Глава восьмая. Солеварение, рыболовство, пушное и поташное производство. Солеварение и рыболовство на севере. - Деятельность промысел, монастырей, капиталистический характер ее. - Вытеснение мелких промышленников. - Соляные промыслы Строгановых. - Соляные варницы в других местностях. - Долевое владение и концентрация промыслов. - Леса. - Мед и воск. - Меха. - Пушные промыслы в Сибири, их характер и значение. – Производство поташа
Относительно севера, областей Вологодской, Важской, Устюжской, Белозерской Герберштейн утверждает, что они отличаются непроходимыми болотами, обилием рек и обширными лесами; земледелия там почти нет, жители занимаются охотой, рыболовством, добыванием соли. Как мы видели, эти промыслы производились там уже в предыдущий период. "Хотя эти провинции бесплодны, потому что наполнены реками и болотами, и в них жить неудобно, но тем не менее они получают большую прибыль от мехов диких зверей, меду, воску и множества рыбы"1577. "В этих северных областях, — но словам А. Н. Ефименко, — в XVI—XVII вв. почти нельзя натолкнуться ни на одно сколько-нибудь значительное промысловое угодье, тоню, варницу, где бы львиная доля не принадлежала монастырям местным и центральным"1578. На крайнем севере находим Соловецкий монастырь, для которого рыбная ловля и солеварение являлось главным источником дохода. В царской грамоте 1592 г. монастырь освобождается на 5 лет от платежа оброков и дани с рыбных ловель и за десятую рыбу в волости Варвуге, за десятую рыбу в Кеми, с рыбных ловель в Сумкой волостке, на р. Выге. с тони под порогом под Золотцом, в Двинском уезде с двух пренов (для солеварения) и с варницы в Неноксе. Кроме того, "по городам на Онеге реке и на Устюге на Великом, с юс соловецких судов со шти (шести) насадок, да с трех дощаников прохожие пошлины ... иметь не велел". Монастырь освобожден и в Вологде от пошлин с привозимой им туда с Холмогор соли1579. "Во всех наших деревнях, — дает игумен Соловецкого монастыря распоряжение о солеварении, — преном варить зимой и летом 160 ночей, а дров к прену сечь к зимней и к летней вари на год 600 сажен; запасать дров на один год, а вперед на другие годы не запасать; а кто станет лишние ночи варить и лишние дрова сечь, на того полагать пеню, а лишнюю соль и дрова брать на монастырь". Леса, несмотря на их обилие, приходилось, следовательно, щадить, варницы пожирали их в слишком большом количестве. Жаловался же монастырь в 1590 г. на то, что соляные поморские варницы начинали пустеть, потому что около них леса высечены и соли варить уже нечем1580.
Жалованная грамота Николаевскому Корельскому монастырю 1578 г. упоминает о том, что имеется: "Монастырьской промысл в Уне и в Неноксе, розсолные вытки в варницах и дворы и теи деи они промыслом секут дрова монастырскими людми и наймиты и водят деи к тому промыслу на монастырских лошадях дрова и варят соль и ту соль променивают на хлеб... да у них же на Двине на Малокуры Кол тоня, да за монастырем Кудмо озеро да Солза речка, рыбные ловли; да у них же деи промысл за морем за Терской стороне, в Варвуте реке луки, рыбные ловли"1581. Мы располагаем большим количеством грамот (напечатанных в Сборнике грамот Коллегии Экономии по Двинскому уезду), относящихся к соляным промыслам и рыбным ловлям этого монастыря: около 90 купчих, меновых, данных, закладных за столетний период с середины XVI до середины XVII в. рисуют картину деятельности монастыря в этих областях. Не менее 18 грамот 1554—1601 гг. устанавливают право монастыря на соляные богатства ("сугреб рассолу") и на варничные "заводы" в Новой варнице на Великих местах в Неноксе1582, 8 грамот удостоверяют участие его в варнице Ершихе на Смердьих местах1583. Монастырь приобретает промыслы по частям; каждый раз то один, то другой совладелец жертвует или продает ему свою долю рассола, варницы, прена и других приспособлений, причем указываются и другие сябры-совладельцы. Читаем, например: "Продал треть двенадцатого сугреба росолу... а варници, и в прене, и в колодязи росольном, и в дугах, и в кострищах, и во всем варничном угодьи... А в сябрех тот росол с Никольскими же старцы да с Порошею с Вепревым и с-ыными сябрь"1584. К этим двум соляным промыслам присоединяется еще ряд других, принадлежащих Николаевскому Корельскому монастырю. Он приобретает колодцы и варницы в Солзе, в Уне, части промыслов Яковлева в Великих местах, а также части варницы Рожковской, Глубокой и других варниц в Ненокосцком усолье и в иных местах1585.
Тот же монастырь скупает по частям рыбные ловли и получает в виде вкладов доли в тонях на различных реках, в особенности на реке Солзе, где монастырь обладал, по-видимому, обильным количеством рыбных промыслов; но они имелись у него и на Двине и в Мурманском устье. Нередко одновременно приобретались пожни и другие угодья, земли и дворы, а также звериные промыслы 1586. "Продали есмя, — гласит, например, одна из купчих, — что нам от брата от Якова осталось в делу, полпоезда без трети, красные рыбы ловити и белые, и по тому полупоезду без трети и в заборе рыбные ловли семги и белые, и в жемчюжных добычях, и в бобровых ловищах и во всяких угодьях без вывета по тому полупоезду без трети, как изстарь промышляли"1587.
Различные варницы приобрел в 1634—1645 гг. в Униском усолье (это видно из 8 грамот) Спасский Прилуцкий монастырь. По частям к нему перешел Шахматниковский промысел в Уне с рассолом, кострищами и прочим варничным "заводом". Он получил в 1589 г. в качестве вклада и пожню, и рыбные ловли по реке Вежме1588. В том же Двинском уезде занимались солеварением и рыбными промыслами и другие монастыри, как, например, Архангельский1589, Козьеручьевский1590, Корнилиев Комельский1591.
Валаамский монастырь имел соляные варницы и сбывал соль в Холмогорах, занимался и рыбной ловлей на Ладожском озере1592. Кандалакский и Кожеозерский монастыри жалуются на то, что польские и литовские люди и русские воры "промыслишка соляные разорили", а "которая солишка осталась не сожжена... и та солишка осталась не продана"1593. Рыбными ловлями по реке Тулеме, топями и варницами в Кольской губе владел Кольский Печенский монастырь1594.
