Нравственно-политический отчет за 1845 год
1845 год, подобно нескольким предшествовавшим, протек спокойно для России. Правительство наше для ограждения целости и внутренней безопасности империи давно уже не встречало надобности прибегать не только к силе войск, но даже к необыкновенным распорядительным мерам. Все действия высшей полиции ограничивались одним наблюдением, не имеют ли основания иногда получаемые доносы о злоумышлениях, и наблюдения сии, к счастью, оканчивались убеждением, что или предостерегательные сведения были неосновательны, или умыслы неблагонамеренных людей оставались без исполнения, а если иногда и приводились в действие, то были уничтожаемы распоряжениями нашего правительства при самом их начале. Подтверждением этому служат все дела и наблюдения высшей полиции в 1845 году.
ДЕЛА ВНЕШНИЕ
Европейские государства по развитию промышленности, искусств и торговли, по увеличивающимся богатству городов, удобствам и удовольствиям жизни находятся в возрастающем и цветущем виде, но с политической и нравственной стороны представляется иная, ни мало не утешительная картина. Не говоря о Франции, как бы источнике и поддержке правительственных неустройств, не говоря о Швейцарии, гнезде самых вредных обществ, коммунистов и других, в последние годы соседственные нам державы более и более приходили в колеблющееся и смутное состояние.
Дух беспокойства усилился в Германии особенно с того времени, как прусский король1 имел неосторожность подать надежду своим подданным на перемену в образе правления. Во всей Германии обнаруживается направление умов, жаждущее беспредельной свободы; партия революции и республики распространяется, дерзкие, возмутительные сочинения год от году умножаются и волнуют народ, преимущественно горожан. Рассудительность германцев не только не подает надежды на исправление, но заставляет опасаться, что зло укоренилось тем сильнее, чем хладнокровнее их характеры.
Среди собственных неустройств иностранцы не упускали случая изъявлять свое недоброжелательство к России. Пруссаки, домогаясь исполнения обещаний о конституции, приписывали единственно России отлагательство и нерешимость короля их в этом деле. Распространяли слухи, что Император российский настаивает, дабы прусский король всеми силами удерживался от выдачи конституции, могущей произвести вредное влияние на подданных соседних держав, особенно России. Прежние толки, что должно положить преграду чрезмерному влиянию России на другие государства, что на Венском конгрессе не было обращено надлежащего внимания на могущество России в отношении общего положения Европы, продолжались и в 1845 году.
Все это доказывает только, что другие державы невольным образом сознают первенство пред ними сильной, самостоятельной и неприступной России.
Сочинения и журнальные статьи о России
Из вышедших в 1845 году сочинений против России «Les mvsteres de Russie» (Тайны России) не имело никакого успеха и еще до окончания издания предано было забвению. В этом сочинении Фридерик Лакруа, человек без всякого таланта, по примеру Кюстина собрал большею частию прежние клеветы о России, а парижская публика не обращает внимания на то, что не заключает в себе особенно нового и любопытного. Головин2, к собственному несчастию его отложившийся от своего Отечества, наконец, также издал давно обещанную им книгу «La Russie sous Nicolas I» (Россия при Николае I), наполненную разными оскорбительными выдумками насчет России, но эта книга написана столь дурно и так мало обнаруживает таланта, что ее почти никто не читает, и ни один журнал не похвалил.
К распространению клевет и лжей на Россию много способствуют польские выходцы; они участвуют и в составлении французских пасквилей: это обнаруживается, между прочим, из того, что в статьях и книжках с клеветами на Россию все иноязычные собственные имена искажены и только польские написаны правильно. В Париже, а потом в Риме появилась какая-то полька, которая разгласила, будто бы она была игуменьею базилианского монастыря3 в Минской губернии, будто архиепископ Иосиф (Симашко)4 намерен был обратить ее и 34 монахини в православие, но, видя, что они остаются твердыми в католической вере, отправил их, под арестом, в Витебск, и там будто бы подвергли их самым жестоким истязаниям, мучали, многих убили, некоторых предали любострастию солдат и у 8 монахинь выкололи глаза! Если о столь гнусной клевете невозможно слушать без гнева, то еще более надобно удивляться, что в иностранных журналах напечатан рассказ этот во всей полноте и нашлись люди, которые ему верят, а поляки ходили по церквам и служили обедни за упокой усопших мучениц.
Католики находят заступников преимущественно во Франции; поводом к войне германской журналистике служат наиболее: распространение православия и русского языка в Остзейских губерниях, переселение евреев от границ во внутренние места Западных губерний, а также строгое и неумолимое наблюдение таможенных правил на русской границе; за последнее одни бранят нас явно, другие с мнимою благонамеренностью, доказывая, что этим мы, разоряя их, вредим и самим себе.
