Обозрение расположения умов и различных частей государственного управления в 1837 году
О РАСПОЛОЖЕНИИ УМОВ
Внимательно следя за расположением умов, высшее наблюдение ежегодно имело утешительную обязанность свидетельствовать о чувствах верноподданнической любви и преданности русского народа во всех его сословиях к Государю и всей Императорской Фамилии. И на сей раз высшее наблюдение может лишь повторить неоднократно уже сказанное. Безусловная любовь и неограниченная преданность к Царю принадлежат, так сказать, к природе русского народа, и чувства сии при всяком случае, прямо до лица Государя или до Царственного Его Семейства относящемся, разительно обнаруживаются.
Последовавшее 17 декабря бедствие - истребление пламенем Зимнего дворца1 - послужило новым доказательством того сердечного участия, которое народ всегда принимает и в радостях и в печалях Венценосцев своих. Вид народа представлял в эту бедственную ночь что-то неизъяснимо великое! Не было слышно того шума, того говора, тех различных толков, которые обыкновенно при пожарах в толпе существуют. Здесь господствовала тишина; жители столицы, со всех концов города сбежавшиеся, стояли вокруг пылающего дворца в безмолвии; они с ужасом и вместе с тем с каким-то благоговением смотрели на это разрушение царственного дома. Им сначала не верилось, чтоб мог сгореть дворец, но когда, наконец, увидели его всего объятого пламенем, тогда изумились этому огромному происшествию; втихомолку изъявляли один другому свой ужас, свое соболезнование, и ведая свойства Государя, пренебрегающего всякою опасностью, сообщали друг другу опасения свои о Нем. Многие плакали; мы были свидетелями, как одна женщина, по-видимому из простого звания, заливалась слезами и громко рыдала. «О чем же ты так плачешь», - спросили ее. - «Ах, - отвечала она, - ведь Он Сам, наш Батюшка тут жил!» Войско, поставленное для составления цепи вокруг дворца, с особенным усердием исполняло порученное ему дело: и самые солдаты, не говоря уже об офицерах, не только с обычною им дисциплиною строго держались данных им приказаний, но каждый из них со сметливостью делал свои распоряжения, придерживаясь и самого смысла полученного им приказания. Казалось, что они действуют в собственном своем деле, и каждый из них представлял из себя как бы некоего полицмейстера, и народ охотно им повиновался. Государь Сам изволил быть свидетелем, в каком порядке и с каким рачением действовали нижние чины гвардейского корпуса, употребленные во внутренности дворца для переноски вещей; любопытно было слышать, с какою бережливостью они обращались с каждой даже маловажной вещью. Всякую безделицу, которую знали принадлежностью кого-либо из Императорской Фамилии, несли они как бы некую святыню и клали на назначенное место. Бедственная ночь с 17 на 18 декабря, конечно, не могла не огорчить сильно Государя, но мы можем утвердительно сказать, что горесть сия глубоко и искренно разделялась всеми сословиями жителей северной нашей столицы. Таковое участие несомненно послужит лучшим утешением для Его Величества, доказывающего всеми действиями Своими, сколько Он дорожит любовью Своих подданных.
На другой же день купечество здешнее и некоторые дворяне просили принять пожертвования их на постройку дворца; но Государь не соизволил на сие приношение. Какая разительная разность в сем случае представляется с тем, что мы видим во Франции и Англии: там в парламентах представители народа спорят о доходах королевских; у нас, напротив, Царь отклоняет приношения своих подданных, которые бы счастливы были пожертвовать Ему своим достоянием. Когда первые впечатления, произведенные разрушением дворца, несколько охладились; когда узнали, что Государь остался невредим, что Он принял бедствие сие как испытание, Свыше Ему посланное, и с смирением христианина без ропота, без уныния ему покорился; когда услышали, как Он с обычным Ему хладнокровием и благоразумием во все время пожара делал Свои распоряжения, обращая главнейшую попечительность на то, чтобы люди, бывшие в дворце, не подвергали себя излишней опасности и были все спасены; наконец, когда узнали, что Его Величество, постигая, сколь ничтожно в денежном отношении для Царя русского истребление одного дворца, объявил, что немедленно будет приступлено к возведению его вновь, тогда внимание публики обратилось к причинам пожара. Строго укоряли дворцовое начальство, особенно когда дошли сведения, что пожар произошел не мгновенно от чьей-либо неосторожности, но что огонь таился уже несколько дней и что несколько дней слышался во дворце дым. Вообще даже не могут постигнуть подобного небрежения, тем более что князь Петр Михайлович Волконский2 в общем понятии всегда слыл за человека скорее пугливого, нежели беспечного и даже мелочно точного в исполнении своих обязанностей. Не менее того настоящий случай сильно возбуждает против него всю здешнюю публику.
И нынешнее путешествие Государя3 повсюду ознаменовано было восторгом народа зреть своего Царя. Смотр войскам в Вознесенске величием своим, как свидетельствуют очевидцы, превышает всякое описание4: с восхищением рассказывали о великолепном выезде Государыни Императрицы, представлявшем зрелище необычайное; с удивлением говорили о красоте и стройности многочисленного собранного там войска и о неутомимой деятельности Государя. Относительно духа сего войска мы приведем точные слова сообщенных высшему наблюдению сведений из источника достоверного: «По всем точнейшим разысканиям и тщательным расспросам я убедился, что в войсках сих существует наилучший дух, который доходит даже до энтузиазма. Приехав в Вознесенск еще прежде Государя, я видел, как сии же самые войска маневрировали и проходили пред графом Виттом5; оно было очень хорошо, прекрасно, но мы увидели совсем другое, когда войска сии предстали пред Государя: казалось, то было совсем иное войско; казалось, что и люди, и самые лошади друг пред другом соперничествовали, дабы заслужить одобрение Государя». Излишне бы было далее о сем предмете распространяться; Его Величество Сам изволил быть свидетелем, с какою радостью собранное в Вознесенске войско Его приветствовало, и сердце Его, конечно, умело оценить сию награду единодушную для Царя за труды Его и попечение о благе своих подданных. И самые иностранцы, приглашенные в Вознесенск, были приведены в изумление величием всего того, что там видели. Не всем им, конечно, было сладко зреть на могущество русского Царя, окруженного на границах Царства Своего многочисленным, великолепным и обожающим своего Государя войском. Все иностранные журналы возвестили о Вознесенском смотре; но так как нельзя же было не примешать какой-нибудь глупости, то и изобрели они нелепость о привезенных будто бы в Вознесенск женщинах для забавы иностранцев!
В числе прочих войск, бывших в Вознесенске, находилось там и 24 эскадрона кантонистов6, которые стройностью своею, ловкостью и сметливостью обратили на себя всеобщее внимание. Вникая в образование, получаемое сею молодежью, многие сделали замечание, что оно несоответственно будущности их и что образование сие, быв распространено в значительной массе людей простого звания, которые впоследствии войдут в ряды простых солдат, может произвести значительный вред.
Граф Эриванский, Светлейший князь Варшавский Иван Федорович Паскевич
Из числа распоряжений, сделанных графом Виттом по случаю Вознесенского смотра, одно оказалось весьма стеснительным. Оно состояло в том, что на генералов и полковых командиров было возложено снабжать всем нужным посетителей, прибывших в Вознесенск: они обязаны были доставлять им продовольствие, экипаж, мебель и прислугу без всякого за то вознаграждения. Это исполнено было со всею точностью, но для большей части было крайне отяготительно, и хотя никто гласно на сие не жаловался, но все почти роптали.
