Нравственно-политический отчет за 1844 год
1844 год протек спокойно для России и не представлял особенно важных опасений ни внутри государства, ни во внешних сношениях.
ДЕЛА ВНЕШНИЕ
Европейские державы по-прежнему взирали на Россию с предубеждением и недоброжелательством, но это происходит не от того, чтобы Отечество наше подавало повод враждовать против него или бы не заслуживало уважения, а таково политическое направление народов, что все они смотрят неприязненно друг на друга, особенно слабые на сильных. Империя наша безмерна пространством, могущественна своим Государем, душевною приверженностью к Нему подданных, блестящим состоянием войска и тем необоримым единодушием, с которым народ наш готов восстать на врага всеми своими силами. Европейские государства не могут не видеть этого превосходства над ними России и, естественно, не могут ей доброжелательствовать. Сильнейшие из этих государств отстаивают свое первенство в Европе, слабые страшатся за свою независимость - и все с опасением следят за возрастающим могуществом России. В случае нужды, когда европейские народы, подобно как в 1813, 14 и 15 годах, встретят надобность в силе России, они снова будут унижаться и молить нас о спасении их, а без этой надобности они ненавидят нас за ту же самую силу. Ведомая своим монархом Россия, шествуя к предназначенной ей цели, не обращает и внимания на бессильную неприязнь других народов.
Журнальные статьи и сочинения о России
Недоброжелательство к России, как и в прежние годы, проявлялось наиболее в журналах. Они продолжали объявлять клеветы на Россию и каждый замечательный случай перетолковывали в дурную для нас сторону.
Известное сочинение маркиза де Кюстина о России было предметом толков и в 1844 году. Замечательно, что в Revue de Paris и других журналах помещены были многие опровержения против книги Кюстина. Впрочем, сочинение это имело за границею обширный успех, который породил зависть в других спекуляторах, и некто Витт объявил в журналах о намерении своем издать книгу под заглавием: Cinq annes de residense en Russie depuis 1828 a 1843 (Пять лет в России). Le journal des Debats, извещая об этой книге, присовокупил, что в ней будут описаны вопиющие несправедливости, будто бы происходящие в России. Сочинитель должен быть какой-либо спекулятор, бывший в России и обманувшийся в своих надеждах. Другое вышедшее в 1844 году сочинение о России под названием: Russie, Allemagne et France, ou revelations sur la politique Russie (Россия, Германия и Франция, или разоблачение русской политики (франц.)), par Fournier обнаружило в полном смысле ложный, злонамеренный и невежественный взгляд писателя на предметы. Полагают, что последняя брошюра составлена графом Яблоновским, и мнение это правдоподобно, ибо многие места в ней, относящиеся до Польши, изложены таким образом, что заставляют предугадывать в сочинителе поляка. За сим следует книга: «Les Mysteres de Russie!» (Тайны России (франц.)). Книга, которую правильнее должно бы назвать: «Les calomnies sur la Russie!» (Клевета на Россию (франц.)). Впрочем, все выходки писателей 1844 года столько незначительны по достоинству сочинений, что не обратили на себя особенного внимания даже недоброжелателей России.
Польские выходцы
Польские выходцы, рассеянные по многим государствам Европы, не переменили своего легкомыслия и беспокойного характера. Они составляют многие партии, из которых важнейшие суть: Аристократическая во Франции, Демократическая - там же и партия Соединения - в Бельгии. Глава первой партии Адам Чарторижский устремляет цель свою более ко введению в Польше монархического правления; третия партия, Соединения, многочисленнейшая всех прочих, под руководством Лелевеля, предположила прежде восстановить Польшу, а потом уже заботиться об учреждении в ней какого-либо образа правления. Но во всех этих обществах беспрерывно происходят отпадения членов, перебежничество, составление новых партий, и ни в одном нет ни единомыслия, ни прочного основания. Деятельнее всех - партия Чарторижского. Знатность происхождения его, прежняя известность в отечестве, придаваемое ему имя начальника падшей революции, его богатство, блестящая жизнь в Париже и связи, кои он старается вести с кабинетами и министрами Франции и Англии, - все это производит то, что партия его по крайней мере сама всегда считала и считает себя главою всей эмиграции и распорядительницею ее действий.
Чарторижский придает своим действиям вид как бы государственного управления. Из главных действующих лиц при нем: Владислав Замойский1 заведывает делами партии, наблюдает за духом эмигрантов и за посылаемыми в разные страны агентами; Нарцис Олизар употребляется для убеждения к принятию династических идей тех выходцев, которые желают демократического или республиканского правления. Из копий писем Замойского к находившимся в Турции агентам Велегловскому и Равскому видно, что он приказал им возвратиться в Париж. В этих письмах Замойский объявляет выговор Велегловскому за то, что он ссорился с другими агентами в Турции и не следовал политике Чарторижского, угрожает ему гневом князя (Чарторижского) и вообще объясняется выражениями, кои употребляются в официальных предписаниях законных правительств. Из тех же писем видно, что польские выходцы, быв назначаемы от своих партий к разным обязанностям, считают себя состоящими в государственной службе, получают жалование, деньги на разъезды, выходят в отставку, - словом, действуют как бы члены благоустроенного общества.