Некоторые думают, что правительство наше должно бы иметь за границею на своей стороне нескольких писателей и журналов для опровержения вымыслов иностранцев. Но журнальная война и возражения ни к чему не ведут: они только возбудят внимание и породят бесконечные распри, в которых затмевается самая истина. Несравненно лучше следовать принятому нами правилу - возражать молчанием и презрением, тем более что зло уничтожается собственным своим излишеством; нелепость и огромность обвинений сами собою доказывают их неосновательность и ничтожность.
Польские выходцы
Польские выходцы, находящиеся за границею, не перестают питать мысли о восстановлении древней Польши; между ними продолжаются прежние партии и по временам составляются новые. В 1845 году существовали следующие:
1. Общество демократическое.
Оно отличается от других обществ наибольшею деятельностью и постоянством. Главные поверенные этого общества: Теофил Вишневский, Иоанн Алциато и Виктор Гельтман. Оно издает журналы под названием: «Le Democrate Polonais» ("Польский демократ" фр.) и «Przonka»: редактор первого - Алберт Дораский, а второго - Зенкович5. Число членов простирается до 400 человек.
2. Общество аристократическое.
Представитель этого общества Адам Чарторижский действует наиболее по влиянию Владислава Замойского и Нарцисса Олизара. Происки Чарторижского преимущественно обращены на дела Востока и Рима: находящиеся в разных владениях Оттоманской империи эмиссары его имеют поручение отклонять влияние России на дела турецкого Дивана и возмущать славянские племена; а римское правительство он старается восстановлять на защиту будто бы притесняемой в Польше католической церкви. Число сообщников Чарторижского простирается до 500 человек. Из них под редакциею Олизара и Вронича издаются журналы: «Le 3 mai» и «L’Echo Polonais» ("Третье мая", "Польское эхо" фр.).
3. Общество соединения.
Общество это с 1838 года находится в постоянном разладе, так что члены не могли даже согласиться насчет избрания пяти лиц, долженствующих составить комитет их, и наименовали только трех: Лелевеля, Зверковского и Одинского. Вследствие этого общество мало-помалу распадается. Число членов оного в настоящее время не простирается свыше 450 человек. Издаваемый Дворчевским и Залеским журнал этого общества под названием: «L’Aigle blanc» ("Белый орел" фр.) равным образом распространен весьма мало даже между эмигрантами.
4. Общество военных Рыбинского.
Оно состоит из нескольких пожилых военных людей, принадлежавших прежде к партии аристократической и присоединившихся к Рыбинскому после разрыва его с Чарторижским. Не имея средств и нужных качеств, Рыбинский долгое время оставался спокойным, но когда получил в наследство от графини Малаховской 200 000 флоринов, то из самолюбия поставил себя на собственный счет главою особой партии. Советники Рыбинского не столько разделяют его намерения, сколько стараются выманивать у него деньги. Общество это, число членов коего простирается до 400 человек, не имеет никакой прочности, и действия оного ограничиваются единственно ничтожными, напыщенными и лживыми объявлениями, распространяемыми посредством журнала «La nouvelle Pologne» ("Новая Польша" фр.), издаваемого Островским.
5. Секта Товянского6.
Товянский основал политическо-религиозную секту и находит безумцев, предающих себя в пожизненное рабство для слепого и беспрекословного исполнения его повелений. За всем тем дух этой партии, в которой считается до 69 человек, в том числе известный Мицкевич, сближаясь более с так называемым панславянизмом, не питает против России такой непримиримой вражды, как другие. От этого демагоги бранят всегда и везде товянщину, а самого основателя провозгласили русским шпионом. С тех пор, как Товянского стали преследовать и изгонять из каждого места, где он поселялся, секта его начала уменьшаться и обратила на себя общие насмешки, несмотря на усилия Мицкевича, который всеми мерами старается возвысить ее в глазах своих почитателей.
6. Резюррекционисты (От resurrection (фр.) - Воскресение).
Общество это преимущественно состоит из польских священников. Оно имеет два монастыря - один в Париже, а другой - в Риме и учредило приют для убежища престарелых, больных и неимущих соотечественников. Утверждают, что общество это производит обширные сношения с духовенством французским, римским и польским, обладает денежными средствами более всех других партий, уважается эмигрантами и имеет на них сильное влияние, особенно на партию Чарторижского.
Из всех партий, только демократическая, аристократическая и резюррекционистов требуют особенного наблюдения и то потому только, что члены сих партий посредством переписки и распространяемых ими сочинений стараются поколебать и возмутить народ польский, подвластный России. Собственная же сила выходцев год от году ослабляется более и более. Постоянные неудачи в замыслах охладили самых пылких революционеров, и большая часть эмигрантов, оставив напрасные попытки, обратились к существенным занятиям для улучшения своего быта. Из находящихся во Франции до 5000 польских выходцев ныне не более 1800 человек принадлежат к разным обществам и из них 3/4 только считаются членами, не оказывая партиям своим никакого содействия. Один из самых ожесточенных врагов России Островский сказал, что если бы всем польским эмигрантам объявлено было прощение, то из них не осталось бы за границею и 60 человек.