Посещение Государем Грузии и Армении произвело на тамошних жителей весьма сильное впечатление. Вот краткое извлечение из разных полученных оттуда писем: «Восторг наш справедлив и чистосердечен. Ничто и никто не может сравниться с великодушием, вниманием и неутомимостью нашего могущественного Царя. Получены были известия о посещении Монарха; и верили, и сомневались. Дальнее, многотрудное путешествие казалось преградою7. Наконец совершилось неимоверное и важное событие: появление Императора оживило всю страну Азии, и все племена изумились. Мужественный и величественный вид Венценосца, соединяющего с тем вместе кротость и правоту, поистине одушевил всех и каждого. Всякое описание приезда Государя в Армению будет слабо; невозможно изобразить того, что чувствовали, и что поднесь ощущают. Все сердца воспламенились новою силою и живейшею преданностью к своему земному Богу, сияющему не властию, но справедливостию. Это было шествие благодати, от которой ожидают плодов благоустроения; торжество незабвенное, единственное; как солнце на Арарате показалось и вдруг и далеко удалилось. Восхитило прибытие Императора, но более еще восхитили возвышенные чувства Монарха. Врата правосудия отверзлись. Соломон наш явился в своем блеске! В быстрое появление Его Императорского Величества не укрылись тайные неправды. Даруй, Боже, счастливых перемен к лучшему и прочному. Общие, единые моления, о долготе благотворных дней обожаемого Царя. Да исполнителя священной Его воли и спасительной Его цели шествуют по прямой стезе благоустроения и правоты, тогда оснуется добро, счастие, благосостояние многих подвластных и приверженных подданных; тогда будет процветать страна отдаленная, требующая сердобольных руководителей и мудрых правителей, подвизающихся с верою, с совестью, с знанием и с опытностью». Пример строгости, употребленной Государем Императором в Тифлисе над князем Дадианом, сколь он ни представляется необычайным, не дал, однако, повода между здешними военными к невыгодным толкам8. Вообще признавали, что неимоверные злоупотребления сего бывшего полкового командира требовали и примерного наказания и что Государю, посетившему край столь отдаленный, в который с трудом может достигать наблюдение высшего правительства, надлежало ударом сильным остановить, по возможности, возродившееся там зло, тем более что многие другие полковые командиры закавказских войск не чужды подобных злоупотреблений, почитая вверенные им полки как бы своими отчинами.
Напротив того, устранение генерал-адъютанта Муравьева9 от командования корпусом не было принято с одобрением. Таковая мера взыскания показалась слишком строгою в отношении к генералу, всею армиею уважаемому, отличившему себя во всех войнах настоящего царствования и удостоенному Его Величеством в 1833 году особенным знаком доверия, возложением на него весьма важного поручения, с успехом им исполненного. Вообще жалеют сколько о самом Муравьеве, столько и том, что Государь лишается полезного Ему в военное время слуги.
Нынешний 1837 год ознаменован важным для России событием - путешествием Наследника Престола10. Доселе мы мало имели случая в обозрениях наших говорить о Его Императорском Высочестве; круг Его действий ограничивался одними Семейными отношениями и отношениями к лицам, Его окружающим, но ныне сие будущее Солнце России появилось на нашем горизонте и озарило его светом Своих прекрасных, истинно ангельских свойств. С каким же восторгом и Россия Его приветствовала! Нельзя без умиления читать описания того восторга, которым одушевлялся народ повсюду, где появлялся Наследник. Путешествие Его уподоблялось некоему торжественному шествию: жители съезжались, сбегались в города, чтобы Его увидеть. Они проводили целые дни и целые ночи на улицах и площадях, ожидая Его прибытия. Местные начальства, дворянство, купечество повсюду изыскивали, изобретали наперерыв одни пред другими, чем бы достойно приветствовать, угостить неоцененного посетителя; но лучшее угощение заключалось в сердечных всех чувствованиях, во всеобщей радости и в неописанном восторге. Государь Наследник приветливым обращением Своим, соединенным с прекрасною Его наружностью, добротою Своею, проницательным умом и обширными Своими познаниями, выражавшимися в замечаниях Его о предметах, повсеместно представленных Его обозрению, всех очаровал, всех к себе привязал и произвел всеобщее изумление. Память Его путешествия неизгладимо напечатлелась в умах и сердцах всех тех, кои осчастливились Его лицезрением, и еще паче в памяти тех, кои удостоились Его разговора.
Вот, что писал начальник II округа корпуса жандармов11 о чувствах, возбужденных в жителях Москвы посещением Государя Наследника:
«Все сословия от высшего до низшего, все разнородные круги московского общества, все мнения, никогда до сих пор несогласующиеся между собой, на сей раз были согласны. Охотники порицать безотчетно, люди, поставившие себе за правило ничего не хвалить, наконец, даже люди, злоречивые по характеру - отсутствием которых никакое общество в мире похвалиться не может, - все были увлечены одним чувством. Похвала Наследнику сделалась общею истинною народною мыслью, которую искренно невольно повторял каждый. Всем нравилась Его прекрасная наружность, выражение сердечной доброты во всех словах и движениях, приветливое, ласковое обращение и при всем этом необыкновенное по летам какое-то достоинство, разлитое во всей Его Особе. С восхищением видели в Наследнике Высокое Лицо, беспримерное в русской истории, как в нравственном, так и в политическом отношении: Император, царствующий, ищет всеми средствами любви народной Своему преемнику, не опасаясь умалить силу этой любви к Себе Самому. Все знали, что изъявление преданности и восторга, возбуждаемого присутствием Наследника, будет приятно Императору, что можно торжественно поклоняться будущему светилу без опасения оскорбить настоящее. Одним словом, появление Государя Наследника в Москве Одного с личною самобытностью по совершении Им большей половины путешествия по России, оставившего везде следы Своего внимания, участия и прекрасного сердца, произвело общий восторг».
Недоступно нашему заключению, в какой степени полезно было для Государя Наследника путешествие Его в отношении познания местностей России. Многие полагают, что столь быстрое протечение огромных пространств и обозрение в короткое время столь великого числа губерний по разнородству жителей их, произведений, промышленности и даже быта народного едва ли могло доставить Его Высочеству основательное понятие об обозренных Им краях и что даже таковое множество виденных Им в самое короткое время предметов могло произвести некоторую сбивчивость в понятиях Его об них. Что же касается до пользы политической, моральной, сим путешествием достигнутой, то оная по всеобщему всех разумению огромна. Наследник и народ российский взаимно познакомились, полюбили друг друга и соединились узами неразрывными12. Пусть, говорят, Наследник теперь путешествует по землям иностранным, пусть встретит в них предметы приятные, забавы, веселья, они, наверное, не изгладят в сердце Его тех впечатлений, которые врезались в Него искреннею любовью и преданностью, изъявленными Ему народом русским.
Путешествие Государыни Императрицы с Великою Княжною Марией Николаевной13 равномерно повсюду было ознаменовано радостными приветствиями народа. Посещение Ее Величеством города Воронежа для поклонения Святым Мощам Угодника Митрофания произвело самое благоприятное впечатление не только на жителей Воронежа, но и на здешнюю публику как знак особого Ее Величества благочестия, являющего в Ней истинно российскую Царицу.
