Обозрение расположения умов и различных частей государственного управления в 1836 году
О РАСПОЛОЖЕНИИ УМОВ
Приступая к изложению замечаний высшего наблюдения за 1836 год, мы обратимся общим взглядом на протекшее пятилетие: 1831 год был тяжелою, можно сказать - несчастною для России эпохою. Возмущение в Царстве Польском и Западных губерниях, холера в столице и волнение в ее жителях; наконец, бунт в военных поселениях и кровавые его последствия. Среди сих бедствий Государь являлся всегда твердым, непоколебимым; качества сии вполне тогда были оценяемы; все видели и разумели, что Его единственно присутствие сильно было останавливать дальнейшее развитие беспорядков, но не менее того залегла у многих на сердце грустная мысль, что царствованию Его не предназначено быть счастливым. Приводили себе на память все события, совершившиеся со дня восшествия Его на престол: день 14 декабря 1825 года, две войны, хотя и со славою оконченные, но дорого стоившие России1, появление болезни, дотоле в Отечестве нашем небывалой, наконец, чуму и бунт в Севастополе. Никто, конечно, не думал винить Государя. Ему отдавали полную справедливость, но, присоединяя сии события Его царствования к происшествиям 1831 года, в который все бедствия в одно время разразились, так сказать, на Россию, рождалось невольно сомнение, что Бог не благословляет царствования Государя. Миновал, наконец, 1831 год, и с ним прекратились война, болезни и беспорядки. Год сей был, так сказать, годом кризиса, переворота для России. С того времени Россия пребывает спокойною внутри ее и в мире со всеми державами, Россия процветает. Внутренняя ее промышленность и заграничная торговля с каждым годом распространяются. В 1833 году повсеместный почти неурожай хлеба хотя и остановил на некоторое время развитие народного благосостояния, но скорое и неимоверно щедрое пособие, оказанное при сем случае правительством, и попечительные его распоряжения в короткое время изгладили следы сего бедствия. В 1835 году не было уже и помину о бывшем неурожае, а в 1836 благодаря Всевышнему явилось необычайное изобилие хлеба. В отношениях своих к иностранным державам Россия в течение последних пяти лет постоянно возвеличивалась и ныне достигла той высоты, на которой никогда еще не стояла. Она составляет сильнейшую опору и крепчайшую надежду своих союзников и является страшилищем и предметом зависти ей недоброжелательствующих. Таковое в течение последних пяти лет развитие внутреннего благосостояния России и политического ее веса совершенно изгладило мысль о несчастном царствовании и заменило скорбное чувство сие общим чувством доверия к Государю как к виновнику настоящего блестящего положения России. Существование Государя признается ныне необходимым условием для удержания Отечества нашего в сем цветущем положении и для приведения к успешному концу всех посеянных Им начал усовершенствований и улучшений. Высшее наблюдение неоднократно уже излагало плоды своих замечаний относительно любви и преданности российского народа к Государю; в сем отношении наблюдения наши и ныне ведут к не менее удовлетворительному заключению, но к сим чувствам должно в настоящее время присовокупить еще чувство всеобщего доверия к Государю, утвердившееся в последние пять лет. И потому остается только просить Бога, да сохранит Его благость чувства сии навсегда в народе русском как источник благосостояния и силы его. Лучшего народного расположения к Государю поистине и желать не можно.
С какою силою обнаружились чувства сии при постигшем Его Величество несчастном приключении во время Высочайшего Его путешествия2! Первое полученное о сем здесь известие, тотчас обнародованное, произвело всеобщий испуг. Все пришли в крайнее недоумение; худо верили напечатанному известию; подозревали, не скрывают ли истину от всеобщего сведения. Страшились большего несчастья, страшились лишиться Государя, и всякий взирал на возможность сего события, как на истинное для всех бедствие. Если б можно было еще сомневаться в общем всех сословий и всякого понятия людей разумении о необходимости сохранения дней Государя для общего блага России и, в частности, для блага каждого, то день получения известия о приключении с Его Величеством уже совершенно показал бы неосновательность подобного сомнения. Последовавшие затем известия мало-помалу всех успокоили, и тогда уже начались рассуждения, и толки, и нарекания. Для чего, говорили, Государь так мало Себя бережет; для чего так быстро ездит; какая надобность Ему ездить по ночам и тем подвергать Себя опасности и в то же время лишать целые населения счастия узреть своего Царя, счастия, столь жадно ими ожидаемого. Государь, говорили другие, и перед Богом имеет святую обязанность Себя беречь, Ему вручено благоденствие 50 миллионов народа, тесно связанное с Его существованием; для Него не дорожить Собою значит не дорожить участью своих подданных. Публика, успокоившись насчет драгоценных дней Государя, со строгостью, с укоризнами, можно сказать, обсуживала несчастное с Его Величеством приключение. Очевидно было, что происшествие сие исключительно занимало помышления каждого; оно было предметом всех разговоров; оно у всех лежало на сердце, именно на сердце, ибо и самые строгие суждения были излагаемы с чувством любви, с чувством искреннего участия, с чувством, с каковым бы дети могли говорить о любимом ими отце, которого