Эмиссары
Из предыдущей статьи видно, что Адам Чарторижский предположил возмущать славянские племена, подвластные Турции. Эти интриги уже возбудили внимание правительства Оттоманской империи, которое чрез агента своего Леона Радо узнало подробности предположений Чарторижского. Эмиссары, им отправляемые, обязаны внушать славянским племенам, подвластным России, Австрии, Турции и Пруссии, что они, дети одной крови, должны забыть старую вражду, соединиться и произвести общее восстание, сбросить с себя иго других племен, составить одно славянское огромное царство в 90 или более миллионов жителей. Мечтатели думают разделить это царство на четыре штата: русско-славянский, польско-славянский, чехо-славянский и иллирико-славянский. В первый удел должно войти Российское государство, за исключением Царства Польского, Литовских и Украинских губерний, которые присоединяются к польско-славянскому штату; Пруссия, Австрия и Турция также лишаются всех польских и славянских областей. Штаты сии будут управляемы каждый особенными правами сообразно правилам и обычаям господствующих народов на либеральном основании, но под одним федеративным панством, быть может, наподобие Американских штатов или по форме Германского союза, как определено будет по общему соглашению. Таким образом несколько сот безземельных и бесприютных изгнанников предполагают разрушить четыре огромные монархии для того, чтобы воскресить одну Польшу.
Намерение партии Чарторижского возмущать славянские племена относительно России проявилось в том, что находящийся в Константинополе эмиссар его Чайковский в исходе 1845 года отправил к Донским и Черноморским казакам галицийского уроженца Свидзинского, которому поручено было возбуждать казаков к неудовольствию против нашего правительства и склонять их к союзу с польскими выходцами. Но избранный для этого человек оказался более жалкою жертвою, нежели опасным орудием, он не имел ни способностей, ни средств исполнить возложенное на него поручение. Казаки же при этом случае показали непоколебимую преданность к престолу, всегда их отличавшую; все, к кому Свидзинский ни обращался с злоумышленными намеками, были столь далеки от политических интриг, что даже не понимали его; а первый, выразумевший (Так в тексте) цель послания Свидзинского, генерал-майор Греков, предал его в распоряжение правительства.
Получались такие сведения, что эмиссары намерены были проникнуть в Польшу и возвращенные от оной губернии. Эти сведения, несколько раз возобновлявшиеся, оказывались, однако же, неосновательными. Нет сомнения, что польские выходцы изыскивают все средства вторгнуться в пределы России, но здесь путь им от строгих мер, принимаемых нашим правительством, столько затруднен, что эмиссары остаются при одних своих замыслах.
Галицийские и познанские поляки
Хотя австрийское и прусское правительства принимают меры против злонамерений поляков, но меры сии несравненно слабее, нежели в России. Оттого Галиция и Великое герцогство Познанское представляют почти свободное поприще для действий эмиссаров и местных жителей из польских уроженцев.
В апреле 1845 года шайка, состоявшая из подмастерьев, гимназистов и солдат познанского ландвера, покушалась овладеть в Познани крепостью и арсеналом, истребить военные и гражданские власти и по данному будто бы из Варшавы сигналу провозгласить независимость Польши. Покушение это предупреждено было правительством, которое, впрочем, нерешительно противодействуя опасным предприятиям злоумышленников, хотя арестовало зачинщиков Адольфа Мальчевского и братьев Римаркевичев, но на другой же день освободило их на поруки, а Римаркевичи потом бежали из-под присмотра полиции.
Описанное здесь происшествие случилось в Познани в страстную пятницу. Замечательно, что в тот же самый день в Галиции несколько сот крестьян и других людей из черни по наущению коммунистов намеревались ворваться в Краковскую область для истребления там высших сословий. Злоумышления в Галиции были также остановлены, но враги общественного порядка, нимало не упадая духом, провозглашали, что если они в этот раз не имели успеха, то через несколько времени дела их непременно примут счастливейший для них оборот.
Подобные беспорядки в Галиции и герцогстве Познанском происходили почти беспрерывно в течение 1845 года; один после другого были открываемы то эмиссары, то заговоры, то приготовления в разных местах оружия, воинской амуниции и лошадей, то вспыхивали самые возмущения, так что в последнее время наместник Царства Польского7 признал необходимым усилить меры осторожности на нашей границе.
ЦАРСТВО ПОЛЬСКОЕ
Политическая и нравственная порча, распространившаяся по западным государствам Европы, мало проникла в Царство Польское. Происки коммунистов и польских выходцев, находящихся за границею, хотя оказывали иногда влияние на поляков, но правительство наше управляет этим краем столь твердою рукою, что всякие умыслы, встречая непреоборимые себе препятствия, тотчас уничтожаются, и 1845 год принадлежит к тем годам, в которые наименее происходило политических беспорядков в Польше.