Сведения о духе жителей Польских губерний показывают, что расположение их к правительству ежели и не совершенно враждебно, то по крайности весьма сомнительно и что продолжение самого бдительного за ними надзора необходимо. Это заключение выводим мы об общей массе населения тех губерний, но среди того населения есть многие, которые, постоянно упорствуя в ненависти своей к правительству, продолжают питать безрассудные свои мечты и стараются сколь возможно распространять понятия сии и чувства между соотечественниками своими. Действуя с крайнею осторожностью, с большою скрытностью и, так сказать, урывками, при встречающемся каком-либо кажущемся им благоприятном для них обстоятельстве, они в поступках своих едва ли уловлимы (Так в тексте). Всякое следствие ничего бы не обнаружило, а произвольные строгие меры над подозреваемыми произвели бы одно лишь новое против правительства неудовольствие, имея вид несправедливости. Нам и самим трудно бы было в сем случае дать определительные (Так в тексте), точные указания, но получаемые по сему предмету от разных источников сведения не могут, однако же, не убедить высшее наблюдение в справедливости нами сказанного. Впрочем, должно присовокупить к сему, что влияние подобных беспокойных умов видимо с каждым годом уменьшается, и сами они начинают терять надежду в успех своих происков, видя бесполезность оных в продолжении последних шести лет, протекших с возмущения в Царстве Польском. За всем тем, однако же, мы повторяем, что продолжение неослабного надзора необходимо, и высшее наблюдение, держась неукоснительно сего правила, бдительно следит все получаемые указания и с тем вместе каждый раз поставляет о них в известность местные начальства.
Последовавший 1 января сего года Высочайший Указ о передаче духовных дел греко-униатского исповедания в ведение обер-прокурора Святейшего Синода14, как видно из собранных сведений, ни на духовенство греко-униатское, ни на жителей сего исповедания не произвел никакого вредного впечатления. Духовенство, приготовленное уже введенными в образ богослужения униатского переменами к той мысли, что правительство имеет намерение присоединить униатов к греко-российскому исповеданию, полагает, что настоящее распоряжение есть предварительный знак, что скоро последует повеление о совершенном уничтожении и присоединении унии к православию. Многие из униатских священников, особенно те, кои пообразованнее, даже довольны распоряжением о передаче дел их в ведение синодального обер-прокурора в надежде, что это распоряжение послужит к устройству в духовенстве их порядка, которого доныне не было, и что дела их получат приличнейшее направление. На простой же народ униатского исповедания, находящийся в крайнем невежестве, совершенно равнодушно ко всему до религии относящийся и едва имеющий понятие о различиях вероисповеданий, упомянутое распоряжение правительства решительно не произвело никакого действия. Но католическое духовенство, видя в распоряжении правительства новый шаг к совершенному присоединению униатов к греко-российской церкви, весьма оным недовольно. Влиянием своим оно умело распространить таковое неудовольствие свое и между помещиками и другими жителями католического исповедания, внушив им мысль, что нынешнее распоряжение правительства будет иметь последствием присоединение волею или неволею и самых католиков к православной церкви. Мысль сия значительно уже распространена ими особенно в Белорусских губерниях, где она составляет почти общий предмет толков, даже в кругу самых образованных людей.
В Царстве Польском расположение умов к правительству равномерно ненадежно. Жители тамошние требуют продолжения неукоснительного наблюдения за ними. Они остаются неисправимы, и, нисколько не убеждаясь в истинных своих пользах, не перестают питать себя бессмысленными мечтами своими о независимости от российского правительства и с крайним неудовольствием принимают всякую меру, долженствующую сблизить и слить их с Россиею. С давнего времени, - писал генерал-лейтенант Головин15, - ни одна мера правительства не производила в Варшаве столь сильного впечатления, как вновь сделанное подтверждение о недозволении принимать на будущее время в государственную службу чиновников, не знающих русского языка. Жители Польши постигают истинное направление сего постановления и предвидят, какое важное влияние оно должно иметь на будущность края, а в особенности на воспитание юношества. От того мера эта крайне раздражает так называемых патриотов.
Объявление об издании в Варшаве с начала 1838 года на русском и на польском языках официальной газеты послужило новым доказательством худого расположения умов. Хотя газета сия, в которой будут помещаться все Высочайшие Указы, постановления и распоряжения, относящиеся к Царству Польскому, по содержанию своему должна быть не только любопытною, но и необходимою для всех сословий, невзирая, однако ж, на то, ни один частный человек в Царстве Польском не подписался на оную.
Множество было в нынешнем году доставлено от посольств наших в чужих краях, особенно же из Парижа от графа Палена16, сведений об отправленных будто бы в Россию и Польшу эмиссарах; но указания сии по самым тщательным изысканиям и по самому внимательному наблюдению не оправдались, за исключением только прибытия в здешнюю столицу в начале осени англичанина Брауна. До приезда еще его было получено случайным образом известие, что он отправлен из Англии обществом покровителей польских выходцев для собрания как в столицах, так и в Царстве Польском, разных сведений и для исполнения каких-то поручений. Сведения сии, хотя и были весьма неопределительны (Так в тексте), но по ним можно было заключить, что англичанин Браун посылается с целью неблагонамеренною для нашего правительства, и потому немедленно по прибытии его сюда было ему сделано надлежащее внушение, убедившее его, что цель его приезда известна, и он, увидев себя обнаруженным, охотно последовал данному ему совету возвратиться, откуда приехал, и чрез несколько дней по прибытии сюда вновь отплыл на первом отходящем пароходе. Кажется вообще, что сколько польские выходцы не тормошатся и не храбрятся во Франции и в Англии, но что неудача, испытанная эмиссарами в 1833 году, отняла у них охоту к новым попыткам сего рода.
Много также было получено в сем году высшим наблюдением доносов о злоумышлениях, заговорах, существовании преступных скопищ и тому подобного. Большая часть сих доносов поступила от людей, за преступления в тюрьмах содержащихся, и хотя по сему уже одному не подлежали они доверию, но не менее того ни один из сих доносов не был оставлен без внимания и должного рассмотрения. Все те из доносителей, кои не согласились открывать мнимых тайн своих местным начальствам и штаб-офицерам корпуса жандармов или изложить оные на бумаге, были доставлены в С.Петербург, и здесь показания их рассмотрены с надлежащею осмотрительностью. Ни один, однако же, из сих доносов не оправдался; все они оказались или неосновательными, или намеренно вымышленными людьми, как сказано выше, содержащимися в тюрьмах, которые сим средством надеялись отдалить время ожидающего их наказания или получить возможность к побегу.