существование необходимо для их счастья. Усердно благодарили Бога за сохранение жизни Государя и молили о скорейшем Его выздоровлении. Верноподданнические чувства сии разлились по всему пространству государства, как свидетельствуют о том со всех мест полученные сведения, но в здешней столице, конечно, с большею силою, чем где-либо. Здесь мы ближе к Государю, ближе ко всем Его действиям; здешняя публика имеет более возможности дать настоящую цену Его достоинству и понимать необходимость Его существования для блага общего. Ежели во всей России были встревожены приключением Государя по врожденному в русских чувству безусловной преданности и любви к Царю, то здесь к чувству сему присоединялось еще и другое чувство, более обдуманное, присоединялось понятие, которое с продолжением дней нынешнего Государя тесно соединяет счастие, спокойствие и процветание России. Никогда не представлялось лучшего случая убедиться, сколь малозначащи мелочные критические замечания, делаемые иногда о Государе, о Его распоряжениях, об издаваемых Им постановлениях, сколь ничтожны они даже и в понятиях тех, которыми излагаются, в сравнении с понятиями их о личных достоинствах Государя. В это время, когда общее всех помышление было обращено к Его Величеству, когда все говорили об одном только предмете, никому и в голову не приходило говорить о Его недостатках. Проходили все царствование Его и с восхищением приводили себе на память случаи, в которых Он столь разительно и примерно обнаружил Свою твердость, неустрашимость, силу характера, самоотвержение для пользы Своего народа; приводили Его семейные добродетели, беспримерные в истории наших Государей; с самодовольствием говорили об уважении, которое приобрел Он Себе и государству от иностранных держав, и все сие заключали благодарением к Богу, что сохранил нам сего Государя, и в одном лишь обвиняли: для чего Себя не бережет. Нетерпеливо ждали возвращения Государя в столицу; жители здешние жаждали собственными глазами удостовериться в Его выздоровлении. Быстрый переезд Его Величества из Москвы порадовал здешнюю публику; она заключила из сего, что здоровье Его совершенно восстановлено, но, с другой стороны, однако же, сожалели, что Государь и после бывшего с ним приключения продолжает Себя не беречь. Во время пребывания Его Величества в Царском Селе носились здесь слухи о Его нездоровье, но слухи сии мало тревожили. Болезнь Государя не почитали важною и полагали ее обыкновенным последствием перелома. Наконец Государь прибыл в столицу и на другой день посетил театр. Здесь публика в первый раз Его видела. Приятно и трогательно было быть свидетелем сего первого свидания. По появлении Его Величества все встали, но пребывали в безмолвии. Видно было желание публики изъявить свою радость, обнаружить свои чувства, но ей показалось, что Государь уклонился от приветствия, и никто не смел нарушить тишины. Когда же в конце представления русский инвалид запел куплеты о здравии Царя, тогда мгновенно все зрители обратились к Государю и изъявили чувства свои громким и продолжительным рукоплесканием. Восторг был неописанный. На всех лицах являлось чувство умиления, видна была радость всех, что могли высказать то, что лежало у них на сердце.
Император Николай I и герцог Лейхтенбергский
Сведения о духе жителей Польских губерний убеждают, что со времени бывшего там смятения чувства поляков к правительству едва ли улучшились. Мы изложим здесь примечания по сему предмету начальника тамошнего округа корпуса жандармов генерал-майора Дребуша3.
Назначение в 1830 году временных военных губернаторов было, пишет он, тогда спасительно; решительные действия их, совершенно противоположные вялому управлению прежних начальников, считавших губернии своим уделом, заставили многих образумиться; врожденная трусость народного характера весьма охладила порывы непокорности, но убежденные, что не имеют совершенно справедливой защиты, а зависят от произвола главного начальника, они, не переставая питать чувства неприязни, поддерживаемого в них католическим духовенством, злейшим врагом России, прибегли к подлостям и низостям всякого рода. В краю сем опасно в особенности влияние женщин; они приобрели себе сильных защитников в делах частных, приносящих часто большой вред общему. Великодушие и милосердие, руководившие при рассмотрении содеянных ими преступлений, не только не исправили и не поселили в них ни приверженности, ни доверия, но дали им более повода думать, что правительство вынуждено к послаблению. Допущение занимать важные по выборам места людям, бывшим сильно в мятеже замешанным, подтверждает их предположение в том, что они непременно получат всеобщее прощение по примеру 1812 года. Нельзя не сознаться, продолжает генерал Дребуш, что правительство много способствовало прошедшим беспорядкам и ныне неединообразным судопроизводством и управлением сего края не обещает ни жителям оного, ни России спокойствия. Со всем правдоподобием заключить можно, что со времени революции, не чувства их, а планы переменились; убежденные, что собственными силами в настоящем положении дела ничего произвесть не могут, кажется, в том крае никаких важных покушений ожидать нельзя; но нет сомнения, что они работают внутри государства и что деятельность их обращена на столицы, где они имеют сильные связи; надежда их: воспользоваться внутренним смятением для достижения своей цели.