Еще в грамоте Василия III 1524 г. речь идет о том, что во владениях Антониева-Сийского монастыря ключи соляные чистят и лес секут. Вскоре после этого (грамота 1546 г.), игумен "сказываешь", что "де у них на Двине на Лисострове в их деревни монастырской оброчной на Исаковой горе явился ключ соляной, и нам велети их того ключа опытати, колодец копати и трубы пущати и варницы ставити и соль варити, да и льготы им дати". Монастырь владел и рыбными ловлями на реке Варзуге, и "всякого зверя промышлял", посылал рыбу и соль в Архангельск, позже и ворванье сало и ворваньи кожи. С течением времени хозяйственная деятельность Антониева-Сийского монастыря расширяется. В 1604 г. он добивался еще только права на беспошлинный сбыт 16 тыс. пудов соли на двух дощаниках (судах), в 1630 г. количество это достигает уже 20 тыс. пудов, в 1544 г. — 30 тыс. (на трех дощаниках), а в 1667 г. Ходят 4 дощаника, которые подымают 56 тыс. пудов1595.
И Троицко-Сергиев монастырь, находившийся в центральной области, имел и на севере свои соляные варницы и рыбные ловли. В 1641 г., в момент описи монастыря царской комиссией, он владел варницами Солигаличскими, Балахонскими и на реке Луде, рыбные ловли производились на реке Стерже, в Останковском уезде, на Волге близ Терюги и на севере в Варзуге1596.
Кирилло-Белозерский монастырь, владевший обширными вотчинами на протяжении от Белого моря вплоть до Москвы, имел большое количество пахотных земель, но обрабатываемые за счет монастыря земли не отличались большой доходностью, сравнительно невелик был и оброк с крестьянских земель, он составил в 1601 г. 300 руб., кроме продуктов. Напротив, в том же году улов рыбы в количестве 16 тыс. шт. дал 553 руб., а от сбыта соли получилось 4445 руб. Рыбные и, в особенности, соляные промыслы составляли, следовательно, несравненно более важный источник дохода монастыря, чем сельское хозяйство. Монастырю удалось приобрести значительное количество рыбных езов, частью путем купли, частью же и главным образом в качестве пожалований. Иногда ему давалось только "полночи" в езу, т.е. право ловить рыбу в течение половины ночного времени. В озерах и на море рыбу ловили неводами длиною в 150 саж. с тоней или карбасов, на реках же, когда вода была свободна ото льда, ловля производилась посредством езов. "Высекали засов и вывозили на ез","забивали на езу кол и кол засосывали засовом", осенью кол и засов вынимали. Езы поглощали значительное количество леса. Еще большее значение имело добывание соли. "Стягивая в свои руки солеварение в нескольких местностях северного края, монастырю в небольшой сравнительно промежуток времени удалось довести свой соляной промысел до степени весьма крупной и доходной статьи, несмотря на то, что для этого ему необходимо было собрать целый ряд незначительных долевых участков в варницах". Он старался монополизировать солеварение, вытесняя мелких промышленников. Это значительно облегчалось тем, что кирилловская братия, участвуя в сябренных товариществах, которым принадлежали варницы, не платила податей и за них вынуждены были делать взносы "тяглые отсталые людишка" (волость), которые, вследствие этого, "в земскихразметех в конец загибли, платячи за тех силных людей", "охудали" и частью "разбежались от тех их нужи и от голода". Солеварение было выгодно для монастыря и по той причине, что ему предоставлялось право беспошлинной продажи до 40 тыс. пудов соли.
Самый же способ добывания ее был весьма примитивен (рассол из соляных колодезей поступал на варницы, где соль вываривалась посредством "прена" — большой железной сковородки) и не требовал значительных расходов, если не считать сжигания в большом количестве дров при выварке. Леса уходило на езы и на варницы так много, и вырубка его производилась столь беспорядочно, что, несмотря на обилие его, приходилось находящиеся вблизи монастыря леса объявлять заповедными. Так, в 1589 г. келарь Пахомий "заповедал для монастырского и мельничного обиходу" лесную дачу за Сиверским озером "не велел сечи того лесу никому и приказал того лесу беречи для охраны этого леса от порубки были назначены особые лица"1597.
Как мы видим, в области соляной промышленности в эту эпоху уже появляется капитал. Естественные условия в виде добычи соли лишь в определенных местах приводили к тому, что эта отрасль производства раньше, чем другие, стала производить для широкого рынка, для других, нередко весьма отдаленных, местностей1598. Это, конечно, способствовало приливу капитала именно в эту область. О роли его свидетельствует деятельность упомянутых выше монастырей, как Соловецкий, Антониев-Сийский, Николаевский Корельский, Кирилло-Белозерский и ряд других. Капитал старается сосредоточить в своих руках возможно большее количество варниц путем вытеснения более слабых конкурентов, вынужденных уступать ему свои доли в соляных колодцах и варницах, он обнаруживает стремление к монополизации производства.
В качестве капиталистов здесь выступают монастыри. Но наряду с ними находим и частных лиц — коммерсантов нового типа, которые помещают свой капитал частью в торговлю, частью же в различных промыслах — звероловном, рыболовном, в особенности же в области солеварения. Среди них первое место занимают Строгановы.
Уже в 1515 г. Аника Строганов заводит первый в Соли Вычегодской солеваренный промысел, а два года спустя три старших брата его получают земли в Устюжском уезде для соляного промысла. Позже они переселяются на Тотьму, где в середине XVI в. находим сына одного из них в качестве Тотемского волостеля и крупного солепромышленника. Аника Строганов, напротив, остался в Сольвычегодске, где стал скупать промыслы своих соседей-солеваров. Это видно из двух купчих 1526 г. и одной 1540 г. За ним к Соли Вычегодской потянулись и другие — соловецкие монахи, князь Токмаков, привлеченные льготными грамотами московских великих князей, которые стараются развивать соляной промысел. Однако им не удается пустить здесь корней, ибо Строганов, хотя и не без труда, путем скупки стягивает в своих руках промыслы конкурентов. Если ему удалось справиться с этими крупными солепромышленниками, то тем легче шло дело скупки варниц и пренов у мелких держателей, которые по несколько человек-складчиков имели в долевом владении солеварни. Так, он скупил Ширяевский промысел, Воронцовские путики с варницами, дворы Осииовский, Яшинский, Балакшина, Кожина со всеми необходимыми в хозяйстве строениями, рассольными трубами, колодезями, соляными амбарами. Иногда участки уходили помимо Строганова в другие руки, но и в этих случаях — как видно, например, из грамоты 1562 г. — он умел все-таки добыть нужные ему варницы, так что в результате все дело соляное сосредоточивалось в одних его руках. Он привлек рано к участию в промыслах и своих сыновей. Из купчей 1585 г. мы узнаем, что один солепромышленник Труфанов продал уже сыну Аники Семену все то, что в свое время "взял Семен у брата моего у Офонасья насильством", так что промыслы переходили, очевидно, в семье Строгановых далеко не всегда путем одних лишь полюбовных сделок1599.