Здесь неизлишне будет упомянуть об одном весьма странном обстоятельстве, обнаруженном в Москве во время пребывания там Государя Императора; помещичий крестьянин самых ограниченных понятий, род юродивого, неспособный ни к какой почти работе, и по сей причине освобожденный даже своею помещицей от платежа оброка, слыша жалобы крестьян на помещиков и земские начальства, людей фабричных - на фабрикантов, солдат - на тягость службы, возымел мысль о составлении некоего посредничества между правительством и народом чрез избран-ных из среды народа представителей для улучшения быта простых людей. Мысль сию обдумывал он, как по исследованию оказалось, в продолжение нескольких лет и толковал о ней с разными людьми простого звания, которые его слушали и на которых он, невзирая на свою юродивость, имел в этом отношении и значительное влияние. Все это, однако, делал он, не полагая нисколько, чтоб замышлял что-либо противное правительству, ибо намеревался о сей мысли своей представить Государю и просить Его соизволения на приведение оной в исполнение; однако ж он не был к тому полицией допущен и взят ею и потом по Высочайшему повелению отправлен, согласно собственному его желанию, на житье в монастырь. Частный случай сей, взятый отдельно, конечно, сам по себе не представляет особой важности; но он невольно ведет к заключению, что и у нас в простом сословии народа могут порождаться мысли об изменениях в образе правительства для ограждения себя от притязаний и несправедливостей начальств своих и помещиков.
В начале сего года умер от полученной на поединке раны знаменитый наш стихотворец Пушкин. Пушкин соединял в себе два отдельные существа: он был великий поэт и великий либерал, ненавистник всякой власти. Осыпанный благодеяниями Государя он, однако же, до самого конца жизни не изменился в своих правилах, а только в последние годы стал осторожнее в изъявлении оных. Сообразно сим двум свойствам Пушкина образовался и круг его приверженцев: он состоял из литераторов и из всех нибералов нашего общества. И те и другие приняли живейшее, самое пламенное участие в смерти Пушкина; собрание посетителей при теле было необыкновенное; отпевание намеревались делать торжественное; многие располагали следовать за гробом до самого места погребения в Псковской губернии; наконец, дошли слухи, что будто в самом Пскове предполагалось выпрячь лошадей и везти гроб людьми, приготовив к тому жителей Пскова. Мудрено было решить, не относились ли все эти почести более к Пушкину-либералу, нежели к Пушкину-поэту. В сем недоумении, и имея в виду отзывы многих благомыслящих людей, что подобное как бы народное изъявление скорби о смерти Пушкина представляет некоторым образом неприличную картину торжества либералов, - высшее наблюдение признало своею обязанностью мерами негласными устранить все сии почести, что и было исполнено.
О НЕКОТОРЫХ ЧАСТЯХ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ
Комитет о раскольниках17
Назначение с 1836 года управляющего III Отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии18 членом секретного комитета о раскольниках доставило высшему наблюдению возможность ближе следить за ходом раскольничьих дел и обязывает нас изложить здесь некоторые по сему предмету замечания.
Россия всегда славилась веротерпимостью своею. Основными законами нашими даровано каждому повсеместно пользоваться свободным отправлением его веры и богослужения по обрядам оной. Законоположения сии сколько сообразны с учением Христовым, столь же согласуются, смеем сказать, и с правилами мудрого управления. Собственно о раскольниках постановлено в законах наших, что они не преследуются за мнения о вере; но впоследствии, в начале царствования нынешнего, и именно, в сентябре 1826 года последовало воспрещение раскольникам не только строить новые церкви, часовни и молитвенные домы, но и переделывать или возобновлять старые. Согласно ли таковое постановление с приведенными коренными и основными законами нашими? И не есть ли это сильнейшее преследование, ведущее прямо к уничтожению богослужения раскольников? Далее преграждена им возможность получать себе вновь священников; и, наконец, постановлено даже правилом, чтобы браки раскольников, по их обрядам совершенные, не признавать за браки и детей, от тех браков рожденных, не признавать детьми законными. Здесь представляется вопрос, с какою целью все это делается? Неужели полагают таковым преследованием обратить раскольников к православию? Но разве история всех времен не свидетельствует о противном? Разве были примеры, чтобы гонение религиозное послужило к обращению? Мы видим, напротив, что преследования скорее возрождали фанатизм. Полагают, что эти стеснения убедят раскольников присоединиться к единоверию; но для достижения сей цели надлежало бы, по крайней мере, чтобы в церквах единоверческих были в точности соблюдаемы все обряды, весь образ служения раскольников; но это не исполняется, как о том доходили до нас неоднократные жалобы. По сведениям, собранным в Москве, оказывается, что число посещавших тамошнюю единоверческую церковь было сначала довольно значительно, но когда раскольники заметили постепенное отступление от обрядов их богослужения, тогда они начали уклоняться от единоверческой церкви, заключая, что правительство имеет скрытную цель обратить их сим средством к православию; одним словом, они жаловались, что по недостатку священников дети их остаются без крещения, умирающие - без напутствования; но на жалобы сии не обращается никакого внимания. Достойно замечания, что все сии стеснения достигают самую безвредную часть раскольников, т. е. тех, кои имеют церкви и попов. Сии раскольники, называющие себя старообрядцами, везде оказываются людьми трезвого поведения, исправными в исполнении обязанностей своих к правительству и приверженными ему, одним словом, - полезными гражданами; между тем как прочие беспоповщинские раскольники, все более или менее вредные, не имея ни церквей, ни священников, проживая в разврате, вовсе не подвержены подобным стеснениям. Здесь представляется важный вопрос: не будут ли меры стеснения, обращенные на поповщинских раскольников, иметь последствием переход их в беспоповщину, когда они будут лишены и священников и церквей своих? Вопрос сей неоднократно был предлагаем в комитете о раскольниках, но духовные члены оного не хотят войти в сию мысль, как равномерно не хотят принять к соображению своему, сколько вредно и даже опасно для правительства иметь в различных краях государства значительные массы людей недовольных и стесненных в исполнении обрядов своего верования. Можно ли ручаться, чтоб люди сии при каких-либо неблагоприятных для правительства обстоятельствах не сделались орудием неблагонамеренных и не затруднили бы правительство?
Из всего сказанного здесь не должно, однако же, заключить, чтоб мы полагали дать полную свободу раскольникам в их противозаконных действиях. По разумению нашему следует строго наблюдать, чтобы раскольники не могли склонять кого-либо в раскол свой, чтобы они не разводили скитов, не скрывали у себя беглых попов и другого звания людей, одним словом, - чтоб они ни малейше не уклонялись от обязанностей своих к правительству и местным властям; но считаем вредным и противным духу нашего правительства стеснять их в отправлении их богослужения и лишать их вовсе церквей и священников. Пусть будут и на них распространены те правила, коими правительство наше руководствуется в отношении всех других исповеданий, не только христианских, но и магометанского и даже еврейского.
Новое управление казенными крестьянами
В нынешнем году приступлено к предварительным распоряжениям введения нового управления казенными крестьянами. Предмет сей, объемлющий все части пространного нашего государства и касающийся значительной массы его народонаселения, не мог по важности своей не обратить на себя особенного внимания высшего наблюдения. Всем известно, до какой степени расстроено положение казенных крестьян; все знают, что причина тому - отсутствие всякого за ними призора, и потому предположение правительства об устройстве быта их и поручении управления ими особенному начальству было единогласно признано мерою не только полезною, но и необходимою. Выбор главного начальника сего управления равномерно был одобрен, как уже и сказали мы о том в прошлогоднем нашем обозрении19. Дальнейший успех сего благотворительного предположения правительства будет зависеть от образа приведения оного в исполнение. Находят вообще, что в деле сем надлежит действовать с крайнею осторожностью, исподволь, не спеша, дабы не произвести волнения между крестьянами. Из поступивших сведений видно, что одно появление чиновников, отправленных в нынешнем году для приведения в известность положения и имущества казенных крестьян, в некоторых местах произвело в умах сих последних беспокойство и недоумение.