О замечании генерала Дребуша, что деятельность поляков обращена на столицы, можно сказать, что сие весьма правдоподобно. Здесь есть несколько поляков, которые в сем отношении обращают на себя особенное внимание высшего наблюдения. Есть вероятие, что люди сии суть агенты неблагонамеренной части своих соотечественников. В действиях их ничего нет противозаконного; уловить их в чем-либо, что могло бы дать правительству подвергнуть их взысканию, невозможно; но противозаконие состоит в их образе мыслей, в изъявлении коих они, впрочем, крайне осторожны. Они не составляют особенного между собою общества, но разумеют друг друга, и каждый мыслью про себя действует в одном духе, в духе поляцизма. Высшее наблюдение тщательно следит все их шаги. Один из таковых, Пршесмыцкий. находившийся здесь при редакции польских узаконений, в нынешнем году выслан отсюда на свою родину, в Волынскую губернию.
В подтверждение того, сколь враждебно расположение жителей польских губерний к правительству и в особенности к российским войскам, изложим здесь сведения, сообщенные одним офицером, следовавшим с 1 бригадой 4 легкой кавалерийской дивизии из Вознесенска в Царство Польское.
Во время прохождения означенной бригады чрез Волынскую губернию никто, начиная от бригадного командира до последнего офицера, не испытал привета; никто даже не имел столь удобной квартиры, какая могла быть доставлена по возможности жителей: в г. Заславле помещик князь Сангушко, имея огромный замок в самом городе, запер оный, и не доверяя даже людям своим, на сие время оставил ключи при себе, чтобы не было возможности никому из русских проникнуть в дом его. При выступлении Вознесенского уланского полка из г. Острога живущий там князь Яблоновский, не довольствуясь тем, что не допустил к себе постоя, при встрече с бригадным адъютантом просил его сказать генералу о сожалении, что не мог принять его у себя в доме, изъявляя сим поручением одну дерзкую наглость свою. В местечке Варковичах, по совершенной невозможности сыскать хотя несколько удобное помещение, была просима только одна комната для квартиры бригадного генерала в доме помещика Млодецкого, но тот, имея огромный дом в два этажа, отвечал, что не только для генерала, но и ни для кого в доме его комнаты нет. На другой день, при вступлении полка, собрав более 40 человек окружающих его и дворовых людей, выставил себя и их пред открытыми окнами, как будто напоказ, в опровержение сделанного им ответа о неимении в доме места; а отведенная квартира генералу была назначена в ветхом, совершенно негодном доме, так что по невозможности занять оную, необходимо было остановиться в дурной и неопрятной корчме. Наконец, чтобы выразить с точностью решительную ненависть и явное презрение, оказываемое жителями Волынской губернии ко всему, что только носит имя или мундир русский, следует присовокупить, что даже дети их в самом нежнейшем возрасте уже считают забавою изъявлять чувства враждебные, питаемые старшими. Так, четырехлетний ребенок безбоязненно с открытым лицом и твердостью выше лет его подбежал к генералу, произнося своим детским голосом ругательство против русских, что, казалось, веселило его.
Конечно, одно лишь время продолжительное может сроднить или, лучше сказать, помирить поляков с русскими, но сблизить их с правительством есть неоспоримое дело Государевых в том краю наместников. Прозорливый и неукоснительный надзор и твердое, даже строгое, но справедливое и единообразное управление, предупреждая, с одной стороны, исполнение всякого вредного замысла, конечно, составляют вернейшие средства к достижению таковой цели. Но генерал-губернаторы Западных губерний, по замечаниям высшего наблюдения, не всегда руководствуются сими основаниями. Граф Гурьев4, например, принял за некоторое правило отстранять от полицейских должностей чиновников, впрочем, им самим одобряемых, единственно за то, что они исповедуют римско-католическую веру. Мера сия, касаясь самой чувствительной струны, религии, имеет вид какого-то гонения, противного, впрочем, духу нашего правительства, всегда славившегося веротерпимостью, и дает повод католическому духовенству поддерживать в жителях враждебные против правительства чувства. В Белорусских губерниях заметно какое-то чрезмерное домогательство обращать униатов в православие. Тамошнее начальство, конечно, думает угодить этим правительству, но что же оно производит? Волнение и беспорядки между крестьянами. Тогда прибегает к силе для приведения их в повиновение и, наконец, с торжеством доносит, что столько-то сот крестьян добровольно приняли православие. Таковых примеров несколько было в нынешнем году. В Литовских губерниях генерал-губернатор добротою своею умел приобресть себе расположение жителей. Мы не имеем сведений, чтоб им допускаемы были какие-либо притеснения, но его, напротив, можно обвинить в некотором послаблении. Будучи пристрастен к женщинам и крайне доступен лести, надлежащий с его стороны надзор не может иметь полной проницательности. Поляки ловко этим пользуются, и влияние их на дела, и в особенности на назначение в том краю чиновников, весьма сильно и вредно для правительства. Скажут, что в тех губерниях все тихо и безмятежно, - справедливо. Поляки только то разумеют, что в настоящем положении дел всякое гласное, неприязненное против правительства действие было бы с их стороны безрассудно; но нет сомнения, что они молчно (Так в тексте) действуют в видах своей к нам вражды. В чувствах своих к нам они единодушны и, конечно, при первом неблагоприятном для России обстоятельстве крайне затруднят ее положение.