Из более поздней грамоты 1615 г. мы получаем представление о том, как успели к тому времени разрастись соляные промыслы Строгановых. Оказывается, что кроме Соли Вычегодской, где за ними "вотчины и соляные варницы и всякие промыслы есть", они владеют всем этим в целом ряде других мест. "В Перми... за Никитою Строгановым городок Орел на реке на Каме, а в нем Никитина варница соляная, да к Орлу слобода Новое Усолье, а в нем Никитиных 8 варниц соляных, а за Максимом Строгановым и на Яиве реке острог, а в нем Максимовых в варниц соляных, да на Чюсовой реке городок, а в нем в варниц соляных, да на Чюсовой же реке Ондрея да Петра Строгановых городок, а в нем Ондреевых да Петровых 4 варницы соляных, а за тем городском и к острогам и к слободам многие ж слободы и деревни по розным рекам, а в тех реках рыбные ловли и бобровые гоны и всякая звериная ловля, а промыслы от них ходят по Волге и по Оке реке во многих верховых городах соляные". Как мы видим, соляные промыслы семьи Строгановых распространились по Каме, Чусовой, Оке и Волге, а к ним присоединялись рыбные ловли и звериные гоны, причем они понастроили "городков" и острогов, и оказывается, что они "изо всех городов... крестьян и всяких людей к себе принимают, а из-за себя никого не выпустят, о том у них заповеди и заставы крепкие"1600.
В хозяйстве Строгановых на первом плане стояло солеварение, только за ним следовали рыбные и звериные промыслы. Если на севере все эти отрасли производства тесно связаны между собой, то в других областях картина уже получается иная. Добычу соли и соляные варницы мы находим вообще лишь в некоторых местностях Московского государства, там, где это позволяли естественные условия, тогда как рыболовство было распространено повсюду по рекам и озерам.
Иностранцы подробно описывают рыбу, которая водится в русских реках и озерах, удивляясь изобилию и разнообразию ее.
По Герберштейну, рыбой изобиловали Волга, Вага, Шексна, Велоозеро, в особенности же Ока и Дон. Ока известна множеством рыбы и в ней славятся белуги, стерляди, севрюги, осетры, стурионы, белорыбица1601. Особую главу ("о разного рода рыбах") посвящает этому вопросу Рейтенфельс. Он перечисляет разные виды рыб, водящихся в Северном море, Волге, Днепре, Каспийском море, и прибавляет: "В Москве зимою, на рынке можно видеть целые горы рыб, лежащих на снегу, причем особенно поразительное зрелище представляют собою, главным образом, длинные ряды астраханских осетров, как бы питающихся пустым воздухом (т.е. лежащих с раскрытыми ртами), выставленных для замораживания и на продажу"1602. Рыбы в русских реках описывает и Олеарий. "Волга при впадении в Каспийское море, — говорит он, — доставляет чрезвычайно богатый лов всякого рода рыбы, которая здесь весьма дешева, так что за один грош можно купить 12 больших карпов, а 200 стерлядей или небольших осетров за 15 гривен. Водится здесь и бездна раков, но так как ни татары, ни русские не едят их, то их ни во что не ставят и выбрасывают"1603.
Соляные промыслы существовали, кроме северной области, в особенности в Галичском уезде, в Нижегородском (Балахне), в Старой Руссе, наконец, около Астрахани. Во всех этих местностях (в том числе в Астрахани, которая тогда еще не принадлежала Московскому государству) они появляются уже, как мы видели выше, в предыдущий период, в XIV—XV вв.1604
"Да у Соли ж (Солигалицкой) па посаде Живоначальные Троицы Сергиева монастыря 3 чети варницы Костремитиного} а далее вкладу Иван Торопчинин, да он же дал место к той три четверти варницы под дрова... а четвертой жеребей тое ж варницы купили в монастырь. А против тое варницы онбар, кладут в нем соль из варницы; а прен в варнице железной, а поделывают его монастырскими казенными денгами". "Да у Соли же на посаде варница Живоначальные Троицы, а дали под тое варницу место в монастырь вкладу усодские посадцкие люди Иван да Борис Говоровы, а подле тое же варницы друга монастырская варница дачи Ивана ж да Бориса Говоровых, а колодезь к обема варницам их же дачи... а по государеве жаловалные грамоте те варницы записаны за Троицею лета 7015 (1507) году. Да в том же Троецком колодези осмица Покрова монастыря игумена Родиона с братьею, а дали ту осмину Иван Васильев сын Павлов да Олександра Иванова дочь... Да у Соли же на посаде в Роспопине варница четвертый жеребей пуста, а дал тое четвертого жеребей варницы Иван Петров сын Мичюрин... Да у Соли же на посаде у тех монастырских варниц место, а кладут на том месте к варницам дрова, а дал то место усолский посадцкий человек Лука Семенов... Да у Соли ж на посаде на болшой улицы по Пречистенской двор монастырской оброчной, а дал тот двор в монастырь... у сол с кой посадцкой человек Пятой Ларивопов... Да у Соли же на посаде в том же Пречистенском приходе двор монастырской, а дал тот двор в монастырь Ильина человек Сухонипа, Макар Игнатьев, а даные не положили; а живет в нем бобыль Федка Родионов, а оброку дает в монастырь с того двора на год по 4 алтын"1605. Картина получается интересная. Варницы и доли их, колодцы, места под варницы и дрова, дворы — все это монастыри получают и здесь в качестве вкладов.
Герберштейн (в начале XVI в.) рассказывает, что "в двух милях от Нижнего Новгорода находилось множество домов, составлявших род города, где вываривалась соль" и что "выжженные татарами, эти дома были восстановлены, по приказанию князя"1606. Замыловский относит это указание к Балахонским промыслам, находящимся в 33 верстах от Нижнего Новгорода1607. Здесь насчитывалось в 1618 г. 72 варницы, по писцовой книге 1674 г. число их возросло до 86 и имелось 33 рассолоподъемных трубы1608. О соляных варницах в Старой Руссе упоминается и в отписке Иверского монастыря патриарху Никону 1666 г. Найдены были соляные ключи, и патриарх приказал послать "для мастера соляного промыслу на Балахну", так что Балахна, очевидно, уже тогда славилась своим солеварением. Добытая соль в запечатанном мешочке была послана патриарху на пробу1609.
Годом раньше тот же монастырь жаловался Никону, что он подряжает своих крестьян "на варпишные дрова возку, а от возки дают от сажени по два алтына, и те же крестьяне не ведома, какова ради вымыслу на те варнишные дрова у них не подражаютца, а подражатца же у старорушан посадцких людей, варнишных промышленников, и дешевле нашего за сажень емлют по десять денег и твой великого господина варнишной соляной промысел хотят остановить". В Старой Руссе, следовательно, имели соляные промыслы, как монастырские, так и посадских людей, к которым крестьяне возили дрова, нанося этим ущерб монастырю1610.