Казенные крестьяне, приобыкшие (Так в тексте) к жизни совершенно свободной, разгульной, к безотчетному распоряжению своими действиями, своим имуществом, с неудовольствием смотрят на всякую в положении их перемену, которая стеснит или ограничит свободу их. Составленные под руководством генерал-адъютанта Киселева различные положения об управлении казенными крестьянами, быв рассмотрены некоторыми призванными сюда по Высочайшему повелению гражданскими губернаторами, найдены ими весьма неудовлетворительными, писанными крайне опрометчиво, без знания местностей и общего даже крестьянского быта. Множество ими сделано на сии положения замечаний; многое признано вовсе неудобным в исполнении.
Нам неизвестно, в каком виде положения сии состоятся, но вообще опасаются, чтобы приведение оных в исполнение разом во многих губерниях не произвело между казенными крестьянами неудовольствия и не встретило даже между ими сопротивления. Опасения сии тем более в настоящем случае представляются сбыточными, что в губерниях много имеется людей, которым весьма не нравится обращение казенных крестьян к более правильному быту и которых вредные толки и внушения неминуемо послужат к усугублению неудовольствия крестьян. Сверх того рассуждают, что одни и те же правила не могут в подробностях своих приличествовать всему сословию казенных крестьян, живущих на всем пространстве обширного нашего государства и столь разнообразных в обычаях, образе жизни и даже понятиях своих. Многие рассуждают, что полезнее и надежнее было бы на первый случай ограничиться назначением в разные губернии благонадежных людей, которые, приняв казенных крестьян в свое ведение, управляли бы ими по распоряжению министерства государственных имуществ. Мера сия, доставив казенным крестьянам попечителей, обязанных заботиться об их благосостоянии и ограждать их от посторонних притязаний, удовлетворила бы главной цели правительства. Затем сии попечители казенных крестьян, ознакомившись с бытом крестьян, вникнув в надобности их, каждый по месту его управления, представляли бы свои замечания и соображения министерству, которое на основании оных с большею уже основательностью могло бы составить для казенных крестьян законоположение. Между тем самые крестьяне равномерно бы ознакомились исподволь с новым образом их управления; умы их приготовились бы постепенно к принятию тех составленных для них законоположений и законоположения сии не могли бы произвести над ними того сильного впечатления, которого теперь ожидать можно.
Таково мнение относительно введения нового управления между казенными крестьянами весьма многих благомыслящих и по опытности своей заслуживающих доверия людей. Вообще весьма опасаются, чтоб излишняя в сем деле поспешность не имела затруднительных для правительства последствий.
Министерство юстиции
В течение последних четырех лет многое сделано для улучшения нашего судопроизводства. Законы приведены в известность и в должный порядок и сделались доступными для всех. Положение судей значительно улучшено увеличением их окладов; но за всем тем часть судебная представляется в весьма неудовлетворительном положении. Вообще, как оказывается из сведений, полученных высшим наблюдением, класс судей у нас разделяется на два разряда: одни честны, но незнающие своего дела; другие сведущие, так называемые дельцы, но зараженные корыстолюбием. Исключения редки; весьма немного встречаешь судей опытных и сведущих в своем деле, самостоятельных и твердых в своих действиях и с тем имеете совершенно бескорыстных. Судебное же преследование и обнаружение лихоимства представляется, как мы уже неоднократно замечали, совершенно невозможным; оно всегда прикрывается формами закона и всегда остается ненаказанным. Оно видимо, но недосягаемо. В Правительствующем Сенате дела равномерно производятся и решаются не даром. Несправедливо было бы упрекнуть сенаторов в корыстолюбии; мы по самой истине скажем, что ни одного сведения не доходило до высшего наблюдения, которое могло бы подать в сем отношении и тень подозрения на них; но здесь сильно влияние канцелярий, обер-секретарей, повытчиков. Конечно, между сенаторами есть люди отлично дельные и рачительные, но число их невелико. Большая часть, достигшие сего звания в преклонных летах, утомленные от долговременной службы, смотрит на Сенат как на место отдохновения и равнодушно взирают на дела; другие же имеют о делах весьма слабое понятие или вовсе никакого. Таким образом, канцеляриям сенатским представляется обширное поле действия, которым они особенно пользуются в летние вакантные месяцы, улавливая для исполнения беззаконных видов своих время отсутствия тех сенаторов, которые бы им могли помешать. Министру юстиции20 отдают справедливость, что он все внимание свое обращает на уменьшение влияния сенатских канцелярий, строгою разборчивостью в представлениях своих о назначении сенаторов, и вообще министр юстиции пользуется самым выгодным о нем понятием в отношении знания дела и строгой, неколебимой его справедливости; жалеют только, что он неприступен и что никто, сколь ни велика бы была необходимость, его видеть не может.
Министерство внутренних дел
Изданный в нынешнем году Наказ гражданским губернаторам, огромный по своему объему, никем не одобряется. Губернаторы, коих суждения мы имели случай слышать, отзываются, что Наказ сей, особенно та часть оного, которая касается до губернских правлений, крайне затруднит их в их действиях по управлению губерниями, что он даже во многих частях его совершенно неудобоисполним, ибо составлен вовсе без практического знания губернского управления; почему и заключают, что законоположение сие не может долгое время остаться в настоящем его виде, что оно непременно подвергнется скоро многим изменениям, и, во всяком случае, не будет по неудобству в точности исполняемо. Находят, наконец, что Наказ губернаторский уже окончательно разрушает существовавшее еще поныне предубеждение, что губернатор есть начальник, хозяин губернии, наместник в ней Государя; что во всей наготе обнаруживает его ничтожность, являя его ни чем более, как старшим членом губернского правления. Издание сего Наказа много повредило министру внутренних дел21, не скажем - в общем мнении, ибо не многие его читали, но в мнении тех должностных людей, и особенно губернаторов, которые имели надобность в него вникнуть. Мы должны сознаться, что ни здесь, ни в Москве ни от кого не слыхали ни слова одобрения сему пространному собранию узаконений, но, напротив, все те, кои обратили на него свое внимание, единогласно его охуждают.
В нынешнем году особенно заметно было необыкновенно частое перемещение гражданских губернаторов из одной губернии в другую. Перемещения сии для успеха в ходе дела представляются весьма неудобными. Губернатору, вновь определенному, едва достаточно целого года, дабы ознакомиться с делами, местными обстоятельствами и лицами вверенной ему губернии; по истечении лишь года может он с основательностью приступить к каким-либо распоряжениям; с перемещением же его чрез год или два в другую губернию приобретенные им местные сведения остаются потерянными, и он снова должен знакомиться, осматриваться. Таким образом, невозможно и ожидать от губернаторов полезных распоряжений к улучшению управляемых ими губерний, каковые распоряжения могут произойти лишь при основательном познании того, что управлению их вверено. Таковое частое смещение и перемещение губернаторов приписывают, во 1-х тому, что назначение их делается не с довольною разборчивостью, и, во 2-х, что они нередко определяются и перемещаются в губернии несоответственно их желанию, несоответственно их домашним обстоятельствам, так что, отправляясь в губернию, они уже замышляют о перемещении их из оной в другую. Впрочем, должно присовокупить, что и приискание хороших губернаторов ныне для правительства представляется несравненно затруднительнее, чем в прежние времена; звание губернатора весьма упало в мнении общем, и люди, заслуженные, опытные в делах, имеющие независимое состояние, уклоняются от губернаторства, предпочитая с меньшей ответственностью и с большею приятностью служить в столицах.