Между польскими эмигрантами есть общее то, что все они ненавидят Россию, стараются распространять везде, где возможно, неприязнь к нам, возжигают искры восстания в Галиции и княжестве Познанском, покушаются умножить в Царстве Польском и Западных губерниях России идеи о новом мятеже и склонять в свою пользу умы значительнейших помещиков того края. Приготовляя таким образом восстание, они ожидают удобного случая, чтобы замыслы свои привести в исполнение внезапно, составить заговор в Польше не ранее, как за два или за три месяца до самого мятежа, в том предположении, что всякий долго таящийся заговор слабеет или бывает открываем прежде своего начатия.
Светлейший князь Петр Михайлович Волконский
Но исполнимы ли эти замыслы? Несмотря на все происки польских выходцев, люди сии только губят самих себя и, конечно, никогда не достигнут своей цели. Многочисленнейшая часть эмигрантов, скрывшись из отечества, оставили в оном все свое состояние или и на родине находились в бедности. Денег, жертвуемых Чарторижским и прочими богатыми эми-грантами, также высылаемых из Галиции, княжества Познанского и других мест, равно ссужаемых капиталистами и собираемых во Франции и Англии под видом благотворения бедствующим изгнанникам, всех этих денег далеко недостаточно не только на замышляемое ими обширное предприятие, но и на поддержание нескольких тысяч год от году более и более беднеющих изгнанников. Выходцы, быть может, еще были б в состоянии и за границею устроить свое счастие, если бы деятельно занялись промыслами и честными трудами, но, увлекаясь политическою интригою и обманывая себя ложною надеждою на успех ожидаемого ими восстания, они большею частью ничем иным не занимаются и, ввергаясь в нищенское состояние, становятся в тягость и своим покровителям. Многие из эмигрантов претерпевают такую крайность, что походят более на ссыльных, нежели на людей, добровольно оставивших отечество. Во время пребывания Государя Императора в Лондоне2 до 20 человек выходцев представляли просьбы о помиловании3, и те, которые получили Высочайшее разрешение, уже возвращаются в Россию, несмотря на сделанные им объявления, что они будут преданы суду и ответственности по законам. Если бы не существовало воспрещения принимать от изгнанников просьбы, то они возвращались бы к нам толпами. Замечательно, что вслед за дозволением вышепомянутым эмигрантам возвратиться в Россию, получены были сведения, что многие из них за границею обвинялись в разных преступлениях, особенно в воровстве, и вели беспорядочную жизнь, а потом сделалось известно, что один из них, Петрашевский, сбежал из Кракова. Должно полагать, что таковы большая часть выходцев: ибо от людей, живущих в бедности и праздности, а между тем все еще увлекающихся политическими интригами, невозможно ожидать, чтобы они были добросовестные и полезные члены общества.
В этой безнравственности и ничтожности польских выходцев заключается главная причина, отчего они постепенно теряют доверенность у самих иностранцев, которые уже не оказывают им прежнего покровительства и терпят их, можно сказать, из единого сострадания.
Эмиссары
Как в прежние годы, так и в 1844, от посольств и агентов наших были получаемы сведения насчет отправляемых польскими изгнанниками в Россию эмиссаров. В январе извещали, что в руках польского выходца Воронеча, одного из приверженцев Чарторижского, видели паспорт англичанина Гилля, из чего возникало сомнение, не намерены ли выходцы отправить с этим паспортом в Россию какого-либо эмиссара. В мае уведомляли, что между польскими выходцами во Франции и Англии заметно необыкновенное движение и что они предполагают послать несколько эмиссаров, которые будут стараться проникнуть в Россию под именами венгерских купцов. В июне сообщали из Галиции, что несколько польских эмигрантов, в числе которых будто бы находятся Сарнецкий и известный Мицкевич4, намерены отправиться с фальшивыми паспортами чрез Австрию в Молдавию. В продолжение года были получаемы и другие подобные сведения, и всякий раз III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии сообщало наместнику Царства Польского и всем главным начальникам по западной границе России, дабы приняты были строжайшие меры на случай приезда эмиссаров, но последствий никаких не было. Равно поступали донесения, что эмиссары будто бы уже проникли в пределы России, например: в исходе 1843 года познанский уроженец Колянковский, приехав в Варшаву, объявлял, что в Литву должны прибыть из-за границы двое эмиссаров, Ясинский и Скибинский, и вызвался обнаружить их. Наместник Царства Польского доставлял Колянковскому способ исполнить этот вызов, но доноситель, пробыв два месяца в Вильне, не сделал никакого открытия, а между тем вел себя столь беспорядочно и распутно, что надлежало за ним самим иметь строгое наблюдение. В апреле лондонское посольство наше сообщало, что по южным губерниям России разъезжает эмиссар, который в письме из Киевской губернии к одному эмигранту в Лондоне подписался буквами: J.W. В письме этом означенный эмиссар объяснял, что он в разных губерниях входил в связи с помещиками, равно с офицерами поселенных полков, имея главную цель приготовить восстание в Западном крае. По этим сведениям, при самом тщательном наблюдении, ничего не обнаружено. Наконец, из Швейцарии получено было сведение, что общество «Юной Европы»5 предположило отправить агентов своих, поручая им посягнуть на жизнь государей главнейших держав Европы. В то же время извещали, что и в С.-Петербург должны прибыть с намерением в высшей степени преступным польские выходцы Изиковский (под именем Брауна), Яблонский (под именем Бродбека) и Зилинский. К счастью, означенные сведения не подтвердились.