В начале 1845 года обнаружена была подложная булла папская, заключающая в себе разрушительные правила коммунизма: ее злоумышленники читали хлебопашцам. Хотя ложность буллы не подлежала сомнению, но по невежеству лиц, которым она читана была, и это грубое средство имело довольно сильное влияние. Как с тем вместе распространились слухи, будто булла эта составлена с целью оклеветать перед правительством католическое духовенство, то наместник Царства Польского приглашал в Совет католических епископов и, объяснив, сколь вредные правила для всех сословий общества изложены в булле, старался уверить их, что такая бумага могла быть составлена только людьми злонамеренными и врагами правительства.
В апреле месяце в Польских провинциях появлялись белые и красные конфедератки8, которые, как признак близкого исполнения мнимо патриотических надежд поляков, и в 1830 году были замечены за 6 недель до начала возмущения. Но эти опасения не имели никаких последствий.
Кроме того наместником Царства Польского были получаемы доносы о заговоре в Польше, распространенном будто бы даже на Украине и имеющем связь с открытыми прежде злоумышлениями, также об эмиссарах, будто бы проникших из Швейцарии в Царство Польское и проч. По таковым доносам в то же время принимались строгие меры как со стороны наместника, так и генерал-губернаторов Западной России, но многие из этих доносов оказывались неосновательными, а другие, хотя неопределенно, но обозначают только общее дурное расположение умов польского народа в политическом отношении.
ВОЗВРАЩЕННЫЕ ОТ ПОЛЬШИ ГУБЕРНИИ
Еще менее возвращенные от Польши губернии подавали в 1845 году поводов к опасениям. Здесь открывалось одно только сомнение, но и то почти не подтвердилось. В Варшаве перехвачены были письма графини Ледуховской, из которых возродилось подозрение, что в Волынской губернии существовал секретный комитет, учрежденный с целью распространения католической веры; что члены комитета, посредством графини Ледуховской, находились в сношениях с Римским двором и с Лионским комитетом, пересылали деньги за границу и сообщали в Рим в неприязненном к нашему правительству духе все, что делается в России и Польше относительно католической веры. Для раскрытия этих действий сверх распоряжений, сделанных генерал-фельдмаршалом князем Варшавским в Царстве Польском, сообщено было по Высочайшему повелению Киевскому военному губернатору9 о производстве розыскания на Волыни, и были арестованы в Варшаве графиня Ледуховская и в Волынской губернии каноник Ожаровский, Миончинские, Дунин и Глассер. Но по всем розыскам существование тайного комитета на Волыни не подтвердилось; графиня Ледуховская не открыла лицо, через которое посылала свои письма в Рим, а прочие признаны совершенно невинными, кроме каноника Ожаровского, который, впрочем, навлек на себя только сомнение и положительно не уличен.
Заметно, что в Западных губерниях многие именитые польские семейства удалились в свои поместья; избегая этим необходимого за ними наблюдения, они в деревенской жизни крепче и теснее соединяются друг с другом; вдали от городской суетности свободнее предаются вредным замыслам и, наконец, копят деньги, которые составляют сильное пособие всему, даже народному восстанию.
ОСТЗЕЙСКИЕ ГУБЕРНИИ
Еще в 1842 году между лифляндскими крестьянами заброшена была ложная мысль, что они получат казенные земли, если примут православие. Беспорядки, тогда происходившие по этому случаю, были в то же время прекращены, но искра продолжала тлиться и в 1845 году вновь вспыхнула.
В марте месяце некоторые жители города Риги изъявили желание присоединиться к православию, и в то же время представители лифляндского дворянства, опасаясь возобновления прежних волнений, ходатайствовали о принятии мер против этого. Опасения дворян признаны напрасными, и по Высочайшему повелению объявлено, что латышам можно дозволить присоединение к православию с тем только, чтобы они просили не через поверенных, а лично, и богослужение для них отправлять на латышском языке в одной из наших церквей. В июне в Дерптском и Верроском уездах распространились слухи, что наступил срок к приписке на перемену веры, и лифляндские крестьяне потекли толпами к священникам в Ригу, Верро и Дерпт. Местное начальство принимало все меры осторожности к устранению беспорядков. Крестьянам было внушаемо, чтобы они не иначе являлись, как с увольнительными видами от помещиков и не более десятой части населения, но латыши приходили даже без видов, по 300 и более человек; им объяснили, что от перемены веры они не получат никаких мирских выгод, но крестьяне оставались в убеждении, что положение их должно улучшиться и что если не Государь Император, то Наследник Его дарует им казенные земли.
Весьма естественно, что с этими событиями соединились ропот дворян и беспорядки со стороны крестьян. Последние бросали работы, оказывали дерзости и ненависть; и в октябре месяце волнение возрастало до того, что Дерптский уездный предводитель дворянства ходатайствовал о присылке войск для сохранения спокойствия.