Полиция обеих столиц
И С.Петербургская и Московская полиция в отношении соблюдения наружного порядка и благоустройства, чистоты улиц, охранения тишины в народных сборищах и публичных съездах, а также в отношении исправности пожарной части ничего не оставляют желать. По части следственной, в розысках о воровствах и других преступлениях, а также о людях беспаспортных и подозрительных Московская полиция, как оказывается но наблюдениям, берет преимущество. Московский обер-полицмейстер взыскательнее к своим подчиненным, они его очень боятся; да и сам он чрезвычайно деятелен, подвижен и, можно сказать, охотник своего дела. Что же касается до судебной части полиции, то должно сказать, что дела как в С.Петербургской, так и в Московской управе благочиния идут весьма худо.
Министерство финансов
Невзирая на значительные беспорядки и злоупотребления, обнаруженные, как уже всем теперь известно, по управлению Государственными Имуществами, бывшему в заведывании министра финансов22, он, однако же, продолжает пользоваться общим уважением публики. Не считая его лично причастным к тем злоупотреблениям, общее мнение оправдывает его тем, что он обременен столь обширными занятиями по многочисленности заведываемых им частей, что не может наблюсти за исправным ходом каждой из них. Его считают человеком государственным, необходимым и которого трудно будет заменить, и потому с сожалением замечают, что он год от году приметно слабеет, что год от году уменьшается его самостоятельность и увеличивается влияние на дела окружающих его лиц, влияние вредное и далеко не бескорыстное.
Изданный в начале 1837 года новый тариф сначала крайне встревожил наших фабрикантов, особенно фабрикантов шелковых изделий. Они боялись значительных для себя убытков, но опасения сии впоследствии оказались неосновательными и ныне, как убедились мы из тщательно собранных нами сведений в Москве, центре нашей мануфактурной промышленности, фабриканты в этом отношении успокоились; но осталась в них некоторая недоверчивость к твердости правительства в сохранении запретительной системы. Увидев пример изменения в тарифе, они боятся новых перемен, и сия недоверчивость остановила некоторых в приведении к исполнению мануфактурных их предприятий.
Министерство народного просвещения
Министру народного просвещения23 все отдают справедливость, что он усердно и деятельно занимается вверенною ему частью. Со времени вступления его в управление министерством значительно умножено число учебных заведений и тем дарованы средства к распространению образования нашего юношества. Конечно, легче было умножить училища, чем найти достойных профессоров, учителей и наставников, и потому более, чем где-нибудь, заметен в сей части недостаток людей способных и надежных, и результаты как в отношении учения, так и в отношении надзора за учащимися весьма еще неудовлетворительны не только в отдаленных от столицы местах, но и в здешних гимназиях.
Московский университет в короткое время управления генерал-адъютанта графа Строганова24 сделал значительные успехи и быстрыми шагами восстает от того упадка, в котором находился за несколько пред сим лет. Одобрительные отзывы о графе Строганове в Москве единогласны, его и любят, и уважают, и в должную меру боятся, и все соглашаются, что едва ли Московский учебный округ когда-либо имел подобного попечителя, который в такой полноте соединял бы в себе все нужные качества.
Мы считаем излишним пространно говорить здесь о неблагонамеренных действиях некоторых студентов университета Св. Владимира в Киеве. Происшествие сие подробно исследовано, виновные студенты наказаны; сам министр народного просвещения, по воле Государя, входил на самом месте в исследование сего дела и представил по оному подробное свое донесение Его Величеству; но мы не можем умолчать здесь о вредном влиянии в Киевском университете определенных в оный профессоров и учителей Виленского университета и Кременецкого лицея25. Министр в донесении своем говорит, что назначение сих людей было сделано в том намерении, дабы привлечь юношество Польских губерний к поступлению во вновь учрежденный университет; но мы смеем думать, что никакие причины не могли быть сильны к побуждению правительства назначать в наставники юношества учеников и сподвижников Лелевеля26, и каких же плодов можно было от того ожидать? Опыт их показал, и слава Богу, что показал еще вовремя, когда зло еще может быть не очень распространилось, и слава Богу, что опыт сей убедил и министра народного просвещения, что пришло время - как он в донесении своем пишет - перевести означенных профессоров и учителей из Киевского университета. К сему неизлишним считаем присовокупить, что студенты Киевского университета требуют особенно строгого и бдительного надзора, к чему едва ли способен тамошний попечитель, человек весьма достойный, но с тем вместе довольно слабый.
Военно-учебные заведения
О военно-учебных заведениях мы также должны сказать, что не все они находятся в удовлетворительном положении. Вообще заметен и в них недостаток присмотра за питомцами, и хотя наружный порядок, чистота, стройность наблюдаются, но внутренний призор за поведением и надзор во время классов весьма слаб; от этого происходит, что между питомцами много бывает шалостей, и они крайне мало успевают в учении. Недостатки сии особенно заметны в 1 и 2 кадетских корпусах и в Дворянском полку. О Павловском кадетском корпусе отзываются с особенною похвалой. Училища Артиллерийское и Инженерное насчет учения, особенно наук математических и военных, весьма одобряются. Что же касается до Пажеского корпуса, то он и ныне продолжает иметь преимущество пред всеми другими военно-учебными заведениями.
Гвардейский корпус
Войска гвардейского корпуса продолжают отличать себя особенною приверженностью своею к Государю. Видя часто Государя, будучи каждодневно в столь близких к Нему отношениях, они все, не только генералы и офицеры, но и нижние чины, любят Его, можно сказать, от души.
Какое уныние заметно между всеми ими, когда Государь недоволен учением или смотром, и какая радость, когда удостаиваются одобрения Его Величества. Его Высочество Великий Князь Михаил Павлович равномерно пользуется полною любовью гвардейского корпуса. Гвардейцы видят в Нем не одного начальника корпуса, но и Брата Государя, а посему и чувства их к нему теплее, чем могли бы быть ко всякому другому начальнику; но по сей же самой причине и всякая неприятность от него для них более чувствительна. Его Высочество по возвращении Своем прошедшею осенью в С.Петербург произвел в умах гвардейского корпуса самое невыгодное впечатление чрезмерною взыскательностью и строгостью, изъявлением неудовольствия Своего в выражениях, едва ли приличных, и оскорблением даже многих генералов. Многие роптали, некоторые негодовали, и всеми овладело уныние, тем более, что поселилась мысль, будто и Государь имеет неудовольствие против гвардейского корпуса, и что Великий Князь действует по указанию Его Величества. Но Государь, наконец, приехал, и умы успокоились и ободрились приветствиями Его Величества, а, наконец, несчастное событие 17 декабря, при котором Его Высочество оказал Себя столь попечительным о сохранении чинов гвардейского корпуса, при сем случае действовавших, послужило к уничтожению, кажется, ныне и последних остатков бывшего в гвардии неудовольствия.