Только один польский выходец действительно появлялся в Подольской губернии в конце декабря 1843 года под именем англичанина Катаро - Иосафат Петровский, но и тот не успел возмутить спокойствия края, а только завлек в знакомство с собою нескольких молодых людей и подверг себя и их справедливому наказанию.
Таким образом, польские выходцы в течение 1844 года не сделали вреда России. Замечательно, что с 1839 года, в который последовала казнь эмиссара Конарского, не происходило от злоумышлений выходцев ни одного важного случая, и все слухи об эмиссарах оканчиваются большею частью одними слухами.
Галицийские и познанские поляки
В исходе 1843 года офицеры австрийских 10 и 15 (Марцукелли и Бартолетти) пехотных полков, и прежде обнаруживавшие дух крамолы, распространяли в Галиции свои вредные мнения, подговаривая жителей к возмущению. Заговорщики предполагали начать восстание в январе 1844 года, и помещики галицийские находились в беспрерывных сношениях с познанскими. По обнаружении этого заговора виновные подвергнуты строгому взысканию. Вообще галицийские поляки питают ложный патриотизм и революционный дух не менее поляков познанских.
В Познани в январе 1844 года распространился слух, что два корпуса русской армии, один в Польше, а другой в Литве, возмутились, что мятеж этот был условлен с русскими и польскими перебежчиками, находящимися в Познани, и что последние, при помощи городских жителей, намерены овладеть арсеналом, ограбить публичные кассы и соединиться потом с возмутившимся корпусом в Польше, который будто бы должен был 24 января прибыть к прусской границе. Слух этот о возмущении русских войск был совершенно ложный. В то же время прусский помещик Мальчевский назначил в пограничном имении своем большую охоту, на которую пригласил многих владельцев познанских и польских. Как охота была только предлогом, а истинная цель состояла в том, чтобы помещики познанские и Царства Польского могли иметь свидание и удобнее совещаться о политических делах, то со стороны прусского правительства и нашей приняты были строжайшие меры к непропуску туда никого из жителей Царства. Охота у Мальчевского состоялась в половине января, и на оной было около 2 тысяч человек. Из Царства Польского покушались пробраться или успели быть на этой охоте весьма малое число незначительных людей, из которых одни были задержаны на самой границе, а другие доставлены из Пруссии в Варшаву и преданы законной ответственности.
Вследствие этих событий прусское правительство удалило всех польских выходцев, находящихся в Пруссии и княжестве Познанском, за левый берег Эльбы.
В сентябре месяце в Галиции в лесах около Тарнополя задержано шесть эмиссаров, для поимки которых учреждена была облава, и арестовано еще несколько лиц, вследствие показаний других, состоящих под судом политических преступников; а австрийское правительство открыло запас оружия у галицийских помещиков князей Любомирских.
В последнее же время в Познани составились четыре клуба, в кои принимаются только поляки и французы, и главное действующее лицо между ними есть граф Рашинский. Сказывают, что они испрашивали у прусского короля конституции, но в этом им отказано, и как прусское правительство после того приняло свои меры, удвоив во всем княжестве Познанском гарнизоны, то между познанским дворянством, вместо прежней привязанности к королю, господствует большое неудовольствие.
Говорят также, что жители Кракова, стесняемые Австриею в своей промышленности, изъявляют желание присоединиться к Польше, под владычество Российского Императора.
ЦАРСТВО ПОЛЬСКОЕ
Наблюдение за духом жителей Царства Польского представляет мало утешительного. Продолжающиеся тишина и порядок в Царстве должно относить не столько к улучшению духа жителей, сколько к бдительности наместника и к тому, что в Польше сосредоточены главные силы русской армии. Несмотря на милости и льготы, даруемые полякам, несмотря на то что они ни в самобытности и ни под чьим другим правлением не достигнут того благосостояния, в каком находятся ныне, этот народ, конечно, при первой возможности отделится от нашей Империи или станет на сторону врагов ее. В этом отношении поляки и ныне точно таковы же, какими были до мятежа 1830 года: враги России в душе и чувствах, покорные ей потому только, что не могут быть непокоримыми.
Почетнейшие и более благоразумные из жителей Царства, по крайней мере, ведут себя осторожно: они не принимают участия в злоумышлениях и явно не одобряют оных, но смотрят как бы с надеждою на действия польских эмигрантов за границею и на выходки соотечественников своих, менее осторожных и менее рассудительных. Простой народ, занятый работами, естественно не питает политических замыслов, но, как всякая чернь, легко может увлекаться неблагонадежными руководителями. Эти руководители суть: молодые дворяне, экономы, подсудки и прочие низшего класса люди, которые или еще не умеют ценить выгод спокойной жизни или столь мало имеют собственного состояния, что в случае беспорядков скорее могут что-либо приобрести, нежели потерять. Ксендзы, под предлогом защиты будто бы потрясаемой католической веры, поддерживают в поляках прежний национальный дух, тем сильнее, что действуют именем религии, к которой католики привержены до энтузиазма. Женщины, наиболе увлекаемые внушениями духовенства и с своей стороны неограниченно владеющие юношеством, связывают разнородные слои общества. Наконец природное легкомыслие поляков, склонность их к занятиям политикою и память о прежней вольнице, а всего более продолжающаяся несколько веков, как бы врожденная, неприязнь к русским - все это делает Польшу более вредящим, нежели полезным достоянием, и если Россия не должна отказаться от поляков, то потому только, что представилось бы еще более невыгод, когда бы эти враги наши составили самобытное государство.
