История русского народного хозяйства

С XII в. идет усиленное движение населения с юга на северо-восток, из Киевского, Переяславского и Черниговского княжеств на Оку и Верхнюю Волгу, в Ростово-Суздальскую землю. Здесь, в междуречье, возникают один за другим новые города — в 1134 г. Кснятин, в 1 147 г. Москва, в 1150 г. "Юрьев в поле" или "Польский", в 1154 г. Дмитров, в 1155 г. Боголюбов; появляется Тверь. Городец, Кострома, Стародуб, Галич, Звенигород, Вышгород. "Я всю Белую (Суздальскую) Русь городами и селами великими населил и многолюдной учинил", — заявляет Андрей Боголюбский. Эти новые суздальские поселения наполняются жителями из Поднепровья. "Надобно вслушаться в названия новых суздальских городов, — говорит Ключевский. — Переяславль, Звенигород, Стародуб, Вышгород, Галич — все это южно-русские названия, которые мелькают чуть не на каждой странице старой киевской летописи в рассказе о событиях в южной Руси... Имена киевских речек Лыбеди и Почайны встречаются в Рязани, во Владимире на Клязьме, в Нижнем Новгороде. Имя самого Киева не было забыто в Суздальской земле", встречаются села Киево и Киевцы и речка Киевка. Еще любопытнее то, что в Древней Руси известны были три Переяславля, южный или русский, Переяславль "Рязанский" (Рязань) и Переяславль "Залесский", и все они стоят на реке Трубеже — так названы все три реки, в последних двух случаях по имени южного Переяславля на Трубеже. Эти имена перенесены переселенцами с юга, согласно обычаю всех колонистов: "По городам Соединенных Штатов можно репетировать географию доброй доли Старого Света¹³⁹.

Соловьев указывал на подвижной, бродяжнический характер русской жизни как на отличительную черту русской истории, на то, что от всех бедствий русский человек всегда искал спасения в бегстве — "брести розно" было ни по чем: "С легкостью русский человек покидал свой родной дом, свой родной город или село"¹⁴⁰. Точно так же и Щапов утверждал, что огромное равнинное пространство и обилие земель простором своим невольно вызывали массу к свободному привольному разгулу по земле, к постоянным переходам с места на место, приучали к полукочевому земледелию, к полукочевой, полу номадной колонизации¹⁴¹.

Против этого приписывания русскому человеку какой-то особой, ему одному свойственной склонности к бродяжничеству справедливо возражали Беляев и Соколовский, находя, что обзаведение хозяйством было сопряжено для крестьянина с таким трудом, что на перемену места он мог решаться лишь в крайнем случае¹⁴². Еще решительнее восставал Павлов-Сильванский против преувеличения Соловьевым подвижности Руси до фантастических размеров¹⁴³.

Однако тот же Соловьев признает, что причины передвижения русского населения таятся не в склонности его к бродяжничеству, а в совершенно ином: крестьянин "уходит от татарина, от Литвы, от тяжелой подати, от дурного воеводы"¹⁴⁴. Экономическими причинами прежде всего объяснялось бегство населения как у нас, так и на Западе, причем и в отношении Западной Европы едва ли можно утверждать, как это делает П. Н. Милюков, что "передвижение этнографических масс улеглось в общих чертах к VII—IX вв... когда только что началась наша история"¹⁴⁵. К тому времени Западная Европа еще далеко не вполне "уселась на месте": XII—XIV вв. характеризуются обильным потоком населения с запада на восток, в заселенные ранее славянами и ныне колонизуемые германцами земли. Этот уход крестьян на Восток, с одной стороны, и прекращение его с конца XIV в. — с другой, сыграли большую роль в экономической истории Запада¹⁴⁶. Но в XV в. уже не было свободных мест — некуда было идти от гнета, негде было искать свободных земель западно-европейскому крестьянину. Иное дело на Руси — там еще долго был простор, куда можно было спасаться.

Одновременно с уходом населения с Днепра, Буга и Днестра в верхнее Поволжье происходит запустение южной Руси, а вместе с тем и обеднение ее. В 1157 г. Святослав Ольгович заявляет: "Взял город Чернигов с семью другими городами, да и то пустыми, живут в них псари да половцы". Начавшееся в XII в. запустение было завершено татарским погромом 1229—1240 гг.; с этого времени старинные области Киевской Руси превращаются в пустыню со скудным остатком прежнего населения. Проезжавший в 1246 г. через Киев на Волгу к татарам Плано Карпини в своих записках замечает, что Руси осталось очень мало: она либо перебита, либо уведена татарами в плен. На всем пройденном им пространстве в Киевской и Переяславской земле он встретил по пути лишь бесчисленное множество человеческих костей и черепов¹⁴⁷.