В свою очередь, из Старой Руссы посылали мастеров для "соленого заводу" в Псков. В 1665 г. "соленово варенья мастер старорушенин Анисимко Тарасьев показал... опыт соли". В Пскове были соляные варницы, но "по скаске государевых людей, что те соловары болши ста лет, как покинуты по челобитью городовых и уездных людей и для оскуденья дров". Тарасьев "па дворцовой пустоши Селине соленике старых солят,их промыслов досматривал и соляного варенья прежних заводов обыскал три колодезя" и "для опыта имал воду и варил четверо сутки против руского варенья и с тое де воды учала соль садитца в пятой день так же, как и у них в Русе". "Дровяного оскуденья" теперь уже не было, "леса великие во все стороны на много верст". Так что к солеварению можно было бы приступить, но только "как те солевары покинуты и от тех давних лет наступили болотныержавцы и грязью наплыло', так что соль получалась "со ржавцой и черна". Но Тарасьев умел только варить соль, а "отводить воды пресные и ржавцов... и трубы класти не умел", и в Старой Руссе вообще этого рода мастеров не было, ибо соль варили там "из верхней воды". Необходимо было и тут послать за мастерами в ту же Балахну. Известный A. Л. Ордин-Нащокин, который был воеводой во Пскове, обратился с просьбой о высылке мастера из Балахны. За свое раденье "о государевых всяких делех" и за заведение всяких промыслов и за искание прибыли государю ему была послана царская благодарность: " И мы, великий государь, тебя околничего нашего и воеводу, за то жалуем, милостиво похваляем". " Соляного заводу мастера з Балахны" обещано было выслать"1611.
Наконец, на Волге соляные промыслы имелись в разных местах, но наиболее важными из них были астраханские.
Еще Барбаро и Контарини, посетившие Московское государство в XV в., упоминают о них. По известиям первого, на берегу Бакинского (Каспийского) моря встречается весьма много солончаков и москвитяне каждый год отправляют суда свои в Цитракань (Астрахань) за солью. А Контарини утверждает, что недалеко от Астрахани находится соляное озеро "столь обширное, что добываемой из него соли достаточно было бы для продовольствия большей части вселенной"1612. Об этих промыслах сообщают и иностранцы XVI—XVII вв. Так, по словам Флетчера, соль добывается, кроме северной области (Пермь, Вычегда, Тотьма, Ненокса, Соловецкие острова) и Старой Руссы, в Астрахани, "где соль осаждается сама собой из морской воды" и "скопляется большими пластами", которые купцами оттуда развозятся1613. И Рейтенфельс, упоминая о соляных промыслах в Старой Руссе, Галиче, Нижнем Новгороде и на Соловецкие острова, находит, однако, что "лучшая соль добывается в Астрахани из воды: здесь имеется шесть озер или болот, в которых она из года в год постоянно оседает наподобие льда... всякая вещь, брошенная в эти озера, немедленно покрывается как бы жидким сахаром"1614. На это указывает и Олеарий, говоря, что в этих местах через соленые жилы "рассол поднимается вверх и действием солнечного жара выделяется в чистый, как кристалл, толщиною в палец, слой, подобно льду; он имеет при этом весьма приятный запах фиалки. Всякий, кто только хочет, может добывать там соль, заплативши только великому князю пошлину по одной копейке или по 1 шиллингу за каждые два пуда"1615.
Грамотами 1584 и 1616 гг. Свияжскому Богородицкому монастырю дозволено было иметь на Волге судно и ездить в нем в Астрахань по соль и по рыбу беспошлинно1616. В Астрахань отправляются за солью, рыбой, вязигой, икрой и молоками суда Троице-Сергиева монастыря (грамоты 1588 и 1625 гг.). Вознесенскому монастырю (в 1624 г.) предоставлено право в Астрахани "сгребать па соляных озерах по 10 тыс. пуд. соли беспошлинно, да в Волге реке рыбу ловить пятью связками безоброчно"1617.
Уже из приведенных выше данных о приобретении монастырями соляных рассолов и варниц, как и рыбных ловель, на севере видно, что ими нередко владели "в сябре", "в складстве", т.е. по идеальным долям, которые могли отчуждаться на сторону, причем замечается сильное дробление их. "У нас прен... в складстве", "в себрех тот росол со старцами". Продается не только полместа варничного, или треть варницы, или половина тони, но и треть двенадцатого сугреба рассолу и даже 55-я доля в прене1618. Но сябринное владение существовало и в других местностях — в Пермском крае, в Балахне; и там имеется владение варницами на паях, "варничные компании" из нескольких мелких промышленников1619. В Балахонском усолье последним принадлежало несколько более половины варниц, тогда как остальные находились в руках казны, монастырей, и в особенности (около одной четверти всех варниц) купцов гостиной сотни1620. Несмотря на стремление нарождающегося капитала вытеснить мелких промышленников, это ему еще пока не везде удается, но все же сила уже находится в его руках. Казна, монастыри и крупное купечество выдвигаются в качестве капиталистов не только на севере, но и в других областях.
У Герберштейна встречается много указаний на обилие лесов в различных областях Московского государства. Однако сплошными лесами были покрыты главным образом те местности, которые относятся в настоящее время к Архангельской, Вологодской, Вятской, Пермской, Нижегородской, Костромской и Владимирской губерниям, т.е. области, которые еще и к концу XIX в. принадлежали к наиболее лесистым частям восточно-европейской равнины. Из прочих же он упоминает область, граничащую с Литвой (Опочецкий и Вельский уезды), далее земли Мордвы, наконец указывает па то, что леса тянулись по обоим берегам Оки. В последнем случае речь идет о местностях, лежавших в то время на южной границе Московского государства и даже составлявших уже "дикое поле". Что же касается Московской области, то Герберштейн сообщает о ней, что "по пням больших деревьев, которые существуют даже и ныне, можно заключить, что вся эта область не так давно была очень лесиста". Следовательно, в первой половине XVI в. здесь леса уже были вырублены1621.
Почти сто лет спустя Олеарий замечает, что "обширная страна русская там и сям покрыта кустарником, обильна лесом, большею частью еловым, березовым и орешником"1622. В его описании об обилии лесов упоминается уже гораздо меньше. Мало того, из указа 1659 г. мы узнаем, что даже в Курском крае по Белгородской засечной линии были в большом количестве вырублены леса, так что обнажилась сторожевая от крымских татар линия. В этом указе говорится о том, что леса "к поташному и к смольчужному делу многие гюшсечены", так что городовым и уездным людям негде стало добывать себе дров. Погибли и бортные деревья: "От сженья того лесу на поташ и на смольчугу, от дыму пчелы повылетали и от того бортные угодья опустели, а мед стал дорог1623.