Характер поляков ясно выразился в графе Адаме Гуровском6, который, вместе с другими, участвовавшими в польском мятеже, удалился за границу и в 1835 году получил Всемилостивейшее дозволение возвратиться в Россию; здесь он удостоен был многих монарших милостей, но, невзирая на это, в апреле 1844 года скрылся за границу! Таковы почти все поляки: сколько ни изливают на них милостей, они все смотрят врагами России!
В 1844 году в Варшаве продолжалось производство дела о Денкере, Венцковском, Гроссе и других лицах, которые еще в 1843 году обнаружены были виновными в распространении между простым народом демократической пропаганды. В марте же 1844 года была открыта в Варшаве новая политическая связь между молодыми людьми, до 29 человек, наиболее из учеников из сверхштатных писарей, которые замышляли произвести восстание. Они предполагали, собрав до 3 тысяч человек и получив оружие из Познани, стараться хитростью завладеть варшавской цитаделью и в то же время напасть на бывший королевский замок и Лазенковский дворец. Заговор этот имел связь с охотою, бывшею в княжестве Познанском у помещика Мальчевского. Более виновный по этому делу, Крживицкий, предан военному суду, а прочие подвергнуты разным исправительным наказаниям.
В июне трое молодых людей: сверхштатный писец Вокулинский и ученики реальной гимназии Люце и Пржевлоцкий намеревались в случае прибытия Государя Императора в Царство Польское собрать около 20 человек и, скрывшись где-либо на пути, напасть на Императорский экипаж, овладеть Высочайшею особой, требовать восстановления Польши и удаления русских войск из польских провинций. Вокулинский, Люце и Пржевлоцкий в то же время были арестованы и преданы следствию.
В октябре ксендз Сцегенный7 в окрестностях города Кельца подговаривал крестьян к восстанию и истреблению помещиков, а в Радоме намерены были произвести подобное волнение двое молодых людей из канцеляристов. Виновные задержаны, и в Варшаве учреждена следственная комиссия.
Кроме того, в Царстве Польском, как и в прежние годы, были открываемы у разных лиц книги и рукописи возмутительного содержания, которые тайными путями, неуловимыми для самого зоркого правительства, беспрерывно ввозятся из-за границы.
Впрочем, невозможно и требовать, чтобы характер, мысли и, так сказать, природа поляков изменилась в течение десятков лет: для слияния столь разноречащих элементов, каковы поляки и русские, необходимо продолжительнейшее время, и то успеха можно ожидать в таком только случае, если поляки постоянно будут видеть справедливость к ним нашего правительства, дружелюбие со стороны самого русского народа и выгоды находиться под властью Империи.
ВОЗВРАЩЕННЫЕ ОТ ПОЛЬШИ ГУБЕРНИИ
Жители возвращенных от Польши губерний, так же как и Царства Польского, почти не изменились после беспорядков, происходивших там в 1831 году: по-прежнему легкомысленны, вольнодумны и расположены к возмущению, хотя ныне не то время, чтобы замыслы их имели успех: ибо правительство наше приняло все меры к остановлению наследственной их болезни.
Из Западных губерний менее всех благонадежна вновь учрежденная, Ковенская, потому что она заключает в себе Самоштию, театр действий последних волнений, и в пределах ее жительствуют многие именитые фамилии древнего польского происхождения, закоренелые в недоброжелательстве к России. Жители Виленской губернии столько же исполнены вредного образа мыслей, но губерния эта обессилена происшествиями 1831 года и отторжением от нее некоторых уездов в состав Ковенской, уездов, наполненных богатыми имениями литовских помещиков. Таким образом, значение Вильны в системе Западных губерний упало, но тем опаснее усилено Ковно, и город этот может сделаться таким же гнездом революционеров, каким некогда была Вильна. Гродненская, Каменец-Подольская и Волынская губернии по нерасположению жителей к нашему правительству составляют продолжение Ковенской и Виленской. Киевская губерния как центр в настоящее время воспитания юношества Западного края и как сборный пункт польских семейств, съезжающихся туда для свидания со своими сыновьями, требует наибольшего против прежнего наблюдения. В Минской губернии не заметно политического волнения умов, и главное зло состоит в чрезмерно худом обращении помещиков-католиков с крестьянами, большею частию перешедшими из унии в православие. В Белорусских же губерниях, Могилевской и Витебской, в настоящее время умы спокойны и не представляется причин к опасениям.
