За жизнь корабля

1 сентября 1943 г. подводная лодка Северного флота Л-20 под командованием капитана 3 ранга В. Ф. Таммана подошла к мысу Нордкин. После доразведки она приблизилась к самому берегу и поставила мины на вражеских фарватерах.

Этот подводный минный заградитель был одним из кораблей серии Л (названный так по имени первой лодки этого типа «Ленинец»), построенных в годы предвоенных пятилеток. Л-20 спустили на воду в апреле 1940 г. Уже после начала Великой Отечественной войны в августе 1941 г. ее перевели в Белое море по Беломорско-Балтийскому каналу. В августе 1942 г. лодка вступила в строй и с октября базировалась на Полярный.

Надводное водоизмещение заградителя — 1123 т, подводное — 1417 т. Торпедное вооружение усилено по сравнению с вооружением подлодок типа Л более ранней постройки и состояло из шести носовых и двух кормовых (в надстройке) торпедных аппаратов. Лодка принимала 20 мин, артиллерийское вооружение состояло из одного 100-мм и одного 45-мм орудий и двух пулеметов.

Новые дизели общей мощностью 8400 л. с. и электродвигатели мощностью 2400 л. с. обеспечивали надводную скорость хода до 17,2 узла, подводную — 10,3 узла. Дальность плавания 11 130 миль, рабочая глубина погружения 90 м, экипаж состоял из 55 моряков.

Окончив постановку мин, лодка отошла в море для зарядки аккумуляторных батарей. 3 сентября Л-20, ведя поиск судов, направилась к берегу. В 10.00 вахтенный офицер увидел в окуляре перископа вражеский конвой. Командир атаковал транспорт тремя торпедами и потопил его.

Лодка начала маневр уклонения от атаки корабля охранения, и тут случилось несчастье: на глубине она ударилась носовой частью о подводный пик или гряду скал. После команды «Осмотреться в отсеках!» стали поступать доклады об отсутствии повреждений. Вызвал тревогу только доклад из второго отсека: «Внутрь прочного корпуса поступает забортная вода».

Сразу после удара о скалу командир этого отсека старшина 2-й статьи Василий Острянко потребовал соблюдения тишины. Снизу из трюма доносилось шипение. Острянко приказал вскрыть настил и сам первый принялся за работу. К нему присоединились командир отделения радистов старшина 2-й статьи Николай Чижевский, акустик Николай Никаншин и проходивший на лодке практику курсант военно-морского училища Николай Портнов.

Разобрав койки и сняв настил, они вытащили из трюма мешки с картофелем и увидели, что снизу, из-под крышки шахты гидролокатора веером били струи воды. Немедленно об этом доложили в центральный пост.

Во второй отсек прибыл командир электромеханической боевой части инженер-капитан-лейтенант А. Н. Горчаков. Осмотрев повреждение, он предположил, что пробит выступающий из днища лодки обтекатель гидролокатора. Вода устремилась в шахту, напором сдвинула верхнюю крышку шахты и вырвала куски толстой уплотнительной резины. Сквозь щель, образовавшуюся между крышкой и комингсом шахты, она и стала поступать под настил.

Расчет второго отсека мужественно вступил в борьбу с водой. Дверь на переборке в третий отсек плотно задраили. Острянко открыл вентиль подачи сжатого воздуха, чтобы создать в отсеке противодавление и уменьшить поступление забортной воды.

Стоя в трюме по пояс в воде, моряки пытались забить щель под крышкой шахты. Портнов орудовал кувалдой, а Чижевский и Никаншин готовили и поддерживали клинья. Но их забивке мешали крепящие крышку болты.

Подтягивая ключами гайки, подводники уменьшили поступление воды, но застрявшие в щели куски резиновой прокладки не позволили полностью загерметизировать шахту. Вскоре уровень воды поднялся так, что работать стало невозможно.

Из-за поступления воды внутрь прочного корпуса лодка начала проваливаться на глубину. Командир приказал продуть уравнительную цистерну, дать воздушный пузырь в носовую группу балластных цистерн, положить горизонтальные рули на всплытие, пустить водоотливные средства. Все это приостановило погружение.

Бомбы рвались все ближе и ближе. И командир принял единственно правильное, технически грамотное и обоснованное решение. Дождавшись очередной атаки вражеского охотника, он развернул лодку на 180° и повернул к берегу. Через 35 мин после удара о скалу лодка легла на грунт прибрежной банки.

Были прекращены все работы, строго соблюдалась полная тишина. Вражеский охотник, потеряв контакт с лодкой, ушел на запад. Подводный корабль лежал на грунте на предельной для него глубине: в носу прибор показывал 110 м, в корме — 120 м.

Уровень воды во втором отсеке доходил уже до третьего ряда коек. Внутрь прочного корпуса поступило более 70 т воды, а продуть остатками сжатого воздуха можно было значительно меньше. В двух носовых отсеках, отрезанных от остальных, находилось 13 человек, в третьем, хотя и не затопленном, но наглухо загерметизированном, еще пять. Пробоина осталась незаделанной, и прекратить поступление воды не удалось. Положение сложилось тяжелейшее.