По словам Дженкинсона (1558 г.), мед и воск добывался по обеим берегам Оки на протяжении от Рязани до Нижнего Новгорода. Флетчер утверждает, что хотя мед употребляется самим населением для напитков и для иных целей, но вывозится и в довольно большом количестве за границу, вывоз же воска к концу XVI в. сильно сократился. Из Кильбургера же мы узнаем, что во второй половине XVII в. вывоз как меда, так и воска уже прекратился — хотя этих продуктов было и много, но они целиком потреблялись в стране; в особенности воск шел на нужды богослужения в церквах и при публичных процессиях1624. В Новгородских писцовых книгах находим бортные ухожья и оброки медом, иногда весь оброк уплачивался медом; в некоторых случаях половина меду идет во дворец, или помещик "из меду емлет у христиан половине"1625. В Нижегородском уезде поступает оброчный мед с бортников различных местностей, в особенности с мордвы и с черемис1626. В Вятской области его платят медом татары, остяки и вогулы1627. В 1576 г. дана береженая грамота Васке Шюмалкину. Воевода должен его "вотчинишку" "бортного ухожея" беречь "накрепко", чтобы "сторонние люди насилством не ходили пихта и бортей не драли". Бортник его платит со своего бортного леса оброку 10 пудов меду в казну1628. Оброк взимается медом и князем Одоевским1629, и Солотчинским монастырем1630, и в хозяйстве князя Голицина, хотя в последнем случае при перечислении всевозможных видов столовых припасов, которые обязательно должны быть доставлены, лишь прибавлено: "Меду, у которых крестьян улья есть, по гривенке с улья"1631, так что эти улья, очевидно, далеко не были всеобщим явлением. Болдин Дорогобужский монастырь разводил бортничество, именно эту первоначальную форму пчеловодства, которая, как видно и из других приведенных выше данных, существовала еще и в XVII в.1632 Остатки бортничества сохранились и в государевых имениях, именно в перешедшем к Тайному приказу от Зюзина селе Гридине: велено было "призвать в Гридинские бортные ухожеи и в звериные ловли всяких охочих людей, чтобы в дельных деревьях завесть пчелы..., а звериные ловли (и они, следовательно, здесь имелись) отдать на оброк"1633. Однако главное внимание в имениях Алексея Михайловича было обращено на разведение пасек, или "пасечных дворов". Для этой цели ульи частью собирались с крестьян, как это делалось и при устройстве скотных дворов, частью покупались у них "повольною ценой"’, в последнем случае специально подчеркивалось: "безденежно не имать", "сильно не отымали"1634.
Гораздо большее значение для народного хозяйства имел другой лесной промысел — пушной. В эту эпоху он производился лишь в немногих местностях, ибо в других нужные звери уже исчезли. Звероловство имело место на юге и на востоке (Пермская, Вятская, Казанская области), а также на севере1635, но важнейшим районом являлась Сибирь.
Иностранцы, писавшие о Московской Руси, указывают не только на обилие рыб всевозможных сортов в русских реках, но и на богатства страны пушным зверем и на большое количество добываемых мехов. Герберштейн упоминает о горностаях, белках, куницах, которые водятся в Северской и Приокской областях, как и о мехах, добываемых около Смоленска, но главным образом он останавливается на звериных промыслах, производимых на севере и на востоке, в Двинской земле, Пермской и за Уралом. В частности, соболей около Устюга и в Двинской области, по его словам, весьма мало, напротив, много и высокого качества около Печоры. Беличьи шкурки привозятся из Перми, Вятки, Устюга и Вологды, в особенности же из Сибири и из Казани1636. Флетчер также называет срсди местностей, изобилующих мехами, прежде всего северные и восточные — Пермь, Казань, Мурманск, Печору и Сибирь; кроме них только Галич, Углич и Новгород1637.
Из авторов XVII в. одни, как Олеарий или Рейтенфельс, не останавливаются подробнее на этом вопросе, другие же, как Родес и Кильбургер, также подчеркивают, что лучшие меха доставляются из Сибири. "Больше всего и наилучшие меха, — говорит Родес, — добываются в Сибири, как то: соболи, рыси, белки, горностаи и норки. Преимущественно в Казанской области и вообще по всей стране хотя и добываются всякого рода меха, кроме соболей, по они, в общем, бывают гораздо хуже и не могут сравниться с приходящими из Сибири, что и заметно отзывается на их цене". Кильбургер также указывает на то, что "меха добываются во всех местах по целому государству, но больше всего и наилучшие в Сибири". На первом плане среди мехов он ставит соболей, которые ценились наиболее высоко, причем он обращает внимание на то, что и в Сибири, где соболи только и водятся, они в ближележащих местностях уже сократились, частой охотой там очень загнаны и уменьшены, а самые лучшие находятся "далеко по ту сторону сибирских городов", что обозначает, по-видимому, восточные области Сибири1638.
Первоначально в XVI и XVII в. главной целью населения и освоения территории Сибири была пушнина. За пушниной с незапамятных времен ходили в Югру новгородцы, за пушниной и в позднейшее время ежегодно пускались толпами в далекую "заморскую" Мангазею поморские мореходы и промышленники. Пушнина была основной целью и правительственной деятельности за Уралом: ясак, т.е. сбор мехов, в виде дани с инородцев и десятая пошлина натурой с русских промыслов были, в сущности, сначала единственным, зато чрезвычайно сильным стимулом, который привлекал Московское государство на Восток... За отсутствием благородных металлов "соболиная казна" до известной степени играла в финансах XVII в. роль современного золотого фонда...; он давал возможность правительству сосредоточивать в своих руках всю внешнюю торговлю мехами и вместе с тем ссужать московских купцов пушным товаром для торговли1639. "А присылается из Сибири, — говорит Котошихин, — царская казна ежегодь: соболи, меха собольи, куницы, лисицы черные и белые, горностаи, белка в розни и мехами, бобры, рыси, песцы черные и белые, и зайцы, и волки, барсы. А сколько числом тое казны придет в году, того описати не в память, а чаять тое казны приходу в год болши штисот тысечь рублев"1640. Котошихин, как мы видим, за достоверность этой цифры отнюдь не ручается. Из данных же, приводимых П. Н. Милюковым за 1680 г., видно, что поступления по сибирской мягкой рухляди (мехам) определялись в 143 тыс. руб., что составляло свыше 13% всех государственных доходов (окладных)1641.