По замечаниям начальника IV округа Корпуса жандармов графа Буксгевдена, особенно тремя средствами должно действовать на сближение жителей Западного края с русскими; средства сии суть: религия, законы и язык, и как правительство наше в последние четыре года обратило внимание на эти предметы, то с сего только времени надобно ожидать, что жители Западных губерний будут постепенно терять прежнюю свою национальность и сливаться с русскими. Из означенных мер принято было радушно только распространение на Западные губернии, вместо Литовского статута, российских законов: потому что литовское судопроизводство имело многие недостатки, устраненные введением наших законов. Прочие же меры, преподавание в училищах русского языка и обращение униатов в православие, наиболее последнее, произвели между жителями сильный ропот. Ныне там не столько думают об отпавших униатах, сколько опасаются, чтобы не был поколеблен самый католицизм. Черное духовенство по закрытии некоторых монастырей и отобрании в казну монастырских имений потеряло средства к роскошной жизни, которую вело оно прежде, и значительно упало. Естественным следствием этого было негодование католического духовенства, быстро сообщившееся женщинам, почитательницам монахов, и нет угла, в котором бы не слышно было жалоб на утеснение веры. Жалобы эти кажутся им тем основательнее, что в казну отобраны имения и от таких монастырей, при которых существовали благотворительные заведения, также деньги приданные, внесенные монахинями на свое содержание, и капиталы, дарственные или завещанные разными лицами именно на воспитание детей.
В Западных губерниях число женщин, недоброжелательствующих правительству, несравненно превышает число мужчин вредного образа мыслей, и дух свободы и непокорности развит в женщинах сильнее, нежели в мужчинах. Доселе дух этот был передаваем женщинам при самом воспитании их, которое находилось в руках духовенства, и в этом отношении воспрещение воспитывать детей при женских католических монастырях весьма благодетельно. Но для содействия успеху этого распоряжения, по мнению графа Буксгевдена, следовало бы с уничтожением школ при монастырях распространить в этой же мере женские учебные заведения под наблюдением благомыслящих надзирательниц из русских дам, тем более что Западный край чрезвычайно беден пансионами для девиц. Наконец, зло в Западных губерниях происходит от множества молодых людей, принадлежащих к лучшим семействам, которые проводят жизнь праздно и, подвластные внушениям женщин, держат умы дворянства во всегдашнем колебании. Число праздных молодых людей в Западных губерниях увеличивается более и более от существующего постановления, на основании которого не могут быть избираемы в должности по выборам дворянства не прослужившие 10 лет в военной или гражданской службе. Граф Буксгевден полагает, что было бы полезным сократить этот срок до 3 лет, по примеру тому, как оный сокращен в Киевской губернии, дабы молодые люди обратились к служебным занятиям, имели менее времени на вредные замыслы, рождаемые праздностью.
Справедливость требует также упомянуть, что жители Западных губерний умеют ценить милости и правосудие нашего правительства. Высочайшее повеление, объявленное в исходе 1843 года о даровании всем лицам, кои были неправильно записаны в дворянские роды и по решению центральной комиссии обращены в подушный оклад, права поступить в военную службу вольноопределяющимися, произвело в жителях Западных губерний несказанную радость, особенно в тех, которые, быв уже причислены к податному состоянию, совершенно лишались надежды поступить в службу иначе, как по рекрутскому набору. При окончании тяжбы, продолжавшейся многие годы между князем Витгенштейном и графом Тишкевичем, внимание жителей Западных губерний было тем более усилено, что дело это в Государственном совете клонилось в пользу князя Витгенштейна, но когда получено было сведение, что Государь Император, по личном рассмотрении дела, Высочайше соизволил присудить имение графу Тишкевичу, в Западном крае невольно вырывалось из уст каждого восклицание о справедливости Его Величества, и вообще этот случай произвел на умы дворянства того края самое благоприятное впечатление.
Таким образом, общий вывод о жителях Западных губерний составляется тот, что если край этот не предан душевно России, то в меньшей мере, нежели Царство Польское, и по времени будет мало-помалу забывать вражду свою и сливаться с Россией.
ОСТЗЕЙСКИЕ ГУБЕРНИИ, ФИНЛЯНДИЯ И КАВКАЗ
Остзейские губернии, несмотря на то, что уже более столетия принадлежат России, также доселе не слились с Россиею, но от причин других. Память о рыцарских временах, немецкое тщеславие и, должно признаться, большая образованность заставляют остзейских дворян гордиться пред русскими дворянами и считать их ниже себя. Поддерживаемые сверх того некоторыми старинными правами остзейские дворяне с величайшим трудом допускают в свое сословие русских дворян; равно и местное купечество поставляет нашим купцам разные препятствия к торговле. Напротив того, в России уроженцы остзейских губерний пользуются всеми правами наравне с русскими и во множестве водворяются в наших губерниях. От этого происходит то, что русские и уроженцы остзейских губерний смотрят друг на друга с некоторою неприязнью. Впрочем, в этой неприязни не заключается ничего политического, и Остзейские губернии как в мирное время, так и в тяжкие годины России всегда были самыми верными, и там никогда не обнаруживалось политических интриг и замыслов.
По другим причинам не сливается с Россиею Финляндия. Здесь дворянство и прочие сословия не только не питают гордости против русских, но, кажется, чувствуют их превосходство над собою, и слияние их с нами может произойти легче, нежели Остзейских губерний. Оно останавливается только потому, что к финляндцам еще близко время, когда они завоеваны Россиею, и еще свежа в них память о подданстве Швеции8. Притом же им не только оставлены прежние права и законы, но они отделены от нас таможенною границею, и Великому Княжеству Финляндскому по самым установлениям дана тень самобытности и отдельности от России.