Однако татарское нашествие было лишь последним ударом. Киевская Русь уже раньше была опустошена вековым натиском кочевников, остановивших рост производственных сил населения и оттеснивших ее от берегов Черного моря. Не меньше разоряли землю и сами русские князья, ходившие за полоном и возвращающиеся домой "ополонившеся челядью". Они же нанимали и половцев для содействия им в разорении земли русской. Истощали они землю и данями, вирами и продажами всякого рода. Приобретаемые внеэкономическим путем произведения лесных промыслов Поднепровья постепенно иссякали, богатства же северных областей находили себе сбыт через Новгород к Балтийскому морю. Наконец, взятие Царьграда крестоносцами и изменение торговых путей с XIII в. довершили упадок южной Руси. Все эти причины, вместе взятые, и вызвали отлив населения к северо-западу¹⁴⁸.

Как указывает Любавский, "в XII и большей части XIII века население Суздальской земли группировалось преимущественно в средней ее части и восточной, а западная окраина ее, территория позднейшего княжества Московского и Тверского, была слабо заселена... На такое именно, а не иное размещение населения указывает и самое распределение княжений в Ростово-Суздальской области в XIII веке". Однако сюда именно направлялись удары татарских полчищ и поэтому население не могло здесь задерживаться, предпочитая уходить дальше на север и запад. "Перелив населения с востока на запад Суздальской земли и обусловил, естественно, возвышение княжеств, лежавших на западе этой земли, — Тверского и Московского¹⁴⁹. Сюда татары редко попадали, только нашествие 1293 г. захватило и Москву. Но географическое положение Москвы принесло оседавшему здесь населению и другие выгоды. Город Москва возник на пункте пересечения трех больших дорог. От Москвы шла"великая дорога Володимерьская", через нее пролегала дорога с Киевского и Черниговского юга на Переяславль-Залесский и Ростов, Ламским же волоком Москва соединяла верхнюю Волгу со средней Окой и на этом самом перевале возник торговый пункт Волок на Ламе (Волоколамск), построенный новгородцами и служивший им складочным местом в их торговых сношениях с бассейном Оки и с областью средней Волги. Так что устанавливалась непосредственная связь Москвы с Новгородом, наиболее важным торговым центром того времени, вследствие его торговых сношений со странами, лежавшими у Балтийского и Северного морей, производимых при посредстве ганзейских купцов¹⁵⁰.

На перемещение торговых путей, вызвавших упадок Киева, и на возвышение Москвы обращает внимание Забелин. Упадок Киева "происходил не от разорений во времена княжеских усобиц или татарских нашествий, но главным образом от того, что торговые пути к началу XIV в. направлением итальянской (генуэзской) торговли, стали переходить с устья Днепра к устью Дона, из древнего Корсуня в новую Тану в местности древнего Танаиса, вследствие чего и княжеские и татарские разорения были столь губительны для упадавшего города". В то же время Москва становится средоточием торговых путей с Запада на Восток, почему и самые беспощадные разорения не могли задержать ее роста. Она находилась на перекрестном и бойком пути у перевала из речной долины Москвы-реки в речную же долину Клязьмы, вблизи двух небольших рек: Восходни (ныне Сходни) и Яузы, вершины которых достигали этого перевала и служили удобною дорогой, пролегавшей в лесных дебрях, как с запада, так и с юга¹⁵¹.

---

¹³⁹ Ключевский. Курс истории России. Т. I. С. 356 сл.
¹⁴⁰ Соловьев. История России. Т. XIII. С. 664.
¹⁴¹ Щапов. Истормко-географическое распределение русских народностей // Щапов. Соч. Т. II. С. 233.
¹⁴² Беляев. Крестьяне на Руси. С. 91. Соколовский. Экономический быт земледельческого
¹⁴³ населения России и колонизация юго-восточных степей. С. 109 сл. См. также: Яниц-кий. Экономический кризис в Новгородской области XVI в. 1914. С. 116 сл.
¹⁴⁴ Павлов-Сильванский. Соч. Т. III. С. 15.
¹⁴⁵ Огановский. Закономерность аграрной эволюции. Т. II. С. 19 сл.
¹⁴⁶ Милюков. Очерки истории русской культуры. Т. I. 6-е над. 1909. С. 54.
¹⁴⁷ Кулишер. Лекции по истории экономического быта Западной Европы. Ч. I. С. 94 сл.. 109. Ключевский. Курс истории России. Т. I. С. 349. 351 сл.
¹⁴⁸ Там же. С. 342 сл., 346 сл., 349 сл. Покровский. Русская история. Т. I. С. 96 сл. Смирнов. Москва в XIV-XV вв. // Русская история. Под ред. Довнар-Запольского. Т. II. С. 2.
¹⁴⁹ Любавский. Лекции по древней русской истории. С. 215 сл.
¹⁵⁰ Ключевский. Курс истории России. Т. II. С. 6. 10 сл.
¹⁵¹ Забелин. История города Москвы. Т. I. 1902. С. 7, 21—22. Ср.: Покровский. Русская история. Т. I. С. 174.

<< Назад   Вперёд>>