О духе жителей в Царстве Польском высшее наблюдение не имеет положительных сведений, кроме тех, которые доставляются от тамошнего начальства. Из сведений сих можно заключить, что расположение жителей Царства не улучшается, и хотя не открыто ни секретных обществ, ни заговора, но неприязнь и безмолвное противодействие распоряжениям правительства равны почти во всех поляках. Частные сведения, полученные высшим наблюдением относительно управления тамошним краем, представляют оное в самом неудовлетворительном виде. Кроме медленности, с которою производятся дела, успех каждого дела зависит единственно от того, сколько за него заплачено. О наместнике Царства5 отзываются с похвалою; говорят, что его справедливость, беспристрастие и добрые намерения не подлежат никакому сомнению, но что по слабости своего характера и по неведению его гражданского управления, он совершенно вверил себя людям, которые беспрерывно доверенность его употребляют во зло. В доказательство сего приводят, что не редки примеры, что по одному и тому же делу его заставляли подписывать два и даже три несогласных между собою решения. Большая часть чиновников, окружающих фельдмаршала, суть уроженцы Белоруссии или Литвы, и потому чиновники сии и по политическим их понятиям весьма неблагонадежны. Из числа многих фактов, сообщенных высшему наблюдению в подкрепление вышеизложенного, мы приведем здесь некоторые:
1. Управляющий канцелярией фельдмаршала по гражданской части Бруевич пользуется полным доверием его светлости. Все дела проходят чрез его руки и составляют для него источник обогащения. Он имеет связь с женою одного перекрещенного еврея, которую помещает в доме графини Потоцкой и дает ей все содержание. К этой женщине обращаются все, имеющие дела в канцелярии фельдмаршала, и дела те чрез ее посредство получают ход сообразно тому, что ей за них заплачено.
2. Начальник квартирной комиссии полковник Игнатьев в короткое время приобрел значительное состояние. Он имеет своими данниками всех богатых домохозяев, которые ему платят за освобождение их от воинского постоя, и за тем вся тяжесть постоя обращена на недостаточных.
3. Капитан Массон и некто Козачковский, употребляемые по части секретной полиции, еще большие несправедливости себе позволяют для приобретения денег. Вот, между прочим, одна из их проделок: взведут на богатого помещика какое-либо политическое преступление, испросят поколение начальства о доставлении его в Варшаву и с сим повелением посылают к нему своего агента. Агент сей принимает на себя роль медиатора (посредника) и предлагает помещику уладить дело за известную сумму. Невинно обвиненный находится в необходимости заплатить требуемое от него для избавления себя от больших неприятностей, и тогда доносят начальству, что извет оказался неосновательным. Таким образом исторгли 500 червонцев у помещика Полетило, на сына коего взвели какое-то политическое преступление, о котором он и не помышлял.
4. Генерал Феньш взял на откуп все кабаки в Варшаве. Управление иными поручено им одному еврею, и все кабаки снабжались корчемным вином. Нашелся доносчик, который довел о сем до сведения начальства, но генерал Феньш, по тесной связи своей с Фурманом, освободился от взыскания, и всю вину сложили на управляющего еврея, которого и посадили в тюрьму; но как сей последний представил собственноручные письма генерала Феньша, ясно доказывающие его виновность, то и нельзя было сделать иначе, как оправдать и еврея. Оставался доносчик, который уверен будучи в справедливости своего извета, требовал награды, предоставленной ему по закону. Надобно было и этого заставить молчать, и для сего испросили под каким-то предлогом повеление фельдмаршала о выдаче ему из казны 6000 злотых.
5. Госпожа Вонсовичева, которой имение было взято в секвестр за участие, принятое ею во время возмущения, получила имение то обратно чрез посредство статского советника Старинкевича, которому заплатила за то 20 тысяч злотых.