Несмотря на то Финляндия, подобно Остзейским губерниям, принадлежит к числу лучших и самых верных провинций России.
Дела в Закавказском крае, по отзыву приезжавшего в С.-Петербург начальника VI округа Корпуса жандармов генерал-майора Викторова9, доселе не приведены в желаемое устройство. Все преобразования более или менее состояли в том, что были вводимы там формы судопроизводства и управления внутренних губерний России, тогда как жалобы по установленной форме, производство дел по судебным инстанциям, апелляционные сроки и другие правила, извлеченные из быта благоустроенных обществ, чрезвычайно стеснительны и даже неисполнимы для племен диких и полудиких, для которых в большей части случаев достаточна одна административная расправа. Поэтому гражданское управление в Закавказском крае должно подвергнуться многим преобразованиям, доколе законы для оного не будут извлечены из самого быта и нравов жителей.
ВНУТРЕННИЕ ГУБЕРНИИ РОССИИ
Собственно Россия, внутренние и южные губернии (не исключая Малороссии, земли Войска Донского и Бессарабии) и Сибирь в политическом отношении представляют самое спокойное население: ибо здесь первенствуют русские, которые в общей массе доныне сохраняют благоразумные, основанные на вековых опытах, мнения предков, искреннюю преданность к своим Государям и душевно уверены, что всякое изменение в нашем образе правления повлекло бы Отечество к одним беспорядкам и уменьшению благоденствия. Русские иного образа мыслей несьма редки и составляют исключения, бывающие во всех землях.
В течение 1844 года было несколько доносов о заговорах во внутренних губерниях. Несмотря на благонадежность массы русского народонаселения, доносы эти могли возрождать сомнение, не существует ли колебания умов в России, тем более что неблагонамеренные люди могут быть во всяком и в самом лучшем народе, но, к счастью, все означенные доносы оказались совершенно ложными. Разысканиями обнаружено, что одни из доносителей, если не были повреждены в уме, то не обладали благоразумием; другие простодушно поверили ложным рассказам и слухам; третьи объявлением государственной тайны надеялись обратить на себя внимание правительства или доносили по привычке к ябедам, или, наконец, доносили люди злостные с целью повредить тем, которые по долгу службы преследовали собственные их злоупотребления.
Таким образом, целый истекший год, в течение которого не произошло ни одного действительного злоумышления, и прошедшие 19 лет доказывают, что Отечество наше, исключая Западного края (Польши и возвращенных от оной губерний), твердо и благонадежно в преданности к своим Государям и настоящему образу правления.
Возмущения крестьян в 1844 году происходили в 3 казенных волостях и 16 помещичьих имениях разных губерний. В семи из сих случаев для усмирения крестьян должно было употребить содействие воинских команд, а в прочих спокойствие водворено полицейскими мерами или убеждениями местного начальства и губернских штаб-офицеров Корпуса жандармов.
Таковые возмущения происходили: между казенными крестьянами от разных недоразумений и от внушения неблагонамеренных людей, а в помещичьих имениях частию от желания крестьян получить свободу из крепостного состояния, наиболее же от обременения их работами и от дурного обращения с ними владельцев и управляющих, но везде без всяких политических целей.
В дурном обращении с крестьянами изобличено в течение 1844 года 27 помещиков и владельцев посессионных имений. Из них 14, преимущественно в Западных губерниях, обвинялись в смертельном наказании крестьян. В подобном злодеянии замечены 59 сельских старшин, приказчиков и управителей.
Число крестьян, лишенных таким образом жизни, простирается до 80 человек обоего пола, считая, в том числе 18 младенцев, рожденных мертвыми после наказания их матерей.
Необходимым следствием этого бывает то, что и крестьяне, сверх возмущений, иногда посягают на жизнь своих помещиков и управляющих. В 1844 году лишено жизни крестьянами 10, смертельно ранено, избито и отравлено 7 помещиков; посягательств на жизнь управляющих имениями и старост обнаружено 13, всего 29 случаев. В немногих только случаях нападение произведено было из видов корысти, а в большей части или из мщения за побои или для избежания наказаний, или от преднамеренного желания крестьян освободиться от господской власти, желания, вынужденного продолжительными притеснениями, жестокостью и развратным поведением владельцев и управителей.
К сожалению, многие из дворян наших, особенно мелкопоместные, по недостатку образования и грубому образу жизни, который ведут они в деревнях, доселе мало понимают, что кроткими внушениями можно успевать более, нежели постоянною строгостью, и не умеют иначе взыскать, как только телесными наказаниями. Равно и крестьяне наши находятся еще в том состоянии, в котором человек работает для другого и даже для себя нерадиво и сам вызывает против себя строгость. Это соединение двух малообразованных, но характерных сил производит нередко случающееся противодействие между властию и покорностию, которое не могут совершенно уничтожить ни учреждение опек над некоторыми из владельцев, ни наказание крестьян, восстающих на своих помещиков.
