260 г., в противоположность договору 1195 г., упоминает лишь о поездках на остров Готланд, но не на континент, причем и тут новгородцам приходилось пользоваться немецкими судами, за отсутствием собственного торгового флота. В этом отношении, следовательно, Новгород находился в равных условиях с прочими посещаемыми ганзейцами городами и местностями — в вендские города, как и в другие прибалтийские страны, никто из новгородцев не ездил, посредничество между ними принадлежало одной Ганзе.
Правда, новгородцы постоянно предъявляли немцам требование принять на себя ответственность за несчастные случаи или ограбление русских на море. Ревель в 1406 г., Рига в 1424 г., Ливонский орден в 1420 г. возражали на это, что от морских разбойников немцы также страдают, как и русские, и отвечать за убытки русских "в открытых водах и морях они не могут".
Из всего этого, казалось бы, следует, что новгородцы совершали и впоследствии, еще в XV в., путешествия но морю. Однако едва ли это были поездки в вендские города и даже на Готланд665. Без всякого сомнения, речь идет о плаваниях в Ригу, Ревель и прочие приморские ливонские города. Из источников нам действительно известно, что новгородцы ездили в эти города главным образом морским путем, наиболее удобным и наиболее дешевым в те времена, тогда как перевозка товаров сушей при ужасном состоянии дорог была почти немыслима. Да и переговоры в XV в. велись уже исключительно между Новгородом и ливонскими городами Дерптом, Ревелем, Ригой, и ответ на предъявляемое новгородцами требование, чтобы немцы возмещали им понесенные на море убытки, дают каждый раз эти города, ибо только их и касаются претензии торговцев.
В эти города новгородцы действительно отправлялись, и не только в XIII—XIV, но и в XV вв. Это мы можем заключить прежде всего из многократных случаев ограбления новгородцев в Нарве и на Неве, которые подавали им повод к насилиям над немцами и о которых мы отчасти уже упоминали выше. В других случаях источники прямо сообщают о пребывании новгородцев, как и псковичей, в ливонских городах. Так, в соглашениях 1342 и 1376 г. по поводу воска и меха, привозимого русскими купцами, упоминается в качестве мест сбыта его Дерпт, Рига и Ревель, а также Готланд. В 1406 г. Дерпт выдает новгородцам "опасные грамоты", т.е. охранные свидетельства для свободного проезда туда и обратно. В 1439 г. Новгород соглашается отпустить задержанных им немецких купцов лишь после того, как все русские купцы, захваченные в Дерпте и Ревеле, вернутся целы и невредимы со своими товарами в пределы новгородской области. В 1461 г. новгородцы жалуются на насилие и ущерб, причиненные им в Ревеле и Дерите, и, по-видимому, в связи с этими событиями в соглашении 1466 г. было установлено, что немцы не должны заключать русских в темницы, очевидно, в ливонских городах. Упоминается о русской церкви в Дерите, где новгородцы имели собственные дворы, в 1481 г. о русском квартале в Дерпте, церквах и домах, а в договоре 1392 г. им предоставлено право торговать не только на территории епископа дерптского, но и далее за пределами заставы, находящейся на р. Эмбахе. Следовательно, новгородцы ездят не только в ливонские пограничные или приморские города, но и далее вглубь страны: "По пискупле (епископской) земле Юрьевского и по его городам горою и водою путь цист", "а что под пискуплим городом колода церес реку за завком, а туды иовгороцькому купцью путь цист"666. Наконец, в мирном договоре между Новгородом и Псковом, с одной стороны, и Дерптом и Ревелем — с другой, установлено, что новгородским послам и купцам предоставляется "чистый путь" в дерптской области и право торговать любым товаром, а также ездить морем и сушей как в Дерит, так и далее в Ригу, Ревель и Нарву. То же право устанавливается для псковичей, причем дерптские переводчики, помогающие им, не должны брать за это особого сбора, и псковичам разрешается рубка леса около Дерпта. Но, сверх того, псковичам предоставляются еще и столь важные права в Дерпте, как торговля в розницу и торговля с гостями, именно с приезжими из Риги, Ревеля и Нарвы. Мы читаем нередко о том, что немцы берут у русских серебро или товары в Новгороде с обязательством уплатить деньгами или товарами в ливонских городах или, наоборот, в ливонских городах приобретают у русских товары, за которые уплачивают в Новгороде, что русские купцы доставляют немцам соль в Ревеле или имеют там на складе воск. И в Ревеле русские пытаются торговать непосредственное голландцами и шведами, хотя сами запрещают немцам торговлю с гостями у себя. Все это свидетельствует о том, что их активная торговая деятельность в ливонских городах достигала значительных размеров667.