Едва ли можно определить причины настоящих событий. Русские объясняют, что стремление латышей к перемене веры происходит от их собственного желания; что протестантское духовенство для сохранения своих выгод интригует против этого стремления и всеми силами старается удержать крестьян в прежней вере; что лифляндские дворяне, принимая настоящие события за опасное волнение, представляют дело в ложном виде. Напротив того, высшие и средние сословия в Лифляндии доказывают, что крестьян подстрекает православное духовенство, что латыши переменяют веру без всякого убеждения, единственно для избежания помещичьей зависимости, и что перемена исповедания, не обещая прочных успехов православию, есть не религиозный, а политический переворот, грозящий бедствиями краю. Опять повторим, трудно определить, на которой стороне здесь справедливость, но, тем не менее, общее стремление латышей обратиться к православию возросло до такой степени, что останавливать этот порыв столько же опасно, как и содействовать оному. Поэтому Государем Императором Высочайше повелено: предоставить латышей относительно перемены веры собственному их убеждению, но строго преследовать тех, которые осмелятся подстрекать их к беспорядкам; равно наблюдать, чтобы лифляндские дворяне и протестантское духовенство не отклоняли желающих от православия.
Замечают еще, что было бы полезно отменить в Остзейских губерниях те из местных привилегий, которые не согласны с обстоятельствами времени и находятся в противоречии с распоряжениями нашего правительства. Например, министр народного просвещения10 старается распространять в тех губерниях русский язык, а на основании привилегий в присутственных местах там производятся дела только на немецком и даже не примут просьбы на русском языке! Ныне распространяется в Остзейских губерниях православное исповедание, а по местным привилегиям православные там не могут заниматься иностранным торгом, потому что это предоставлено Большой гильдии, в которую записываются одни лютеране; русские не допускаются ни к каким ремеслам в городах, потому что мастером может быть только лютеранин; наконец, русский дворянин не может пользоваться всеми правами своими в Остзейских губерниях; словом, - православная вера и русские в Остзейских губерниях унижены пред местными верою и жителями.
Находящийся в Лифляндии жандармский штаб-офицер доносил, что сколько он ни старается уступчивостью и вежливостью приобресть расположение к себе местного начальства, но оно всегда удаляет его от всякого влияния на дела. Полицмейстеры, определяемые там от короны, также не имеют никакой власти, и городами управляют бургомистры, которые безбоязненно дозволяют себе разные злоупотребления. Более 40 лет Остзейские губернии не были никем ревизуемы. В октябре 1845 года министр внутренних дел11 признал необходимым отправить в Ригу чиновника своего, коллежского советника Ханыкова12, поручив ему обревизовать экономическую часть городового управления. Встретив надобность в поверке подлинных протоколов Большой гильдии, Ханыков потребовал к себе эти документы, но рижские купцы отказали ему в этом; потом, когда генерал-губернатор13 предложил гильдии доставить ревизору протоколы, купцы, вместо немедленного исполнения, произвели болтировку (Так в тексте. Совр. - баллотировка) и, положив все шары на противную сторону, донесли генерал-губернатору, что они, по привилегиям своим, не обязаны выдавать на рассмотрение своих протоколов и что почтут себя не в праве не исполнить воли генерал-губернатора в таком только случае, если он не предложит, а предпишет им.
Таким образом, высшие и средние сословия в Остзейских губерниях, отделяя себя от общих прав и обязанностей господствующего народа в России, держат себя как бы в самобытном положении. Поэтому, особенно ныне, с распространением в Остзейских губерниях православия, надлежало бы постепенно и осторожно ослаблять силу тех местных привилегий, которыми ограничиваются права русских, и поставить там православных в то положение, в котором господствующий народ должен находиться в пределах своей Империи.
ВНУТРЕННИЕ ГУБЕРНИИ РОССИИ
Внутренние губернии России в 1845 году были совершенно спокойны в политическом отношении. Только один молодой человек, коллежский секретарь Бердяев, занимался составлением возмутительных воззваний и подобных бумаг. Впрочем, он трудился в уединении, никому не показывал своих сочинений и, считая занятия свои литературными, сам себе не мог дать отчета, для чего он, таким образом, губил время и свои способности. Никакие обстоятельства не обнаружили, чтобы Бердяев питал вредные замыслы, а напротив того, многие причины заставляли подозревать, не расстроен ли он в рассудке. Последствия подтвердили эту догадку: быв отправлен из С.-Петербурга в Симбирск, Бердяев оказался поврежденным в уме, а потом даже покушался на самоубийство.