В заключении сего нашего обозрения упомянем о том приятном впечатлении, которое произвела на здешнюю публику, и в особенности на войско, оказанная Государем почесть монументом фельдмаршалов Кутузова и Барклая-де-Толли27. Присутствовавшие при сем старейшие генералы наши, бывшие участниками в незабвенной и славной борьбе России против Европы, были особенно тронуты таковым торжественным изъявлением Государем уважения Своего к памяти героев того времени.
ГА РФ. Ф. 109. Оп. 23. Д. 3. Л. 73-104об.
1 Вечером 17 декабря, когда император со всем августейшим семейством был в театре, где «танцевала славная Талиони», в Зимнем дворце вспыхнул пожар. Сильный ветер быстро распространял пламя, спасти здание оказалось невозможно. «Все вещи под прикрытием гвардейских караулов были складываемы на Дворцовой площади и в экзерциргауз, а драгоценности в Кабинет и в Аничковский дворец. Мощи, ризницы, образа и вся утварь были спасены, равно как и большая часть драгоценностей». Мусор вывозили на Монетный двор для выжигания из него драгоценных металлов. Специально учрежденная Следственная комиссия установила, что «истинною причиною пожара был отдушник, который оставлен незаделанным при последней перестройке Фельдмаршальской залы. Отдушник сей находился в печной трубе и пролегал весьма близко к доскам задней перегородки. Как уверяют, князю Волконскому предлагаемо было заменить сей деревянный свод каменным, смета была сделана в 230 тыс. Князю показалось дорого, и для сохранения казне 230 тыс. рублей дворец весь принесен в жертву» («Из дневника Московского почт-директора Александра Булгакова» - «Независимая газета», 4 августа 1999 г.). 19 декабря 1837 г. была образована строительная комиссия в составе ведущих российских архитекторов: В.П. Стасова, А.П. Брюллова, А.Е. Штауберта, инженера А.Д. Готмана и др. Руководство работами по восстановлению дворца царь поручил П.А. Клейнмихелю, которого просил «починить ему дом поскорее». На Пасху 1839 г. обновленное здание было освящено, а Клейнмихелю п¬жалован титул графа; в его гербе изображался Зимний дворец, девиз гласил: «Усердие все превозмогает».
2 Волконский Петр Михайлович (1776-1852), светлейший князь, генерал- фельдмаршал. Участник Отечественной войны 1812 г., начальник Главного штаба. Министр Двора (1826-1852).
3 Маршрут путешествия включал Псков, Ковно, Вильно, Киев, Вознесенск, Николаев, Одессу, Севастополь, Закавказье, земли войска Донского.
4 В Вознесенске предполагалось провести смотр 1-го, 2-го и 3-го кавалерийских корпусов, сводного корпуса из двух пехотных дивизий, дивизии из 40 эскадронов, образованных из бессрочноотпускных, 12 резервных батальонов 5-го корпуса и 16 батальонов с тремя батареями артиллерии. В своих записках А.Х. Бенкендорф пишет: «...местечко Вознесенск, дотоле лишь штаб-квартира одного из кирасирских полков, было менее чем в год превращено в настоящий город с дворцом для царской фамилии, обширным садом, театром, двумя десятками больших домов для знатных особ и приглашенных на этот смотр генералов и офицеров... Этот огромный военный сбор сильно занял чужестранные журналы и навел беспокойство на кабинеты Парижский и Лондонский при всякой подозрительности к России. Австрия и Пруссия, хотя им ближе были известны планы нашего правительства, тоже остались не совсем довольны показом с нашей стороны таких сил и в завистливости своей всячески старались убедить и себя и других, что тут гораздо менее войска, чем утверждают, и что притом оно дурно обучено. Одна Турция, вполне доверяя императору Николаю, как своему благодетелю и спасителю, не обнаруживала никакого неудовольствия против такого чрезвычайного сбора войск близ ее границы...» (Н.К. Шильдер. Император Николай I. ... Т. 2, С. 743-744)
5 Витт Иван Осипович (1781-1840), граф, генерал от кавалерии. С 1802 г. служил в Лейб-кирасирском полку, вступил волонтером в армию Наполеона и проделал с ней австрийскую кампанию. Затем участвовал в войнах с Наполеоном, совершил ряд поездок в герцогство Варшавское с разведывательной миссией (1811-1812). С началом Отечественной войны сформировал на Украине четыре казачьих полка, во главе которых принимал участие в боевых действиях. Участник заграничных походов русской армии (1813-1814), Русско-турецкой войны (1828-1829) и военных действий в Польше (1831), за что был удостоен ордена Св. Георгия 2-й степени. С 1832 г. - инспектор всей резервной кавалерии.
6 Кантонисты - солдатские сыновья, числившиеся со дня рождения за военным ведомством. Для подготовки мальчиков к военной службе были созданы гарнизонные школы (1721), воспитанники которых (с 1805 г.) и стали называться кантонистами. С 1824 г. эти учреждения подчинялись ведомству военных поселений, после ликвидации которого частью были расформированы, частью преобразованы в училища военного ведомства. Упразднены в 1856 г.
7 Из записок А.Х. Бенкендорфа: «При дворе в это время крайне беспокоились о государе, зная, что он за Кавказом, откуда обратный путь лежал через горы, обитаемые неприязненным нам населением. Один я, которому были известны нравы горцев, их благоговение к имени русского царя, никогда не обвиняемого ими в злоупотреблениях или строгости его чиновников и, напротив, составляющего единственную их надежду на лучшую будущность, - один я утверждал, что жизнь государя безопаснее между этими полудикими племенами, чем была бы в образованных странах Европы, где демагогия уже полвека как подрыла уважение к коронованным главам...» (Там же Т. 2. С. 739.)
8 Дадиан (Дадианов, Дадиани) Александр Львович (1801-1865), князь, командир Эриванского карабинерного полка. Вернувшись из Закавказья, император Николай рассказывал Бенкендорфу, который не мог сопровождать его из-за тяжелой болезни, о своих впечатлениях: «Виденное мною в Грузии вообще довольно меня удовлетворило... Но в администрации есть разные закоренелые беспорядки, превосходящие всякое вероятие... В числе прочих частей, и военные начальники позволяли себе неслыханные злоупотребления. Так, князь Дадиан, ...мой флигель-адъютант, командовавший полком всего в 16-ти верстах от Тифлисской заставы, выгонял солдат и особенно рекрут рубить лес и косить траву, нередко еще в чужих помещичьих имениях, и потом промышлял этою своею добычею в самом Тифлисе, под глазами начальства; кроме того, он заставлял работать на себя солдатских жен, и выстроил с своими солдатами, вместо казармы, мельницу, а в отпущенных ему на то значительных суммах даже не поделился с бедными нижними чинами; наконец этот молодчик сданных ему 200 человек рекрут вместо того, чтобы обучать их строю, заставил, босых и необмундированных, пасти своих овец, волов и верблюдов... В виду таких мерзостей надо было показать пример строгого взыскания. У развода я велел коменданту сорвать с князя Дадиана, как недостойного оставаться моим флигель-адъютантом, аксельбант и мой шифр, а самого его тут же с площади отправить в Бобруйскую крепость для предания неотложно военному суду» (Н.К. Шильдер. Император Николай I. ... Т. 2. С. 753-754). Александр Дадиани был разжалован в солдаты с лишением чинов, орденов, княжеского и дворянского достоинства.