Сибирь, — говорит Г. В. Вернадский, — была для Московского государства XVII в. то же, что в предыдущем столетии Америка для испанцев, то же, что позже для англичан Индия. Недаром Сибирь называли "Малая Индия"1642. Но, как правильно указывает Кильбургер, соболиные богатства Сибири быстро истощались, и потому-то колонизация Сибири подвигалась все дальше, дойдя уже в середине XVII в. до Тихого океана. Варварские приемы ловли пушного зверя "кулемами" приводили к истреблению наиболее ценных пород. "Торговые-де и промышленные люди своими промыслы... секут кулемпик, и теми кулемпиками... корень соболиный вывели" (1647 г.). Прежде промышленные люд и ловили соболя в зиму по 3—6 и более сорок, "ныне-де на те реки промышленные люди ходить перестали, потому что "соболя опромышляли", "а которые-де при них на те реки и ходили и они всего на ужину добывали соболей по 15 и по 20, потому что соболь весь в Якуцком уезде на ближних реках... торговые и промышленные люди своими промыслыми кулемами опромышляли"1643.
Сибирская "мягкая рухлядь", являвшаяся тем магнитом, который притягивал к себе людей, добывалась в разной мере как частными промышленниками, так и служилыми людьми. С одной стороны, служилые люди являлись хозяйственными агентами казны, обязанными прежде всего "проведати, где б, на которой реке государю прибыль учинить" и вооружаемыми для ясачного сбора пищалями, пороховым зельем, шлемами и всяким "промышленным заводом", а равно закупавшими у иноземцев пушнину, причем им вместо денег посылали для этой цели меновые товары — сукна, "медь в котлах и в тазех", олово "в блюдех и тарелех". "А что у иноземцев у ясачных людей сверх государева ясаку, как они государев ясак заплатят весь сполна, их соболиной и всякой мягкой рухляди объявитца, и им те соболи купить у иноземцев на государев товар" (1644). "И они были служилые и всякие люди его царскими милостивым призрением и жалованьем жили в тишине и в покое безо всякие нужи и промыслы своими всякие промышляли без опасенья" (1651 г.). Наряду со служилыми людьми промышленные люди не только командируются для закупок пушнины, но и для сбора ясака, и участвуют в предпринимаемых с этой целью сражениях с туземцами. Отправляясь промышлять соболя (откуда их название "промышленники"), они объединяются в ватаги, состоящие из покрученников, т.е. промышляющих не от себя, а от хозяина, во главе которых стоит передовщик.
В северных городах находим "торговых и богатых людей", которые на промыслы в Сибирь "отпущают", отправляют людей для добывания пушнины. Они либо сами зверье бьют, либо выменивают на упомянутую медную или оловянную посуду или на другие вещи. И с этой пушнины "промышленной" (т.е. самостоятельно добытой) или "покупочной" они также платят десятину натурой в пользу казны. "А что будет они ясачные сборщики, Осипко с товарищи, какого зверя на лесу сами уловят, или будет на досталные свои запасишка и на одежишка и на саблишка, и на топоришка у ясачных тунгусов мягкой рухлядишка, что невеликое купят после государева ясачного сбору: и им тое покупочную и свою промышленную мягкую рухлядь, пришед на Ленской волок, и явитись с той рухлядью в таможенной избе цоновщику и с той рухляди в государеву казну в таможне платити государева десятинная пошлина зверем же" (1644 г.). Однако они не только "промышляли" и обменивали, но и грабили. Обмен превращался в насилие, ибо они сами определяют цену пушнины: "Констентин-де Дунай ... учал па них иноземцов порознь наметывать железные свои товары силпо, полмешка по полуаршина по 15 соболей, а которые полмешка в три чети аршина и те по 20 соболей, а прут железной в три чети по 15 соболей" (1664 г.). Но этим дело не ограничивалось: они "грабят соболя, и лисицы, и кобылы, и коровы... и бьют батоги и увечат напрасно" (1680 г.). После погрома туземцев делят между собой их "животы" на определенных основаниях: "Громченой скот ... служилые люди делили... и досталось-де казакам па пай две скотины" (1676 г.). "Одна девка Чюлкан досталася торговому человеку... а другая девка Иалбип досталася промышленному человеку... да тунгуса же Ундимы жена досталася промышленному... да тунгуса Михмы вскорвленница девка Коркуп досталась пятидесятнику Даниле Михайлову" (1680 г.). Частью добычи 11 били челом государю": "казаки взяли ... тех трех робенков тынгуских и одпем-де робенком Жапяуком для царьского величества ударили челом " (1679 г.)1644.
Наряду с соляной промышленностью пушной промысел являлся той областью, где впервые появляется капитал, причем первоначальное накопление, соответственно своему характеру и как подтверждают приведенные факты, совершается не только путем мирного обмена или самостоятельного добывания пушнины, но и насильственным способом — цены односторонние, принудительно устанавливаются русскими промышленниками, или еще проще — обмен заменяется захватом. Такой характер имела "торговля" европейцев с туземным населением за океаном в эту эпоху, такими свойствами отличались сношения русских с сибирскими инородцами.
Важным лесным промыслом являлось и поташное производство. Как мы видели выше, указ 1659 г. говорит о том, что в Курском крае, вследствие добычи поташа и смольчуга, леса "повысечены". Он прибавляет, что работники на поташных заводах — будных станах или будных майданах — подговаривают крестьян и людей детей боярских к грабежам и разоренью, разоряют самые будные станы и бегут в черкасские города1645. Этот указ о "неотводе на будные станы лесов никому, ни по каким указам" свидетельствует как о распространении поташного дела, так и о том пагубном влиянии, которое эти заводы оказывали в смысле истребления лесов. Для поташного производства необходимы были зола и дрова. Прежде всего заготовлялись дрова, а затем дубовые и ольховые пережигали в золу и из золы готовили жидкое тесто, которым обмазывали другие поленья — сосновые или еловые, и складывали их в костер, покрывая каждый раз поленья новым слоем золы. Потом зажигали костер и переложенная, расплавленная таким способом зола доставляла новый ее вид — поташ1646.
Кильбургер сообщает, что поташ употребляется на изготовление мыла в стране и, кроме того, в большом количестве вывозится на Архангельск и Нарву, причем лучший поташ производится у Морозова. Около 1650 г., когда Морозов приобрел вотчины в Нижегородской области, он завел там выделку этого столь славившегося за границей потаит. "А всех бы в вотчинах моих завесть 12 майдан", — писал Морозов своему Мурашкинскому приказчику. Для них посылались будники и поливочи; последние являлись главными руководителями. Так как от их уменья разводить дровяную золу для поливки в костре вполне зависела доброта поташа, то приказчикам боярин приказывал, чтоб они за поливочами смотрели, чтоб они делали поташ добрый. Приказчики посылали ему на дощечке в Москву опыт поливания поташа работы того или другого поливоча.