В продолжение 1845 года мало получено и самых доносов о злоумышлениях во внутренних губерниях; полученные же оказались или ложными, или не заключающими в себе ничего важного, и доносители желали только открыть собственные свои нужды и просьбы. III отделение обращало бдительное внимание на всякий политический донос, так как предмет этот столько важен, что здесь никакие меры осторожности не могут быть излишними. Но с тем вместе обращалось строгое внимание и на качество доносителей, дабы по оговорам их не пострадали невинные: ибо доносители большею частью бывают сами люди безнравственные, нередко клевещут по личностям или по собственным видам, делая из доносов своих род промысла.
Другие замечательные события в государстве были следующие:
Западные губернии России, Псковская, Витебская, Могилевская, Виленская, Ковенская и Гродненская находились в бедственном положении от неурожая хлеба. В некоторых уездах этих губерний недостатки простирались до такой степени, что жители питались самым дурным хлебом и вследствие этого распространялись эпидемические болезни, а скот от недостатка корма подвергался падежу, так что во многих местах не осталось и наполовину скота, необходимого для успехов земледелия. Правительство наше принимало всевозможные меры: в Псковской губернии находится сенатор Пещуров, а в прочие губернии отправлен был товарищ министра внутренних дел14; помещикам отпущена значительная ссуда денег из кредитных учреждений, казенные крестьяне поддерживались суммами, рассылаемыми от Министерства Государственных Имуществ, почти все порты Балтийского моря были открыты для беспошлинного ввоза иностранного хлеба, и, наконец, из плодородных губерний двинулись в Западные караваны с хлебом. Надежды на будущее также не совершенно благоприятны. От недостатка хлеба на семена поля во многих уездах Западных губерний засеяны в меньшем против прежнего количестве; всход озимых хлебов был весьма дурен; в прошедшем году оставались еще запасы хлеба, и помещики, входя в долги, помогали крестьянам собственными средствами; в 1846 году хлебных запасов вовсе не будет, и помещики, обремененные долгами, более не в состоянии будут оказывать им помощи. Поэтому правительство и в 1846 году должно будет употребить если не более, то столько же жертв и деятельности для поддержания крестьян в губерниях, страдающих от голода.
Возмущения крестьян в 1845 году происходили в 6 казенных и 23 помещичьих имениях разных губерний. В первых поводом к неповиновению было уравнение повинностей и стремление крестьян поступить на оброчное положение; в последнем - дурное управление владельцев и, наиболее, желание крестьян освободиться от крепостного состояния. Важнейшее из возмущений было между крестьянами Воронежской губернии, где оказалось необходимым принять особенные меры предосторожности. В Западных губерниях составление инвентарей15 для частных имений возрождало превратные толки насчет освобождения крестьян от помещичьей власти. В Псковской - недостаток в продовольствии подавал повод помещичьим крестьянам к волнению и жалобам на владельцев и управителей.
Кроме того, в Смоленской и Екатеринославской губерниях были значительные побеги крестьян из 7 помещичьих имений, большей частью по причине ложных слухов о дозволении переселиться на Кавказ.
Все эти беспорядки прекращены были мерами кроткими или исправительными. В 9 случаях обнаружено было постороннее подстрекательство, в том числе в 3 - местными священниками, которые и подвергнуты взысканию.
В продолжение 1845 года убито крестьянами 8 помещиков и 9 управителей; безуспешных покушений к тому обнаружено 12, всего 29 случаев. Кроме того, в 11 имениях открыто зажигательство крестьянами домов своих владельцев. Причины этих преступлений заключаются также в намерении освободиться от крепостного состояния, в мщении за строгое обращение или в видах корысти.
Жестокости владельцев над своими крестьянами обнаружены в 9 имениях; 24 помещика и 70 управителей и приказчиков обвинены в смертельном наказании крестьян. Число умерших от того простирается до 80 человек обоего пола, исключая 9 малолетних и 34 мертворожденных вследствие наказаний. Последние случаи замечались преимущественно в губерниях Западных.
ВЫСШЕЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
В 1845 году Государь Император и почти все особы Августейшей Фамилии предпринимали путешествия. В этих случаях всего более являются доказательства самой искренней преданности, можно сказать, детской любви русского народа к своим Государям. Из донесений жандармских штаб-офицеров видно было, что везде, где следовали Государь, Государыня Императрица, возбуждавшая тем живейшее участие, что всех беспокоило здоровье Ее Величества16, Государь Наследник Цесаревич, Великий Князь Константин Николаевич и другие особы Императорского Семейства, все жаждали видеть Их, все встречали Их с восторгом и провожали с благословениями. Иностранцы и наши путешественники решительно утверждают, что в Европе осталось только одно Русское царство, в котором так любят своих Государей.
Во время путешествия в Палермо17 Государь Император явил редкий в истории пример, поручив власть свою Государю Наследнику Цесаревичу, и сколько Государь Император оказал доверенности своему сыну, столько Наследник оправдал Его доверенность. Разрешая доклады министров, это был не неопытный правитель, но в полном смысле Наследник Великого Государя. Везде следуя правилам управления своего Родителя, он ни разу не вышел из пределов, ему указанных Августейшим Родителем, и всем казалось, что Государь Император как бы находился в России и во время Своего отсутствия.