9 Муравьев (Карский) Николай Николаевич (1794-1866), генерал от инфантерии, генерал-адъютант. Брат декабриста А.Н. Муравьева, один из организаторов преддекабристских кружков «Юношеское собратство» (1811) и «Священная артель» (1814-1818), позже от движения отошел. Участник Отечественной войны 1812 г., заграничных походов русской армии (1813-1814) и чрезвычайного посольства А.П. Ермолова в Персию (1816). Совершил военно-дипломатическую поездку в Хиву и Бухару, а также в Египет и Турцию (1819-1820). Помощник начальника штаба Кавказского корпуса во время Русско-персидской войны (1826-1828); во время Русско-турецкой войны (1828-1829) командовал Кавказской гренадерской резервной бригадой. Командирован в Александрию (1832); начальник штаба 1-й армии (1834); командир 5-го армейского корпуса (1835). Уволен в отставку (1836). Вновь на службе с 1848 г. Участник венгерского похода (1849). Наместник на Кавказе (1854-1856). Член Государственного совета (1856).
10 Самостоятельному путешествию (без родителей, в сопровождении наставника) традиционно отводилась серьезная роль в воспитании отпрысков аристократических фамилий. Наследник российского престола по мысли отца-императора должен был «узнать Россию, сколько сие возможно, и дать себя видеть будущим подданным» (ГА РФ. Ф. 728. Oп. 1. Д. 287. Л. 3) Николай I лично подготовил для сына «Наставление» и «Инструкцию для путешествия», в которых подробно излагал цели поездки и регламентировал правила поведения великого князя и его свиты. Александра Николаевича сопровождали его воспитатели и педагоги - В.А. Жуковский и К.И. Арсеньев, князь X.A. Ливен, полковник С.А. Юрьевич, генерал-адъютант А.А. Кавелин, полковник В.А. Назимов, друзья цесаревича - А.В. Адлерберг, И.М. Виельгорский и А.В. Паткуль, лейб-медик И.В. Енохин, фельдъегери, камергер и кухня. Маршрут корректировался несколько раз и в результате должен был охватить громадное пространство от Санкт-Петербурга через Новгород, Тверь, Ярославль и Кострому за Урал; через Екатеринбург, Тюмень и Тобольск в Поволжье; через Воронеж, Тулу, Рязань, Смоленск и Бородино в Москву, а затем через Владимир и Нижний на юг. За полгода предстояло объехать всю Россию и даже увидеть Сибирь. «...Ты первый из нас в сем отдаленном крае!- писал сыну Николай I. - Какая даль! Но какое и тебе на всю жизнь удовольствие, что там был, где еще никто из Русских Царей не бывал...» («Венчание с Россией. Переписка великого князя Александра Николаевича с Николаем I в 1837 г.» М. 1999. С. 138).
11 Перфильев Степан Васильевич (1796-1878), участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов русской армии (1813-1814). С 1827 г. в Корпусе жандармов. Гражданский губернатор Рязани (1831-1836), затем снова в Корпусе жандармов, начальник II округа, в который входила Москва. Генерал-лейтенант (1847).
12 В.А. Жуковский сравнивал путешествие цесаревича «с чтением книги, в которой теперь великий князь прочтет только оглавление, дабы получить общее понятие о ее содержании. После начнет читать он каждую главу особенно. Эта книга - Россия; но книга одушевленная, которая сама будет узнавать своего читателя. И это-то узнавание есть главная цель... нашего путешествия..» (ГА РФ. Ф. 728. Oп. 1. Д. 1545, Л. 10-11).
13 Во время путешествия (31 июля - 28 октября 1837) императрица и ее спутники посетили Москву, Воронеж, смотр войск в Вознесенске, Одессу, Севастополь и Алупку. Великая княжна Мария Николаевна (1819-1876), в замужестве герцогиня Лейхтенбергская, являлась президентом Академии художеств и председателем Общества поощрения художников (1852).
14 После разделов Польши униатской церковью ведала Римско-католическая коллегия в Петербурге, а с 1828 г. особая Униатская коллегия. В связи с начавшейся и 30-х гг. XIX в. ликвидацией униатской церкви (завершена в 1839 г.; в Холмской епископии - в 1875 г.) в 1837 г. она была подчинена обер-прокурору Синода.
15 Головин Евгений Александрович (1782-1858), участник войн с Наполеоном и Отечественной войны 1812 г. Военный губернатор Варшавы (1828-1837); затем командовал отдельным корпусом на Кавказе; назначен генерал-губернатором Прибалтийского края (1845). Член Государственного совета (1848).
16 Пален Федор Петрович (1780-1863), русский посланник в Вашингтоне, Рио-де- Жанейро, Мюнхене и Париже. Член Государственного совета (1832).
17 «Секретный комитет о раскольниках и отступниках православия» (1817-1855) состоял из духовных лиц и представителей высшей бюрократии (министров внутренних дел, народного просвещения и др.), координировал мероприятия духовных и гражданских властей в отношении раскольников. Его исполнительными органами с 1838 г. являлись губернские раскольничьи комитеты, учрежденные в 21 губернии.
18 Мордвинов Александр Николаевич (1792-1869), действительный тайный советник, сенатор. Участник Отечественной войны 1812 г. Управляющий III Отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии (1831-1839).
19 Имеется в виду назначение П.Д. Киселева министром государственных имуществ.
20 Дашков Д.В.
21 Блудов Д.Н.
22 Канкрин Е.Ф.
23 Уваров С.С.
24 Строганов Сергей Григорьевич (1794-1882), граф, член Государственного совета (1856). Участник Отечественной войны и заграничных походов русской армии (1813-1814), Русско-турецкой (1828-1829) и Крымской (1853-1856) войн. Меценат, коллекционер и археолог. В 1825 г. основал бесплатную художественную школу (Строгановское училище). Председатель Московского общества истории и древностей российских (1837-1874). Основатель (1859) и президент Археологической комиссии. Попечитель Московского учебного округа (1835-1847). Содействовал преобразованию системы среднего и высшего образования в России. Московский генерал-губернатор (1859-1860).
25 В связи с обнаружением участия 35 студентов Университета Св. Владимира в польском политическом заговоре университет был на год закрыт (однако жалованье профессорам сохранялось, а студенты получали право быть принятыми в любой российский университет с зачетом времени обучения в Киеве). Преподавание польского языка по возобновлении обучения было прекращено.
26 Лелевель Иоахим (1786-1861), польский историк и общественный деятель. Окончил Виленский университет (1808), где занимал кафедру истории (1815-1818, 1822-1824). После раскрытия тайных студенческих обществ “филоматов” и “филаретов” был отстранен от преподавания, как их идейный вдохновитель, и переехал в Варшаву. В 1830 г. избран депутатом сейма (1830). Во время восстания (1830-1831) - председатель Патриотического общества, член Национального правительства. После поражения восстания эмигрировал во Францию. Возглавлял Национальный польский комитет, объединивший демократическое крыло эмиграции. За публикацию воззвания к русским, содержавшего призыв к совместной борьбе против самодержавия, в 1833 г. выслан из Франции; продолжал научную и общественную деятельность в Брюсселе.
27 Речь идет о памятниках М.И. Кутузову и М.Б. Барклаю-де-Толли перед Казанским собором в Петербурге, установленных в 1837 г.; скульптор - Б.И. Орловский, архитектор - В.П. Стасов.
<< Назад Вперёд>>