В 1494 г. Иван III закрыл ганзейское подворье в Новгороде и захватил находившихся там купцов и принадлежавшие им товары. Однако в этом событии не было ничего необыкновенного, подобные действия являлись вполне обычными и очень скоро начались вновь переговоры и торговля возобновилась, а в 1514 г. был заключен новый договор на 10 лет. Мало того, при Федоре Ивановиче ганзейцы снова получили разрешение свободной торговли в Новгороде и Пскове, как и право приезда в Архангельск и Холмогоры. Однако в течение XVI в. ганзейская торговля на Руси уже отступает на второй план, ганзейцы уже не имеют прежнего преобладания в торговле. Никитский приписывает упадок этой торговли частью тому обстоятельству, что в Ганзейском союзе не было единства, а города преследовали свои местные интересы, частью же и в особенности — открытию Нового Света и проложению морского пути в Индию, тому, что Балтийское море утратило свое значение, уступив его берегам Атлантического океана668.
Однако но вопросу о разногласиях между ганзейскими городами нельзя не заметить, что и прежде власть, главным образом, находилась в руках Любека, с которым рука об руку шли и прочие вендские города, тогда как между ними и ливонскими городами уже с давних пор происходила борьба, вызванная расхождением интересов, которая в результате привела к все большему сосредоточению влияния на Руси в руках ливонских городов. Тем не менее торговое преобладание Ганзы все же сохранилось и могло бы продолжаться и впоследствии, если бы не произошло перемены во всей структуре мирового товарообмена. Перемена эта заключалась, однако, не в открытии Америки и морского пути в Индию, ибо эти явления имели мало отношения к северным морям и торговля на них продолжалась не менее интенсивно, чем прежде, а в том, что выступили на сцену новые народы, которые именно на Северном и Балтийском морях стали развивать свою торговлю. В течение XVI в. англичане, шведы, датчане, а затем и голландцы идут в этом направлении. Сначала они освобождаются сами от посредничества ганзейцев, создавая собственный торговый класс и вступая непосредственно в сношения с другими странами. Уже это должно было неминуемо привести к вытеснению Ганзы из занимаемого ею прежде положения, ибо Англия, Швеция, Дания лишили ганзейцев их прежних привилегий, заявив им, что в них более не нуждаются. Ясно, что на оставшихся немногих факториях, как, например, Новгороде, где без ганзейцев по-прежнему обойтись не могли, Ганза держаться не могла. Но за этим первым шагом должен был неминуемо последовать и второй — стремление тех же народов, с своей стороны, стать посредниками между другими странами, в том числе и между Западом и Русью, и в результате ганзейцы и здесь должны были потерять свое значение669.
613Schafer. Zur Gcschichtc des deutschen Handels nach Finnland. Aufsatze, Vorirage und Reden. 1912. Bd. I. S. 123. Gotz. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. S. 19.
614Adami Gesta Hammaburgensis. Hrsg. von Waitz. Lib. IV. 11. Lib. II. 19.
615Keutgen. Urkunden zur stadtischen Verfassungsgeschichte. Bd. I. 1901. №141.
616Hansisches Urkundenbuch. В. I. № 33.
617О возникновении этой торговли см.: Henrtig. Zur Verkehrgeschichte Ostund Nordeuropas im 8.—12. Jahrh. // Historische Zeitschrift. 1915. Bugge. Die nordeuropaschen Verkehrswege im frUhen Mittelalter // Vierteljahrschrift far Sozialund Wirts-chattsgeschichte. Bd. IV. Bdchtold. Der norddeutsche Handel im 12. und beg. 13. Jahrh. 1910. Vogel. Geschichte der deutschen Sceschiffahrt. 1915. Schlttter. Die Nowgoroder Schra in ihrer geschichtliche Entwicklung vom XIII. bis zum XVII. Jahrh. // Sitzung-sberichtcdergelehrten Esthnischen Gesellschaft. 1911. Gdtz. Deutsch-russischc Handelsgeschichte des Mittelalters. Никитский. История экономического быта Великого Новгорода. С. 24 сл., 48 сл. Buck. Der deutsche Handel in Nowgorod bis zur Mitte des XIV. Jahrh. S. 5. Иконников. Опыт русской историографии. Т. И. Ч. 2. С. 623. 756.