Морозов каждый раз приказывал выбрать из крестьян или их детей столько-то человек "добрых и умных и отдать к будному делу в ученье и сильно (насильно) и приказать, чтоб учились неоплошно". Однако крестьяне всеми силами старались избавиться от этой работы, ибо будное дело было для них настоящей каторгой. Когда он велел в селе Мурашкине отправить на будные майданы бедных крестьян, с которых взять нечего, вместо охочих людей и засчитать им работу в оброк, то крестьяне тотчас же принесли сказки (свидетельства) за поповыми руками, что оброк платить готовы, так что будное дело оказывалось лучшим средством заставить крестьян вносить оброк без всяких оговорок. Будные майданы являлись для крестьян столь страшными и обременительными — "крестьяне от того гораздо ужаснулись", — что они нередко спасались бегством с женами и детьми: "и иные, — писал приказчик, — приходя на сход, похваляются розно брести, что де майданные дела стало делать не в силу".
Нели же приказчик, "чтоб крестьян не изжестать и тем их не изогнать", сокращал работу их на майданах ("в дровах и в золе пощада есть"), то ему плохо приходилось от боярина. "Во всех моих вотчинах в майданах, — пишет Морозов грозно арзамасскому приказчику, — они запалили в апреле месяце, а у тебя в июне... в иных моих вотчинах сделано на майданах по 100 бочек и слишком, а у тебя и сказать нечего (25 бочек)... И ты дурак... не таися, пьяница, ненадобный бражник; все ходишь за брагою, а не за моим делом и мне не радеешь и прибыли не ищешь, своим ты пьянством и нераденьем многую у меня ты казну пропил... Довелся ты до желтого наказанья и правежу большого. Так и так тебе, дураку, не велю спустить даром".
Изготовленный поташ набивался в бочки и посылался в Нижний Новгород, а затем в Вологду, где боярин, пользуясь своим привилегированным положением, помещал его в государевы (казенные) амбары. Оттуда поташ отправляли в Архангельск и продавали иностранцам, причем Морозов, пользуясь расположением государя, всегда выпрашивал себе грамоту, освобождавшую его поташ и вымененный на него товар от всяких пошлин во весь путь из вотчин до Архангельска и обратно, так что, выручая крупные суммы, он ничего не платил в казну1647.
После смерти боярина Морозова его будные станы, по-видимому, перешли к правительству, ибо мы встречаем казенные поташные заводы именно в тех местах, где были прежде морозовские. Уже в 1668 г. "указал в своем государеве повоотписпом селе Сергачах (оно принадлежало прежде Морозову) быть на приказе Андрею Кучецкому и ведать ему того ж села будные станы, а на тех станех делать поташ", для чего выдаются ему деньги и хлеб, последний "в ту меру, в которую ему давано при боярине, при Борисе Ивановиче Морозове, как он Андрей был на тех же будных станех"1648. Затем казенное производство поташа расширяется — устраиваются будные станы в Барминских лесах Нижегородского уезда, и в Арзамасском уезде1649. В самом конце XVII в. появляется 15 казенных будных майданов в Кадниковском, Шацком и Нижеломовском уездах, так что промысел этот распространился и на нынешние Тамбовскую и Пензенскую губернии1650. Имелись и частные будные станы, например в Арзамасском уезде гостя Семена Сверчкова, который обязан был давать казне восьмую бочку от добытого поташа1651. Но они отступали на задний план по сравнению с производством казны, которая в то же время отнесла поташ к числу заповедных товаров и экспортировала его за границу. В 1672 г. производство поташа на Сергацких будных станах обошлось в 28,4 тыс. руб., а прибыль, вырученная казной, равнялась 8,1 тыс. В других случаях наименьшая цена, по которой казна продавала поташ с Арзамасских и Барминских будных станов, равнялась 16 алт. 4 д. за пуд, тогда как наибольшая стоимость производства, включая провоз до Вологды, не превышала 7 алт. 5 д., прибыль даже при таком вычислении получается весьма крупная1652.
1577Герберштейн. Записки о Московии. С. 113. 116 сл., 121 сл.
1578Ефименко. Исследования народной жизни. С. 267.
1579ААЭ. Т. 1. № 355.
1580Ключевский. Хозяйственная деятельность Соловецкого монастыря в Беломорском крае // Опыты и исследования. С. 18, 25. 29 сл. Ср.: Досифей. Географическое, историческое и статистическое описание Соловецкого монастыря. 1853.
1581ААЭ. Т. 1. № 299. СГКЭ. Т. I. № 408-а
1582СГКЭ. Т. I. № 139, 141, 149, 155. 158, 164, 166, 171, 180, 191, 210, 271, 281, 288, 297, 300, 310, 375.
1583Там же. № 107, 191, 373, 376, 377, 378, 382. 390.
1584Там же. № 375.
1585Там же. № 116, 125, 170. 178. 183. 187, 190, 200, 360, 381, 383, 386, 388, 390, 509. 521.
1586Там же. № 117, 167-169, 172, 179. 179, 196, 214, 218-220, 231-234, 240-241, 244-245, 258, 277, 282. 284, 291, 295. 315. 447. 452. 464. 500. 502, 508, 511-512, 519, 526, 538, 550, 552-553, 558, 593.
1587Там же. С. № 240.
1588Там же. № 204, 213, 216-217, 329, 571-572, 589-590, 593-а, 597, 607, 615.
1589Там же. №524, 546, 548.
1590Там же. №562, 617.
1591Там же. № 541-а.
1592ААЭ. Т. I. № 300.
1593Веселовский. Семь сборов запросных и пятинных денег. 1909. Прил. X 36, 41.
1594ДАИ. Т. VI. №131.
1595Макарий, еп. Исторические сведения об Антониевом Сийском монастыре // Чтения ОИДР. III. 1878. Отд. 5. № 1-4,7,9-11, 13-17, 19-21. СГКЭ. Т. 1.№516,529.
1596СГКЭ. Т. I. № 255, 394, 407,483, 530. ААЭ. Т. I. № 164. Горский. Историческое описание Свято-Троицкие Сергиевы Лавры // Чтения ОИДР. IV. 1878. С. 198 сл. Голубинский. Преподобный Сергий Радонежский и созванная им Тройская Лавра. С. 353 сл.
1597ААЭ. Т. III. № 283. СГКЭ. Т. I. № 221-а, 537. Никольский. Материалы расх. кн. 1. 2. С. 109 сл., 114 сл., 121 сл., 135, 137 сл. Прил.
1598См. ниже, с. 455 сл.
1599Введенский. Аника Строганов в своем Сольвычегодском хозяйстве // Сборник статей, посвященный С. Ф. Платонову. 1922. С. 92 сл.