Впрочем, сравнивая настоящее время с прежним, оказывается, что в Отечестве нашем уже многое улучшилось: ибо прежде жестокое обращение с крепостными людьми было повсеместным, а ныне оно производит негодование даже в кругу дворян, и правительство тотчас принимает меры, как скоро кто-либо из помещиков дозволяет себе неумеренные или несправедливые поступки с своими крестьянами.
ВЫСШЕЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
Сохранению спокойствия в государстве, конечно, должны способствовать и все действия высшего правительства; но как в предшествовавшие времена все права граждан постепенно уже определены, то потребности современные и новые постановления правительства не могут заключать в себе тех беспрерывных милостей и привилегий, которые даровались в старые годы; не менее того масса народа, не вникая в причины действий правительства, часто не одобряет клонящихся по духу времени в ее же пользу новейших постановлений! Так и в прошедшем году ежели и были слышны иногда ропот и неудовольствия, то большею частию то и другое не имело рассудительной к тому причины, и только редкие случаи давали на то некоторое основательное право, как-то: Указ 15 марта о заграничных паспортах; повеление министра внутренних дел в подтверждение забытого закона о числе лошадей и экипажах; запрещение органной музыки в трактирах и вообще излишне строгое требование полиции, чтобы везде соблюдаема была тишина ненарушимая. От этих начал утратилась прежняя веселость народная, и в черни заметно некоторое уныние и неопределенное, боязливое чего-то ожидание. Здесь должно заметить, что, к счастью, все сии стеснения приписываются не верховной власти, но министрам и главноуправляющим отдельными частями, которые, без всякого сомнения, представляя различные постановления более об ограничении существующих прав, нежели о распространении оных, конечно, действуют по убеждению чистой совести и с самою благонамеренною целью.
Неограниченная преданность к своим Государям в русских есть, можно сказать, чувство наследственное и природное; с другой стороны, и Царствующий Император тем сильнее воспламенил в них это чувство, что всеми действиями своими убеждает их в высоких царственных качествах души своей и беспрерывно обнаруживает собственную привязанность к своим подданным. Если иностранные народы взирают на него с уважением, как на Государя, первенствующего своими достоинствами между всеми государями Европы, если поляки и жители Западных губерний из всех русских только к нему одному питают невольную любовь, тем более русские вполне понимают своего Императора. В 19-летнее спокойное, большею частию протекшее в мире царствование Он совершил множество дел, достойных истории, для славы и блага Отечества. Продолжающиеся громадные работы по возведению С.-Петербурго-Московской железной дороги, постоянного моста через Неву, необозримая сеть шоссе, будущее благо государства и другие исполинские предприятия удивляют иностранцев и русских, обещая последним неисчислимые выгоды. Любовь народная обращена и на членов Императорской Фамилии, которые в пример подданным несут на себе многие обязанности службы. Государь Наследник Цесаревич10, кроме командования войсками, которые Его боготворят, заседающий во всех комитетах, учреждаемых по важнейшим государственным делам и предприятиям, есть надежда царства. Великий Князь Михаил Павлович, превосходнейший начальник вверенных ему войск и военно-учебных заведений, пользуется лучшим из всех имен, именем добрейшего человека, благодетеля своих подчиненных, и вернейшим подданным Государя. Герцог Лейхтенбергский и принц Ольденбургский также отправляют разные обязанности по государственному управлению. В 1844 году занимали публику события в Царском Семействе. Все отдавали искреннюю похвалу, что при бракосочетании Великих Княжон Александры Николаевны11 и Елисаветы Михайловны12 не было сделано ни малейшего различия. Но общая радость вскоре была нарушена слухами о болезни Великой Княгини Александры Николаевны, а потом безвременною ее кончиною. Это тяжкое для сердца Государя Императора и горестное для всей России событие не должно и возобновлять в памяти Его Величества. Государь Император сам изволил видеть всю любовь, которую изъявляли Его подданные к покойной Великой Княгине, и как эта любовь была нелицемерна; рескриптом же своим на имя С.-Петербургского военного генерал-губернатора13 довершил Он выражение общей неограниченной приверженности народа к Августейшему Семейству.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Таким образом, в минувшем году не произошло ни одного важного случая, который бы представлял опасность в политическом отношении; происки заграничных недоброжелателей наших были ничтожны; Польша и возвращенные от оной губернии бдительностью нашего правительства удерживаются в пределах должной покорности, а жители всей прочей России сохраняют самую твердую преданность к престолу и настоящему порядку вещей; если здесь иногда происходят беспорядки или продолжаются разные злоупотребления, то они не имеют в себе ничего политического и время от времени слабеют или вовсе искореняются. В нравственном отношении еще остается желать многого для блага нашего Отечества, но оно не останавливается на одном месте, а шествует к улучшению быстрыми стопами. Вообще события 1844 года приводят более к утешительным, нежели неприятным результатам о России.
Шеф жандармов14 обязывается присовокупить, что отчет сей составлен им из различных сведений, имеющихся в III отделении, несколько применяясь к прежним примерам; в оном не помещены только суждения о министерствах и других главных управлениях, как по недавнему вступлению его в настоящую должность, так и потому, что в течение 1844 года значительных перемен не произошло по министерствам, но он предоставляет себе изложить суждения о них в будущем времени.