6. Когда о некоторых подобных злоупотреблениях доходит до сведения фельдмаршала, то он обыкновенно исследование оных поручает генералу Стороженке, но этот человек есть один из главных лихоимцев, и следствия, им производимые, только лишь служат к увеличению зла. Вот один пример, каким образом действует генерал Стороженко: еврей Шпиро из Щучина имел значительную претензию к казне по устройству шоссе. Преследуемый сперва генералом Стороженкою он никак не успевал в своем деле, пока, наконец, по внушению еврея Гурвича, фактора Стороженки, не дал сему последнему 1000 червонцев, и тогда претензия его тотчас была признана.
7. Председатель комиссии финансов Фурман лично участвует во всех почти значительных подрядах и поставках для казны.
Из многих злоупотреблений местного начальства в Царстве Польском, сообщенных высшему наблюдению, мы привели выше сего изложенные, как подтвержденные многими лицами, и потому имеющие большую степень вероятия, хотя, впрочем, они, может быть, и преувеличены несколько. Не подлежит, однако же, сомнению, что окружающие фельдмаршала люди, пользующиеся полною его доверенностью, могут действовать в противозаконных своих видах безбоязненно и смелее, чем в России, где всякое злоупотребление, даже и мелочное, чрез штаб-офицеров корпуса жандармов доходит до сведения высшего правительства, между тем как в Царстве Польском все оканчивается тамошним начальством и далее не достигает.
О СУЖДЕНИЯХ ПО ПОВОДУ ИЗДАННЫХ ПОСТАНОВЛЕНИЙ
Назначенный в нынешнем году повсеместный рекрутский набор в противность изданного за два года пред сим постановления, чтобы наборы в мирное время производить каждогодно с одной только половины государства, заставил сначала многих думать, что правительство имеет в виду войну, и некоторое время происходили по сему случаю разные толки и догадки. Но когда предположение сие миновалось, тогда много слышали мы жалоб на отяготительность повеленного всеобщего набора. Самое побуждение, приведенное в Манифесте, что набор делается для пополнения большого числа нижних чинов, уволенных в бессрочные отпуски, нисколько не казалось удовлетворительным для публики, которая и поныне, как мы уже упомянули в обозрении 1834 года, не признает полезным постановления о бессрочных отпусках.
При строгом внимании, которое обращено ныне на рекрутские наборы, злоупотребления по оным против прежнего до такой степени уменьшились, что весьма даже редко встречаются. В прежние времена легко можно было за некоторую плату приобресть снисхождение приемщиков в отношении меры, лет и здоровья рекрут; в настоящее время таковое снисхождение никак не допускается. В прежние времена приемщики обогащались от рекрутских наборов; ныне имеют они один лишь труд в свой удел. Таковое улучшение сей части в отношении правительственном, конечно, весьма удовлетворительно; но, с другой стороны, тягость рекрутской повинности сделалась от сего еще чувствительнее. Особенно жалуются на прибавление в нынешний набор одного вершка росту рекрут, что крайне затрудняет, наипаче в северных губерниях, где народ вообще малорослее, чем в южной полосе.
Постановление о размежевании земель общего владения всеми благомыслящими помещиками принято как благодеяние, оказанное правительством6. При исполнении сего постановления несомненно встретятся великие трудности, но трудности сии, однако же, значительно уменьшатся дарованным трехгодичным сроком, в который предоставлено помещикам самим между собою полюбовно размежеваться. В нынешнем году, как нам известно, уже весьма многие помещики приступили к сему делу, от исполнения которого ожидают весьма важных выгод в отношении сохранения лесов, улучшения хлебопашества и прочности сельского хозяйства.
Приведенное в нынешнем году в действие новое Положение об управлении Донского войска7 принято там, сколько известно высшему наблюдению, с особенною благодарностью и вообще признается весьма удовлетворительным. Некоторые, однако же, статьи того Положения возродили замечания о неудобствах их для войсковых обывателей. Излагаем здесь вкратце дошедшие нам о том сведения:
1. О добывании соли
Доселе войсковые обыватели за добываемую ими Манычскую соль платили в пользу войска Донского десятый воз оной. Нынешним постановлением определено вместо десятого воза взыскивать денежный акциз по 30 копеек с пуда и акциз сей брать при самых озерах по числу фур, считая каждую фуру в 60 пуд, что и составляет по 18 рублей с фуры. При исполнении правила сего войсковые обыватели, отправляясь из жилищ своих для добывания соли, должны непременно иметь и наличные деньги для заплаты акциза по 18 рублей за каждый воз и таковой величины и исправности самые возы, чтобы оные могли поднять не менее 60 пуд, дабы акциз не обходился дороже 30 копеек с пуда. Доселе и беднейшие обыватели, если только имели пару волов и воз, могущий привезти хотя 30 пуд, могли брать соль, платя десятую часть оной в доход войска, но ныне они лишаются сей выгоды.