618См.: Hausmann. Zur Geschichtes des Hofes von St. Peter in Novgorod // Baltische Monatsschrift. 1904. S. 267 ff.
619Договор, заключенный между 1189 и 1199 гг., напечатан в Русско-Ливонских актах, собранных К. Е. Напиерским и изданных Археографической Комиссией. 1886 г. №1, а также в: Хрестоматия по истории русского права. Сост. М. Владимирский-Бу-данов. Вып. I; Бахрушин. Памятники истории Великого Новгорода. 1909. С. 63
620Срезневский. // Записки императорской Академии Наук. Отделение русского языка и словссности. 1867. Т. VI. С. 156. Такое же объяснение дает Брежков: Брежков. О торговле Руси с Ганзой. С. 81.
621Такое же понимание слова “суд” допускает в другом месте Срезневский (“Материалы к словарю древне-русского языка”. III. С. 603).
622Хрестоматия по истории русского права. Сост. М. Владимирский-Буданов. Вып. I. С. 109.
623Договор содержится в Русско-Ливонских актах, №16, и в: Бахрушин. Памятники истории Великого Новгорода. С. 64
624Hansisches Urkundenbuch. В. IV. S. 397. Gdtz. Deutsch-russische Handclsvertrage des Mittelalters. 1916. S. 182.
625Договор напечатан в: Андреевский. О договоре Новагорода с немецкими городами и Готландом, заключенном в 1270 г. 1855; Бахрушин. Памятники истории Великого Новгорода. С. 64 сл. Tobien. Die altesten Traktatc Russlands. Bd. I. 1845. S. 85 ff. Gdtz. Deutsch-russische Handelsvertrage des Mittelalters. S. 90 ff. В издании Тобиена и Гетца и в примечаниях у Андреевского содержится и латинская грамота-проект договора, составленный немцами.
626Sartorius-Lapp enb erg. Urkundliche Geschichte des Ursprungs der deutschen Hanse. Bd. II. 1830. S. 97. Андреевский. О договоре Новагорода с немецкими городами и Готландом, заключенном в 1270 г. С. 21. См.: Брежков. О торговле Руси с Гапзой. С. 194.
627Постановление 1338 г., цит. но: Никитский. История экономического быта Великого Новгорода. С. 110
628Там же. С. 72, 145 сл. Брежков. О торговле Руси с Ганзой. С. 156 сл. Riesenkampff. Der dcutsche Hof zu Nowgorod. S. 74. Gdtz. Deutsch-russische Handelsvertrage des Mittelalters. S. 141.
629Hansisches Urkundenbuch. В. II S. 614,615 Sartorius f.appetiherg Urkundlichr Grschichie des Ursprungs der deutschen Hanse. Bd. II. № 142.
630Hansisches Urkundenbuch. В. II. S. 46.
631Русско-ливонские акты. № XCVI.
632Там же. № СXV.
633Там же.
634Getz. Deutsch-russische Handelsvertrage des Mittelalters. § 30. См. там же §§ 33, 34.
635Hansisches Urkundenbuch. В. II. № 449 §15. В. I. № 1144.
636Hansisches Urkundenbuch. В. II. S. I. № 421, 650. Bahr. Handel und Verkehr der deutschen Hanse in Flandern vwuhrend des XIV. Jahrhunderts. 1911. S. 95 ff., 110 ff.
637Hansisches Urkundenbuch. В. I. № 1237, 1248, 1279. В. II. № 121 §§ 4, 5, 266 § 13. В. III. № 430 § 2, 450 § 8, 495 § 5 и 6, 571 §16. Bahr. Handel und Verkehr der deutschen Hanse in Flandern wahrend des XIV. Jahrhunderts. S. 71 ff.
638Hansisches Urkundenbuch. В. II. N2 339. В. III. № 149.
639Ibid. В. II. № 614, 615.
640Ibid. В. IV. № 397.
641Pусско-Литовские акты. № XCVI.
642Hansisches Urkundenbuch. В. V. № 695. Gdtz. Deutsch-russische Handelsvertrvtge des Mittelalters. §34
643Getz. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. S. 53, 137.
644Hansisches Urkundenbuch. В. II. № 31 § 6. № 266. §§ 6, 7, 11. В. III. № 298.