Не менее того, по весьма естественному чувству, возвращение Государя из Италии произвело необыкновенный восторг в народе, тем более, что отсутствие Его Императорского Величества продолжалось несколько месяцев, а последовавший за тем Высочайший рескрипт, в коем воздана справедливая похвала заслугам Наследника Цесаревича на государственном поприще, был истинным торжеством для русских, которые столько же дорожат славою обожаемого ими Наследника, сколько он любим Августейшим своим Родителем.
Управление государством в 1845 году шло прежним стройным порядком. По части законодательства особенно важен Высочайший Манифест 11 июня об ограничении прав военных и гражданских чинов на приобретение дворянского достоинства18. По наблюдению жандармских штаб-офицеров Манифест этот не только не породил каких-либо неблагоприятных толков, но все сословия в государстве признали, что ограничение было необходимо: ибо легкость приобретения дворянства чрез меру умножило число дворян, бедных и недостойных этого звания. Более всех довольны родовые дворяне, достоинство которых возвышено тем, что доступ в круг их затруднен для других сословий. Молодые люди не из дворян, образовавшиеся в высших учебных заведениях, ободряют себя надеждою, что каждый из них дослужится до чина 5 класса статской или до чина майора в военной службе. Одни чиновники, которым оставался незначительный срок для получения чина коллежского асессора, а с ним и дворянства, естественно огорчились новым постановлением, но огорчение их было кратковременное, потому что они сами не могли не признать справедливости этого закона.
Еще благотворнее будет по своим последствиям издание Уложения о преступлениях и наказаниях19, которое восприимет действие с мая 1846 года. Главная перемена состоит в том, что в новом Уложении исчислены все, сколько можно было предвидеть, преступления, оттенены все степени каждого преступления, умышленное и неумышленное, пагубное по последствиям и непроизведшее никакого зла и проч.; высшее наказание полагается только за вредное для других или закоренелое преступление, а чем менее в проступке было умысла и зла и чем больше убеждений, что действие совершено от невежества, неосторожности или стечения обстоятельств, тем слабее полагаются наказания; кроме того, из числа орудий наказания уничтожен кнут. Таким образом, правила нового Уложения, согласные с правосудием, с понятиями нашего времени и, карая истинное зло, допускают милосердие везде, где только представляется к тому возможность. Словом, в новом Уложении устранены многие недостатки прежнего уголовного права, на которое давно указывало общее мнение, как на недостатки, требовавшие непременного исправления. Это Уложение останется навсегда памятником мудрой заботливости Государя Императора о своем народе.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Таким образом, 1845 год можно отнести к одним из спокойнейших для России в политическом отношении. Недоброжелательство заграничных врагов наших, шаткость Польши и возвращенных от нее губерний, все это не может радовать, но и не составляет важной опасности для сильной России, которая презирает интриги заграничные, а в своих пределах в состоянии держать властию то, что не держится любовью и искренней преданностью. Для России остается поле внутренних усовершенствований, и здесь-то деятельность нашего правительства является в полном своем развитии. Войско наше доведено до такого отличного положения, что составляет непреоборимую ограду, за которою спокойно все прочее народонаселение Империи. Устройство внутреннего управления и быт всех сословий граждан постепенно совершенствуется; а возведение железных дорог и другие государственные предприятия обещают в скором времени уравнять наше Отечество с прочими европейскими державами в быстроте сообщений, в успехах торговли и промыслов. Надобно желать одного, чтобы при этом стремлении дел русские не переняли европейской порчи нравов, сохранили свою народность и остались навсегда, по примеру прародителей своих, преданными своей Вере, своим Государям и Отечеству.
ГА РФ, Ф. 109. Оп. 223. Д. 10. Л. 87-124.
1 Фридрих-Вильгельм IV.
2 Головин Иван Гаврилович (1816-?), публицист, эмигрант. Образование получил в Дерптском и Берлинском университетах, служил в Министерстве иностранных дел. Уехал за границу и в 1845 г. перешел в английское подданство. Известен рядом сочинений о России на французском и немецком языках. Книга «La Russie sous Nicolas I» надолго лишила его возможности вернуться на родину. Жил в Италии (1852-1852), в Америке (1853-1855). После смерти Николая I был прощен императором Александром II и возвратился в Россию.
3 Базилиане, греко-униатский орден Св. Василия Великого, существовавший в пределах Польши с XVII века. Базилианские монастыри возникли в результате преобразования православных обителей по римско-католическому образцу. В 1828 г. базилианские монастыри в пределах Российской империи были закрыты. После 1831 г. базилиане оставались в пяти обителях Царства Польского (в Варшаве, Люблине, Холме, Белой и Замостье), откуда были удалены в 60-х годах.