ГА РФ. Ф. 109. Оп. 223. Д. 9. Л. 120-161.
1 Замойский Владислав, граф, один из семи сыновей С.А. Замойского (1775-1856), члена Государственного совета и Софьи Адамовны Чартарыйской (1778-1837), в замуж. гр. Замойской. До восстания 1830 г. - адъютант вел. кн. Константина Павловича, после - активный помощник А. Чарторыйского. Во время Крымской войны был одним из организаторов Корпуса «оттоманских» казаков, генерал-майор турецкой армии.
2 Николай I посетил Англию в начале июня 1844 года. «Много ходит разнообразных слухов насчет настоящей цели его визита; всего вероятнее и проще, это посещение объясняется желанием поддержать хорошие отношения с Англией и уравновесить возрастающее влияние Франции на Сент-Джемский кабинет. Во всяком случае, император своей обходительностью и щедростью сильно затруднил игру французскому королю, которого ждут сюда осенью» (Ч. Муррей. Королева Виктория и Николай I. Отрывки из дневника. // «Николай I и его время». Т. 2. М. 2000. С. 331). При либеральном правительстве лорда Роберта Пиля произошел разрыв франко-британского союза, что дало Николаю I надежду на возможность достичь договоренности с Англией на случай распада Османской империи. Проведя ряд встреч с королевой Викторией, принцем-консортом Альбертом, Р. Пилем, Дж. Эбердином, Г. Дж. Пальмерстоном и А.У. Веллингтоном, российский император пытался прозондировать проблему наследства «больного человека». Предполагалось решение по формуле «Проливы за Египет». Однако русско-британское сближение не состоялось; новое правительство лорда Росселя возобновило альянс с Францией.
3 О других проявлениях активности польской эмиграции в Англии во время визита Николая I отчет умалчивает. Сэр Ч. Муррей же сообщает, что 6 июня «произошло несколько попыток сделать враждебную демонстрацию, но они не удались, и полиция арестовала одного оборванца, который раздавал польские прокламации с угрозой, что император будет убит в Англии... Раньше была произведена попытка одним поляком пробраться в комнату императора. Он принял на себя роль портного и уверял, что принес панталоны, заказанные императором. Так как он предлагал значительную сумму денег одному из придворных служителей, чтобы его допустили к императору, то явилось подозрение, и его передали полиции, которая нашла на нем стилет» (Там же. С. 330).
4 Мицкевич Адам (1798-1855), польский поэт, активный участник европейского революционного движения. В 1823 г. был арестован и выслан из Литвы, до 1829 г. находился в России. С 1830 г. - в эмиграции. В 1848 организовал польский легион, сражавшийся за свободу Италии. Во время Крымской войны с политической миссией отправился в Константинополь, где умер от холеры.
5 В 1834 г. на конгрессе представителей «Молодой Италии» (1831-1848), «Молодой Польши» (1834-1836) и «Молодой Германии» (1833-1850) возник союз этих обществ под названием «Молодая Европа». Руководителем объединенной организации был признан Джузеппе Мадзини, девизом провозглашались «свобода, равенство и гуманность». Целью общества являлось установление республиканского строя в странах Европы. Предпринимались попытки создать также организации «Молодая Франция», «Молодая Испания» и «Молодая Бельгия». Общество просуществовало до 1836 г., когда распалось на составные элементы.
6 Туровский Адам (1805-1866), граф, польский публицист. Принимал деятельное участие в польском восстании 1830-1831 гг. После поражения восстания жил в эмиграции, много писал, критикуя политику России. Увлекся идеями панславизма (1835). Получил позволение вернуться в Россию, жил в Познани и Бреславле. В 1848 г. переселился в Северную Америку.
7 Сцегенный Петр (1800-1890), ксендз. В начале 40-х годов основал крестьянскую революционную организацию, совершившую попытку восстания (1844). Был приговорен к смертной казни, замененной каторжными работами. Находился в ссылке в Перми (1861-1871).
8 Финляндия отошла к России в результате Русско-шведской войны 1808-1809 гг.
9 Викторов Владимир Михайлович, службу начал в Инженерном корпусе (1805); участник Отечественной войны 1812 г. В 1819 г. уволен с военной службы по болезни. Зачислен в Корпус жандармов (1835) штаб-офицером в Пензенскую губернию, затем был штаб-офицером в Тифлисе; назначен чиновником особых поручений при командире Отдельного Кавказского корпуса Е. Головине (1840). С 1843 г. - начальник VI (Кавказского) округа Корпуса жандармов (ГА РФ. Ф. 110. Оп. 2, Д. 561, 859).
10 Вел. кн. Александр Николаевич.
11 Александра Николаевна (1825-1844), великая княжна, дочь Николая I, семейное прозвище «Адини». 16(28) января 1844 г. вышла замуж за ландграфа Гессен-Кассельского Фридриха-Вильгельма. Умерла от преждевременных родов 29 июля (10 августа) 1844 г. В память о ней в Санкт-Петербурге была основана Александринская женская больница.
12 Елизавета Михайловна (1826-1845), дочь великого князя Михаила Павловича. 19 января 1844 г. вышла замуж за герцога Нассауского Адольфа I.
13 А.А. Кавелин.
14 А.Ф. Орлов.
<< Назад Вперёд>>