Когда лодка легла на грунт, моряки во втором отсеке несколько приободрились, но не надолго. Под давлением поступающей забортной воды объем воздуха в отсеке уменьшился, дышать становилось все тяжелее. Действовало только аварийное освещение. Вскоре отсек заполнился водой на три четверти объема. Все попытки подводников открыть клапан аварийного осушения окончились неудачей. Неужели конец, неужели все возможности для борьбы с водой исчерпаны?

Однако через некоторое время давление в первом и втором отсеках уравняли, и в верхней части переборки открылась горловина, служившая для перегрузки торпед. Из нее показался старшина группы торпедистов мичман Александр Пухов. А из-за его плеча старшина 2-й статьи Александр Доможирский крикнул: «Братцы! Переходите к нам!». Это был приказ командира лодки. Промокшие и замерзшие моряки перебрались в новое помещение. Острянко, как и положено командиру, покинул отсек последним.

Находившиеся в первом отсеке торпедисты Дмитрий Крошкин, Александр Хоботов и Александр Фомин, трюмный Константин Матвейчук, матрос Георгий Бабошин и ученик-рулевой Саша Егоров тепло приняли друзей, предложили им сухое белье.

Теперь расчеты обоих носовых отсеков объединились. Всех 12 моряков, коммунистов и комсомольцев, возглавил в борьбе за живучесть коммунист командир минно-торпедной боевой части старший лейтенант Михаил Шапаренко. И несмотря на то, что это был его первый боевой поход на Л-20, он проявил себя с самой лучшей стороны.

Прав ли был командир лодки, приказав морякам перейти из второго отсека в первый? Ведь суровый закон подводной службы гласит: переборочные люки, закрытые по тревоге, отдраивать в аварийной ситуации нельзя! Личный состав отсека должен оставаться в нем и бороться за живучесть до конца.

Но командир все же решил нарушить водонепроницаемость переборки между отсеками и обеспечить переход моряков в сухое помещение. Он верил своим подчиненным и знал, что теперь их силы удвоятся и они сделают все, чтобы обеспечить всплытие лодки с предельной глубины.

В центральном посту напряженно обдумывали план всплытия. Продуть балласт было нечем, ведь запас сжатого воздуха израсходовали на создание противодавления в носовых отсеках, а затем на частичное продувание первой балластной цистерны. Запас воздуха в командирской группе баллонов был цел, но его следовало поберечь на самый крайний случай.

Единственно возможное решение — откачать воду турбонасосом. Но ведь клапан аварийного осушения второго отсека оставался закрытым и находился глубоко под водой в трюме. Надо было совершить невероятное: проплыть 10 м через весь второй отсек в ледяной воде, нырнуть в трюм, найти клапан, расположенный в дальнем углу под оперением запасной торпеды, и повернуть его маховик на десяток оборотов. Вдобавок ко всему у подводников в носовых отсеках не было гидрокостюмов, а только кислородные изолирующие приборы. Значит, нырять придется нагишом...

Шапаренко обратился ко всем двенадцати морякам и вызвал добровольцев. Все двенадцать ответили согласием. Старший лейтенант первым послал Василия Острянко. Старшина достиг кормовой переборки отсека, но судороги свели ноги и руки. Пришлось возвращаться.

Затем ныряли Чижевский, Крошкин, Доможирский, Хоботов. Чижевскому удалось добраться до клапана и открыть его на четверть оборота. Но тут маска кислородного прибора зацепилась за что-то, загубник вырвало и старшина вынырнул наверх.

Несколько раз нырял в воду Острянко. Наконец ему удалось открыть клапан полностью. Началась откачка воды из второго отсека. Турбонасос работал на пределе возможности, но уровень воды в отсеке упал только наполовину и больше не уменьшался.

В чем же дело? Как повысить производительность работы турбонасоса? Он хорошо откачивает воду при малом противодавлении. Но ведь наружное давление достигало 11 атм. Значит, необходимо в отсеке, откуда откачивается вода, иметь давление 8...9 атм, тогда турбонасосу придется преодолеть противодавление всего в 2...3 атм.

Но для создания такого давления в отсеке нужен сжатый воздух. И опять выручила моряцкая смекалка. Командир минно-торпедной боевой части предложил использовать воздух высокого давления из торпед. В носовых аппаратах оставалось три торпеды, а во втором отсеке находилось шесть запасных. В каждой из них был резервуар со сжатым до 200 атм воздухом. Вот этот-то воздух и решили перепустить в баллоны системы высокого давления.

Но опять трудности. Если в первом и втором отсеках создать давление 9 атм, то переборка между вторым и третьим отсеками может не выдержать. Значит, нужно подпереть переборку, создав в третьем отсеке также повышенное давление.