1600Веселовский. Семь сборов запросных и пятинных денег. Прил. № 31. См. также: Введенский. Торговый дом XVI—XVII вв.
1601Герберштейн. Записки о Московии. С. 100, 102, 104. См.: Замысловский. Герберштейн и его историко-географические известия о России. 1884. С. 299 сл.
1602Рейтенфельс. Сказания светл. герцогу Тосканскому Козьме VII о Московии. 1580 г. III. С. 191 сл.
1603Олеарий. Подробное описание путешествия Гольштинского посольства.
1604См. с. 108 сл.
1605Писцовые книги Московского Государства. Т. 1. Сольгаличский уезд. С. 923—924.
1606Герберштейн. Записки о Московии. С. 31.
1607Замысловский. Герберштейн и его историко-географические известия о России. 1884. С. 315.
1608Снежневский. Балахонское усолье // Действия Нижегородской Ученой Архивной Комиссии. С. 591 сл.
1609Там же. № 243.
1610Там же. № 216.
1611Сборник МАМЮ. Т. V. С. № 29-31.
1612Барбаро. С. 18, 56 сл. Контарини. С. 88. Замысловский. Герберштейн и его историко-географические известия о России. С. 312.
1613Флетчер. О государстве русском. С. 14.
1614Рейтенфельс. Сказания светл. герцогу Тосканскому Козьме VII о Московии. 1580 г. 184 сл.
1615Олеарий. Подробное описание путешествия Гольштинского посольства. С. 452.
1616ААЭ. Т. I. № 322. Т. III. № 86.
1617ААЭ. 'Г. I. № 336. СГКЭ. Т. I. № 530.
1618РИБ. Т. II. № 132.
1619Из актов и грамот Кирилло-Белозерского монастыря. Изд. Н. И. Дебольским. С. 418 сл., 426 сл. Ефименко. Сборник материалов об аретлях в России. Т. И. С. 136 сл.
1620Островская. Земельный быт сельского населения русского севера в XVI—XVIII вв. С. 33 сл. СГКЭ. Т. I. Никольский. Материалы расх. кн. и Л К). № 90, 93. Коломинский. Торговля солью на Руси в 16 и 17 век. // Известия Киевского Университета. 1912. № 12. Прил. (таблицы). Сиежневский. Балахонское усолье. С. 595 сл.
1621Герберштейн. Записки о Московии. С. 95, 99, 104, 119, 122, 125, 127 сл., 151, 208. Замысловский. Герберштейн и его историко-географические известия о России. С. 227 сл., 237.
1622Олеарий. Подробное описание путешествия Гольштинского посольства. С. 117 сл.
1623Полное собрание законов. Т. I. № 250. См. также выше, с. 382, 384—385.
1624Известия англичан о России во второй половине XVI в., изд. Середонина // Чтения ОИДР. IV. 1884. С. 36. Флетчер. О государстве русском. С. 12. Курц. Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича. С. 112, 117.
1625Новгородские писцовые книги. Т. V. Ст. 124, 311, 388, 422.
1626Действия Нижегородской Ученой Архивной Комиссии. Сб. VIII. 1909. С. 338. Ср.: Дела Тайного Приказа. Кн. I. Ст. 1034.
1627Акты писцового дела. Материалы для истории кадастра и прямого обложения в Московском Государстве. Собрал и редактировал С. Б. Веселовский. Т. II. № 74.
1628А.Ю. № 359. I. И.
1629Арсеньев. Ближний боярин кн. Никита Иванович Одоевский и его переписка с Галицкою вотчиной. С. 32 и прил. IV. № 11. V. № 33.
1630Доброклонский. Солотчинский монастырь, его слуги и крестьяне в XVII веке // Чтения ОИДР. С. 71,74.
1631Розыскание дела о Федоре Шакловитом. С. 548 сл., 635 сл.
1632Приходо-расходные книги Болдино-Дорогобужского монастыря. Ст. 228, 250.
1633Дела Тайного Приказа. Кн. I. Ст. 1127. Заозерский. Царь Алексей Михайлович в своем хозяйстве. С. 129. Миклашевский. К истории хозяйственного быта Московского государства. С. 130.
1634Дела Тайного Приказа. Кн. I. Ст. 1138, 1178.
1635В Вотской области татары и остяки платили ясак соболями, куницами и иной рухлядью (Акты писцового дела. Материалы для истории кадастра и прямого обложения в Московском Государстве. Собрал и редактировал С. Б. Веселовский. Т. II. С. 74 др.).
1636Герберштейн. Записки о Московии. С. 92, 104, 106, 108, 122, 124, 127, 129—130. Ср.: Замысловский. Герберштейн и его историко-географические известия о России. С. 289 сл., а также о более ранних описаниях, гл. XXVI.
1637Флетчер. О государстве русском. С. 12. Ср.: Середонин. Сочинение Джилса Флетчера как исторический источник. С. 121.
1638Курц. Состояние России в 1650—1655 гг. по донесениям Родеса (Сочинение Родеса с примеч. Курца). С. 161. Курц. Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича. С. 95, 170.
1639Бахрушин. Исторический очерк заселения Сибири. С. 44 сл.
1640Котошихин. О России в царствование Алексея Михайловича. С. 93.
1641Милюков. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII в. и реформа Петра Великого. 2-е изд. 1905. С. 74.
1642Вернадский. Против солнца. Распространение русского государства к Востоку // Русская Мысль. I. 1914. С. 62.
1643ДАИ. Т. III. № 57. Ср.: Шапов. Сочинения. Т. II. С. 228 сл.
1644ДАИ. Т. II. № 68. 73. Т. III. № 83. Т. IV. № 144. Т. VII. № 3 (V), 61 (IX). Т. XVII. № 44 (XVII), 69. Вернадский. Государевы служилые и промышленные люди в Восточной Сибири в XVII в. // ЖМНП// Журнал Министерства народного просвещения. IV. 1915. Русская мысль. I. 1914. См. также: Яницкий. Торговля пушным товаром в XVII в. // Известия Киевского Университета. 1912.
1645Полное собрание законов. Т. I. № 250.
1646Забелин. Большой боярин в своем вотчинном хозяйстве. Кн. II. С. 481.
1647Там же. С. 482.
1648Дела Тайного Приказа. Кн. I. Ст. 1382.
1649Савва. Арзамасские и Барминские будные станы. Приходо-расходные и сметные книги 1679-1680 гг. // Чтения ОИДР. 1908.
1650Симеон. Поташное дело в Московском государстве на пороге XVIII в. // ЖМНП. V. 1913. С. 123 сл.
1651Савва. Арзамасские и Барминские будные станы. Приходо-расходные и сметные книги 1679-1680 гг. С. 28, 50.
1652Там же. С. IV.
<< Назад Вперёд>>