2. О рыболовстве
Новым Положением велено, чтоб очки в неводах собственно для Дона были не менее, как в два с половиною вершка, и воспрещено смоление рыболовных снастей как препятствующее свободному ходу рыбы.
Против сего замечают, что снастями, имеющими очки в 2,5 вершка, может ловиться одна лишь крупная рыба, мелкая же будет свободно проходить, между тем как сия последняя составляла главную промышленность жителей низовых станиц Дона и в особенности так называемая рыба тарань, которой до сего времени жители Дона снабжали ежегодно в большом количестве не только все Западные губернии, но даже Царство Польское. Запрещение же смолить рыболовные снасти послужит единственно к возвышению цены на них, ибо снасти чрез смоление предохраняются от порчи в воде. Мысль же, будто бы смоление снастей препятствует свободному ходу рыбы, несправедлива.
3. О наделении чиновников землею
Чиновников войска Донского велено наделить землею по числу душ крестьян, за ними состоящих, в 15-тидесятинной пропорции. Сим постановлением те из мелкопоместных чиновников, кои имеют одну, две и даже пять душ крестьян, неизбежно должны подвергнуться стеснению; ибо получив на означенное малое число крестьян по 15 десятин, с тем вместе обязаны на основании положения выйти из станиц жительства своего на места, впусте лежащие, которые могут иногда достаться им и в весьма дальнем расстоянии. Чрез таковое переселение имеющие недостаточное состояние и выслужившиеся из семейств казачьих чиновники должны неизбежно подвергнуться или совершенному расстройству хозяйства их или, чтоб оставаться в станичном довольствии, сбыть крестьян, состоящих большею частью из одного или двух работников, обеспечивающих пропитание семейств их.
Последовавшее в недавнем времени Высочайшее повеление, коим постановляется в обязанность каждому дворянину непременно начинать службу в губернских местах8, произвело здесь довольно общее впечатление и возбудило много толков. Мысль Государя - обратить образованных людей в губернские места - всеми признается истинно полезною и мудрою, но способ достижения сей цели многим кажется стеснителен и нарушающим некоторым образом дарованное дворянству преимущество служить, где кто пожелает. Иные находят, что мера сия не достигнет желаемой цели, полагая, что многие для избежания сей налагаемой на них обязанности, будут поступать в службу военную и оттуда уже переходить в гражданскую. Впрочем, теперь ожидают окончательного по сему предмету постановления, долженствующего последовать по рассмотрении дела сего гг. министрами.
О НЕКОТОРЫХ ЧАСТЯХ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ
Высшее наблюдение неоднократно уже излагало замечания свои относительно мнения публики о министрах: внутренних дел9, юстиции10, финансов11 и народного просвещения12, и потому мы на сей раз, не имея ничего нового сказать по сему предмету, упомянем только о тех сведениях, которые имеем относительно некоторых частей их управления.
По Министерству внутренних дел
В нынешнем году последовали некоторые назначения гражданских губернаторов, которые вполне оправдывают выбор их в сии должности. Вологодский13, человек умный и образованный, обращает самое бдительное внимание на все отрасли управления, вверенной ему губернии. С.Петербургский14 оказывает в действиях своих особенную деятельность, твердость и настойчивость. Давно уже, говорят, дела в здешнем губернском правлении не производились с тою быстротою и правильностью, как и его управление. Об Олонецком губернаторе15, хотя и не в давнем времени еще определенном, отзываются весьма выгодно, особенно по сравнению с предместником его16. По части Приказов Общественного Призрения и подведомственных им заведений заметно постепенное улучшение.
Министерство внутренних дел на сию часть своего управления обращает, как кажется, прозорливое внимание, и распоряжения его имеют заметный успех. Что же касается до части собственно полицейской, то сведения о сей отрасли управления весьма неудовлетворительны. Действия земской полиции не только не соответствуют цели ее, они не только слабы до ничтожества, но нередко даже вредны. Много представляется таких случаев, где вместо восстановления порядка она неуместными своими распоряжениями его нарушает. Следствия производятся крайне худо, и жалобы на притеснения повсеместно слышны.
По Министерству юстиции
Соображая все имеющиеся в виду сведения о ходе дел в судебных местах, высшее наблюдение не видит никакого по сей части улучшения. Прибавление окладов жалования не послужило, кажется, к уменьшению лихоимства. Зло сие существует, как и прежде, и продолжает ограждать себя формами закона, за которыми преследование оного едва ли возможно. Таким образом, нельзя и ожидать правильных решений, и дела большею частью оканчиваются в пользу того, кто более может заплатить за успех. В Правительствующем Сенате, по общему отзыву, дела ныне идут против прежнего несравненно лучше. Здесь весьма заметно благодетельное влияние непосредственного наблюдения министра юстиции, который, как по строгой справедливости, так и по познаниям его в судебной части, приобрел себе всеобщее доверие.