Перепустить воздух из торпед в торпедных аппаратах было сравнительно просто, а во втором отсеке запасные торпеды находились частично в воде. Пришлось нырять, чтобы вскрыть на торпедах лючки и присоединить к воздушному резервуару шланг.

Доможирский, взяв ключ, без маски скрылся в холодной воде. Со второй попытки ему удалось отвернуть пробку. Отдышавшись на поверхности, он вместе с Фоминым снова ушел под воду. Так повторялось несколько раз. Наконец шланг подсоединен, клапан открыт. Сжатый воздух из резервуаров запасных торпед поступил в систему высокого давления.

Подготовку к всплытию несколько раз прерывали, так как акустик докладывал о появлении над лодкой вражеского мотобота. Все замирало до тех пор, пока шум винтов в наушниках акустика не затихал.

Наконец воздух из всех девяти торпед перепущен. Моряки приступили к созданию в отсеках намеченного противодавления, и после того, как давление в носовых отсеках поднялось, заработали водоотливные средства. Вода во втором отсеке начала убывать. Все облегченно вздохнули.

Командиры лодки и электромеханической боевой части еще и еще раз проверяли расчеты на всплытие. Решили для гарантии предусмотреть частичное осушение минных труб. Моряки в первом отсеке буквально по винтикам разобрали, прочистили, собрали и еще раз проверили работу трюмной помпы. Старшины подсказали еще один резерв для пополнения запасов воздуха высокого давления: отсосать воздух из центрального поста и кормовых отсеков до атмосферного давления. Ведь при манипуляциях с воздушной системой давление в этих отсеках несколько повысилось.

За счет реализации этого предложения в одной из групп баллонов давление удалось поднять с 35 до 90 атм.

Но вот раздалась команда: «По местам стоять, к всплытию!». Заработали трюмные помпы и турбонасос, осушая внутренние цистерны и минные трубы. Затем продолжилась откачка воды из второго отсека. Постепенно дифферент перешел с кормы на нос, значит, корма оторвалась от грунта.

Приступили к продувке главного балласта воздухом высокого давления. Корма продолжала подниматься, дифферент на нос достиг 40...50 °. Для того чтобы оторвать носовую часть, командир дал команду обоим электродвигателям работать «полный назад». Дифферент на нос увеличился до предела, лодка приняла почти вертикальное положение. Наконец она оторвалась от грунта и стремительно пошла на всплытие.

При нарастании дифферента на нос остатки воды из трюма второго отсека выплеснуло к носовой переборке. Вода хлынула через торпедопогрузочную горловину в первый отсек. Опытный экипаж допустил непростительную оплошность. По команде «По местам стоять, к всплытию!» забыли задраить горловину. Видимо, сказалось предельное напряжение. Только в последний момент Крошкин и Бабошин с трудом захлопнули крышку горловины и накинули барашки.

Пройдя половину пути, лодка начала выравниваться и уже на ровном киле всплыла на поверхность. Кораблей противника видно не было. Срочно запустили дизели, и заградитель направился от берега в море.

Прошло некоторое время, и давление в третьем отсеке снизили до атмосферного. В носовых же отсеках произошло следующее. Там моряки уже много часов находились в атмосфере, имеющей давление, значительно большее, чем атмосферное. После всплытия это давление стало падать. И когда через некоторое время утечка воздуха прекратилась, оно осталось на уровне 1,5.. 2 атм.

Капитан 1 ранга В. Ф. Тамман много лет спустя писал: «Позднее мы пришли к выводу: воздух вырывался из отсеков не только через шахту гидролокатора, но и через многие другие отверстия и щели, в том числе через торпедопогрузочный люк (отжимая уплотнительную резину), крышки торпедных аппаратов, водоотливную магистраль»¹⁰.

Такое внезапное падение давления вызвало у всех 13 подводников кессонную болезнь, такую же, которая возникает у водолазов, выброшенных на поверхность с глубины. Десять из них потеряли сознание и только Пухов, Доможирский и Бабошин передвигались. Они старались помочь остальным, давали им дышать кислородом, подбадривали словом.

Через некоторое время дверь на переборке между вторым и третьим отсеками отдраили. Товарищи осторожно перенесли пострадавших в другие отсеки и оказали им первую помощь. А в носовые отсеки прошла аварийная партия.

Моряки этой партии вновь задраили переборочный люк, подняли давление в отсеке и приступили к ликвидации течи. На поверхности сделать это было значительно проще. Через час корпус лодки полностью загерметизировали, поступление воды прекратилось. Лодка благополучно возвратилась в Полярный.

Несмотря на принятые меры, краснофлотец Саша Егоров скончался. Остальные 12 героев оправились от кессонной болезни и продолжали воевать на подлодках.

За свой выдающийся подвиг в борьбе за живучесть корабля все оставшиеся в живых получили орден Красного Знамени, а Сашу Егорова посмертно наградили орденом Отечественной войны 1 степени.