645См.: Schultze. Gasterecht und Gastgerichte in deutschen in deutschen Stadten des Mittelalters // Historische Zeitschrift. 1908. S. 503
646Bahr. Handel und Verkehr der deutschen Hanse in Flandern wahrend des XIV. Jahrhunderts. S. 77—78. To же в Англии, в Антверпене и т. д.
647ак переводят слова “репа publica punietur” Андреевский (“О договоре Новагорода с немецкими городами и Готландом,заключенном в 1270 г.” С. 28), тогда как Гетц (Getz. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. S. 125) понимает их в смысле смертной казни, хотя он и признает, что русскому праву было известно убийство лишь на месте преступления, но не впоследствии, почему новгородцы и не согласились на это требование немцев.
648Hansisches Urkundenbuch. В. II. № 569 § 17.
649Sartorius -Lappenberg. UrkundlicheGeschichtedes Ursprungs der deutschen Hanse. В. II. S. 99.
650Bahr. Handel und Verkehr der deutschen Hanse in Flandern wahrend des XIV. Jahrh.. S. 192 ff.
651 См.: Кулишер. Лекции по истории экономического быта Западной Европы. 6-е изд. Ч. I. С. 75 сл.
652ДАИ. Т. I. № 3.
653Hansisches Urkundenbuch. В. II. № 569 § 10. В. III. № 571 § 9.
654В постановлении английского парламента 1353 г., касающемся иностранных купцов, говорится, что взвешивание должно производиться так. чтобы обе чаши весов были одинаковы и находились в равновесии, и чтобы никто не трогал их при взвешивании ни руками, ни ногами, ни иным чем-нибудь.
655Сергеевич. Древности русского нрава. Т. I. 1909. С. 153. Мулюкин. Юридическое положение иностранных купцов. 1912. С. 137. См. выше. с. 124.
656русско-ливонские акты. № XXXVII.
657СГГД. Ч. I. № 3. Русско-ливонские акты. № CLIV. Никитский. История экономического быта Великого Новгорода. С. 149—151.
658Hansisches Urkundenbuch. В. I. № 31 § 1. В. II. № 121 § 2, 154 § 2. В. III. № 397 § 6. 624. Bahr. Handel und Verkehr der deutschen Hanse in Flandern wahrend des XIV. Jahrhunderts.
659Фортинский. Приморские вендские города. 1887. С. 251.
660Никитский. История экономического быта Великого Новгорода. С. 151.
661Новгородская скра. Ст. 96, 100. Андреевский. О договоре Новагорода с немецкими городами и Готландом, заключенном в 1270 г. Прил. I. С. 90-91.
662В Риге и Ревеле гостям была запрещена торговля в розницу: Napiersky. Rigisches Stadtrecht. S. 204, 214, 218, 223, 229, 235. Gdtz. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. S. 354.
663Sartorius—Lappenberg. Urkundlichc Geschichte des Ursprungs der deutschen Hanse. Bd. II. S. 271. Фортинский. Приморские вендские города. С. 261. Schanz. Englische Handelspolitik. Bd. I. S. 391.
664См.: Кулишер. Лекции по истории экономического быта Западной Европы. 6-е изд. 4.1. С. 170 сл.
665Лишь в виде исключения упоминается (1440 г.) о том, что купцы из Пскова привозят меха в Данциг, и о них же, вероятно, идет речь в жалобах на то, что русские с мехами ездят в Данциг, Бреславль и Варшаву (1437 г., 1443 г.). но это могли быть и полочане. Hanserezesse. Abt. I. Bd. VIII. № 712. Abt. III. Bd. IV. № 39, 40. Hansisches Urkundenbuch. В. XI. № 660. Liib. Urkundenbuch. В. IX. № 147—153. Gdtz. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. S. 397-400.
666Русско-ливонские акты. № CXV.
667Hanserezesse. Abt. 2. Bd. I. 452. Bd. II. № 331. LQb. Urkundenbuch. Bd. XII. № 179. Abt. II. В. II. № 510. Gdtz. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. S. 360 ff., 371. Gdtz. Deutsch-russische Handelsvertrage des Mittelalters. § 33. Иконников. Опыт русской историографии. Т. II. Ч. 1. С. 757.
668Никитский. История экономического быта Великого Новгорода. С. 251 сл., 293.
669См.: Кулишер. Лекции по истории экономического быта Западной Европы. 6-е изд. Ч. II. С.154 сл.
<< Назад Вперёд>>