По Министерству финансов
Мнение публики о действиях сего министерства вообще выгодно. Говорят, что финансы государства находятся в весьма удовлетворительном положении; внешняя торговля наша каждогодно увеличивается в своем объеме, и нет новых налогов. Не все, однако же, отрасли управления министерства финансов заслуживают одобрения: часть лесная находится в крайнем пренебрежении. Хотя и издано много узаконений в ограждение сего государственного богатства, но не менее того казенные леса с неимоверной быстротой уничтожаются. Относительно управления конфискованными в пользу казны имениями, принадлежавшими помещикам, принимавшим участие в мятеже, сведения также весьма неудовлетворительны. Доходы с оных имений расхищаются, и самые имения приводятся в жалкое положение. Мы не будем уже здесь повторять изложенные нами в прошлогоднем обозрении замечания насчет худого управления казенными крестьянами, приходящими год от года в большее расстройство. Предмет сей уже обратил на себя благодетельное внимание высшего правительства, и никто не сомневается, что под непосредственным бдительным надзором Государя часть сия в короткое время приведена будет в желаемый вид. Не излишним считаем к сему присовокупить, что избрание генерал-адъютанта Киселева17 для устройства нового управления казенными крестьянами общим мнением совершенно одобрено.
По Министерству народного просвещения
Министерство сие продолжает действовать с деятельностью, и замечают, что по вниманию, обращенному на училища, они в отношении наружного порядка и надзора за учащимися много улучшились; но учение еще крайне плохо не только в губерниях, но даже и в здешних гимназиях. Недостаток в хороших учителях и наставниках весьма ощутителен, и можно со всею справедливостью сказать, что учебное наше просвещение еще в колыбели.
Комиссия прошений18
Место сие, кажется, вовсе не соответствует цели его учреждения, и в общем мнении не пользуется ни должным уважением, ни доверием. Соображая великое множество и каждодневно почти доходящие до высшего наблюдения жалобы на Комиссию прошений, мы можем заключить, что она и по составу своему, и по образу действий ее не удовлетворяет своему предназначению. Статс-секретарь у принятия прошений обще с Комиссией есть единственный законный путь, которым жалобы и просьбы подданных должны достигать Государя. Но в настоящем своем виде Комиссия составляет ни что иное, как судебное место. Она облекла себя формами, вовсе ей не соответственными, и ограждая себя сими формами, сама разрешает подаваемые Его Величеству просьбы; и в чем главнейше заключаются разрешения Комиссии? В том, что она просьбы оставляет без уважения и часто потому только, что не показано место жительства просителя или не означено, кто переписывал прошение. Случается, что подвергший себя за что-либо наказанию, просит Всемилостивейшего помилования: кто может разрешить подобную просьбу, кроме сердца Государева? Но Комиссия объявляет от себя просителю, что просьба его удовлетворена быть не может, так как он понес наказание по судебному приговору; как будто бы просьба его обращена была к лицу Комиссии. Он просил своего Государя и с покорностью, безропотно принял бы решение Его, какое бы оно ни было, но негодует, и по праву, что просьба его не доведена до Высочайшего сведения. Бывают жалобы на высшие правительственные лица, например, на министров. Комиссия предоставляет просителю обратиться, куда следует по порядку. Спрашивается, куда же? Таковой образ действования Комиссии удостоверил всех, что она не есть то место, чрез которое просьбы могут доходить до Государя, и потому для достижения сей цели ищут других путей, а статс-секретарь у принятия прошений получил прозвание статс-секретаря при отказах. Насчет действий Комиссии по рассмотрению тяжебных дел, по жалобам на сенатские решения также отзываются невыгодно, говоря, что заключения ее составляются по мере домогательства или значительности просителя, без особенного внимания к самому существу дела. О статс-секретаре Лонгинове19 отзываются, как о человеке мало сведущем в делах и еще того менее ими занимающемся.
ГА РФ. Ф. 109. Оп. 223. Д. 2. Л. 161-183.
1 Речь идет о Русско-иранской (1826- 1828) и Русско-турецкой (1828-1829) войнах. После первой из них по Туркманчайскому мирному договору Россия получила Нахичеванское и Эриванское ханства, свободу плавания торговых судов по Каспию и крупную контрибуцию; по Адрианопольскому договору Турция уступала России дельту Дуная, восточное побережье Черного моря и крепость Ахалкалаки на Кавказе.