4 Иосиф (Симашко, Семашко) (1798-1868), один из главных поборников воссоединения униатов с православной церковью. Сын небогатого дворянина, впоследствии - униатского священника в Киевской губернии. Учился в Немировской гимназии, затем в духовной семинарии при Виленском университете, магистр богословия. В Луцкой епархии был рукоположен в священнический сан (1820); получил назначение в униатский департамент Римско-католической духовной коллегии в Петербурге (1822). Разработал проект, легший в основу Высочайшего указа 22 апреля 1828 г., который положил начало преобразованию униатской церкви. Самостоятельный Литовский епископ (с 1832 г.). Назначен членом Секретного комитета по униатским делам (1835). Литовский и Виленский архиепископ (с 1840 г.), митрополит (1852).
5 Зенкович Леон (1808-1870), участник Польского восстания 1830 г., эмигрант. Публицист и литературный критик, издавал сатирический журнал «Пшонка» (1839-1844). Активный деятель Демократического общества, член «Централизации» (1846-1847 и 1853-1855).
6 Товянский Андрей (1799-1878), известный польский мистик. Своей миссией считал реализацию слова Божьего на земле. Прибыв в Париж в 1840 г., совершил «чудо» исцеления жены Адама Мицкевича и приобрел в его лице горячего сторонника. 27 сентября 1841 г. в соборе Парижской Богоматери произнес речь, в которой говорил, что «польский народ, верно хранивший веками христианство в душе своей, призывается ныне через дело Божье провести христианство в свою частную и общественную жизнь и таким образом сделаться народом-слугой Бога, примером жизни христианской для мира». Речь произвела сильное впечатление и положила начало организации «верных».
7 И.Ф. Паскевич.
8 Конфедератка, головной убор (обычно трехцветный), получивший распространение во время польского восстания (1830-1831); название происходит от слова «конфедерация» - в средневековой Польше дворянский союз с определенной целью; цвета имитировали национальную одежду краковских крестьян - синие кафтаны с белым воротником и красные шапки.
9 Д.Г. Бибиков.
10 С.С. Уваров.
11 Л.А. Перовский.
12 Ханыков Яков Владимирович (1818-1862), чиновник особых поручений при министре внутренних дел; впоследствии - оренбургский губернатор. Известен своими картографическими трудами, печатал очерки с описанием местностей России. Член Географического общества.
13 Е.А. Головин.
14 Сенявин Иван Григорьевич (1801-1851), тайный советник, сенатор. Поступил на военную службу (1817); участник Русско-турецкой войны (1828-1829). С 1831 г. - на гражданской службе, в Департаменте уделов, член Кабинета Его Величества (с 1834 г.); новгородский губернатор (1838-1840); московский гражданский губернатор (1840-1845). С 1844 г. - товарищ министра внутренних дел, командировался в различные губернии с ревизиями.
15 Инвентари (Инвентарные правила), положения, определявшие размеры наделов и повинностей помещичьих крестьян, были изданы 26 мая 1847 г. и дополнены 29 декабря 1848 г. Составлялись для западных губерний России. Первоначально сохраняли за крестьянами земельные участки, которыми они владели к моменту введения инвентарных правил. Позднее был установлен «нормальный» размер участка, а излишки отходили к помещику. Регламентация взаимоотношений крестьян с помещиками выглядела для последних как покушение государства на их исконные права и вызывала серьезное недовольство.
16 Императрица Александра Федоровна страдала сердечно-сосудистым заболеванием. Великая княжна Ольга Николаевна вспоминала, что летом 1845 г. «здоровье Мама становилось все хуже. Оно трепетало как пламя свечи, грозящей погаснуть, и сделало необходимым консилиум врачей. Они все требовали скорого отъезда на юг, не ручаясь в противном случае ни за что... Предложили Крым, но Папа отверг это ввиду того, что там бушевала малярия. Вопрос о юге Франции даже не поднимался из-за короля Луи-Филиппа. Неаполь не подходил оттого, что там был Двор, а следовательно, обязанности по отношению к нему. Поэтому остановились на Палермо. Там будет спокойнее. Предполагалось, что Мама уедет на девять месяцев» («Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825-1846». - «Николай I. Муж. Отец. Император». М. 2000. С. 308-309).
17 В конце 1845 г. Николай I навещал в Палермо императрицу Александру Федоровну.
18 Манифест 11 июня 1845 г. (№ 19086, опубликован 22 июня) «О порядке приобретения дворянства службою» значительно повышал класс «Табели о рангах» для получения потомственного (VI - для военной и V - для гражданской службы) и личного (с IX класса) дворянства; чиновники X-XIV классов попадали в полупривилегированную прослойку почетных граждан.
19 Это собрание правовых норм, изданное в 1845 г., носит название «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных».
<< Назад Вперёд>>