2 А.Х. Бенкендорф вспоминал об этом происшествии следующее: «Мы мчались с ужасающей быстротою, впрочем по хорошей дороге и на славных лошадях. Ночная темнота, застигшая нас по выезде из Пензы, нисколько не умалила скорости нашей езды. Государь и я крепко спали в коляске, как вдруг, в час пополуночи 26 августа нас разбудил крик форейтора и кучера; лошади понесли, и почти в ту же минуту коляска опрокинулась с грохотом пушечного выстрела... «Выходите!» - закричал я государю; но так как он не ответил, то я схватил его за воротник шинели и вытащил из коляски... Первые слова его были: «Я чувствую, что у меня переломано плечо; это хорошо: значит Бог вразумляет меня, что не надо делать никаких планов, не испросив Его помощи...» (Н.К. Шильдер. Император Николай I. ... СПб., 1903, Т. 2, С. 757-758.)
3 Дребуш Александр Федорович (1783- 1855), генерал-майор, действительный статский советник, сенатор. Окончил кадетский корпус, служил в Новгородском мушкетерском полку, участник похода в Галицию (1799). Находился при принце Гольштейн-Ольденбургском по особым поручениям (1809). Участник Отечественной войны 1812 г. Обер-прокурор города Твери.
В Корпусе жандармов с 1829 г. Назначен минским губернатором (1831), начальник IV округа Корпуса жандармов (1837).
4 Гурьев Александр Дмитриевич (1786-1865), граф, сенатор; одесский градоначальник. С 1835 г. был генерал-губернатором Киевским, Подольским и Волынским, затем
- председатель департамента экономии Государственного совета.
5 И.Ф. Паскевич.
6 В конце XVIII - первой половине XIX веков было проведено Генеральное межевание - установление на местности и юридическое оформление границ земельных владений. В 30-50-х г. XIX века при активном участии помещиков осуществлялось размежевание совместных владений, так называемое «полюбовное межевание».
7 В 1802 году территория войска Донского была разделена на 7 округов, для казаков устанавливался 30-летний срок службы со своим оружием и двумя конями. Тяжесть службы и обеднение рядового казачества, вызывавшие резкое недовольство населения края, вынудили правительство в 1818 году создать комиссию по устройству войска Донского, которая выработала новое Положение, введенное в действие в 1836 г.
8 Имеется в виду подготовленное в 1835 г. «Расписание должностей гражданской службы по классам от XIV до V включительно». В 1836 г. общее «наблюдение за службой всех гражданских чиновников» было возложено на I отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии.
9 Д.Н. Блудов.
10 Д.В. Дашков.
11 Е.Ф. Канкрин.
12 С.С. Уваров.
13 Бологовский Дмитрий Николаевич (1780-1852), генерал-лейтенант, сенатор (1840); участник Отечественной войны 1812 г. Вологодский гражданский губернатор (1836-1840).
14 Жемчужников Михаил Николаевич (1788-1865), действительный тайный советник, сенатор; получил образование в 1-м кадетском корпусе. Участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов русской армии (1813-1814). В Корпусе жандармов с 1827 г. костромской (с 1833 г.), санкт-петербургский гражданский губернатор (1835-1840). Производил ревизию присутственных мест Восточной Сибири (1842), Таганрогского градоначальства (1843), Тульской губернии (1843-1845).
15 Дашков Андрей Васильевич (1790-1865), участник войн с Наполеоном, Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов русской армии (1813-1814). Служил чиновником особых поручений в Министерстве финансов (с 1826 г.), назначен вице-губернатором Рязанской губернии (1830), олонецкий гражданский губернатор (1836-1839), затем обер-прокурор Сената.
16 Яковлев Александр Николаевич, олонецкий гражданский губернатор (1827-1836).
17 Киселев Павел Дмитриевич (1788-1872), граф, флигель-адъютант Александра I. Участник Отечественной войны 1812 г., начальник штаба 2-й армии (с 1819 г.). После Русско-турецкой войны (1828-1829) управлял Молдавией и Валахией. С 1835 г. - постоянный член секретных комитетов по крестьянскому вопросу (еще в 1816 году он представил на высочайшее рассмотрение записку о постепенном освобождении крестьян от крепостной зависимости). С 1837 г. - министр государственных имуществ, провел реформу управления государственными крестьянами (1837-1841), русский посол во Франции (1856-1862). В отставке (с 1862 г.).
18 В 1810 г. для рассмотрения жалоб на высочайшее имя при Государственном совете была образована Комиссия прошений, которая в 1835 г. стала самостоятельным учреждением, состоящим в ведении императора. Помимо жалоб на высшие судебные и административные инстанции в Комиссию поступали прошения о наградах или милостях, представлялись различные проекты. Комиссия была упразднена в 1884 г.
19 Лонгинов Николай Михайлович (1775-1853), действительный тайный советник, сенатор, член Государственного совета. Служил секретарем императрицы Елизаветы Алексеевны, впоследствии заведовал учреждениями ведомства императрицы Марии Федоровны. В 1826 г. был назначен статс-секретарем по принятию прошений и членом Комиссии прошений Комитета призрения заслуженных гражданских чиновников.
<< Назад Вперёд>>
